Текст книги "Проклятый и родной (СИ)"

Автор книги: Рябова Марина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Одинсон встал с правого бока от Локи, возвышаясь над ним несокрушимой горой. Колдун вскинул брови в недоумении, оставалось только строить догадки, понял охотник, что он собирался пуститься на поиски загадочной персоны и разузнать, кто она такая, или просто заметил что-то неладное в его поведении и решил предвосхитить его попытки своим яростным натиском.

– В чём дело? – в тоне чернокнижника было искреннее удивление, он взирал на строгого соседа своими невинными зелёными глазами. – Я и книгу почитать не могу?

«Ломаешь комедию, значит, точно что-то задумал», – подумал Тор.

– С каких пор ты читаешь книги, которые знаешь наизусть? – Локи поднялся со стула, повернулся и даже открыл рот для новой заготовленной дежурной фразы, но его опередили: – Никуда ты не пойдёшь, можешь не стараться.

Одинсон навис над колдуном, как грозовая туча. Он всерьёз полагал, что мог его удержать от необдуманного поступка и этой бесполезной ночной вылазки, которую тот хотел предпринять. Лафейсон смотрел насмешливо, охотник создавал сильное впечатление.

– Ну, что ты всполошился? Я быстро. Взгляну на неё одним глазком и вернусь, а ты ложись спать и не беспокойся.

– Обязательно ночью? – развёл руками Одинсон. – До утра не терпит? С чего ты вдруг так заинтересовался этой ведьмой?

– Хочу посмотреть на неё, – стал юлить чернокнижник. – Ночь, знаешь ли, – удивительное время, мало ли зачем я к ней приду.

Лафейсон подмигнул соседу, словно тот должен был понять его настрой. Тор не оценил странный спектакль, отрицательно покачал головой. Взгляд его выражал здоровый скепсис, отпускать колдуна среди ночи неизвестно куда охотник не собирался. Локи тяжко вздохнул и пустился в объяснения:

– Ведьма пришла с адептами, но среди них её не было, значит, они скрывают её в попытке защитить, или она пиковая дама в их нелепой игре.

– Вот это уже больше похоже на правду, – хмыкнул Тор. – Думаешь, они хотят использовать её против тебя? Неужели они настолько тупые? Да и какая ведьма сравнится с тобой по силе? Кто вообще в этом мире может сравниться с тобой по силе?

Последний вопрос Одинсону показался излишним и в большей степени риторическим. Он отчего-то не сомневался: Локи был единственным в своём роде представителем самой высшей колдовской касты. Хоть Сартас и говорил, что она не существовала, а на деле Тор жил в доме бессмертного и всемогущего колдуна. Нет, второго такого не было на всём белом свете, иначе они бы объединились или, напротив, стали врагами пожизненно.

– Мне кажется, один человек есть, – Локи прищурился, прокаливая охотника пытливым взглядом алхимика. – И он стоит как раз напротив. Что до ведьмы, её приготовили не для меня, а, скорее, для тебя.

На какой-то краткий миг Одинсон опешил. Локи всерьёз поставил его на один уровень рядом с собой? Льстил зеленоглазый паршивец, пытался усыпить бдительность. Но, как уже было сказано, Тор обладал чутьём, истоков которого не знал, и он отлично видел, как неспешно и мягко колдун вёл беседу, всё ещё надеясь обмануть и ускользнуть. Но умозаключение Локи относительно ведьмы несколько смутило охотника.

– Какое отношение ведьма может иметь ко мне?

– Одинсон, какой же ты твердолобый! – сердито бросил чернокнижник, теряя терпение. – Она в первую очередь женщина, а уже потом ведьма.

– И что? – всё ещё не понимал Тор.

– Так, хватит, – резко осёк Лафейсон, он положил руки на грудь своего соседа и аккуратно отстранил его. Одинсон поддался, не напирал, позволил колдуну отойти. Только на сердце у него было неспокойно, более того, кот глянул на него, словно предостерегал: «Не отпускай». Охотник схватил Локи за запястье, тот обернулся. – Ну, что ещё?

– Послушай, – попросил Одинсон серьёзно. – Если утром ты всё ещё будешь чувствовать её присутствие, будем думать, что с этим делать. Может, к рассвету адепты уберутся отсюда и ведьму свою прихватят. Давай выждем немного, а утром будет видно.

– Я уже подумал, что можно с этим сделать, и я собираюсь сделать это сейчас, – не отступался Локи. – Эрос и Фенрир останутся здесь, с тобой…

– Ты тоже останешься здесь, со мной, – Одинсон сильнее сжал тонкое запястье, заглядывая в изумрудные глаза с напором воина. – Я не отпущу, понял?

– Мне больно, – безо всяких эмоций сообщил Локи, подбородком указывая на свою руку, которую охотник схватил, словно капканом сдавил. Тор ослабил хватку ровно настолько, чтобы не навредить, но отпускать действительно не собирался. Чернокнижнику ничего не оставалось, как пойти на поводу у соседа. – Хорошо, подожду до утра.

– Вот и отлично! – покивал Тор.

– Отлично, – едко бросил Локи.

– Отлично, – повторился охотник.

– Может, отпустишь?

Одинсон разжал ладонь и уверенно прошёл мимо Локи по направлению к выходу, опёрся спиной на дверь и сложил руки на груди, на губах его проступила кривая улыбочка. Верить чернокнижнику на слово он не собирался.

– Переодевайся и ложись в постель, – просто предложил Одинсон.

– Хорошо, я же сказал, что остаюсь, до утра ничего предпринимать не стану.

Локи в самом деле стал переодеваться, готовиться ко сну. Отворачиваться Тор не намеревался, следил за каждым движением соседа особо внимательно. Лафейсон отвернулся к подтопку, разоблачался не спеша. Тор наблюдал бесстрастно и скользил взглядом по бледной коже и ладной фигуре довольно отстранённо. Колдун вёл себя довольно обыденно, безо всяких излишеств, он не пытался привлечь внимание к какой-то определённой части своего тела, но Тор заострил внимание на его чёрных волосах, ниспадающих на плечи. Натянув сорочку, Лафейсон обернулся. Эрос прищурился, поглядывая на компаньона, тот, ухмыляясь, погладил кота по голове, словно ребёнка, и глянул на соседа, сдерживая снисходительную улыбку.

– Ты ведь не ждёшь, что я поведусь, а? – Тор оттолкнулся от двери и медленно приблизился к зеленоглазому. – Не вздумай ночью улизнуть.

– Постараюсь.

– Локи, я серьёзно, – бросил Тор хмуро.

– Я понял тебя, – развёл руками Локи.

Продолжать бессмысленный спор и дальше охотник не стал, дождался, пока Локи уляжется в постель, затушив свечи, и присоединился к нему. Было слышно, как Эрос спрыгнул со стола и, должно быть, улёгся на табурет у подтопка. Тор подвинулся поближе к Локи, чтобы иметь возможность контролировать его, не слишком близко, но всё же чернокнижник его намерение раскусил.

– Что на тебя нашло? – тихо поинтересовался Локи.

– На меня? Ничего не нашло, а тебе зачем посреди ночи ведьма сдалась – вот это хороший вопрос, – голос Тора неожиданно зазвенел от напряжения.

– Хеймдалль не похож на дурака, если не получается силой тебя забрать, они будут пытаться по-другому. Ведьму привели, чтобы она привлекла тебя и соблазнила. Согласись, неплохой вариант: подсунуть изголодавшемуся по женской ласке мужику дивную красавицу.

Тор быстро сообразил, к чему вёл колдун, сначала ему хотелось от души посмеяться, затем он задумался, что Лафейсон в некотором роде был прав, но в итоге его как громом поразило странное умозаключение: неужели Локи ревновал? Одинсон молчал подозрительно долго, но Локи всё ждал ответной реакции. Тор мог с жаром спорить, что маг мыслил не в том направлении, мог он и посмеяться над нелепыми домыслами, но охотник молчал непозволительно долго, прежде чем ответить:

– Ну, если ты прав, я думаю, нам тем более не стоит её искать, – так ответил Одинсон и добавил: – И когда я говорю «нам», я подразумеваю тебя в первую очередь.

– Вот как? Меня, значит? А ты сам?

От возмущения Локи даже дёрнулся, хотел повернуться, но вдруг передумал.

– Со мной проблем не будет, – просто ответил охотник. – Меня эта ведьма не интересует и не волнует, я даже не знаю, где она и как её искать. А вот ты…

Тор придвинулся ощутимо ближе, Локи взволнованно сглотнул, в большей степени от тона беседы. Охотник странно себя вёл, это доказывало и то, что его рука собственнически легла на плечо Лафейсона, сжала, но не сильно. Тор стал гудеть на ухо, обдавая горячим дыханием:

– Для человека, который в большей степени интересуется мужскими ласками, ты слишком увлёкся её персоной.

– О тебе беспокоюсь.

– Спи давай, – поставил точку в споре Одинсон.

Препираться с Локи можно было вечно, зеленоглазый чёрт уступать не собирался. И, казалось, чем больше Тор хотел избежать ссоры, тем сильнее Лафейсон старался разжечь перепалку.

– Я могу создать для тебя деву, – снова заговорил чернокнижник, стоило охотнику решить, что они всё же были вполне готовы отойти ко сну без дальнейших обсуждений неприятной темы. – Удовлетворишь с ней свои потребности…

– Локи, уймись ради всего святого! – повысил голос Тор. – Просто засыпай.

– Только не говори, что ты этого не хочешь, – Лафейсон нашёптывал, словно змей-искуситель, своё странное предложение. Хорошо хоть не гипнотизировал взглядом. Но Тору всё это не нравилось. Очередной способ покинуть дом, пустившись на поиски загадочной ведьмы? – Уж лучше созданный мною двойник, или считаешь, разумнее броситься в объятия ведьмы? Я не помешаю, если тебя это беспокоит, в бане подожду, пока ты тут с ней развлекаешься.

Тор рыкнул в чёрный затылок. То, что его на самом деле беспокоило, так это болтовня мага и его дикие предложения. Откуда вообще в его голове эти странные мысли? И ведь он всерьёз предлагал эту глупость! Одинсон не ответил, прикинулся спящим, хотя по большому счёту просто молчал, лёжа в темноте и прижимаясь к колдуну через толстый слой одеял. Лафейсон сник, тяжко вздохнул, словно пойманная птица в руках охотника. Тор чувствовал исходящую от него энергию неповиновения, зеленоглазый черт душой рвался прочь от него. Одинсон не знал, какие слова найти, как остановить, ведь, если Лафейсон задастся целью, дождётся, пока он заснет, и ускользнёт.

Тор не хотел отпускать, не собирался отодвигаться, но желал успокоить Локи, как-то унять его тревогу. В этот самый момент ему на ум пришли строки колыбельной песни, которую мама вечерами пела ему и маленькому брату, укладывая их спать. Странное дело, он давно не вспоминал об этом моменте беззаботного детства, когда его не мучили кошмары, когда он был ребёнком. Простые и незатейливые слова, почему же он вспомнил их только сейчас?

– Я знаю, ты не спишь, – подал голос Локи.

Тор напористо обхватил соседа за талию, притиснулся как можно ближе, словно это могло усмирить буйного колдуна, и почти на ухо стал нашёптывать:

– Ветер горы облетает,

Над горами солнце тает,

Листья шепчутся устало,

Гулко яблоко упало,

Подломился стебель мяты,

Жёлтым яблоком примятый,

Месяц солнце провожает,

По цветам один гуляет**.

Конечно, Тор не смог повторить нежный напев материнского голоса, но постарался вложить в свои слова тепло душевное, если, конечно, после всего у него осталась душа. Он убийца, и долгое время его руки не просыхали от крови жертв его бессмысленной мести, если и осталась у него какая-то часть души, она была исковеркана и изломана. Тем не менее, Локи неожиданно замер, притих. Тор слышал, как тихо вздохнул чернокнижник, без возмущения и недовольства, и охотнику даже показалось, что на этом они наконец закончили.

– Это слова колыбельной, – тихо вдогонку объяснил свой странный порыв Одинсон. – Мама пела её мне и брату очень давно. Я почему-то вспомнил её сейчас.

Локи не ответил, замолчал надолго, и Тор последовал его примеру. Эрос тихо поднялся на ноги, спрыгнул на пол и прошёлся по избе. Колдовская чета в постели притихла, закончила свою бесполезную брань и, возможно, поддалась сонным чарам ночи. Кот бесшумно подпрыгнул на лавку, потянулся к подоконнику, подёргал штору когтистой лапой и ловко нырнул под неё, оказавшись на широком подоконнике, где ждал своего момента мешок с золотыми монетами. Эрос удобно устроился и уставился на улицу. За окном сплошным шлейфом падал сухой снег, не было видно даже близлежащих деревьев.

«А ты молодец, Тор Одинсон», – подумал Эрос, вглядываясь в зимнюю вьюгу.

***

Недовольство соратников возрастало, чем ближе они подходили к деревне, возвращаясь в тепло местного паба. Поведение Хеймдалля и его молчание вызывало бурю эмоций со стороны адептов. А впоследствии ещё и яростную сцену женского нетерпения со стороны известной особы, которая дожидалась окончания встречи. Круглосуточно паб не работал, но увесистый мешок серебряных сделал своё дело: приезжим гостям позволили остаться на ночь, обеспечили проход со двора, выпивку и провиант. Хозяин заведения отправил жену и сына спать, а сам устроился в подсобке подремать, уходить в комнату посчитал нецелесообразным: вдруг господам что потребуется.

Адепты вернулись, перебрасываясь хмурыми взглядами меж собой. Хеймдалль, продолжая молчать, налил себе из кувшина сладкого мёда, что оставил заботливый хозяин, и уселся за стол в глубине зала, его примеру последовали и остальные. За этим же столом их в одиночестве дожидалась укутанная в дорогую мантию ведьма. Она сбросила капюшон, лишь когда заметила своих.

– Как всё прошло? – заговорила ведьма, заглядывая в глаза то одному, то другому. – Он мёртв?

Хеймдалль нацедил ещё кружку, с удовольствием опрокинул и взял слово, отвечая на вопрос:

– Он жив, мы не тронули его, и он нас отпустил, – с достоинством поймав ошеломлённый взгляд белокурой девы, он продолжил: – Колдун слишком силён даже для нас. Я увидел его воочию, и мне этого достаточно, чтобы не лезть и дальше на рожон.

Возмущение Сиф было почти физически ощутимым, волей судьбы она безмерно любила адепта, которого разорвал заживо страшный лесной зверь. Многие годы она таилась в тени, её трепетная любовь не была оценена по заслугам, а сейчас и того хуже – потеряна навсегда. Хеймдалль понимал, как она себя чувствовала, но нездорового фанатизма не разделял.

– Ты вообще слышишь себя? – вкрадчиво начала Сиф. – Хочешь прослыть трусом – я тебе это устрою. Ты забыл, что он убил Маркуса? Я здесь, чтобы его смерть была отмщённой, и, если ты напугался, можешь, поджав хвост, убираться отсюда. Я же не отступлюсь.

– Он не отдаст Одинсона никому и ни при каких обстоятельствах, и идти на верную гибель из-за глупости Маркуса я не готов, тем более подвергать других неоправданному риску.

– К чёрту Одинсона, – прошипела Сиф, красивое лицо исказилось, перекосилось от ярости. – Мне нужен колдун, его хладное тело, только так Маркус будет отмщён.

– Воля твоя, – Хеймдалль отвесил ей шутливый поклон. – Если желаешь быть разорвана на части зверями, которые ему служат, я не стану тебя останавливать. Остальные отправятся со мной завтра утром.

– А почему ты решаешь за нас? – нервно потирая руки, спросил Инглинг, сын Карла. – Каждый из нас пришёл мстить, я не согласен с твоей позицией.

Хеймдалль вздохнул, потёр глаза, он не собирался отстаивать свою позицию слишком яростно, каждый решал за себя. Он был уже далеко не молод и многое повидал на своём веку, слепая ярость до добра не доведёт, тому было множество подтверждений. Ставить под сомнение магию молодого колдуна он не станет. Локи дал им единственный шанс уйти, и второго такого может не представиться. Зачем гневить судьбу и испытывать её на прочность?

– Мы взрослые люди, – натянуто улыбнулся адепт. – Считаете необходимым вернуться, сразиться с ним и проиграть – ваше право. Каждый теряет лишь то, что у него есть. Я не намерен оставлять своих детей осиротевшими, а любимую жену – вдовой. Если кто-то из вас хочет остаться, я не стану мешать, а кто захочет последовать моему примеру, на рассвете мы уходим.

***

К утру стихла метель – зимняя царица, заботливо укрывшая избу колдуна от повторного ночного посягательства. Адептам ничего не оставалось, как выждать время и разделиться, каждый пошёл своей дорогой: четверо во главе с Хеймдаллем отправились восвояси, слыша в свой адрес шепотки о трусости, трое во главе с леди Сиф отправились искать отмщения. Настигнуть колдуна в утреннюю пору было их взвешенным за ночь решением, взять избу силой и наглостью – так они хотели поступить. Все трое, утопая в снегу, упорно шагали в направлении колдовской избы: Сиф, небесной красоты дева, желала вырвать из груди колдуна его трепещущее сердце, она будет наблюдать, как в корчах умирает проклятый колдун, посягнувший на жизнь себе подобного, так она сможет отплатить ему за смерть возлюбленного, но не мужа – Маркуса, единственного мужчину, которого Сиф любила всю свою жизнь, примирившись с тем, что супружескими узами он был связан с другой ведьмой; Инглинг, сын Карла, лелеял в мыслях, прокручивая снова и снова, как легко ему дастся отсечь колдуну голову и за чёрные космы притащить домой, он бросит его башку на стол в обеденном зале, и всем станет ясно: справедливость восторжествовала; Ойвинд, старший наследник Гантера, уже видел себя в лучах триумфа, он захватит Тора Одинсона живым и притащит в орден, на этом и закончится эта грязная история, всё колдовское сообщество будет извечно ему благодарно.

Хеймдалль уводил троих из Биркенберга. Муки совести не мучили его, если бы пришлось уходить одному и других желающих не нашлось, он всё равно не остался поддержать соратников. В этой битве им не победить, что могло быть глупее, чем биться с ангелом смерти? Победа всегда оставалась за ним. Покидая деревню, Хеймдалль не оборачивался, ни о чём не жалел, не прислушивался к ветру: когда всё кончится, они услышат, они узнают.

Тройке мятежных адептов, гонимых жаждой мести, сопутствовала удача: их не ждали. Снег возле избы лежал ровными сугробами, штора на окне, закрытая на ночь, ещё не открывалась, из трубы шёл дым – печка грела спящий в утренней ленивой неге дом. Самый лучший момент для нападения. Устремлённая Сиф осторожно поднялась по ступеням, сперва она хотела прикоснуться ладонью к выцарапанным на двери знакам колдуна, но под лёгким женским касанием дверь вдруг поддалась и приоткрылась. Это было довольно странно, ведьма вздрогнула, но не отступила.

Колдовская изба встретила незваных гостей странной картиной: в углу у подтопка сидел на табурете охотник, на коленях у него умостился чёрный кот в позе сфинкса, спиной ко входу у разделочного стола стоял посягнувший на жизнь колдуна убийца. В избе было тепло, и пахло печеным пирогом – картина умиротворения.

Одинсон прекрасно видел, как порог переступили двое мужчин во главе с наглой девицей, о которой чернокнижник так беспокоился. Признаться, ведьма была хороша собой: белоснежная кожа, копна светлых золотистых волос и фигура, должно быть, ничего, хоть под накидкой и не видно было толком. Только Тор чувствовал: это точно не дева из его сна. Мужчины позади – должно быть, бесхребетные представители своих сильных отцов или братьев, если прятались за спиной девицы. Одинсон смерил взглядом всех троих и глянул на Локи.

Лафейсон не спешил повернуться и поприветствовать гостей, лишь когда до него донёсся колючий зимний холод, он ощутил лёгкое раздражение. Тор настоял на своём этим утром, Локи уступил, соглашаясь с его планом.

– Ведьма как ведьма, – пожал плечами Тор, давая свою оценку. – Ничего особенного.

– Ты знаешь, зачем мы здесь, колдун? – зашипела Сиф самодовольно, сперва она смерила Тора ненавистным взглядом, а затем стала буравить спину чернокнижника.

Входная дверь с грохотом захлопнулась: Инглинг и Ойвинд опасливо переглянулись, Сиф проявила сдержанность, оставаясь невозмутимой. Они знали, на что шли, сколько решимости плескалось в их яростных взглядах, сколько ненависти и мнимого превосходства.

Тор погладил Эроса по спине и улыбнулся, отвечая на вопрос ранних гостей:

– Решила не опаздывать на свидание со смертью.

Комментарий к Глава 7

Тангрис и Ниостр*. Настоящие имена Тангниостр и Тангриснир слегка сократила и видоизменила для лучшего восприятия.

** Слова старинной колыбельной песни, к сожалению, без авторства.

========== Глава 8 ==========

Локи обернулся и облокотился на разделочный стол, он был собран и серьёзен. Беспокойная ночь перетекла в солнечное утро, сулившее адептам скорую смерть. Шёпот ветра, к которому он прислушался, пробудившись ото сна, поведал о дерзкой ведьме, которая к тому же была любовницей Маркуса. Об этом колдун рассказал своему соседу, однако скрывая, что у него от сердца отлегло. Соблазнять Тора она точно не намеревалась, лишь надеялась отомстить за любимого.

– Сегодня я не предлагаю вам уйти, – чернокнижник растянул губы в самодовольной улыбке. – Но вы можете выбрать: умереть быстро или медленно?

Гостей такой расклад явно не устраивал, столь самоуверенны они были в своём безрассудстве. Едва ли кто-то из них встречал подобное Локи существо. Их можно было даже пожалеть, но особой сентиментальностью к слабоумным Лафейсон не страдал.

– Спроси себя, как ты хочешь сдохнуть! – свирепо бросила ведьма, словно разгневанная фурия.

Локи понимал её рвение лишь отчасти. Ведьма была хороша собой, и, если бы её красивое лицо не портила ярость, не свойственная нежным созданиям, она могла бы покорить тысячу сердец, поставить на колени отважных мужей и заставить их служить себе, как царице. Но выбрала она Маркуса, он не принадлежал ей с самого начала и никогда бы не стал её до конца, так легли карты их судьбы.

– Итак, – развёл руками Лафейсон между делом. – Если кто-то желает быстро, просто поднимите руку, если нет…

– Ты ответишь по заслугам, колдун! – прорычал Инглинг – он дал ответ за всех троих.

Слушать Локи, как видно, никто не собирался, гости вели себя нетерпеливо, но при этом не спешили броситься в бой. Отчего-то все они вызывали у Тора в большей степени раздражение, чем сожаление. Роковая ошибка погибших в пасти Фенрира пращуров порождала очередной виток смерти. Всё могло сложиться иначе, будь Локи адептом, но перевес был явно не на стороне мстителей.

– Тор, ты уверен? – ещё раз уточнил Локи, словно давал и ему шанс пойти на попятную, хотя и не верил, что Одинсон согласится.

Ведьма не стерпела и стала наговаривать проклятье, самое сильное из своего арсенала. Это выглядело так нелепо, никто и не придал этому особого значения. Чернокнижник и охотник перебрасывались странными фразами и словно не замечали появления смертельной опасности, их поведение приводило Сиф в бешенство, всё было вовсе не так, как она хотела. Появление Сиф и её соратников не произвело должного впечатления, оставалось действовать по обстановке.

– Да, я хочу, чтобы было так, – кивнул Одинсон, отвечая на поставленный вопрос.

Сиф вскинула руки, направляя свою силу, но не успела ничего толком предпринять, её схватили в охапку и швырнули на лавку. Это был некто третий, он возник сбоку в один мимолётный миг. Соратники не успели помочь, да и не до того им было: оба стояли и смотрели друг на друга, как цепные псы, готовые сорваться с привязи, остолбеневшие под гнётом воли чернокнижника. Сиф хотела их позвать, даже рот открыла, но слова застряли у неё в горле, ведьма смотрела перед собой и не могла исторгнуть хоть один звук. Она, запрокинув голову, взирала влажными глазами на второго пособника убийцы. Ведьма не верила в то, что видение было реально, она судорожно схватила мужчину за руку, ладонь была тёплой, настоящей. Мир вокруг исчез, она смотрела в родные глаза возлюбленного, и слёзы катились по лицу реками скорби.

Тор наблюдал за ведьмой очень внимательно, сколько боли отражало измученное лицо, словно в один миг она постарела лет на сорок и сделалась дряхлой старухой. Одинсон не испытывал к ней жалости, тем более что она сама по себе была проблемой, чернокнижника априори раздражала эта особа, и лучше будет, если в скором времени её не станет.

– Моя глупышка, Сиф, – произнёс Маркус так нежно, как говорил с ней всегда при встрече. – Моя радость, моя тайна.

Родное лицо любимого просветлело. Готовая сорваться с места Сиф не могла этого сделать лишь по одной причине: взгляд адепта приколол её к лавке, как послушная собачонка в ожидании приказа, она просто смотрела на него и плакала.

– Зачем ты пришла? – грустно спросил Маркус, теперь в голосе адепта отчётливо сквозило раздражение. – Зачем явилась?

Сиф начала что-то мямлить о мести, о своей любви. Перед хозяином своего сердца она стушевалась и не могла внятно объяснить причины, а дух некогда любимого мужчины, облечённый в плоть, лишь разочарованно качал головой и кривил губы. Он никогда не позволял ей проявлять чувства в окружении посторонних, это было непреложным правилом. Лишь оказавшись наедине, они могли предаваться страсти и не думать ни о чём.

– Какая же ты глупая, Сиф, – сокрушённо подвёл итог Маркус. – Я теперь служу Локи, я выполняю его волю.

Сиф повернулась, заплаканными глазами уставилась на молодого и такого бесстрастного чернокнижника, перевела взгляд на вальяжного охотника, тот знай, гладил кота и ухмылялся. Ведьма тяжело сглотнула, боль душевная помутила её разум и ослабила физически, но она всё равно видела энергетические паутины родовой ауры. Теперь стало ясно, как день, почему проклятый колдун устроил в подземельях ордена кровавую баню. Хоть нити излучали неясный свет, но они переплетались между собой, такой узор был характерен лишь для родственников.

– Что ты с ним сделал? – вымученно проронила ведьма, слёзы снова струились по её щекам, глаза покраснели, она не могла скрыть свои эмоции.

– Вызвал, – пожал плечами Локи. – Это он, не сомневайся, неупокоенный дух, и никогда ему не будет покоя, пока я буду вызывать его. Меня прокляли вечностью, представляешь, как долго ему придётся страдать?

Сиф тяжело сглотнула, она не искала сочувствия в глазах Локи, не надеялась даже на понимание. Маркус молчаливо слушал речи своего господина, исход этой роковой встречи от него не зависел, убиенный адепт взирал на свою любовницу, замечая, как она менялась в лице, как просыхали слёзы на её щеках и кротость превращалась в ту силу, которую она никогда не демонстрировала возлюбленному мужчине.

– Позволь мне служить тебе так же, как служит Маркус.

Локи заметно удивился, Тор даже рот открыл, не вполне уверенный, что услышал верно.

– Что? – недоверчиво переспросил чернокнижник.

– Я хочу служить тебе так же, как он, – твёрдо повторила ведьма. – Что я должна сделать?

– Умереть страшной смертью, – вырвалось у Локи.

– Я согласна.

– Я вовсе не предлагал тебе…

– Сделай это! – потребовала ведьма. – Я готова на всё, даже на смерть, я должна умолять тебя? Что мне сделать?!

– Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?! – возмутился Локи. – Я говорю, что ты должна умереть в страшных муках, и ты…

– Я согласна! – закричала Сиф истерично. – Это единственный способ быть с ним, ты должен понимать, каково это, кто, как не ты.

Вряд ли ведьма понимала, какие тонкие струны затронула, сделала она это специально или же нет. А может, она обладала способностью смотреть вглубь и увидела то, что не следовало, чем мгновенно разожгла гнев чернокнижника.

– Будь по-твоему, – Локи небрежно взмахнул рукой, дверь с громким хлопком ударила о стену.

Инглинг и Ойвинд, до тех пор бесстрастно наблюдающие за странным разговором, сорвались с цепи, стали хватать друг друга за руки, бить куда попадут, в схватке они выкатились на улицу. Тору стало казаться, что Локи менял первоначальный план прямо на ходу.

Одинсон предпочёл, чтобы всё это закончилось быстро, как они и договорились: мужчины должны убить друг друга, а ведьму упокоил бы сам Маркус. Как видно, всё будет по-другому, и это суть Локи – всё делать по-своему. С одной стороны, Тору не особенно нравилось подобное положение вещей, ведь Лафейсон всегда оставлял за собой последнее слово, а с другой – самое важное решение в его жизни чернокнижник доверил ему, Тору. Мешочек с золотыми ждал своего времени на подоконнике. Одинсон мог уйти в любой момент, но всё ещё этого не сделал.

Адепты в яростной схватке выкатились из дома, оба они в лицах друг друга видели заветную цель, каждый хотел заполучить себе лавры, тем или иным образом получить признание. Убиенный Маркус, подвластный Локи, отстранённо наблюдал, как Лафейсон схватил его любовницу за локоть, вздёрнул, заставляя подняться с лавки, и потащил на улицу. Маркус, словно привязанный, последовал за хозяином. Примирившаяся со своей судьбой Сиф не сопротивлялась. Тору в данном случае ничего не оставалось, как последовать примеру остальных, он поднялся с табурета, Эроса оставил дожидаться в избе.

Солнечное утро постепенно становилось пасмурным, тучи по-зимнему сковывали небо. Одинсон прикрыл за собой дверь, спустился по лестнице, его внимание перетягивал на себя то равнодушный Маркус, то схватившиеся не на жизнь, а на смерть соратники, то Локи, который нашёл время перекинуться с ведьмой парой слов. Всё это: холодный лесной пейзаж, схватка друзей и молчаливый дух, строптивая ведьма и жестокий чернокнижник – всё это создавало страшную картину иной реальности, в которой Тору предстояло существовать до скончания времён. Реальность, где Локи способен убить чуть ли не каждого человека, явившегося к нему с дурным умыслом, он властитель и каратель этих земель, он способен лить кровь, словно вино, на белое сукно наряда царицы зимы. Ещё совсем недавно Тора привело в ужас, что ему нужно было прожить с ангелом смерти всего-то год, а теперь он словно стал частью этой странной реальности, и морозный воздух, пробравшийся под одежду, не холодил, а внезапно разжёг его кровь, заставил её гудеть и молниеносными потоками носиться по телу.

В своих размышлениях Тор упустил момент триумфа жадного до славы адепта, когда же снег залило фонтаном крови, выпачканный красным Инглинг держал в руках отрезанную голову своего соратника. Лицо убийцы освещала счастливая улыбка победителя, пошатываясь, он побрёл к озеру. Вскоре адепт скроется из виду, капли крови отметят его дорогу, и дальнейшую его жизнь определит сегодняшний поступок.

Одинсон перевёл взгляд на Локи, который сжимал хрупкое женское запястье, за спиной Сиф чёрной неотвратимой тучей рос голодный хищник. Лафейсон немедленно развернулся и пошагал в сторону дома, Маркус остался на месте. Тор нахмурился. Когда же колдун подошёл достаточно близко, Одинсон выдал своё беспокойство:

– Локи, в чём дело?

– Пойдём в дом.

– Ты ведь не собираешься её отпустить? – Одинсон прищурился, такой вариант его вообще не устраивал.

– Фенрир с этим разберётся, – только и сказал Локи, демонстративно обошёл его и поспешно скрылся в избе.

Охотник обеспокоенно оглянулся, но не торопился следом, он скрестил руки на груди в ожидании завершения этого раннего визита. Долго ждать не пришлось. Надо было отдать ведьме должное, она не сопротивлялась, покорно принимала свою судьбу – смерть в пасти потустороннего зверя, но и Фенрир в этот раз не зверствовал, как это было с Вольштаггом, он сразу сломал хрупкую шею, и на этом земные мучения Сиф были закончены. Волк, чавкая, поедал её цветущее тело, похрустывая костями. Тора передёрнуло, но, чуть морщась, он досмотрел до конца. Следом Фенрир принялся за тело обезглавленного адепта и сытый ушёл под землю.