Текст книги "Выше луны (ЛП)"

Автор книги: Сара Дессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Ладно, – легко согласился папа и отложил дрель в сторону, затем взял стоявшую неподалеку на

полу баночку газировки. Мы с мамой наблюдали за тем, как он открывает крышку, делает глоток и

с наслаждением зажмуривается. Открыв глаза, он наткнулся на наши взгляды. – Ого. Что я

пропустил?

– Ничего, – отозвалась мама.

– Она не сказала мне, что звонил отец, – в тот же момент ответила я. Папа посмотрел на маму.

– Опять? Серьезно?

– Я забыла, – она виновато опустила голову. – Просто закрутилась.

Я приподняла бровь, глядя на папу. Он отставил бутылку в сторону.

–Но ты ведь узнала об этом, правильно?

– Потому что эта бумажка не долетела до мусорки, – я потрясла листочком. Папа пожал плечами.

Он устал от этой вечно повторяющейся истории.

– В любом случае, ты теперь в курсе.

Он всегда занимал нейтральную позицию, не поддерживая ни меня, ни ее, а меня это

раздражало.

– Вот почему ты так к этому относишься? – повернулась я к маме. – Просто понять не могу!

– Можешь, – откликнулся папа. На несколько мгновений повисла тишина, так что стал слышен даже

телевизор, включенный в комнате Эмбер (если кому интересно, он прекрасно работает, и у сестры

нет видимых причин таскаться в мою комнату, чтобы посмотреть передачу).

– Я написала тебе записку, – сказала мама, наконец, – оставила на столе. Но затем услышала твои

шаги, и почему-то решила выкинуть, подумав, что скажу тебе сама. Но я… Не сказала. Прости меня.

И это было правдой. Ей и в самом деле было жаль. Мама всегда была ответственной матерью,

любимой женой и заботливой дочерью, но, когда дело доходило до моего отца, она словно снова

становилась восемнадцатилетней девчонкой.

– Он сказал, что хотел?

Мама помотала головой.

– Нет, просто просил перезвонить, когда у тебя будет минутка.

18:40. Черт.

– Мне пора бежать, я уже опаздываю.

– Хорошо вам провести вечер! – пожелала она мне вслед, когда я побежала вниз, в свою комнату.

Это был еще один знак перемирия. Чуть с опозданием, но я все же кивнула и помахала в ответ, так

что теперь у нас все нормально. Когда я оказалась у себя, сверху донеслись их голоса, мама

объяснялась, но мне было уже неважно. Да и разговор был короткий. Когда я направлялась в душ,

дрель снова начала рычать.

* * *

Между словами «Папа» и «Отец» есть разница. И дело здесь не в буквах.

Где-то до десятилетнего возраста я понятия об этом не имела, так же, как и о том, как и почему я

появилась на свет. Я знала только, что мама родила меня, когда училась в старших классах, и

именно поэтому она выглядит гораздо моложе, чем мамы моих друзей. Но в пятом классе, когда

наш учитель, мистер Чемпион (правда!), вышел к доске и написал тему урока – «Мое семейное

древо» – все изменилось.

Мне всегда нравились школьные проекты, это было интересно, и я могла проводить часы в

библиотеке, отыскивая интересные факты о чем-то. И даже в десять я обожала все творческие

задания, относилась к ним очень серьезно. Поэтому, вернувшись в тот день из школы, я

задумалась. Нельзя написать имя папы рядом с маминым, ведь он удочерил меня, когда мне было

три.

– Я должна написать все по правде, – строго сказала я маме тогда. – Мне нужны детали!

По ней было заметно, что она не в восторге от этой идеи. Но, к ее чести, она предоставила мне

нужную информацию. Кое-что я уже знала, кое-что было новым. Но она не слишком –то

углублялась в историю, давая мне лишь то, что нужно для проекта.

С отцом мама познакомилась, когда ей было семнадцать, как раз после десятого класса. Она

работала в офисе «Пляжей Колби», а он был на год старше и осенью собирался в колледж. Тем

летом он приехал на каникулы к своей тетушке, и, если бы она не проживала в Колби, мои

родители никогда бы не встретились. Но, как мы все знаем, летом могут происходить невероятные

вещи.

Так было и в этот раз. Сложно представить более разных людей, чем мои родители. Он был из

обеспеченной семьи: отец – доктор, мама – риелтор, сам он – выпускник престижной частной

школы, где его учили играть в лакросс и говорить по-латински. А она – вторая из трех дочерей,

выросшая в семье работников сфера обслуживания, чья работа была сезонной, и оставаться на

плаву было нелегко. Мама была симпатичной, скорее даже красивой, но встречалась лишь с

придурками, разбивавшими ей в итоге сердце. А он – умный парень, пожалуй, чересчур умный. У

них не было совершенно ничего общего, но однажды мама с подругой пошла на вечеринку, а

парень той самой подруги позвал своего знакомого, которым и оказался мой отец. Мама не

искала молодого человека или долгих отношений. А в итоге у нее появилась я.

Все это не было каким-то очередным летним романом, нет, я видела фотографии. Они и впрямь

были влюблены, провели все лето вместе. В середине августа он уехал домой, чтобы

подготовиться к колледжу, но перед этим они успели построить планы встреч в ближайшее время.

Прощание было невероятно грустным, со слезами и длинными письмами. Чуть позже у мамы

случилась задержка.

В тот миг все перевернулось, и роман перестал быть просто романом. Или вообще отношениями.

Начался кризис. Ее родители были шокированы, его – напуганы, и общение двух молодых людей,

и без того осложненное расстоянием, стало совершенно запутанным. Звонки, обсуждение

вариантов… Мама не вдавалась в подробности, но основной смысл состоял в том, что никто не

хотел, чтобы она рожала ребенка. Но мама поступила по-своему.

Сначала они с отцом поддерживали связь. Но шли месяцы, ее живот рос, и общение все

сокращалось и сокращалось. Может, так получилось бы, даже если бы меня не было. Может,

именно я послужила тому причиной. Но мама никогда не обвиняла отца в том, что они перестали

быть так же близки, как раньше. «Он был так молод!» – повторяла она, – «Перед ним была жизнь,

полная возможностей! А его семья не одобряла ситуацию». Теперь их разделяли мили и мили, а

из общего осталось лишь то лето. Наверное, все к лучшему, потому что ему было бы сложно

вписаться в мамин мир, где не было ни библиотек, ни лабораторий с исследованиями.

К тому времени, как подошло время мне появляться на свет, отец растворился где-то в том

расстоянии, словно его никогда и не было. Ему прислали копию свидетельства о рождении, но

лишь через полтора месяца он со своими родителями приехал к девушке, которая родила его

ребенка. И это был самый неловкий визит за всю историю встреч.

Мама говорила, что он даже не взглянул ей в глаза, когда она стояла перед ним, держа меня на

руках, косился куда-то влево, точно пытался увидеть что-то на расстоянии. Впрочем, для него это

тоже было испытанием, потому что теперь на него смотрела вся ее семья. Словом, по рассказам

мамы, в нем ничего не осталось от того парня, в которого она влюбилась год назад. Забавно, что

именно в тот момент, когда он был рядом, ей стало ясно – он уже далеко. Следующие десять лет

они не виделись.

Единственная положительная черта той встречи, говорила мама, это разговор об алиментах.

Бабушка и дедушка всегда отвергали любую помощь, добивались всего сами, но теперь, когда их

дочь была старшеклассницей, а у нее на руках уже был ребенок, стало понятно, что без

поддержки не обойтись. К тому же, это было как минимум честно. И вот стали приходить чеки,

подписанные отцом. Они приходили каждый месяц, здесь отец свое слово сдержал. Ну а мама,

закончив школу, пошла работать в «Пляжи Колби», оставляя меня на попечение крестной –

Сильвии. Это был самый тяжелый год в ее жизни, вздыхала потом мама.

Это история о моем отце. А папа… Он появился в нашей жизни, когда мне было два года. Он уже

был вдовцом с двумя маленькими детьми, и с мамой они встретились случайно, когда пошли на

свидание вслепую. Вроде как, они должны были бы стать идеальной парой: оба молодые, оба

одиноки, оба с детьми. Но мама возненавидела его шутки и манеру есть, а он решил, что она

редко улыбается и вообще с ней скучно. Однако, спустя полгода, по дороге с работы мамина

машина заглохла во время проливного дождя. Папа был первым, кто остановился.

С тех пор они были вместе. Он говорил, что для того, чтобы влюбиться в него, ей всего-то и нужно

было увидеть его в мокрой майке и с гаечным ключом. Мама хихикала и признавала, что он не так

уж неправ.

Вот так вот и появилась наша семья. Мне – два года, Эмбер – четыре, Марго – шесть. Сейчас я уже

даже не могу вспомнить свою жизнь без них. После свадьбы родители вместе с нами въехали в

дом, где и живем до сих пор. Тогда он был буквально разгромлен, и папа постоянно что-то

ремонтировал. Сейчас происходит в точности то же самое. Впрочем, я не жалуюсь.

Итак, если папа был рядом практически все мое детство, отец больше напоминал Лох-Несское

чудовище или призрак прошлого. Были какие-то знаки, приметы, доказательства того, что он

существует, но все они были старыми и выцветшими, как фотографии или чеки, от которых мама

отказалась, когда вышла замуж за папу. Но, когда мистер Чемпион написал на доске те заветные

три слова, я поняла, что должна восполнить все пробелы.

– Я хочу ему написать, – сказала я маме, когда она закончила свой рассказ. – Кое-что спросить.

– Ох, милая, – мама устало прикрыла глаза. – Не думаю, что это хорошая мысль.

– Он – мой отец. Это моя история, мне нужно знать ее.

До сих пор помню, как мама взглянула на папу в поисках поддержки. Он помолчал, а затем

серьезно посмотрел на меня.

– Эмалин, он может не ответить тебе. Нужно быть готовой к этому.

– Я понимаю, – мама с сомнением посмотрела на меня. – Правда. Дайте мне хотя бы шанс!

Она сидела рядом, когда я писала черновик, затем еще один, а затем и финальную версию письма.

Затем дала мне конверт, куда я положила листок, и открыла ящик своего письменного стола. В

небольшом пухлом блокноте, где были записаны адреса и номера, мама нашла нужную страницу

и громко, вслух, прочитала адрес. Я аккуратно надписала его на конверте и на мы вместе

положили его в ящик в почтовом отделении.

Все могло бы вот так и закончиться, никто бы не удивился, если бы ответ не пришел. Но спустя две

недели в нашем почтовом ящике лежал конверт, на котором было написано мое имя. В строке «От

кого» стояло имя: ДЖОЭЛ ПЕНДЛТОН. Вот так. Больше никаких призраков и чудовищ. Он

настоящий.

«Дорогая Эмалин,

Большое спасибо за письмо. Я очень часто думаю о тебе, о том, какая ты, как у тебя дела, но

никогда не считал, что у меня есть право узнать все это. Разумеется, я с радостью отвечу на все

вопросы для твоего проекта, могу рассказать о себе, если хочешь. Знаю, я никогда не смогу стать

тебе настоящим отцом, но, надеюсь, однажды, мы сможем стать друзьями»

В письме было написано еще много всего: он рассказывал мне историю своей семьи, детально

отвечая на каждый из моих вопросов, а затем, как и обещал, написал о себе. Он работал

внештатным журналистом, был женат уже пять лет на прекрасной женщине по имени Лиа. У них

родился сын Бенджи, ему уже два года. Возможно, однажды я увижу его. На последней странице

письма, возле подписи, был написан адрес электронной почты. Отец не сказал, чтобы я написала

ему или что он ждет моего ответа. Просто адрес был на листке, как предложение.

Тогда я впервые увидела выражение беспокойной грусти на мамином лице. Теперь я легко

различаю его, даже находясь в другом конце комнаты. Отец причинил ей столько боли много лет

назад, и теперь она боялась, что он повторит то же самое, но уже со мной.

Закончив и сдав свой проект, я получила за него отличную оценку. Затем я аккуратно положила

его в папку (с детства я любила складывать рисунки и какие-то свои работы в файлы, которые

затем вкладывала в папки. Такой вот аккуратисткой я и осталась). Письмо лежало в ящике стола, и

я частенько доставала его, читала вновь и убирала. Бумага была плотной, подпись –

представительной. Все это было частью какого-то другого мира, частью его мира. Наконец, спустя

несколько недель, я открыла свою электронную почту, ввела в строку «Кому» написанный им

адрес и набрала для него ответ, поблагодарив за помощь и сказав о пятерке. Через пару часов

пришел отклик.

«Отличные новости», – писал он. – «Что еще вы проходите в школе?»

С этими последними семью словами и начались наши отношения, какими бы они ни были. Школа

– это известное для нас обоих место, он знал о ней куда больше, чем мои мама и папа, учился,

возможно, дольше, чем некоторые из моих учителей. Математика, история, литература,

естественные науки – во всем этом он разбирался, всегда мог помочь мне или подсказать что-то.

Новые знания стали нашим особым языком, и так завязалась регулярная переписка.

Спустя еще пару месяцев и множество писем в электронном ящике, отец сказал, что он с женой и

сыном скоро приедет в наши края, и хотел бы встретиться со мной, если, конечно, мои родители

не возражают. Я рассказала об этом маме – и второй раз увидела на ее лице то выражение.

Никто не считал это хорошей идеей. Ее семья единогласно заявила: он ничего не сделал для нас и

заслуживает того же в ответ, встреча с ним лишь расстроит меня и ее. Но мама прочитала все

наши сообщения и, несмотря на свои смешанные чувства, решила, что отец ребенка все же

должен иметь возможность увидеть его больше одного раза в жизни. И, не прошло и еще одного

месяца, как встреча была согласована. Отец, Лиа и Бенджи приезжали погостить к его уже

престарелой тетушке, и мы договорились об ужине в «Креветочной лодке». Чем ближе был ужин,

тем сильнее нервничала мама – ее почти постоянно тошнило, а я боялась за нее. Никогда раньше

я не видела ее такой, но, видимо, все когда-нибудь случается впервые. И страхи прошлого тоже

могут возвращаться.

В назначенный день мы пришли в ресторан, хостесс подвела нас к столику у окна, где сидел

высокий мужчина в очках, рядом с ним была женщина, а на ее коленях – пухлый малыш. Они

ждали нас. У меня в памяти до сих пор осталось то впечатление: отец совершенно другой, ничуть

не похож на того человека, которого я представляла себе, читая сообщения. Он, кажется,

чувствовал себя неловко, а еще, не отрываясь, смотрел на меня. Похоже, все полтора часа, что

длился ужин, он не сводил с меня глаз.

Его жена, Лиа, дружелюбная улыбчивая брюнетка, старательно поддерживала разговор, то и дело

заполняя своими репликами повисавшие неловкие паузы. А мой сводный брат Бенджи оказался

милым мальчуганом, и он то и дело хихикал над всем, что я делала.

Я заказала попкорн из креветок. Отец говорил о работе. Мама пила имбирный эль и оглядывала

ресторан. А затем все закончилось. Мы попрощались, но перед этим отец протянул мне

аккуратный сверток подарочной бумаги, который я тут же с любопытством развернула. Это

оказалась книга «Приключения Гекельберри Финна», любимая книга отца, когда ему было столько

же лет, сколько мне теперь.

– Может, тебе и не понравится, – сказал он, – но это не страшно. Просто попробуй полистать.

По дороге домой я держала книгу на коленях, сидя на заднем сиденье. Мама вздыхала,

прислонившись головой к стеклу со своей стороны. Папа держал одну руку на руле, а второй

гладил ее по плечу.

– Значит, вот так, – сказал он, и она кивнула.

Ну, не совсем так. Примерно за неделю я все же добила Гекельберри Финна и обдумала, что же о

нем написать. Решив быть честной, я так и сказала отцу: книга показалась мне скучной, язык в ней

странный, слишком много воды. Не знаю, обидела ли я его этим, или, может, он и не собирается

мне больше отвечать после того памятного ужина, но на следующий день, как по часам, пришел

ответ:

«А что еще ты думаешь?»

Судя по всему, та встреча не была концом всему и вся, но она оказалась началом чего-то

прекрасного. Как будто приоткрылась дверь, и в комнате появилась полоса света – и теперь мы

больше никогда не окажемся в темноте вновь.

Мы снова регулярно переписывались, говорили об учебе и чтении. Однажды летом он снова

приехал в Колби, мы снова встретились. Теперь у нас были мини-гольф, еще больше попкорна из

креветок, аквариум и Морской Музей, куда мы водили подросшего Бенджи. Открытки и подарки

приходили на мой День рождения и Рождество. Я продолжала спорить и мириться с сестрами,

общаться с друзьями, делать все то же, что и обычно, и две семьи стали привычным делом для

меня. Но летом, когда мне было шестнадцать, кое-что изменилось.

Все началось с простого разговора, точнее, реплики, брошенной через стол в кафе «У Игоря»,

единственном итальянском заведении в Колби. Отец отпил из бокала с вином и взглянул на меня.

– Ну так, – сказал он, – ты уже думала о колледже?

Я заморгала.

– Хм, – это все, что я могла ответить. – Еще нет. Учебные дела некому решать, пока не начался

учебный год.

– Это так, но у тебя ведь есть какие-то мысли, правильно?

Он все еще оставался незнакомцем в чем-то, но я знала точно: там, откуда он приехал, высшее

образование было в цене. Оно было ожидаемой данностью. И это было так непохоже на мою

собственную семью, где количество выпускников колледжа исчислялось красивым числом «ноль».

Различие бросалось в глаза, даже если просто взглянуть на Бенджи: Лиа дала ему паззлы вместо

мелков, и он с удовольствием начал складывать разрозненные кусочки в непростые картинки.

Я перевела взгляд с брата на отца. Он все еще смотрел на меня, ожидая ответа. Учеба была нашим

общим интересом, но в этот раз все было немного иначе. Однако я решила подыграть.

– Да, – бодро отозвалась я, – конечно. В смысле, разумеется, у меня есть мысли.

– Хорошо, – он удовлетворенно кивнул. – Рад это слышать.

Через неделю пришла первая книга. «Лучшие тесты: подготовка к экзаменам», так, кажется, она

называлась, но сейчас мне уже непросто вспомнить – слишком уж много их было. Каждую неделю

или две он присылал мне все новые сборники тестовых заданий, справочников по колледжам и

университетам, рекомендации по поступлению: как выбрать лучший колледж, как писать

впечатляющие сочинения, как готовиться к экзаменам, как найти запасной вариант… Ряд книг на

одну и ту же тему пополнялся на моей полке. Я не была глупой и прекрасно понимала: с каждой

новой книгой, с каждым новым пакетом отец выстраивает для меня дорогу, по которой я могу

уйти из Колби.

Слегка осложняло дело то, что, пусть даже я и была прилежной ученицей, колледжи, которые он

предлагал мне, были слишком уж престижными. Дартмут, Корнелл, Колумбия – их не

рассматривал даже школьный советник. Плюс к тому, оставался открытым вопрос об оплате

обучения. Впрочем, отец уверял, что все траты возьмет на себя. «Не переживай, оставь

финансовую сторону мне, делай то, что можешь».

Это было серьезное обещание, особенно, если учесть, что дал его тот, кто появился в моей жизни

лишь пару лет назад. Разумеется, мама не могла закрыть на это глаза. Переписка в интернете – это

одно дело, там он существовал на расстоянии, где-то в киберпространстве. Но деньги и данные

слова – уже совершенно другое, они настоящие.

– Я не хочу, чтобы ты теряла надежду, – предупредила она меня, – но тебе нужно знать, что Джоэл

много говорит, но не всегда так же много делает.

– Мам, тогда ему было столько же лет, сколько мне, – заметила я. – Ты бы хотела, чтобы сейчас тебя

судили по тем поступкам, которые ты совершила в восемнадцать?

– У меня не было особого выбора. У меня был ребенок.

Я ее поняла. И ее точку зрения тоже. Мама сделала все, чтобы я не повторила ее ошибки, и всегда

была рядом со мной. Ясно, как день, что ее пугает мысль о том, что отец, тоже пообещавший быть

рядом, вдруг исчезнет.

– Прекрати треволнения, – говорила ей бабушка не раз. – Хочет платить за ее учебу – пусть платит.

Ты уже сделала в сотню раз больше.

– Я не хочу, чтобы он подвел ее, – отвечала мама. – Смысл быть родителем в том, чтобы уберечь

своего ребенка от ошибок!

– Люди меняются, Эмили. Он взрослый мужчина, – уверяла бабушка. – И, в конце концов, неважно,

что случится, у нее в любом случае есть ты и Роб. Все будет в порядке.

Книги, рекомендации и тесты выполнили свою работу на отлично: я поступила в три из пяти

колледжей мечты, а мой «запасной вариант», Калифорнийский университет, даже предлагал мне

полную стипендию – то есть, за обучение у них платить бы не пришлось. Но окончательно я не

была уверена, пока не получила письмо от Колумбии. И, когда оно оказалось в моем почтовом

ящике, я позволила себе вздохнуть с облегчением. Первое, что я сделала после этого – нажала

«Написать новое сообщение» и набрала в адресной строке отцовский e-mail.

«Колумбия» – указала я тему письма. В пустом поле ниже, вместо приветствия или еще чего-

нибудь, написала: «Я ПОСТУПИЛА!». Отправить.

Я ждала быстрого, как обычно, ответа – отец проверял почту так же часто, как и я в последние

месяцы. Но лишь спустя пять часов он отозвался: «Отличные новости. Поздравляю».

Разумеется, он и раньше мог быть сдержанным и немногословным в письмах, но я ожидала как-то

больше радости, во всяком случае, по этому поводу. Он мог писать страницы о Гекельберри

Финне, а здесь меня ждали всего три слова.

Я пыталась не думать об этом, когда нажала «Ответить» и поблагодарила его, затем написала, что

пришлю заодно и реквизиты колледжа, чтобы мы обсудили финансовую сторону вопроса. Ответа

не последовало ни в этот день, ни на следующий. Письмо пришло лишь через три недели.

«Эмалин,

Мне очень жаль, но, из-за непредвиденных обстоятельств, я не смогу оплатить твою учебу в

Колумбии. Я всегда надеялся, что ты сможешь поступить туда, а я поддержу тебя, но, как

выяснилось, по различным причинам это теперь невозможно. Надеюсь, ты меня поймешь»

Можно ли еще к этому добавить? Не думаю. Теперь мне понятно, что наша «сделка» не только

отменена, более того, она еще и никогда не была для него важна. Это было ясно даже по тону

письма – оно точно сообщение на автоответчике или статичная отписка – очень похоже на

сообщения, полученные мной из колледжей, в которые мне не удалось поступить. Не хватало

только «С сожалением сообщаем вам, что…».

Вот так. Колумбия оказалась миражом – только я добралась до нее, как она снова отдалилась от

меня. Неудачница. К тому же, пока я ждала ответа отца, прошли все сроки, в которые я могла бы

подать заявку на финансовую помощь, как абитуриентка из многодетной семьи. Мы, конечно,

могли бы взять кредит или ссуду в банке, но при мысли об этом я всегда вспоминала папу,

который платил по счетам, не откладывая, и пропадал на работе целыми днями, иногда

прихватывая работу домой. Мне предстояло бы попросить его взять кредит на сумму, которую он

зарабатывал в год – но, к счастью, не пришлось. Они с мамой усадили меня перед собой и

серьезно сказали, что наша семья не может позволить себе мое обучение в Колумбии. Все.

Так что оставался Калифорнийский университет, где я могла учиться бесплатно, да и сам колледж

был весьма неплох. Тем вечером я сидела за столом в своей комнате, смотрела на полку,

уставленную книгами для подготовки к экзаменам. Они одни стоили больше, чем половина

учебников во всей нашей школьной библиотеке. Одна лишь мысль об этом заставила задуматься о

том, как заканчивала школу мама. Ей было восемнадцать, она получала аттестат, а я сидела на

руках у бабушки – ее мамы. Какие разные у нас жизни, тогда и сейчас. Она хотела, чтобы я смогла

дотянуться до Луны и выше, но, возможно, сейчас Луны бы хватило.

Теперь все казалось ясно, как день. И я повернулась к монитору и в свете луны, пробивавшемся в

окно, написала ответ советнику из Колумбии: нет, я не буду в числе первокурсников в этом году.

После всех усилий это было легко. Пара кликов, несколько щелчков клавиш, и все закончено.

Что же касается отца, никаких сообщений от него больше не приходило, никаких объяснений не

было: он просто пропал, снова став призраком и героем легенд. Спустя какое-то время я вновь

стала спрашивать себя, а существовал ли он на самом деле, пусть даже я и видела его

собственными глазами.

Письмо, пришедшее из Колумбии, то, в котором подтверждалось, что я поступила, оставалось в

моем почтовом ящике, я иногда открывала его… И не чувствовала грусти. Грустно было от того, что

сообщений теперь практически не было, и я чувствовала себя такой жалкой, когда заходила в

аккаунт в надежде увидеть имя отца на самом верху списка. Книги отправились в школьную

библиотеку, мне они больше не нужны.

Теперь я казалась глупой сама себе – я купилась на его обещания, а ведь мама предупреждала

меня об этом. Даже находясь на расстоянии, он указывал мне путь, а я слепо шла за ним. Затем он

исчез, оставив меня в пустоте. Но, в любом случае, благодаря ему я стала девушкой из школы в

городке Колби, которая сумела поступить в университет Лиги Плюща, а это что-нибудь да значит.

Хотя не знаю, что именно.

Жизнь продолжалась, а человек, которого я знала лучшего всех на свете, никуда не исчезал. Она

всегда была рядом, радовалась моим успехам, рассказывала всем и каждому о моей стипендии,

ласково улыбалась за ужином и сжимала мое плечо, проходя мимо, когда я смотрела телевизор в

гостиной. Мама стояла возле моей кровати, когда я ложилась спать, всегда целовала меня на ночь

и тихонько уходила, бесшумно прикрывая за собой дверь, но даже очутившись в тишине я знала –

она рядом.

Глава 3

– Я ОЧЕНЬ ХОТЕЛА БЫ СНОВА СКАЗАТЬ, как я рада, что Энди станет членом нашей семьи! За жениха

и невесту!

Раздался взрыв аплодисментов, когда мистер Темплтон поднял свой бокал, затем послышалось

счастливое: «Ооо!», когда молодая пара поцеловалась. Справа от них стояла мама Люка, миссис

Темплтон, ее щеки раскраснелись, а в глазах блестели слезы. Прекрасный момент.

Взглянув на Люка, я улыбнулась уголком рта.

– Как же я счастлив, что мы уезжаем в колледж, – скривился он. – В следующем году в доме будет

просто страшно, ведь маме уж нечем будет заняться.

– Как грубо, – заметила я, наблюдая за тем, как его родители обнимают сперва свою дочь, а затем

зятя.

– Мама уже пыталась заставить меня нацепить галстук сегодня, – отозвался Люк. – Галстук. В Колби.

Сошлись на том, что на помолвку я приду так, а в галстуке появлюсь на свадьбе. Но я тогда буду, как эти чудики, которые сюда приезжают каждый год.

Он имел в виду тех, кто выбирал Колби в качестве места проведения свадьбы. Молодые

заказывали арки, стулья и столы, расставляли и декорировали все цветами, а затем удивлялись,

что ветер с берега сносит все на своем пути и жаловались на фотографии, где они все растрепаны.

Фата невесты улетала прочь через раз, и кто-нибудь непременно несся за ней, а затем высказывал

все претензии нам. Но, как бы там ни было, гости были теми, от кого, по сути, зависит наша жизнь

с осени по весну.

– Может, она еще передумает, – пожала плечами я, – и разрешит тебе надеть шорты и гавайскую

рубашку.

– Разве что невеста наденет шлепки, а в руках будет держать подсолнух, – отозвался он. Такую

картину мы тоже уже наблюдали здесь пару раз.

– А я могла бы украсить все ракушками, – предложила я, – о, и насыпать здесь песка.

Люк поднял руку, останавливая меня.

– Шутки шутками, а они хотели бабочек.

Я подняла брови.

– Ты же шутишь, да?

– Серьезно, – он пожал плечами. – Пугающе.

Я обожала чувство юмора Люка и то, как он говорил смешные вещи с серьезным видом. Да и

вообще он сам по себе был просто Мистер Легкое Общение. И выглядел весьма и весьма неплохо.

Пододвинувшись к нему, я поцеловала его в щеку, и в нос мне ударил знакомый запах хлорки и

солнца. Я обожала этот аромат.

– Бедняжка, и как только ты справился с потрясением.

– Мне все еще нужна дополнительная эмоциональная поддержка, – заверил меня он, обнимая за

талию и целуя меня по настоящему, прямо на виду у пожилых родственников и официантов,

снующих туда-сюда. Краем глаза я заметила недовольные выражения на лицах взрослых, но

спустя мгновение все исчезло, когда я закрыла глаза. Мы вместе с девятого класса – и мое сердце

до сих пор подпрыгивает всякий раз, когда его губы касаются моих, прямо, как той осенью, когда

он впервые меня поцеловал. Самый красивый парень в школе – нет, самый лучший парень в

школе – и ему нравилась я. Иногда мне сложно было в это поверить.

– Кажется, понятно, кто следующий, – сказал кто-то, проходя мимо. Люк отстранился и подмигнул

мне.

– Первый.

– Считаем дальше, – усмехнулась я.

– Люк? Милый? – к нам подошла его мама и взяла его под руку. – У нас заканчивается лед, ты не

сбегаешь в магазин?

– Конечно, – отозвался он, Мистер Услужливость. Мне он добавил, – Поехали?

– Не так быстро, – расплылась в улыбке миссис Темплтон, отпуская сына и беря теперь под руку

меня. Она любила держать собеседника, если только была такая возможность. – Мы можете

побыть на расстоянии десять минут, а вот мне понадобится помощь Эмалин на кухне. Некоторые

из помощников официантов просто бесполезны, – она удрученно покачала головой, а на меня

накатило чувство вины. Люк скептически покосился на меня, но я сделала вид, что не заметила, и

пошла следом за его мамой на кухню.

Там кипела жизнь. Кто-то резал, кто-то чистил, кто-то раскладывал, кто-то ставил в духовку, кто-то

нес тарелки – и лишь один человек стоял, как памятник самому себе, и не делал ровным счетом

ничего. Разумеется, этим человеком был Моррис.

– Надо вынести угощение, – сказала миссис Темплтон через плечо. – Возьми салаты, пожалуйста, и

принеси на стол. О, и там еще пара бутылок вина стоит, не могла бы ты тоже их захватить? Они

могут скоро потребоваться.

– Конечно, – согласилась я и помахала отцу Люка, которого тоже заставили помогать. Рядом стояла

и младшая сестра Люка – Стейси – она доставала из духовки булочки. Взяв со стола две миски с

салатами, я подошла к своему лучшему другу, который стоял возле холодильника, пристально

изучая свои ногти.

– Моррис, – зашипела я, – что ты делаешь?

– В смысле? – не понял он. Я сунула ему в руки одну из салатниц.

– Ты вообще в курсе, что здесь бездельничаешь только ты?

– Я работаю, – возразил он. Я сделала вид, что не расслышала, и, прихватив бутылку вина,

подтолкнула его к двери.

– Пошли. Сейчас же.

Я поставила салатницы и вино на стол (причем я шла куда быстрее, а шарканье Морриса

медленно раздавалось у меня за спиной) и обернулась. Друг недовольно взглянул на меня,

подходя к столу.

– Что с тобой? Вы с Люком поругались? – он остановился рядом со мной.

– Ты хоть понимаешь, сколько я уговаривала Робин взять тебя на работу? – возмутилась я. – Она не

хотела тебя нанимать, я практически доконала ее!

– Зачем?

Терпение у меня лопнуло. Я вырвала у него из рук салатницу и со стуком поставила ее на стол.

– Потому что Дейзи сказала, что тебе необходима работа.

– Ну, «необходима» – не совсем то слово…

– О, определенно. Потому что если бы она и впрямь была тебе необходима, ты бы, не знаю,

работал, например.