Текст книги "Хорошая (ЛП)"

Автор книги: С. Уолден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Я выдохнула. Такое ощущение, словно колесо проткнул толстый, неумолимый гвоздь, и оно быстро сдувалось.

Но он не смотрел мне в глаза, – продолжал твердить мой разум. Не отчаивайся. Он не смотрел тебе в глаза.

– Куда ты планируешь пойти? – спросил мистер Коннели, подходя прямо ко мне.

– Не знаю, – ответила я, пытаясь скрыть разочарование. Не важно, что говорил мне разум. Не важно, что мистер Коннели не мог смотреть мне в глаза, когда, очевидно, лгал мне. Мне хотелось услышать правду. – Может, в кино.

Мистер Коннели проверил свои наручные часы.

– Мало времени.

Я кивнула.

– Тогда в торговый центр.

Он сгримасничал.

– Почему все хотят туда?

– Вам не понять, – ответила я. – Подростковая фишка.

Он усмехнулся.

– Я тоже был подростком, когда-то...

Я пожала плечами.

– Тебе понравился тот диск, который я тебе одолжил?

– Ага. Мне, наверное, стоит его вам вернуть, да? – я нервно усмехнулась. Этот диск лежал у меня уже несколько недель, и я не планировала возвращать его. Мне не хотелось.

– Можешь держать его у себя столько, сколько хочешь.

– Правда?

– Да. И если он тебе понравился, то есть музыкальный магазинчик на Розвелл Роуд, который продает, целую кучу таких дисков. Он меньше, чем в пяти минутах отсюда. Можешь поехать туда и послушать записи. Совершенно другой опыт. Может, тебе понравится. И это будет чертовски лучше траты времени в торговом центре, – предложил он.

– Какие ещё записи? – спросила я, поддразнивая.

Мистер Коннели закатил глаза.

– Я не настолько старше тебя. И куда же катится мир, если молодежь никогда не слушала музыку на виниле?

Я захихикала.

– Я, правда, никогда этого не делала.

– Тогда тебе стоит попробовать. Послушай что-нибудь. Мне даже не важно, что, пока это ДП (ДП – долгоиграющая пластинка).

Я не понимала, о чём он говорил, но подумала, что, если спрошу, что такое ДП, у него случится сердечный приступ.

– Как называется магазин? – спросила я.

– Curb Your Dog Music, – ответил мистер Коннели с усмешкой.

– Curb Your Dog? – спросила я, приподняв брови.

– Не важно. Суть в том, что это классное место. Владелец мой хороший друг. Его зовут Дилан. Просто попроси его помочь тебе найти что-нибудь, – сказал мистер Коннели.

– А теперь не трать больше времени понапрасну.

Он опустил руку мне на плечо и осторожно подтолкнул к двери. Его прикосновение было как электрический разряд, и я пыталась не подпрыгнуть. Мне не хотелось, чтобы он знал о реакции, которую вызывал у меня.

– Сколько вам лет, мистер Коннели? – спросила я, когда мы вместе выходили из здания.

– Не знаю, разрешено ли мне делиться с тобой такого рода информацией, – ответил он, открывая мне дверь.

– Я никому не скажу, – ответила я. – В любом случае, друзей у меня нет.

– За обедом ты сидишь с Эвери, – произнес он.

Он заметил, что я сижу с Эвери во время обеда? Что? Он следил за мной?

– Эм, она не настоящий друг, – ответила я.

– Ох.

Я прочистила горло.

– Так сколько?

– Ну, раз уж это наш секрет, – произнес он, – Мне только исполнилось двадцать восемь.

– Ого.

– Что это значит? – спросил он.

– Я думала, вам, например, двадцать два или вроде того, – ответила я. Я не могла влюбиться в двадцати восьмилетнего мужчину. Он слишком взрослый.

– Жаль разочаровывать тебя, – ответил мистер Коннели, смеясь.

– Просто вы выглядите моложе. Но, думаю, это хорошо. По крайней мере, для взрослых. Выглядеть моложе своего возраста.

– А подростки хотят, как раз прямо противоположного, верно? – спросил мистер Коннели. – Ты хочешь выглядеть старше.

– Достаточно взрослой, чтобы купить пива, – согласилась я.

Он покачал головой.

– Боже, иногда я скучаю по старшей школе.

Я остановилась на полушаге.

– Что?

– Я что-то не так сказал? – спросил мистер Коннели, оборачиваясь.

– Именно так! – воскликнула я. – Нечто кощунственное, по меньшей мере! Вы скучаете по старшей школе?

– Не для всех она была ужасна, Кейденс, – произнес мистер Коннели, улыбаясь. – У меня были забавные друзья. Хорошее было время. – Он задумался на мгновение. – Хотя, теперь, когда я об этом думаю, мне надо было меньше давать родителям поводов для беспокойства. Я был немного плохишом, – произнес он и подмигнул мне.

Я не хотела, чтобы он мне подмигивал. И не хотела продолжать этот разговор. Я чувствовала себя неудачницей. Достаточно того, что я была нелепо влюблена в него. Мне не нужно было знать, насколько крутым он был в старших классах.

– Так что думаешь, заедешь в этот музыкальный магазин? – спросил он.

Я кивнула. Мне не нужно было знать, каким он был в старшей школе, но я отчаянно хотела узнать, какой он сейчас.

***

– Мне нужно спросить Дилана, – произнесла я, оказавшись в самом не организованном магазине, что я когда-либо видела.

– Это я, – ответил молодой мужчина за стойкой. – Могу вам чем-то помочь?

– Ну, мой…друг отправил меня сюда и сказал попросить вас выбрать для меня что-нибудь послушать на виниле. – Я надеялась, что сказала всё правильно. Не уверена, как правильно говорить. На виниле? С винила?

Дилан улыбнулся.

– Никогда ничего не слушала на записи?

Я покачала головой.

– Сколько тебе?

– Двадцать один, – ответила я. Не знаю, почему солгала.

Он кивнул.

– Так ты у нас новичок.

– Ты же не станешь рассказывать мне долгую, затяжную историю записей, не правда ли?

Дилан рассмеялся, а потом покачал головой.

– Нет. Я пощажу тебя. Видела когда-нибудь граммофон?

– Ага, – ответила я, хотя и не видела.

Дилан усмехнулся. Он знал, что я врала.

– Скажи-ка, кто тебя послал?

– Эм, Марк Коннели, – ответила я.

– Оо, Марк, – сказал Дилан. – Да, он звонил мне совсем недавно. Оставил для тебя кое-что. Ты же Кейденс, правильно? Одна из его учениц? Что ты делаешь в старшей школе в двадцать один?

Моё лицо стало цвета помидора.

– Он оставил что-то для меня?

– Ага, – ответил Дилан. – Если ты Кейденс, конечно. Ты подходишь под описание. Маленького роста. Светлые волосы. Голубые глаза.

– Он описывал меня? – я практически потеряла сознание. И я не шутила.

– Ага, – Дилан осматривал стойку с задней стороны, пока не нашел пластинку. Он снял стикер, на котором было написано Кейденс, и протянул мне. – Он позвонил мне совсем недавно. Сказал, ты сегодня зайдёшь. Подумал, что это тебе понравится.

Я осторожно взяла пластинку, изучая обложку, на которой были изображены двое мужчин, копающихся в пластинках в магазине, очень похожем на тот, в котором я сейчас находилась.

– Так, я полагаю, тебе не двадцать один, – произнес Дилан.

Я покачала головой.

– Не знаю, почему я так сказала. Может для того, чтобы ты воспринял меня всерьёз.

– Я принимаю всерьёз всех, кто заходит в мой магазин, – ответил Дилан.

– Хорошая деловая практика, – сказала я.

– Так, сколько тебе? – спросил он.

– Почти восемнадцать.

– И это значит, что тебе семнадцать.

Я кивнула.

– И ты думаешь, что твои музыкальные предпочтения меняются?

– Не знаю.

– Ты слышала этот альбом раньше?

– Да. На диске.

Дилан кивнул.

 – Хочешь послушать в лучшем звучании?

Я улыбнулась.

– Да.

– Что ж, тогда иди за мной, – сказал он и повел меня в заднюю часть магазина. – Я понятия не имел, что Марк в ответе и за твоё музыкальное образование.

Я вспыхнула и отвернулась.

– Хотя, меня это не удивляет, – продолжил Дилан.

– И что это значит? – спросила я, останавливаясь перед странным механизмом, который выглядел, как что-то из фильма 70-х годов.

– Марк всегда брал кого-то себе в качестве проекта в колледже. До того, как он увлекся инструментальным хип-хопом, он втюхивал какую-то ерунду об охране окружающей среды. Один из наших друзей проявил крошечную толику интереса, и всё. Он включился по полной, как маньяк.

Я ощетинилась. Мне не нравилась идея быть проектом для своего учителя математики. Более того, мне не нравилось, что он видел меня впечатлительной юной девчушкой с нуждой в попечительстве. Мне не стоило вообще брать у него тот диск. Мне вообще не стоило приходить сюда.

– Так вот, это граммофон, – продолжил Дилан. – И вот как он работает.

Он забрал у меня пластинку, достал её из футляра и аккуратно расположил её на том, что назвал проигрывателем. Он запустил его и поднял ручку.

– А теперь, вот это самая сложная часть. Нужно быть очень осторожным, когда ставишь ручку на пластинку. Видишь иглу на кончике?

Я присмотрелась и кивнула.

– Вот что проигрывает твои песни, но также она может поцарапать пластинку. Поэтому главное тут медленно и осторожно, – сказал Дилан, опуская руку и осторожно устанавливая иглу на внешней грани пластинки. – Я не использую наводящиеся рычаги. Они для дилетантов.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – ответила я

– О, они просто устанавливают ручку за тебя. Они предназначены для более безопасного наведения музыки, но у меня довольно устойчивая рука. Минимум царапин. Видишь?

Я захихикала.

– О, да. Точно.

Дилан усмехнулся.

– Винил проигрывается извне внутрь. Если ты хочешь слушать песни по порядку плейлиста.

– Что?

– Ты увидишь, как ручка движется прямо к центру, когда играет пластинка, – объяснил он. – Диски проигрываются наоборот.

– Оо, – перед тем, как заиграл первый трек, я услышала шум и треск

– Может, хочешь послушать что-то конкретное? – спросил он.

– Ну, я уже слушала весь диск, – ответила я.

– Какая песня тебе понравилась больше всего?

– Ммм, мне действительно нравится Штиль/Долгий штиль, – ответила я. Я чувствовала себя глупо, произнося это название вслух. Я не думала, что это должно быть у меня во рту.

– Сейчас будет Штиль/Долгий штиль, – ответил Дилан и остановил проигрыватель. Я наблюдала, как он ожидает, когда пластинка полностью остановится, перед тем, как приподнял ручку с винила. Он перевернул пластинку, снова запустил проигрыватель и расположил иглу на второй полосе с внешней стороны. Снова треск и шум, а потом началась песня.

Какое-то время мы слушали в тишине, и я изо всех сил пыталась услышать неуловимые различия с виниловой версией, но должна признать, единственное различие, что я уловила, это периодические шипящие звуки, наложенные на музыку.

– Я не понимаю, – призналась я. – Для меня звучит как-то грязно.

– Ты убиваешь меня, Кейденс, – произнес Дилан, – Это музыка в чистейшей форме.

Я робко улыбнулась.

– У ди-джеев есть полосы? Я имею в виду, как они включают все эти различные инструменты?

– Иисус. Христос.

– Что? – спросила я с негодованием. – Откуда мне, блин, знать?

– Ди-джеи используют сэмплы.

– Ладно?

Дилан покачалголовой.

– На сэмпле может быть что угодно. Запись из выпуска новостей. Запись песни, речи, фильма. Звуковые эффекты. На самом деле, что угодно. И ди-джей смешивает их все вместе, чтобы создать связную песню – новый сэмпл из разных сортов.

– Но на самом деле ничего нового они не создают, – заспорила я.

Дилан вздохнул и остановил проигрыватель.

– Да ты издеваешься надо мной? – спросил он. – Тогда так можно сказать про каждого музыканта. Никто не придумал нот на пианино или звуков гитары. Но каждый музыкант манипулирует этими нотами, чтобы создать что-то свежее и новое. Что-то оригинальное. С сэмплингом та же история.

– Ладно, я поняла, о чём ты говоришь.

Дилан вновь включил граммофон.

– Почему тебе нравится эта песня? В смысле, выбор и впрямь хорош. Просто любопытно.

Я почесала голову и пожала плечами, глядя на противоположную стену. Не уверена, что хочу рассказывать ему. Он может подумать, что я изо всех сил стараюсь показаться глубокой и сложной. Но правда была в том, что эта песня понравилась мне в ту же секунду, как я услышала её, ведь она была мной, прямо на грани добродетели, на грани выбора – в пространстве между движением вперёд к чему-то жизнеутверждающему и падением в бездну. Я выбрала пропасть. Однажды. Лишь один раз. И теперь всё изменилось, а я не могу вынести тьмы.

– Кейденс?

Я продолжала смотреть, думая о том мгновении, когда согласилась вдохнуть кокаин впервые. Единственный раз. И лишь одну дорожку. Он обжёг мне нос, но потом я ощутила сверкающее потрескивание, очень похожее на шум винила. После того, как я вдохнула белую дорожку, я встала, а моё тело поднималось всё выше и выше. Я помню, как подняла руки, убеждённая, что ангелы держат мои руки и тянут меня. Я летела и растягивалась в одно и то же время.

– Кейденс? Ты в порядке?

Я резко перевела взгляд на Дилана.

– Спасибо, что дал послушать. Мне пора идти.

– Погоди. Дайка мне вернуть тебе твою пластинку.

– Что?

– Марк купил её для тебя, – произнес Дилан, осторожно убирая винил в футляр.

– Что? Я думала, он просто отложил её, – ответила я, взяв пластинку. Что мне вообще с ней делать? У меня не было проигрывателя.

– Нет, он купил её.

Я была польщена и зла. Мистер Коннели не должен был покупать мне пластинку! Это смущало, и я могла лишь представить, что об этом думал Дилан. Я бросила быстрый взгляд на его лицо и, кажется, уловила лёгкую ухмылку.

– Что смешного? – потребовала я ответа.

– О чём ты говоришь? – ответил он. А потом тихо добавил.  – Эй, никто не осуждает.

– Я не могу ее взять, – ответила я, пихая альбом ему в руки.

Он оттолкнул его ко мне. – Заплачено. Разбирайся со своим учителем математики.

Я фыркнула и развернулась на каблуках. Я разберусь со своим учителем. Уж поверь, разберусь.

Глава 10

Второе прикосновение

– Что вы делаете? – прошипела я в лицо мистеру Коннели.

Я приехала в школу пораньше и пошла прямо в кабинет 212. Я даже стучать не стала. Я просто вломилась и налетела на него.

– Что ты имеешь в виду? – он бросил карандаш на стол и поднял на меня взгляд.

– Та пластинка! Вы купили мне пластинку!

– И что тут такого? Ты сказала, тебе понравился Dj Shadow.

– Вы это спланировали! – сказала я. – Эта пластинка ждала меня!

– Ну да, я позвонил Дилану, чтобы отложить её для тебя. Я в замешательстве. Почему ты расстроена? – спросил мистер Коннели.

Я была в ярости. Он прекрасно знал, почему я была расстроена. Я была вполне довольна своими тайными чувствами к своему учителю, и знала, что это ни к чему не приведёт. Но фантазировать о неприемлемых отношениях – это одно. Но добиваться осуществления своих фантазий – совершенно иное. А он добивался меня. У меня ушла вечность на то, чтобы мой семнадцатилетний разум, наконец, осознал это! Это началось в первый день школы. Носовой платок. Этот гребаный носовой платок!

Я. Была. Напугана.

– Хватит играть со мной! – завопила я.

– Говори тише, – потребовал мистер Коннели, а потом подошёл к двери и закрыл её. Он повернулся ко мне лицом. – Никто не играет с тобой, Кейденс. Я позвонил в магазин и попросил Дилана отложить этот альбом для тебя.

– Почему вы купили его мне?

– Потому что знал, что он тебе понравится.

– Почему вы купили мне альбом, мистер Коннели?

– Потому что… потому что у всех должна быть хотя бы одна пластинка.

– У меня и граммофона то нет! – прокричала я в ярости. – Почему вы купили мне этот альбом?

Мистер Коннели вздохнул и почесал затылок. У него не было выбора, и он это знал. А когда у тебя нет выбора, становится проще делать то, что хочется. Он целенаправленно подошёл прямо ко мне, пока не оказался в миллиметре от моего лица. Он навис надо мной, а мне было страшно поднять на него глаза. Поэтому я смотрела на его грудь.

Он склонился и прошептал мне на ухо. – Потому что мне хотелось сделать для тебя что-то хорошее. Тебе нужно, чтобы хоть кто-то делал для тебя что-то хорошее, чёрт возьми. Ты ходишь по школе, словно кто-то убил твою собаку. Ты самая печальная девушка из всего, что я когда-либо видел, Кейденс. Самая одинокая. И если есть хоть малейший шанс заставить тебя улыбнуться, я им воспользуюсь.

Мне хотелось кричать из-за невозможности прикоснуться к нему. Я боялась, что кто-нибудь войдёт.

– Вы делаете что-то доброе для всех своих учениц? – спросила я.

– Нет.

– Почему я?

Короткая пауза.

– Потому что ты нравишься мне, Кейденс. Ты мне очень нравишься.

– Но у меня нет граммофона, – ответила я. Самый абсурдный ответ.

Мистер Коннели обхватил мое лицо руками, заставляя посмотреть на него. Его прикосновения были такими нежными, они напомнили мне о том разе, когда он очищал от муки моё лицо и руки. Я подумала, что он мог заставить, кого угодно делать что угодно этими руками. Они были волшебными.

– Тебе не нужен граммофон, чтобы нравиться мне, Кейденс.

Я засмеялась.

– Но знаешь, что?

– Хмм?

– У меня есть граммофон. И завтра я не веду дополнительные занятия.

– Снова?

– Мне снова нужно к врачу, – ответил он, и я слышала улыбку в его словах.

Я кивнула, моё лицо всё ещё было в ловушке его рук.

– Я…я думаю, что ты милейшее создание, – добавил мистер Коннели.

– Да?

Он кивнул и отпустил меня.

Я смотрела, как он отворачивается к белой доске и берёт маркер с подноса. Я не знала, должна ли остаться или идти к своему шкафчику.

– Иди, убери свои учебники, – сказал он. Вышло плоско и без эмоционально.

– Серьёзно?

– Да, серьёзно. И когда будешь уходить, оставь дверь открытой, – ответил он.

– Вы злитесь на меня?

Мистер Коннели обернулся.

– Почему ты задаешь такой вопрос?

– Потому что сейчас вы ведете себя резко, – я обняла себя руками.

– Кейденс, я не хотел быть резким. Правда, не хотел. Но я очень сильно рискую. Один сплошной гигантский риск. Не думаю, что ты даже представляешь, насколько он огромен. Понимаешь?

Я кивнула. Я пыталась сопротивляться порыву, но это было бесполезно. Я так долго ждала, поэтому обняла его руками за шею. Он наклонился, но мне всё ещё приходилось стоять на носочках. Он обнял меня за талию и выпрямился, отрывая меня от пола. Я ощущала исходящий от него аромат лосьона после бритья и запах нежной плоти на его шее. Я никогда не ощущала такого от мальчиков, с которыми встречалась в прошлом. Но мистер Коннели не был мальчиком. Он был мужчиной. И по ощущениям тоже – его накачанные руки прижали меня к его мускулистой груди.

Он увел меня к нише в кабинете, так, чтобы нас не было видно в окно, и уткнулся лицом мне в шею, глубоко дыша.

– Боже мой – выдохнул он.

Он сжал меня крепче, и я охнула от нехватки воздуха.

– Я увижу тебя завтра после школы? – прошептал он мягко мне в ушко.

Я вздрогнула и кивнула. Слабое «да» сорвалось с моих губ.

– Хорошо, – ответил он и осторожно поставил меня на ноги.

Я не могла осмыслить того, что только что произошло. Мистер Коннели пошёл обратно к белой доске и продолжил свою работу. Я смотрела на него ещё долю секунды, а потом покинула класс. Я побежала в туалет и спряталась в кабинке. Всё моё тело бесконтрольно тряслось. Мой живот ныл. Подмышки вспотели. Я подумала, что могла описаться, но осознала, что это не так. Мои трусики были влажными из-за него.

***

Кейденс, ты очень плохая девочка.

Я лежала в постели, пытаясь игнорировать свою совесть. Всё равно я считала, что она была не права. Почему я не могу прикоснуться к себе? По крайней мере, у меня не было секса. Ну и что, что я фантазировала о своем учителе математики? Вот и все, что это было: фантазия.

Я знала, что не поеду к нему завтра домой. Мне духу не хватит. Он напугал меня до чертиков, и рядом с ним я становилась совершенно невменяемой. В любом случае, я действительно не могла понять, что это было за притяжение. Да, я думала, что была довольно милой, но в моем классе математики были девушки, которые были потрясающе красивы. И не думаю, что я такая же. Я совсем не супермодель. Скорее похожа на соседскую девчонку.

Что ж, возможно, соседские девчонки – его типаж. Или может он ощутил мою эмоциональную уязвимость, моё одиночество. Может, он решил воспользоваться этим. Я не была совсем уж идиоткой. Знала, это было неправильно, и знала, что должна быть готова столкнуться с вероятностью, что мистер Коннели был плохим человеком. Пользователь. Эксплуататор. Так почему же мне совсем в такое не верилось? И почему я решила, что он действительно милый и добрый? Что он влюбился в меня без всякого коварного мотива? Может быть, это просто моя наивность?

Тебе семнадцать, Кейденс. Конечно же, дело в твоей наивности.

Я ответила совести, погрузив пальчик в свою киску, слегка постанывая.

– Я умная девочка, – произнесла я вслух, тяжело дыша.

Ну, конечно же.

Я продолжала гладить себя, ощущая усиливающуюся влажность, пока думала о руках мистера Коннели. В этот момент они передавали листы ученикам в классе математики. Но потом ученики исчезли вместе со своими листами. Остался лишь мистер Коннели, и он шел ко мне с определённой целью. Он схватил меня, грубо приподнимая, и заставил обвить его талию ногами. Он понёс меня к своему столу и посадил на край, толкаясь напротив моих распахнутых бёдер.

– О Боже мой, – выдохнула я.

Кейденс? Разве ты не должна сейчас быть в юношеской группе? Сегодня среда.

– У меня есть время, – ответила я.

Дело даже не в этом, Кейденс. Ты мастурбируешь перед походом в церковь!

– Заткнись! – прошипела я, и продолжила поглаживать себя, пока не почувствовала, прикосновение Мистера Коннелли. Я лежала на его столе, сняв шорты и трусики, а он стоял надо мной, беспрестанно лаская меня между ног и спрашивая, как вычислить синус.

– Вычислить синус? – выдохнула я. Я не знаю. Мне плевать. Какого хрена? Просто заставь меня кончить!

– Синус, Кейденс, – спокойно сказал мистер Коннели. – Это из тригонометрии. Ты должна бы помнить.

– Я не знаю, – воскликнул я, тяжело дыша и чувствуя, как глубоко в животе горит тлеющий уголек. Он продолжал поглаживать меня пальцами, разжигая огонь, который в конце концов сожжет меня заживо.

Он наклонился, чтобы прошептать мне в ушко; – Синус – это отношение противолежащего… – и скользнул в меня двумя пальцами.

Я закричала, огонь вспыхнул и зашипел у меня между ног, облизывая нежную плоть внутренней поверхности бедер. Он заглушил мои крики своим ртом, нежно целуя меня, в то время как я кончала жестко, спина непроизвольно выгибалась, как будто я просила его о большем. И он дал мне это. Он продолжал гладить меня, растягивая мой оргазм, пока он не перешел от удовольствия к агонии.

– Пожалуйста, остановись, – умоляла я у его губ, и он остановился.

Я открыла глаза, одна рука находилась у меня между ног, другая прикрывала рот. Моё тело сотрясалось снова и снова, пока я, опустошенная, смотрела в потолок. Лишённая благодетели. Лишённая дурного. Нечему было вести меня, ни направления, ни целей, поэтому я приняла решение пойти.

***

Я сидела в своей машине, сердце колотилось быстро и сильно. Я могла просто повернуть ключ в зажигании, выехать с парковки и свалить. Вот так легко. Притвориться, что никогда сюда не приезжала. Но сила, превосходящая мой страх, взяла верх, превратив меня в робота, когда я полубессознательно закрыла машину и пошла по кирпичной тропинке к его квартире. Квартира 620С.

Я смотрела, как моя рука сжимается в кулак и стучит в дверь.

О, Боже мой. Моя рука просто сжалась в кулак и постучала в дверь! Мне нужно уходить! Сейчас же!

Мистер Коннели ответил.

– Привет, Кейденс.

– Ага.

Он усмехнулся. – Хочешь войти?

– Ага.

Я застыла на месте.

– Может сейчас? – предложил он.

– Ага, – но я не могла двинуться, и лишь разок переступила с ноги на ногу, когда он взял меня за предплечье и осторожно втянул внутрь.

– Я не собираюсь набрасываться на тебя, если ты именно этого боишься, – произнес мистер Коннели, закрывая за мной дверь.

Плохая шутка. Неподходящее время. Будет ли он считаться сексуальным маньяком? Мне все еще было семнадцать. Мне ведь только в декабре исполнится восемнадцать.

– Это плохая идея, – выпалила я.

– Знаю.

Я посмотрела ему в глаза.

– Вы мой учитель.

– Знаю.

– Разве в этом нет злоупотребления служебным положением или ещё чего?

– Совершенно точно есть.

– Вы не боитесь?

– Абсолютно точно боюсь.

– Мистер Коннели! – я была взволнована. – Если вы знаете, что это неправильно, то почему делаете это?

– Я не говорил, что это неправильно. Я согласился с тобой, что в этом есть злоупотребление служебным положением и что я боюсь, – он взял мою вспотевшую руку в свою и повел к дивану. – Пожалуйста, зови меня Марк, – добавил он, предлагая мне сесть.

Я плюхнулась на диван. Он сел на край кофейного столика прямо напротив меня.

– Я не могу так вас звать. Вы мой учитель, – ответила я. Я чувствовала себя смешной, юной и глупой.

Я поерзала на диванной подушке, ощущая себя, словно в ловушке. Я была раздражена от того, что это ощущения мне нравилось, и не была уверена, что так должно было быть.

– Кейденс? Всё в порядке. Если хочешь уйти, это нормально. Если ты не чувствуешь того же, что и я, то это нормально, – сказал он. – Ты взглянешь на меня?

Я с усилием заставила себя встретиться с ним взглядом, убрав свою руку.

– Всё в порядке, – медленно повторил он.

– Вы будете себя по-другому со мной вести в классе, если я уйду? – спросила я.

– Нет.

– Вы завалите меня?

Уголок рта мистера Коннели приподнялся.

– Думаю, ты и сама с этим неплохо справишься.

– Заткнись! – засмеялась я, и ударила его по руке.

– Ауч, – произнес он. – Подлый удар, – он потер руку, притворившись, что я и впрямь ранила его.

– У меня выходит уже лучше, – проговорила я.

– Да, это правда, Кейденс. Я просто пошутил.

Я посмотрела на свои колени.

– Я не хочу уходить, – прошептала я, моё лицо стало алым.

Мистер Коннели кивнул.

– Хорошо. Могу я установить одно правило?

– Только одно?

Он рассмеялся.

– Ну, уверен, у нас их будет много, но на сегодня у меня только одно.

– Какое?

– Пока ты здесь, можешь, пожалуйста, называть меня Марком?

– Я попробую, – ответила я.

– Для меня этого достаточно, – произнес он. – Голодна?

Практически впервые за год я ощутила зверский аппетит. Хотя не должна была. Мой живот завязался узелками. Всё моё тело было шаром электризованных нервов. Я должна бы закрыть рот от мысли о еде, но всё было совсем наоборот. Я думала, что могу съесть всё, что есть у него на кухне.

– Немного, – ответила я, и мой живот громко и протяжно заурчал. Мне хотелось умереть на месте. – Ладно, может и очень.

– Я заметил, что ты мало ешь, – сказал мистер Коннели.

– Я не была голодна до сих пор, – ответила я. Я не пыталась быть забавной, и он это знал.

– У меня осталось немного еды со вчерашнего вечера. Я готовил кус-кус с креветками, – предложил он. – Не знаю, нравится ли тебе такое, но я более чем рад тебе это предложить.

Я кивнула. Я не знала, что такое кус-кус, и мне было всё равно. Я съем это, потому что должна съесть хоть что-то, что угодно прямо сейчас.

Мистер Коннели подогрел еду в микроволновке, пока я сидела, застывшая, на его диване. Я не знала, что делать, но подумала, что лезть в его вещи было бы грубо. Поэтому я просто сидела, вертя головой из стороны в сторону, впитывая вид и ощущение его гостиной. Она была мужественной и прибранной. Линейной. Диван был глубокого бордового цвета. Я была очень рада, что он не был из чёрной кожи. Если бы он был из чёрной кожи, я бы, наверное, ушла. И не было мини-бара. И это тоже меня порадовало, хотя не знаю, откуда у меня такое впечатление, что распутные холостяки держат дома мини-бары.

У него была куча книг. И даже ещё больше пластинок, и мне стало любопытно, была ли у него самого такая пластинка, как та, что он купил мне. Я спрыгнула с дивана, когда услышала писк микроволновки, и направилась к обеденному столу.

– Тебе не обязательно сидеть там, – сказал мистер Коннели. – Можешь, есть на диване.

– Ладно, – ответила я и вернулась обратно в гостиную. Он следовал за мной с большой миской, вилкой и стаканом апельсиновой газировки.

– Апельсиновая газировка для меня, – сказал он, подмигивая. – Чего хочешь ты? – он протянул мне миску, и я вдохнула нечто восхитительное – сладкое и чесночное.

– Я бы не отказалась от того же, – ответила я.

– Тогда можем поделить, – ответил мистер Коннели и сел рядом со мной.

Я посмотрела на содержимое миски. Я попробовала чуть-чуть и пропала. Кроме того, это был последний маленький кусочек, который я съела, и каждый последующий был больше того, что я действительно могла засунуть в рот. Как будто я совершенно невоспитанная, а когда мистер Коннели задал мне вопрос, я ответила с набитым ртом.

– Какой твой любимый предмет в школе? – спросил он.

– Скукота, – я засунула в рот ещё кус-куса.

Он ухмыльнулся.

– Ладно. Что ж, мне хочется всё о тебе узнать. Может, расскажешь что-нибудь?

– Я люблю читать.

– Я тоже.

Я оторвала свой взгляд от миски, чтобы оглядеть его коллекцию.

– У меня больше, – произнесла я.

– Это не соревнование, – усмехнулся он.

Я скребла дно миски. Лучше бы он дал мне ложку вместо вилки.

– Да, соревнование, мистер Коннели. Я должна быть лучше хоть в чем-то. В нескольких вещах, на самом деле. Потому что по-другому это не сработает. Вы старше меня. У вас больше опыта. Я должна быть хоть в чем-то лучше. Даже если это то, что у меня немного больше книг, чем у вас.

Я уставилась на пустую миску и осознала, что даже не предложила ему.

– Прости, я не поделилась, – тихо произнесла я.

Мистер Коннели забрал миску из моих рук и поставил её на кофейный столик. Я охнула, когда он потянул меня к себе на колени. Мой рот был так близко к его, и он пах чесноком.

– Во-первых, я не хотел, чтобы ты делилась. Я хотел, чтобы ты съела всё, – сказал он. – Во-вторых, нет никакого соревнования. Ты гораздо лучше меня во многом, так что не беспокойся о разнице в возрасте, – его серые глаза внимательно изучали мое лицо. – А в-третьих, зови меня Марк.

Я улыбнулась, а потом посмотрела на свои колени.

– Во-первых, то, что я не предложила поделиться, было, по меньшей мере, грубо, даже если на самом деле у меня и не было намерений делиться.

Он рассмеялся.

– Во-вторых, мне придётся беспокоиться о разнице в возрасте, ведь это десять лет, а это большая разница. А в-третьих, – я снова посмотрела ему прямо в глаза, изо всех сил пытаясь сформировать слово у себя во рту, – Марк.

Его лицо просветлело. – Во-первых, я хочу, чтобы ты была жадной, потому что тебе надо есть. Ты должна заботиться о себе. Во-вторых, не думаю, что десять лет – большая разница между нами двумя. Ты ведёшь себя не как типичная восемнадцатилетняя, и… —

– Семнадцать, – поправила я его. – Мне семнадцать. Восемнадцать мне не исполнится до декабря.

Марк поерзал. – Ладно. Тебе почти восемнадцать, но ведёшь ты себя старше. Я полагаю, это значит, что ты и думаешь, как более взрослый человек.

– Иногда я могу вести себя по-детски, – ответила я.

Марк усмехнулся. – Как и я.

– Но ты парень. Парни всегда ведут себя незрело.

– Верно.

– Ты используешь меня? – выпалила я. Эти слова возникли из ниоткуда, но я знала, о чем явно хотела спросить. Я просто не планировала делать этого, сидя у него на коленях.

– Нет.

– Откуда мне знать?

– Подумай, Кейденс. На кой чёрт мне рисковать потерей всего лишь для того, чтобы использовать тебя?

– Ох.

– Ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что могу потерять всё? Я говорю о моих друзьях, семье, карьере. Да меня могут к уголовной ответственности привлечь, чёрт возьми!