Текст книги "Веселое заведение"

Автор книги: Сандра Даллас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Кофе захотела? Вот тебе кофейник. Подойдет? – сказал Нед таким зловещим голосом, что у нее кровь застыла в жилах. – Для двух жуликов, успешно закончивших дело, пикник на природе – это именно то, что требуется.

Нед стоял на выступавшем из горы куске сланцевой породы, нависавшем над местом их ночевки. Неизвестно, сколько он там простоял, наблюдая за ними, – может быть, даже всю ночь. «Интересно, спал ли он хоть немного с тех пор, как покинул Налгитас», – непонятно почему подумала Эмма, окидывая его взглядом. Одежда его была измята и заляпана грязью, а шляпа, которую Эмма прежде на нем не видела, потемнела от пота и запылилась. На лбу у него виднелись потеки грязи, на щеках проступила густая щетина. Его зеленые глаза казались сейчас почти черными, а лицо было искажено бушующими эмоциями так, что почти невозможно было понять, что именно оно выражало – ярость, ненависть, страх, отвращение… «Но нет», – подумала Эмма, – «только не страх». Она не знала, что можно было прочитать на ее лице, но в душе у нее преобладали два чувства: ужас и болезненно-радостное волнение от того, что ей снова довелось увидеть Неда. Но на груди у нее лежала такая непомерная тяжесть, что ей оставалось только удивляться, почему она до сих пор не пригнула ее к земле.

– Зря беспокоился. Кофе-то у нас все равно нет, – сказала Эмма, стараясь говорить таким же ледяным, как у Неда, тоном. – Кстати, выглядишь ты совсем неплохо.

Нед долго на нее смотрел, не произнося ни слова. Одновременно он не упускал из своего поля зрения и Джона; поэтому, когда тот сделал попытку выпрямиться, ствол револьвера Неда мгновенно повернулся в его сторону. Джон пожал плечами и остался сидеть на корточках. Тогда Нед снова сосредоточил внимание на Эмме.

– Не так уж хорошо, как хотелось бы. Меня гнетет мысль, что некоторые мои друзья вдруг надумали от меня сбежать.

– Не друзья. Просто случайные знакомые. Это бывает, ибо таковы правила игры. Впрочем, ты знаешь об этом не хуже нас, – сказала Эмма.

– В таком случае пришла пора основательно тряхнуть тех, кто устанавливает подобные правила. Ведь ты Ма Сарпи, верно?

Эмма вскинула при этих словах голову, но не стала спрашивать Неда о том, как он ее вычислил. В эту минуту она окончательно поняла, что сильно недооценила Неда. С ее стороны было весьма неосторожно принимать на веру слова кузнеца о том, что Нед – человек легкомысленный и недалекий и никакой опасности не представляет. Но бог с ним, с кузнецом. Почему она сама не разобралась, какой он, Нед Партнер? Ведь ей удалось узнать Неда куда лучше, нежели его знал Чарли Пи.

Неожиданно заговорил сидевший на корточках Джон. В минуты опасности он был собран и холоден, поэтому его голос звучал на редкость спокойно и ровно.

– Послушай, что тебе здесь надо?

– А ты как думаешь? – рявкнул Нед. – У вас находится то, что принадлежит мне. Верните мне мои деньги, и я уеду в Теллуриду. Вы же можете отправляться куда угодно – хоть к черту!

– У нас нет при себе денег. Мы оставили их в Тринидаде, – сказал со смешком Джон.

Смех Джона, похоже, окончательно разозлил Неда.

– В таком случае я лошадь президента Гровера Кливленда. – Нед тоже засмеялся, но смех у него был нервный и отрывистый. Казалось, ему стоило большого труда сдерживаться и не потерять над собой контроль. В эту минуту Эмме безумно захотелось увидеть его ленивую чувственную улыбку, но она понимала, что такой возможности ей больше никогда не представится. – Ах ты, чертов сукин сын! – добавил Нед.

Продолжая держать Джона на прицеле, Нед, прыгая с камня на камень, спустился к месту стоянки и оказался на расстоянии нескольких ярдов от Джона и Эммы.

– Ну ты, встань и приготовься встретить смерть, как подобает мужчине. Или вы хотите, чтобы я пристрелил вас вместе?

– Ты собираешься убить нас одной пулей – как братья Майндеры убили тех мальчиков, о которых ты мне рассказывал? – спросила Эмма.

На его лице проступило выражение боли, которое, впрочем, скоро исчезло, и он заговорил, обращаясь к Эмме, как если бы Джона рядом с ними не было:

– То было другое. Те несчастные мальчишки никому не причинили зла. – Он понизил голос, так что Эмма едва его слышала. – Но ты, Эмма, поступила со мной нехорошо, несправедливо. Нельзя похищать у человека мечту. Ты сама говорила, что… – Он сделал паузу, собрался с духом и заговорил громче: – В общем, ты обманом присвоила то, что принадлежало мне, и теперь за это поплатишься.

Он одарил ее взглядом, исполненным такой ненависти, что надежды Эммы на успешное разрешение конфликта почти полностью улетучились.

– Мы взяли у тебя только то, что ты украл у других. Так что мы ничуть не хуже и не подлее тебя, – сказала она.

– Ясное дело, не хуже – кто же усомнится? – сказал Нед. – Хочу только напомнить, что я взял эти деньги открыто, среди бела дня, рискуя жизнью, и, черт возьми, собираюсь вернуть их себе, чего бы мне это ни стоило.

Все трое настороженно смотрели друг на друга и, по мнению Эммы, только и дожидались того, когда кто-нибудь из них сделает хотя бы малейшее движение. Эта игра в гляделки могла бы показаться забавной, если бы проигравшему не грозила смерть. Впрочем, все трое в критической ситуации могли быть чрезвычайно сдержанными и осторожными, поэтому каждый оставался на своем месте и пока ничего не предпринимал. Эмма напряженно размышляла, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Отправляясь на дело, они с Джоном всякий раз обдумывали возможные негативные последствия затеваемого ими предприятия, не исключая даже вероятности тюремного заключения. В их полной превратности жизни бывало всякое; один раз Эмме только чудом удалось избежать избиения. Но того, что их могут убить, Эмма не ожидала. Ситуация, в которой они с Джоном оказались, на какое-то мгновение представилась ей фантастически нереальной, далекой от действительности, хотя люди, скалы и окружавший ее ландшафт были самыми что ни на есть подлинными. Каждая деталь отпечатывалась в ее сознании четко и ясно, подобно событиям того дня, когда умерли Том и Кора Нелли. Эмма отрешенно подумала, отчего это в трагические минуты ее жизни у нее так обостряется восприятие. Она видела темные, влажные пятна на скалах, оставленные дождевыми каплями, трепетавшие на ветру осиновые листья, различала на них черные точки, оставленные неведомой болезнью или паразитом, заметила, что листва росших на дальних склонах деревьев уже подернулась желтизной. Она улавливала слабый запах плесени, исходивший от прелых, гниющих листьев, кислую вонь лошадиного пота и слышала, как животные переступали копытами в крохотном природном загончике за утесом. Между тем тучи из черных стали серыми, небо просветлело и обещало в скором времени снова обрести праздничный голубой цвет. Неизвестно только, кто из их троицы останется в живых, чтобы это увидеть.

Мысль эта, в общем, была праздной, а Эмме следовало сосредоточиться на других, куда более важных проблемах. Она знала, что Нед может ее убить, но после того, что им довелось пережить вместе, сделать это ему будет не так просто. Значит, сначала он пристрелит Джона. Поэтому ей необходимо как-то спасти Джона, броситься между ним и Недом или даже закрыть его собой, если понадобится.

Но этого не понадобилось.

– У нас нет денег, – ровным голосом сказал Джон, поворачиваясь к Эмме, как бы желая получить от нее подтверждение своим словам.

Когда он повернулся, Эмма увидела у него в руке заостренный камень. Она не заметила, как и когда он поднял его с земли, и не сомневалась, что Нед этого тоже не заметил, поскольку в противном случае он велел бы Джону его выбросить. Эмма почувствовала некоторое облегчение: сейчас их с Джоном шансы выкарабкаться из этой переделки стали значительно выше. Конечно, Нед вооружен револьвером, но их – двое, а рука у Джона твердая. Теперь ей было необходимо как-то отвлечь внимание Неда, чтобы дать возможность Джону пустить в ход камень. При этой мысли Эмма ощутила неприятную слабость в ногах, но она знала, что выбора у нее нет. Если они не убьют Неда, то он пристрелит их – и дело с концом. Нет, ничего другого ей просто не оставалось.

«Но, быть может, – вдруг подумала Эмма, – есть еще возможность что-то предпринять? Сделать что-нибудь такое, чтобы все они остались живы?»

– Мы вернем тебе твои деньги, – решительно сказала она. – Они в седельной сумке. Сейчас я их достану. – Она указала на щель в скалах, куда они с Джоном сложили свои вещи.

Нед едва заметно скривил губы в улыбке и посмотрел сначала на Эмму, а потом на Джона. Потом снова повернулся к Эмме.

– Ладно. Иди доставай. Но только аккуратно – левой рукой. А правую держи на отлете – так, чтобы я ее все время видел. Если попытаешься прибегнуть к каким-нибудь своим трюкам, получишь пулю. Ей-богу, я тебя пристрелю, имей это в виду.

Эмма, двигаясь бочком к расселине, очень надеялась, что Нед не заметит сотрясавшей ее дрожи. По пути она отбросила ногой лежавший на тропинке камень. Он откатился значительно дальше, чем она рассчитывала, и упал в пропасть; какое-то время было слышно, как он летел вниз, ударяясь в падении о выступы в скале. Этот клацающий звук, усиленный эхом, показался Эмме нестерпимо громким; она поморщилась, стиснула зубы и бросила взгляд на Джона: тот по-прежнему сжимал в кулаке камень, но воспользоваться им не мог, поскольку Нед краем глаза продолжал на него посматривать.

Нед с Джоном внимательно следили за тем, как Эмма вынимала из седельной сумки кошель из ковровой материи, в котором лежали деньги.

– Мы его не открывали. Эдди заперла его на замок, а ключа у нас нет. – Эмма подергала за клапан, чтобы показать, что кошель закрыт. – У нас не было времени даже на то, чтобы его вскрыть. – Хотя в действительности так оно и было, Эмма не знала, поверит ли ей Нед.

– Дай мне кошель, – сказал Нед.

– Нет, я сам сломаю замок, – сказал Джон. – Тебе принадлежит только половина денег. Вторая половина – наша.

Нед расхохотался:

– Была ваша, стала наша. Таковы правила игры, как сказала Эмма. Вы попытались удрать с моими деньгами, но у вас ни черта не вышло. Теперь моя очередь всем распоряжаться. Я возьму ваши деньги и ваших лошадей. А тебя, – тут он посмотрел на Эмму в упор, – я с собой не возьму. Ты мне больше не нужна.

Эмма знала об этом; тем не менее, когда она услышала его пропитанные ядом и желчью слова, ей стало немного жутко.

Нед распалялся все больше:

– Если все эти разговоры о замке – очередной блеф, я пристрелю вас обоих. Пиф-паф – и готово. – Тут он снова повернулся к Эмме: – Я уже говорил тебе, что убивать мне не нравится. Но время от времени я все-таки это делаю и не чувствую после этого особых угрызений совести, как, впрочем, и ты. – Он пронзил ее яростным взглядом. – Но хватит болтать. Я уже сыт речами по горло. Лучше положи кошель на землю и подтолкни его ко мне ногой.

Эмма взвесила кошель в руке, послав Джону умоляющий взгляд, призывавший его принять поражение со спокойствием и достоинством. Но ей достаточно было увидеть его побелевшие от ярости глаза, чтобы понять: к компромиссам он не склонен. Незаметно согнув руку с камнем в локте, Джон, обратившись к Эмме, громко сказал:

– Похоже, этот мальчонка и впрямь задумал лишить нас всех наших денег, но, как ты мне не раз говорила, ума у него маловато и для серьезного дела не хватит. – Эмма знала, что он говорил это специально, пытаясь разозлить Неда, вывести из равновесия и заставить совершить ошибку. И он непременно в этом бы преуспел, поскольку затронул больное место Неда – его самолюбие.

Но Эмме не хотелось, чтобы эти двое мужчин набросились друг на друга, как дикие звери. Она должна была как-то успокоить, утихомирить их обоих. Для этого прежде всего было необходимо загладить нанесенное Неду оскорбление. Если это ей удастся, то она сможет обуздать и ярость Джона. Решение пришло само собой.

– Бери. Забирай все, что в этом кошеле. Ты нас переиграл, стало быть, приз причитается тебе. – Эмма уронила кошель в грязь и повернулась к Джону. – Это не бог весть какое богатство, и, уж конечно, не стоит твоей жизни. Забудь об этих деньгах – хотя бы ради меня, и я обещаю, что в скором времени возмещу ущерб. – С этими словами она ногой пододвинула кошель Неду, после чего отступила на шаг назад.

На лице у Неда появилось удивленное выражение, сменившееся в следующую минуту недоверием. Казалось, он никак не мог взять в толк, почему она с такой легкостью отказалась от денег. Эмма, однако, не сумела предугадать реакцию Джона. Возможно, думала она потом, все это задело его гордость куда больше, нежели она могла себе представить. Когда Нед нагнулся, чтобы поднять кошель с земли, Джон вскочил на ноги, размахнулся и метнул в него спрятанный в кулаке острый камень.

Неду удалось краем глаза заметить движение руки Джона и уклониться от нацеленного в него метательного снаряда, но при этом он едва не упал. Пытаясь сохранить равновесие, он взмахнул руками и выронил револьвер, успев перед этим совершенно машинально дважды нажать на спуск.

– Вы опять пытались меня обхитрить? Я вас уничтожу! – зарычал Нед. Его лицо исказилось от гнева, глаза метали молнии. Поскольку револьвер отлетел довольно далеко и дотянуться до него не представлялось возможным, Нед, завывая, как впавший в буйство душевнобольной, обрушился на Джона с кулаками.

Эмма и представить себе не могла, что человек может двигаться с такой скоростью. Джон еще только замахивался, когда кулак Неда поразил его в лицо и отбросил к скале, нависавшей над местом ночевки.

– Считай, ты уже труп! – вскричал Нед.

Джон, однако, не только сумел сохранить равновесие, но еще и позволил себе рассмеяться.

– Надеюсь, ты орудуешь кулаками лучше, чем стреляешь? Ты послал в меня две пули, а между тем на мне нет ни царапины, – сказал он.

Оттолкнувшись от скалы и выставив перед собой руки, он бросился на Неда и сбил его с ног. Прежде чем Нед успел подняться, Джон навалился на него сверху и сдавил ему шею руками, с силой впившись пальцами в его плоть.

– Револьвер! Достань из сумки револьвер, – крикнул Джон Эмме.

Но Эмма уже вынула револьвер и, обхватив дрожащими руками, водила стволом из стороны в сторону. Стрелять она не решалась, опасаясь в этой сумятице попасть в Джона. Мужчины, сцепившись друг с другом, катались по площадке и со стороны походили на некий единый живой организм с четырьмя руками и четырьмя ногами. Кто-то ударил противника ногой – Эмма не смогла понять, кто именно, – после чего послышался сдавленный крик боли. Джону удалось наконец высвободиться из хватки Неда и подняться на ноги.

– Стреляй в него, стреляй! – крикнул он.

Эмма навела револьвер на Неда, но нажать на спуск силы духа ей не хватило. Она поняла, что стрелять в Неда для нее все равно, что выстрелить в Джона.

Шанс был упущен, и в следующее мгновение Джон снова оказался между ней и Недом. Мужчины кружили по площадке, присматриваясь друг к другу в ожидании удобного момента, чтобы нанести удар. На лице Неда алели длинные царапины, а у Джона на спине была разорвана рубашка, на которой расплывалось кровавое пятно. Противники не уступали друг другу в силе и ловкости, и если Джон был более собран и хладнокровен, то Нед превосходил его в быстроте реакции и боевом пыле. Когда ему представлялась такая возможность, он обрушивал на Джона град частых, быстрых ударов, целясь в корпус. Джон бил реже, но его удары, если достигали цели, наносили противнику больший ущерб. Ему удалось пробить оборону Неда и нанести ему сильный прямой в челюсть. От удара голова у Неда запрокинулась; чтобы прийти в себя, ему пришлось пару раз помотать головой из стороны в сторону. Джон решил этим воспользоваться и нанес ему новый удар, чтобы окончательно его доконать. Выяснилось, однако, что Неду было вовсе не так плохо, как он пытался продемонстрировать. Он ловко уклонился от удара Джона; последний проскочил мимо, потерял равновесие и упал на землю.

Эмма, не зная, что делать, металась по площадке и взывала к ним, чтобы они остановились.

– Поделите деньги и разойдитесь! – кричала она, пока не охрипла, но мужчины, казалось, ничего не слышали.

Нед ударил Джона ногой в ухо, и тот взвыл от боли. Эмме показалось, что она заметила у него на лице страх, но она не могла бы утверждать этого со всей ответственностью, поскольку еще ни разу не видела, чтобы Джон чего-либо боялся. Когда Нед нанес ему второй удар сапогом в голову, Джону удалось схватить его за ногу и резко дернуть. Нед упал с ним рядом, и они, вцепившись друг в друга, стали кататься по земле в опасной близости от края пропасти. Тут Неду удалось оседлать Джона, и он, стиснув его голову коленями, стал пальцами давить ему на глаза.

– Нед, оставь его! Бери деньги и уходи. Нед! – закричала Эмма, поднимая кошель с деньгами и с размаху швыряя в их сторону. На этот раз они услышали ее крик, вскинули, как по команде, головы и увидели, как кошель, подкатившись к краю пропасти, медленно, словно нехотя, через него перевалился и полетел вниз. Мужчины инстинктивно вытянули руки, потянулись за деньгами и, сплетясь в тесный клубок, из которого в разные стороны торчали руки и ноги, сдвинулись с места и точно так же, как кошель, перевалились через край пропасти и исчезли из виду. Послышался пронзительный вопль, напоминавший крик смертельно раненного животного, который, впрочем, через короткое время пресекся. Эмма ожидала услышать звук удара, но потом, к своему ужасу, поняла, что до дна пропасти не менее тысячи футов, а с такого расстояния не услышать и куда более громкие звуки, нежели глухой стук при падении человеческого тела на землю.

Чудовищным усилием воли заставив себя двигаться, Эмма, осторожно переставляя ноги, подошла к краю пропасти и заглянула в ее опасную глубину. От высоты у нее сразу закружилась голова, но она переборола себя и продолжала смотреть вниз, силясь разглядеть на дне каньона тела двух мужчин. Но трупов она не заметила. Поначалу она вообще ничего не увидела, кроме пиджака Неда, зацепившегося за острый обломок скалы.

Потом, опустив глаза, она, к своему огромному удивлению, увидела на расстоянии фута или двух от края пропасти торчавшую из-за камня человеческую руку. Кто-то стоял на стволе дерева, росшего на отвесном склоне каньона, и молча взывал о помощи. Эмма легла на землю, перегнулась через край каньона и, вытянув руку, коснулась руки. Бедняга впился пальцами в ее запястье; она, в свою очередь, крепко сжав руку, медленно, напрягая все силы, потащила его вверх. Никаких звуков, кроме затрудненного дыхания этого человека и скрипа его сапог, которыми он цеплялся за малейшие неровности в граните, поднимаясь с ее помощью на скалу, она не слышала. Она даже не знала, кого спасает – Джона или Неда.

9. УЭЛКАМ

На редкость импозантный негр в котелке и затканном мелкими цветочками жилете был последним пассажиром, который поднялся в вагон экспресса «Колорадо Сентрал Карз» на станции Голден, что неподалеку от Денвера. Он осмотрелся в поисках подходящего для него места, а именно: рядом с мужчиной или на отдельной лавочке, но, не обнаружив такового, присел на единственное свободное место – рядом с пожилой женщиной, очень стараясь при этом никак ее не побеспокоить. Расположившись на лавке, он снял котелок и желтые перчатки. Женщина с удивлением посмотрела на его перчатки, но ничего не сказала; смешки же сидевших поодаль двух мужчин негр проигнорировал. Точно так же он никак не отреагировал на выходку маленького мальчика, крикнувшего: «Вы только гляньте, какой расфуфыренный черномазый!» – хотя при желании мог бы своей мощной рукой зашвырнуть малыша в противоположный конец вагона. Такого рода насмешки и мелкие оскорбления были ничто по сравнению с тем, что ему пришлось пережить. Еще мальчиком, которого продали, разлучив с матерью, как продают отлученного от коровьего вымени теленка, он выучился не обращать внимания на оскорбления. Это спасало его от отчаяния и горечи. Но назвать его несчастливым было нельзя. Ни в коем случае. Он был человеком с развитыми чувствами и умел наслаждаться жизнью. Он даже считал ее забавной. Разве стал бы он в противном случае смущать публику своими желтыми перчатками, которые придавали его рукам сходство с двумя здоровенными лимонами?

Пожилая дама, оглядев с головы до ног своего случайного попутчика, потеряла, казалось, к нему всякий интерес и стала обмахиваться веером, поскольку в вагоне было душно. Через некоторое время она встала с места, чтобы открыть окно, но негр, сказав: «Надеюсь, вы позволите, мадам?» – взял эту миссию на себя и поднял оконную створку сам. Дама кивнула в знак признательности, но облекать свою благодарность в слова не стала.

Как только поезд тронулся, в дверь вагона вскочила запыхавшаяся женщина и сразу же принялась оглядываться в поисках свободного места. Сидевшие в вагоне мужчины равнодушно смотрели в окно или шуршали страницами газет, но чернокожий сразу же поднялся с места и вежливым кивком головы указал на свою лавочку. Женщина села на его место, никак не выразив ему своей признательности. Когда поезд отошел от станции, негр вышел на открытую площадку вагона и закурил сигару. Хотя в пути намечались остановки, поездка ему предстояла недлинная; в любом случае он предпочитал стоять на площадке и втягивать в себя чистый горный воздух, нежели исходить потом в душном вагоне. Хотя солнце сияло вовсю, день уже начал клониться к вечеру. Мимо проносились полыхавшие яркими красками росшие в расселинах гор осины, чьи трепещущие листья в солнечных лучах казались вырезанными из начищенной латуни и искрились так, что приходилось щурить глаза. Негр надеялся, что на свежем воздухе ему удастся немного успокоиться. Поначалу так оно и было, но потом, когда поезд стал замедлять ход на примыкавшем к Джорджтауну небольшом плато, он почувствовал, что им снова начинает овладевать волнение.

Негр вошел в вагон, чтобы забрать лежавшие на багажной полке котелок и кофр, после чего, дождавшись, когда поезд остановился и все желающие сойти в Джорджтауне спустились на перрон, снова прошел на открытую площадку и огляделся.

И конечно же, сразу их увидел. На перроне остались только двое встречающих, поэтому ошибиться было невозможно. Когда он сошел на платформу, Эмма сделала шаг ему навстречу и взяла его за руки. Она придавала слишком большое значение правилам хорошего тона, чтобы позволить себе заключить его в объятия. Возможно, она не сделала бы этого никогда, ни при каких обстоятельствах, тем не менее по твердому пожатию ее рук и яркому блеску в глазах он понял, что она ему рада. Или просто счастлива по какой-то неведомой ему причине. Она, казалось, полностью восстановила свои душевные и физические силы, но он не знал, радоваться этому или печалиться.

– Здравствуй, друг мой, – сказала она, продолжая сжимать его руки.

– Как ты, Эмми?

– Хорошо. – Ее голубые глаза на мгновение затуманились, а улыбка притухла. – Я хочу сказать, у меня все более-менее. – Она опустила глаза на его руки, снова с чувством их сжала, потом отпустила – без особого желания, так ему показалось, хотя утверждать что-либо относительно Эммы ему бы и в голову не пришло. Как ни крути, актерство у нее было в крови – как, впрочем, и у него тоже. «Вполне возможно, она и сейчас играет», – подумал он.

– Неда ты, разумеется, знаешь, – сказала Эмма.

Негр согласно кивнул.

– Ну а ты, Нед, без сомнения, знаком с Джубалом Уэлкамом.

Стоявший за спиной у Эммы Нед уставился на него пристальным суровым взглядом.

– Только не как с мужчиной, чтоб меня черти взяли, – произнес он с чувством, переводя взгляд с желтых перчаток Уэлкама на его лицо и темные, с поволокой, выпуклые глаза.

Никто не засмеялся. Вместо этого мужчины принялись настороженно прощупывать друг друга взглядами. «Как-то неудачно все получилось», – подумал Уэлкам. В результате все оказались в затруднительном положении. Особенно Эмма. Но и он, Уэлкам, тоже. Когда эта махинация только еще начинала раскручиваться и обретать форму, Эмма, чтобы ненароком себя не выдать, приучала себя обращаться к нему исключительно в женском роде и, по мнению Уэлкама, благодаря самовнушению так в этом преуспела, что продолжала называть его «она» даже в своих внутренних монологах, а уж это никак не могло ему польстить. Он любил Эмму, правда, по-своему. К Неду он тоже неплохо относился – куда лучше, чем это от него требовалось по роли. Правда, так было только до последнего времени. Промелькнувшие у него в голове воспоминания о событиях, которые произошли после того, как Эмма с Недом встретились, на мгновение заставили его воспылать к Неду злобой. Нед, скорее всего, тоже не питал к Уэлкаму особенно теплых чувств: как-никак он был участником целого заговора, направленного на то, чтобы мошенническим путем выманить у него деньги. Как бы то ни было, Уэлкам не собирался первым делать шаг к примирению. Но Нед, возможно, тоже не слишком стремился к тому, чтобы сделать этот шаг.

Неду следовало отдать должное: он не был злопамятным. Протянув Уэлкаму руку, он широко улыбнулся и сказал:

– Надеюсь, без обид?

Уэлкам пожал протянутую ему руку, но со словами Неда так быстро согласиться не мог. У него имелись серьезные претензии и к Неду, и к Эмме. Да и как могло быть иначе? Джон Роби был его лучшим другом, который вырвал его из рук бесчинствующих молодчиков и всегда относился к нему по-человечески. Если бы потребовалось, Уэлкам отдал бы за него жизнь, но судьба ему такой возможности не предоставила. Интересно, задался он вопросом, могла бы Эмма спасти Джона – пусть даже ценой собственной жизни? Впрочем, он тут же отмел этот вопрос как несправедливый. Эмма, хотя и не выказывала особой страсти по отношению к Джону, была предана ему не меньше, чем он. Но теперь Джон отошел в лучший мир, и Уэлкам сомневался, что Эмма так же будет предана его памяти, как была предана ему самому. Он подумал, что и ему, Уэлкаму, вряд ли удастся сохранить к Эмме прежние чувства, хотя в свое время он боготворил ее и восхищался ею. Она тоже относилась к нему хорошо, во всяком случае, по справедливости, но при всем том они всегда держались друг от друга на определенной дистанции. Между ними в Налгитасе даже произошел довольно резкий обмен мнениями, когда Уэлкаму впервые пришло на ум, что Эмма прониклась к Неду нежными чувствами. Признаться, Уэлкама не так волновал успех предприятия, как то обстоятельство, что Эмма может сделать какую-нибудь глупость, которая причинит Джону боль.

Подняв глаза, он заметил, что Эмма и Нед выжидающе на него посматривают, и быстро сказал:

– Ладно, без обид.

– Ты получил через Чарли мое послание? – спросила Эмма.

– Угу.

– В таком случае ты понимаешь, надеюсь, что мы ничего не могли сделать? Это Джон бросил камень, после чего и началась драка. Ну а как только она началась, остановить Джона уже не было никакой возможности. Ты ведь знаешь, каким он бывал в ярости.

Уэлкам и вправду хорошо это знал и наклонил голову в знак того, что принимает ее объяснения к сведению.

– Впрочем, теперь все это уже не имеет никакого значения, не так ли? Потом мы с Недом обыскали весь каньон в поисках его тела и нашли его на скальном выступе. Мы попытались его оттуда достать, но никак не могли до него добраться. Тело Джона зависло ровно посреди гладкого, как стол, каменного склона. – Эмма на мгновение прикрыла глаза. – Мы бы его никогда оттуда не сняли. Как бы ни старались.

– Понятненько, – протянул Уэлкам. Он и в самом деле хорошо понимал, каких неимоверных усилий стоили эти поиски Эмме, которая ужасно боялась высоты. Впрочем, где находилось тело и как с ним поступили, ему было безразлично. Для него имел значение только сам факт смерти Джона. – А как с деньгами? – спросил он.

Эмма огляделась. Они стояли на перроне одни, но она решила, что осторожность не помешает.

– Давай немного прогуляемся. Я сняла для тебя комнату у «француза». Думаю, тебе там будет удобнее.

Это ей будет удобнее, если он переночует у «француза», подумал Уэлкам. Впрочем, он и сам не испытывал большого желания останавливаться в принадлежавшем Эмме маленьком домике. Во всяком случае, пока там обитал Нед, занявший место Джона. «Интересно, – подумал он, – как Эмма объяснила все это соседям?» Впрочем, решил он по некотором размышлении, соседи постоянно приезжают и уезжают; поэтому, возможно, они этого даже не заметили. И это была горькая мысль.

Все трое в полном молчании вышли из здания вокзала и двинулись по улице в сторону городского центра, минуя белые домики, обсаженные аккуратно подстриженными розовыми кустами и окруженные проволочными изгородями, живо напомнившими Уэлкаму шпильки Эммы, выстроившиеся в ряд на бюро ее комнаты в «Чили-Квин». Когда Уэлкам вспомнил, как они с Джоном бродили по этим улочкам, обсуждая планы очередной проделки и то и дело прыская при этом от смеха, им овладела печаль. Поначалу в играх Эммы и Джона Уэлкаму отводились эпизодические роли носильщика или ломового извозчика. В скором времени, однако, он стал в этом маленьком сообществе совершенно незаменимым человеком, поскольку актерствовал так умело и талантливо, что никому не удавалось вывести его на чистую воду. Успех окрылил Уэлкама, и новое занятие пришлось ему по душе. Даже его жертвы вынуждены были признать, что у паршивого негра хватило мозгов, чтобы обвести их вокруг пальца. Поэтому, когда кузнец Чарли Пи телеграфировал Эмме, что от Эдди ушла очередная домоправительница, Уэлкам отправился в Налгитас и под видом кухарки постучал в заднюю дверь «Чили-Квин», предложив Эдди свои услуги. Эдди, которая в поисках хорошей служанки сбилась с ног, поторопилась принять его на службу и с тех пор считала, что с Уэлкам ей исключительно повезло. Это был первый акт махинации, продуманной мошенниками во всех подробностях. Уэлкам предстояло прощупать почву в «Чили-Квин» перед появлением там Эммы. Если бы выяснилось, что ситуация в заведении сильно отличается от той, которую описал в своем письме Чарли Пи, Уэлкам бы просто-напросто оттуда съехал, а всей затее был бы положен конец. И Джон остался бы в живых, неожиданно пришло Уэлкаму в голову. Однако все сложилось по-другому, а что случилось, то случилось, так что нечего об этом и горевать, поскольку все равно ничего не изменишь, сказал он себе, когда они с Эммой и Недом подошли к маленькому, с зелеными ставнями домику на Роуз-стрит.

– Я купила у «Кнейзеля и Андерсона» лимоны и приготовила для вас лимонад, – сказала Эмма, развязывая ленты своей шляпки и вешая ее на крюк у двери.

Уэлкам согласно кивнул. На самом деле он предпочел бы глоток спиртного, но вспомнил, что в Налгитасе Эмма снова стала налегать на виски, и соблазнять ее не следует. Джон, во всяком случае, этого бы не одобрил. Уэлкам поставил на пол свой кофр, снял пиджак и жилет и осмотрелся. Он полагал, что обнаружит в доме хотя бы символические знаки траура – что-нибудь вроде занавешенного черным газом зеркала или черной ленточки наискосок в уголке вставленного в рамку дагерротипа с портретом Джона, который Эмма всегда возила с собой, но ничего не увидел. Эмма была напрочь лишена сентиментальности. Все в доме было точно как прежде, за исключением стоявшего на плите желтого кофейника с отбитой эмалью. «И откуда он только взялся», – подумал Уэлкам, но спрашивать об этом не стал.