Текст книги "Проклятый и родной (СИ)"

Автор книги: Рябова Марина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, спасибо, я сыт. Я не хотел обидеть тебя, если что…

– Один ли я? – маг растянул губы в презрительной улыбке. – Хочется верить, что один, знал бы ты только, чего мне это стоило. Может, хочешь посмотреть сам на мою уникальность?

Локи подскочил из-за стола, как разгневанный демон, так резко, что Тор, ведомый инстинктом, поступил так же да ещё на пару шагов отошёл в сторону. Колдун нашёл искомое на разделочном столе, немедленно развернулся к гостю и рукояткой вперёд протянул острый нож.

Это будет даже забавно, так посчитал Лафейсон, а ему самому это послужит уроком, он не имел морального права сближаться с кем-то, силиться испытать эмоции, утерянные вместе с осколками своей души. Пусть Эрос тешит своё самолюбие, ластясь к гостю, себе маг этого позволить не мог.

– Давай, как ты это делал с другими, – подначивал Локи, он был неумолим и настойчив, Тор не успел и опомниться, как его оттеснили к стене снова. Колдун потрясал ножом, предлагая использовать его как орудие пытки. – Ну, бери этот чёртов нож! Не притворяйся, я вижу тебя насквозь, тебе нравится мучить, измываться, властвовать над теми, кто слабее тебя.

– Не стану я, – Тор тяжело сглотнул, поднял ладони в примирительном жесте. – Ты успокойся, ладно?

– Что ж ты такой несговорчивый, – Лафейсон подбавил в голос яда. – «Не стану» да «не буду». Станешь, ещё как станешь, прикажу тебе, и будешь исполнять любой мой каприз снова и снова. Хочешь мне горло перерезать? Или выколоть глаза? Может, вырезать сердце?

– Да что ты несёшь?! – громыхнул Тор, теряя самообладание. – Не стану я ничего такого делать!

Локи грустно рассмеялся, махнул на Одинсона рукой и отвернулся, подошёл к столу и отложил нож. На него вдруг накатила дрожь, давно не представлялась возможность так тесно с кем-то общаться. Лафейсон вдохнул полной грудью и рассеянно погладил кота, что подставлял голову под нежные касания тонкой руки.

– Откуда у тебя шрамы? – раздался голос охотника из-за спины, значительно ближе, чем от стены, к которой он оттеснил Тора. Было даже интересно, что предпримет самонадеянный бугай.

– Забудь об этом, как о страшном сне, – прошелестел Локи и стал собирать тарелки со стола. Он специально убрал их на разделочный стол, оставляя нож в пределах досягаемости: Тору труда не составит сделать быстрый рывок и добыть себе оружие.

– Это сделал охотник? – гость между тем продолжал свой допрос, Локи слышал, как тот приближался к нему сзади. – Как он это сделал, если к тебе и подобраться-то невозможно?

– А ты испытай судьбу, может, и у тебя получится, – ухмыльнулся развеселившийся Локи.

– Я уже подобрался, – раздалось из-за спины.

– Смелее, – ухмылялся Лафейсон, скользя взглядом по полкам с утварью и книгами, но не поворачивался в ожидании удара в спину.

– Не злись, ладно? – тихо попросил Тор. Локи хотел было уточнить, что именно могло вызвать у него такую реакцию, но, когда на плечо легла тяжёлая ладонь, замер без движения. – Мне просто кажется, тебе не стоит быть одному, так и свихнуться можно.

Локи растянул губы в искренней улыбке. Не последовало удара в спину, охотник не стал его душить, этот жест, который он предпринял, вызывал удивление. Зачем? Лафейсон медленно обернулся, Одинсон не отошёл в сторону, не прятал взгляд.

– Второй раз в жизни чувствую себя неловко, – отозвался колдун. – И снова по вине охотника. Я обещал тебе баню, пойдём.

Одинсон не позволял пройти, стоял и смотрел напряжённо, он не давал Локи перевести тему и уйти от ответа.

– Слушай, эти твои шрамы, – снова заговорил Тор, у него было лишь одно оправдание, это не давало ему покоя. – На бёдрах и на лице…

Локи недобро прищурился и медленно облизнулся.

– Не дают тебе покоя, да? – ухмыльнулся колдун.

Одинсон понимал: его игра опасная, если колдун поймёт его замысел, то ничего хорошего не выйдет, это уж точно. Сблизиться с врагом, усыпить его бдительность пусть и сомнительными методами – это вполне оправданный поступок, ему просто нужно было выбраться отсюда и помочь Сартасу. Он ведь обещал, что с ним ничего не случится, пока тот подчинялся, а сам невольно поставил его под удар.

– Я хочу… – Тор сглотнул, не продолжая, но давая понять, что желал увидеть шрамы снова. Не объясняя зачем, пусть колдун сам додумает причину его поступков. – Я хотел бы…

– Хорошо, – кивнул Локи, добродушно улыбаясь. – Пойдём.

Тор не верил своей удаче, когда хозяин дома повёлся на его игру. Они покинули избу, и Эрос не препятствовал. Одинсон заметил, как во тьме леса мелькали горящие глаза хищного зверя, за ними наблюдали. К счастью, баня так удобно располагалась за избой, её было не видно со стороны озера.

Сопровождая гостя, Локи молчал, он всё понимал, ему пришлось подыграть, чтобы задурить Эросу голову, он закрыл ментальный канал, пусть зверь будет спокоен, Лафейсон получит свою долю нежности – вторую за последние сутки.

В предбаннике на лавке горела свеча, там было тепло, тесно для двоих; на стене висели сухие веники, под лавкой аккуратно были сложены дрова, ютились какие-то бутыли и корзины с бельём. Локи стоял ближе, чем хотелось бы, но никаких резких выпадов не делал. Одинсон сглотнул, ловя сочувственный взгляд хозяина.

– Ты можешь раздеться внутри, если тебе неловко, – предложил маг, пожимая плечами. И Тор был рад этой возможности.

Одинсон скрылся в бане, утешая себя лишь неизбежностью того, на что подписался. Ну и пусть, пять минут позора – и он на свободе, это в лучшем случае. Тор успел поспешно скинуть одежду, опасливо поглядывая на трепещущее пламя свечей на узком подоконнике. Одинсон развёл в тазу воду и ополоснулся, к счастью, Локи не знал, что вчера он позорно кончил себе в штаны. Охотник смысл с себя грязь вчерашнего дня и удивлённо обернулся к двери.

«Куда он провалился?» – настороженно подумал Одинсон. Уж не ловушка ли это? Охотник на миг вспомнил, как подбил селян спалить дом колдуна, может, его ждала та же участь?

– Локи?

Дверь приоткрылась, колдун переступил порог и плотно притворил за собой. Одинсон замер без движения, словно истукан. Молодой хозяин здешних угодий явился обнажённый, преисполненный изящества, словно принц. Его бледная кожа притягивала взгляд, чёрный дёготь волос манил прикоснуться. Но маг словно бы и не знал о своей привлекательности, он не испытывал смущения, подошёл ближе, но пока не отдал приказа упасть перед ним ниц.

– Я затопил на свой вкус, – вдруг заговорил колдун будничным тоном. – Не люблю, когда очень жарко.

Одинсон заторможено покивал, то ли соглашаясь, то ли просто подавая знак, что слышал его, только всё внимание охотника было направлено на плечи гостеприимного хозяина, его тонкие, но такие сильные руки. Тор поспешно отвёл взгляд, когда мазнул по животу, и сам устыдился своего нездорового любопытства.

– Полей мне на спину, – миролюбивая просьба отдавала коварством. Локи не дождался ответа, обернулся к охотнику спиной, ждал недолго, Одинсон совладал с собой, и тёплый поток воды скользнул по спине. Последовал второй ковш, Лафейсон довольно потянулся, играя с гостем в забавную игру. – Ну, что ж…

Локи обернулся, поджимая губы, и потянулся к запястью гостя, тот не шарахнулся в сторону, позволил себя направить, и вот его рука касалась гладкой кожи груди. Одинсон опустил глаза, позволяя себе рассмотреть нагого колдуна. Чернокнижник открывался перед ним, как тайная комната, обнажая все свои секреты. Тор видел собственными глазами, как густым паром спадал морок. Грудная клетка была расчерчена глубокими рваными шрамами, они тянулись вниз до самого паха, а Тор просто не понимал, как Локи позволил сделать с собой такое. Кому он позволил? Зачем?

– Как ты это допустил? – Одинсон сглотнул.

– Были времена, когда я был слаб, – на губах тёплая улыбка, окружённая ореолом тонких шрамов. – Сейчас в это сложно поверить, правда?

Тор просто кивнул, соглашаясь, и повёл пальцами по шрамам, без нажима, не желая причинить боль. Одинсон опасался поймать взгляд молодого хозяина, боялся даже думать, что молодой муж был слишком красив для мужчины и прикасаться к нему приятно, словно перед ним был сам падший ангел, восставший из адской бездны ради чувственных удовольствий, жаждущий жертвоприношений в свою честь. Не к месту возникли воспоминания об убиенном Вольштагге и его желании подчинить колдуна.

– Ты так молод, – вдруг произнёс Тор и, словно обжегшись, отнял ладонь от тела, покрытого шрамами. Он опасался, что сказал лишнее, понравится ли это колдуну?

– Вовсе нет, – покачал головой Локи и ухмыльнулся, хитро прищурившись. – Ну что, сделаешь это снова? В этот раз сам, я не стану подчинять тебя.

– Я всё-таки в плену? – охотник тяжело сглотнул.

Лафейсон отрицательно покачал головой, сделал шаг и оказался так близко, что у Тора перехватило дыхание, но колдун сократил расстояние между ними затем, чтобы его шёпот слышал лишь гость.

– Я отпущу тебя даже наперекор желаниям Эроса, – зашелестел колдун. – Но у всего своя цена, надо отвлечь его внимание. Он чувствует мои эмоции, моё наслаждение его усыпляет.

– Вот как? – ладонь Тора собственнически легла на бедро колдуна, словно он принимал условия этой опасной игры. В любом случае выбор у него был невелик. – Я сделаю, что скажешь, поклянись, что отпустишь.

– Даю тебе моё слово, – Локи коснулся губами шеи охотника, вызывая опасливую дрожь. Сильная рука на бедре пришла в движение, обхватила талию, и это было странно, поскольку об этом маг не просил, как не приказывал обнимать, притягивать ближе и так бесцеремонно жаляще целовать плечи. Но Тор грубо и настойчиво целовал его плечи, ведомый не приказами и смутным желанием, он проявлял собственную инициативу, так схожую с отчаянным рывком к свободе.

Локи вдруг охватило неприятное чувство горечи восставших воспоминаний, он схватил обнажённого охотника за плечи, сопротивляясь, и, слава дьяволу, гость в один миг сбавил напор, вопрошающе заглянул в глаза.

– Успокойся, – выдохнул Лафейсон. – Отпущу я тебя, твоя судьба только твоя.

– Не понял? – Тор сглотнул, опустил руки по швам, он точно делал что-то не так, и, судя по неприязненно сжатым губам колдуна, тому это не нравилось.

– Уходи, в предбаннике чистые вещи для тебя, – Лафейсон отошёл в сторону, а Тор, окрылённый шансом на свободу, сделал пару шагов в сторону двери и вдруг замер. Ему показалось, что половицы под его ногами стали горячими, и между ними вдруг мелькнула зелёная вспышка.

«Не к добру всё это!» – громыхнуло в сознании Одинсона, он опасливо повернулся.

Колдун мог сотворить с ним всё что угодно, но то, что предстало его глазам, обескуражило и заставило Тора замереть, забыть о побеге, забыть о том, что он вообще существовал. Из тёмного угла на свет вышел человек, которого охотник хорошо знал, клубы влажного пара не могли скрыть ни его мужественный стан, ни гриву спутанных светлых волос, ни лицо.

Одинсон увидел себя словно в зеркальном отражении, только в глазах самозванца-близнеца не было и тени растерянности, не было и желания бежать отсюда прочь. Он неспешно приблизился к Локи и, нежно притянув к себе, накрыл его губы своими. Тора пробрало до костей, как противоестественно и мерзко это всё выглядело со стороны. Он наблюдал, не в состоянии сделать даже шаг, как Локи тянулся к своему любовнику, как с готовностью белобрысый вплетал пальцы в чёрный дёготь его волос.

Колдун стонал в голос, когда бесстыжий торов близнец собственнически сжал бледные ягодицы, а сам заглядывал Локи за спину и смотрел прямиком на охотника. Глаза у отражения были чернее самой тёмной ночи, а голос грубый, такой не мог принадлежать человеку, лишь демону.

– Уходи, – произнёс и оскалился зверем. – Прочь отсюда…

Тору этого было достаточно, он сорвался с места и немедленно оказался в предбаннике, плотно затворив за собой. На скамье находилась свежая одежда, его накидка и даже скорострелка. Одинсон натянул одежду на мокрое от воды и холодного пота тело, делая всё быстро, насколько это возможно, набросил сверху накидку, спрятал оружие и вышел вон.

Самое время, потому что его догнал порочный и сладкий стон колдуна, за ним и рычанье дьявольской твари. Тора обдало прохладой ночи, он заозирался по сторонам, привыкая к темноте, и его против воли влекло заглянуть в маленькое окно. Влажные капли катились по стеклу, свечи мерцали и чадили отвратительным жёлтым дымом, а на полу совокуплялись два влажных тела. К горлу подкатила тошнота, Тор прижал ладонь ко рту, но всё равно смотрел.

Адский двойник брал Локи на полу душной бани, владел им, как женщиной, заставляя того стонать и метаться под грузом мощного тела, но это было не то насилие, какое Тор видел в кошмарном сне. Колдун обнимал демона, бесстыдно раздвигал ноги, подставляясь под мощные толчки, он выгибался от наслаждения и стонал так громко, что слышно было даже снаружи.

Охотнику титанических усилий стоило взять себя в руки и бежать куда глаза глядят. Бежать без оглядки.

Локи был способным учеником. Хотя его учитель был груб и жесток, всё, что требовалось, Лафейсон заучил так, что от зубов отскакивало. В былые времена, когда он был ещё слишком слаб, создавать устойчивых и осязаемых двойников было сложно и энергозатратно, к тому же требовалось соблюдать церемонию и определённые ингредиенты для создания человека в натуральную величину. Сейчас всё это отошло на второй план, Локи обладал чистой силой, и его желания было достаточно для вызова воплощения, не отличающегося от оригинала. Вот только Лафейсон пользовался этим приёмом довольно редко да и вдохновения не испытывал до сегодняшнего дня. Пусть оригинал мог быть куда более тёплым и непредсказуемым, как всякий человек, но подделка оказалась не намного хуже: не знающий устали близнец Тора делал только то, что Локи хотел.

Так или иначе, третьей встрече с охотником случиться не суждено. Одинсон по собственной воле рвался в объятия смерти, Локи понимал его устремлённость, даже немного завидовал, потому и не стал мешать.

========== Глава 4 ==========

Локи намеренно отказывался слушать ветер. Не его беда, что охотник отправился на встречу со смертью. Одинсон казался волевым и сильным человеком, в частности, устремлённым и упрямым, его повторный визит вместе с Вольштаггом доказал это. Лафейсон отпустил его второй раз наперекор Эросу, и тот несколько дней подряд всем своим видом показывал, как презирает колдуна за его решение.

– Он всё равно сбежал бы, ты ведь видел, он неспроста притих, – старался наладить контакт со зверем Локи. – Я поступил честно, отпустил его.

Эрос подскочил с лавки, прошёлся по избе и стал карябать дверь когтями.

– Может, хватит уже, – развёл руками хозяин дома. – Подулся – и будет. Сколько раз тебе повторять: он боится меня, несмотря на свою хвалёную силу и веру в себя, или во что он там ещё верит.

Кот не слушал, настойчиво шкрябал дверь когтями, вытянувшись во весь свой рост. Ему было всё равно, что Локи оправдывался перед ним. Шанс был упущен, и обратно его не воротишь.

– Я знаю, что ему угрожает опасность, – зло выпалил колдун. – Но это ничего не меняет. Пускай разбирается сам, я…

Локи замолчал, поскольку уставший его слушать Эрос испарился. Локи ненавидел, когда кот так делал: исчезал, игнорируя его. Он был уверен, что поступил верно, охотнику невыносимо было находиться в колдовском доме, отвратительно вспоминать, что он заставил его сделать против воли, и, скорее, Тор выберет смерть, чем второй раз доставит ему удовольствие. Локи предпочёл не портить впечатление от их греховной игры, к тому же запретные ласки охотника вдохновили на создание идеального любовника, который делал только то, что от него хотели.

Лафейсон закрыл ментальный канал со всем внешним миром, и, хотя ветер настойчиво доносил до него тревожные слухи, все эти навязчивые шепотки разбивались о мощный щит колдуна. Он не хотел ничего знать о Торе и его судьбе. Ложась в постель каждую ночь, он вызывал двойника и, вдоволь насладившись подвластным охотником, проваливался в глубокий сладкий сон.

Минула неделя после визита незваных гостей, и впервые за это время Эрос сам пошёл на контакт, заскочил на постель, когда Локи уже укладывался спать. Колдун не стал как-то это комментировать, лишь погладил зверя по голове и, слушая лёгкое мурчание, силой мысли затушил свечу. Закрывая глаза, Лафейсон вздохнул – помирились. Теперь всё будет, как прежде.

Локи проваливался в мутный сон, слушая, как Эрос мурлычет, только с каждой секундой звуки, призванные показать умиротворение животного, перерастали в отчётливый звон, странный металлический лязг. Колдун слышал свист, мычание, звон, снова свист, хрип и скрежет. Так знакомо и так ненавистно. Тьма рассеялась, и спящему разуму открылась просторная подземная камера, стоны и крики накатывали извне, а перед взором был узник. Локи хотел проснуться, отчаянно этого желал, столь омерзительна была картина пытки.

– Ну, что? – вальяжно поинтересовался высокий важный муж в дорогом тёмно-синем сюртуке, его пшеничные волосы переливались в свете факелов. Холёный вид, презрительная усмешка. Он кругом обошёл сгорбившегося на полу у его ног человека, скованного и изуродованного. – Если так пойдёт, его имя станет последним, что ты скажешь перед смертью, ведь всё равно скажешь, не противься, Одинсон.

– …на па…шол ты! – невнятно булькнул в ответ узник.

Тор был скован и повержен, на нём не было живого места, руки были вывернуты и сцеплены кандалами над головой. Правая рука была сломана и выгнута неестественным образом, светлые волосы были выпачканы в его собственной крови, местами вырваны, местами подпалены, спина была изрезана в лоскуты.

Фандрал сорвался с места и брезгливо схватил Тора за волосы – к счастью, на руках были перчатки, – натянул, заставляя того откинуть голову назад. Один глаз у охотника был выбит, кровь всё ещё сочилась из пустой глазницы, губы обугленные и чёрные, не было нескольких зубов – омерзительная картина. Фандрал презрительно скривился, а узник зашипел и вздрогнул. Всё его тело – средоточие боли.

– Одинсон, мне тебя даже жалко, – усмехнулся в лицо смертнику палач. – Просто скажи имя колдуна, и я наконец убью тебя, или хочешь ещё повеселиться?

Тор равнодушно взирал одним глазом на своего мучителя и, набравшись мужества, плюнул ему в лицо смесью слюны и крови, ведь знал: за это его снова ждала кара. Фандрал отшатнулся, кто-то из помощников протянул ему платок, другой пнул Тора тяжёлым сапогом в грудь – в которой уже раз. Одинсон захрипел и закашлял, снова повиснув на цепях, вздрагивал, трясся и, казалось, смеялся.

Это было лишь подобие смеха, какое Тор мог сейчас изобразить, смех его был жалок, как и он сам. Никто и не догадался бы, что это был смех сквозь слёзы боли. Одинсон попал в ловушку, но сейчас в последние – а он надеялся, что это последние часы его жизни, – он думал, что поступил правильно, по чести. Впервые за долгие годы череды таких же вот издевательств над колдунами он сам на собственной шкуре испытал боль, троекратно превышающую ту, которую наносил.

– Может, раскалённый свинец? – предложил один из помощников Фандрала.

«Да хоть кол в задницу! – отчаянно думал охотник. – Главное, Сартас в безопасности. И Локи тоже. Что бы вы ни сделали, я не назову его имя».

Одинсон зарёкся и пообещал самому себе: что бы ни случилось, никто не узнает, куда вместе с Вольштаггом они отправились. Если даже своему дружку Фандралу орденовец не сказал о цели поездки, значит, не доверял никому свою добычу, сам хотел насладиться непокорным колдуном.

«А вот хрен вам всем! – победно гремело в голове Тора и уже у кромки сознания: – Он мой… только мой».

– Нет, – раздражённо отозвался Фандрал. – Как же он будет говорить, если свинец ему в рот залить? Идиот! Мне нужно имя колдуна и место его положения. Кажется, я знаю, что поможет, противно, конечно, но что поделать. Одинсон, я думаю, тебе понравится.

Крики из соседних камер заставили Тора снова вздрогнуть, и, если Одинсон ещё надеялся умереть гордо, после слов Фандрала у него не осталось на это никаких надежд.

– Итак! Признавайтесь, кто из вас хочет хорошенько засадить этому красавчику в задницу, мне кажется, он давно этого ждёт, – Фандрал расхохотался в голос: он развяжет пленнику язык, и не таких заставлял говорить. Он отомстит за друга и преподаст этому ублюдку урок, пусть и посмертный. – А с другой стороны, давайте-ка пустим его по кругу, хочу, чтобы каждый из вас поимел эту шавку. Приступайте!

Тор забился в своих путах. Сломанную руку он уже не чувствовал, словно её отсекли, осталась лишь тянущая боль в плече, он потерял глаз, были отбиты все органы, какие можно было отбить металлическими носами тяжёлых сапог, – он вынесет и того больше. Всё что угодно, только не это! Он отдаст второй глаз и язык, пусть ему вырвут сердце заживо, сожгут, но только не это. Фандрал довольно рассмеялся, чувствуя, как Тор загнанным зверем забился в путах, когда его стали обступать со всех сторон, он кричал и дёргался, но разве это ему могло помочь. Одинсон бессильно повис на цепях, когда по бедру полоснули ножом, кто-то стал сдирать штаны, в мгновение ока он оказался полностью обнажённым.

– Ну, давайте же, не томите меня! – приказал Фандрал.

Тор почувствовал стальную хватку медвежьих лапищ на бёдрах и закричал, что было воздуха в лёгких. Охотник знал, что заслужил боль и унижение, но только не такое. Бог оставил его на волю злодейке-судьбе, а может, и не было бога – лишь иллюзия высшей справедливости, всё это лишь фантазия глупцов, верящих в высшие силы. А как же дьявол? Если не было бога, значит, и дьявола тоже не было. Тогда на кого уповать в час, когда не было больше сил на сопротивление, когда жаждешь жить и ненавидишь себя за слабость – страх перед смертью?

Тора смачно шлёпнули по заднице, кто-то нещадно сжал ему яйца, гогот мучителей доносился сверху и сбоку. Одинсон зажмурился, когда почувствовал влажное и горячее у заднего прохода, и вдруг понял, решил для себя, что дьявол уж точно существовал. Сейчас ему сложно было собраться с мыслями, но он попытался восстановить в памяти гостеприимный дом, ласкового кота и жгучего брюнета. Последнее, что он хотел помнить, и в миг смерти пусть эта картина стоит перед глазами, – его улыбка, тёплая, искренняя улыбка чернокнижника.

Отчаянный крик боли ворвался в камеру, как гром среди ясного неба, а в следующий миг Одинсон приготовился стать подстилкой для кучки уродов на службе у ордена, пусть так тому и быть. Это его судьба, он сам принял решение сорваться ей на встречу.

Только все мысли и ожидание надругательства вдруг растворились в грозном рычании, знакомом и страшном, как любое неподвластное воле человека природное явление. Пол под ногами Тора содрогнулся, обступившие его мужики, как сорванные ветром листья, отлетели в разные стороны, крики затопили помещение, такой стоял вой, что в ушах зазвенело, хруст костей, причмокивание и рычание превратились в какофонию ужаса. Одинсон не понимал, что происходило, он лишь крупно дрожал и тонул во тьме, сражённый болью.

– Тор? Ты слышишь меня? – Одинсон дёрнулся, замычал в ужасе, когда под него поднырнуло что-то чёрное, мягкое и живое. – Это я, ты слышишь? Всё будет хорошо.

Цепи спали с его рук, и Одинсон, застонав от боли в сломанной руке, едва не теряя сознание, рухнул на тёплую шерсть, обнажённой кожей он чувствовал горячее тело под собой. Мощный зверь поднялся на ноги, и единственным глазом Тор рассмотрел залитый кровью пол, искорёженные тела палачей. Только легче от этой картины не становилось, так хотелось просто закрыть единственный уцелевший глаз, закрыть навсегда. Одинсон провалился куда-то, и боль на время отступила.

***

Готовить охотника к церемонии оказалось сложнее, чем Локи думал по пути домой. Изуродованный палачами Тор раз от раза приходил в себя и бредил, он плакал и умолял о смерти, он так хотел остановить боль. Лафейсон понимал его, как никто другой. Какими бы ни были последствия этой ночи, он принял решение за Тора, он взял ответственность на себя.

Эрос, истошно крича, метался вокруг жертвенного стола. Локи ничего не оставалось, как продолжать причинять Тору боль, его надо было водрузить на стол, и это было очень тяжело для охотника. Он снова стал стонать и просить о смерти, как о единственном избавлении от боли и унижения. Маг силился не обращать внимания на его предсмертный бред, но Эрос своим беспокойством заставлял и его нервничать.

– Хватит! – резко бросил Локи. – Не мешай мне!

Кот затих, стал размахивать хвостом, как кинжалом, но стих и охотник, лишь едва заметно приподнималась и опускалась грудная клетка. Локи требовалось ещё немного времени, чтобы полностью покрыть тело Тора мазями, обложить травами. В мёрзлую землю Лафейсон вбил пять факелов, освещающих жертвенный стол. Фенрир напряжённо осматривался вокруг, контролируя территорию, он шумно дышал и недовольно порыкивал: незваные гости сегодня тут были не нужны.

– Тор? – тихо позвал маг, нагнувшись к его лицу. Единственный глаз охотника был закрыт, из левой глазницы текла сукровица и гной. – Слышишь меня?

Одинсон приоткрыл рот, но тут же судорожно его закрыл, опасаясь отвечать. Локи сам себе кивнул, он был собран и готов к обряду. Он сжал в руках острый церемониальный клинок и занёс над Тором. В свете факелов сверкнуло острое змееподобное лезвие, на рукоятке были изображены три фазы луны – суть бесконечного течения времени. Лес замер, в мёртвом оцепенении взирая, как тьма плодила себе потомство, но в сердце мага трепетала не жажда величия и победы над смертью, в его сердце бился человеческий страх и надежда. Он вдохнул полной грудью и перехватил клинок одной рукой, другой прикрыл Тору глаза и, нагнувшись, коснулся чёрных обугленных губ, как если бы мать целовала своё любимое дитя.

Тор готов был поклясться, что его чёрный рот обдало тёплым дыханием, а губ целомудренным поцелуем коснулись чужие уста. Сладкий поцелуй смерти, тихий вздох и мощный удар в самое сердце, хруст рёбер и застывший в горле крик. С этим предсмертным воем Одинсона подбросило вверх.

Ясным взором он увидел искорёженное тело на простом деревянном столе в лесной глуши, в груди торчала рукоятка кинжала, а над телом, полыхая языками пламени, навис языческий бог с серебряной чашей, до краёв полной крови. Фенрир с горящими пламенем глазами взирал на божество, мягко ступая по мёрзлой земле, Эрос подскочил на ноги, глаза его тоже мерцали жёлтыми всполохами. Лес затопила такой силы энергия, что у Тора едва хватало сил выносить эту сминающую мощь, его тянуло вниз с каждым движением огненного демона. Огнебог полыхающей рукой схватился за рукоятку и резко вырвал кинжал из груди своей жертвы, чтобы следом залить искорёженное тело убиенного кровью из серебряной чаши.

Одинсон чувствовал, как возвращалась тяжесть, снова всё тело наливалось свинцом и каменело, каждый вздох давался с большим трудом, но тепло, охватившее тело, вселяло надежду. Где-то издали раздалось неясное блеяние козлов, рычание большого опасного зверя и утробное мурчание кота. Охотник провалился в темноту, оказавшись на грани между сном и явью.

***

После такого не выживали.

Собственно, Тор знал, что не был достоин жизни, один поступок, продиктованный совестью, не мог перекрыть все его зверства. Подобно Фандралу, в своё удовольствие Одинсон мучил своих жертв, пытаясь отомстить колдовскому племени за свою семью, разбитые надежды и кошмарные сны.

Одинсон вздрогнул, заслышав голоса, и замер без движения, лишь пальцами несмело ощупал тёплую ткань, смутно напоминающую одеяло.

«Откуда в аду одеяло?» – со скрипом соображал Тор.

Раздался скрежет и топтание совсем рядом, короткое шипение и рычание, только рык принадлежал не волку, это уж точно.

– Ну, что с вами делать? – гневно шипел рассерженный колдун. – Не вздумай на меня напасть, я тебе рога-то обломаю.

Тор шумно сглотнул, не веря собственным ушам. Это ведь был Локи? Точно Локи! Только какие рога и кому он собрался ломать? Чернокнижник мёртвым быть никак не мог, но и оказаться рядом с охотником ведь тоже. Как же вышло, что Тор слышал его голос? Это был его предсмертный бред? Это ведь было его последним желанием – потеряться в воспоминаниях.

– Ты мне погрози ещё, – рассеянно пробормотал колдун.

Одинсон опасливо открыл здоровый глаз, неожиданно выяснив, что повреждённый глаз был цел и видел так же прекрасно, как до плена в подземельях ордена. Разве это было возможно? Он отлично видел, но с трудом справлялся со своими эмоциями, вспоминая, что с ним творили в застенках пыточной камеры.

Локи стоял к нему спиной, медленно обернулся, и их глаза встретились. Колдун выглядел усталым, и шрамы вокруг его рта были так отчётливы. Тор снова оказался в гостях у колдуна, и опять же гостеприимный хозяин уступил ему своё ложе.

– Локи? – удивлённо произнёс Одинсон. Колдун опустил глаза и тонко улыбнулся. – Это правда ты?

Лафейсон положительно кивнул и снова нахмурился, заслышав торопливый топот за спиной.

– Да что же вам неймётся! – свирепо бросил маг, оборачиваясь. – Эрос, не бойся, иди сюда.

– Что происходит? – Тор попытался подняться, завозившись под одеялом.

Локи шарахнулся от него в сторону. С диким криком Эрос запрыгнул на полку, попутно сбрасывая книги и кухонную утварь вниз, лишь бы по верхам добраться до хозяина. Ему это с трудом, но удалось, Локи словил его, прижал к себе, как самое дорогое, и с вызовом посмотрел на двух надвигающихся на него козлов, те пыхтели и сверкали глазами-лазуритами.

– Проклятье! – прошипел чернокнижник, и Тор впервые увидел Локи по-настоящему растерянным и взволнованным. Одинсон прежде начал действовать, не успев оценить обстановку: он откинул одеяло, вскочил на ноги, преграждая дьявольским созданиям путь. Те затоптались на месте, не решаясь подойти ближе, из ноздрей валил пар, фырчали, сверкали глазищами и грозили длинными витыми рогами.

Только Тор не испытывал привычного при виде дьявольщины страха, не чувствовал боли в истерзанном пытками теле, поскольку руки и ноги были в целости, глаза – на месте. Скорее, он испытывал прилив сил и уверенности в себе и нисколько не сомневался, когда шагнул навстречу козлам, схватил обоих за рога и потащил к двери. Скотина упиралась, блеяла, но Тор не отступал.

– Ещё козлов в избе не хватало, – беззлобно бросил Одинсон. Изловчившись, открыл дверь и выпроводил рогатых вон, захлопнул дверь и вдруг осознал, что не мог он быть цел и невредим после пыток в подземельях. В памяти сумбурно всплывали разные куски воспоминаний: гогот мужиков, рычание и крики, поцелуй смерти и огненный демон над его бездыханным телом.

Одинсон медленно повернулся, ему стало неловко. Почему он был в ночной сорочке? Почему снова находился в избе Локи? Как он здесь вообще оказался? И что, в общем-то, произошло с ним за последние сутки? Одинсон отошёл от двери, передвигался медленно, пытаясь оценить обстановку и своё состояние.