Текст книги "Джулиана, или Ведьминские козни (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

19. Утро. Молодёжь

* 35 *

В апартаментах, состоящих из трех спален и гостиной, собрались все три их обитательницы. Одна из них ночевала дома, встала уже давно, позавтракала и теперь изнывала от любопытства и обиды – что это вообще происходит и где ночевали соседки? Две другие появились недавно, и теперь приводили себя в порядок после ночи и после душа.

– Ну? И где вы обе были? И почему мне ничего не сказали? – возмущалась Джулиана.

После расставания с Карло она вернулась к себе и не стала искать никакого другого общества, а теперь сожалела об этом.

– Знаешь, я была бы слишком дурной компанией, – передернула плечами Асгерд.

Она была еще более бледная, чем обычно, с темными кругами под глазами, и вообще по ней нельзя было сказать, что ночь удалась.

– Это почему же? – удивилась Джулиана.

– Да потому что нельзя столько пить. Особенно если в обычной жизни почти не пьешь.

Даже если тебе наговорили гадостей. Впрочем, почему гадостей? Просто назвали вещи своими именами. Но от того не стало менее противно.

– Ты пила в звездной компании? Мы видели тебя с отцом Варфоломеем, он выпить не дурак, – Кьяра сосредоточенно подводила глаз.

Она-то как раз выглядела донельзя довольной, разве что не выспавшейся.

– Если бы! Он передал меня тому мужику с забавным галстуком, на котором весь вечер висела Джулиана. Вот прямо руками – взял и передал. Я даже не спросила, как его зовут. Мне было уже без разницы, в общем-то. Но пить он здоров! И его совершенно не смутило, когда мне стало так плохо, что ой.

– Ты заблевала ему спальню? – хихикнула Кьяра.

– Нет, только туалет. Кажется, он потом укладывал меня на кровать, не помню, это не сон был, а ерунда какая-то, голова кружилась, уснуть удалось уже под утро, и вообще столько пить нельзя, и мне до сих пор плохо, – Асгерд бессмысленно смотрела в зеркало и не очень-то видела, что там.

– Его зовут Карло, – обиженно проговорила Джулиана. – Он друг того потрясающего мужика, который весь вечер не отходил от моей начальницы, и он сказал, что у меня нет шансов!

– Парни из безопасности тоже сказали, что у тебя нет шансов, – подтвердила Кьяра, рисуя второй глаз.

– А ты-то где была? Асгерд, значит, пила с моим несостоявшимся кавалером, а ты? Вид-то у тебя довольный, но какой-то потрепанный, – Джулиана пристально ее оглядела.

– А я не пила, ну то есть, пила, конечно, но не до смерти, я трахалась. Всё круто, но всё болит, как будто сутки физкультурой занималась, – фыркнула Кьяра.

– Ну вот. Все при деле, одна я как дура!

– Гаэтано или Октавио? – поинтересовалась Асгерд, приоткрыв один глаз.

– Эээээ… – задумалась Кьяра.

– Оба что ли? – хмыкнула Асгерд.

– Ну…

– То есть не только они? И сколько же их было? Я так, чисто из любопытства, мне, в общем, без разницы.

– Октавио напился и почти сразу отвалился спать. А вот Гвидо и Гаэтано – нет…

– И как они?

– А знаешь, парни из службы безопасности все хороши, по-моему. Они воспитанные и прикольные, с ними интересно потрепаться и не только, и пить с ними тоже можно, да, и они знают, что делать с девушкой, чтобы ей было хорошо, а не только им, любимым.

– И что, они тоже заявили, что у меня нет шансов? – влезла Джулиана.

– В плане монсеньора? Ни малейших, – Кьяра закончила макияж и осталась довольна.

– Это еще почему?

– Потому что монсеньор любит донну Элу, и это знают даже рыбы в кардинальском аквариуме. Это уже, говорят, происходит не первый месяц и все привыкли. Это как дождь на улице или там ветер – просто есть, и всё, ты можешь с этим не соглашаться, но изменить не сможешь.

– Почему это? Я же моложе и красивее!

– Ну и что? Как говорят, все молодые и красивые давно поняли, что им ничего не отломится, и успокоились. Ты смотри, не зарывайся, а то она уволит тебя нафиг и поедешь обратно в свою Флориду к папе, он по головке не погладит!

– Ну вот. Одна пьет в хлам, вторая трахается до полусмерти с половиной службы безопасности, а я, значит, не зарывайся!

– А кто тебе не дает пить и трахаться, если тебе нужно именно это? Никто над душой не стоит и не запрещает, – пожала плечами Кьяра. – Впереди каникулы, мужиков и выпивки полный дом, только успевай!

– Нет, спасибо, я уже решила ехать в горы. А вдруг там у меня что-то получится с монсеньором?

И тут у Асгерд зазвонил телефон.

– Интересно, что от меня нужно моему начальству? – удивилась она.

– А которому? Формальному или фактическому? – поинтересовалась Кьяра.

– Фактическому, конечно. Формальное всё усвистало на каникулы, – Асгерд дотянулась до телефона и ответила. – Слушаю вас, отец Варфоломей. Да, спасибо, всё в порядке. Что? Я? Обещала? Он так говорит? В самом деле? А где он? Хорошо, я сейчас спущусь… – она опустила телефон с очень растерянным видом.

– Ты обещала вчера по пьяни кому-то, что выйдешь за него, а потом забыла? – хихикнула Кьяра. – И тебя ждут в церкви?

– Нет, он говорит, что я обещала поехать со всеми в Альпы кататься… И спрашивает, какую мне нужно комнату… Ни черта не помню. Ладно, сейчас пойду вниз и спрошу, что там и как.

Вообще ощущения от ночи были отвратительными. Сначала сволочь Верчеза обиделся, что она не стала с ним ни танцевать, ни целоваться, и проехался по её небезупречной репутации – мол, не на пустом же месте про неё говорят, что она девушка доступная, и чего она ломается? Потом у неё не хватило ума уйти реветь к себе домой, и её нашел отец Варфоломей. Он не стал ни о чём спрашивать, вывел её из-за кадки с цветами, усадил на бортик фонтана и говорил что-то утешительное, чем очень её удивил. А потом пришёл тот, с галстуком, он ещё в самом начале праздника им троим зубы заговаривал. Он и ей потом зубы заговаривал. Она попыталась объяснить, в чём дело, он сказал, что имеет смысл только одна вещь – девушек обижать нельзя, а остальное ерунда. Позвал ещё двоих, они нашли Верчезу, увели его в гараж и на её глазах побили, приговаривая – не смей, мол, больше вообще к этой девушке близко подходить. А потом он привёл её к себе, спросил – чего она сейчас хочет, она сказала зачем-то, что ещё выпить, и они стали пить дальше…

Внизу, то есть у входа в обеденную залу, толпился народ. Болтали, смеялись, вспоминали ночные приключения – у кого они были, конечно. Асгерд поморщилась – после ночи громкие звуки все еще вызывали у нее неконтролируемое раздражение. Пробурчала приветствие, ее пропустили, но она услышала-таки пару безобидных шуточек про своё кислое зелёное лицо, и пару предложений пойти совместно полечить больную голову. Протиснулась в залу и прямо на входе врезалась в широкую спину.

– Извините, – пробурчала она спине.

– Вот ты где! – радостно сказала спина, обернувшись, и беззастенчиво сгребла ее в охапку. – Варфоломей, я ее нашел! Доброе утро, красавица. Ты почему сбежала и даже записки не оставила?

Да, именно это лицо она и видела ночью, точно. И ведь пил не меньше, чем она, но по нему этого никак не скажешь. Ну, бледноват, но она ж его не знает, может быть, он и на самом деле такой.

– Доброе утро, – пробормотала она. – Извини. Ты спал.

– Разбудила бы, что ли, – он рассматривал ее и улыбался.

– Сын мой, почему ты смотришь на девушку, как будто в первый раз увидел? – к ним подошел отец Варфоломей.

– При свете дня – в первый, – ответил ее кавалер. – В косметике и по пьяни не считается.

– Дочь моя, этот разгильдяй утверждает, что тебя следует посчитать среди едущих в горы, это так?

– Конечно так, – ответил разгильдяй. – Более того, она обещала сделать еще кое-что…

Ах, да, его зовут Карл. Джулиана же говорила.

– Мне уже самой интересно, что я успела наобещать, – пробормотала она.

– В таком случае я подтверждаю твое участие, а вы уже дальше сами разбирайтесь, – сказал отец Варфоломей и отправился наружу, бурча на толпившийся у входа народ.

– Ты правда не помнишь, что именно обещала? – спросил он, убирая с ее лица прядь волос.

– Нет, – пожала плечами она. – Вероятно, могла наобещать что угодно. Будешь ловить меня на слове?

– Буду. С меня еще ни разу в жизни не рисовали портрет, а ты сказала, что легко, – снова просиял улыбкой он.

– Это и вправду легко. Но ведь все едут кататься?

– Конечно, кстати, ты на чем-нибудь катаешься? Если нет – не переживай, научим, не пропадешь!

– Катаюсь. На доске, но… – начала было она, но он подхватил ее на руки и с восторженными воплями закружил по зале.

– Наконец-то! В этой дыре! Нашелся! Хоть один человек, который меня понимает!

– Понимает? – сдавленно просипела она, и он вернул ее на пол.

– Ну да. Все говорят – лыжи, и всё, а я лыжи не люблю, я люблю доску. И я очень рад компании!

– Ну, если так, – улыбнулась она.

– Скажи, ты хоть кофе пила с утра? А то бледная, как из могилы.

– Нет. Я только глотнула у тебя на столе коньяку. И всё.

– Это правильно. Пошли, добудем кофе, – он повел ее к столу, все еще держа за плечи. – И скажи уже наконец, как тебя зовут? Может, я ночью и спрашивал, но абсолютно этого не помню!

20. Каникулы

* 36 *

Быть на каникулах Элоизе неожиданно нравилось. Она сто лет не каталась, и еще дольше не ездила никуда в большой, шумной и очень ей симпатичной компании. Нет, если бы в компании не было Филиппо Верчезы, Маурицио Росси, который спелся с Верчезой и тоже по всякому поводу строил ей глазки, и Джулианы Уильямс, жизнь была бы и вовсе великолепной, но, как известно, чудеса редки, а идеал недостижим. И без того у неё была такая отличная защита, что, кроме как построить глазки, горе-кавалеры больше ни на что и не отваживались. А это можно было пережить. Вежливость и дистанция всех спасут.

С Джулианой было хуже. От бесцеремонной и липкой девушки охрана не спасет, тем более что и пристаёт девушка вовсе не к ней. А Себастьен вежливо скользил по ней взглядом, учтиво улыбался, при случае пододвигал стул и придерживал дверь. Он это вообще делал по отношению ко всем. Но все улыбались, благодарили и шли дальше, а Джулиана заглядывала в глаза, трогала за рукав, то и дело что-то ему передавала, или о чем-то спрашивала, а вечерами ещё и всё время звала потанцевать. Правда, Себастьен не соглашался, вежливо отказывался, а потом демонстративно танцевал с Элоизой, но Джулиану это не останавливало. Впрочем, в какой-то момент она притихла и только сверкала на Себастьена глазами. Элоиза не взялась выяснять, что случилось, она просто порадовалась, и всё.

А в остальном время проходило отлично. Днем катались, причем их с Себастьеном опять обозвали сумасшедшими маньяками, потому что никто больше не катался с тех склонов, где нравилось им. Лодовико фыркал, что они себе шеи свернут, кардинал восхищался, а до мнения остальных им дела не было. Карло не говорил ни слова, ему было не до того – он нашел родственную душу в лице Асгерд и они катались на досках где-то отдельно.

Вечерами играли в карты (Элоиза больше не проигрывала), сидели у камина и разглядывали камеи, Лодовико пел для всех желающих, Асгерд рисовала отличные карандашные портреты всех подряд. А в какой-то момент Элоиза церемонно прощалась и уходила, спустя какое-то время уходил Себастьен, они запирали наружные двери в свои комнаты и открывали маленькую дверь в стене, отделявшей одну комнату от другой. Небольшой секрет, о котором знал Себастьен, и не знали остальные. Кроме Лодовико, а тот, естественно, молчал.

И конечно же, скучно им вдвоём не было.

* 37 *

В новогодний вечер собирались посидеть за накрытым столом, поэтому в тот день катались недолго, вернулись рано и принялись приводить себя в праздничный вид. Элоиза долго мыла и сушила волосы, а Себастьен всё это время сидел у неё и наблюдал за процессом, процесс ему очень нравился. Правда, когда с прической было всё решено, она выставила его с предложением тоже уже одеваться, а то есть опасность, что они вообще никуда в этот вечер из комнат не выйдут.

Платье было приготовлено и специально взято с собой, оно было черным, с длинной юбкой и без рукавов. Она не сразу решилась украсить волосы Тем-самым-гребнем, но подумала, что Себастьену будет приятно его на ней увидеть. К нему она надела серьги и браслет с аметистами, а на шею – крупную сложносочиненную серебряную подвеску без камней. Чулки-туфли-немного парфюма-немного помады – и можно спускаться. Раз Себастьен до сих пор за ней не зашёл, то нужно зайти за ним.

Он был у себя, он был почти готов и возился с белым галстуком.

– Элоиза, вы не спасёте меня? Я пытаюсь совместить этот кусок ткани и вашу прекрасную булавку, и пока мне это не удалось, – а потом он рассмотрел её, и она точно могла сказать, в какой момент он увидел аметистовый гребень. – Сердце моё, это самое то, о чем я думал, когда увидел эту штуку. Эти камни у вас совершенно на месте, в ваших волосах они еще прекраснее, чем сами по себе.

Дальше Элоиза искренне пожалела о том, что сначала накрасила губы, а потом пошла к нему. Нужно было поступать ровно наоборот.

Но, впрочем, после она завязала ему шейный платок, заколола его Той-самой-булавкой, заново накрасила губы, и они отправились вниз.

* 38 *

Отец Варфоломей спустился к новогоднему столу одним из первых, он хотел острым взором проверить, всё ли на месте, и сделать это до прихода кардинала. Дверь в столовую была заперта, это было странно. Он открыл и вошел, и обнаружил внутри примечательную компанию – Маурицио Росси, Филиппо Верчеза и Джулиана Уильямс. Интересно, что эти трое здесь делали, да ещё и закрывшись, явно же не закуски со стола пробовали?

– Господа, приветствую вас. Почему закрылись? – грозно вопросил он.

– А случайно дверь захлопнулась, – беззаботно сказала Джулиана.

– Джулиана, врать грешно, – нахмурился монах и принялся оглядывать комнату.

Ему-то было отлично известно, почему барышня притихла и перестала приставать к Себастьяно – он был незримым свидетелем разговора, который состоялся между дурной девчонкой и объектом её симпатии. Себастьяно был безупречно вежлив, выслушал всё, что она к нему имела в тот момент, а потом так же спокойно и вежливо сообщил, что она не интересует его нисколько, и если она не оставит его в покое, то по возвращению с каникул будет немедленно уволена, так как к ней будут вопросы по линии службы безопасности. Как, она не понимает, какие именно? Очень жаль, потому что душевный покой – это необходимое условие для работы, а если она планирует нарушать его своими выходками и дальше, то ей придется отправиться домой к папе. И кстати, раз она не понимает, как там вообще с профессиональной пригодностью? Неужели его информаторы были правы? Джулиане явно не хотелось домой к папе, поэтому она вспомнила о хороших манерах и правилах приличия, и хотя бы внешне отстала от Себастьяно и перестала шипеть за глаза на Элоизу. Зато она прибилась к Верчезе и Росси, вот ведь компания!

От этой компании отец Варфоломей ничего доброго не ждал и пошёл вокруг стола, придирчиво осматривая всё, что попадалось на глаза. И он увидел – традиционно рядом с прибором кардинала стоял прибор с карточкой «Себастьяно Марни», дальше, по уму, предполагали разместить Элоизу, но вместо этого на карточке значилось «Джулиана Уильямс».

Варфоломей отправился дальше, ему было любопытно, куда же эти насекомые собрались посадить Элоизу – ага, на дальний конец стола, аккурат между ними самими. Да, или скандал неминуем, или… Он направился к дверям, предполагая их запереть и пропесочить придурков, но тут в столовую вошел Лодовико. Отлично!

– Закрой-ка дверь, сын мой, и полюбуйся на народное творчество, – он кивнул на карточку Элоизы. – Я всегда говорил, что звать в такие поездки всех подряд – не самая хорошая идея.

– Вы что, последний ум потеряли? – хмуро спросил Лодовико у мужчин.

– А мы тут ни при чем, – покачал головой Росси. – Мы пришли, и оно уже было именно так!

– Если вы настаиваете, – скучно начал Лодовико, – мы, конечно, можем начать канитель с отпечатками пальцев на карточках. Но тогда я сейчас вас всех троих отсюда удалю и отправлю домой.

– Мы будем возражать, – пискнула Джулиана.

– Вас, милостивая государыня, когда на работу брали, предупреждали, что с представителями службы безопасности не спорят? Вы, видимо, редкостно непонятливы. Вас, Верчеза, предупреждали тоже, и не так давно, можно было бы запомнить, – потом повернулся к Маурицио. – А ты каким боком к этим недоумкам затесался?

– Лодовико, ты чего? – вытаращил тот глаза.

– А ты думал, что раз мы с тобой в карты играем, то тебе всё можно?

– Да что я сделал-то такого?

– Даже если и не сделал ничего, – мерзко усмехнулся Лодовико. – Оказался рядом с людьми, которые сделали то, что им лучше бы не делать.

– Но вы ничего не докажете. И никаких отпечатков вы не найдёте, – злорадно сказала Джулиана.

В этот момент дверь открылась и зашел Себастьяно Марни собственной блестящей персоной.

– Что за мрачные лица? – он был радостный и довольный, впрочем, он был такой все время с момента возвращения из-за океана.

И Варфоломей подозревал, что причина совершенно не в поездке.

– Да рехнулись люди совсем, раз под Новый год взялись пакостить, – буркнул Лодовико.

– Насколько сильно напакостили?

– Да пока ничего такого, что нельзя поправить. Но изо всех сил делают вид, что они тут не при чём, а предметы сами по столу ходят, – Лодовико взял за углы обе переставленные карточки и показал их Марни.

– А вы не знаете, что среди нас есть люди, которые на слух отличают ложь от правды? – лучезарно улыбнулся Марни, но в его голосе прорезались некие новые нотки.

– Да ну, так не бывает, – хмыкнул Росси.

– Я тоже так думал, – кисло усмехнулся Лодовико. – Что, прямо сейчас и начнем?

– Почему нет? Я сейчас пойду, отыщу нужного человека и сформулирую запрос. Потом этот человек постоит за дверью и послушает, и скажет, кто виноват. А что делать, мы уже сами потом решим, – Марни продолжал улыбаться, но радость и легкость исчезли из голоса бесследно. – С кого начнем? Господин Верчеза, с вас? Или с вас, госпожа Уильямс?

– И что со мной будут делать? – она была разом и возмущена, и испугана.

– Да ничего особенного. Посмотрят на вас, послушают, – Марни смотрел прямо на нее и уже не улыбался.

– Не смотрите на меня так! – взвизгнула она.

– Не вам это решать. Пойдемте.

– Куда? – она окончательно испугалась.

– В другую комнату, где нам никто не помешает. Вы ведь очень желали отправиться со мной в какую-нибудь комнату еще так недавно? – он недобро сверкнул глазами.

Варфоломей подумал, что пригласи вот так Марни его самого, он и то не решился бы пойти, а тут дура-девчонка…

– Нет! Я никуда не пойду! Да, это сделала я, но придумал все вот он, – она показала на Филиппо, а он, – кивнула на Маурицио, – стоял, смотрел и смеялся! Да, я подумала, что это классно, потому что все воспитанные и не будут скандалить при кардинале, а сядут туда, куда написано! И все! Что вам, жалко, что ли? – и заревела.

Громко, а слезы прямо ручьём хлынули.

– Господи, спаси нас всех от идиотов, – пробормотал Варфоломей. – Господин Верчеза, забирайте девушку и ведите успокаивать. Маурицио, брось дурить, сядь и не отсвечивай. Лодовико, ставь карточки на места. Себастьяно, все в порядке, никого убивать не нужно. Я ничего не забыл?

Филиппо увел рыдающую Джулиану.

– Я что-то правда не подумал, шутка зашла слишком далеко, извините, – пробормотал Росси и тоже выскользнул наружу.

Варфоломей подошел к Себастьяно и положил руку ему на плечо.

– Всё нормально, правда. А идиоты есть везде и всегда.

– А мы-то зачем? Как раз для того, чтобы в нашем маленьком уютном мире этих идиотов не было!

– Разберемся. Где дамы? Где Шарль?

– Элоиза пошла чем-то помочь твоей реставраторше, про других не знаю, – пожал тот плечами.

И тут появилась Элоиза.

– Что происходит? – нахмурилась она с порога.

– Уже все хорошо, – улыбнулся ей Варфоломей.

И обомлел. Нет, этого не может быть! Надо рассмотреть поближе.

– Монсеньор, я оставила вас на четверть часа в совершенно ином состоянии. Что случилось? – она подошла к нему и обеспокоенно осмотрела.

– Все в порядке, сердце моё, – сказал он тихо, но монах услышал – потому что близко подошёл.

– Элоиза, дайте-ка рассмотреть вашу прическу… Это именно то, о чем я думаю?

– Да, – она просияла улыбкой. – Это именно оно. У меня, наверное, было такое же лицо, когда я воочию увидела эту штуку.

– И скажите же, откуда это у вас?

– Рожественский подарок, – она снова улыбнулась.

– Понимаю… Да, вы способны вдохновить на такой подарок. Вы потом разрешите мне осмотреть эту вещь? Очень уж любопытно.

– Конечно, – она взяла под руку Себастьяно.

Тем временем в столовую приходили новые и новые гости. Вернулся Маурицио. Потом вернулись Филиппо и Джулиана, барышня уже не ревела, но смотрела на всех волком. И в первую очередь – на парочку из двух начальников. А потом вошел Карло, а с ним…