Текст книги "Веселое заведение"

Автор книги: Сандра Даллас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Эмма вспыхнула:

– Это как-то само собой получилось…

– За твои таланты я угощу тебя лучшим ужином в Джаспере. Только брошу вещи в своей комнате – и сразу же за тобой вернусь.

– Мне необходимо вымыться и переодеться. Так что зайди за мной через час, – сказала Эмма.

Час – это долго, а у Неда за время поездки так пересохло в горле, что ему срочно требовалось чем-нибудь его промочить. Поэтому он спустился в салун, находившийся на первом этаже отеля рядом с холлом. Из четырех столиков в салуне был занят только один. Еще один посетитель стоял в дальнем конце бара. Он напоминал обыкновенного забулдыгу – из тех, что вечно трутся животами о стойку и рассказывают всем, кто соглашается их слушать, где, сколько и на какую сумму они вчера выпили, напрашиваясь на бесплатное угощение, поскольку бармен давно уже не отпускает им в долг. У Неда не было ни малейшего желания затевать разговор с этим типом, который, по всей видимости, собирался и дальше накачиваться алкоголем – по возможности счет кого-нибудь из клиентов. Облокотившись о стойку на максимально возможном удалении от местного завсегдатая, он заказал себе стаканчик ржаного виски. Едва он успел сделать глоток, как к нему подошел гостиничный клерк и кивком головы потребовал у бармена свою порцию выпивки.

– Думаете обосноваться в Джаспере, мистер Смит? осведомился клерк.

Нед неопределенно пожал плечами:

– Возможно, где-нибудь поблизости…

– Не похоже, чтобы вашу сестру это устраивало.

Нед опустил глаза и посмотрел на свой стакан.

– Мою сестру в этой жизни вообще мало что устраивает.

– Сочувствую вам. – В голосе клерка не было сочувствия ни на грош.

– Я это не к тому, что у нее вздорный характер. Она – женщина хорошая, просто любит поставить на своем. Считает, видите ли, что все на свете постигла и знает, как надо правильно поступать в том или ином случае. – Нед вздохнул. Актерствовать ему было не привыкать. Тем не менее держался он настороженно: хотел понять, с чего это вдруг клерк проникся к нему таким расположением.

– Приехали, чтобы осмотреться и приобрести кое-какие припасы? Вы ведь фермер, не так ли?

Нед согласно кивнул.

– И откуда же вы прибыли?

Нед насторожился. В Нью-Мексико, как, впрочем, и повсюду на Западе, было не принято задавать слишком много вопросов незнакомцам.

– Оттуда, где люди не приучены приставать с расспросами. – В его голосе не было ни капли враждебности, но клерк сразу же смекнул, что гостю его чрезмерное любопытство не по нраву.

Клерк с минуту молчал, потом, кашлянув, заговорил снова:

– Говорят, зима в этом году будет длинная.

– Все может быть. – Нед допил свое виски, решил было заказать еще стаканчик, но потом отказался от этой мысли.

– Если вы и впрямь собираетесь перебраться в эти края, я бы на вашем месте обязательно подумал о том, как скоротать долгие зимние вечера.

Нед сразу же успокоился. Клерк исполнял обязанности зазывалы местного борделя.

– К чему это вы клоните? – на всякий случай спросил он.

Клерк нервно хихикнул.

– Ну, видя перед собой такого здорового, цветущего мужчину, я позволил себе предположить, что ему время от времени требуется, так сказать, помочить свой конец. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

Нед созерцал дно своего стакана и помалкивал.

– Вы только не подумайте, что я хотел вас оскорбить или что-нибудь в этом роде. Я к вам со всем уважением, – сказал клерк, ставя свой стакан на стойку и отводя глаза от собеседника.

– Что конкретно вы предлагаете? – прямо спросил Нед.

Клерк ухмыльнулся и попытался поймать взглядом отражение Неда в висевшем над стойкой зеркале, но тот отвернулся.

– У нас в городе есть отличное заведение под названием «Элси Мей». Оно находится на Мейден-лейн – сразу же за железнодорожным депо. Вы его ни за что не пропустите. Там на окне слова «Элси Мей» золотом выведены. Что и говорить, шикарное заведение. И такое уютное да чистенькое… – Клерк покрутил головой, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, а потом добавил: – Короче говоря, бордель первоклассный. Когда решите его навестить, не забудьте сказать, что вас прислал Лемюэль.

– У вас что же – в городе только один бордель, Лемюэль? – спросил Нед. Он посмотрел в зеркало и подмигнул отражению клерка. В баре было темно, и клерк вряд ли бы сумел определить, какого цвета у Неда глаза – даже если бы они были красными, как рубины.

– А там, откуда вы приехали, один бордель? – парировал Лемюэль.

Нед не ответил.

– Есть еще такое заведение, как «Френч Брюэри», но я бы на вашем месте держался от него подальше. Девицы там грубые, как солдаты. Хотя кто знает – может, вы именно таких и предпочитаете?

– Похоже, вы получаете свою долю с обоих заведений. Я правильно понимаю?

Клерк пожал плечами.

Неду не хотелось, чтобы этот человек по какой-либо причине затаил на него зло – как, равным образом, запомнил его лучше, нежели это бывает при коротком общении. Поэтому он вполне доброжелательно сказал:

– Если я отправлюсь в одно из этих почтенных заведений, то обязательно скажу, что меня прислали вы.

Открылась парадная дверь, и в отель вошел мужчина с приколотой к жилету звездой. Пройдя в салун, он подошел к стойке и встал рядом с Лемюэлем. Он поздоровался с ним, но глядел при этом на Неда. Двое мужчин немедленно встали из-за стола и вышли. Забулдыга в противоположном конце бара уткнулся в свой стакан, но Нед знал, что он внимательно следит за тем, что происходит в баре.

– Здравствуйте, шериф, – сказал Лемюэль.

– Шериф Тейт, – отрекомендовался Неду посетитель со звездой. Шериф был небольшого роста и такой толстый, что непонятно было, как ему вообще удается двигаться. Лицо у него было полное и румяное, а глаза маленькие, близко посаженные и впивались в собеседника, как буравчики.

– Рад познакомиться, шериф, – сказал Нед.

– Это мистер Смит, – сказал Лемюэль.

Шериф ввинтился своими глазками в Неда, пытаясь определить, что он за птица.

– Хорошее имя – Смит, – сказал он. – Вам уже приходилось бывать в Джаспере?

– Он здесь впервые, – ответил за Неда Лемюэль.

– А внешность как будто знакомая.

– Таких, как я, здесь немало, – сказал Нед.

Шериф с минуту пристально смотрел на Неда.

– Немало. Это вы верно подметили. Итак, мистер Смит, что привело вас в Джаспер?

Бармен налил в стакан виски и поставил перед шерифом.

Клерк снова опередил Неда с ответом:

– Он – фермер. Когда вы пришли, я как раз рассказывал ему о кое-каких городских достопримечательностях. – Клерк выгнул бровь и многозначительно посмотрел на шерифа, но тот хранил молчание. – Он прописался сегодня у нас в отеле со своей сестрой. Эта леди чувствует себя здесь, словно цыпленок, заблудившийся в овсяных всходах, – довольно неуклюже пошутил он.

– Что это вы такое говорите? – запротестовал Нед, хотя и был до черта рад, что клерк позволил себе эту вольность, поскольку шериф после этого, казалось, потерял к нему всякий интерес.

Снова распахнулась входная дверь; вошел мужчина и, оглядевшись, направился к гостиничной конторке. Клерк лизнул напоследок край своего опустевшего стакана и поспешил к посетителю.

Неду тоже пора было сматываться, но у шерифа могло сложиться впечатление, что его заставило уйти появление представителя власти, а это ему было ни к чему. Он жестом предложил бармену наполнить свой стакан, после чего задался вопросом, не заказать ли стаканчик виски шерифу. Однако по некотором размышлении он от этой мысли отказался. Фермеры народ прижимистый, и не в обычае у них покупать выпивку первому встречному, пусть даже и шерифу.

– Ваше здоровье, – сказал Нед, поднимая свой стакан и салютуя представителю власти.

– И ваше, Смит, – отозвался шериф, хотя своего стакана не поднял.

«Интересно, – подумал Нед, – какой вопрос мог бы задать фермер здешнему шерифу». С минуту над этим поразмышляв, он спросил:

– У вас тут доктора имеются? У моей сестры, знаете ли, есть жалобы по женской части.

Шериф дернул плечом, словно отгоняя назойливого овода.

– Есть один поблизости, но он, честно говоря, и плевка не стоит. Я бы на вашем месте держался от него подальше. У меня геморрой и несварение желудка, но от тех пилюль, что он прописывает, мне только хуже становится. Дошло уже до того, что я не только на лошади, но и на стуле-то нормально сидеть не могу. – Тут шериф пустился в описание симптомов мучивших его недугов. Нед сочувственно кивал головой и время от времени цокал языком. – В настоящее время я ужас как плохо себя чувствую, – сказал шериф, заканчивая свой небольшой, но прочувствованный монолог.

– В таком случае скажу сестре, чтобы она сама полечилась. Пусть травки какие-нибудь попьет, что ли, – пробурчал Нед. Потом, указав большим пальцем на сидевшего за конторкой клерка, перевел разговор на другое: – Лемюэль тут рассказывал мне об «Элси Мей».

– Я так и думал. Это отличное заведение. А вот от «Френч Брюэри» я бы на вашем месте держался подальше. Полагаю, он вам об этом тоже сказал.

– Да, сэр.

До слуха шерифа донесся какой-то шум с улицы. Он поднял глаза на входную дверь и поморщился.

– Работенка у меня не такая уж и плохая. Пока не приходится иметь дело с бандитами или карабкаться на лошадь. – Шериф вздохнул и вновь пристально взглянул на Неда, как будто пытаясь понять его подноготную. Потом, пожав плечами и с трудом переставляя ноги-тумбы, он направился к выходу, бросив напоследок Неду: – Желаю удачи, мистер Смит.

Нед успел выпить только половину виски. Сначала он поднял стакан, намереваясь прикончить его одним глотком, но потом решил, что пить ему больше не стоит, поставил стакан на стойку и положил рядом несколько монет. Тут ему пришло в голову, что фермер вряд ли способен на подобную щедрость. Поэтому он забрал пару монеток назад и, сунув их в карман, поднялся на второй этаж и постучал в комнату Эммы. Она вышла в темный коридор с шалью на плечах и последовала за Недом в столовую.

Столовая оказалась куда нарядней, чем другие помещения отеля. Под потолком висела люстра со свечами и хрустальными подвесками; сама же комната была выкрашена темно-зеленой краской с золотыми арабесками, пущенными по верхнему краю стены. Пол был застелен двухцветным паркетом из навощенных ясеневых и ореховых досок, которые чередовались между собой, образуя правильный геометрический узор. Столы были покрыты белыми крахмальными скатертями и заставлены посудой из белого фарфора и подсвечниками с зажженными свечами, которые здесь использовались вместо более привычных керосиновых ламп. Нед провел свою даму к самому уединенному столику и уже начал было усаживаться, как вдруг что-то напомнило ему о приличных манерах, которым его обучали в детстве. Выдвинув из-за стола легкое, плетенное из камыша креслице, он предложил Эмме присесть. Она поблагодарила его кивком головы и не без изящества опустилась на сиденье.

Прежде чем самому сесть за стол, Нед обвел взглядом зал, пытаясь определить, нет ли здесь кого-нибудь из его знакомых. В зале, однако, таковых не оказалось. Час был поздний, и местные постояльцы занимали только четыре столика; Эмма оказалась в столовой единственной женщиной.

Сняв с плеч шаль, Эмма положила ее на свободный стул рядом с собой. Нед, который совсем уже было опустился на свое место, взглянув на Эмму, замер, словно в столбняке. Наряд Эммы, на его вкус, был слишком откровенным. Отправляясь ужинать, она облачилась в черное шелковое платье, тесно охватывавшее талию и с таким глубоким декольте, что Нед получил отличную возможность любоваться ее грудями. Украшавшие декольте кружевные оборки не столько скрывали полуобнаженную грудь, сколько привлекали к ней внимание. Из пены кружев, прикрывая ложбинку между грудями, выглядывала красивая брошь с вырезанным на ней женским портретом. Груди у Эммы были гладкими и упругими, как у девушки, а не пышными и тяжелыми, как у Эдди. В неярком пламени свечей ее кожа приобрела серебристый оттенок ртутного катализатора, которым старатели из городка Уот-Чир пользовались для извлечения золота из золотоносной породы. Эмма кашлянула, как бы намекая Неду, что ему пора бы и присесть, и он, окончательно смешавшись, плюхнулся на сиденье. Эмму, казалось, не столько смутил, сколько удивил пристальный горящий взгляд Неда. Тем не менее он продолжал смотреть на нее в упор, вбирая в себя взглядом ее гладкую открытую шею, лицо и замысловатую прическу. Волосы у нее не были заплетены в косу или заколоты в пучок, как обычно, но уложены на затылке модными кольцами. Трепетный свет канделябров придавал им антрацитовый блеск; а тонкие седые прядки, кое-где сверкавшие в черных волосах, напоминали вплетенные в прическу серебряные нити. Освещение и прическа подчеркивали ее выступающие скулы и зримо увеличивали глаза. В Эмме не было дородности и свойственной Эдди пышной, спелой красоты, которая в свое время покорила сердце Неда, тем не менее выглядела она великолепно. «Элегантная» – так охарактеризовал про себя Нед внешность Эммы.

Эмма была сухощавой – сплошь мышцы да кости; ее плоть – уж если обсуждать ее сложение в более приземленных, «гастрономических» терминах – напоминала мясо красной дичи, в то время как тело Эдди следовало бы сравнить с белым разваренным картофелем. Нед пытался подобрать еще какой-нибудь другой эпитет, чтобы описать ее внешность, и вспомнил в этой связи слово, которое упоминал клерк, превознося достоинства заведения «Элси Мей» – «первоклассное». Вот именно, удовлетворенно кивнул Нед: Эмма была, что называется, «первоклассная» женщина.

Нед наклонился к ней и взял ее за руку.

– Здорово выглядишь! Нисколечко не похожа на эту… как ее… – Он хотел уже было брякнуть: «шлюху», но потом подумал, что если Эдди расценила бы это как похвалу самой высокой пробы, то Эмма наверняка придерживалась по этому поводу другой точки зрения. Впервые в жизни Нед почувствовал, что присутствие женщины его сковывает, и закончил фразу совсем не так, как собирался: – …на фермершу из Канзаса. – Прямо сказать, фраза получилась довольно неуклюжая.

Если Эмма и догадалась, какое слово крутилось у него поначалу на языке, то виду не подала. Она скромно потупила глаза, как если бы ей отвесили самый что ни на есть цветистый комплимент.

Нед стал раздумывать над тем, что бы такое сказать еще, но истина заключалась в том, что за последние двадцать лет ему крайне редко приходилось общаться с порядочными женщинами, и нужные слова как-то не шли на ум. Тогда он задался вопросом, что в подобной ситуации сказал бы своим сестрам. Это, к сожалению, помогло мало, поскольку чувства, которые он испытывал к Эмме, ни в коем случае нельзя было бы охарактеризовать как «братские». Ему ничего не оставалось, как одарить Эмму белозубой чувственной улыбкой, которая обыкновенно приводила в трепет Эдди, и сказать единственное, что в эту минуту подсказывало ему сознание:

– Соус здесь знаменитый.

– Что? – переспросила Эмма.

– Подливка, говорю, здесь отличная. Гостиничные повара добавляют в нее не молоко, а сливки – и в этом-то весь секрет.

– Сливки… – повторила за ним Эмма с таким видом, как если бы его рассуждения о подливке являлись продолжением сделанного им комплимента относительно того, что она «нисколечко не похожа на фермершу из Канзаса».

– Для тебя, может, это и мелочь, но в Нью-Мексико не так много дойных коров, и сливки здесь редкость.

– Сливки… – снова повторила за ним Эмма.

Нед кивнул.

– Так вот, значит, почему ты мечтаешь купить ранчо в Колорадо? Хочешь каждый день есть сливки?

Нед рассмеялся.

– Точно. Хотя там в основном разводят скот на мясо, коров можно и подоить. Только дело это хлопотное и требует сноровки. – Неожиданно для себя Нед подумал, что никогда в жизни еще не нес подобной чепухи и не выглядел таким круглым дураком, как сейчас. Интересно, что до этого дня Нед испытывал по отношению к Эмме чувство превосходства. Ведь именно он сделался ее наставником, когда она решила ступить на преступную стезю. Но сегодня она вдруг предстала перед ним эдакой светской, утонченной леди, немного холодной, даже загадочной, что он испытывал в ее присутствии немалое смущение. Правильно он все-таки сказал, что она не похожа на канзасскую фермершу. Он готов был голову дать на отсечение, что не на ферме она обрела все эти качества. «Очень может быть, – подумал Нед, – что она получила образование в закрытой школе где-нибудь на Востоке».

Эмма внимательно за ним наблюдала; казалось, ей доставляло удовольствие видеть его смятение.

Облизав губы, она наклонилась к нему и спросила:

– А что здесь еще подают, кроме твоей знаменитой подливки?

Нед широко усмехнулся. В своем большинстве люди относились к нему доброжелательно еще и потому, что он всегда был не прочь посмеяться над собой и своими слабостями.

– К чему тебе заказывать другое блюдо? – спросил он. – Сомневаюсь, что, пока ты в этом обтягивающем платье, тебе удастся проглотить что-нибудь еще. Ну а если честно, в этом наряде ты выглядишь просто умопомрачительно. – Пока Нед все это говорил, он казался себе жалкой мушкой, кружащей над большим кувшином с патокой.

Но он несколько приободрился, когда заметил, что его слова произвели-таки на Эмму впечатление.

– Не слишком ли это платье откровенное? Вообще-то я собиралась в нем венчаться, вот и подумала, что не стоит пропадать добру.

Она протянула руку, чтобы взять шаль и прикрыть плечи, но Нед покачал головой, и она оставила шаль висеть на спинке стула. Потом она рассмеялась.

– Мистер Уитерс, можно сказать, оказал мне благодеяние, бросив на вокзале на произвол судьбы. Если бы я вышла за него замуж, то сейчас готовила бы ему ужин, а не сидела в столовой этого прекрасного отеля. – Помолчав, она добавила: – Между прочим, женщина, изображенная на броши, – моя мать.

Эти слова снова заставили Неда опустить глаза на ее грудь, которая притягивала его взгляд как магнитом; правда, брошь его интересовала в последнюю очередь. Поэтому он испытал немалое облегчение, когда к ним подошел официант, чтобы принять заказ. Нед отвел глаза от грудей Эммы, глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки. Чтобы задуманное дело выгорело, он должен был хотя бы какое-то время снова относиться к Эмме как к сестре.

Когда официант отошел, Эмма, аккуратно разложив вокруг своей тарелки ножи и вилки, сказала:

– Ты был прав, что уговорил меня остановиться в этом отеле. Прежде чем ты за мной зашел, я прошлась по коридору и осмотрелась. На втором этаже, где мы расположились, заняты только две наши комнаты, а так как оба поезда – восточный и западный – уже прошли, сомнительно, чтобы постояльцев в отеле прибавилось. Что же касается постояльцев на первом этаже, то они, конечно же, могли бы воспользоваться задней дверью, если бы не ширма, которая закрывает ее со стороны холла. Чтобы увидеть дверь, надо подойти к ней вплотную. Это позволит нам входить и выходить из отеля, не будучи замеченными.

Нед вскинул голову и одарил ее скептическим взглядом.

– Много ты понимаешь! Да и вообще, чего это ты вдруг решила заниматься всем этим. Это мои дела.

Эмма с минуту размышляла над его словами.

– Я связала свою судьбу с твоей; поэтому было бы странно, если бы я не обдумала как следует то, что нам предстоит сделать, и не изучила досконально место, где должны развернуться события. Не думаю, чтобы тебе понравилось, если бы вдруг выяснилось, что твоя напарница – не умеющая думать и рассуждать тупица. Или ты взял меня с собой не в качестве напарницы, а с какой-нибудь другой целью?

– Если бы я преследовал другую цель, то не тащился бы в Джаспер, а остался в «Чили-Квин», – сухо ответил Нед.

– Справедливо замечено, – сказала Эмма. – Поэтому предлагаю обсудить план действий заново – и во всех деталях.

Подошел официант и поставил на стол заказанные ими блюда. Эмма взяла вилку, воткнула ее в выбранную ею отварную макрель, да так и застыла. Нед, напротив, заговорил только после того, как проглотил несколько кусков теста и мяса.

– Какие еще, к черту, детали? Мало, что ли, мы этот план обсуждали? Если сделаем все, как задумано, осечки быть не должно. Завтра с утра мы отправимся в банк и разменяем там купюру. Это даст нам возможность выяснить, сколько в банке народу, как он функционирует и открыт ли сейф. Вот, пожалуй, и все. – Нед наколол на вилку кусок «энчилада» – блинчика с острой мясной начинкой – и отправил себе в рот. – На дело пойдем в полдень. Полагаю, это самое удобное время для того, чтобы взять кассу. Хозяин уйдет обедать, и в зале останется только один клерк – максимум два.

Подошел официант, чтобы забрать его тарелку, и Нед перевел разговор на другую тему.

– Что это ты, сестричка, ничего не ешь? – сварливо спросил он.

– Не нравится, – коротко ответила Эмма и откинулась на спинку кресла, давая тем самым знать официанту, что он может взять и ее тарелку. – Наверняка здесь все несъедобно – за исключением твоей подливки, разумеется. – Нед видел, как у нее едва заметно дрогнули в улыбке уголки рта.

Нед попросил официанта принести кофе и десерт.

– Все, что угодно, кроме пирога с маринованными фруктами. Он до черта мне надоел дома. – Нед перевел взгляд на Эмму. – Извини, сестрица, если что не так сказал.

Официант вернулся и принес кофе и две тарелки с десертом.

– Индейский пудинг, – торжественно возгласил он, ставя десерт на стол.

– Это еще что такое? – спросила Эмма.

– Кукурузная мука с черной патокой, – сообщил официант.

Эмма поморщилась:

– Я не стану есть это кошмарное месиво, братец.

– Ты хоть попробуй, – сказал Нед, а когда официант отвернулся, торопливым шепотом прибавил: – Не напрягайся, ты уже создала должное впечатление относительно своей особы. Теперь всякий, кого только о тебе ни спросят, скажет, что ты пренеприятная, вздорная старая дева.

– Прикажешь воспринимать это как комплимент? – сухо осведомилась Эмма.

– Это и есть комплимент – твоим актерским способностям. Вряд ли кто-нибудь теперь заподозрит, что мы выдаем себя за других людей. Уверен, каждый мужчина в зале готов посочувствовать мне из-за того, что я живу на ферме с такой мегерой.

Нельзя сказать, чтобы речь Неда целиком пришлась Эмме по сердцу. Смерив его не особенно любезным взглядом, она взяла ложку и отведала пудинг. Потом зачерпнула еще одну ложку и сказала:

– Имей в виду – там оливки.

Нед с недоумением посмотрел на нее.

– Я это к тому, – сказала Эмма, – что ты терпеть не можешь оливки. Сам же говорил. Или я ошибаюсь?

– У тебя хорошая память.

– Я никогда ничего не забываю. Но это к слову. Расскажи мне лучше о ранчо, которое ты хотел купить, – сказала она.

– Как я уже говорил, оно находится в Теллуриде, что в Колорадо. Ничего особенного. Самое обыкновенное ранчо.

Нед лукавил. С тех пор, как он увидел это ранчо, он день и ночь мечтал о том, чтобы его заполучить. И теперь ему очень хотелось рассказать Эмме о своей мечте. По тому, как она на него смотрела, как слушала, он видел, что она задала этот вопрос не из вежливости, что ей и в самом деле интересно знать. Эмма теребила приколотую к платью брошь, не сводя с него своих сверкающих, внимательных глаз. Еще раз глянув на нее, Нед вдруг почувствовал, что ранен в самое сердце. Как только он это осознал, то даже положил ложку и отодвинул от себя тарелку, хотя индейский пудинг был одним из самых его любимых десертов.

Наклонившись к Эмме поближе, он начал описывать ей горную долину, в которой расположилось ранчо. Весной, когда он впервые его увидел, пастбища были покрыты мягкой зеленой травой. Окружавшие ранчо горы своими заостренными вершинами напоминали Альпы на рисунке из школьного учебника по географии. Особенно ему тогда полюбилась протекавшая по лугам быстрая холодная речка, не пересыхавшая, в отличие от рек Нью-Мексико, даже летом. Рассказывая об этом, Нед так разволновался, что у него запершило в горле. Он замолчал, торопливо, залпом допил свой кофе и смущенно посмотрел на собеседницу.

– Продолжай, прошу тебя, – подбодрила его Эмма.

– Дом вполне приличный – большой, с широкой верандой. Там достаточно места, чтобы поставить два кресла-качалки. Хорошо бы еще и семьей по такому случаю обзавестись – чтоб рядом была маленькая девочка с лицом, как у тебя на броши. – Он кивком указал на приколотое к платью Эммы украшение и почувствовал, как запылали у него щеки.

Эмма ответила ему улыбкой, но промолчала, и Нед пожалел о своих словах. В конце концов, у него была Эдди; именно ее он должен был иметь в виду, повествуя о ранчо. Однако в ту же минуту он осознал, что с Эдди покончено, и снова покраснел: в своих мечтах на веранде в качалке он видел рядом с собой Эмму.

Пока он говорил, Эмма задумчиво всматривалась в его глаза.

– Я бы хотела жить в хорошеньком домике в горах и иметь ребеночка – миленькую крохотную девчушку, – мечтательно сказала она. Но через мгновение на ее лицо набежала тень, и его черты тут же потеряли мягкость. – Но, как ты уже говорил, денег у тебя нет и приобрести это ранчо ты не можешь, – жестко сказала она. – Скорее всего, ты вообще его никогда больше не увидишь. – Помолчав, она добавила, словно читая его мысли: – К тому же я не из тех женщин, которым понравилось бы хозяйничать на ранчо.

Ее слова были холодны, как вода в горном ручье. Как-то раз Нед сказал Эдди, что не прочь приобрести ранчо, но именно Эмма оказалась единственной женщиной, которую он мог связать в своих мечтах с Колорадо, домиком с верандой и расстилавшимися вокруг лугами. И вот теперь эта женщина заявила ему, что все его мечты не стоят и гроша.

– Вполне возможно, завтра я возьму достаточно денег, чтобы его купить.

Эмма фыркнула и протянула руку к висевшей на спинке стула шали.

– Сомневаюсь. Едва ли в сейфе здешнего банка хранится сколько-нибудь значительная сумма. Признаться, я надеялась, что Джаспер куда богаче.

Она поднялась с места и закуталась в шаль. Нед, расплачиваясь за ужин, положил на стол доллар и несколько серебряных монеток, после чего проследовал за Эммой к выходу из столовой. Он проводил ее до двери комнаты и, даже не пожелав ей спокойной ночи, направился к себе. Однако возле своей комнаты он неожиданно развернулся, спустился по лестнице на первый этаж, вышел из отеля и зашагал по улице.

Через некоторое время он добрался до заведения «Элси Мей». Золотые буквы на окне имели черную окантовку, и он подумал, что Эдди было бы не худо намалевать вывеску в том же стиле на окне «Чили-Квин». Мысли об Эдди повергли его в смущение, и заходить в «Элси Мей», где обстановка напоминала о ней, ему расхотелось. Тем не менее он жаждал женского общества и продолжал брести по Мейден-лейн, рассчитывая на случай. Навстречу ему попался притон, где он, заплатив четвертак, перехватил пару порций виски, от которого его основательно развезло. Проиграв десять долларов в очко, он окончательно сник и, отчаянно себя жалея, спросил у местных завсегдатаев, как пройти в заведение «Френч Брюэри».