Текст книги "Бестия"

Автор книги: Рут Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Глава 22

– Пока не могу сказать, то ли это оружие, которым совершено убийство в банке в мае прошлого года, – сказал эксперт Уэксфорду, – но совершенно точно, что именно оно использовано в убийстве одиннадцатого марта в Тэнкред-хаусе.

– Тогда почему вы сомневаетесь, то ли это оружие?

– Такое возможно. Патронник содержит шесть патронов – классическая «шестизарядка», причем один из них мог быть использован в банке, а пять прочих – в Тэнкред-хаусе. Это свидетельствует в пользу вашего предположения. Но не менее вероятно, что оставшиеся пять в патроннике. В обществе, где ручное оружие постоянно фигурирует как орудие убийства, едва ли кто возьмет на себя риск утверждать. Но я лично считаю, что в данном случае это все умозрительные выводы.

– То есть вы не уверены, что это то же самое оружие?

– Я же сказал: с уверенностью сказать не могу.

– И все-таки почему?

– Ствол изменен, – коротко ответил эксперт. – Задача не из простых, должен признаться. «Вессоны», например, легко переделать даже в домашних условиях, любителю. С «кольтом-магнумом» сложностей больше. Но и в том, и в другом случае необходимы специальные инструменты. Похоже, что в нашем случае они были: ствол у этого револьвера явно не родной.

– У оружейников есть инструменты?

– Смотря какой оружейник. Большинство специализируются на дробовиках.

– Именно в этом отличие пяти патронов с отметинами, найденных в Тэнкред-хаусе, от того, которым убили Мартина? В измененном стволе?

– Именно. Потому я и говорю, что всякое возможно, но утверждать определенно не берусь. В конце концов, мы с вами в Кингсмаркхэме, а не в Бронксе. Все-таки тайных складов с оружием здесь нет. Итак, сходство только в количестве патронов – один тому бедняге, из ваших, и пять – на Тэнкред-хаус. Да, еще, конечно, калибр. Ну, и желание обвести следствие. Что вы об этом скажете? Не забавы же ради он возился со стволом? Не похоже на хобби.

Он был зол. Облегчение, которое он испытал при мысли, что Шейла разошлась с тем человеком, что теперь она уже не уедет в Неваду, тоже явилось составной частью злобы. Ради Кейси она отвергла роль Жюли, ради него же переломала свою жизнь, подавила себя как личность. А Кейси вернулся к жене.

Уэксфорд еще с ней не говорил. Когда он набирал ее номер, тут же включался автоответчик. Голос был не из бодрых: имя скороговоркой и просьба оставить сообщение. Он оставил, попросив перезвонить ему. Звонка не последовало, и он оставил следующее, объяснив, что сожалеет – о ней, о том, что случилось, обо всем, что наговорил ранее.

В банк он заскочил по дороге на работу. Не в свой, а в то отделение, где был убит Мартин; оно находилось в пределах выбранного Доналдсоном маршрута и имело собственную небольшую автостоянку на задах. Уэксфорд пользовался кредитной карточкой «Трэнсенд», позволявшей получать наличные в любом отделении любого банка Соединенного Королевства. Название каждый раз вызывало у него зубную боль – надо же выбрать такое! [20]20
  От англ. transcend – превосходить, переступать пределы.


[Закрыть]– но сама карточка была весьма полезна.

Шэрон Фрэзер по-прежнему работала в банке. Рэм Гопал добился перевода в другое отделение. Вторым кассиром в то утро оказалась очень юная и очень хорошенькая евразийка. Уэксфорд, поклявшись себе держаться, все же не мог оторвать взгляд от места, где стоял и где был убит Мартин. Тут должен был быть знак, отметка в память о Мартине. Не в силах справиться с наваждением, что различает пятна крови Мартина, какие-то следы, он в то же время сурово отчитывал себя за нелепые мысли.

В очереди перед ним было четверо. Он вспомнил о Дейне Бишопе, больном, перепуганном, наполовину не в своем уме, стрелявшем в Мартина с этой самой точки, и затем кинувшемся к выходу, отбросив револьвер в сторону. Перепуганные насмерть люди, крики, и те неизвестные, что поспешили улизнуть, не дожидаясь полиции. Один из них – может, стоявший на том самом месте, где стоит сейчас он, Уэксфорд, – держал в руках, по словам Шэрон Фрэзер, пачку зеленых банкнот.

Оглянувшись назад, на хвост очереди, Уэксфорд заметил Джейсона Сибрайта. Вместо того чтобы воспользоваться одним из столов с прикрепленными к ним цепочкой шариковыми ручками, Сибрайт пытался выписать чек, как говорится, не отходя от кассы. Стоявшая перед ним женщина обернулась, и Уэксфорд услышал голос Сибрайта:

– Вы не станете возражать, мадам, если я положу на вас чековую книжку?

Реплика вызвала сдавленное хихиканье в очереди. Уэксфорд различил легкий смех Шэрон Фрэзер как раз в тот момент, когда подошла его очередь. Он безошибочно понял, что означает выражение ее глаз, тревожное, неприветливое, – взгляд человека, который готов обслужить кого угодно, только не вас, поскольку уже в силу профессии вы угроза ее покою, уверенности и даже существованию.

После смерти Мартина люди долго еще приходили в банк, приносили цветы и оставляли их на том месте, где он упал, – такие же неизвестные дарители, как тот, украшавший цветочными венками ворота усадьбы. Последний, кстати, успел увянуть. Ночные заморозки лишили цветы ярких красок жизни, и венок теперь напоминал гнездо неряшливой птицы. Уэксфорд приказал Пембертону снять его и отправить на перегной в заготовленную Кеном Гаррисоном кучу. Наверняка его скоро заменят следующим.

Похоже, его собственные мозги патологически забиты любовью, болью и грозящими любви опасностями – он вновь погрузился в раздумья о том, кто же приносит в Тэнкред-хаус эти цветы. Поклонник? Молчаливый – и богатый – вздыхатель? Или здесь скрыто нечто большее? Вид увядшего сердца, сложенного из роз, напомнил о ранних письмах Дэвины Флори, о годах, лишенных любви, которые она провела вместе с Десмондом, пока он не ушел на войну.

Приблизившись к дому, в одном из окон западного крыла он заметил рабочего, меняющего толстое стекло. День выдался хмурый и тихий, один из тех, которые метеорологи называют «спокойными». Туман поднялся высоко над землей, напоминая о себе лишь размытой линией горизонта да легкой голубоватой дымкой, окутавшей лес.

Уэксфорд заглянул в окно гостиной. Дверь в коридор была открыта. Пломбы уже сняли, и теперь вход в гостиную был свободным. На потолке и стенах все еще заметны следы крови, а вот ковра больше не было.

– Завтра начнем там, начальник, – сказал рабочий.

Значит, Дэйзи начинает смиряться с потерей, забывать ужас, пережитый в этой комнате. Начались отделочные работы. Он прошел вдоль фасада и, минуя парадный вход, двинулся к восточному крылу и притаившимся за ним конюшням, как вдруг заметил нечто, поначалу им не замеченное. Слева от парадного входа, прислоненный к стене, стоял велосипед Тэнни Хогарта. Хорош пострел, подумал Уэксфорд, неожиданно ощутив легкость и бодрость. Он принялся даже рисовать в воображении картинки, что произойдет, когда появится Николас Вирсон, – или же Дэйзи слишком хороший режиссер, чтобы позволить этому случиться?

– По-моему, последние пару ночей Энди Гриффин провел здесь, – сказал Берден, едва Уэксфорд вошел в конюшни.

– Что-о?

– В одном из внешних строений. Конечно, мы их проверяли при первом обыске после убийства, но после этого ни разу туда не заглядывали.

– О каком именно строении вы говорите, Майк?

Он проследовал за Берденом по песчаной дорожке, бегущей вдоль высокой живой изгороди. Параллельно ей, отделенный только тропинкой, тянулся короткий ряд или цепочка строений, не то чтобы ветхих, но и не слишком ухоженных. Можно провести тут хоть месяц, как с ними, кстати, и было, даже не подозревая об этих развалюхах.

– Вчера вечером сюда заглянула Карен, пояснил Берден. – Делала обход. Дэйзи сказала, что слышала какой-то шорох. Ну, понятно, никого не нашли, но Карен забрела сюда и заглянула в одно из окошек.

– Посветила фонариком, вы хотите сказать?

– Думаю, так. Электричества там нет, воды и всяких удобств тоже. По словам Бренды Гаррисон, в них уже лет пятьдесят никто не живет, – если кто и жил, так еще до войны. Карен заметила кое-что, почему и вернулась сюда снова утром.

– Что означает «заметила кое-что»? Вы же не на суде, Майк. Это я перед вами, вспомнили?

Берден нетерпеливо отмахнулся.

– Ну конечно. Извините. Тряпки, одеяло, остатки еды. Мы были внутри. Все оставили на своих местах, ничего не трогали.

Дверь в домик закрывалась на задвижку. Из многообразия запахов, ударивших в нос, самым мощным казался аммиачный дух застарелой мочи. На каменном полу было сооружено нечто вроде кровати из грязных диванных подушек, двух старых пальто, тряпья непонятного назначения, а также добротного, толстого и относительно чистого покрывала. На решетке перед камином валялись две пустых банки из-под кока-колы. В камине они увидели остатки золы, а сверху ком засаленной бумаги, в которую заворачивают рыбу и чипсы, – похоже, ее швырнули туда уже после того, как угли остыли. Исходящая от бумаги вонь крепостью и мерзостью могла поспорить с мочой.

– Вы считаете, здесь ночевал Энди?

– Можно попробовать снять отпечатки пальцев с банок. – Берден пожал плечами. – Он мог быть здесь. Мог знать об этой берлоге. И если провел здесь две последние ночи, семнадцатого и восемнадцатого марта, то явно один.

– Ладно. Как он сюда попал?

Берден дал знак следовать за ним через мерзкое помещение. Уэксфорд втянул голову в плечи – столь низкими оказались перемычки. За тесной кухонькой и задней дверью без замка, закрепленной задвижками сверху и снизу, им открылся обнесенный колючей проволокой и заросший травой участок земли, угол которого был отгорожен каменной кладкой, – возможно, хранилище для угля или загон для скота. В глубине участка, полуприкрытый водонепроницаемой тканью, стоял мопед.

– Отсюда шум мопеда никто не услышит, – задумчиво проговорил Уэксфорд. – Гаррисоны и Гэббитас слишком далеко. Дэйзи еще не вернулась домой. Она переехала лишь спустя несколько дней. Отличное убежище. Но что интересно, Майк, – зачем ему понадобилось это убежище?

Они медленно шли по тропинке возле леса. В отдалении, откуда-то южнее боковой дороги, доносилось завывание пилы Гэббитаса. Уэксфорд вернулся мыслями к револьверу, к невероятной работе, проделанной с ним неизвестным. Достаточно ли у Гэббитаса знаний и опыта, чтобы переделать ствол револьвера? Есть ли у него необходимые инструменты? А с другой стороны, у кого еще они могут быть?

– Так зачем же Энди Гриффину потребовалась тайная ночлежка, Майк? – снова спросил он.

– Не знаю. Я начинаю подумывать, может, у него с этим местом что-то связано?

– Едва ли он был тем, вторым, так ведь? Тем, кого Дэйзи слышала, но не видела.

– Не представляю его в этой роли. Она для него слишком сложна. Не по плечу. Вот шантаж – это по его части, так, мелочевка какая-нибудь.

Уэксфорд кивнул.

– Потому его и убили. Думаю, он начинал с малого, и все за наличные. Об этом мы можем судить по почтовым квитанциям за страховку. Начать действовать мог, когда еще жил с родителями. Не думаю, что начал он с Бренды Гаррисон. Вполне мог опробовать на других женщинах, и небезуспешно. Нужно было просто выбрать женщину постарше и пригрозить ей, что расскажет мужу, друзьям или кому-то из родственников, что она с ним заигрывала. Иногда это срабатывало, иногда нет.

– Вы думаете, он примеривался отсюда к женщинам? К самой Дэвине, скажем, или к Наоми? Помню, с какой злобой он о них говорил. И в каких выражениях.

– Посмел бы он? Может быть. Скорее всего, этого мы уже никогда не узнаем. Кого шантажировал он в тот день, в воскресенье, когда ушел из дому и обосновался здесь? Того, кто стрелял, или второго, кого не видела Дэйзи?

– Может, и их.

– Зачем для этого прятаться здесь?

– Редж, это, скорее, ваша версия, чем моя. На мой взгляд, как я говорил, его просто влекло в это место. Здесь его дом. Не исключаю, он разозлился не на шутку, когда в прошлом году его отсюда вышвырнули. Может вполне оказаться, что он проводил здесь и в лесу, выслеживая и собирая информацию, куда больше времени, чем мы думали. Когда Энди пропадал из дому, не оставив следа, уверен, он отсиживался здесь. Кто еще знает это места и эти леса? Он. Кто может проехать по ним и не заблудиться, ветки не задеть? Тоже он.

– Но мы же согласились, что вторым в этом деле он быть не мог, – сказал Уэксфорд.

– Ладно. Оставим в стороне способность пробраться через лес, забудем о причастности к убийству. Предположим, он просто отсиживался здесь одиннадцатого марта. Провел тут пару ночей, с какой целью – пока неизвестно. Из дому он уехал на мопеде в шесть и перевез свои пожитки сюда. Он был в домике, когда в восемь вечера появились двое, – а может, не в домике вовсе, рыскал по округе. Заметил человека с оружием и опознал его. Что вы на это скажете?

– Неплохо, – кивнул Уэксфорд. – Но кого именно он мог узнать? Наверняка Гэббитаса. Даже в одежде лесника. А вот узнал бы он Ганнера Джонса?

Велосипед оставался на прежнем месте. Рабочий, завершавший возню со стеклом, тоже. Начинал накрапывать мелкий уверенный дождичек – первый после долгого перерыва. Струи дождя омывали окна конюшен, но внутри было темно. Гэрри Хинд сидел за компьютером, водрузив на него подвесную лампу, и вводил новые данные: всех подозреваемых и не подозреваемых, которых они допросили, их алиби и свидетельские показания.

Уэксфорда уже начинали мучать сомнения, есть ли смысл продолжать оставаться на месте трагедии. Завтра будет четыре недели с той жуткой ночи, которую газетчики окрестили «Тэнкредской резней», и заместитель главного констебля уже выдернул Уэксфорда для объяснений, пригласив к себе домой. Внешне вызов выглядел как светское приглашение, на котором, не исключено, попотчуют даже рюмочкой шерри, однако истинный повод для приглашения, он в том не сомневался, – недовольство отсутствием результатов расследования и растущими в связи с этим расходами. Похоже, что им предложат – а еще вернее, прикажут – сматывать удочки и переселяться обратно в Кингсмаркхэм, в полицейский участок. В который уже раз придется оправдываться, почему он не снял ночную охрану Дэйзи. Но как оправдаться перед собой, сними он эту охрану?

Он позвонил домой, исключительно чтобы спросить Дору, не появилась ли Шейла, и, услышав тревожное «нет», выбрался наружу, под дождь. В такую погоду Тэнкред-хаус приобретал особенно зловещий вид. Занятно, насколько непогода меняет облик имения, превращая его в копию мрачной викторианской гравюры, угрюмую и суровую, с пустыми окнами-глазницами и выцветшими в ходе времен стенами.

Под низким сумеречным небом, казалось, даже лес утратил голубизну, одевшись в серый гранит. Из-за угла дома показалась Биб Мью, ведя за руль велосипед. Мужская одежда, мужская походка – с такого расстояния ее легко было принять за мужчину. Приблизившись к Уэксфорду, Биб сделала вид, что не видит его, неуклюже отвернув голову в сторону и устремив взгляд куда-то под небеса, – похоже, с целью исследования редчайшего явления в виде дождя.

Не забывай о ее неполноценности, напомнил себе Уэксфорд. Живет тем не менее одна. Что у нее за жизнь? Какой была в прошлом? Когда-то Биб была замужем. Последнее вообще не укладывалось в сознании. Она по-мужски взобралась на велосипед, перекинув одну ногу через сиденье, нажала на педали и покатила по основной дороге. Значит, по-прежнему сторонится объездного пути и соседства с деревом-виселицей. Уэксфорд поежился.

На следующее утро появились строители. Их фургончик уже стоял рядом с фонтаном, когда приехал Уэксфорд. Бригада называлась не строительной, а «Брайтонскими оформителями». Он внимательно перелистал свои записи, составлявшие к этому часу уже пухлое досье. Гэрри Хинд уместил их все на небольшой дискете, меньшей по размеру, чем добрая старая пластинка, но совершенно бесполезной для Уэксфорда. Теперь, когда прошло уже столько времени, он чувствовал, как дело ускользает у него из-под пальцев.

Оставались только неразрешимые вопросы. Где Джоан Гарланд? Жива она или мертва? Какое отношение имеет она к убийству? Как убийцам удалось исчезнуть из Тэнкред-хауса? Кто подкинул револьвер Гэббитасу? Или же это часть замысла, хитрость самого Гэббитаса?

Уэксфорд еще раз перечитал показания Дэйзи, затем прослушал их в записи. Нужно еще раз поговорить с девушкой: в ее словах оставалось слишком много противоречивого. Пусть объяснит поподробнее, как Харви Копленду удалось подняться по лестнице и в то же время оказаться застреленным у самого ее подножия, почему он лежал лицом к входной двери; нужно выслушать еще раз отчет Дэйзи о тех бесконечных секундах, отделяющих мгновение, когда Харви покинул гостиную, от момента, когда был застрелен.

Пусть попробует прояснить и другой момент, несомненно вызвавший бы презрительное фырканье Фриборна, доведись ему об этом услышать. Если всеобщая любимица Куини регулярно устраивала суматоху на втором этаже в шесть часов вечера, – причем именно в шесть, как по часам, – то почему Дэвина Флори, услышав шум в восемь вечера, решила, что это кошка? И почему убийцу спугнул доносившийся сверху шум, если это была только кошка?

Был и еще вопрос, который он хотел бы задать девушке, хотя знал почти наверняка, что воспоминания о случившемся в ее памяти могли подернуться пеленой времени.

Второй автомобиль, припаркованный на самом дальнем – какое только позволяла площадка, чтобы не задеть газон, – расстоянии от фургона «брайтонских оформителей», он узнал сразу: Джойс Вирсон. Он был прав, полагая, что Дэйзи, не имея возможности избавиться от миссис Вирсон полностью, возрадуется в качестве компенсации любой передышке от нее. Он позвонил, и дверь ему открыла Бренда. В дверном проеме, ведущем в гостиную, висела простыня. Он различил приглушенные звуки – мягкие хлюпающие шлепки и шум струящейся воды; ни стука, ни скрежета инструментов. Аккомпанементом служило неизбежное для строителей sine qua non [21]21
  Непременное условие ( лат.).


[Закрыть]или, выражаясь проще, бессмысленное дребезжание поп-музыки. Ни в приемную, ни в serre, где сидели все трое – Дэйзи, Джойс Вирсон и ее сын, – звуки не проникали.

Совершенно определенно, что Николас может взять выходной в любую минуту, когда захочет, подумал Уэксфорд, мрачно выдавливая из себя приветствие. Неважно, чем уж он там занимается, но неужели дела его так плохи, что не зависят ни от его присутствия, ни от отсутствия?

Когда в сопровождении Бренды он вошел в оранжерею, они о чем-то беседовали, и Уэксфорду показалось, что беседа протекала довольно пылко. Дэйзи держалась весьма решительно, щеки слегка разрумянились. Миссис Вирсон с трудом сдерживала раздражение, более сильное, чем обычно, а поникший вид Николаса явно давал понять, что он выложился полностью, и все впустую. Они что, приехали к обеду? Уэксфорд только что заметил, что перевалило за полдень.

Когда он вошел, Дэйзи быстро поднялась навстречу, крепко прижимая к себе кошку, дремавшую у нее на коленях. Голубоватый окрас почти идеально вторил ансамблю, в котором была Дэйзи: джинсовые курточка и брюки. Куртка была расшита разноцветными нитями, пространство между стежками усыпали металлические заклепки под серебро и золото. Под курткой – черная с голубым маечка, продернутый в джинсы ремень, тоже металлический, сплетенный из золотисто-серебряных ремешков с украшениями из перламутра и цветного стекляруса. Очередной вызов, еще одно заявление? Этим людям необходимо дать понять, что она собой представляет, напомнить о своем вольном духе, подчас неистовом, одевшись так, как ей хочется, и поступая, как нравится.

Контраст между нарядом Дэйзи и одеянием миссис Вирсон, даже учитывая огромную разницу в возрасте, казался вызывающим до нелепости. На Джойс Вирсон была униформа свекрови – шерстяное платье цвета бургундского, в тон ему жакет, на шее украшение из серебряных ромбиков, – писк моды лет тридцать назад, на пальцах – обручальное колечко и кольцо невесты с бриллиантами, подаренное при помолвке. На левой руке Дэйзи сверкал огромный перстень – двухдюймовая серебряная черепашка, панцирь которой украшали разноцветные камни: казалось, он вот-вот соскользнет с пальца под собственной тяжестью.

Уэксфорд не признавал слова «вторгся», а потому извинился, что потревожил их. Никакого желания уйти, чтобы вернуться попозже, он не испытывал, и отметил про себя, что Дэйзи этого и не ждала. Вместо нее ему ответила миссис Вирсон:

– Раз уж вы здесь, мистер Уэксфорд, может быть, вы нас поддержите. Я знаю ваше мнение об одиноком пребывании Дэйзи в этом доме. Она не одинока, конечно, вы разместили здесь ваших девушек, чтобы защитить ее, хотя что они могут в случае необходимости… Извините, но я попросту этого не представляю. И, признаться, как налогоплательщице мне не слишком нравится, на что уходят наши деньги.

– Мы больше не платим муниципальных налогов, мама, – неожиданно прервал ее Николас, – мы платим подушный налог.

– Да все едино, все идет в общий котел. Мы приехали сегодня утром, чтобы попросить Дэйзи вернуться к нам и пожить с нами. Да, это уже не в первый раз, как вы знаете. Но мы решили, что стоит опять попытаться, особенно теперь, когда обстоятельства касательно… э-э… Николаса и Дэйзи так изменились.

Уэксфорд наблюдал, как заполыхали смущением щеки Николаса. Этот оттенок не спутаешь с рдяным багрянцем, подтверждающим довольство собой или обстоятельствами. Судя по гримасе, исказившей его лицо, он был смущен до боли. Похоже, что Николас не сомневался: обстоятельства изменились только в воображении Джойс Вирсон.

– Ведь это же просто глупо оставаться здесь, – размышляла вслух миссис Вирсон, поспешив закончить фразу, – как будто ты вполне уже взрослая. Как будто можешь сама принимать решения.

– Да, могу, – холодно-спокойно проговорила Дэйзи. – Я вполне уже взрослая. И вполне могу принимать решения. – Казалось, происходящее не слишком ее взволновало. Просто слегка наскучило.

Следующую попытку предпринял Николас. Лицо его еще хранило остатки смущения, и Уэксфорд вдруг вспомнил, как Дэйзи описывала того, в маске, кто стрелял в нее: светлые волосы, ямочка на подбородке, крупные уши. Можно подумать, она в тот момент говорила или думала о Николасе. Но почему? Зачем она сделала это, пусть неосознанно?

– Мы думали, – произнес Николас, – что Дэйзи с нами поужинает и… и останется ночевать, чтобы проверить, как ей у нас. Собирались выделить ей отдельные комнаты, своего рода апартаменты, я бы сказал. То есть ей не пришлось бы все время видеться с нами, – понимаете, что я имею в виду? Она была бы совершенно самостоятельна, если ей так этого хочется.

Дэйзи расхохоталась. Уэксфорд не мог бы сказать, над чем именно: предложением в целом или над фешенебельной глупостью, упомянутой Николасом. Он молча отметил, что глаза девушки все так же тревожны, в них затаилась прежняя скорбь, и все-таки Дэйзи смеялась, и смех ее был полон веселья.

– Я же вам говорила, я ужинаю в другом месте. Вернусь домой поздно, друзья отвезут меня.

– Ох, Дэйзи… – не удержался Николас. Страдания победили в нем даже напыщенность. – Дэйзи, вы должны бы сказать мне, с кем вы сегодня ужинаете. Мы знаем этих людей? Если с подругой, то почему бы вам не приехать к нам вместе?

– Дэвина всегда говорила, – сказала вдруг Дэйзи, – что стоит женщине заговорить о друзьях, родных, да о ком бы то ни было из тех, с кем работает или кого она знает, как все почему-то решают, что речь идет о другой женщине. Всегда. Она говорила, что причину нужно искать в человеке, что в глубине души люди отвергают самое мысль о том, будто женщина может дружить с человеком другого пола.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Николас, и Уэксфорд готов был поклясться, что так оно и есть. И вправду не понимает.

– Прошу меня извинить, – решила вмешаться Джойс Вирсон, – но это просто не укладывается у меня в голове. А я-то считала, что девушка, которая симпатизирует молодому человеку, будет рада любой возможности провести с ним время. – Терпение начинало ей отказывать, а вместе с ним и умение владеть собой. Такое бывает нередко: два этих качества взаимосвязаны. – Но правда в другом: когда на человека неожиданно сваливаются большие деньги, а с ними свобода, то что-то случается с головой. Власть, понимаете ли. Они на ней просто свихиваются. А некоторые даже находят особое удовольствие в демонстрации этой власти над бедным молодым человеком, чье единственное преступление в том, что он в нее влюблен. Извините, но мне это отвратительно! – Она полностью потеряла контроль над собой, голос ее срывался. – Если в этом и заключается всякая чепуха, женская эмансипация, или как там ее еще называют, – пожалуйста, забавляйтесь ею, посмотрим, до какого добра она доведет. Доброго мужа не обеспечит, это уж точно.

– Мама, – выразительно и властно проговорил Николас. И обернулся к Дэйзи: – Мы собираемся на обед к нашим друзьям… – Он назвал несколько имен. – И надеялись, вы составите нам компанию. Уже пора ехать.

– Но это невозможно. Мистер Уэксфорд пришел, чтобы поговорить со мной. Вот что важно. Я должна помочь следствию. Надеюсь, вы помните, что произошло здесь месяц тому назад. Или нет?

– Конечно же, помню. О чем вы, Дэйзи? Мама другое хотела сказать. – Джойс Вирсон сидела, отвернувшись в сторону, теребя в руках носовой платок и время от времени поднося его к лицу. С подчеркнутым вниманием она изучала тюльпан, только что распустившийся в кашпо на террасе. – Она просто всем сердцем хочет, чтобы вы переехали к нам… И я тоже. Мы и вправду думали, что сумеем вас убедить. Вы позволите заехать к вам на обратном пути? Просто заглянем на секунду, чтобы еще раз объяснить, что мы хотели сказать.

– Ну конечно. Друзья могут приезжать, когда захочется, разве не так? А вы – мой друг, Николас, вы же знаете.

– Благодарю вас, Дэйзи.

– И надеюсь, всегда им останетесь.

Их могло и не быть там, Уэксфорда с Джойс Вирсон. На какое-то время двое молодых людей остались наедине, отрешенные от окружающего, поглощенные друг другом, той тайной связью, что соединяла их, чувствами, которые они разделяли. Николас поднялся, и Дэйзи поцеловала его в щеку. Следующее ее движение показалось Уэксфорду неожиданным: девушка быстро подошла к двери serre и широко распахнула ее. С другой стороны, сжав в руках тряпку для пыли, спешно шагнула назад Биб Мью.

Дэйзи не произнесла ни слова. Просто закрыла дверь и повернулась к Уэксфорду:

– Постоянно подслушивает под дверью. Это просто мания. Я всегда чувствую, когда она там, кажется, даже могу различить, как она дышит. Правда, странно? Зачем это ей нужно?

Едва Вирсоны ушли, она снова заговорила о Биб.

– Я не могу ее уволить. Одна я не справлюсь со всеми делами. – В голосе Дэйзи он вновь уловил интонации умудренной опытом хозяйки дома, вдвое старше своих лет. – Бренда сказала мне, что они уезжают. Я ответила, что поступила так просто в приступе ярости, что не хотела их увольнять, но они все равно уезжают. Вы знаете, что ее брат занимается арендой автомобилей? Так вот, Кен решил вступить в дело; они планируют расширить его и намерены снять другую квартиру неподалеку от офиса Фреда. Джон Гэббитас с прошлого августа пытается купить дом в Сьюингбери и только что получил подтверждение, что ему дают заем. Он по-прежнему будет ухаживать за лесом, но, думаю, жить здесь не станет. – Она коротко и сухо рассмеялась. – Останусь тут одна с Биб. Как вы думаете, она меня не убьет?

– У вас есть основания думать… – начал было Уэксфорд на полном серьезе.

– Да никаких. Просто вид у нее странный, ни с кем не разговаривает и подслушивает под дверью. К тому же не в своем уме. Для убийцы прекрасно за собой заметает. Извините, это совсем не смешно. О Господи, я начинаю говорить, как эта ужасная Джойс! Вы тоже считаете, что я должна туда ехать? Она меня просто преследует.

– Вы же все равно со мной не посчитаетесь, правда? – Дэйзи отрицательно качнула головой. – Так зачем зря сотрясать воздух? Есть пара вопросов, которые, как вы верно догадались, мне хотелось бы обсудить с вами.

– Да-да, конечно. Но сначала я тоже хотела бы кое-что вам сказать. Давно собиралась, но они все сидели и сидели. – Дэйзи невесело улыбнулась. – Звонила Джоан Гарланд.

– Что-о?

– Не удивляйтесь. Она ничего не знала. О том, что случилось. Она вернулась только вчера вечером, утром отправилась в свой салон, увидела, что он закрыт, и позвонила мне.

Он понимал, что Дэйзи могла и не подозревать об их опасениях за жизнь Джоан Гарланд, могла ничего не знать, кроме того, что та куда-то уехала. Не знала, и не могла знать.

– Она думала, что звонит маме. Это так ужасно… Мне пришлось ей все рассказать. Страшно вспомнить… Сначала она мне не поверила. Решила, что это какой-то идиотский розыгрыш. Все произошло… с полчаса назад. Как раз перед приездом Вирсонов.