Текст книги "Святилище (СИ)"

Автор книги: Сара Файн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Единственный лист бумаги на столе привлёк моё внимание. Над чем работала Надя? Я сделала несколько шагов ближе, зная, что не должна совать нос в чужие дела, но была уже не в силах остановиться. У меня было так мало намёков на то, что с ней происходило. Я зарылась головой в песок, когда она больше всего нуждалась в помощи, так что, возможно, быть любопытной подругой – не самое худшее в мире. Я перевернула бумагу.

"Дорогая Лила,

Спасибо, что так старалась спасти меня. Ты настоящий друг.

Ты всегда была такой, даже когда я этого не заслуживала. Благодаря тебе последний год моей жизни был стоящим того, чтобы продолжать жить. Но, в конце концов, оставаться стало слишком больно. Я была просто фальшивкой, и все рано или поздно поняли бы это. Включая тебя. Внутри меня не было ничего, только красивая пустая оболочка. Я всегда была пустой, и я больше не могла этого выносить. Теперь я здесь, но от этого не лучше. Мне нужно покончить с этим. Если ты читаешь это, значит я ушла. Пожалуйста, не иди за мной".

Я едва успела прочесть слово «ушла», как уже хромала по коридору, выкрикивая имя Нади, призывая Рафаэля, Малачи, всех и каждого. Я преодолела половину коридора, прежде чем рухнула на пол, и продолжила ползти на четвереньках, хрипло крича.

Я попалась на удочку.

Я даже не могла подумать, что Надя способна планировать что-то подобное. Это казалось невозможным. Мне так сильно хотелось верить, что с ней всё в порядке, что я снова проигнорировала любые намёки на что-то неладное.

– Какая же я идиотка, – закричала я, ударившись головой о каменный пол, слёзы смешались с землей под моими пальцами и превратили её в грязь.

Что-то с взрывной силой залетело в коридор. Я подняла глаза и увидела бегущего ко мне Малачи. Он ещё не ушёл со своим отрядом. Я потянулась к нему, и он поднял меня на ноги и прижал к себе.

– Она ушла, – выпалила я, прежде чем он успел что-либо сказать. – Она сказала, что пойдёт за Рафаэлем, но оставила записку. Она ушла.

Я не могла контролировать свои рыдания.

Малачи приложил руку к моей щеке и убедился, что я смотрю на него.

– У двери стоял Страж. Как она смогла уйти?

– Я отослала его, – прошептала я, внезапно осознав, почему Амида изначально разместили там.

Он не шутил, когда говорил, что не даёт ей сбежать. Я была первоклассной идиоткой. Он был там, потому что Надя уже не в первый раз попыталась сделать что-то подобное. А я даже не рассматривала такую возможность.

– Мне так жаль. Я даже и не подумала.

– Рафаэль! – крикнул Малачи. Он огляделся и заметил ещё одного Стража. – Райз, позови Рафаэля. Поторопись, пожалуйста, – он снова повернулся ко мне и осторожно вытер слёзы с моего лица. – Я пойду за ней. Она не могла уйти далеко. Пожалуйста, не переживай.

Рафаэль вышел из-за угла, выглядя спокойно, но двигаясь быстро.

– Лила, как насчёт того, чтобы пойти со мной? – Похоже, он точно знал, что происходит. – Малачи, я держу её. Иди.

Малачи бросил на Рафаэля непроницаемый взгляд, поцеловал меня в лоб и развернулся. Через несколько секунд он исчез из виду.

Я осела, и Рафаэль подхватил меня.

– Проклятие.

Я стиснула зубы и изо всех сил старалась держать себя в вертикальном положении. Я ненавидела смотреть, как уходит Малачи, сильный и независимый, а я оставалась позади, глупая и бесполезная. И снова это была моя вина.

– Лила, тебе придётся понять, что ты не являешься решением всех проблем, – тихо пробормотал Рафаэль, хотя с таким же успехом он мог бы ударить меня в живот.

Решением всех проблем? Я была грёбанной причиной всех проблем.

Он обнял меня за плечи. Я слишком устала и была слишком пристыжена, чтобы вырваться из его хватки. Он провёл меня в мою комнату и помог забраться на койку.

– Малачи не составит труда найти её. Ты же знаешь, что он весьма искусен в выслеживании людей. Это уже четвертая попытка Нади сбежать, так что у него есть представление о том, куда она направляется.

– Но почему? Зачем ей это делать? Здесь она в безопасности. Она так боялась, когда была одна в городе.

Рафаэль вздохнул и накрыл меня одеялом.

– Но там она не должна была признавать, что другие люди заботятся о ней.

– Что?

– Твоя подруга убеждена, что её нельзя любить, что она недостижима. Депрессия может сделать это с человеком. Она думает, что никто не может её понять. Она игнорирует все доказательства обратного, и это привело её к некоторым очень трагическим решениям.

Рафаэль взял меня за руку. Его рука была тёплой, почти горячей.

– Я пришла сюда, чтобы забрать её. Я бросила всё ради неё. Я смогу вернуть её, если у меня будет ещё немного времени.

Я не была готова принять любую другую возможность. Как только мы выйдем из города, окунемся в этот пронзительный солнечный свет, Надя почувствует себя лучше. Как можно чувствовать себя хорошо в городе, задыхающемся в постоянной темноте?

Рафаэль похлопал меня по руке.

– Лила, у каждого есть чему поучиться, – он улыбнулся, ослепив меня своей неописуемой красотой. – Ты хочешь спать?

Я уткнулась лицом в подушку. В голове стучало от страха и отчаяния. Я не могла больше терпеть мысли, которые крутились у меня в голове.

– Да.

Не говоря больше ни слова, Рафаэль положил руку мне на лоб, и всё погрузилось во тьму.

ГЛАВА 29

Когда я проснулась, Малачи сидел на стуле у койки, его голова покоилась рядом с моей. Со стороны казалось, что ему было невероятно неудобно, но он спал.

Я немного понаблюдала за ним, вспоминая, когда он был без сознания, и как сильно я хотела, чтобы он очнулся. Теперь мне хотелось, чтобы он поспал. Под его глазами залегли тени, окаймлённые тёмной бахромой ресниц. Наверное, он не мог нормально выспаться с тех пор, как я вошла в его жизнь. Его скулы почему-то казались острее, и хотя его щёки были покрыты здоровым румянцем, они стали более впалыми, чем когда я впервые встретила его. Интересно, начал ли он худеть? Начало ли его тело говорить ему, что пришло время убираться из города. Начал ли он уже слабеть. Он всегда казался несокрушимым, но глядя на него, спящего, я видела правду. Он был человеком, как и я.

Я провела пальцами по его чёрным волосам и поцеловала кончик носа.

Малачи резко открыл глаза.

– Ты проснулась, – прошептал он.

– Ты нашёл её?

Он кивнул.

– Я вовремя её поймал.

Моё сердце остановилось.

– Что значит "вовремя"?

Он сел ровнее и настороженно посмотрел на меня, и теперь я поняла, что это значит.

– Я нашёл её на крыше высотки в нескольких кварталах отсюда. Ещё немного и она бы шагнула вниз.

Я резко села.

– Ты хочешь сказать, что она собиралась попробовать ещё раз убить себя? Ты это имеешь в виду?

Короткий миг он колебался, потом кивнул.

Моя подруга покончила с собой. Я отправилась в ад, чтобы спасти её. Я убила кого-то, и сама чуть не погибла. Очень хороший человек погиб, помогая мне спасти её. А потом, после всего этого, моя подруга снова попыталась покончить с собой.

Я замахала руками в воздухе, как идиотка.

– Я не могу в это поверить! Что, чёрт возьми, с ней не так? Я не понимаю, как она могла это сделать. Я пришла за ней. Я сделала всё это ради неё, а она, блин, сбежала от меня.

– А ты, – взвизгнула я, указывая на Малачи, который сидел очень тихо, пока я теряла рассудок, – ты сказал мне, что ей лучше. Почему ты так сказал?

Он немного выпрямился.

– Потому что ей лучше. Просто она не полностью оправилась. Это займёт гораздо больше времени.

– Ради всего святого, как самоубийство может быть лучше?

– Всё потому что депрессивные люди иногда совершают глупости, когда в них больше энергии. Ей стало лучше, и у неё прибавилось сил.

– В этом нет никакого смысла.

– Нет, есть.

– Как ты можешь защищать её? – закричала я.

Он внезапно встал, и его стул с грохотом упал на пол, заткнув меня на мгновение.

– Потому что я был на её месте! Я понимаю её! Ты не понимаешь, – прорычал он, отступая от меня. – Ты забыла. Ты теперь намного сильнее, и слишком далека от этого. Но вспомни, Лила, что заставило тебя попытаться лишить себя жизни в ту ночь. Некоторые люди не могут продолжать сражаться. Некоторые люди хотят сбежать. Некоторые люди не готовы… не способны… найти способ справиться с трудностями. Иногда им некому помочь. Иногда они не знают, как попросить о помощи. Иногда кажется, что нет другого выбора, кроме как покончить с этим. Другого выхода нет. И иногда за этим ничего нельзя разглядеть.

Выражение его лица изменилось с разочарования на страх, как будто он знал, что после этого разговора я буду смотреть на него иначе. Он потупил взор, глубоко вздохнул и поднял голову.

– Надя ещё не готова предстать перед Судьёй. В таком состоянии её никогда не выпустят из города.

Нет. Нет. Перестань озвучивать, всё то, что я и так знаю.

– Она может остаться здесь, – сказал он. – Мы попросим кого-нибудь присмотреть за ней, пока она не будет готова…

– Ты ошибаешься, – всхлипнула я. – Ты же видел, как она страдала. Она не может здесь оставаться. Она заслуживает милосердия. Она заслуживает выхода отсюда.

Его глаза распахнулись, и он покачал головой. Он подошёл к койке и сел рядом со мной.

– Ты говоришь о милосердии так, будто Надя имеет на него право. Словно она заслужила это своими страданиями. Но это не так работает.

Он потянулся ко мне, и я оттолкнула его руку.

– Если кто и заслуживает пощады, так это она. Она хороший человек, Малачи, самый лучший. Она добрая. Очень нежная. Она никогда не делала ничего плохого!

Он наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего лица. Его взгляд был убийственным.

– Тогда скажи мне, – медленно произнёс он, чётко выговаривая каждое слово, – когда ты в своей жизни получала милость? Разве ты не заслуживаешь этого так же, как Надя? Тот приёмный отец проявил к тебе милосердие? А люди в исправительном центре? А как насчёт меня? А как же моя семья? А как же мои люди? Разве мы не заслужили милосердия?

Он горько рассмеялся.

– Милосердие – это не право. Милосердие – это дар одного другому. Его нельзя заслужить. Ты не можешь утверждать, что Надя имеет на это право больше, чем миллионы других живущих здесь душ.

Он отвернулся от меня и сосредоточился на газовой лампе у моей кровати.

– Когда я появился здесь, думаю, я был похож на неё. Я не знаю, как долго я пробыл, прежде чем начал приходить в себя; мои воспоминания о том времени довольно туманны. Но когда я стал более осознанным, я разозлился. Очень разозлился. После всего, через что я прошёл, после того, что я выстрадал, как я мог оказаться в этом адском месте? Моим единственным преступлением был побег от реальности.

Печальное и беспомощное выражение его лица в одну секунду уничтожило мой гнев. Я положила руку ему на плечо.

Он вздохнул, но взгляда от лампы не отвел.

– Сколько лет тебе было?

– Почти девятнадцать.

– Где ты был?

– В Освенциме, – прошептал он.

– Как тебе удалось сбежать?

Он перевёл дыхание.

– Электрический забор. Им был окружен лагерь, он удерживал нас, и в тоже время помогал некоторым из нас бежать единственным возможным способом.

О, Боже мой. Я подалась вперёд и обняла его, и, как всегда, он прижался ко мне. Мне было больно думать о том, что он сделал с собой, но я всё равно хотела понять.

– Но почему?

– Я пробыл там совсем недолго. Я был болен. Мы все были больны. Поездка на поезде в лагерь убила моего отца. Он и так был очень слаб. А моя мать, она… они забрали её, как только мы приехали в лагерь, со всеми старшими и очень молодыми. Но у меня был Хешель. Мы были вместе, и он был сильным. Он сказал, что мы сможем выжить. Мы будем работать, кушать всё, что нам дадут, приспосабливаться и жить, а когда выберемся, то сбежим в Палестину. Это была мечта, которую мы могли бы осуществить, если бы вовремя выбрались из Братиславы. Другу моего брата, Ими, удалось сбежать. Но моя семья осталась, пока петля не сомкнулась вокруг нас.

Малачи вытер рукавом лицо и закрыл глаза.

– Хешель был таким верующим. Каждое мгновение он подбадривал меня и других. Он был бы великим лидером. Он был создан для этого.

Моё сердце забилось быстрее, а напряжение нарастало в теле Малачи, натягивая его мышцы.

– Однажды утром мы были на перекличке, и надзиратели рассердились, потому что кто-то что-то украл. Я не могу вспомнить что именно. Они решили преподать нам урок. Они начали беспорядочно стрелять в людей, выстроенных в линию, просто чтобы посеять ужас и показать, что они были главными. Я шатался, больной и слабый, и я знал, что они выберут меня. Хешель тоже, так что он, он…

Малачи остановился и, казалось, пытался отдышаться. Я закрыла глаза и стала дышать вместе с ним.

– Он поднял шум, кашляя и тяжело дыша, и отвлёк их, привлекая внимание на себя. А они…

За мгновение до того, как он снова заговорил, я крепко держала его. Его глаза были сухими, но выражение лица отражало боль воспоминаний.

– После этого я и представить себе не мог, что будет дальше. Моя смерть всё равно казалась неизбежной. Я знал, что все мы умрём. Я был зол. Это было не то место, где я должен был закончить. Я был силён. Мой брат был силён. Мы были образованны. У нас были деньги. Мы были хорошими парнями. Но вот только нас убивали, как скот. Я не видел выхода, а без брата у меня не было сил продолжать путь. Я бросился на забор через два дня после того, как Хешель был убит. – Он грустно рассмеялся. – Я думал, что увижу его снова. Я думал, он будет ждать меня в Олам Ха-Ба[7]7
  ОЛАМ ХА-БА (досл. «грядущий мир») – жизнь после смерти, или будущая жизнь, мессианский век. Понятие появилось в иудаизме относительно поздно – в апокрифах эллинистической эпохи


[Закрыть], загробной жизни.

Он резко встал и пересёк комнату, я опустила руки по бокам.

– Когда я осознал, что нахожусь здесь, я был потрясён. Это явно был не Олам Ха-Ба. Так где я был? Шеол? Геенна? Место для грешников? Но я никогда не делал ничего плохого! Как я могу быть где угодно, только не в хорошем месте? Я был взбешён тем, что мои наивные ожидания были разрушены. Я был в сознании, четко понимающим всё происходящее вокруг, точно так же, как сейчас Надя. У меня было много энергии, но я ещё не пришёл в себя. Единственная разница между нами в том, что она склонна к самоубийству, а я был склонен к убийству. И в итоге я совершил глупость: я ворвался в Святилище.

У меня отвисла челюсть.

– Ты… что?

– Святилище трудно не заметить. Я спросил одного из Стражей, что это такое. Он рассказал мне о Судье. Я решил, что пойду к Судье и потребую своего права выйти и повидаться с братом. Хотел пойти туда, куда заслужил, после всего, что я выстрадал.

Малачи наклонился и поднял перевёрнутый стул. Он поставил его рядом с койкой и крепко ухватился за спинку.

– Когда я попытался войти, один из Стражей преградил мне путь. Я сшиб его с ног и пошёл дальше. Я уложил трёх Стражей прежде, чем они смогли остановить меня, и к тому времени я уже был в обиталище Судьи и бежал по проходу.

– Ты видел Судью?

Он поморщился.

– Да, Судья ждал меня. Он поздравил меня с тем, что я прошёл мимо Стражей. Затем он спросил меня, готов ли я принять его решение. Конечно, я был готов… я ожидал, что меня освободят! Кто мог услышать мою историю и не сжалиться?

Я грустно улыбнулась ему.

– Я полагаю, Судья?

Малачи кивнул.

– Он приговорил меня к службе, к этому всему.

Он указал на стены, на своё собственное тело.

– И как долго?

– Пока я не буду готов покинуть город. У Анны была такая же участь. Как и у Такеши. Всех нас приговорили возглавлять Стражей этого города на десятилетия, может быть, на века, может быть, до следующей смерти, потому что мы были достаточно сильны, чтобы пробиться в обиталище Судьи, и достаточно глупы, чтобы ожидать, что нам выдадут бесплатный билет, как только мы туда попадём.

Мысли, которые я опровергала с тех пор, как Надя сбежала, всплыли на поверхность. Малачи внимательно наблюдал за мной.

– Лила, не принимай это легкомысленно. Для Нади это может обернуться не лучшим образом, если ты отправишь её к Судье в её нынешнем состоянии.

Эти мысли ворвались в моё сознание подобно извержению вулкана.

Он был прав. Абсолютно прав.

Я уже прекрасно это понимала, но не хотела признавать. Не было другого пути решения этой проблемы. Я была уверена, что Надя должна покинуть город, и это единственное, что может ей помочь. Но если я хотела вытащить её отсюда, я не могла просто послать её к Судье и надеяться на лучшее. Мне придётся придумать что-нибудь получше. И мне придётся сделать это в ближайшее время, потому что я не смогу долго находиться рядом.

Малачи сел на койку и взял меня за руку. На этот раз я не сопротивлялась; я была слишком ошеломлена неверием и горем. Затем он посмотрел на меня с невероятно обнадёживающим, уязвимым выражением, и я почти застонала вслух, моё сердце разорвалось.

– Скоро я снова предстану перед Судьей, – тихо сказал он. – Думаю, я готов. И… и я подумал, может быть… Я подумал, что если…

Я наклонилась и поцеловала его, не в силах слушать слова, слетающие с его губ. Я бы никогда не смогла сказать "нет", если бы он всерьёз попросил. Он собирался уйти из города. Он хотел, чтобы я ушла с ним. Он хотел быть со мной. Он хотел, чтобы мы вместе исследовали всё, что там было. Но я должна была отвести Надю к Судье. Я собиралась предложить себя на её место. Я собиралась просить пощады и отдать себя в качестве платы. Это был единственный способ вытащить её отсюда.

Я толкнула его на спину, отчаянно желая ощутить его тело рядом со своим, желая позволить ему отвлечь меня от моего горя, от моего разбитого сердца. Анна, как всегда, была права – я совершенно запуталась в своих потребностях и желаниях. Чего я хотела, так это исправить Надю, стать её рыцарем в сияющих доспехах, или как там это по-девчачьи называется.

Что мне было нужно, так это быть с Малачи, позволить ему защитить меня и узнать меня, и сделать то же самое для него.

Но было уже слишком поздно. Я уже посвятила себя своему плану. Я приняла решение, ещё до того, как встретила его. Я не подведу во второй раз своего единственного друга, который у меня когда-либо был. А это означало, что мне придётся подвести Малачи.

Я чуть не расплакалась снова, но вместо этого приоткрыла губы и попробовала его на вкус, позволив этому ощущению унести меня прочь. Он запустил руки мне в волосы и застонал.

– Кажется, я никогда не говорил тебе, как сильно люблю твои волосы, – выдохнул он.

Я начала смеяться.

– Ты это серьёзно? Они постоянно в беспорядке.

– Они такие же дикие, как и ты. Они сопротивляются, как и ты, – он усмехнулся. – Как и ты, их нельзя остановить.

Мы провели несколько мгновений, хихикая, грудь к груди, пока он расправлял мои волосы вокруг наших лиц, как занавес. Это было похоже на маленький клуб, в который допускались исключительно члены общества.

– Может быть, находясь здесь, ты хочешь поделиться со мной своими секретами? – игриво спросила я, смаргивая слёзы.

– Знаешь что? – сказал он, глядя на меня с убийственной улыбкой. – Конечно. Если бы я не запер тебя в камере в ту ночь, когда мы встретились, я бы поцеловал тебя тогда. Я бы не перестал тебя целовать. Если бы ты попросила, я бы, наверное, отдал тебе ключи и позволил бы тебе ударить меня по голове. Я бы подумал, что это стоит того, чтобы просто поцеловать тебя.

– Тогда почему ты остановил меня?

– Потому что я мог понять, что ты этого не хотела. Я видел, какой напуганной ты была. Это заставило меня понять, как сильно я хочу, чтобы ты относилась ко мне по-другому.

Ты даже не представляешь, как по-другому я себя чувствую. И как я несчастна, что прямо сейчас чувствую себя так.

Я прикусила его подбородок, и он ахнул и прижал меня ближе. Я провела языком по его шее, и он застонал. Он был моим. Он не откажется.

– Малачи. Останься со мной на ночь.

Он замер. Он долгое время молчал, и я уже начала нервничать. Но потом он сказал:

– Ты уверена? Я думал…

– Именно этого я и хочу. Пожалуйста, останься со мной.

Потому что завтра, когда ты отправишься на патрулирование, я пойду в Святилище. Я окажусь заперта здесь на долгие годы, прямо в ту минуту, когда ты выйдешь отсюда.

Малачи скользнул руками вниз по моим бокам и крепко обнял меня, а я целовала его неустанно. Всё это выходило из-под контроля, и я правда не была готова сделать больше, чем это. Мне нужно было больше времени, чтобы привыкнуть к мысли о том, что я позволяю другому человеку прикасаться ко мне подобным образом. Но у меня совсем не оставалось времени.

Его сердце колотилось напротив моей груди. Он выглядел так, словно готовился к чему-то.

– Лила… ты самая красивая, упрямая, удивительная, раздражающая, сильная девушка, которую я когда-либо встречал, – он сделал глубокий вдох. – Я…

Я прижалась губами к его губам. Я думала, что знаю, что он собирается сказать, и опять же, я не могла позволить ему. Я не могла позволить ему сказать это, а потом узнать, что я ушла.

Вместо этого, у меня останется это последнее воспоминание о времени с ним, потому что это всё, что у нас осталось.