Текст книги "Проклятый и родной (СИ)"

Автор книги: Рябова Марина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Куда он попадал в эти моменты? Где скрывался? В каком адском пекле поджидал ничего не подозревающих смертников? Маркус испарился, и пейзаж перед домом становился обыденным и привычным, кровавые лужи сливались по невидимым венам в недра земли, будто не было здесь никакой чёрной магии.

Тор вдохнул полной грудью, развернулся, поднялся по лестнице и, впуская в избу холодный воздух, оказался в тепле. Локи выглядел каким-то растерянным, правда попытался скрыть своё состояние, занимаясь поверхностной уборкой.

– Надо бы дорожки расчистить, – сказал Одинсон с улыбкой на губах. Сделать это до прихода гостей он не успел.

– Только оденься теплее, – ответил Локи, вытаскивая готовый яблочный пирог из тёплой ниши.

– Локи, третий ушёл, – как бы между делом напомнил сосед.

– Мне кажется, они нас больше не потревожат, – задумчиво ответил Лафейсон.

– Хорошо, – покивал охотник, прошёлся по избе, глянул на Эроса, тот вёл себя обманчиво спокойно. Тор накинул верхнюю одежду, взял метлу и снова обернулся к Локи: – О чём ты говорил с ведьмой? Расскажешь мне?

– Как только удостоверюсь в правдивости её слов, – отозвался Локи.

Тор не стал спорить, очевидно, Локи старался не показать своего волнения, возможно, сейчас лучше было оставить его в покое, а потом, ближе к вечеру, он расспросит колдуна. Стоило Одинсону выйти на улицу, Лафейсон тяжело сел на стул, одним разом его покинули все силы, он обречённо закрыл лицо руками. Эрос забеспокоился, он чувствовал, что компаньон отгородился от него, причём, когда он вернулся с улицы после расправы над адептами, этот незримый щит стал только сильнее.

Тор закончил с чисткой дорожек к бане и колодцу, он бодро и с удовольствием занимался той повседневной рутиной, какой жил долгие годы Локи. Одинсон вернулся в избу, поймал странный взгляд, каким его одарил зеленоглазый чёрт, каким-то опасливым он выглядел.

Лафейсон пригласил соседа отведать пирога. Тор уселся за стол и с огромным удовольствием проглотил добрый кусок. Одинсон едва сдержался, чтобы не застонать от восторга в голос, таким вкусным было угощение, себе же хозяин избы отрезал кусок гораздо скромнее – любителем поесть его не назовёшь.

– У Эроса сметана закончилась, – начал Локи, так и не доев свою порцию. – Ты можешь сходить на рынок?

Тор поднял на Локи глаза.

– Один? – нахмурился Одинсон.

Сходить в деревню Тору было вовсе не сложно, но ведь он отлично знал, что кот день-другой мог и без сметаны прожить, простоквашу он тоже уплетал за обе щеки, к чему вдруг спроваживать его из дома да к тому же одного под сомнительным предлогом? Чем Локи собирался заниматься в его отсутствие?

«Не к добру это», – подумалось охотнику.

– Да, а что? – скромно улыбнулся Локи, стараясь не выдать своё беспокойство. – Я тебе доверяю.

Разумеется, Лафейсон и мысли не допускал, чтобы отпустить охотника одного, он уже нашептал Фенриру приказ о сопровождении и защите Тора. Мало ли какие опасности могли ожидать в деревне. Но сейчас у Локи не было выбора: разговаривать с отцом в присутствии Одинсона не являлось целесообразным.

Охотник перевёл взгляд на Эроса, тот спрыгнул с табурета и подскочил на стол.

– Я сделаю, что скажешь, только с одной оговоркой, – не растерялся Одинсон. – Ты и шагу не ступишь из дома.

– Хорошо, – покивал чернокнижник, его зарок вполне походил на правду.

Локи снарядил Тора в деревню, вооружив достаточным количеством золота. Лафейсон рассчитывал, что ему хватит времени на разговор, хотя не подозревал, чем закончится их очередная встреча.

Набросив на себя тёплую накидку, Одинсон ещё раз бросил взгляд на Эроса, котяра заметно притих, будто под гнётом потустороннего страха, а ведь кот и без того был созданием магическим, чего он мог бояться? Тор тяжело вздохнул. Чернокнижник натянул улыбку, ореол шрамов вокруг рта заострился. Они не сказали друг другу ни слова на прощание, Одинсон только рассеянно кивнул, давая понять, что выполнит просьбу соседа. Только чутьё подсказывало: Эрос предпочёл бы остаться без сметаны, лишь бы он не покидал избу.

С тяжёлым сердцем Тор отправился в деревню, идти по сугробам было как всегда трудно, а ещё ему казалось, будто он вяз в снегу, как в болоте. Он передвигался медленно, каждый шаг давался с большим трудом, охотник чувствовал, как за ним внимательно наблюдали. Может быть, Локи, а может, Фенрир.

Когда Одинсон скрылся из виду, Локи отвернулся от окна, поднялся с лавки, выпрямился.

– Иди на постель, – скомандовал колдун, обращаясь к коту, зверю ничего не оставалось, только подчиниться. Локи распрямил плечи, надменно вздёрнул подбородок: Лафей не увидит его растерянным. – Явись!

Изумрудная рябь прошла по деревянным половицам, тёмный силуэт отделился от стены. Эрос пригнулся, словно готовился к прыжку, и зашипел на статного мужчину, преисполненного чувством собственного достоинства. Облачённый в дорогую одежду болотно-зелёного цвета, к которой всегда был привычен, Лафей выглядел как титулованный граф, длинные угольно-чёрные локоны чуть вились на концах, ниспадая на плечи.

– Здравствуй, Локи, я знал, что ты позовёшь. Я с нетерпением жду каждой нашей встречи.

В своей смерти Лафей ничуть не изменился, да, он потерял свою силу, но не манеру вести себя по-хозяйски. Он по-прежнему был так же красив, красноречив и невозможен в своей манере комментировать поступки сына. Локи молчал, и взгляд его давал понять внимательному духу всю глубину ненависти, всю силу ярости, которая не давала чернокнижнику покоя.

– Я воплощу любое твоё желание, Локи, – любовно произнёс отец, он сделал несколько шагов в его сторону.

Тонкая улыбка на губах Лафея откровенно раздражала. Раз от раза он в открытую говорил о своей привязанности, о своей испорченной любви, о том, что мог подарить ему нежность и страсть, как в те далёкие времена. Его мягкая полуулыбка обещала океан любви, в котором Локи предпочёл бы утопиться, если только смерть была возможной.

– Разумеется, – кивнул Локи, не поддаваясь дьявольскому очарованию родственных уз. – Расскажи о моей матери.

Лафей дёрнулся, словно от небрежной пощёчины, но быстро возобладал над собой.

– Зачем ворошить прошлое? – без выражения отозвался дух.

– Неправильный ответ, – хищно улыбнулся хозяин избы, качая головой.

Лафей взвыл, рухнув на колени. Не в первый и не в последний раз он, истязаемый сыном, испытывал страшные муки. Никогда бы он не подумал, что хоть один его отпрыск сможет настолько превзойти его по силе и нечеловеческой ярости. Загнанный в бренное тело дух кричал на разные лады, когда магия созданного им монстра разрывала его изнутри. Терпеть такое воздействие гордо и беззвучно не удавалось ещё ни разу. Внутренности, кости, жилы – всё выкручивало нещадно, Лафей ощущал себя на дыбе.

Прежде сын довольствовался сладкой ложью и ответов не требовал, почему же сегодня он был столь требователен? Что произошло? К чему эти расспросы?

Чернокнижник выждал достаточно, наблюдая, как отец терял лицо и свою напыщенную невозмутимость, мучаясь от боли. Локи прекратил воздействие, смотрел на прародителя сверху, подобно божеству, он взирал на грязное земное отродье. Они были похожи с одной лишь разницей: Локи получил несокрушимую силу, а Лафей потерял свою мощь. Густые чёрные пряди упали на лицо, скрывая гримасу страданий, Лафей пытался отдышаться, прийти в себя.

О! Он никогда не требовал пощады, никогда не оскорблял своего мучителя. Эти муки для него были слаще забвения и темноты в ожидании новой встречи. Испытывать на себе волю Локи было сродни соитию, агрессивному и страстному, и коль скоро сын не принимал его объятия, духу хватало этих мучительных перепалок.

– Что ты хочешь знать? – прохрипел отец, хватаясь за свою грудь обеими руками.

Лафею всё ещё казалось, что рано или поздно Локи сдастся, перестанет вызывать его просто ради этой боли, они могли проводить время куда более приятно. Адепт не жалел о том, что сделал с сыном при жизни, мучения нежного существа того стоили: Локи обрёл силу, неподвластную больше никому. И за чертой смерти Лафей оставался горд своим сыном, пусть их встречи всегда заканчивались нестерпимой болью и очередной смертью. Проваливаясь в пустоту до поры до времени, адепт уверял себя: сын призовёт его вновь.

– Свою дешёвую ложь можешь оставить при себе, – чернокнижник смотрел выжидающе.

Лафей хрипло рассмеялся, он смахнул волосы с лица, вскинул глаза на сына.

– Прежде она тебя устраивала, ты не задавал лишних вопросов.

– Расскажи, как всё было на самом деле, – бескомпромиссно потребовал Локи.

– Был уговор, – как и в былые времена, завёл старую песню Лафей, сын хмыкнул и собрался было окатить папашу новой волной боли, но тот примирительно вскинул руки. – Подожди, дослушай. У нас был уговор: она родит мне ребёнка, и я оставлю её в покое. Она согласилась. Я хотел забрать тебя сразу же после рождения, но Фригга уговорила меня, хотела сама тебя выкормить.

– Дальше! – рыкнул Локи нетерпеливо.

Прежде Лафей потчевал его слезливой сказкой о том, что мать не желала видеть своё дитя и хотела как можно быстрее от него избавиться. С течением времени Локи стал относиться к матери, которую никогда не видел, как к чему-то нереальному и несуществующему. Она не хотела его – пусть. Она отдала его – прекрасно! Отец был для Локи всем, его учителем и возлюбленным, он принял это и смирился с таким положением вещей.

– Через год я снова явился за тобой и забрал, – продолжал между тем дух, на его губах мелькнула тёплая улыбка.

Локи боялся и желал услышать правду. Лафей не знал, как Локи жил, чем дышал, лишь от случая к случаю он видел, в каких условиях прозябал его отпрыск, когда в распоряжении колдуна было родовое поместье, алхимическая лаборатория. Отец порицал Локи в этом вопросе, он всё разглагольствовал о возвращении домой.

А главное – Лафей ничего не знал про Тора.

– Что ты с ней сделал? – голос Локи предательски сорвался.

– Она не хотела тебя отдавать…

– И ты забрал силой, – Локи сглотнул.

– Фригга вынудила меня, хотела мне помешать. А её муженёк, представляешь, ничтожество, он всерьёз рассчитывал вырастить чужого сына, – Лафей усмехнулся. – А так и своего вырастить не смог. Им следовало отдать тебя сразу.

– У них был сын? – Локи сжал кулаки, он сглотнул и лишь держался, чтобы не наброситься на отца раньше, чем последняя капля горькой правды затопит его окончательно.

– Да, – нехотя ответил проклятый дух. – Если тебя это успокоит, мальчишку я не тронул.

– Ты знаешь, как звали моего брата? – Локи ступал тяжело, словно был выкован из металла, подошёл так близко, что взгляд отца упёрся в его пах.

– Какая теперь разница, – удивился Лафей. – Забудь, вы родня всего лишь наполовину.

– Имя?! – громыхнул Локи и замер в ожидании ответа.

– Тор…

Лафею стоило только назвать последнюю букву имени, как он снова рухнул на пол, теперь уже он катался по полу и кричал так, словно его жгли огнём снаружи и внутри. Локи прикрыл глаза, слёзы предательски хлынули из глаз. Изба задышала магией, словно очнувшаяся от глубокого мёртвого сна.

«Почему ты сказала, что я, как никто другой, могу понять тебя?» – потребовал ответа Локи, когда вытащил Сиф на улицу. Тор не мог их слышать, между ними было приличное расстояние.

«Теперь я вижу, почему ты его спас, кто, как не ты, поймёт мою боль», – горько ответила ведьма, чувствуя стальную хватку мужских рук на своих запястьях.

«Не понимаю тебя», – покачал головой Лафейсон, выискивая смятение в её глазах.

«Ты не знаешь? – удивилась Сиф, она бросила мимолётный взгляд за спину чернокнижника. – Я не могу ошибаться, я вижу родственные связи, они тонкими нитями опутывают родных людей. Ваши линии неясные, чтобы заметить, нужно присмотреться. Одинсон твой брат. Ты не знал?»

Слова ведьмы стали для него полной неожиданностью.

«Всё ещё желаешь быть с ним? – резко бросил Локи, говоря про Маркуса. – Даже так?»

«Быть с ним – моё единственное желание, – она судорожно сглотнула. – Я же говорю, ты поймёшь».

Локи развернулся. Шагая к дому навстречу Тору, он отдал волку единственный приказ: «Фенрир, сделай это быстро». В этот раз зверь не буйствовал лишь оттого, что Локи с пониманием отнёсся к принесённой ведьмой жертве, чернокнижник не хотел её мучить больше, чем есть.

Лафейсон не мог оставить слова ведьмы без внимания, не мог забыть и отгородиться. Ему необходимо было узнать правду, подтвердить или опровергнуть то, что было явлено. Теперь Локи знал наверняка, Тор рассказал ему свою историю, Лафей подтвердил все факты, только не стало от этого легче, не стало проще. Одинсон был его сводным братом по матери.

Одним своим поступком Лафей перечеркнул четыре жизни.

Сердце у Локи разрывалось от боли. Почему отец просто не забрал его? Ведь он мог, будучи сильным адептом, не доходить до крайности. Почему он не сохранил жизнь родителям Тора? Тогда бы всё сложилось иначе, Одинсон прожил бы иную жизнь – счастливую, в этом случае судьба не привела его столько лет спустя в дом про́клятого брата-колдуна.

***

Тор обогнул озеро, ноги вязли в снегу, словно некие потусторонние силы сковывали, не давали идти вперёд. Как-то нехорошо было на сердце, когда он спускался по лестнице, покидая колдовскую избу, а теперь и вовсе тоска голодным волком грызла его, не давала покоя. Охотник резко развернулся, сердце яростной хваткой сжимало от дурного предчувствия, только усугубившегося от увиденной картины.

У Тора перехватило дыхание: Эрос стрелой мчался ему навстречу. Он бежал к нему, словно спасаясь от яростного, сметающего всё на своём пути огня. Он мчался за ним, чтобы остановить, развернуть его назад, и Одинсон понял это как очевидную даже для дурака истину.

– Локи, – только и произнёс охотник.

В голове охотника не было ни одной вразумительной мысли, он снежным барсом бежал по сугробам, с какой лёгкостью ему давались эти яростные прыжки, рядом с ним летел Эрос.

«Лафей», – звучало набатом, Тор был уверен: это мысли кота, спешащего на помощь компаньону.

Одинсон не знал, сколько времени прошло, они с Эросом мчались быстрее ветра. Тор физически ощущал, как сгущалась магия вокруг избы, казалось, вот-вот случится нечто очень страшное. Одинсон взлетел по лестнице, он один раз сильно ударил по дверному полотну, без сомнения, вход был закрыт. Не было времени увещевать Локи через преграду, да и услышит ли колдун, Тору оставалось действовать.

Одинсон не знал, чего ожидать, что увидит, когда войдёт, что произошло с Локи и причём тут его отец, надеяться на козлов сейчас показалось ему просто глупым. Действовать надо было прямо сейчас и яростно, с напором, как он умел. Всё произошло слишком быстро, охотника охватили яркие вспышки – и через какой-то миг он оказался в избе, словно провалился сквозь время и пространство.

Когда Локи говорил о разнице между адептами и колдунами, Тор на его примере видел, сколь велика была сила чернокнижника и насколько малы возможности высокомерных адептов, но то, что он лицезрел сейчас, превосходило все слова и действия Локи до того. Сын Лафея демонстрировал напоказ лишь малую толику своей силы.

Локи стоял над корчившимся на полу человеком, и весь его тонкий стан излучал магический огонь: языки невероятного пламени меняли цвет от золотисто-красного к изумрудно-зелёному. В какой-то миг Одинсон растерялся, не зная, как реагировать, как подобраться к магу, следовало ли вообще вмешиваться? И только сердце подтолкнуло к правильному решению.

Очертя голову Тор бросился к колдуну, в надежде унять пламя его ярости, он не пытался понять, что именно происходило, знал лишь, что необходимо было приблизиться, коснуться, поглотить яростную энергию. Превозмогая магический огонь, Одинсон схватил мага сзади и прижал к себе. Чернокнижник вздрогнул от окатившей его прохлады.

– Хватит! – прорычал в самое ухо, словно ледяной водой окатил, растерявшийся колдун дёрнулся в стальном капкане чужих рук. – Что ты творишь?!

Изба замерла, затаила дыхание. Одинсон ощутил себя внутри живого организма, пропитанного древней магией, и это непостижимое чувство принадлежности, прежде ему неведомое, задело тонкие струны глубоко внутри. Словно повторялись давно забытые события, о которых в памяти не осталось следа, лишь инстинкты подсказывали схожесть ситуаций.

– Тор? – слабо выдохнул маг, Одинсон немного ослабил хватку, но Локи не сопротивлялся. – Ты не должен быть…

– Спровадить меня решил, – зло выпалил охотник и в сердцах бросил вдобавок: – Чёрт проклятый!

Локи шумно сглотнул, заметив, как у его ног зашевелился поверженный дух. Одинсон, казалось, тоже заметил это движение. Локи предпочёл бы тысячу раз умереть, нежели пережить этот миг: ему придётся рассказать Тору, это будет справедливо.

– Ну и зачем, а? – Тор схватил Локи за плечи и грубо развернул к себе.

В голове стали метаться странные мысли, может, колдун вызвал отца в надежде поразвлечься с ним, ведь чернокнижник говорил о том, что желал Лафея, думал о нём. Но стоило заглянуть магу в глаза, Одинсон понял: его предположение было в корне неверно, перед ним были заплаканные красные глаза, а вовсе не подобострастное лицо жаждущего любовника.

Поток заготовленных ругательств так и застрял посреди горла. Одинсон порывисто прижал мага к себе, захватил в объятия, чувствуя, как и сам дрожал от волнения. Что бы ни случилось, он хотел поддержать чернокнижника, смахнуть его слёзы и обнадёжить.

– Я испугался за тебя, – прошелестел охотник, на миг прикрыв глаза, сосед на объятия не отвечал, он вдруг стал таким пассивным. – Он не навредил тебе? Локи?

Не услышав ответа, Тор отстранился и опасливо заглянул в глаза колдуна. Сколько в них было боли и безысходности. Нет, Локи вызвал отца вовсе не для запретных развлечений, между ними что-то произошло. Родственные неурядицы и недосказанности переросли в перебранку и вызвали ярость могущественного божества.

– Не может быть, – скрипуче выговорил Лафей, привлекая к себе внимание. – Вот оно что?

Локи медленно обернулся, тон отца ему не понравился. Лафей всё понял, в этом не было и малейшего сомнения, тонкие губы украсила странная улыбка. Тор вышел из-за спины соседа, грозно взирая на мужчину. Жгучий брюнет не спешил подниматься с пола под гнётом власти чернокнижника. Тор не мог не заметить: Лафей был действительно привлекательным представителем мужского пола, Локи унаследовал его чёрные шёлковые пряди, тонкий стан и глубокие колдовские глаза.

– Не обязательно было спроваживать меня, если хотел его увидеть, – Тор старался не показать своего недовольства, не нравилось ему всё это. Странная картина, непонятная. О чём они говорили? Почему властный и жестокий при жизни Лафей так смотрел, словно знал какую-то страшную, интригующую тайну?

– Его? – Локи нахмурился и повернулся к Тору.

– Это твой отец, – пожал плечами Одинсон. – Эрос примчался за мной, и я… В общем, я понял, что это Лафей и что-то тут у тебя не в порядке.

– О! Он так много знает о тебе, – восторженно прошелестел воплощённый дух. – Он мне нравится.

– Заткнись! – выплюнул Локи, снова возвращая своё внимание к отцу. – Закрой свой рот, иначе я…

– Сделай мне так больно, как только сможешь, Локи, – сладко проронил Лафей. – Я подчинюсь, я твой раб, мой господин.

– Убирайся, – обессиленно бросил колдун.

Лафей исчез, и вместе с ним ушли все силы. Локи был раздавлен правдой. Как сказать, как открыть истину Тору? Энергетический барьер ослаб, и Эрос смог проникнуть в избу, он был таким взволнованным, стал крутиться у ног. Маг поник. Одинсон чувствовал упадок, который испытывал его сосед, справиться с ним сейчас труда не составило. Охотник усадил хозяина избы на постель, Эрос кругами ходил вокруг них, пока Одинсон не бросил на него хмурый взгляд. Кот уселся рядом с постелью и стал вдумчиво наблюдать за состоянием Локи.

– Ты должен уйти, – вдруг произнёс сосед, когда Одинсон сел рядом с ним на постель. – Возьми золото и беги от меня как можно дальше. Ты выполнил свои обязательства, ты больше ничего мне не должен.

– Локи, ты меня пугаешь, – покачал головой Одинсон. – Я не уйду, я же сказал тебе.

– Уйдёшь, поверь, если я всё тебе расскажу, ты всё равно уйдёшь… – Лафейсон сглотнул и продолжил: – Я истинное зло, тебе не будет счастья рядом со мной. Пожалуйста, уходи.

– Что Лафей тебе сказал? Зачем ты вообще его вызвал? Он причинил тебе столько боли, зачем ты снова ворошишь прошлое?

Лафейсон вздохнул, теперь ему всё отчётливей казалось, что отец был его единственным спутником, с которым ему никогда не расстаться. А прошлое было частью его жизни, и оно всё равно настигло его, как неотвратимый Фенрир – своих жертв.

– Ведьма сказала, что видит родственные связи, – Локи не хватало мужества в этот момент, но он собрался с мыслями и продолжил: – Она решила, что ты мой брат, она была убедительна. Я должен был узнать наверняка.

Тор видел, как Локи было тяжело говорить, он слушал внимательно, но что-то внутри тормошило, некое предчувствие. Брат? С чего ведьма решила, что они родственники? Возможно ли?

– Лафей солгал мне, и я просто принял эту сказку, как должное, а сегодня я потребовал от него ответов, снова.

– Что он сказал тебе?

– Фригга не хотела отдавать меня и…

Услышав имя матери, Одинсон подскочил с постели. Локи остался сидеть неподвижно, он не поднимал взгляда, не договаривал начатое, всё и так было очевидно. Сейчас чернокнижник был похож на бестелесного бледного призрака.

– Я всё могу, Тор, – покачал головой Локи, солёные капли катились по его щекам, капали на одежду. – Но я не властен над временем. Если бы только я мог вернуться в тот день, я бы не позволил ему лишить тебя семьи. Почему он не забрал меня из колыбели, когда мама не видела?

В избе воцарилось гробовое молчание, у Тора перехватило дыхание, горло сдавило болезненным спазмом. Умом Одинсон понимал, о чём говорил колдун, как бы невероятно это не звучало. Если это правда, то получалось, чернокнижник, на которого Тор охотился, был его младшим братом. Потерянный, казалось, навсегда – брат. Такого поворота Одинсон не ожидал, но, судя по всему, и Локи к этому тоже был совершенно не готов, было видно, как прогибались узкие плечи под тяжестью груза вины, чужой вины, которую он хотел возложить на себя.

– Ты что такое говоришь? – медленно начал охотник, пытаясь обрести силу воли.

– Я истинное зло, – прошелестел в ответ Локи с упрямой уверенностью. – Я положил бы свою жизнь на алтарь и отдал в жертву тому, кто управляет временем, если бы только мог. Если бы…

Тор рванул вперёд, схватил Локи за грудки, встряхнул, заставляя колдуна подчиниться, заглянуть в его глаза. Когда-то он не смог вырвать его из рук Лафея, не смог предотвратить тот ужас, но сейчас, когда потерянный и вновь обретённый брат винил себя в том, чего не делал, Тора, вдруг обуревала злость.

– Никогда, – Одинсон снова встряхнул Локи, тот не сопротивлялся, лишь его голова мотнулась, как у тряпичной куклы. – Не смей этого больше говорить. Никогда, слышишь?!

Охотник грубо припечатал Локи к себе, он схватил его, судорожно сжимая в объятиях. Локи не трепыхался, он обмяк в сильных руках и не подавал признаков жизни, но Тор чувствовал его дыхание у самого уха, сбивчивое, тёплое.

– Прошу тебя, – прошелестел Локи. – Уходи.

– Никогда, Локи. Больше никогда тебя не отпущу.

Локи задрожал и расплакался, как дитя, он не видел безумной улыбки на губах охотника. Что бы Тор ни сказал сейчас, Локи всё равно не поверит, будет ещё время для разговоров, а пока он просто обнимал своего брата, прижимал к себе, испытывая противоречивое чувство, боль чернокнижника вызывала у него глупую улыбку.

«Вот же глупый ребёнок, – думал Одинсон про себя. – Это ты, мой Локи».

Сон сбылся вовсе не так, как ожидалось, но ключевые моменты предсказания оказались очевидными. Тор встретил кровного родственника, и теперь он не сомневался, что его ждало благополучие и семейное счастье.

========== Глава 9 ==========

Локи долго сотрясался от рыданий в объятиях брата, он отказывался понимать, почему Тор не упрекал его, зачем успокаивал. Он не понял, когда нежные руки, сковывающие его в стальном капкане, стали гладить спину и волосы; Лафейсон упустил и тот момент, когда тихое дыхание Одинсона сменилось нежными поцелуями. Целомудренное касание чужих губ не привело чернокнижника в чувства, а лишь навеяло меланхолию.

Локи устал, и сейчас, как никогда прежде, ему хотелось умереть, исчезнуть серебристым облаком, как умели торовы козлы. Всё было плохо до того, но в своих самых смелых мечтах он позволял себе надеяться на то, что однажды Тор примет смелое решение, однажды они могли стать кем-то большим друг для друга, как два бессмертных существа в поисках родственной души, а теперь надежда рассыпалась блестящими осколками. Между сводными братьями всегда будет стоять эта горькая правда, родственные узы только усугубят их отношения.

Одинсон пиявкой прилип к Локи, он молчал, не пытаясь его разговорить, сейчас болтовня не поможет, они разберутся потом, а в данный момент Тор хотел лишь прикасаться к своему похищенному и чудом обретённому брату, снова и снова убеждаясь в его реальности. Охотника вдруг накрыла щемящая нежность, хотелось гладить и целовать Локи, как кота. Одинсон хотел, чтобы сын Лафея понимал, чувствовал, как нужен ему.

Они долго просидели, прижавшись друг к другу, оба опасались отстраниться. Тор боялся, что Локи снова начнёт корить себя, искать вину, которая лежала вовсе не на нём. Сын Лафея, в свою очередь, хотел насладиться этими крохами настоящего тепла, по которому изголодалась его душа и тело. Охотник первый решился нарушить затишье, он осторожно отстранился, заглянул магу в глаза, тот уже не плакал, но выглядел уставшим и обречённым.

– Локи, как ты? – неуверенно поинтересовался Одинсон, он погладил брата по ноге, Лафейсон тяжело сглотнул и поспешно отвёл взгляд.

«Что-то задумал», – понял Тор.

– Всё нормально, – медленно сказал чернокнижник.

Именно это Тор надеялся услышать, но слова и действия мага очевидно разнились.

– Тебе нужно отдохнуть, поспать, – осторожно предложил охотник. – Может, приляжешь?

– Пожалуй, – легко согласился Локи.

Тор лишь на миг обрадовался, но быстро осознал: Локи просто затаился, он точно предпримет попытку сбежать, но Одинсон будет готов. Охотник потянулся, чтобы расстегнуть и снять с Локи одежду, но тот немедленно запротестовал:

– Не надо.

– Хорошо.

Локи снял обувь, но на постель лёг в одежде. Он отвернулся к стене и, устроившись на боку, замер, словно неживой.

Тор давно уже не смел надеяться на лучшее, злодейка-судьба отняла у него семью в далёком прошлом, всю свою жизнь он был абсолютно уверен, что брата принесли в жертву, и лишь совсем недавно Лафейсон подарил ему надежду своей убеждённостью, что брата забрал отец-колдун.

Они могли никогда больше не увидеть друг друга, а столкнувшись, пройти мимо, не ведая о своём родстве; Тор сам мог убить брата, даже не подозревая об этом в погоне за призраками прошлого, в надежде отомстить. Сейчас, когда он смотрел на Локи, вся его жизнь до этого момента показалась Одинсону полной бессмыслицей, бесцельным существованием.

Что он делал всю свою жизнь? Скитался в поисках новых жертв и убивал неугодных. Этому порочному кругу не было конца, пока не появился Локи, он изменил всё: вытащил его из подземелий ордена, вырвал из рук смерти, дал новую жизнь и дом, он даже выбор ему дал: уйти или остаться. И даже теперь, когда вскрылось их родство, он винил себя в тех давних событиях.

Немного поразмыслив, Тор пришёл к выводу, что Локи не мог врать, он ведь сам всё видел и слышал: странные слова ведьмы и поведение чернокнижника, его растерянность и боль. Факты на лицо: они братья – очень разные, но родные. К этому открытию никто из них не был готов, но Одинсон испытывал радость: он снова обрёл семью, а Локи прогнулся под тяжестью вины и разочарования. Сильнейший колдун, единственный в своём роде, раскис, а Тор не понимал, почему, а главное, как с этим справиться.

Сложно было с уверенностью сказать, спал ли Локи или просто делал вид, не стремясь снова заговорить. Какое-то время Одинсон просто наблюдал за братом, а потом решил немного отвлечься, он подбросил дров в огонь, угостил Эроса простоквашей и снова уселся у стола. Кот наелся и запрыгнул на стол, стал благодарно ласкаться.

Одинсон улыбнулся, погладил зверя по голове и тихо произнёс:

– Спасибо, что позвал меня, – кот хитро заглянул в глаза охотника. – Ещё бы сказал, что творится у него на душе.

Эрос дёрнулся, глянул на компаньона, прищурился, что-то прикидывая, и снова обернулся, заглядывая Тору в глаза так, словно и правда собирался что-то сказать. Одинсон подобрался, готовый прислушаться к голосу, возможно, сейчас был тот самый момент, когда он сможет услышать мысленный посыл зверя. Эрос подошёл поближе, сел на стол, боком прижимаясь к плечу Одинсона.

«Он влюблён в тебя, – поведал уже знакомый голос. Тор напрягся, весь обратился в слух. – Прежде он мог мечтать, что, возможно, когда-нибудь вы сблизитесь, а теперь этого не случится даже через тысячу лет».

Тор хотел открыть рот, но снова расслышал голос Эроса, только сейчас он понял, что кот размышлял сам с собой, он не знал, что его кто-то слышал.

«Лучше бы он не знал, что вы братья, – Эрос шумно вздохнул, словно человек. – Сбежит, снова сбежит. Он уже выбрал себе дорогу, и она ведёт к Лафею, в его объятия».

Тор шумно сглотнул, этого он не допустит. Он не даст брату сбежать и уж тем более к своему безумному отцу. Что бы там Локи ни думал, он был достоин счастья, он его выстрадал по вине Лафея, они оба потеряли семью и обрели её, пусть Локи пока не понимал этого, но у них они было впереди. Между ними больше не было договорённостей и принудительных обязательств, теперь они были семьёй. Объяснить бы свою позицию этому упрямому зеленоглазому чёрту.

Так или иначе, теперь Одинсону всегда придётся быть начеку, в ожидании каверзных выходок колдуна, разумеется, Локи станет гнуть свою линию, только охотник не поведётся на обманные манёвры.

«Если бы только ты мог убедить его остаться, – проронил Эрос. – Но ты этого не сделаешь».

Тор нервно дёрнулся и, аккуратно приобняв кота, шепнул ему в ухо:

– Ты только скажи, что мне сделать? Я на всё готов.

Кот не вырывался из настойчивых объятий, на какой-то миг охотнику показалось, что Эрос не так хорошо понимал его речи, но ответ животного полностью разубедил его.

«Лафей был для него всем, отцом и любовником. Хватит ли тебе сил превзойти его?» – был ответ.

Озадаченный Одинсон выпустил Эроса из рук, и он немедленно спрыгнул со стола, оба расслышали глубокий вздох сына Лафея. Охотник проводил кота задумчивым взглядом, тот не спешил улечься рядом со своим компаньоном, он держался в стороне.