Текст книги "Джулиана, или Ведьминские козни (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
23. И чашки
* 43 *
На следующий день Элоиза в самом деле провела в медицинском крыле несколько часов. Бруно был въедлив и пристрастен, её просветили со всех возможных сторон и не нашли никаких новых отклонений. Кое-о-чем проблемном она, конечно, уже знала, сосуды головного мозга и некоторые внутренние органы показали вполне ожидаемые отклонения от нормы, но никаких сюрпризов не обнаружилось. Элоиза успокоилась, так что время в целом было потрачено не зря. Получалось, что или булавки были в кресле недолго, или заряжены не на тотальный вред организму. Или она чего-то не понимала.
Но на всякий случай написала Себастьену и попросила изучить записи с камер в её кабинете на предмет того, кто туда заходил и что делал.
Результат по камерам был предсказуем – заходили только сотрудники. А если не сотрудники – то к Элоизе лично и в её присутствии. Сотрудники же несколько раз приходили вдвоем-втроем, и если в отсутствие Элоизы, то, по словам брата Франциска – чтобы либо отдать, либо забрать какие-то документы, и располагались вокруг стола так, что камеры видели только спины. А за спинами можно было манипулировать с креслом сколько угодно. В двух случаях из трех в кабинете разом находились и Джулиана Уильямс, и Филиппо Верчеза. То есть, нужно было выяснять подробности дальше.
За небольшое время до окончания рабочего дня Элоиза позвонила в кабинет к сотрудникам и пригласила Джулиану Уильямс зайти к ней.
Та явилась, с опущенными глазками и серьезным выражением лица. Приняла приглашение на чашку кофе, села в кресло. Вид у неё при этом был такой, как будто не то на казнь пришла, не то украсть что-то собирается.
– Скажите, госпожа Уильямс, вы здесь работаете уже почти месяц. Ваш испытательный срок подходит к концу, через неделю мы будем решать, оставлять вас или же нет. Расскажите, пожалуйста, о вашей работе в течение месяца – как она видится именно вам. Я, безусловно, знаю, чем именно вы занимаетесь, что делали и с чем не справились, но мне сейчас важно понять, как это видите вы.
Джулиана растерялась – видимо, она ожидала чего угодно, только не этого.
– Ну да, я работаю… – растерянно произнесла она. – Наверное, справляюсь. Вроде бы я все делаю, что вы мне поручаете…
– Продолжайте, пожалуйста. Научились ли вы чему-нибудь за это время? Нравится ли вам то, что вы делаете? Не жалеете ли вы, что работаете и живете здесь?
– Жить здесь просто отлично! – наконец-то девочка нашла почву под ногами. – Очень комфортные условия. Отличная кухня и очень внимательный персонал. Соседки у меня, правда, не очень, но это же не навсегда, правда? Я же когда-нибудь от них переберусь, так? Я уже просила Анну, но она пока не нашла для меня подходящих комнат.
– А чем соседки-то плохи? – удивилась Элоиза.
– Вы же знаете, – Джулиана посмотрела на нее так, как будто та не видит очевидного.
– Боюсь, нет, – Элоиза подтолкнула ее продолжать.
– Они же глупые! Про них говорят, что они попались, как дуры, и их снимали в порнофильмах!
– Скажите, госпожа Уильямс, а вы никогда не думали, что можете попасть в непростую ситуацию?
– Нет, конечно! Я же не такая! – глаза барышни были большими-большими. – Я же сначала думаю, а потом делаю! И не совершаю опрометчивых поступков, – гордо завершила она.
– Это очень разумно с вашей стороны, – усмехнулась Элоиза. – А про работу не расскажете?
– А что тут рассказывать – я же стараюсь! Я всегда стараюсь!
– Отлично, вот вам повод еще немного постараться. Нам нужно будет провести работу по анализу реставрационной деятельности за пять лет. Реставраторы в курсе дела. Я прошу вас связаться с реставрационным отделом, получить от них отчёты, которые они уже готовят, и свести данные вот в эту форму, – Элоиза открыла на экране табилцу. – По итогам я буду принимать решение о вашей дальнейшей работе. Вам понятно?
– Да, – сказала она так, как будто услышала что-то, оскорбительное для себя.
– И все же, если вдруг возникнут вопросы – обращайтесь ко мне, к брату Франциску или к Донато Ренци.
– Нет, я поняла, – отмахнулась она. – Я постараюсь сделать всё наилучшим образом.
Намерения барышни читались легко и просто – она была уверена, что ею все довольны и ни у кого даже и мысли не возникает о том, что кто-то может думать иначе. Даже нелюбимая начальница. Которая пользуется вниманием и уважением и даже любовью других людей совершенно незаслуженно. И она, Джулиана, непременно займется восстановлением справедливости в данном вопросе.
Кроме того, она все время поглядывала на кресло. На спинку Элоиза специально бросила жакет – так, что из-под него не было видно, там булавки или нет. Джулиана уже не в первый раз заворачивала голову и щурилась – свет падал так, что ни отблеска, ничего. А видеть с закрытыми глазами она, конечно же, не умела.
Зазвонил лежащий на столе телефон, Элоиза встала и подошла к столу. Звонил Бруно.
– Элоиза, вы у себя?
– Да, конечно.
– Я зайду сейчас.
Что ему нужно, интересно бы знать? Неужели что-то в её организме все-таки не в порядке?
Джулиана уже не выворачивала шею, она смотрела в чашку.
– Госпожа Уильямс, если вы не хотите больше ничего мне рассказать – ступайте к себе. Сдается мне, вас ждет там неотложная работа.
– Да, госпожа де Шатийон, я, пожалуй, пойду, – тихо сказала она, встала и хотела было уже уходить, но тут дверь отворилась, и зашел Бруно.
За спиной Элоизы каблуки простучали по полу, затем зашумела вода в туалетной комнате.
– Элоиза, вы забыли у меня в кабинете вот этот склад драгоценностей, я решил отдать их вам лично в руки, забирайте. Тем более, что вы просили ни под каким видом не прикасаться к ним.
Он действительно нес на листе бумаги кучку металла, которую и положил на Элоизин стол. Пять колец, серьги и брошь с камеями, несколько шпилек с жемчужинами, ажурный браслет, и тут же кольцо с голубым кристаллом в филигранной оправе и медальон.
Да-да, для томографии нужно было снять весь металл, она и сняла. Несколько шпилек потом взяла, чтобы закрепить волосы, а все остальное так и осталось у Бруно. Элоиза первым делом надела именно перстень с кристаллом и медальон, сосредоточилась и еще раз глянула на стоящую у порога Джулиану. Та прямо пожирала глазами кучку украшений на столе.
Черт побери! Да ведь она радуется, что прямо у Элоизы под носом умудрилась ей как-то напакостить, а она, Элоиза, и не заметила.
– Благодарю вас, Бруно, – кивнула она, и только хотела остановить Джулиану, как та быстро шмыгнула за дверь.
– Не разбрасывайте ваши сокровища, далеко не все будут готовы их вам бескорыстно вернуть, – подмигнул тот и тоже вышел.
Элоиза оглядела кабинет – поганка Джулиана не просто ушла, она еще и прихватила с собой одну из двух кофейных чашек со стола. И чья это была чашка – никто уже не скажет, потому что вторую она помыла. По крайней мере, Элоиза этого не видела.
24 И так тоже бывает
* 44 *
Вечером после тренировки Элоиза пришла в «сигму», где сидели за ужином и совещались – Себастьен, Лодовико, отец Варфоломей и Карло.
Элоиза рассказала о попытке поговорить с Джулианой.
– И представляете, она утащила чашку. У меня в кабинете кофейный сервиз, да вы все его знаете. И вот она ушла вместе с этой самой чашкой. Я не могу понять – это она сама что-то не то пила или меня поила?
– А почему вы её не остановили? – удивился Лодовико. – Это был бы нормальный законный вопрос – куда она направилась с чашкой. Вы, вроде, очевидных глупостей обычно не делаете?
– Честно говоря, не сообразила. Я почему-то в последнее время вообще соображаю медленно и не сразу.
– И при этом Бруно сказал, что вы в порядке? – удивился Себастьен.
– Да. В плане составных частей организма и их функционирования – в порядке. Возможно, мне нужна еще одна консультация. Постараюсь устроить её себе на завтра.
– Вот-вот, постарайтесь, как-то спокойнее будет.
– Есть новости по наблюдению за госпожой Уильямс? – спросил Лодовико.
– А как же, – разулыбался Карло, – есть, и еще какие! Она собирается на очередное свидание, на этот раз с Октавио, и сдается мне, оно закончится не вполне так, как предыдущие.
– Да нет же, ты скажи, что известно о её передвижениях по городу, – нахмурился Лодовико. – Мне о ваших развлечениях знать без надобности.
– Да что надо, то и известно, – хмыкнул Карло. – Погоди денечек, будет тебе всё на блюдечке! А развлечения вовсе и не мои, я так, случайно всё знаю. Да и девочка сама напросилась, прямо скажем.
– Эй, вы там что задумали? Нам её ещё родителю возвращать, и нужно, чтобы без повреждений! – встрепенулся Себастьен.
– Да что мы, идиоты, что ли? Не будет никаких повреждений, так, кое-кто немного развлечется, и только, – возразил Карло.
– Всё равно. Что-то мне это не нравится, – покачал головой Себастьен.
– Тьфу на тебя! Ты ведь ничего не знаешь, и всё! Ещё бы мы с тобой не ссорились из-за этой дуры!
– Да просто как-то мутно и неуютно, – ответил Марни. – А тут ещё и Элоиза пострадала, и как бы ещё чего не вышло!
– Монсеньор, – вмешалась Элоиза, – я с вами вчера поделилась некоторыми невнятными соображениями, но только в частном порядке и абсолютно бездоказательно. Поэтому не нужно обращать на них слишком много внимания.
– А если вы были правы?
– Увидим, – пожала она плечами.
– Может быть, вам исчезнуть на пару дней? К родственникам, или там еще куда? Просто переждать, пока эта история закончится? Я чувствую, что здесь дело нечисто, но абсолютно не могу понять, что происходит. И можете представить, насколько мне это не нравится.
– Вот ещё, – буркнула Элоиза. – То есть, простите, монсеньор, но это не кажется мне хорошей идеей.
Карло хихикнул.
– Донна Эла, скажите, как есть, ваши манеры сегодня восхищают, – он подмигнул ей и спрятался от Марни за бокалом.
– Как есть, говорите? Есть так, что кроме меня никто здесь в этом не разберется, понятно? – Элоиза заводилась, ей это не нравилось, она вдохнула глубоко и отвела глаза.
– Вы и вправду так считаете, Элоиза? – недоверчиво спросил Марни.
– Если вам кажется, что вы всегда лучше всех все знаете, то это ваше дело, конечно, а я пошла, – она встала и направилась к двери.
– Элоиза, постойте, пожалуйста, не уходите вот так, ну её, эту Джулиану Уильямс! – воскликнул Себастьен.
– Значит, завтра с утра вытрясу из нее душу и уволю к чертовой матери, – буркнула Элоиза.
– Может быть, все-таки вы не будете пока с ней общаться и её увольнять, а тем временем… – начал он, но её понесло.
Она отчетливо понимала, что именно понесло, но ничего не могла с этим сделать.
– Можно, я сама решу, что делать со своими сотрудниками? Если она вам так ценна, можете взять её к себе, хоть в отдел, хоть в приёмную, хоть в постель, а меня жить не учите, ясно вам? – она уже просто орала, как не орала ни на кого никогда в жизни.
Она обозвала его множеством непечатных слов, прибавила нелестных эпитетов, а потом пулей вылетела в приёмную и дальше.
Прибежала к себе, заперлась и рыдала практически до самого утра.
* 45 *
Мужчины после побега Элоизы остались в крайнем изумлении.
– Вы скажете мне, что это было? – Себастьяно, словно придавленный к дивану, переводил озадаченный взгляд то на Лодовико, то на Карло, то на Варфоломея.
– А что тут сказать – донна Эла хоть в чем крутая, ругаться – так тоже как никто! Ни разу в жизни не слышал, чтобы в принципе воспитанная дама выражалась так виртуозно и замысловато, – рассмеялся было Карло, но увидев мрачные лица вокруг, быстро смеяться перестал.
– А чего она ругалась-то? Ты мне это скажи. Я, вроде, ей ничего не сделал. И я не понимаю, что теперь. Что делать-то? Бежать, догонять, успокаивать? Так я знаю, что если она вздумала убежать, то её не вдруг найдешь!
– Мне показалось, что госпожа Элоиза немного не в себе, – покачал головой Варфоломей. – Может быть, она всё-таки нездорова?
– Бруно уверил нас всех, и её в том числе, что всё с ней в порядке, – пробормотал Себастьяно. – Мне-то что делать? – повторил он вопрос, встал, принялся ходить по комнате.
– Ждать, – бросил Лодовико.
– То есть? Ты думаешь, что-то изменится? – Себастьяно остановился возле него.
– Вернется, – ответил тот.
– Пожалуй, соглашусь, – кивнул Варфоломей.
– Объясните, не понимаю ничего, – Себастьяно присел на стол.
– Сдаётся мне, мы тут сейчас видели чуть ли не объяснение в любви, – хмыкнул Лодовико. – Просто на своеобразный, наизнанку вывернутый манер, но что у нас госпожа Принцесса по-человечески делает? Всё ещё не понимаешь?
– Нет, – Себастьяно в самом деле не понимал.
– Ты видел когда-нибудь, чтобы она повышала голос ну хоть на кого? А ведь у неё здесь далеко не всё и не всегда хорошо?
– Нет, никогда, – согласился Себастьяно.
– Ты заметил, что изо всех нас она начала орать именно на тебя? Не на Карло, который всю дорогу над ней подсмеивается, не на меня, а я её критиковал, а на тебя, причем ты просто обычным образом хотел спрятать её от всех возможных опасностей, истинных и мнимых, в этом нет ничего нового, ты всегда так делаешь.
– Ну да, всё верно, – снова согласился Себастьяно.
– То есть, еще раз, дано следующее: уважаемая госпожа Элоиза позволила себе заорать на Себастьяно, практически на пустом месте. Именно на тебя, да, при том, что из всего дома именно с тобой она общается больше, чем с кем-либо. Я о мужчинах, если что. А выбор у неё был неплохой, сам понимаешь, к ней кто только не клеился. Но она, я так полагаю, выбрала тебя.
– Если и так, то мне она об этом сообщить забыла, – буркнул Себастьяно.
– А голова у тебя есть, сын мой? – вдруг встрял Варфоломей. – Ты у нас обычно не слепой и не глухой, да и в женщинах вроде понимаешь, как я всегда думал.
– Видимо, нет у меня головы, потерял, – пожал плечами Себастьяно.
– Ну так находи обратно! – рыкнул Варфоломей. – Видел бы ты, как она дернулась, когда мы ей рассказали, что тебе шею ободрали! Хотела тут же тебе звонить и убеждаться, что ты жив и здоров, еле отговорили подождать до вашего тамошнего утра!
– Она в самом деле мне тогда звонила, точно, – припомнил Себастьяно.
– Вот-вот, – сощурился Лодовико. – Подведем итог. Есть некая особа, которая отказала всему дому, начиная с нашего Карло и заканчивая Маурицио Росси, но которая при этом готова проводить с тобой кучу времени. Ездить с тобой ужинать, говорить, по твоим словам, обо всем на свете, помогать тебе в делах так, как никто не поможет, кататься на лыжах на тех же самых сумасшедших склонах, гонять ночью без правил на машине по пустым дорогам, путешествовать с тобой по делу и без дела, танцевать с тобой в обнимку, да и, как я полагаю, время от времени с тобой спать. Есть такое?
– Ну, и? – нахмурился Себастьяно.
– И эта самая особа, будучи, как мы полагаем, немного не в себе, начинает орать именно на тебя. Перед кем еще она готова так открыться? Кого из нас она готова так близко к себе подпустить? Ну и у кого ей, если что, не заржавеет прийти и попросить прощения? Да любит она тебя, просто почему-то не говорит, хрен бы знал, почему, я-то точно не знаю, может Варфоломей знает, спроси его, он умный. А почему вместо ласковых слов обматерила – ну тоже спроси, вдруг ответит, – Лодовико завершил речь и налил себе коньяка. – Могу и тебе налить, кстати.
– Налей, – согласился Себастьяно. – Варфоломей, ты что, тоже так же думаешь? Ты с ним согласен?
– Полностью, Себастьяно. Мы еще под Рождество всё это на пару подытожили. И на рождественском приеме убедились окончательно.
– И ты тоже думаешь, что придет?
– Обязательно. Не завтра, так через три дня, но придет.
– Мне самому её не искать?
– Не искать. Хотя бы неделю. Одумается – придет.
– Да никуда она не денется, – Лодовико передал ему бокал. – Пей и забей. Вернется. А не вернется – подумаем, что делать.
25. Утро тяжёлой ночи
* 46 *
Элоиза проснулась по будильнику… и тут же вспомнила вчерашний день. То есть вечер. И лицо Себастьена, когда она орала, как ненормальная. И лица остальных, которые и подумать не могли, что она на такое способна.
Она уже была готова идти и извиняться, но некая мысль возникла в голове еще ночью и, похоже, что в ней был смысл. А что, если она до сих пор под вредным воздействием? И не видит его? Потому что она после каникул жила на редкость бестолково, за что и поплатилась. Распустила себя и подставилась под неплохой такой удар, распустила сотрудников… Если осуществленная любовь стала тому причиной, так может быть ну её, эту любовь? Может быть, она, Элоиза, не способна одновременно и встречаться с мужчиной, и работать, и заниматься собственным развитием? Много ли женщин успевают? Правда, услужливая память тут же подсунула ей кузину Доменику, но Доменика-то крутая, не все же такие!
Решение оказалось непростым, но иного она не придумала. Сначала – к той самой Доменике, потом на некоторое время отсюда подальше. Успокоиться, прийти в себя. А там будет видно.
Элоиза попросила завтрак в комнату, потом с готовым заявлением отправилась к Софии и согласовала себе неделю отпуска с маленьким хвостиком. Предупредила Шарля, оставила главным в отделе Донато Ренци, взяла самый минимум необходимых вещей, купила билет в Париж на дневной рейс, позвонила Доменике Секунде и отправилась к ней в клинику.
* 47 *
Кузина Доменика была бодра, весела и довольна собой и окружающим миром – то есть, как всегда. Но уже вторым взглядом она внимательно оглядела Элоизу, взмахом пальцев заперла дверь и хмуро поинтересовалась:
– Скажи, дорогая, где ты нацепляла на себя столько всякой дряни?
– На работе, – с готовностью ответила Элоиза.
– И чего ты хочешь от меня?
– Помоги разобраться.
– Почему сама всё не сняла?
– Потому, что глупая. Нет, я в теории всё себе представляю, а практически хочу, чтобы ты меня проконтролировала. Прямо сейчас.
– Если так – то ладно, делай. То есть снимай одежду, откладывай её вон туда и делай. А я ассистирую.
Элоиза полностью разделась и распустила волосы, оставив только кольцо и медальон. Сосредоточилась и постепенно, шаг за шагом, вывела из себя концентрат из злости, ревности, вспыльчивости, слабости, подверженности чужому влиянию и агрессии. Процесс занял около часа. Доменика не вмешивалась, она, как и обещала, смотрела со стороны и готовилась подхватить нить действия, если понадобится. Однако, не понадобилось, Элоиза справилась.
Завершила и села прямо на ковер, на котором стояла.
– Все в порядке, так? – спросила у Доменики.
– Да, нормально, вставай. Вставай, говорю, и одевайся, сейчас налью кофе, и ты ответишь мне еще на один вопрос.
Элоиза оделась и привела себя в порядок. Доменика тем временем отперла дверь, проветрила кабинет, мимоходом почистила его от разных неприятных выбросов и попросила принести им кофе.
– Ты хотела знать подробности? – спросила Элоиза, усаживаясь.
– Я хотела знать, почему у тебя такой вид, будто ты ревела полночи, – хмыкнула кузина.
– Я отвечу, но можно два условия?
– Ну, давай, – прищурилась Доменика.
– Ты не станешь обсуждать ситуацию ни с кем из семьи и не попытаешься вытянуть из меня больше, чем я сама скажу, – выдохнула Элоиза.
– Договорились. Семья-то тебе чем не угодила?
– Начнут болтать почем зря.
– Как же без этого? – усмехнулась кузина. – Ладно, рассказывай. Почему же?
– Потому, что бестолочь. По-глупому подставила себя под удар, не защитилась, огребла сама, и еще на ни в чем не повинного человека вызверилась. Красота просто.
– И кто тебе это все устроил?
– Как это сказать? Соперница, – Элоиза это слово произнесла с большим трудом, раньше в её лексиконе такого слова не было.
– Ух ты, – оживилась Доменика. – У тебя бывают соперницы?
– Это она так думает, – пожала плечами Элоиза. – Юная барышня, моя же сотрудница, редкостно бестолковая особа, зато привыкшая, что отказов и обломов в жизни не бывает.
– Отличная барышня, – рассмеялась Доменика. – И что? Вы не поделили одного мужчину?
– Да как тебе сказать… Не делила я никого и ни с кем. Я знаю, что он меня любит. Он меня долго добивался, потом подловил в один момент, когда у меня не было сил возражать и… в общем, я не отказала ему. И не пожалела ни разу. Все мои рефлексы вопят о том, что афишировать наши отношения, какими бы они не были, не нужно ни в коем случае, мы и не афишировали. А перед Рождеством к нам прислали эту мелкотравчатую дрянь, да еще и в мой отдел! Работать не хочет, учиться чему-либо тоже, зато решила, что будет добиваться Себастьена. Я долго делала вид, что ничего не происходит, и что мне вообще нет до этого дела, хотя барышня назойлива и не слишком хорошо воспитана. Вот и дождалась, что мне начали булавки с наговорами в кресло втыкать и травить моим же кофе из моей же чашки!
– Себастьен? Постой, это его ты тогда, давно, еще прошлой весной спасала от зелья Барберини? – глаза Доменики заискрились любопытством.
– Да, – хмуро ответила Элоиза. – Только тогда у нас ничего еще не было. Ну, почти ничего.
– В твоих устах «почти» может означать все, что угодно, – рассмеялась Доменика. – Ну да ладно. Ты-то его любишь?
Элоиза просто молча кивнула.
– Только ты не обсуждай это с роднёй, пожалуйста.
– Всё так серьёзно? – улыбнулась Доменика.
– Я не знаю. Я, в самом деле, не знаю. Я хочу посидеть в тишине и попытаться понять.
– Посиди и попытайся. Вдруг это и в самом деле судьба?
– Да чего сразу судьба, можно подумать, я не влюблялась раньше ни в кого! – вскинулась Элоиза.
– Ладно, может быть и не так. Ты не хочешь рассказать мне больше подробностей?
– Пока нет. Может быть, чуть позже. Сначала я в голове покручу и сама подумаю – вдруг не разучилась ещё?
– Так, постой, а ты говорила, что тебе булавки куда-то там втыкали. Где эти булавки? – вдруг вспомнила Доменика.
– В герметичном контейнере. Я не чувствовала себя в силах их обезвредить. После этих булавок я даже сознание потеряла.
– Ну ни … ж себе! – Доменике случалось не стесняться в выражениях, особенно в процессе затягивающей творческой работы. – А томографию сделать ты не хочешь?
– Сделала уже, – отпарировала Элоиза. – Твой знакомый Бруно осмотрел меня после обморока и заставил на следующий день прийти и обследоваться всеми возможными традиционными методами.
– Ладно, успокоила, – буркнула Доменика. – Но если что – мигом ко мне, ясно?
– Вполне, – хмыкнула Элоиза. – Непременно.
* 48 *
Себастьяно проснулся утром еще с большим количеством вопросов, чем накануне. Точнее сказать, сном это вообще можно было назвать с большой натяжкой – так, иногда мутные мысли сменялись мутными же видениями. И нельзя сказать, что много выпили накануне… нет, совсем немного, но ведь и без выпивки уже хватало всякого и разного.
Когда вчера Лодовико и Варфоломей разложили ситуацию по полочкам, она показалась вполне понятной, и вообще с ними хотелось согласиться. Это было не вполне так, как он привык, именно потому, что не нужно было никуда бежать и ничего делать. Но всё же приемлемо. Утром же дело виделось в ином свете – беспросветно и тоскливо, хотелось немедленно отправляться к Элоизе, тормошить её и добиться-таки понимания, что такое вчера было.
Однако он уговорил себя подождать и не дергаться. Позавтракал у себя, потом огородами добрался до своего кабинета. Звонок Софии застал его именно там.
– Привет, к тебе можно заглянуть вот сейчас?
– Привет, именно сейчас как раз и можно, – ответил он. – Заглядывай. Кофе? Сладости?
– Кофе да, но в остальном я не Эла, – рассмеялась София, – и сладостями не питаюсь.
Она появилась через четверть часа. Вошла и тщательно заперла за собой дверь.
– Привет. Может быть, ты мне скажешь, что у вас с Элой произошло?
– У нас с Элой? – черт возьми, опять весь дом в курсе?
Элоиза права и нужно молчать?
– Ну да, с Элой. Она прибежала ко мне полчаса назад, сунула заявление на неделю отпуска, сказала, что всё со всеми согласовала и убежала. Но вид у неё был такой, будто она ревела всю ночь. Вы поссорились? Ну чего ты на меня смотришь, как будто впервые видишь?
Он вдохнул и выдохнул.
– София, ты меня знаешь уже сто лет как, и местами – довольно близко. Скажи – что во мне не так?
– В тебе не так? – рассмеялась София. – Ну, это как на чей вкус, знаешь ли. Ты больной на всю голову тиран, с тобой рядом ни вздохнуть, ни расслабиться, у тебя неистребимые аристократические замашки. И машину ты водишь как ненормальный, вот, – она улыбнулась, подождала минуту и добавила: – Но сдается мне, что ряд этих вопросов твоей нынешней даме свойственен ровно так же, как и тебе, а остальное вы просто отбросили за ненадобностью. Почему ты спрашиваешь?
– Скажи, она когда-нибудь с тобой обо мне говорила?
– Нет, никогда. Спроси у Анны, может ей больше повезло, мы с Элой вовсе не близкие подруги, так, обо всём и ни о чем. Со мной она не откровенничает. А вы что ли правда поссорились?
– Мне показалось, что да, а свидетелям той сцены – что нет.
– У вас всё, не как у людей, даже поругаться по-человечески не можете, – хихикнула София. – Я прямо остро жалею, что не была в числе свидетелей той сцены. Но она планирует вернуться на работу в следующий понедельник. Глядишь, остынет и всё выяснится.
– Скажи, что ты думаешь про неё и про меня, вообще? Что видно снаружи?
– Снаружи я видела только рождественский вечер. А на нем она была вся твоя, со всеми её странностями. И светилась так, как будто полностью счастлива. Неужели ты не заметил?
– Мало ли, что я заметил, – буркнул он.
– Я в тебя верю, ты умеешь и любить, и показать, что любишь. Жить с тобой жизнь я, конечно, не была готова никогда, но вспоминаю о нашем совместном времени с удовольствием.
– Вот, и она тоже не готова жить со мной жизнь! Только иногда тихо встречаться. Поэтому я снова возвращаюсь к вопросу – что со мной не так.
– О, а ты спрашивал, готова ли? А она знает все твои обстоятельства?
– В общих чертах.
– Ты что ли сам рассказал?
– Что-то рассказал, что-то само выплыло, да еще у нас обоих есть разные родственники, которые, как оказалось, близко знакомы между собой. Так что каналов информации достаточно.
– А ты тоже в курсе про её жизнь до тебя?
– О чем-то, конечно, знаю. Не особенно, на самом деле. То есть, я выяснил факты, но они ни о чем. И ничем мне не помогли.
– Так может быть, вам просто нужно сесть и поговорить? О вас самих? Вам вообще удается разговаривать? Или вам пока не до разговоров?
– Удается иногда, – он не смотрел на Софию, он смотрел куда-то в пространство.
– Так и поговорите!
– Она не хочет, все время уходит от ответа.
– По-моему, ты умеешь быть убедительным. Со мной, во всяком случае, был.
– Спасибо тебе, – он попробовал улыбнуться, но вышло плохо.
– Да ладно, мы же друзья. Если я поссорюсь с мужем, то к тебе первому приду рыдать, – рассмеялась София, поцеловала его в щеку и унеслась по своим делам.
Он долго сидел, смотрел в телефон и думал – позвонить или нет? И не позвонил.
