Текст книги "Песня Обманщика (ЛП)"
Автор книги: Саманта Маклеод
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Замок Тьяцци отражал личность его владельца: приземистый, уродливый и скучный. Он сгорбился над безликой бухтой в дне полета от подножия Железных гор. Вассалы, вынужденные присягнуть на верность Тьяцци, были в основном рыбаками, если не считать несчастных ублюдков, которым приходилось добывать древесину на окраинах Железного леса или трудиться на золотых приисках.
Да, богатство Тьяцци не было связано с его деловой хваткой или даже с безжалостной торговлей и войнами. Ему просто посчастливилось родиться на вершине самой громадной золотой жилы Йотунхейма, так что состояние обрушилось на него, как куча дымящегося коровьего дерьма.
В обличие сокола я кружился высоко над его мрачным замком большими ленивыми кругами. Неужели имея все золото Йотунхейма, это архитектурное чудовище лучшее, что он мог построить? – раздумывал я. При мысли о том, что Ангрбода решила выйти за него замуж, у меня внутри все сжалось.
Странный звук остановил меня в полете. Я склонил соколиную голову набок. Кто-то пел. Женщина с нежным, сладким голосом, который был смутно знаком. Медленно, словно мои действия были случайными и бездумными, как у птицы, я стал спускаться ближе к замку. Звук доносился из очень высокой башни в самом сердце крепости. Глаза сокола были достаточно остры, чтобы я мог разглядеть женщину в окне, хотя я все еще находился на достаточно большом расстоянии от нее.
Это была Идунна. Разумеется, она была заперта в самой высокой башне замка. Я закатил глаза в своем соколином обличии. Что за чертово клише! Да, штурмовать эту комнату было бы почти невозможно, даже с целой армией, но неужели у Тьяцци действительно так мало воображения?
Я сделал еще один ленивый круг вокруг замка. Приблизившись к башне, я смог рассмотреть Идунну более подробно. Ее глаза покраснели и опухли от слез, а волосы были в ужасном беспорядке, но она не выглядела так, будто пострадала. Единственное, чего я не увидел, так это ее деревянную шкатулку из ясеня. Где же, черт возьми, яблоки?
Есть только один способ выяснить это.
Быстро оглядевшись и убедившись, что никто не следит за моим полетом, я нырнул к окну.
Идунна не замечала меня. Стены замка заполнили мой взор. Они неслись ко мне навстречу, когда мое соколиное обличье камнем падало на самую высокую башню. Идунна просто сидела на подоконнике, напевая и проводя пальцами по своим длинным волосам.
Срань Господня.
Я не мог издать ни звука из-за страха, что кто-то заметит мое присутствие, поэтому приготовился к неизбежному столкновению. В самый последний момент Идунна подняла голову, увидела то, что, должно быть, было похоже на хищную птицу-самоубийцу, несущуюся к ней, и закричала достаточно громко, чтобы можно было разбудить мертвых. Идунна прижалась к оконной раме, предоставив мне достаточно места, чтобы пролететь через открытое окно и тяжело опуститься на деревянный пол ее камеры.
Вот тебе и вся тонкость.
Я стряхнул с себя облик сокола, натянул кожаную броню, восстановив прежнюю форму, и встал перед Идунной. Ее камера была небольшой, но вполне пригодной, с соломенным матрасом, грубым столом и, стульями, а так же с умывальником. Нетронутая тарелка с чем-то похожим на сосиски и яйца застыла на столе. Я старался быть не слишком очевидным, оглядывая комнату в поисках яблок.
Ах. Вот она где. Деревянная шкатулка Идунны стояла на полу у ее ног, запечатанная так плотно, что с таким же успехом это мог быть твердый кусок лавы.
– Локи! – выплюнула Идунна, ее глаза сузились.
– Привет, Идунна.
Я сделал шаг ближе к ней, и она отодвинулась. Когда-то, не так давно, она находила меня привлекательным. Теперь в ее взгляде не было ничего, кроме ненависти. Если бы в этой комнате был нож, она, вероятно, попыталась бы заколоть меня.
– Я здесь, чтобы спасти тебя, – произнес я.
– Да пошел ты!
– Я действительно не думаю, что у нас есть время.
Идунна прорычала что-то непонятное. Из-за тяжелой деревянной двери позади нее донесся гул далеких сердитых голосов.
– Пошли, – сказал я, снова приближаясь к ней. – Возьми меня за руку.
Она скользнула вдоль стены, подальше от меня.
– Если ты думаешь, что я пойду с тобой куда-нибудь, придурок, то глубоко ошибаешься!
Я подавил вздох. Заклинание для превращения Идунны и ее яблок во что-то маленькое и портативное было довольно простым, но мне было нужно прикоснуться к ней, чтобы оно сработало. А она, в свою очередь, должна была прикасаться к яблокам.
Голоса зазвучали снова, на этот раз громче. Я услышал глухой стук сапог по лестнице. Дерьмо. Они шли за Идунной. Или, точнее, они шли за яблоками.
– Я отнесу тебя обратно в Асгард, – сказал я как можно мягче.
– Отправляйся в Нифльхейм!
– Тсс! – прошипел я, бросив взгляд на дверь.
– Если ты только прикоснешься ко мне, лживый бастард, я закричу во все горло!
Я заскрежетал зубами. Клянусь всеми Девятью долбаными мирами, я ненавидел упоминания о своем происхождении, и Идунна это знала. Они все это знали.
Топот ног по лестнице становился все громче и громче. Слегка отчаявшись, я решил попробовать зайти с другой стороны.
– Ладно. Я здесь, чтобы спасти тебя, но все в порядке. Если ты предпочитаешь остаться с Тьяцци, я оставлю тебя с ним.
Я отошел от двери и подошел к окну. Взгляд Идунны следовал за мной, сочась ядом.
– Ты, наверное, считаешь меня полной дурой, если я снова тебе доверюсь. – У нее на глазах выступили слезы. Это никогда не было хорошим знаком.
Я пожал плечами, будто это ничего для меня не значило, и встал на полпути между окном и шкатулкой из ясеня Идунны.
– Может быть, Тьяцци будет добр к тебе, – сказал я. – Возможно, у него толстый, огромный, удовлетворяющий… сердце.
Идунна фыркнула и отвернулась. Черт, черт, черт! Она не клюнула на приманку. Звуки, доносившиеся с лестницы, были так близко, что я почти мог различить отдельные голоса. Там было множество отдельных голосов.
Хорошо. К черту элегантность и тактичность.
– Я забираю яблоки! – воскликнул я.
Я, наклонившись, схватился за шкатулку. Идунна закричала громче, чем я мог себе представить. Она бросилась к своей деревянной шкатулке и вырвала ее у меня из рук. Я схватил ее за запястье. Она на секунду подняла голову и в ее заплаканных глазах мелькнуло смущение, прежде чем магия окутала ее, и она исчезла в облаке золотой пыли.
Идунна с яблоками упали на землю, превратившись в крошечный лесной орех с исключительно толстой скорлупой. Деревянная дверь позади меня задребезжала. Кто-то выкрикнул имя Идунны. Засов с другой стороны двери начал открываться с ржавым скрежетом.
Я согнул руки и принял форму сокола Фрейи. Крепко зажав в когтях орех с Идунной и яблоками, я вылетел в окно. Позади меня кричали люди, и что-то похожее на тарелку с завтраком Идунны взмыло в воздух намного ниже меня.
Ха! Идиоты.
Теперь, когда наше прикрытие было раскрыто, и хитрость была раскрыта и вылетела из окна так же верно, как и последняя трапеза Идунны, я рванул к ближайшей тропинке между мирами. У меня оставалось очень мало времени. Как только станет известно, что Идунна исчезла, Тьяцци начнет меня преследовать.
Магия, пульсирующая вокруг яблок Идунны, сделала орех, зажатый в когтях, необычайно тяжелым. Хуже того, я чувствовал, что Идунна там, борется с заклинанием. Она не могла преодолеть магию, удерживающую ее, но это отвлекало.
Огромный рев наполнил воздух позади меня, и порыв ветра ударил в мое гибкое тело сокола.
Черт возьми. Тьяцци поднялся в воздух в своем трижды проклятом орлином обличье. У меня было даже меньше времени, чем я надеялся.
Я крепко зажмурился, сосредоточившись на магических потоках Йотунхейма. Они не были достаточно сильны здесь, чтобы я мог путешествовать прямо через эфир, не с отвлекающими вихрями, кружащимися от лесного ореха с Идунной, но я мог чувствовать путь поблизости. Плотно прижав крылья к телу, я нырнул к тропинке и окутал нас магией.
Холод окутал меня, когда я скользнул между мирами, и тело сокола тут же сотряс свирепый встречный ветер. Я изо всех сил старалась держаться, когда холодный воздух пробирался сквозь перья. Ветры между мирами терзали мое тело и дергали орех с Идунной, будто знали, что там спрятано. Будто ветер хотел забрать яблоки и оставить их здесь навсегда, в тусклом, холодном подземном мире между мирами.
Еще один порыв воздуха сильно толкнул меня вниз, и я напряг крылья, чтобы снова подняться. Это потребовало гораздо больших усилий, чем я ожидал. Черт, ну нафига я сюда забрался. Холодные ветры, казалось, искали иллюзию, пытаясь вырвать ее из существования.
Порыв холодного воздуха ударил меня в бок, и меня закрутило, что когти, державшие Идунну, перевернулись вверх. На мгновение я потерял связь с Асгардом. Дрожа, я сильно хлопал крыльями, пытаясь выпрямиться.
Что-то проревело у меня за спиной. Тьяцци, черт бы его побрал. Тяжелое биение его крыльев пронзило страхом все мое тело, и связь с Асгардом снова стала кристально ясной. Я рванул вперед, мышцы горели от напряжения, когда я соскользнул с промежуточного места в ясное голубое небо Асгарда.
Но куда же я попал в Асгарде?
Мои соколиные глаза изучали каменистую землю подо мной. Я не видел ни блеска океана, ни слабого магического мерцания Вал-Холла. Я ничего не слышал: ни криков воинов, ни звуков рубки дров.
Твою ж мать. Это был Асгард, но Асгард – большое царство. Я понятия не имел, где нахожусь.
Магия Идунны, пойманная в ловушку лесного ореха, усилилась. Орех вдруг утроился в весе, потянув меня вниз. Мгновение спустя воздух закружился вокруг меня, когда огромный орел-Тьяцци ворвался в Асгард, заслонив солнце надо мной. Я волочил свое соколиное тельце по камням, когти царапали землю. Я понятия не имел, где нахожусь и куда направляюсь. Орех в моих когтях снова зашатался. Я выбрал направление и решил последовать ему. Когда Тьяцци закричал позади меня, я изо всех сил бил крыльями своего соколиного тела.
Орлиное обличье Тьяцци было таким крупным, что его крылья взбивали воздушные потоки, ударяющие по моей гораздо меньшей фигурке сокола. Я резко накренился, чтобы не врезаться в землю. Орех с Идунной пульсировал от ее магии, а мои мышцы горели от того, что я держал его. Когда я повернулся, чтобы восстановить контроль, мои соколиные глаза уловили проблеск света от воды. Я нырнул и повернулся к тонкой полоске света на горизонте, оставив Тьяцци с трудом достаточно быстро разворачиваться, чтобы поймать меня.
Если бы это было озеро или река, мне бы был конец. Мне бы оставалось только кружиться и пригибаться до тех пор, пока массивные когти Тьяцци выпотрошат меня. Но, слава звездам, это был океан. И вот, прямо за мерцанием волн, я увидел темные, огромные стены Вал-Холла.
Я быстро развернулся, стараясь лететь как можно ниже к густой прибрежной траве. Овцы и козы запаниковали передо мной и с блеянием разбежались во все стороны. Тьяцци был так близко, что трава склонилась вниз, прежде чем ветер закружил его крылья. Глубоко в орехе яблоки Идунны пульсировали магией. Все мое тело горело от напряжения.
Кто-то на крепостных валах Асгарда поднял тревогу, и послышались голоса. Воздух вокруг моего соколиного тела взорвался криками, когда Тьяцци, чувствуя, что или сейчас или никогда, решил атаковать меня. Его тень поглотила меня, и ветер засвистел в его когтях, когда они сократили расстояние между нами. Мои мышцы напряглись, готовясь к удару его когтей. Теперь в любую секунду…
В самый последний момент я резко накренился. Вспышка новой боли пронзила мое тело, когда когти Тьяцци царапнули мое левое крыло, выдернув несколько перьев. В воздух брызнула алая кровь.
Я продолжал лететь, хотя теперь мне это удавалось с трудом. Тьяцци не мог развернуться так же быстро, как я, но мое уклончивое движение означало, что теперь я стал дальше от стен Асгарда и все еще слишком низко, чтобы преодолеть их. Напрягшись, я попытался подняться выше. Орех с Идунной, казалось, весил столько же, сколько все Асы и Ваны вместе взятые, или даже как весь этот проклятый океан. Белые пятна заплясали у меня перед глазами. Легкие горели. Позади меня завопил Тьяцци, заглушая приветственные крики со стен Асгарда.
Идунна, понял я. Они выкрикивали ее имя.
Не мое.
У меня все расплывалось перед глазами, и тонкий туман горячей крови наполнял воздух каждый раз, когда я сгибал крыло, которое Тьяцци царапнул своими когтями. Но вот стена. Наконец, я оказался выше стены. И… я напряг зрение, чтобы проверить… да, вдоль внутренней стены была сложена поленница дров.
Я прижал крылья к телу как раз в тот момент, когда Тьяцци подобрался ко мне. Агония пронзила тельце сокола, когда Тьяцци вырвал когтями клок перьев из моего хвоста. Я крепко зажмурился от головокружительной боли.
К черту. Мне больше не нужно было летать.
Мне просто нужно было упасть.
Наклонив клюв к земле, я камнем полетел в сторону Асгарда. Воздух со свистом проносился мимо моих ушей, крича о ранах. Когти вытянулись передо мной, держа орех с Идунной как подношение, а трава и море Асгарда превратились в размытое пятно цвета и движения.
Когда я пролетел мимо стены, мое тело покалывало от оберегов и предупреждений. Я в отчаянии оглянулся назад. Тьяцци нырнул за мной, его стальные, бледные глаза были полны ярости. Его вытянутые когти были почти на одном уровне с верхушкой стены. Почти…
Вот!
Когти Тьяцци задели верх стены, я поджег дрова. Пламя взметнулось в чистое голубое небо. Тьяцци попытался выправиться, чтобы поднять свое массивное тело в целости и сохранности, но было уже слишком поздно.
Он закричал.
Этот крик пронзил меня, как стрела. Это был совсем не крик Ани, не тот яркий, резкий крик ярости и боли, который заставил меня мчаться через все миры. И все же…
Мое окровавленное, израненное тельце сокола билось в воздухе. Я все еще падал, как камень, двигаясь слишком быстро, теряя контроль. Мои крылья отказывались работать. Орех с Идунной обжег мое тело, и когти разжались. Ореховое заклинание исчезло, Идунна упала на землю.
Крики. Так много криков.
– Аня, – простонал я.
Мое соколиное обличье испарилось. Внизу раздавались голоса, ликующие и победоносные, но не в честь меня. Никогда не в честь меня. Земля вздулась, заполнив мой взор, и я сильно ударился. Горячая, красная агония затопила мое зрение, когда рука, разорванная Тьяцци, ударилась о камни.
Я не осознавал, что кричал, пока боль не вызвала у меня рвоту, и крик не прекратился. Дерьмо. Я посмотрел на свое скрюченное тело, окровавленное, испачканное сажей и обнаженное в обжигающем свете пламени. Моя левая рука бесполезно висела на боку, превратившись в месиво крови и раздробленных костей.
Небо было затянуто маслянистым дымом, и пламя ревело передо мной. Где-то вдалеке раздавались радостные крики людей. Я прищурился от яркого света, пытаясь разглядеть их. Ряд воинов, чьи клинки мерцали от жара и света моего костра, стояли, наблюдая за пламенем. Не то чтобы у Тьяцци был хоть какой-то шанс выжить. Нет, я понял, что их присутствие было скорее проявлением уважения. Как погребальный костер.
И да, там была Идунна, сразу за воинами. Она стояла высокая и красивая на фоне пламени, обнимая Асов и Ванов или асгардцев. Приветствуя свою семью.
Мой желудок сжался, когда боль в руке затуманила зрение. Все это было чертовски много. Жар пламени передо мной напомнил мне о другом огне, еще одном погребальном костре, который я слишком долго поддерживал.
Я неуверенно поднялся на ноги, свирепо глядя на них всех. Несколько Асов ответили мне гневными взглядами. Никто из них не бросился мне на помощь.
Алкоголь. Мне нужно было выпить. Мед из Вал-Холла лечит военные раны. Несколько глотков… и моя рука восстановится.
Но я был чертовски уверен, что не остановлюсь на нескольких глотках.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
О, черт!
Мои глаза медленно открылись, и открытые балки потолка надо мной запульсировали и закружились в приветствии. Черт возьми, я был пьян. Великолепно, великолепно пьян. И… я прищурился, стараясь не обращать внимания на то, как кружится комната. Да.
Кто-то сосал мой член.
Хорошо сосал его.
Бля. Да. Там был кто-то, кто точно знал, что ему нравится. Мои бедра качнулись вперед, наполненные удовольствием от того, что я был пьян, и нарастающим напряжением в нижней части позвоночника, которое означало, что я действительно могу кончить.
– Фалур, – простонал я.
Черт возьми, у него это хорошо получалось. Почему я так долго ждал, чтобы выздороветь и как следует напиться вместе с ними? Я усмехнулся, представив, как его глаза, должно быть, впиваются в мои, как изгибаются эти мягкие губы вокруг головки моего члена. Эти губы…
Но эти губы были холодны. Губы Фалура были холодными, и морская вода лилась из них, когда я кричал и колотил его по груди.
Фалур ушел.
Мои глаза распахнулись, а тело напряглось. Губы, прижатые к моему члену, на секунду замерли, а затем возобновили работу. Удовольствие медленно расползалось по моему телу, сердце бешено колотилось, а мед в желудке неприятно заплескался. Да кто это, черт побери…
– С-Сигюн? – пробормотал я, запинаясь.
– Попробуй еще раз.
Дерьмо. Я узнал этот голос. Я вздрогнул, но мое тело никак не отреагировало. Мне казалось, что руки сделаны из камня. Глупец. Ах, черт возьми, насколько я был глуп. Моргая, я повернул голову в сторону, пытаясь заставить себя сосредоточиться.
Ого. Веревки. Серебристые веревки связывали мои запястья и гудели от магии. Но это не… я снова моргнул и отчаянно попытался сосредоточиться. Это не было сложной магией, но… мои бедра поднимались и качались, когда руки присоединились к губам, сжимая мой член.
– Твою мать! – завопил я.
Стиснув зубы, я заставил себя посмотреть вниз.
Ангрбода лежала между моих ног, одетая в черное платье, которое ничего не скрывало. Ее сиськи вспыхнули, когда она торжествующе поднялась, сжимая мой твердый член между пальцами.
– Ты сумасшедшая сука! – сплюнул я.
– Ну-ну, давай оставим этот постельный разговор для твоей новой жены, – промурлыкала она. – Уверена, что она будет в восторге, узнав, что была только твоей второй догадкой.
Рука Ангрбоды сжала и отпустила, заставив мои бедра вздрогнуть под ней прежде, чем я смог остановить себя.
– Какого хрена ты тут делаешь? – спросил я.
Болезненно утонченные черты лица Ангрбоды сложились в образ самой невинности.
– Зачем, ты имеешь в виду?
Я согнул руки, натягивая веревки покрепче.
– Ты думаешь, я не смогу выбраться отсюда? Это, ч-черт возьми, п-пр-ростая ловушка.
Ангрбода одарила меня застенчивой улыбкой.
– Любимый. Конечно, ты можешь сбежать. Но сейчас ты очень пьян, тверд, как камень, и вот-вот кончишь.
Ее пальцы терлись о головку моего члена. Стон сорвался с моих губ прежде, чем я успел захлопнуть рот. Комната закружилась и заколебалась, а мои яйца напряглись. Черт возьми, нет. Я не мог быть так близок к тому, чтобы кончить. Только не для нее.
– Так зачем же? – Черт, мой голос звучал чертовски ужасно. Почти всхлип.
Ангрбода встала передо мной, как демон в черном одеянии. Она закинула одну ногу мне на бок, и ее платье охватило мои бедра. Мгновение спустя тугое тепло ее влагалища скользнуло по моему члену.
– Мне нужен сын, – сказала она.
Ее бедра покачивались в такт моим. Да помогут мне звезды, но мое тело откликнулось. Она так сильно прижала меня к себе бедрами и руками, что объятия ее тепла были чертовски приятны.
– Нет! – сказал я, несмотря на то, как мои бедра поднялись навстречу ее бедрам.
– Да, – выдохнула она. – Последнее семя, которое ты посадил… не принялось. Мне это нужно, черт возьми.
Она впилась пальцами мне в голову. Я попытался вздрогнуть, но она схватила меня за волосы и сильно дернула. Горячая волна удовольствия захлестнула мое тело.
– Мне нужен сын, – продолжила она. – Сын вместе… с твоей магией… и золотом Тьяцци к тому же. Такой сын, как он… мог бы править… Йотунхеймом.
Теперь ее дыхание стало прерывистым и быстрым. Какая-то далекая, несвязная часть моего мозга отметила, что в данный момент Ангрбода отошла от мысли о правлении Йотунхеймом. Вряд ли она думала об этом скача на моем члене.
– Это не сработает, – сказал я, пытаясь поднять колени достаточно высоко, чтобы сбросить ее с себя. Веревка впилась мне в лодыжки, когда я потянул ее. Будь прокляты все Девять миров, она связала и мои ноги тоже.
– Ты не можешь править Йотунхеймом, тупая сука! – закричал я.
Ее рука крепче сжала мои волосы.
– Заткнись.
Я прикусил язык, пытаясь бороться с тем, как вся комната теперь оказывалась в фокусе и вне фокуса в ритме безжалостных, обтянутых в черное бедер Ангрбоды.
– Они никогда не позволят править женщине, – выдохнул я.
Жар начал собираться у основания моего позвоночника, покалывая в предвкушении. Я откинул голову назад, ударившись о кровать с такой силой, что перед глазами заплясали белые пятна. Рука Ангрбоды потянула меня за волосы, не давая сделать это снова. Тонкая нить боли прокладывала себе путь к наслаждению, усиливая темный экстаз ее тела.
– Как регент, – выдохнула она. – Для… сына Тьяцци.
– Так… он и не будет… Тьяцци.
Теперь комната буквально раскачивалась, погружаясь в затуманенную алкоголем дымку секса и наслаждения. Я пытался бороться с нарастающим внутри меня давлением, но с таким же успехом мог бы попытаться сдержать прилив наслаждения своими кинжалами.
– О, трахни меня… – слова исчезли, когда волна оргазма обрушилась на меня, неумолимая и сокрушительная, как море. Я закричал, когда мой член запульсировал внутри Ангрбоды, но это было не от удовольствия.
Ангрбода толкнула меня, когда член запульсировал, впиваясь своим телом в мое. Толчок ее бедер начал сдвигать океан меда в желудке, пока я не почувствовал жжение желчи в задней части горла. У меня было достаточно времени, чтобы подумать, как было бы прекрасно, если бы меня вырвало прямо на ее грудь, когда она вонзила свои ногти в мою голову и издала резкий, победоносный крик. Оргазм Ангрбоды сомкнулся вокруг меня, ее тело крепко сжалось, засасывая мое семя глубоко внутрь. Движение наших тел замедлилось, оставив мне возможность отдышаться короткими, сдавленными вздохами.
– О, клянусь всеми этими грязными мирами, Локи, – задыхаясь, проговорила Ангрбода. – Ты что, блин, плачешь?
Я замер, схватившись за нити магии, обернутые вокруг моего тела. Они жужжали и кружили вокруг меня, бешено вращаясь. К черту быть пьяным. Неужели я позволил своим иллюзиям соскользнуть? Я открыл рот, чтобы крикнуть ей, чтобы отвлечь ее.
– Ах ты подлая, вероломная сука! Моя семья погибла из-за тебя!
Дерьмо. Это было совсем не то, что я собирался сказать.
Ошеломленное выражение растерянности, промелькнувшее на изящном лице Ангрбоды, сказало мне, какую ужасную ошибку я только что совершил. Ангрбода почти никогда не покидала Йотунхейм. Ей было наплевать на то, что происходит в Мидгарде.
Она не знала об Ане и Фалуре.
– Твоя семья! – закричал я, быстро поправляя себя. – Твоя семья погибла из-за тебя! Тьяцци погиб из-за тебя!
Черты лица Ангрбоды посуровели.
– Ну, по крайней мере, мой дорогой покойный муж оставил меня беременной.
Мой желудок скрутило, и я дернул за веревки вокруг запястий.
– Никто не поверит, что ты забеременела от Тьяцци.
Ангрбода качнулась назад, соскальзывая с моего члена.
– Мне на самом деле все равно, во что они поверят. Тьяцци умер без сына, женившись на мне. Мой живот раздуется через разумное время после его смерти. В интересах каждого будет принять ребенка как сына Тьяцци.
Она пожала плечами, стягивая свои черные юбки с моего распростертого тела.
– А если это семя не выдержит, я просто вернусь в следующем месяце и снова трахну тебя.
Комната закружилась. Кислый мед снова поднялся в глубине моего рта. Я чуть не подавился.
– Следи за платьем, дорогой, – сказала Ангрбода, вставая. – Оно очень дорогое.
Я попытался излить на нее свою блевотину, но она слишком быстро отодвинулась. Я думал, что Ангрбода оставит меня вот так, голого, связанного, с кляпом во рту, с давящей блевотиной, но она остановилась в дверях. С моего места на полу надо мной возвышалась Ангрбода. Бледный изгиб ее груди казался таким же огромным, как горы, которые я пересек в Йотунхейме.
– И еще одно, – сказала Ангрбода, глядя на меня сверху вниз, будто я был чем-то прилипшим к подошве ее туфельки. – Дочь Тьяцци Скади собирает армию. Она намеревается вторгнуться в Асгард в качестве возмездия за своего любимого, убитого отца.
– Отвали, – выплюнул я.
Кроваво-красные губы Ангрбоды скривились в откровенно хищной улыбке.
– Один может откупиться от нее. Дайте ей мужа в качестве мирного договора, и она оставит вас в покое. Она страстно желала Бальдра Прекрасного с тех пор, как у нее выросли сиськи.
– Пошла… бля! – завопил я. Эффект, вероятно, был несколько испорчен рвотой, стекающей по моей груди.
– О, и передай мои наилучшие пожелания своей новой жене. Сигюн, не так ли?
Я попытался скрыть дрожь, пробежавшую по всему моему измученному, изувеченному телу. Тонкие черты лица Сигюн вспыхнули в моей памяти. Черт побери, она не заслуживала того, чтобы быть в списке дерьма Ангрбоды. Она ничего этого не заслуживала.
– Знаешь, несмотря на законное отцовство, я уверена, что об этом ребенке будут ходить слухи. И разве твоя Сигюн не будет просто счастлива услышать шепоток о том, что я родила тебе еще одного ребенка? – Ангрбода обвила руками свой плоский живот, будто он уже начал расти от беременности.
– Пожалуй, я назову его Фенриром, – сказала она.
Уходя, Ангрбода забрала со стены факел и погрузила меня в темноту.
***
Было бы милосердно потерять сознание, позволить себе забыть о том, что только что произошло, и погрузиться в бессознательное состояние, по крайней мере, на несколько часов. Но тело не даровало этих милостей. Вместо этого я боролся, чтобы ослабить магически усиленные веревки вокруг моих запястий и лодыжек, и пытался не обращать внимания на то, как комната вращалась в фокусе.
Веревки не были сложными, как и говорила Ангрбода. Но я был очень пьян, и то короткое время, что я провел без сознания в этой темной комнате, не слишком помогло мне избавиться от жуткого изнеможения, которое я испытал, едва спасшись от Тьяцци. Вдобавок ко всему, мне было необычайно трудно сосредоточиться, когда мой разум продолжал настаивать на воспроизведении образов одетого в черное тела Ангрбоды, извивающегося надо мной.
Медленно, пока я боролся с магией, удерживающей узлы туго натянутыми, солнечный свет начал пробиваться сквозь щели между досками маленькой комнаты, где я был связан. Свет мерцал вокруг меня тусклыми вертикальными лучами. Мой онемевший мозг наконец-то зарегистрировал полосы света как мечи, аккуратно сложенные вдоль стоек. Ангрбода затащила меня в один из складских сараев воинов.
Комната, полная смертоносного оружия. Чертовски идеально подходит для этой психованной сучки.
На самом деле, стойки с мечами подняли мне настроение. Сначала я боялся, что Ангрбода отвезла меня в Йотунхейм. Но если эта пыльная лачуга действительно была тем, чем казалась, то я все еще был в Асгарде.
Все шло на лад.
С тихим скольжением веревки, наконец, мои запястья освободились. Через секунду мои лодыжки тоже были свободны. Кряхтя, я толкнул себя вверх, в сидячее положение. Спина у меня была вся в ссадинах и, вероятно, не только от нескольких глубоких осколков. Мой желудок все еще бурлил, а руки и ноги дрожали. Мне пришлось потратить больше энергии, чем я ожидал, просто вставая на ноги.
Пошатываясь, я попытался вспомнить, когда в последний раз действительно что-то ел. Бессвязные, расплывчатые вспышки воспоминаний прошлой ночи вернулись ко мне. Суровые лица Асов и Ванов смотрящие на меня сверху вниз, пока я тащился к Вал-Холлу; летающий в воздухе пепел; крик Тьяцци, когда мое пламя рвануло вверх, поймав его крылья в форме орла.
А потом я пил. Много пил.
Я вспомнил, как упал посреди Вал-Холла, и половицы ударили меня по лицу. Кто-то снова поставил меня на ноги. Это был Тор? Я покачал головой. Но это уже не имело значения.
Всплыл еще один образ, как Асы и Ваны наблюдали за мной с открытыми от шока или ужаса ртами. Я вспомнил, что был очень доволен собой, будто сказал что-то очень умное. Или я кого-нибудь ударил? Я согнул правую руку, костяшки пальцев заныли.
Отлично. Я кому-то врезал.
Я прикусил губу и стал рыться в обрывках своей памяти. Всплыло еще одно воспоминание, на этот раз двух женщин с потрясающими сиськами. Нет, только одной женщины. Я хотел утонуть в этой ложбинке, и она вывела меня из комнаты. Это была Ангрбода, конечно, хотя я едва ли был в таком состоянии, чтобы узнать ее.
А до этого… блииин.
Музыка. Прерывистая, противная музыка. Вот дерьмо. Все это нахлынуло на меня потоком воспоминаний, и мой опустошенный желудок снова скрутило. Никчемный муж Идунны, Браги, уже сочинил балладу о ее победоносном возвращении в Асгард, но он испортил начало. Вместо того чтобы начать с Идунны и яблок или моих попыток соблазнения, он рассказал какую-то неправдоподобную историю о долгом путешествии с Одином и этим неудачником Хёниром[7]7
Хёнир (др. – сканд. Hœnir, или Hönir) – в скандинавской мифологии бог из числа асов, живущий как заложник с ванами. Наделил первого человека Аска духом и пониманием после того, как этот человек был сотворен им, совместно с Одином и Локи, из ясеня. Согласно «Прорицанию вёльвы» останется жить в возрождённом мире после Рагнарёка вместе с Бальдром и Хёдом.
[Закрыть]. Очевидно, в какой-то момент этого воображаемого путешествия я был похищен Тьяцци в его орлиной облике, и я предложил яблоки Идунны Тьяцци в обмен на свою собственную никчемную шкуру.
Голова начала пульсировать, когда детали песни эхом отдавались в моей голове. Браги потратил очень много времени, подробно описывая, как тупой и глупый Тьяцци попался на удочку Локи – Кузнеца Лжи, и как он угрожал и оскорблял меня в своем орлином обличье. Тот факт, что ничего из этого на самом деле не было, меня не очень беспокоил. Даже в моем болезненно-пьяном состоянии я чувствовал, что так лучше, если весь Асгард не будет знать об Ане и Фалуре. Нет, проблема была не в достоверности.
Все дело было в том, как они смеялись.
Каждый стих – а их, казалось, были сотни – описывал какую-то новую, воображаемую пытку, причиненную мне орлом Тьяцци. Он ударил меня о склон горы. Он потащил меня через ледяную горную реку. Он швырнул насадил мою задницу на колючую верхушку сосны. Даже стены Вал-Холла сотрясались от смеха Асов и Ванов.
После этого мои воспоминания стали расплывчатыми. Я вспомнил, как с важным видом подошел к Браги, как в зале воцарилась тишина, когда я кричал на Асов, осыпая их оскорблениями. Мы с Браги бросились друг на друга, и я упал. Я вспомнил, как смотрел на песок, застрявший в досках пола, прежде чем кто-то поднял меня. Тор? В моей памяти тускло и туманно, всплыл образ его бородатого лица.
– Думаю, тебе лучше пойти домой, – сказал он.
Разве мы были снаружи в этот момент? Должно быть, так оно и было, потому что я вспомнил, как лунный свет играл на его волосах.
– Послушай, мы все сожалеем о том, что произошло в Мидгарде. – Тор, должно быть, пытался шептать, но вместо этого он звучал так, словно кто-то душил его. – Почему бы тебе не пойти домой и не протрезветь? Я приеду навестить тебя позже.
