Текст книги "Хорошая (ЛП)"

Автор книги: С. Уолден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Оливер пожал плечами.

– Что ж, следуя Библии…

– Да заткнись ты со своей Библией! – воскликнула я. – Мне не нужно это выслушивать! И в любом случае, люди в те времена женились лет с двенадцати! Это, блин, даже не считается.

– Но Кейденс, неужели ты совсем не испытываешь вины?

– Ты испытываешь вину, каждый раз, когда дрочишь?

– Кейденс!

– Давай, поговори со мной о сексуальной распущенности, но только когда перестанешь играть с собой, Оливер, – ответила я, выделив «сексуальную распущенность» кавычками в воздухе.

Это был самый тупой разговор, который только мог случиться в такой кризисный момент, но я была ему рада. Во-первых, он заставил меня забыть, что я, возможно, беременна. Во-вторых, это позволило мне впервые высказать то, что грех секса до свадьбы – полная ерунда. И что это никак не связано ни с моей любовью к Богу, ни с тем, чтобы быть христианкой. В-третьих, это хоть немного, но дало мне ощущение контроля над чем-то. Я заткнула Оливера, и он даже, казалось, призадумался.

– Мы в школу опоздаем, – сказала я, хватая рюкзак и ключи от машины.

– Я поеду на автобусе, – сказал Оливер.

– Автобус уже ушёл, Олли. Что? Не хочешь находиться в одной машине со своей распутной сестрой?

Оливер закатил глаза.

– Божечки, теперь все эти надписи на моём шкафчике правда!

Обожаю сарказм. Это универсальное средство, и чем больше сарказма я вкладывала в эту ситуацию, тем сильнее чувствовала, что смогу справиться. Я улыбнулась.

– Прекрати, – сказал Оливер. – Если ты беременна, убегу из дома, потому что ни за что на свете не стану жить в нашем доме с тобой и родителями. Не собираюсь иметь дело с твоими гормонами и всем этим дерьмом, что происходит с женщинами, когда они беременны.

Я открыла рот, чтобы ответить.

– Заткнись. Я ещё не закончил.

Я закрыла рот.

– И думаю, что это чертовски нечестно, быть дядей в пятнадцать, ясно? Я ещё не знаю всех этих дядюшкиных штучек, а ещё ты эгоистичная сука.

Я была в шоке. А потом захихикала.

– Я серьёзно, Кейденс! – сказал Оливер, но потом тоже рассмеялся.

– Назову ребёнка в твою честь, – ответила я, взъерошив его волосы.

– Отвали! – крикнул он, отпрянув. – И нет, ты этого не сделаешь!

– О да, обязательно назову ребёнка в твою честь. И ещё позволю тебе помогать мне менять подгузники, – я ущипнула его щёку, когда припарковалась.

– Мерзость, – пробормотал Оливер, и выбрался из машины.

Мы вместе пошли прямо к зданию школы, и тишина отрезвляла. Внезапно, стало уже совсем не смешно, и я ощутила в груди такое же давление, какое ощущала каждый раз, катаясь на американских горках. Чистый страх. Он кричал: «Может быть, сегодня ты умрёшь!» И входя в школьные двери, я подумала, зачем я вообще катаюсь на американских горках. И в этот момент поняла, дело во влиянии сверстников, и решила, больше никаких американских горок. Пошли к черту эти горки, подумала я, а рука моя инстинктивно потянулась к животу.

***

– Что происходит? – спросил мистер Коннели, закрывая дверь в класс.

– О чём ты?

– Кейденс, ты едва взглянула на меня сегодня утром, – ответил он. – Ты на нервах. Ведёшь себя странно, будто на пределе.

Я пожала плечами, опустив голову.

– Посмотри на меня, – сказал мистер Коннели.

– Не могу, – прошептала я, наблюдая, как первая слеза упала на пол.

– Кейденс, что не так? – спросил мистер Коннели. Он взял меня за руку и повел в подсобку.

– Я не хочу туда идти!

– Ладно, – ответил мистер Коннели и отпустил мою руку. – Нам не обязательно идти туда.

Я вытерла лицо и покачалась из стороны в сторону, ожидая, что он сделает что-нибудь. Я надеялась, что он просто скажет, что я могу идти.

– Почему подсобка пугает тебя? – спросил он настороженно.

Я молчала, а потом выпалила.

– Потому что думаю, что я в ней залетела!

Я наблюдала, как мистер Коннели нахмурил брови. Такой была его первая реакция. Он что, не слышал, что я только что сказала?

– Так ты не знаешь? – мягко спросил он.

Я покачала головой.

– Сколько?

– А?

– Сколько у тебя задержка? – спросил он.

– Одиннадцать дней, – ответила я.

Он нервно провёл рукой по волосам.

– У тебя была…

– Овуляция? Да. По крайней мере, судя по циклу. Не знаю наверняка, – ответила я.

И услышала, как он быстро с шипением выдохнул.

– Прости, – прошептала я. Каким-то образом, я считала это своей виной. Глупо. Понимаю, мы ответственны в равной степени, но не верю, ведь именно я та, кто, возможно, носит ребёнка, не он. Нечестно сваливать всё на себя, но именно так я и делала.

– За что прости, Кейденс? – спросил мистер Коннели. – Ты ничего такого не сделала. Это я. Это я не воспользовался защитой. Я был импульсивным и потерял контроль.

– Я тоже там была, – заспорила я. – И была столь же импульсивной.

– Но мне двадцать восемь, – возразил он. – Мне лучше знать.

Я ощетинилась.

– Так из-за того, что мне восемнадцать, я не знаю, как контролировать свои желания?

Мистер Коннели покачал головой.

– Я не имел это в виду.

Я кивнула. Знала, что он имел в виду в точности то, что произнёс, но спорить не хотелось. Была слишком напугана.

– Сделаю тест после школы, – произнесла я.

– Знаю, – ответил мистер Коннели. – Придёшь ко мне домой.

– Ох. Ну, я могла бы просто сделать его дома, – сказала я.

– Зачем тебе это делать? Не хочу, чтобы ты оставалась одна. Я в ответе за это в равной степени, что и ты. Приходи после школы ко мне, ладно?

– Ладно.

Мистер Коннели тяжело вздохнул и подошёл к своему столу.

– А что, если я беременна? – спросила я.

– Нам не стоит об этом беспокоиться, пока мы не знаем наверняка.

– Ты захочешь, чтобы я от него избавилась?

– А ты захочешь этого?

– Что это значит? – спросила я.

– Я всего лишь задал тебе вопрос, Кейденс.

– Разве аборт – не грех? – спросила я, паникуя.

– Мы пока даже не знаем, беременна ли ты.

– Но если бы была, ты бы захотел, чтобы я убила ребёнка? – надавила я. У меня закружилась голова.

– Это не ребёнок. Это паразит.

Я задохнулась и увидела, как он вздрогнул.

– Паразит? – прошептала я.

– Прости. Мне не стоило так говорить, – он смотрел на меня с осторожностью. – Кейденс? Прости, что я так сказал. Мне не хотелось оскорбить тебя.

– Почему ты вообще говоришь такое? Что с тобой не так?

Я никогда не видела такого выражения на лице мистера Коннели, и молилась, что никогда больше не увижу. Я подумала, что он мог бы своим взглядом разрезать моё тело надвое. Глаза, словно кинжалы, и они указывали на меня.

– Не надо намекать, что я грёбаный урод. Ты не знаешь моего прошлого, – произнес он.

Я была в шоке и просто смотрела на него несколько минут. Он смотрел в ответ, но выражение его глаз уже смягчилось, и я больше их не боялась.

– О чём ты говоришь? – спросила я.

– Кейденс, я не хочу говорить об этом прямо сейчас. Ты придёшь ко мне после школы, и мы…будем отталкиваться от этого.

Я не могла выдержать полное отсутствие у него эмоций. Я сходила с ума, а он сидел за своим столом, намереваясь проверить очередной тест.

– Что произошло в твоём прошлом? – потребовала ответа.

– Это не твоё дело, Кейденс.

– Чёрта с два! Я твоя девушка!

– Я не стану обсуждать это с тобой.

– Хватит говорить со мной, как будто я ребёнок!

– Я и не говорю.

– Хватит вести себя, как будто у тебя всё под контролем! Знаю, что ты в таком же ужасе, как и я! – закричала я.

– Это так! – проорал он, а потом осмотрел класс. Он глубоко вздохнул.

– Здесь и сейчас мы ничего не можем поделать. Мы не знаем, беременна ли ты. Нет смысла переживать.

– Как я могу не переживать? – вскрикнула я.

– Потому что у нас сейчас нет других вариантов!

Я сделала шаг назад, у меня кружилась голова. Страх и злость поглотили меня, и единственный способ, который был мне известен – это наброситься на него.

– Ты не останешься рядом, не так ли? Если я беременна. Тебя рядом не будет.

– Никогда больше так не говори, – прорычал он. – Я всегда буду рядом, что бы ни случилось.

Он соскочил со стула и подошёл ко мне. Я инстинктивно вздрогнула, когда он схватил меня, хотя, не вполне ясно, почему. Он никогда раньше не делал ничего, что бы ранило меня, даже когда он силой взял меня в своей подсобке. Он обнял меня, прижимая к своей груди, и я рыдала в его рубашку, пока он гладил мои волосы и утешал меня.

– Всё будет хорошо, Кейденс, – нежно сказал он и поцеловал меня в макушку. Он приблизился и пробормотал мне на ухо. – С нами всё будет хорошо.

Я улыбнулась в его рубашку и вцепилась в него. Знала, через несколько секунд он отпустит меня, ему придется, но мне хотелось обманывать себя, веря, что он будет держать меня всегда. Он пах безопасностью. Он был тёплым. Он был сильным и высоким, и у него всё было под контролем. Я поверила, когда он сказал, что всегда будет рядом. Знала это даже до этого спора с ним, но мне нужно было устроить этот спор, чтобы убедиться. Мне было нужно, чтобы он сказал это вслух.

– Я всегда буду рядом, что бы ни случилось.

***

Я прагматична лишь в некоторых вещах. Прагматичность не заложена в мои гены, только если дело не было связано с продукцией для ухода за волосами, или же для макияжа. Ну, или, как стало мне известно в этот день, с тестом на беременность, подходящим именно мне.

– Кейденс, – терпеливо произнес Марк, – пожалуйста, выбери один. – Он осмотрелся по сторонам в Уолгринс, но вокруг не было никого из знакомых.

Мы вместе поехали в аптеку через весь город. Я говорила ему, что могу просто заехать куда-нибудь по пути к нему, но он настоял на своем присутствии. Не хотел, чтобы я была одна. Продолжал говорить это снова и снова, и это уже начинало меня раздражать.

– Ну, я просто решаю, хочу ли определять результат по полоскам или же по надписи, – ответила я, держа два теста и сравнивая картинки. Для меня и это было важно. Если изображение выглядело примитивным и дешёвым, я ему не доверяла.

– Дорогая, вот этот идеальный, – сказал Марк, указывая на тест в моей левой руке. – Но бери оба. Сделай два теста, чтобы наверняка.

– Ты что, только что назвал меня «дорогая»? – спросила я.

– Сосредоточься, Кейденс.

– Дорогая? Так друг друга старички называют? – спросила я. – Или богатеи. Я точно слышала, как богачи называют друг друга «дорогими».

Марк закатил глаза и забрал оба теста из моих рук, идя к кассе. Я быстро последовала за ним.

Девушка за кассой усмехнулась, сканируя наши покупки. Она выглядела так, словно до смерти хотела сказать что-то, а когда Марк вежливо ей улыбнулся, она приняла это как приглашение.

– О, Боже мой. Я так люблю, когда парочки вместе приходят покупать тесты на беременность! – пропищала она.

Я не смогла сдержать улыбку от её энтузиазма. Хотела бы, чтобы это она, а не я делала тест. Я представила, что ей бы это показалось более весёлым занятием. Мне и в голову не приходило, что её предположения были совершенно неуместными, ведь в её поведении не было ничего злобного. Она искренне, хоть и ошибочно, думала, что мы молодая пара, пытающаяся завести ребенка.

– И я знаю, что вы скажете: «О, мы просто хотим здорового ребёночка», если я задам вопрос, но ответьте мне честно, ладно? Никто и никогда не отвечает честно! Вы хотите мальчика или девочку? – спросила она, глядя на меня.

– Эм…

– Не стесняйтесь. Это нормально хотеть одного больше другого. Если у вас родится малыш другого пола, то вы станете любить его так, как если он был того пола, какого вам хотелось.

– Эм…

– Мамочка потеряла дар речи, – сказала девушка, глядя на Марка. – Ладно, папочка. Кого вы хотите?

Марк никогда не был скуп на слова, и никогда не терял дар речи. Он думал на ходу. А ещё был добрым и тактичным. Поэтому он сказал.

– Вообще-то они не для нас. Мы покупаем их для её сестры.

– О, – девушка была разочарована. – Ну, у вас двоих был бы красивый ребёнок.

– Спасибо, – ответил Марк и провёл кредитной картой. Он взял пакет, схватил меня за руку и повёл к выходу.

– Подождите! Ваш чек! – крикнула девушка за кассой.

– Оставьте его! – крикнул он в ответ.

Писая на палочку, я молилась. Казалось неправильным и неуважительным говорить с создателем всей вселенной во время опустошения мочевого пузыря, но выбора у меня не было. Мне приходилось писать на палочку, чтобы узнать, беременна ли я, и приходилось в молитвах к Богу просить его не делать меня беременной. В тех нескольких секундах, проведенных в туалете, не было ни капли достоинства. Я так тряслась, что даже написала себе на руку. Даже схватилась за туалетный столик для опоры, но бесполезно. Я была в ужасном состоянии.

– Дорогой Боженька, пожалуйста, не дай мне оказаться беременной, – шептала я снова и снова, прикрыв конец палочки.

Марк ждал в спальне, когда я вошла. Я автоматически протянула ему тест и забралась на кровать. Свернулась в позу эмбриона и тут же расплакалась.

Две минуты.

Весь мой мир мог измениться через эти две минуты. Что смогу я сделать за две минуты? Ничего, поняла я. Я не прочитала всех книг Джейн Остин. Не написала свою. Не окончила школу. Может, и не окончу никогда, если не сдам мат. анализ. Я смотрела на Марка, который уставился на палочку, приподняв её к окну, ожидая. Ожидая полоски.

Я продолжала рыдать в подушку. Да как мне увидеть Европу за две минуты? Сколько занимает экскурсия по Сикстинской Капелле? Смогу ли я увидеть Дублин за две минуты? Может пробежать по улице О`Коннела? Лондонское колесо обозрения! Твою ж мать! Как я смогу увидеть его, если буду бежать по улице О`Коннела?

– Я хочу посмотреть мир! – причитала я, а подушка неплохо приглушала мои слова и моё отчаяние.

– Знаю, Кейденс, – ответил Марк.

– Я не хочу быть мамочкой-подростком!

– Я знаю, родная.

Рыдания усиливались до тех пор, пока я не смогла дышать. Я заткнулась и схватила Марка, вцепившись в него, как ненормальная, а он притянул меня к себе на колени и крепко держал, качая из стороны в сторону, пока шли секунды.

– Почти всё, – прошептал он мне на ушко. – У нас всё будет хорошо.

Я яростно покачала головой. Нет, не будет! Я кричала внутри. У меня будет ребёнок, и моя жизнь кончена. Адреналин сменился гневом.

– Я не хочу грёбаного ребёнка! – закричала я в его плечо.

– Я тоже, – ответил он.

– Я ненавижу детей! Я, блин, ненавижу их!

– Я тоже.

– Я никогда не хочу грёбаного ребёнка!

Я думала, что, если продолжу кричать это, используя худшие из слов для описания ребёнка, тогда у меня его не будет. Я буду в безопасности.

– Шшш, Кейденс, – сказал Марк. – Всё хорошо.

Я ощутила, как всё напряжение улетучилось из его тела с этими словами.

Всё в порядке.

Всё.

В.

Порядке.

Я смотрела на него сквозь пелену слёз, нахмурив брови. Не думаю, что до меня дошло. Из моего носа текли сопли, но я их не вытирала. Я представила, что выгляжу как развалюха. Моё самолюбие говорило мне спрятать лицо (самое время для самолюбия!), но не могла. Не могла перестать смотреть на него. Мой мозг работал вяло, но, в конце концов, я поняла.

Облегчение.

– Я не…?

– Нет.

– Ты уверен?

– Да.

– Ты дважды проверил?

– Трижды.

– О, мой Бог! О, Боже мой, о, Боже мой, о, Боже мой! Я люблю тебя!

Я обняла его руками за шею, сильно сжимая, пока он не хмыкнул.

– Я тоже люблю тебя, Кейденс, – устало сказал он, потирая мою спину. Гладя волосы.

Я спрыгнула с его колен и побежала на кухню. Налила себе воды и залпом выпила стакан. Я верила ему, правда, но он купил не один тест, и я хотела сделать второй. Не повредит увидеть отрицательный результат дважды. Если что, он принесёт мне большее успокоение.

Я подождала несколько минут, давая воде время пройти через мой организм, оставаясь на кухне, копаясь в буфете в поисках закусок. Марк оставался в спальне. Я представила, как он всё ещё смотрит на тест, а полоска говорит ему: «Расслабься. Она не беременна».

Покончив с полупустой пачкой крендельков, пошла в ванну и повторила весь процесс. Хотя, в этот раз я не была так напугана, и на руку себе не написала. Прикрывая тест, вошла в спальню Марка. Но не отдала ему палочку. Я села рядом с ним, и сама её держала.

Две минуты ожидания, и ни одной мысли про Европу. Вместо этого я думала о том, как изголодалась. Как и в тот первый раз у Марка дома. Мне хотелось съесть всё в его квартире.

Отрицательно. Снова. Новая волна облегчения. Жизнь становилась лучше и лучше.

Марк стиснул мою руку, по-доброму мне улыбаясь, а потом снова усадил меня к себе на колени.

– Я никогда тебя так снова не напугаю, – сказал он. – Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти.

Я укусила его за шею и прижалась к его груди.

– Я устала и хочу есть, – пробормотала, ощутив внезапную тяжесть век. Они опускались, и я с трудом их открывала. Вниз. Вверх. Вниз…

Я заснула в томном подобии экстаза, не подозревая о скрытой перемене. Я не была беременна. Два теста подтвердили это. Но мой мир всё равно изменился. Я просто ещё не знала об этом.

Глава 22

Прощай, Кейденс

Я отвела взгляд от теста и улыбнулась мистеру Коннели, но он не увидел. Нет, не так. Он видел меня. Он смотрел прямо на меня. Но в ответ не улыбнулся. Это казалось странным, и в моём сердце сработал предупреждающий сигнал. Что-то было не так, и мне хотелось спросить его об этом незамедлительно, но была середина урока. Я пыталась сосредоточиться на своей задаче. Не могу позволить себе получить плохую оценку. Может быть, он смотрит на меня, но сосредоточен на чём-то другом, и в его мозгу даже не щёлкнуло, что я улыбалась ему.

Да, кажется так.

Во время ланча я пошла увидеться с ним, но его в классе не оказалось. Тогда я прошлась по коридору и заглянула в окно учительской. И увидела, что он сидел за столом, читал и ел. Я чуть не ворвалась в дверь, но вовремя осознала, что он был не один. С ним были несколько учителей, и в любом случае, мне в учительскую нельзя. Я подумала, что это странно. Мистер Коннели никогда не ел в учительской. Он предпочитал свой класс, где мог слушать свой хип-хоп, пока ел и выставлял оценки.

В последний раз попыталась зайти к нему после уроков, но, когда подошла к его классу, дверь была уже заперта. Свет выключен. Он ушёл. В чём дело? В начале дня у меня на сердце возникло легкое замешательство. С каждым часом оно неуклонно росло, пока я, наконец, не поддался полноценной панике.

Я поехала к нему домой и забарабанила в дверь. Он долго не открывал, и на мгновение мне показалось, что его не было дома. Когда он открыл дверь, то заколебался, словно не хотел, чтобы я заходила.

– Почему ты такой странный? – спросила я, протискиваясь мимо него в гостиную. – Весь день ты был отстраненным.

Марк почесал затылок.

– Я был занят, – ответил он.

– Серьёзно? Я видела тебя в учительской за ланчем. Ты никогда там не ешь, – сказала я.

– Мне нужно было место, где меня бы не отвлекали от работы, – ответил он.

– Имеешь в виду, что я тебя отвлекаю, – огрызнулась я, оскорблённая.

– Я имею в виду всех учеников, Кейденс, – терпеливо произнес Марк. – Я был занят выставлением оценок.

Я покачала головой.

– Выставлением оценок?

– Да.

Мы стояли в неловкой тишине, пока я не заговорила.

– Да что на самом деле происходит? – спросила я.

Какое–то время он молчал, а потом ответил.

– Я так не могу, – произнес он, не смотря на меня. Выглядело трусливо, и он тут же понял это, потому что посмотрел мне прямо в лицо и повторил свои слова. – Я так не могу.

– Как, так? – моё сердце затрепетало в груди, сбившись с ритма.

– Кейденс, мы не можем это продолжать, – заявил Марк.

– Что ты имеешь в виду?

– Это, – сказал он, показывая на расстояние между нами. – То, чем мы занимаемся. Это должно прекратиться. Я могу потерять работу. Ты моя ученица. Это должно прекратиться.

– Я не понимаю. Я думала, что всё в порядке. Я не беременна. Всё хорошо, – моё сердце отчаянно билось в груди.

– На самом деле это не связано со страхом беременности, – сказал Марк. – Хотя это одна из причин.

– Но ты говорил, что всё хорошо…

– Не хорошо, Кейденс! Тебе восемнадцать! Ты слишком юна для меня, и мы разные. Ты это понимаешь?

Я вздрогнула.

– Так вот, я много думал об этом. Я не хочу детей. Никогда. Ты же наверняка в какой–то момент их захочешь. У нас разные цели и мечты. У нас разные ценности. Ты сама это сказала. Помнишь?

Я? Когда?

– Прости, но у нас просто ничего не выйдет.

– Что ты имеешь в виду? У нас выходило.

– Кейденс, то, что мы делаем, слишком опасно. Это нездоровые отношения.

– Как любовь может быть нездоровой? – спросила я.

– Мне…мне не нравится терять контроль, – ответил Марк. – А с тобой я всегда чувствую, что теряю контроль. Это нездорово. И этот страх беременности окончательно заставил меня это увидеть. Мне не нравится, кем я становлюсь. Импульсивным. Эмоциональным.

– В смысле, человеком? – огрызнулась я.

– Нет, Кейденс. Не человеком, – ответил Марк. – Я так себя не веду. Это не я. Это оставляет неизгладимые последствия. Мы должны остановиться.

– Я хочу быть с тобой, – прошептала я. Упала первая слеза.

– Это невозможно, Кейденс. Тебе восемнадцать. Мне двадцать восемь.

– Мне плевать!

– Мне нет! Это неправильно. Неправильно по стольким причинам.

– Ты говорил, что любишь меня, – я плакала, всхлипывая и вытирая нос.

Марк вздохнул.

– Кейденс, пожалуйста, не усложняй.

– Ты добивался меня! – вскрикнула я.

– Я знаю.

– Ты заставил меня поверить, что любишь меня!

– Я люблю тебя.

– Тогда почему ты так поступаешь? – рыдала я. – Почему бросаешь меня?

– Потому что это слишком тяжело, Кейденс. Это просто слишком тяжело. И я думаю, что мы причиняем друг другу боль.

– Вовсе нет, – заспорила я.

– Ссоры. Сложности, с которыми мы постоянно сталкиваемся, просто пытаясь встретиться. Скрытность. Это слишком тяжело. Я хочу нормальных отношений. Наши не такие. Не таких отношений я хочу.

– Наберись смелости сказать! – кричала я. – Ты меня не хочешь! Вот в чём всё дело!

– Прекрати! – заорал Марк. – Я не собираюсь тут с тобой спорить! Я устал от этого! Я очень тебя люблю, и очень хочу тебя. И именно поэтому заканчиваю всё это, пока не случилось ничего катастрофичного.

Что он там говорил о катастрофе? Она происходила прямо сейчас.

Дрожание в груди перешло в руки. Я потянулась к нему.

– Пожалуйста, не делай этого! – плакала я.

– Кейденс, не надо.

Я подбежала к нему и бросилась ему на шею.

– Ты любишь меня! Я знаю, ты любишь меня!

Марк заколебался перед тем, как обнять меня. Он сильно сжал меня, выбив из меня весь воздух.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Так сильно. Это больно, Кейденс. Мне больно.

Я обняла его сильнее. Думала, если покажу, насколько отчаянна, он передумает. Это просочится через мои конечности в его, и тогда он не сможет порвать со мной, потому что будет так же отчаянно нуждаться во мне.

Марк отпрянул. Я цеплялась за него.

– Кейденс, пожалуйста, отпусти.

– Не отпущу!

– Кейденс… – Марк оторвал мои руки от своей шеи.

– Не оставляй меня одну, – я задыхалась.

– Прости. Но я так не могу.

Я больше ничего не слышала. Было слишком больно. Но и уйти я тоже не могла. Знала, что не могу вести машину. Я бесконтрольно рыдала, и моей единственной мыслью было спрятаться от него, поэтому побежала в ванну и захлопнула дверь.

Сидя на полу, выплакивала свою боль и страх. Мне было страшно. Страшно быть одной. Страшно увидеть его завтра. Страшно, ведь я потеряла своего единственного настоящего друга. Словно снова повторяется август, и я собираюсь в школу, а на горизонте никого не было. Никого, с кем я могла бы чем-то поделиться. Никого, кто стал бы слушать меня. Никого, с кем можно было бы провести время. Только я, одинокая и напуганная.

Я сфокусировалась на Эвери. Может, она была моим другом. Может, я была не совсем уж и одинока. Может, за всё это время, что мы провели вместе, мы на самом деле построили настоящие отношения – не притворство, что мы изображали в начале года. Может, я могла бы позвонить ей.

Может.

Я посмотрела на время. Просидела в ванной уже полчаса. Я устала, и мне хотелось домой.

Когда открыла дверь ванной, Марк сидел на кровати.

– Ты сможешь доехать до дома?

Я кивнула.

– Я… Я понял, что ты можешь меня разрушить, – сказал Марк.

Я была в шоке.

– Что?

Он избегал моего взгляда.

– Я не прошу тебя молчать об этом. Можешь делать то, что считаешь правильным.

– Думаешь, я стану рассказывать о нас, чтобы отомстить? Считаешь меня настолько незрелой и злобной?

– Нет. Не считаю.

Мы уставились друг на друга.

– Ты понимаешь, что я поступаю так, как, по-моему, мнению, будет лучше?

Я кивнула.

– Прости, Кейденс, – мягко попросил Марк.

Я кивнула. А потом развернулась, чтобы уйти. Мои ноги двигались на автопилоте, дойдя до двери, открыла её, закрыла, дошла до машины. Повернула зажигание. Включила задний ход. Отъехала. Всё происходило на автомате, ведь чувств не было. Я оставила их на полу его ванной.

***

– Кейденс? – спросила за ужином мама.

– Да, мэм?

– Ты в порядке?

– Да, мэм.

Она бросила взгляд на папу, передав ему невысказанное послание. Она беспокоилась, но я не знала, что сказать.

– Кейденс? – спросил папа.

– Да, сэр?

– В эту пятницу ты остаешься у Эвери?

– Да, сэр.

Он кивнул.

– Чем займётесь, девочки?

– Поедем в торговый центр.

Папа усмехнулся.

– Знаю, вы, девчонки, обожаете торговый центр.

Я кивнула.

– Чем ещё? – спросила мама с воодушевлением.

– В кино пойдём, – я даже не соображала, что говорила. Просто несла чепуху.

– Тебе нужны деньги? – спросил папа.

– Нет, сэр.

– Хочешь раздавать программки в воскресенье? – предложил он.

– Да, сэр.

Молчание.

– Можно мне выйти? – попросила я. И была уверена, что родители откажут. Они всегда отказывали, если только я не просила о чем-то, связанном с Эвери. Я поняла, что стоило сказать: «Можно мне выйти и пойти к Эвери?». Я резко подняла голову, услышав мамин ответ.

– Конечно.

Мне казалось, если останусь секундой дольше, мама передумает. Я выскочила из-за стола и ушла в свою спальню. Залезла на кровать и спряталась под одеяло. Мне хотелось позвонить ему. Мне хотелось увидеть его. Знала, это потому, что мне было восемнадцать. Было бы мне тридцать, у меня бы наверняка было больше самоуважения или, хотя бы, перспектив. В конце концов, он выбросил меня из своей жизни, и мне не хотелось поддаваться отчаянию. Но это была пытка, не иметь возможности поговорить с ним. И сегодня я не стану притворяться, что это не так.

***

Следующий школьный день был самым сложным в моей жизни. Гораздо хуже первого дня. Даже хуже моего первого дня в колонии. Я слонялась по коридорам в поисках Эвери. Нигде не могла её найти и запаниковала. Позже узнала, что она подхватила грипп, и я была сама по себе.

Мат.анализ был невыносим. Я пыталась сосредоточиться. Правда, пыталась. Не то, чтобы меня волновал материал. Но мне нужно было на нём сосредоточиться, чтобы отвлечься, удержаться от истеричных рыданий. Всего пару раз бросила взгляд на мистера Коннели, но этого было достаточно, чтобы заметить круги у него под глазами. Его волосы были в беспорядке. Он криво повязал галстук и надел мятую рубашку. Он выглядел кошмарно, и я надеялась, что его вид отражал то, что творилось в его сердце.

– Мистер Коннели? У Вас похмелье? – спросил кто-то.

– Что?

– Вы совершенно потеряны.

Хорошее слово.

– Я в порядке. А теперь, вернёмся к задаче, – огрызнулся мистер Коннели, и никто больше слова не сказал о его виде.

Обычно я ходила на обед с Эвери, так что, когда она не появилась в школе, я оказалась за столом отбросов. Как подходяще. Я была отбросом. Меня отвергли. Николь и Райли явно знали, что что-то случилось, потому что они вели себя со мной учтиво. Выглядело жалко, но мило.

– Хочешь, разделим мой бутерброд? – спросила Николь, пока я пялилась на свой поднос с едой.

– Хмм? – ответила я, поднимая взгляд. Мои глаза наполнились слезами.

– Мой бутерброд? Мне мама принесла, – ответила она.

Бутерброд был из «Сабвэй», и если бы я снова не потеряла аппетит, то, наверное, приняла бы её предложение. Пах он божественно.

Я покачала головой.

– Уверена? – мягко спросила она.

Я кивнула и почувствовала, как упала первая слеза.

– Хочешь моё печенье? – спросила Райли.

– Нет.

Они вели себя, как милые бабулечки, пытаясь унять мою боль едой.

– Ты в порядке? – спросила Николь.

Я покачала головой, слёзы текли по лицу.

– Просто у меня плохой день, – выдавила я, а потом встала из-за стола.

Я решила, что буду жалкой и незрелой, потому что заслужила это. Но лишь раз. Моё сердце болезненно колотилось, когда я открыла дверь в класс. Он поднял взгляд от своей работы, и я заметила, как он слегка тряхнул головой, тихая мольба не закатывать сцен. Но меня этому не заткнуть.

– Ты унизил меня, – произнесла я. – Ты причинил мне боли больше, чем кто-либо другой.

Он ничего не ответил. Я беззастенчиво ревела.

– Ты использовал меня, – продолжила я.

– Не использовал, – возразил он.

– Использовал, – настаивала я. – Ты воспользовался мной, ведь я юна и глупа!

– Нет, Кейденс.

– Не произноси моё имя! Никогда больше не произноси моё имя!

Он молчал.

– Ненавижу, что мне приходится каждый день видеть тебя. Ненавижу, что мне приходится ходить на твой урок. Ненавижу, что ты разбил моё сердце, и я не могу его починить, – я замолчала на мгновение. – Ненавижу тебя. Я, правда, тебя ненавижу.

Он поморщился. А потом вернулся к своей работе. Он был холоден и бессердечен, и я закипала изнутри. Не знаю, чего ожидала, что он скажет или сделает, но не ожидала, что он продолжит проверять работы. Моё тело сдвинулось, несмотря на то, что мой мозг кричал: «Остановись!» Я думала, что ударю его, но нет. Я вытянула руки перед собой и сбросила всё с его стола. Его газировку, файлы, проверенные и непроверенные работы, папки, книги, ноутбук. Всё упало. Всё было свалено беспорядочной кучей, оранжевая жидкость вытекала из банки, окрашивая бумаги. Он не отреагировал, и я была этому рада. Я вышла из класса, дрожа от своих действий и довольная, что мне хватило смелости. Лишь крошечный укол в груди сигнализировал о чувстве вины из-за брошенного на пол ноутбука. Понятия не имею, почему, но идя к своему шкафчику, я думала, сломала ли его, и заставит ли он меня за него заплатить.

***

– Почему? – спросила Фанни, поставив передо мной чашку чая.

– Вы же знаете, что я не люблю чай, – сказала я.

– Он помогает с сердечными хлопотами, дорогуша, – ответила она. – Уж поверь мне.

Я не стала спорить. Бросила один кусочек сахара в чашку и щедро подлила молока.

– Он сказал, мы разные, – произнесла я.

– Ну, конечно же, так и есть! Он мужчина, а ты женщина! Этот парень идиот?

Это заставило меня улыбнуться.

– Он имел в виду жизненные этапы и эмоциональную зрелость.

На мгновение Фанни призадумалась.

– Ладно. Всё не идеально. Разница в возрасте, да и ты всё ещё в старшей школе.

Я кивнула.

– Но устраивало же это его раньше, – продолжила она.

– Да, но до того, как мы испугались, что я беременна, – выпалила я.

Глаза Фанни расширились.

– О, дорогая.

Я почувствовала необходимость объяснить.