Текст книги "Плохие мальчики никогда не влюбляются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Исайя

Господи Иисусе.

Джемма дрожала у меня в руках. Мои ладони всё ещё обхватывали её мокрые от слёз щёки, и я чувствовал, как её тело содрогается от боли и воспоминаний. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Я был прав. Джемма была замешана в этом куда больше, чем я мог предположить. Меня пронзила пугающая мысль: мой отец прислал её сюда? Он знал то, чего не знал я? Всё моё тело напряглось, в костях поселилась глухая боль. Мне хотелось что–нибудь ударить, сбросить все до единой книги с полок этой проклятой библиотеки. Мои пальцы жаждали сдавить горло моего отца – ведь отчасти именно из–за него она сейчас была напугана до чертиков.

Я не мог смотреть на неё такой. Моё сердце разрывалось, и я хотел, чтобы это прекратилось. Мне нужно, чтобы её язвительные комментарии вернулись. Я умолял, чтобы её праведный гнев снова поднял голову – лишь бы она перестала распадаться на части у меня на глазах.

– Джемма, малышка. Дыши.

Я прижался лбом к её лбу, влажному от пота, и закрыл глаза, желая забрать у неё всю эту боль. Не знал, что именно пытаюсь принять на себя, но готов был вынести всё. Забрать её страдания и сделать их своими. Я не должен был этого делать. Нужно оставить её в покое, провести последнее занятие и просто… отпустить. Но она упрямо раскапывала то, что должно было остаться под замком ради её же безопасности.

– Я не могу. – Её дыхание было прерывистым, и я готов был отдать ей весь воздух из своих лёгких.

– Можешь. – Я крепче сжал её лицо в ладонях, отстранился и посмотрел ей в глаза. – Дыши ради меня.

Она мотала головой.

– Ты знал? Ты знал, что он был там той ночью? Что твой отец знаком с Ричардом?

– Нет, – ответил я честно, и в этот момент она наконец сделала глубокий вдох. В нашем тесном укрытии пахло только пылью и старыми потрёпанными книгами. Тусклый свет и ощущение, будто мы отрезаны от всего мира, хоть на секунду, мне нравилось. Я не думал о том, что мне стоит отступить. О том, что не мне следовало быть тем, кто её успокаивает. О том, что буквально несколько минут назад, прежде чем она бросилась прочь, охваченная страхом, я твердил себе: «Оставь её». Я даже не вспоминал, как вчера мой отец прижал её, готовый причинить боль ей и тем самым уничтожить меня.

В этот момент я думал только о ней.

Джемма всё ещё дрожала, слёзы продолжали катиться по её щекам. Она вцепилась в мои руки, отчаянно пытаясь вырваться из кошмара воспоминаний, нахлынувших на неё. Я безумно хотел знать. Хотел залезть к ней в голову и выудить каждую тайну, что скрывали эти непостижимые зелёные глаза.

– Как мне убедиться, что ты не врёшь?

– Я не знал, – я отвел взгляд. – Но догадывался.

Я балансировал на грани. Разрывался пополам. Джемма заслуживала правды, но ещё больше она заслуживала безопасности – чтобы этот грязный мир, который я знал слишком хорошо, даже не коснулся её.

Она резко подняла голову, её хрупкий подбородок задрожал. Мой взгляд скользнул к её губам, когда она прошептала:

– Расскажи мне.

Грудь разрывалась от бешеного стука сердца. Чёрт. Мне нужно было оттолкнуть её. Для неё было бы лучше не лезть в это дело. Но назойливый голос в глубине сознания шептал: Джемма всё равно попытается докопаться до правды. Вчера она отправилась в проклятый Ковен без меня, чтобы выведать то, что ей не положено знать. Может, если бы я раскрыл ей часть правды, это успокоило бы её хотя бы на время, чтобы она уехала. Покинула эту чёртову школу, эту паутину лжи, опасности и тёмных дел, в которых ей не место.

Я медленно убрал руки с её щёк, и в её глазах мелькнули надежда и страх. Каштановые пряди упали на лицо, когда она опустила взгляд, но затем осторожно посмотрела на меня. Я опустился рядом, прислонившись спиной к тому же книжному шкафу.

– Той ночью, когда я отвёз тебя в психушку, и мы выслеживали Бэйна… я кое–что узнал. О чём не сказал тебе.

Я уставился вперёд, скользя взглядом по длинному ряду бесконечных полок.

– Бэйн встретил у дверей того самого человека – того, кому он передавал оружие. Нелегально. Ты слышала, как я говорил о семейном бизнесе…

Я был благодарен, что она никогда не копала слишком глубоко – я и не хотел, чтобы она знала. Но теперь гадал: а вдруг она уже в курсе?

– Да… – её голос сорвался на шёпот.

– Мой отец и отец Бэйна – оба в грязном бизнесе. Они торгуют оружием. Нелегально. Отец Бэйна – один из крупнейших поставщиков. Весь этот семейный бизнес, который мне предстоит унаследовать, – это черный рынок оружия, Джем. Вот почему мой отец взбесился, когда увидел, что трекер с машины Бэйна ведет в Ковен прошлой ночью.

Я посмотрел на нее, стараясь передать взглядом всю горечь от того, что она взяла его машину и поехала туда одна.

– Эта психушка – не просто психушка. Он поехал туда, чтобы поймать Бэйна на своей территории, когда тот продавал стволы, – я замолчал, подтянув колени к груди и положив на них руки, – судье Сталларду.

Даже не касаясь ее, я почувствовал ледяную волну ее шока. Прошли долгие минуты молчания, а я все прислушивался – не зашел ли кто в библиотеку проверить, как идут наши «занятия». И тогда я услышал дрожь в ее голосе:

– Значит… это то, о чем они говорили той ночью. Когда у меня забрали маму.

Я не мог даже взглянуть на неё – боялся увидеть её выражение лица. Нужно было прекратить это. Она доверяла мне, хотя я этого не заслуживал. Но ничто не заставило бы меня уйти отсюда сейчас, даже призрак отца, маячивший на краях сознания.

– Они говорили о поставке. О спиливании серийных номеров. Чём–то таком, что нельзя отследить. Твой отец тогда смотрел мне прямо в глаза, пока Ричард уводил меня от мамы… а она кричала в той проклятой мягкой комнате, где ей было не место.

Ричард чёртов Сталлард.

Меня передёрнуло. Я жаждал выспросить у неё всё – каждый грязный момент её жизни, связь с Ричардом, понимает ли она, какую роль он играет. Но я ощущал её оцепенение. Её монотонный голос звенел в ушах, как предупреждение: она не готова.

Она резко повернулась ко мне, и я увидел мокрые дорожки на её щеках.

– Заставь это прекратиться.

В этот момент я был готов на всё, чего бы она ни попросила. Разум твердил одно, а сердце – другое. Живот сжало в узел, мышцы окаменели. Наши взгляды столкнулись – и я загорелся.

– Что прекратить?

– Всё. Мама умоляла… – Она всхлипнула, и я сломался. – Я не… Я не могу… – Её глаза закрылись, из уголков выкатились новые слёзы. – Я не хочу сейчас ничего чувствовать.

Оставь её.

Уйди.

Отстранись.

Держи её подальше от опасности.

Вспомни, что ты чувствовал прошлой ночью.

Заставь её бежать от тебя.

– Блять, – прорычал я, хватая ее за руку и притягивая к себе. Ее ноги обвили мою талию, а горячее тело растопило лед внутри меня. Пряди ее волос упали, словно занавес, укрывая нас, будто нам нужно было прятаться. Позже я буду сожалеть об этом, но, если она хотела, чтобы мир хоть на мгновение перестал существовать, я готов был дать ей это.

Наши губы встретились, и я впился в нее поцелуем, как утопающий, жаждущий глотка воздуха. Мой рот скользил по ее губам – медленно, жадно, заставляя ее снова почувствовать себя живой. Ее язык коснулся моего, дрожащие пальцы впились в мое лицо. Мы дышали в унисон, тела слились воедино, и мир действительно остановился. Все исчезло. Остались только она и я.

Никакого прошлого.

Никаких тайн и лжи, заставляющих нас содрогаться. Не было ни отца, ни Ричарда, ни Ковена, ни торговли оружием, ни Бэйна. Абсолютно ничего.

Вот оно. То самое.

К черту сожаление.

К черту завтра.

Я был именно там, где хотел. Мне нужен был всего лишь один последний глоток её.

Мои руки медленно скользнули вверх по её спине, высвобождая белую школьную блузку из–под клетчатой юбки. Горячая кожа под моими пальцами заставила её углубить поцелуй. Её руки вцепились в мои волосы, тянули – и я покорился. Кончики пальцев пробежали по позвоночнику, и её тело покрылось мурашками. Жар ударил вниз живота, когда она прижалась сильнее, ненадолго оторвав губы и запрокинув голову.

Я вплел пальцы в её волосы и притянул обратно к себе, снова захватив её рот. Моя.

– Ты моя, – прошептал я, ощущая её сладкий вкус на губах. – Отдай мне всё. Я приму это.

Я притянул её ближе, и это было греховно. Она вздохнула, прижимаясь грудью ко мне, а мои руки, скользившие по её спине, вмиг сорвали пуговицы её рубашки. Боже. Я хотел её навсегда. Всё вокруг перестало существовать – только она. Она была моей погибелью, и именно поэтому я должен был её отпустить.

Но не сейчас.

Хотя бы ещё один раз.

Наши взгляды встретились, и без слов я понял – она уже не там, где была минуту назад. Прошлое больше не дышало ей в спину. Она была здесь, со мной, в этом мгновении. И я заставлю её забыть всё.

– Это ненадолго, – прошептал я, касаясь губами ее уха, а пальцы впились в ее обнаженное бедро. Ее кожа была мягкой, как шелк, под моей ладонью. – Но я все равно подарю тебе это.

Мой рот скользнул ниже, к груди, где тонкая ткань бюстгальтера отделяла меня от того, что я так жаждал почувствовать. Мне хотелось впиться зубами, заставить ее стонать, но я не мог оторваться от другого места – того, что сводило меня с ума. Я провел пальцем по краю ее трусиков, чуть ниже тазовой кости, затем резко зацепил ткань и оттянул ее.

Она вздрогнула, ее тело изогнулось надо мной, дыхание стало прерывистым.

– Исайя…

Мое имя смешалось с ее стоном, и зрачки расширились от жгучего желания. Я раздвинул ее ноги шире, чувствуя, как она дрожит надо мной. Мой член был напряжен до боли, пульсируя в такт ее дыханию.

Я хотел взять ее так, словно ничто больше не имело значения. Заставить забыть, как мой отец стоял над ней. Стереть ту ярость, что клокотала во мне, когда другие касались ее. Она была моей. Я знал ее лучше, чем кто–либо в этом проклятом месте.

В тот самый момент, когда я скользнул пальцами ниже и отодвинул её трусики в сторону, я понял: друзья были правы. Заставь её возненавидеть тебя. Заставь её сопротивляться. Добейся того, чтобы она сказала «нет». Но сейчас? Сейчас я был бессилен перед ней. Если она не остановит это – я точно не смогу.

– Господи… – я прохрипел, впиваясь в её губы, пока мой палец медленно погружался в неё. Она вздрогнула, её влажность обожгла меня, и я уже знал – я стану зависим от этого чувства. От неё.

– А–ах… – её стон прозвучал так невинно, что у меня перехватило дыхание. Она запрокинула голову, бёдра двигались в своём собственном ритме, а я лишь наблюдал, заворожённый. Её шея манила меня, а на коже ещё виднелся едва заметный след моего поцелуя – слабый, почти исчезнувший. Нужно оставить новый, – пронеслось в голове.

– Эй, кто здесь?

Она резко отпрянула, когда я внезапно отстранился. Черт возьми.

Я зажмурился, сжав кулаки так сильно, что готов был проломить книжную полку. Блять. Мгновение – и всё разлетелось на осколки. Я почувствовал, как Джемма закрылась, прежде чем резко вскочила на ноги, заправляя растрепанную рубашку в юбку. Ее щеки пылали, волосы были в беспорядке. Мой взгляд зацепился за ее распухшие губы и глаза, полные сожаления.

Джемма не хотела поддаваться мне, и теперь ей было стыдно. Еще недавно она была так решительна – злилась, отталкивала меня. А когда сломалась, то, хоть и пыталась собрать себя сама, позволила мне сделать это за нее. Я дал ей этот чертов повод. И снова все испортил.

– Мы возвращаемся, – бросил я в сторону входящего, поправляя брюки и отводя взгляд от опустошенного лица Джеммы. – Джемма помогала мне найти книгу для доклада по всемирной истории.

Джемма медленно подошла ко мне, её шаги бесшумно скользили по полу. Я нахмурился, ощущая, как сжимается грудь. Что она задумала? Внезапно её рука взметнулась вверх, прямо у меня над головой, и сняла с полки книгу. Она швырнула мне в руки пыльный фолиант и развернулась.

Я не стал медлить и последовал за ней, гадая, кто мог прийти проверить нас. Знал, что вчера допустил оплошность перед миссис Фитц – был недостаточно осторожен. Мы с Джеммой балансировали на краю, и почва под ногами становилась всё более скользкой.

– Мистер Каннингем. Чем обязаны? – Мой голос звучал ровно, когда я шлёпнул книгу на стол, прямо поверх разбросанных бумаг и учебников. Взгляд скользнул к открытому ноутбуку Джеммы, и внутри шевельнулось подозрение.

Я бросил быстрый взгляд вдоль библиотеки, заметив в дальнем окне потемневшее небо. Флаги на крыше Святой Марии трепетали на ветру, словно зловещие предвестники.

Мистер Каннингем прочистил горло, переводя взгляд с меня на Джемму. Мы выглядели настолько виноватыми, насколько это вообще возможно. Её рубашка была расстёгнута наполовину (хоть и заправлена обратно), а щёки пылали. Будь у Каннингема хоть капля мужской догадливости под этим дурацким поло, он бы сразу понял – мои пальцы только что были внутри её горячей, мокрой киски.

Я стиснул зубы до хруста, ожидая его ответа. Джемма замерла, как статуя, с абсолютно пустым лицом. Упирая руки в бока, я снова окинул взглядом помещение – искал невидимого наблюдателя. Не услышал, как Каннингем вошёл – только скрип пола перед его словами. Ноутбук Джеммы был закрыт ещё когда она сорвалась в проход... Значит, здесь был кто–то ещё. Кто–то всегда за нами следил. Бэйн или его подручный. Но факт оставался фактом: это стало последним напоминанием – я должен оттолкнуть её.

Джемма разорвала мои панические мысли, и я разжал зубы, услышав её мягкий голос.

– Мистер Каннингем? Вам что–то нужно?

Её розовые, слегка припухшие губы дрогнули в улыбке, а губы Каннингема, напротив, сжались в тонкую линию. Он вздохнул, окинул нас обоих оценивающим взглядом и снова остановился на ней.

– Нет, дорогая. Просто решил проверить, как у вас дела. Удостовериться, что Исайя всё ещё держится в рамках приличий.

Я едва не подавился. В рамках приличий? Сейчас я был от них дальше, чем когда–либо. Всё тот же пиздец – просто теперь я лучше маскируюсь. А если добавить сюда девушку, которую клялся не трогать… Да, я ничуть не изменился.

– Все в порядке, – снова улыбнулась Джемма, но улыбка тут же исчезла, как только Каннингем отвернулся.

Его слова ударили мне прямо в грудь. Прежде чем выйти, он обернулся в дверях и бросил на меня ледяной взгляд.

– Думаю, вам пора закругляться, не находите? Уже поздно.

Он знал. Я не отводил глаз, мысленно умоляя его держать язык за зубами. Хотя, если разобраться, доказать он все равно ничего не мог. Мы с Джеммой были там, где должны были быть, и слава богу, что трекер на машине Бэйна пока молчал.

Дверь захлопнулась, и я тут же достал телефон, отправив Мике сообщение:

Я: Бэйн все еще в комнате?

Ответ пришел через секунду. Хорошо хоть это отвлекло меня – потому что через весь стол я буквально чувствовал волны эмоций, исходящие от Джеммы.

Мика: Тут. Ты же знаешь, я всегда пишу, если он сваливает. Сейчас спит.

Я: Ты уверен?

Джемма собирала вещи, яростно засовывая бумаги в папку и швыряя дневник в сумку, пока я стоял как вкопанный. Кто, чёрт возьми, лазил в её ноутбук? И главное – этот кто–то ещё здесь? Скорее всего, один из приятелей Бэйна, решивший поднасрать мне. Когда она резко захлопнула крышку ноутбука, я был благодарен, что она, кажется, ничего не заметила. В тот момент она двигалась в слепой ярости – сомневаюсь, что она вообще помнила этот момент. Но я помнил. Потому что, когда экран погас, и мой взгляд упал на её лицо, у меня перехватило дыхание.

Мика: Он в метре от меня, храпит, как бензопила. Да я б уже давно тебе написал.

– Тебе нужно вернуться в комнату без меня.

Я даже не мог поднять глаза, чтобы встретиться с её взглядом.

– Кейд встретит тебя через минуту.

Шорох бумаг резко прекратился. Её быстрые пальцы замерли на молнии сумки.

– Мне нужно кое–что проверить.

Молния резко дернулась – звук рассек воздух, словно лезвие.

– Нет, спасибо. Дойду сама.

Я опустил голову, и тяжёлый вздох вырвался из груди. Я знал, что должен сделать. Несколько минут назад я допустил ошибку. Не жалел об этом, но это было неправильно. Всё в этой ситуации было неправильно.

– Джемма, просто подожди Кейда.

Она щелкнула языком, резко сдернув рюкзак со стола – даже не взглянув на меня. Хотя я и так не видел её лица. Если бы посмотрел – снова увидел бы эту смесь сожаления и растерянности. Или, что хуже, боль.

– Я устала жить по указке. Отныне я сама решаю, что делать, Исайя.

Я глухо зарычал, чувствуя, как гнев и бессилие сжимают горло.

– Ты вообще не способна на разумные решения! Вчера ты вломилась прямиком в самое пекло! Ты ведёшь себя как безумная – просто подожди Кейда!

Джемма рванулась к выходу, но я схватил её за руку. Её горящий взгляд был влажным от слёз – и мне тут же захотелось отступить. Извиниться. А я редко это делал. С ней вообще никогда не обходились справедливо. И сейчас я лишь продолжал эту традицию.

– Просто… подожди.

Джемма вырвала руку из моей хватки, и часть меня восхищенно ухмыльнулась ее отваге. Она была бесстрашной, когда хотела. Ей просто нужно было докопаться до этого чувства – так же, как мне нужно было докопаться до своего.

Заставь ее ненавидеть тебя.

– Я тебе ничего не должна, Исайя. – Ее глаза сузились, губы плотно сжались. – И знаешь, что самое паршивое?

Она не дала мне ответить, шагнув к двери, в которую только что вышел мистер Каннингем.

– Большая часть меня хочет остаться. Просто потому, что ты так сказал. – Она горько усмехнулась. – Видимо, старые привычки умирают с трудом. Всегда пыталась играть по правилам.

Ее каштановые волосы колыхнулись, когда она резко обернулась через плечо:

– Но с меня хватит. Все равно никто не говорит мне всей правды.

– Джемма! – Я крикнул, готовый броситься за ней.

Я разрывался между двумя желаниями: мне не нравилась мысль о том, что она одна идет по темному коридору, но я также должен был остаться и обыскать каждый угол этой библиотеки, чтобы вычислить, кто из приятелей Бэйна лазил в ее ноутбук.

Разум приказывал остаться. Все остальное кричало – беги за ней. С каждым ее шагом мои кости ломались. Я со всей силы ударил кулаком по столу.

Книга, которую она схватила с полки минуту назад, подскочила и рухнула на пол, подняв облако пыли. А затем я бросился за ней.

Черт возьми.

Глава 8

Джемма

– Даже не смотри в его сторону. И знаешь что… забудь про сегодняшние уроки. Напиши, что занята с кем–то другим.

Мерседес отодвинула стул рядом со Слоан.

– Да, типа, с другим парнем. Пусть знает, каково это.

Я убрала выбившуюся прядь за ухо – сейчас бы хотелось распустить волосы, чтобы спрятаться. Но опускаться до уровня Исайи, играть в эти бесконечные игры… Мы словно играли в них уже неделями. И если честно, у меня не осталось сил.

С тех пор, как в пятницу я развалилась на части перед ним, а затем сбежала, охваченная гневом, я почти не спала.

Мое сердце все еще бешено колотилось от того момента. Я заперлась в комнате на все выходные, перебирая в голове всё, что узнала, и каждое следующее занятие с ним давило на грудь, как слон.

Я покидала кровать только ради школы и этих проклятых уроков, и еще на рассвете, чтобы выплеснуть ярость на холст до завтрака.

Я злилась и путалась в мыслях о том, что произошло между нами в библиотеке. Но не жалела.

Когда он касался меня, мир замирал – и, кажется, именно это мне тогда и было нужно. Даже если потом накатывал стыд.

Я начинала понимать: Исайя стал для меня своеобразным убежищем.

Даже рисование больше не спасало от навязчивых мыслей и обрывков воспоминаний, исковерканных и разбитых.

Раньше рисунки помогали выпускать демонов наружу – но я будто находилась в тумане, не в силах ни разобрать их, ни по–настоящему прочувствовать. Теперь всё иначе. Вместо карандаша – пара ледяных глаз, прожигающих меня насквозь.

С Исайей всё просто... исчезало. И это было смертельно опасно. Поэтому в последнее время я избегала его взгляда. Даже когда мы сидели в трёх шагах друг от друга, разделённые лишь учебным столом. Он задерживался в библиотеке до одиннадцати, не уходил ни на минуту. Не мчался за Бэйном, не сокращал наши занятия. Возможно, его напрягали внезапные проверки Каннингема после той пятницы. Но я не спрашивала, а он не объяснял. Между нами повисло молчание – густое, давящее, как предгрозовая тишина. Все невысказанные слова. Все недоделанные жесты.

Всё, что так и осталось в подвешенном состоянии...

Я отодвинула тарелку, будто недельная усталость внезапно осела на плечах тяжёлым грузом. С той самой секунды, когда я позволила тому воспоминанию просочиться в пятницу, я ощущала остатки гнева, но также и муку. Мне было грустно. Невероятно грустно за мою маму, которая прошла через нечто гораздо худшее, чем я думала. Мне было грустно за пятилетнюю девочку, чья боль разъедала меня изнутри, наблюдая, как ее мать цепляется за свободу. Мне было грустно за Тобиаса, потому что, где бы он ни был, это наверняка было нехорошее место. Я оставила оба телефона в своей комнате этим утром – слишком не доверяя себе, если Исайя решит написать мне на телефон, который он мне дал, и слишком иррационально, чтобы волноваться, если Ричард позвонит на другой.

Что–то во мне горело желанием послушать Слоан и Мерседес и поставить Исайю на место. Всё между нами стало таким запутанным, а каждая трещина, образовавшаяся с тех пор, как он нашёл меня на коленях перед его отцом у психбольницы – Ковена, заполнилась непониманием. Я злилась и чувствовала себя преданной, но в груди шевельнулось что–то крошечное, едва уловимое, напомнившее, что эти эмоции – лишь временные.

Мой взгляд проследил за Бэйном, пересекающим столовую, а в ушах зазвучал шёпот сомнения. Согласно Исайе, Бэйн встречался с Ричардом той ночью в больнице, когда мы следили за ним, – и это лишь подстегнуло мою тревогу. Хотя я ощущала исходящую от Бэйна угрозу, мне хотелось припереть его к стенке и выбить ответы. Бэйн знал Ричарда. И это было хоть какое–то преимущество.

– Всё идёт, блять, к чёрту, – пробормотала я себе под нос, раздражённо моргнув – мне казалось, будто я чувствую взгляд Исайи на себе через весь зал.

Он смотрел на меня?

Слоан вдруг закашлялась, подавившись чем–то, и я резко повернулась к ней:

– Ты в порядке?

Её лицо покраснело, пока она вцепилась в свою белую блузку. Она быстро развязала темно–бордовый бант на шее, пока Мерседес похлопывала её по спине. Клэр, сидевшая через несколько мест, приподняла брови в нашу сторону, а затем закатила глаза и вернулась к своим друзьям. Я, впрочем, не обратила на неё внимания. Казалось, ей вообще никто в Святой Марии не нравился, если только у них не было члена. Я даже не могла сосчитать, сколько раз видела, как она кралась куда–то с парнем за спиной. Хотя… могу ли я вообще осуждать? Исайя и я сами кое–чем занимались за этим самым столом.

От этой мысли моё лицо вспыхнуло, но я ни за что не посмотрела бы на него.

– Всё в порядке, – Слоан отхлебнула воды, поставила стакан и посмотрела на меня. – Джемма. Кажется, я никогда не слышала, чтобы ты говорила «блять».

Я поджала губы.

– И когда я такое сказала?

Мерседес рассмеялась.

– Типа, пять секунд назад. Ты сказала, что всё пошло к чёрту.

– О. – Я нервно усмехнулась. – Я не хотела говорить это вслух.

Слоан швырнула себе в рот виноградину и ухмыльнулась в мою сторону.

– Знаешь, что тебе нужно?

Я недовольно закатила глаза, уже зная, что она скажет.

– Пропустить сегодняшние занятия? Не могу.

Мне хотелось. Хотелось всю неделю, потому что я не была уверена, сколько ещё выдержу – сидеть в тихой библиотеке, где слышно только дыхание Исайи и бешеный стук собственного сердца. Но я не могла. У нас была договорённость.

– Нет, – она сделала паузу. – То есть да. Но нет. Тебе нужно оторваться на этих выходных.

– На этих выходных? – Переспросила я.

– Завтра вечером. Вечеринка после лакросса. – Мы встретились взглядами, и она хищно ухмыльнулась. – Ты оторвёшься, Джемма Ричардсон. Я требую. Давай повеселимся без этих Бунтарей, которые дышат тебе в затылок, как стая дикарей. К чёрту Исайю и всю эту херню.

Слоан знала о моих отношениях с Исайей больше всех, хоть и не всё. Она не стала спрашивать, что случилось на прошлой неделе, когда я вернулась в комнату вся в грязи и слезах. Уверена, просто понимала – я всё равно не расскажу. Я не из таких. Да и мы с Исайей были как обоюдоострый меч. Опасность – с обеих сторон.

Мерседес захлопала в ладоши.

– О да! Надо устроить всё по полной, Слоан. Как...

Голос Мерседес дрогнул на грани сожаления. Она проглотила следующие слова, но Слоан одобрительно кивнула.

– Как мы раньше делали с Джорни.

Губы Мерседес замерли, пока она бросала взгляд в конец стола, где сидели Исайя и его друзья. Я не последовала за её взглядом. Вместо этого думала о завтрашнем вечере – о том, как заманчиво звучало просто побыть нормальной. Мне это было нужно. Надо было найти другой способ справиться со всем, что происходило в последнее время, а Исайя оставался под запретом. Придётся как–то балансировать, пока я не уберусь отсюда. У меня хватит гордости, чтобы не поддаваться импульсам с ним снова. Я не могу полагаться на его прикосновения. Не могу позволить Исайе заглушать мою путаницу и неотвеченные вопросы, пока слепое будущее болтается у меня перед носом.

– О чёрт. – Мерседес резко перевела свои большие карие глаза на меня, и я застыла.

Сердце забилось чаще, а живот провалился куда–то в пол. Боялась даже посмотреть. Слишком много было причин, по которым она могла запаниковать. – Что? Что не так?

– Эти сукины дети. Клянусь Богом, эти чёртовы Бунтари! Им плевать на всех, кроме себя!

Голос Слоан начинал дрожать от гнева, и я положила руку ей на колено, пытаясь успокоить. Мне совсем не нужны были лишние взгляды в мою сторону. По словам Слоан, меня хотя бы неделю не упоминали в этом идиотском блоге сплетен Святой Марии. Подозреваю, Исайя приложил руку, стоило нам с ним снова попасть в поле зрения.

– Даже не смотри туда, – сквозь зубы процедила Мерседес, пытаясь казаться спокойной, в то время как Слоан буквально кипела. Её кожа пылала под моей ладонью.

Медленно перевела взгляд за спину Мерседес, сквозь её дикие кудри. Уловила, как Клэр смотрит на меня с жалостью, прежде чем отрицательно покачать головой в сторону разворачивающейся сцены. Почему мне так тревожно? Если только это не Ричард – всё в порядке. Сердце колотилось чаще. Стоп, а вдруг это Ричард?! Грудь болезненно сжалась, но вместо того, чтобы искать Исайю в море студентов, я искала Бэйна. Будь Ричард здесь – это была бы его вина. В этом я не сомневалась.

Но лицо Бэйна оставалось невозмутимым. Ни тени торжества или даже удовлетворения. Вместо этого – спокойствие. Он наблюдал за мной, чуть нахмурив брови, затем едва наклонил голову в ту самую сторону, куда мне смотреть не хотелось.

Кровь прилила к лицу от стыда – казалось, буквально каждый в зале уставился на меня. Это лишь подтверждало, что дело в Исайе. Наши сверстники не знали всех деталей наших отношений, но он сделал всё, чтобы показать: я принадлежу ему. Поцелуй на прошлой вечеринке Притязаний вызвал достаточно вопросов, даже если для него это начиналось как очередная игра.

Их жалостливые взгляды стали последним толчком – я подняла подбородок и встретилась с теми ледяными голубыми глазами, которые научилась одновременно любить и ненавидеть. И в тот миг, когда я позволила себе взглянуть, меня будто накрыло лавиной ледяного ветра.

Вот он. Сидит со своими тремя лучшими друзьями, в белой рубашке с расстегнутым воротом и болтающимся бордово–золотым галстуком. Его темные волосы взъерошены, будто в ту пятничную ночь, когда я в минуту слабости запустила в них пальцы. Но девушку у него на коленях я не узнала. Всё моё внимание приковала его крупная ладонь, раскинувшаяся на её ребрах – будто через секунду он вцепится в неё и швырнет на обеденный стол, точно так же как когда–то поступил со мной в ту первую ночь, когда прикоснулся ко мне.

Я дрожала, чувствуя, как меня тошнит. Будто он разрезал меня ножом. Боль была беспощадной, даже несмотря на то, что я готовилась к удару. Снова накатила та всепоглощающая душевная боль, к которой я не была готова. Но вместо того, чтобы позволить ей сломить меня на глазах у всей школы, я впилась пальцами в сиденье, которое сейчас было моей единственной опорой, и устремила взгляд на Бэйна.

Его челюсть была сжата, руки скрещены на груди. Он выглядел злым – и я тоже злилась. Правила игры изменились, и теперь я сама хотела вернуться в эту битву. У Бэйна были ответы. И я собиралась их получить. А Исайя меня уже не остановит. Я больше не стану прислушиваться к его предостережениям.

– Завтрашний отрыв звучит как отличная идея, – сказала я, улыбаясь Слоан и Мерседес.

Бровь Слоан поползла вверх, в глазах вспыхнул огонёк.

– Разбитое сердце – лучший повод для бунта. Мы повеселимся на всю.

– Не сомневаюсь, – подтвердила я.

Но сначала мне нужно было поговорить с Бэйном.

***

Я куталась в клетчатый фланелевый пиджак, одолженный Слоан, пока холодный ветер хлестал нас по лицам. Внизу на поле парни в спортивных штатах и лонгсливах отрабатывали приемы для лакросса. Я снова сидела спиной к полю – единственная причина, по которой я вообще пришла на тренировку, заключалась в моих собственных планах. Планах, которые не могли быть отменены из–за маленькой трещины в сердце, оставленной Исайей и его спектаклем в столовой.

Брианна – так, как я узнала, звали ту девушку – не слезала с колен Исайи весь обед. Ее длинные светлые локоны рассыпались по пояснице, когда она запрокидывала голову со смехом в ответ на шутки Бунтарей. Мне хотелось швырнуть им в лица свой салат. Всем до единого. Но больше всего я чувствовала растерянность – и это предательское чувство стыда, которое снова обволакивало меня, как вторая кожа.

Всего неделю назад Исайя обнимал меня, собирая осколки моего разбитого «я», рассыпанные по земле, словно хрустящие листья под моими ногами сейчас. Мне не стоило снова открываться ему. В четверг, после того как он прижал меня к дереву у ограды Ковена, он сказал, что между нами всё кончено. Он просто следовал своему же решению – правда, самым мерзким способом.

Между нами больше ничего не было. Мы не разговаривали несколько дней, но причины уже не имели значения. Мы всегда действовали импульсивно – это стало очевидно в библиотеке уже на следующий день. Мы оба бежали от прошлого, которое нельзя скрыть, и мчались к будущему, которое нам не светило. Наши судьбы сплелись. Наши семьи были каким–то образом связаны, и если он знал об этом больше, чем сказал, то не подавал виду.

Но, как бы то ни было, мне стоило послушаться, когда он оттолкнул меня. Тогда, возможно, сейчас бы я не сидела здесь, сжигаемая дикой ревностью, уставившись на Брианну на трибунах и демонстративно повернувшись спиной к нему.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? Я только за то, чтобы насолить Бунтарю, который тебя обидел, но... Бэйн? С ним не стоит оставаться наедине, Джемма.