Текст книги "Проклятый и родной (СИ)"

Автор книги: Рябова Марина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Локи осторожно улыбнулся и накрыл ладонью щёку, поросшую щетиной. Ему с трудом верилось в слова охотника, но он согласен был проверить, насколько хватит терпения у соседа.

– Я захочу большего, – честно признался колдун.

– Я тоже, – Одинсон тяжело сглотнул. – Ты пролез мне в голову, Локи, отравил и подчинил, я тоже хочу влезть в тебя, очень глубоко.

Локи улыбался, жмурился, словно наевшийся сметаны кот. Он понимал эти слова буквально и был совсем не против предоставить охотнику возможность исполнить свою угрозу. Хотя от остроты не смог удержаться:

– Я думал, ты женщин предпочитаешь? – криво усмехнулся Локи.

– Ты меня испортил.

– О, ты заставишь меня ответить за это, – игриво подмигнул Лафейсон, пытаясь скрыть смущение, зачем-то заправил чёрную прядь за ухо и отвёл взгляд.

– Я говорю серьёзно, – Одинсон сглотнул. – Слышишь меня? Это не шутка. Вчера…

– Вчера, – Локи резко посмотрел на охотника, – мы были пьяны.

– Я смотрел, как ты ласкал себя, – признался сосед. – Ты делал это очень чувственно.

– Чувственно? – Локи криво усмехнулся, прищурился. – Я не женщина, со мной будет не так.

Локи хотел было отстраниться, но Тор схватил и удержал его за руку.

– Может, ты меня и этому научишь?

Под взглядом охотника у Локи отчего-то дрогнули руки.

– Это плохая идея, – покачал головой Лафейсон, не к месту вспомнив уроки отца, все его советы и замечания.

– Почему это? – Одинсон нахмурился, быстро облизнул губы и настойчиво продолжил: – Ты был не прочь поиметь мой рот.

– Это другое.

Одинсон хмыкнул.

– Я не хочу портить тебе жизнь, вот и всё, – честно ответил Лафейсон. – У тебя есть шанс завести семью, детей, забыть об этих кошмарах. И, в лучшем случае, забыть обо мне.

– Ну, конечно, – вызывающе бросил Одинсон, он одним точным рывком потянул Локи к себе, и, когда тот от неожиданности брякнулся на спину, охотник уселся на него сверху, нагнулся к губам и медленно провёл языком, колдун вздрогнул и замер. – И поэтому ты хочешь, чтобы я провёл в твоём доме год, так? Потому что хочешь, чтобы я забыл о тебе? Я ничего не упустил? Ты хочешь меня, Локи, глупо это отрицать.

– Я не отрицаю, – грустно ответил колдун. – Я просто не хочу ломать тебе жизнь, у тебя есть шанс на счастливое будущее, а у меня его нет.

– И у тебя есть шанс, – упрямо ответил Одинсон. – Может, у нас одно будущее на двоих?

Локи давно перестал верить в сказки, их не было в его жизни. Всё, что с ним происходило, – жестокая реальность, ненавистное существование, с которым он, вроде как, уже примирился. Все возможные методы уничтожить себя он испробовал, но в последние годы он не жил по-настоящему, лишь существовал изо дня в день.

– Не слишком ли быстро ты примирился с моими желаниями и взглядами? – настороженно полюбопытствовал Лафейсон.

– Я не могу ответить на этот вопрос, – Тор тепло улыбнулся, скользя ласковым взглядом по шрамам вокруг рта Локи. – Мне так сердце подсказывает.

Локи тяжко вздохнул и посмотрел нетерпеливо, словно ожидал каких-то решительных действий. Охотник, в свою очередь, не знал, что ему следовало предпринять, чтобы убедить соседа в серьёзности своих слов.

– Я сделаю то, чего ты хочешь, – Одинсон интимно понизил голос, взгляд его просто кричал, что он был готов на многое.

– Знаешь, чего я хочу? – Лафейсон облизнул губы. – Чтобы ты пошёл и сделал кое-что.

– Что? – возбуждённо покивал Одинсон. – Говори, что именно?

– Приведи себя в порядок, – начал Локи мягко. – Оденься и живо чистить дорожку до бани.

Одинсон даже дёрнулся от удивления.

– Ты… Я что-то не понял?

– А я буду готовить завтрак, – добавил Локи. – Или давай наоборот: я пойду дорожку расчищать, а ты готовь завтрак.

С табурета у подтопка послышался разочарованный тяжёлый вздох Эроса. Тор, хмурый, как грозовая туча, слез с постели, потупился. Он открыл было рот, только что сказать – не знал, слова всё никак не находились. Проклятый чёрт издевался над ним, это точно. Но в своём упрямстве Одинсон был так предсказуем, он не стал требовать объяснений, хотя очень этого хотел, ведь видел же, как Лафейсон реагировал на его близость, чувствовал и ощущал ответную тягу. Тор даже не стал бросаться обвинениями и припоминать, что совсем недавно Локи сам был не прочь с ним поразвлечься.

Тор собрался быстро, перед тем, как выскочить на улицу, он с остервенением схватил метлу и глянул на Локи уничтожающим взглядом. Маг вдохнул полной грудью ворвавшийся в избу холодный воздух.

Эрос спрыгнул с табурета и, усевшись на полу, уставился на компаньона.

– Не начинай, ладно, – попросил Лафейсон, обращаясь к коту. – Ты же видишь: он сам не знает, чего хочет. Бросается от крайности к другой крайности. Лучше молчи, Эрос. Просто молчи.

Колдун решительно поднялся с постели. Надо было привести себя в порядок и заняться приготовлением завтрака. Вчера они оба изрядно перебрали, Одинсон всё же выпытал правду, не мытьём, так катаньем. Теперь он знал о том, как обряд на него подействовал, и с этим как-то следовало примириться. Не похоже было, что охотник проклинал его за содеянное, но его резкая перемена в отношении лично Локи беспокоила чернокнижника. Совсем недавно он считал содомию унизительной, а сейчас недвусмысленно показывал, что готов совершить грехопадение с колдуном. Было во всём этом нечто странное. Словно после возрождения он перестал быть собой. Разумеется, он изменился, но уж больно быстрыми были перемены. Тор варварски ломал свою сущность, даже со своими козлами он был слишком груб, не пытался найти к ним подход.

Локи занимался приготовлением завтрака как-то слишком отвлечённо, он был рассеян и занят своими мыслями. Эрос под ногами не крутился, он прыгнул на подоконник и поглядывал в окно. Из задумчивости Локи вывел шёпот ветра. Он слишком углубился в свои мысли, а когда вынырнул из нелёгких дум, то услышал уже нарастающий предупреждающий вой. Лафейсон бросил на стол нож и край хлеба и рванул на улицу. Ледяной ветер заставил его вздрогнуть, облачённый в простую рубаху и штаны, да плетеные тапки колдун выскочил на улицу. Тор с остервенением разметал дорожку к бане, он не чувствовал и не умел слушать ветер. Он даже его, Локи, не заметил, когда Лафейсон подбежал к нему и схватил за плечо. Охотник развернулся, вид у него был грозный и недовольный, что его от дела отвлекли. Кроме Локи сделать это никто не мог, а разговаривать с чернокнижником после его выходки вообще не хотелось. Одинсон предпочитал не раздувать скандал, хотел сам справиться со злостью.

Одинсон открыл было рот, намереваясь вести себя непреклонно; если Лафейсон думал, что его можно выгнать из постели, а потом легко помириться, то сильно ошибался. Посему Тор собирался сразу грубо дать понять, что такой номер у колдуна не пройдёт. Да только растерял все слова, когда увидел чернокнижника едва одетого, глаза метнулись к ногам – Локи стоял на снегу голыми ступнями.

– С ума сошёл?! – Тор опешил, указывая на ступни соседа, утопающие в снегу.

– Иди в дом, – чётко выговорил Локи. – Немедленно.

– Локи…

– Я сказал, быстро.

Глаза колдуна полыхнули ярким зелёным пламенем, и Тор никак иначе чем страхом перед демоном не смог бы объяснить, почему подчинился. Притом, что давления силы чужого разума он не испытывал. Охотник на деревянных ногах побрёл к дому. Оказавшись в избе, Одинсон не успел и глазом моргнуть, как дверь шумно захлопнулась. Оставив метлу в углу, он повернулся, глянул на Эроса.

– Какого дьявола происходит? – Одинсон снова разговаривал с котом. Тот не ответил, только оглянулся на него, нервно мотая хвостом, и снова уставился в окно. Одинсон последовал примеру домашнего животного и выглянул на улицу.

Лафейсон стоял на дорожке, которую Тор уже успел расчистить. Снег под его ногами промялся, и Тору едва ли мерещилось, зимний покров издавал пар, словно на него кипяток плеснули. Чернокнижник долго смотрел вдаль, словно что-то там видел. По снегу проскользнула чёрная тень и исчезла, как видно, Фенрир тоже чувствовал воинственный натиск выдвинувшихся в их сторону гостей. Своим недавним появлением и кровавой расправой он вызвал вполне ожидаемую реакцию. Его нашли. Развернувшись, Локи пошагал к дому.

Как только Лафейсон оказался в избе, Тор, возмущённый его поведением, разразился ругательствами, лишь на миг в его голове мелькнула странная мысль: он вёл себя как чёртовы козлы, но она испарилась слишком быстро, чтобы он осознал её в полной мере.

– Говоришь, что мёрзнешь сил нет как, а сам по снегу шастаешь босиком, – начал Одинсон свою гневную тираду. – Какого чёрта, а? Где ещё ты нехило так приврал мне?

Лафейсон молча прошёл мимо, поставил в угол плетёные тапочки, которые увязли в снегу тотчас, как он оказался на улице, на вопрос не ответил, подхватил тёплую обувь, прошёл к подтопку, уселся на табурет Эроса и стал обувать сапоги. От исхода беседы с гостями зависело, останутся они в этом доме, или придётся спешно уходить. Лафейсон ещё не принял решение.

– Локи, в чём дело? – Тор по взгляду колдуна понял: тот был напряжён и собран. – Ты зачем меня в дом спровадил?

– Скоро сюда пожалуют гости, – чернокнижник поднял глаза на соседа. – Тебе лучше оставаться здесь.

– Что это значит? – переполошился Одинсон. – Какие гости? Кто-то из ордена?

– Нет, – Лафейсон покачал головой. – Адепты, я не особо скрываюсь, найти меня несложно.

– Но подожди, – Одинсон в один миг растерял всю свою воинственность. – Это из-за меня?

– Из-за того, что случилось в подземельях ордена, – веско возразил Локи, он поднялся на ноги и медленно приблизился, казалось, он вообще не касался ногами пола. Охотник смотрел ему в глаза, не нарушая зрительный контакт. Лафейсон вдруг оказался так близко, у Тора перехватило дыхание. В какие-то моменты Локи мог внушать животный ужас самыми простыми действиями, и даже его недавняя исповедь о нелёгком детстве вовсе не давала основания думать, что он слаб. – Не беспокойся, тебя никто не тронет, даже если мне придётся голыми руками разорвать их на куски.

Одинсон сглотнул, осмысливая слова колдуна. Локи был той ещё загадкой. В один момент он выглядел робким и нерешительным, в другой – казался хищным зверем, которого в душе боялся каждый охотник, поскольку просто не знал, как с ним сладить. Одинсон задумался лишь на миг, потеряв Локи из поля зрения, он пытался осмыслить слова чернокнижника, опомнился, лишь когда хлопнула входная дверь. Лафейсон покинул избу, а Тор бросился следом за ним, но, как ни пытался дёргать со всей силы и тянуть ручку на себя, дверь не поддавалась. Эрос уставился в окно, с подоконника наблюдая за своим компаньоном. Одинсон рванул к нему, выглядывая на улицу. Кот отчего-то занервничал, стал мотать хвостом. В этот момент Тор заметил, как навстречу вышедшему на поляну Локи, утопающему по колени в снегу, шагали пятеро в тёмных одеяниях. Пятеро! Нет, он, конечно, понимал, что Локи сильнее, умом понимал, но не сердцем, на фоне широкоплечих мужиков зеленоглазый чёрт выглядел слишком слабым.

– Эрос, – взвился Одинсон, уже не стараясь задумываться над тем, что снова разговаривал с котом. – Я должен ему помочь! Мне надо выйти, а он запечатал дверь. Ты ведь можешь открыть, я уверен в этом! Эрос?

Наглец лишь повёл ушами, но даже не обернулся, перестал мотать хвостом, как бешеный, и внимательно уставился в окно, словно заметил там что-то интересное. Казалось, он был единственным из них двоих, кто понимал, что происходило на улице.

– Глупый кот! – в сердцах бросил Одинсон.

– Это я-то глупый?

Тор дёрнулся и чуть на стол не налетел, поскольку голос был отчётливый, насмешливый и одновременно угрожающий, только прозвучал он прямо у Одинсона в голове. Его вполне можно было спутать с голосом человека, но это точно был не голос Тора, а кроме кота здесь больше никого не было. Охотник тяжело сглотнул, выпрямился, уставился на кота дикими глазами. Одинсона всерьёз обеспокоило собственное душевное состояние. Возможно, после обряда он начал терять рассудок?

«Может, показалось?» – понадеялся охотник и, наплевав на голос в своей голове, снова подошёл к окну, ведь Локи был всё ещё снаружи, а Тор не знал, как ему помочь. Он упустил момент и не видел, как адепты приблизились к Локи, сейчас колдун один на один разговаривал с ними, явно не беспокоясь о численном перевесе.

– Почему козлы не появляются, когда могли бы явиться и открыть чёртову дверь? – рыкнул Тор, не в состоянии держать себя в руках и уж тем более смолчать.

– Ты не способен их контролировать, – голос на этот раз был отчётлив до такой степени, что у Тора не осталось бы сомнений: некто третий разговаривал с ним, если бы голос не сделал ответное уточнение: – Дурак двуногий. Так что стой и помалкивай.

Одинсон нахмурился, но отвечать не стал, не до конца уверенный, что в действительности слышал голос, принадлежащий Эросу, или какую-то его разумную часть. Между тем они оба продолжали смотреть в окно. Пока ничего особенного не происходило, но вдруг – Тор готов был поклясться, что видел – над головой чернокнижника мелькнули золотом языки мистического пламени.

– А я только-только привык к этому дому, – с тяжёлым вздохом снова проговорил голос, и Эрос спрыгнул с подоконника.

– Ты куда? – отвлёкся от окна Тор. – Ты чего это?

– Погреюсь у огня на дорожку, – не поворачиваясь, ответил кот и уселся прямо у подтопка на полу.

Одинсон махнул на него рукой и уставился в окно, продолжая наблюдать. Что ещё ему оставалось?

Ярость Локи уже давно могла бы стоить миру повсеместных жертв. При желании он мог ввязаться в войну, убивать людей сотнями, тысячами в надежде отомстить всему сущему за свою сломанную судьбу. Он мог стать новым главой святого ордена или королём, даже объявить себя богом. Но всё это было ему без надобности, колдун предпочитал скрываться, если уж он убивал, на то были весомые причины. Как в случае, когда Тор подговорил целую деревню заявиться в его владения и спалить дом. Иногда Лафейсон покидал временное пристанище прежде, чем его обнаруживали. Локи не искал ссоры с гостями, но, коль скоро к нему приходили с мечом, он не оставлял визит без ответа.

И вот к нему пожаловала группка самонадеянных идиотов. Их целью был Тор Одинсон, которого схватил орден при попытке скрыться. Услужливый и вороватый друг охотника нашептал, где можно было найти человека с прозвищем «Тёмный глаз», разумеется, за внушительное вознаграждение. Орден щедро одарил Огуна. Тор был благополучно схвачен и отправлен в подземелья ордена, где его пытали. Рассказ о том, что Локи учинил в подземельях ордена, уже облетел округу да и не только. Съехались все главы ордена, и Тора теперь объявили в розыск. За его голову полагалась награда, живой или мёртвый он должен быть привезён обратно и отдан орденовцам. И вот пятёрка энтузиастов-адептов дала клятвенное заверение, что колдуна доставят в орден для суда и дальнейшей казни. Разумеется, орден не догадывался, что адепты лишь свою шкуру хотели защитить, поэтому готовы были выставить козлом отпущения Тора.

– Отдай его нам, – твёрдо произнёс в итоге Маркус, полагая, что дал исчерпывающее объяснение, почему Тора стоило принести в жертву ради «всеобщего блага» – блага адептов, к которым сам Локи не относился.

Маркус был самым старым из тех, кто решил заявиться к нему с такой абсурдной просьбой: отдать Тора. И дурак бы понял: если Лафейсон устроил самую настоящую резню в подземельях ордена ради спасения человека, он ни за что его не отдаст. Но некоторые представители адептов обладали изрядной долей самоуверенности, они прожили долгую, как по меркам человека, жизнь и считали, что имели право указывать другим, как следовало поступать.

Локи слушал его рассказ внимательно, но, по чести сказать, не был особо впечатлён. Все это понимали, поэтому адепты переглядывались, не чувствуя заинтересованности зеленоглазого юнца. Он был слишком молод, и, возможно, его сочли недостаточно опытным, если решили, что он отдаст охотника.

– Нас больше, ты сам прекрасно это видишь, – стал откровенно напирать широкоплечий Маркус, он держал ответ, он взял на себя роль лидера и всю ответственность. – Мне сто десять лет, и я во многом превосхожу тебя, отдай нам то, зачем мы пришли. Нам нужен лишь Одинсон.

Лафейсон чувствовал нервозность и неуверенность своих гостей, они просто не могли понять, отчего одинокий колдун столь вольготно общался с ними, отчего не боялся.

– Я сейчас, наверное, тебя удивлю, – Локи растянул губы в улыбке. – Но Тор мой, и он останется со мной, а ты развернёшь своих людей, которые уже изрядно напуганы, и отправишься обратно.

Страх испытывали все живые существа, особенно когда чего-то не понимали. Люди боялись адептов по той же самой причине, по которой адепты испытывали неуверенность в обществе Локи. Они чувствовали неподвластную им силу, но не понимали, откуда она исходила и как с ней бороться, если уж до этого дойдёт.

– Ты не понял…– рыкнул было Маркус.

– Нет, это ты не понял, – оборвал Локи, и улыбка его стала кривой. – Если тебя так беспокоит проблема с орденом, приведи им кого-то другого, так ты обезопасишь себя и своих близких.

– Они развернут самую крупную охоту на нас, неужели ты этого не понимаешь? – взвился незваный гость.

– Отлично понимаю, – кивнул Лафейсон. – Но это не моя проблема.

– Это общая проблема! – всплеснул руками собеседник. Судя по тону и жестикуляции, его покидали остатки терпения. И не зря, он ведь пришёл за своей личной победой, хотел утвердиться, и в кругах адептов его воспели бы как спасителя. Амбициозный лидер, ко мнению которого станут прислушиваться многие, одержи он сегодня победу.

– Нет, это только ваша проблема, сами её и решайте, – надменно бросил Локи. – Я даю вам шанс уйти.

Локи отлично видел: Маркус был взвинчен, он был на пределе и не собирался уходить без того, зачем явился. Великолепный образчик знати адептов – волевой, самоуверенный, отец большого семейства и любимый муж. Дома от него ждали хороших новостей, мало кто сомневался в его удаче. Дабы самоутвердиться, он не воспользуется шансом, а так же лишит выбора своих людей.

Колдун вздохнул и заговорил, прежде чем кто-то успел что-то сделать:

– Слушайте, – Лафейсон обвёл гостей взглядом, каждого в отдельности. – Некоторые из вас ещё молоды и хотят жить. В другое время, я, не задумываясь, пустил бы вас всех на мясо, но сегодня я в хорошем расположении духа. Ваш лидер сделал свой выбор, но если кто-то ещё хочет жить, я готов отпустить. Ну, кто-нибудь?

Локи честно дал им шанс, он выжидающе посмотрел на каждого. Несмотря на страх и неуверенность, Карл и Луи были настроены воинственно, им было за что бороться; Гантер и Эрдман не уступали друзьям, но цели их были больше эгоистическими: спасение собственных шкур. Они не понимали, что в данный момент надо было бояться не ордена, а того, кому бросили вызов.

– Он нас просто пугает! – рявкнул Маркус. – Взгляните на него, он совсем ещё молод! Ему с нами не сладить.

Лафейсон невинно опустил глаза и совсем тихо прошелестел:

– Это ваш выбор.

Когда юнец снова поднял глаза, каждый из адептов увидел в зелёных омутах ярость такой силы, какую возможно было сравнить лишь с буйством бога, разгневанного глупостью людей. Волна неведомой силы охватила обескураженных адептов, такой всепоглощающей энергии никто не испытывал до этого момента. Ноги словно вросли в снег, отказывались двигаться, вызывая животный страх. Адепты, способные в некоторых пределах дурманить людям головы, в один миг сами обратились слабыми и подвластными.

Белоснежный покров за спиной колдуна, взбудораженный неведомой силой, заставил адептов раскрыть рты, а в следующий миг лица их исказились гримасой ужаса: из белоснежного облака на свет божий явился кровожадный демон. Таких не существовало прежде, во всяком случае, так привыкли думать адепты. Гигантский волк, чёрный, как ночь, агрессивно шагнул в их сторону.

– Это иллюзия! – заорал Маркус не своим голосом. – Он дурит нас!

– Фенрир, – любовно прошелестел Локи, оборачиваясь к своему компаньону. – Они твои.

Локи не испытывал мук совести, он делал, что должен был. Рык Фенрира эхом разнёсся по лесу. И теперь уже ни у кого не вызывало сомнения: не было никаких иллюзий, только кровожадное создание тьмы, от которого в ужасе бежали адепты.

Тор не мог оторвать взгляд от кровожадной расправы за окном: кровь лилась рекой, крики ужаса и боли были прекрасно слышны даже через плотно закрытую дверь. Фенрир не забавлялся, он яростно сшибал с ног здоровых мужиков, отрывал головы и руки, превращая белоснежный покров в алый, залитый кровью алтарь смерти. Фенрир – воплощение ярости и власти чернокнижника – рвал и метал тела по поляне. От него никому было не скрыться. Адепты слишком поздно поняли, с кем столкнулись. Если вообще поняли.

Одинсон затаил дыхание, он не мог не смотреть. Так нереально было осознавать, что на дворе было утро – самое обыденное время. Разве дьявол способен был орудовать при свете дня, не пользуясь магией кровавой луны, не скрывая себя ночным пологом? Разве мог обманчиво юный и красивый муж воплощать в себе столько жестокости, как неотвратимая смерть?

Тор должен был испытывать ужас или хотя бы злость, но сердце его замирало вовсе не от картины за окном. Алая кровь недругов становилась чёрной, пропитывала снег, словно потоки благодатной воды – земля примет эту кровавую жертву. Фенрир облизнулся, он был сыт. А Локи вдруг вздрогнул всем телом и повернулся, побрёл к избе. Он смотрел себе под ноги, выглядел обессиленным и отрешённым. Лафейсон не заглядывал в окно, хотя Тор был уверен, чувствовал на себе его взгляд.

Прошли несколько мучительных мгновений, у Тора вдруг сбилось дыхание, когда дверь со скрипом открылась. В избу проник холод с улицы. Что Одинсон должен был чувствовать сейчас по отношению к проклятому колдуну? Он видел, на что Локи был способен. Только охотник не мог упрекнуть его в жестокости, тем более что сам испытывал наслаждение, когда пытал своих жертв, оправдывая свои действия местью.

Лафейсон закрыл дверь и молча прошёл к подтопку. Он напоминал тень, с красивого молодого лица слетел морок, и Одинсон снова видел шрамы, которые Локи, как видно, не желал демонстрировать адептам. Дрожащими руками чернокнижник взял полотенце и вытащил из горячей ниши горшок с кашей, поставил на разделочный стол.

Эрос наблюдал за передвижениями компаньона, Локи вёл себя тихо, не заговаривал и в сторону Тора не смотрел. Должно быть, он пытался выглядеть непринуждённо, но едва ли у него выходило.

– Локи? – мягко позвал Тор.

– Я такой и другим не стану, – не поворачиваясь, заявил Локи. Он открыл горшок, проверяя завтрак на готовность. – Если я кажусь тебе слишком лживым, ты всегда можешь уйти. Только учти, на тебя объявили охоту, эти идиоты внушили ордену мысль, что ты и есть тот колдун, который устроил резню в подземельях.

Одинсон медленно, но не таясь приблизился к Локи со спины и неожиданно для последнего обнял. Лафейсон был холодным, как кусок льда, как только ещё живой. Он задрожал и удивлённо распахнул глаза, его накрыла паника. Зачем?

– Что ты делаешь? – прошелестел чернокнижник.

– Ты хочешь, чтобы я ушёл, и одновременно боишься, что я уйду, – произнёс Одинсон, касаясь губами холодных чёрных прядей. – Хочешь быть один и боишься одиночества, так ведь, Локи?

Охотник крепче сжал колдуна в своих объятиях, позволяя почувствовать, как он был важен. Лафейсон никогда бы в этом не сознался, с трудом он понимал, как Одинсон смог раскрыть его намерения. Локи всегда находился в каком-то пограничном состоянии между двух миров. Определённость не была его коньком.

– Я не уйду, – прошелестел Тор – это была его клятва.

– Ты ещё сотню раз передумаешь, – тепло усмехнулся Локи, наслаждаясь примирительными объятиями. – С утра я не позволил тебе перейти эту грань лишь потому, что ты не готов к этому, ты сам не знаешь, чего хочешь, Тор.

– Как будто ты знаешь, чего хочешь, Локи, – укоризненно бросил Одинсон, но не отстранился, всё ещё удерживая колдуна в своих объятиях.

– Я хочу, чтобы ты научился контактировать со своими козлами, хочу, чтобы ты понимал всю серьёзность ситуации, а ты…

– Что? – рыкнул Одинсон на ухо соседу. – Что я? Только не говори, что тебе не понравилось утром, всё равно не поверю.

– Понравилось, ещё как.

Ответ пришёл вовсе не от Локи, голос в своей голове Одинсон определил как мысленные позывы Эроса и вполне мог бы сбросить со счетов, если бы колдун не вздрогнул в его руках, если бы не стал вырываться и шипеть, словно разгневанный кот. Охотник нехотя отпустил колдуна.

– Я прав, – довольно прошелестел своенравный зверь. – Ты влюбился, Локи. Ты спас ему жизнь, готов убивать ради него, даже отпустить, если он захочет уйти…

– Довольно, Эрос, ты сам не знаешь, о чём говоришь, – осёк Локи, резко глянув на кота.

– Я всё прекрасно вижу, – котяра словно ухмылялся, щурил глаза, излучал самодовольство.

Одинсон не собирался как-то выдать свою тайну. Причины, по которой он слышал внутренний диалог с котом, были для него неведомы, но в том, что он слышал верно, не было сомнений. Получалось, Локи снова устроил резню, защищая его.

– Ты принимаешь желаемое за действительное, – нервно отозвался Лафейсон. – Всё не так.

– О чём он говорит? – полюбопытствовал Одинсон, почти физически чувствуя, как между компаньонами назревал конфликт и неминуема ссора.

– Как обычно, мелет какую-то ерунду, – всплеснул руками Локи. – Давай будем завтракать, ты, должно быть, голоден.

– Боишься признаться ему в своих чувствах, – смакуя каждое слово, продолжал настаивать на своём наглый кот. – Он не так глуп и твердолоб, как кажется на первый взгляд. Может, стоит открыться.

– Заткнись, – процедил Лафейсон. – Довольно твоей болтовни.

Тор старался не подавать вида, что ход беседы ему был ясен, но отчего-то сердце в груди затрепетало. Неужто Локи влюбился? Правда? Такое было возможно? А можно ли в него вообще было влюбиться, в человека, который по своему скудоумию дважды хотел убить колдуна? Дважды он был помилован самим Локи, чего-то всё это да стоило.

– Тебе помочь? – мягко поинтересовался Одинсон.

Колдун отрицательно покачал головой, жестом руки пригласил сесть за стол и не мешать. Поведение Локи, его жесты и недовольные взгляды в сторону кота говорили о нервозности и, судя по всему, нежелании признавать чужую правоту. Кот выдержал паузу и снова заговорил:

– Мы снова пустимся в дорогу на поиски нового дома в глуши?

Лафейсон глубоко вздохнул, поставил перед Тором порцию каши, положил себе, но за стол так и не сел, он всё ещё чувствовал себя всё равно что оскорблённым. Кто дал Эросу право думать, что он хоть сколько-то знал его, понимал его чувства? Локи раздражали речи кота, тем более что он был прав, и его поведение в большей степени подтверждало, чем опровергало правоту несносного эгоиста.

– Нет, – сказано было твёрдо. – Мы останемся здесь.

Одинсон поднял на колдуна глаза, Локи ответил прямым взглядом.

– Я думал, после того, как нас тут нашли, – Тор махнул в сторону окна рукой, – и Фенрир полакомился гостями, их станут искать, не исключено, что они не одни.

– Это значит лишь то, что Фенрир не станет теперь подолгу голодать, – самодовольно ответил Локи. – Эрос, иди, ешь.

Колдун меланхолично отодвинул тарелку, а кот тут как тут подскочил на стол и принялся уплетать кашу, щурясь от удовольствия. Одинсон определённо не мог упрекнуть зверя в том, что тот с таким аппетитом поглощал угощение. Охотник ещё не успел толком привыкнуть к вкусной, хоть и простой еде. Он ел с большим удовольствием, наслаждаясь вкусом. Локи же отошёл в сторону и уселся на лавку у окна, поглядывая на улицу. Казалось, он был только рад, что Эрос занял свой рот едой и больше не бросался обличающими речами.

Решение остаться могло не самым лучшим образом повлиять на жизнь в этой избе и на соседство с Тором в частности. Но бежать из раза в раз становилось всё сложнее. Лафейсон не успевал прижиться на одном месте, как приходилось спешно бросать свой дом и бежать в надежде на спокойное существование. Может, пришло время заявить о себе, дать людям понять, что к нему лучше было не соваться? Единственный выход Локи видел в том, чтобы внушить людям ужас. Пускай знают: встреча с ним – верная гибель. Пускай слухи дойдут до святого ордена – ну, отправят они сюда своих охотников Фенриру на потеху.

Локи углубился в свои мысли, проигрывая возможные ситуации, и не заметил, как Тор присел рядом, даже вздрогнул, когда на его колено легла широкая ладонь охотника.

– Локи, ты бы поел.

Лафейсон опомнился, покачал головой, то ли имея в виду, что не хотел есть, то ли отрицая какие-то свои думы и размышления по поводу принятого решения.

– Аппетит пропал, – честно ответил Локи. – Хочу помыться, надо баню затопить.

– Я натаскаю воды, – тут же предложил охотник и, не успел Локи открыть рот, возражая, продолжил: – Не спорь, ладно? Мы теперь вдвоём, тебе не надо всё брать на себя.

– Тор, я… насчёт утра.

– Не надо ничего говорить, – Одинсон поднялся со скамьи и сделал решительный выпад, пусть это будет неожиданностью для соседа: – Я сам полез к тебе, я не жалею, если что, но больше так делать не стану. Договорились? Я ведь не дурак, вижу, что тебе одиноко, но я не тот, кто тебе нужен.

Локи заторможено кивнул, соглашаясь, хотя внутри всё бунтовало, но внешне Лафейсон этого не выдал. Эрос больше не заговаривал, наверное, не хотел сейчас встревать, но Тор отлично понимал, что кот куда лучше колдуна чувствовал, что было необходимо компаньону. Одинсон осознавал: не первый и не последний раз они ходили по тонкому льду, то приближались друг к другу, то скользили в противоположном направлении. Возможно, сейчас ещё не время было ломать этот лёд и бросаться в пучину. Локи ему не доверял, и, наверное, он был прав: слишком импульсивен и непредсказуем был Тор в своих действиях, осторожный чернокнижник всё ещё ожидал подвоха, вспышек ярости или обвинений. Чтобы добиться расположения, Одинсон должен был показать, что заслуживал доверия, что серьёзно относился к Локи, ко всей этой ситуации, в которой они оказались, и ещё к своим непослушным козлам.

***

Тор размёл дорожку до бани и к колодцу, натаскал воды. Локи тем временем отправился в деревню, купил продукты, вернулся и засел в избе. Одинсон принёс питьевой воды в избу. Локи лишь оглянулся на него и мягко улыбнулся. Казалось, все утренние происшествия забылись, словно и не было. Сумбурный день склонялся к вечеру.

Занимаясь обыденными для жителя деревни делами, Тор вдруг начал понимать прелесть жизни вдали от людей, городов, проклятого ордена, охотников и адептов. Одинсон принял решение называть всё своими именами: адепты для него определились как люди с некоторыми способностями, а колдуны – что ж, о них он ничего не знал. Да, Локи был самым настоящим колдуном, если за этим определением скрывалось бессмертие и всеобъемлющая власть над сущим, а также наличие приближённых существ. Тогда, правда, Тор и сам в некоторой степени был колдуном, если у него имелось и то, и другое. Что с этим делать, он пока толком и не знал, но, опять же, Локи был прав: нужно было учиться управляться с козлами. Одинсон словно пересёк невидимую черту между миром обычным и колдовским, шагнуть обратно он уже не мог, оставалось идти вперёд. Но уж если идти этой дорогой, то рука об руку с Локи.