Текст книги "Бестия"

Автор книги: Рут Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

На этом Уэксфорд попрощался, сказав, что утром во вторник придет на похороны.

– Если хотите, могу рассказать, как это представляется мне, – сказал Берден.

Они сидели у него дома, а сынишка Бердена, уже в пижамке, устроился на коленях у отца. Дженни ушла на вечерние курсы немецкого языка.

– Сейчас принесу вам еще пива и тогда расскажу. Нет, принесите лучше сами, чтобы мне не пересаживать его.

Уэксфорд вернулся с двумя банками пива и пивными глиняными кружками.

– Смотрите, кружки совершенно одинаковые. Там, на полке, стоит третья. Очень интересный пример по экономике. Ту, что у вас, дайте-ка посмотреть поближе, да, верно, ту, что у вас, мы с Джин купили за пять шиллингов во время медового месяца в Инсбруке. Как видите, еще до того, как перешли на десятичную систему, задолго до того. Та, что у меня, чуть-чуть меньше, я купил ее десять лет назад, когда мы возили туда детей. Она стоила четыре фунта. Кружка, что стоит на полке, намного меньше и, по-моему, не такая хорошая по качеству. Мы с Дженни купили ее в прошлом году в Китцбюхеле, когда ездили летом в отпуск. За десять фунтов пятьдесят пенсов. О чем это говорит?

– Стоимость жизни выросла. Чтобы понять это, мне не надо сравнивать три кружки. Не могли бы мы вернуться к вашей версии развития событий в Тэнкред-хаусе, а не проводить исследования в области сравнительной керамики?

Берден улыбнулся и тут же нравоучительно сказал сынишке:

– Нет, Марк, тебе нельзя папино пиво, а папе нельзя твой черносмородиновый сок.

– Бедный старый папа. Честное слово, это настоящая жертва. Так что же случилось во вторник вечером?

– Назовем стрелявшего в банке, того, что с прыщами, Икс.

– Оригинально, Майк.

– Вторым человеком был Энди Гриффин, – продолжал Берден, не обращая внимания на замечание. – Энди – человек, который знал усадьбу, у Икса был револьвер.

– Револьвер, – повторил Марк.

Берден поставил сына на пол. Схватив пластмассовый свисток из кучи игрушек на полу, ребенок направил его на Уэксфорда:

– Бах, бах!

– О Господи, Дженни не хочет, чтобы у него был игрушечный пистолет. И у него его нет.

– Теперь есть.

– Как вы думаете, ничего, если перед сном он полчаса посмотрит телевизор?

– Ради Бога, Майк, у вас больше детей, чем у меня, вам лучше знать. – Увидев, что Берден все еще сомневается, Уэксфорд нетерпеливо добавил: – Если это не будет ужаснее того, что вы собираетесь рассказать, что вряд ли.

Берден включил телевизор.

– Икс и Энди отправляются в Тэнкред-хаус на джипе Икса.

– На чем?

– Это должен быть автомобиль, который может проехать по неасфальтированной дороге.

– А где они встретились, эти двое, Икс и Энди?

– В пабе. Может быть, в «Выпивке и салате». Энди рассказывает Иксу о драгоценностях Дэвины, и они разрабатывают план. Энди знает привычки Бренды Гаррисон. Ему известно, что каждый вечер в семь тридцать она объявляет, что обед готов, и уходит домой, оставляя заднюю дверь незапертой.

Уэксфорд кивнул.

– Это обстоятельство говорит в пользу участия Гриффина.

Довольный, Берден продолжал:

– С шоссе В-2428 они въезжают в ворота по основной дороге, но на развилке поворачивают на левую дорожку. Бренда ушла домой; Дэвина Флори, Харви Копленд, Наоми Джонс и Дэйзи Флори сидят в оранжерее. Поэтому никто не слышит, как подъезжает машина, и не видит света фар, как и рассчитал Энди. Время – без двадцати пяти восемь.

– Пока все точно. А предположим, что Бренда ушла на пять минут позже или же семья прошла в столовую на пять минут раньше?

– Невозможно, – легко возразил Берден. – Икс и Энди входят в дом через заднюю дверь и поднимаются наверх по черной лестнице.

– Они не могли этого сделать. Там была Биб Мью.

– Попасть на черную лестницу можно и не проходя через главную кухню. А она была именно там, мыла холодильник. Они шарят в спальне Дэвины и находят драгоценности, а потом обыскивают спальни остальных женщин.

– Они вынуждены были это сделать, чтобы выждать еще двадцать пять минут. И если они обыскивали все спальни, то почему оставляют в порядке комнаты Наоми и Дэйзи, а у Дэвины все переворачивают вверх дном? Это что, случайность?

– Сейчас объясню. Они вернулись в спальню Дэвины, потому что Энди считал, что они пропустили там еще что-то ценное. И именно когда они выкидывали все из ящиков, их услышали внизу, и Харви Копленд пошел посмотреть, в чем дело. Они, видимо, подумали, что он поднимается по парадной лестнице, поэтому спустились по черной…

– А потом с добычей вышли через заднюю дверь, не причинив никому вреда, а всего лишь украв застрахованные Дэвиной драгоценности, которые ее не сильно и волновали.

– Мы знаем, что все было не так, – очень серьезно проговорил Берден. – Через дом они прошли в залу. Не могу сказать почему. Может быть, они боялись, что вернется Бренда, или думали, что Харви уже поднялся наверх и собирается пройти по галерее и затем спуститься по черной лестнице. Как бы там ни было, они прошли в залу и столкнулись с Харви, который поднимался по лестнице. Он обернулся и увидел их, мгновенно узнав Энди Гриффина. Харви спустился на пару ступенек вниз, выкрикивая Энди угрозы, или же крикнул женщинам, чтобы они позвонили в полицию…

– Дэйзи не слышала, чтобы он кричал.

– Она забыла. Она же сама признала, что не помнит подробности случившегося. На пленке есть слова: «Я очень стараюсь вспомнить, но что-то мешает». Харви угрожал Энди, и Икс застрелил его. Он упал навзничь на нижние ступени. Совершенно очевидно, что Энди испугался, еще больше испугался, что его узнают. Из столовой он услышал женский крик. Когда Икс пинком распахнул дверь столовой, Энди подбежал к входной двери и выбежал наружу.

Икс застрелил двух женщин и выстрелил в Дэйзи. Потом он услышал наверху какой-то грохот. Это была кошка, но он не знал про кошку. Дэйзи лежала на полу, он подумал, что она мертва и выбежал вслед за Энди через входную дверь, где уже стоял джип. Энди до этого подогнал его с заднего двора…

– Не пойдет, Майк. По времени это было тогда, когда Биб Мью уходила домой. Она уезжала на велосипеде, который оставляла на заднем дворе. Дэйзи слышала, как заводили машину, а не «погоняли».

– Это мелочь. Она готова подтвердить это под присягой, Редж? У нее на глазах застрелили мать и бабушку, в нее тоже стреляли, она на полу, раненая и истекает кровью. Да еще представьте грохот при выстреле из «магнума»! Думаете, она может отличить, как машину заводят или как она едет?

Отвернувшись от телевизора, где на экране львы убивали и рвали на части других зверей, Марк счастливым голосом пролепетал:

– Раненая и истекает кровью. – Затем кивнул головой и ткнул свистком в отца.

– О Боже, мне надо уложить его! Погоди, Марк, дай докончить. Пока Энди находится на заднем дворе и подгоняет джип, а Икс стреляет в столовой, приезжает Джоан Гарланд на такси. Она снова побоялась сесть за руль, потому что выпила…

– Где? С кем?

– Это надо узнать. Она расплатилась с водителем, и тот уехал. Она планировала, после того как закончит свои дела с Наоми, вызвать по телефону другое такси. Времени десять минут девятого. Раньше девяти тридцати ее не ждут, но нам известно, что она из тех, кто всегда приезжает раньше.

Входная дверь открыта. Она заходит, возможно, зовет Наоми. Затем видит лежащего на лестнице Харви, возможно, даже слышит последний выстрел. Она поворачивается и бежит? Может быть. В этот момент к двери подъезжает Энди. Он выскакивает и хватает ее. Затем выбегает Икс, выстреливает в Джоан шестой и последний патрон, и они прячут ее тело.

В страхе, что на дороге их кто-то может увидеть – Гэббитас, мы, какие-то прохожие, – они уезжают через лес, по тропинкам, по которым может проехать только джип, а не обычная машина. – Берден поднял сына на руки и выключил телевизор. Малыш все еще держал в руке свисток. – За исключением мелких деталей я считаю, что все могло произойти именно так.

– А из-за чего поссорились Гаррисоны с Гриффинами?

На секунду лицо Бердена изменилось от негодования. И это все? И это единственная реакция на проведенный им анализ? Он пожал плечами.

– Энди пытался изнасиловать Бренду Гаррисон.

– Что-о-о?

– Так она говорит. Гриффины утверждают, что она приставала к нему. Видимо, он пытался шантажировать ее на этот счет, и Бренда рассказала Дэвине Флори. Следовательно, Гриффины должны были уехать.

– Нам лучше найти его, Майк.

– Найдем, – ответил Берден и понес сынишку в постель, и Марк, перегнувшись через плечо отца и выставив свисток, пока тот поднимался по лестнице, кричал:

– Раненая и истекает кровью, раненая и истекает кровью!

Глава 13

Неужели у этой семьи, состоятельной и занимающей заметное положение в обществе, не было друзей, кроме Вирсонов и Джоан Гарланд? У известной писательницы и экономиста, в прошлом члена парламента? А где же школьные друзья Дэйзи? Где знакомые и соседи обитателей Тэнкред-хауса?

С самого начала следствия Уэксфорд задавал себе эти вопросы. Но преступление было таково, что законопослушные граждане старались держаться подальше, и он не мог, как обычно при расследовании дела об убийстве, проследить все связи и знакомства погибших. Чуть позже, из бесед с Дэйзи, Гаррисонами и Гэббитасом он сделал простой вывод, что у семьи Флори было мало близких друзей.

На похоронах Уэксфорд понял, насколько прав и одновременно не прав он оказался. Он предполагал, что, несмотря на широкую известность Дэвины Флори – а в связи с ней и других покойных, – большинство желающих почтить их память будут ждать большой поминальной службы. Дэйзи и Джойс Вирсон говорили, что такая служба уже заказана, она состоится через два месяца в соборе Святого Джеймса на Пиккадилли. На церковно-приходскую службу в Кингсмаркхэме соберется, конечно, немного народу, думал Уэксфорд, еще меньше поедет на отдаленное кладбище. Но, вопреки ожиданиям, он увидел длинную очередь.

Когда его машина подъехала к церкви, Джейсон Сибрайт из «Кингсмаркхэм курьер», стоя у ворот, уже записывал фамилии прибывших. Быстро поняв, что очередь состоит из представителей прессы, Уэксфорд, предъявив полицейское удостоверение, протиснулся внутрь. Церковь Святого Петра была просторной, с огромным нефом, десятью боковыми часовнями и большим, как в деревенской церкви, алтарем, в другом месте ее скорее назвали бы собором. Она была почти до отказа заполнена людьми.

Пустовало лишь несколько мест в переднем ряду и на скамьях для остальных прихожан. Уэксфорд прошел к одному из них, слева от прохода. Последний раз он был здесь, когда выдавал Шейлу замуж за Эндрю Торвертона; сидел в церкви вместе с другими и слушал заповеди брака. «Да пребудет жена с мужем в горести и в любви». А теперь этот Огастин Кейси… Отогнав от себя эти мысли, он оглядел собравшихся. Играл орган, вероятно, что-то из Баха.

Первым, кого он узнал, оказался человек, которого он видел на официальном завтраке в издательстве, Уэксфорда пригласил туда Эмиас Айленд. Книга, по случаю которой устраивался прием, была, кажется, чем-то вроде семейной саги, с полицейским в каждом поколении, начиная еще с викторианских времен. Редактор книги сидел впереди в трех рядах от Уэксфорда. Все остальные, сидевшие в ряду, тоже показались ему издателями, хотя он не мог объяснить, почему именно. Затем он узнал литературного агента Дэвины Флори, полную женщину с волосами цвета соломы и в огромной черной шляпе.

Большое количество пожилых женщин, многие выглядели как научные работники, подсказало ему, что они старые приятельницы Дэвины, возможно, еще с университетских времен. Он также узнал известную романистку лет семидесяти, ее фотографии когда-то встречались ему в газетах. Тот, что сидит в соседнем от нее ряду, кажется, министр искусств? Уэксфорд никак не мог вспомнить его имя, но это был именно он. А вот лицо того, с красной розой в петлице – уместно ли? – как-то мелькнуло по телевидению на скамьях парламентской оппозиции. Старый приятель Харви Копленда? Джойс Вирсон заняла место совсем близко от первого ряда. Ее сына он пока не видел. Дэйзи тоже.

Одно место рядом с Уэксфордом пустовало, и через минуту он заметил торопливо идущего по проходу Джейсона Сибрайта.

– Собрался весь свет, – радостно, едва сдерживая довольную улыбку, произнес корреспондент, усаживаясь рядом. Он явно наслаждался происходящим. – Моя заметка будет называться «Друзья великой женщины». Даже если девять из десяти откажутся говорить со мной, то уж по крайней мере четыре эксклюзивных интервью мне обеспечено.

– Хорошо, что я полицейский, а не репортер, – заметил Уэксфорд.

– Я перенял этот метод у американского телевидения. Я наполовину американец, проводил в Штатах каникулы, навещая маму. – Он произнес это с акцентом жителей Среднего Запада, что прозвучало как скверная пародия. – Англичанам еще предстоит многому научиться. В «Курьере» они до смерти всего боятся, как бы кого не обидеть, да чтобы к каждому особый подход, а по мне…

– Тссс! Начинается служба.

Музыка прекратилась, и наступила тишина. Смолк даже шепот, казалось, собравшиеся затаили дыхание. Сибрайт пожал плечами и приложил палец к губам. Такая тишина бывает только в церкви: гнетущая и холодная, но для некоторых в ней заключается что-то необыкновенное. В эти несколько мгновений полного безмолвия каждого охватывает напряженное ожидание, постепенно переходящее в благоговейный трепет.

Первые звуки органа разорвали тишину и обрушились на собравшихся тяжелой и оглушающей лавиной аккордов. Невероятно, подумал Уэксфорд. Неужели «Шествие мертвых»? Теперь на похоронах больше не играли «Шествие мертвых», но это было именно «Шествие мертвых». Бум-бум-бу-бум, бум-бу-бум-бу-бум-бум-бум, повторял про себя Уэксфорд. По длинному проходу несли три гроба, невыразимо медленно продвигались они к алтарю под эту прекрасную и леденящую кровь музыку. Мужчины, несущие на плечах гробы, ступали, словно в старинном танце. Подобное могло быть задумано лишь человеком с обостренным чувством драматизма, человеком молодым, впечатлительным, всей душой переживающим эту жуткую трагедию.

Дэйзи.

Она замыкала процессию. Одна. Уэксфорд подумал, что рядом больше никого нет, пока не увидел позади нее Николаса Вирсона, который, вероятно, привез ее и сейчас шел, чуть отставая, выискивая глазами свободное место. Дэйзи была во всем черном, возможно, это была обычная одежда, которая заполняет гардероб любой девушки ее возраста: похоронного вида вещи обычно надевают на дискотеки и в гости. На Дэйзи было узкое черное платье до щиколоток и высокие черные ботинки на шнуровке, поверх всего нечто, обернутое вокруг плеч и напоминающее свободной формы пальто. На белом как бумага лице ярким пятном выделялись губы, накрашенные малинового цвета помадой. Глядя вперед неподвижными глазами, она медленно шла к пустующему переднему ряду.

«Я воскрес из мертвых и несу жизнь, говорит Господь…»

Молитвенник 1662 года в ее руках свидетельствовал о том, что она ощущает драматичность момента и всего, что ему сопутствует. Кто знает? Не слишком ли много он приписывает ей, а может, это старания миссис Вирсон или просто хороший вкус священника? Да, она удивительная девушка. Уэксфорд вдруг ощутил в себе какое-то чувство настороженности, тревоги, но откуда оно взялось, понять не мог.

«Дай знать мне, Господи, конец мой и сколько дней мне отпущено, дабы знал я, сколько мне еще жить…»

В городе ветра не ощущалось. Возможно, он поднялся всего полчаса назад. Уэксфорд вспомнил, что накануне в сводках говорили что-то о шквальном ветре. Его резкие порывы обжигали лицо, со свистом проносясь по кладбищу. Еще несколько лет назад здесь, на склоне холма, была лужайка.

Почему похороны, а не кремация? Наверное, так захотела Дэйзи, а может быть, так говорилось в завещании. Поверенный сообщил ему, что после похорон не будет официального чтения завещания, никакого мероприятия с шерри и пирожными. «При данных обстоятельствах, – сказал он, – это было бы совершенно неуместно».

Никаких цветов. Как выяснилось, вместо этого Дэйзи попросила сделать пожертвования, и, похоже, ни одна из их целей не вызвала сочувствия у этого множества людей, пришедших на похороны: пожертвования для Бангладеш, в фонд голодающих Эфиопии, для лейбористской партии и Лиги защиты кошек.

Для супругов была вырыта одна могила, рядом – могила для Наоми Джонс. Их обложили полосками искусственной травы настолько хилой и жидкой, что она не походила на настоящую. Затем по одному опустили гробы и кто-то из пожилых, помнящих традиции, шагнув вперед, бросил горсть земли на то, чем была когда-то Дэвина Флори.

«Придите, благословенные дети Отца нашего, и войдите в царствие, ожидающее вас…»

Все было кончено, трагедия стала прошлым. Теперь всех больше всего беспокоил ветер. Люди подняли воротники, дрожа и кутаясь в легкие пальто. Не обращая ни на что внимания, Джейсон Сибрайт переходил от одного к другому, смело задавая вопросы. Вместо блокнота, как раньше, в руках он держал микрофон, магнитофон висел на ремешке. И Уэксфорда почти не удивило, как столько людей соглашались беседовать с ним, причем весьма охотно. Многие, видимо, думали, что ведется прямая трансляция по радио.

С Дэйзи Уэксфорд еще не разговаривал. Он смотрел, как люди подходили к ней, как двигались ее губы, односложно отвечая на соболезнования. Одна старушка поцеловала ее в щеку.

– Ах, моя дорогая, бедняжка Дэвина, наверное, не верила в Бога?

Другая сказала:

– Какая прелестная служба, даже мурашки выступают.

Пожилой мужчина, услышав голос которого, Уэксфорд подумал, что тот принадлежит к традиционным академическим кругам Восточного побережья Соединенных Штатов, обнял Дэйзи и, видимо, в порыве чувств, прижал ее голову к себе. Когда он отошел, Уэксфорд заметил, что на белом воротничке остался малиновый отпечаток. Это был высокий худой старик в «бабочке» и с маленькими седыми усиками. Может быть, Престон Литтлбери, бывший наниматель Энди Гриффина?

– Глубоко вам сочувствую, дорогая, вы знаете.

Уэксфорд понял, что ошибался в отношении молодых девушек. По крайней мере, одна из них – худенькая и бледная, в черных брюках и плаще – не испугалась мрачности события и скверной погоды. Престарелая дама рядом с ней говорила, обращаясь к Дэйзи:

– Меня зовут Ишбел Максэмфайр, милая. Помните, в Эдинбурге летом прошлого года? Да, с бедной Дэвиной. А потом мы виделись с вами и вашим молодым человеком. Это моя внучка…

Дэйзи держалась прекрасно. Горе придало ее поведению еще большее достоинство. Она великолепно владела трудным искусством быть любезной и при этом не улыбаться. Друг за другом люди подходили к ней, затем отходили. На несколько минут она осталась одна и смотрела, как они направлялись к своим машинам, она словно высматривала кого-то, глядя на них и чуть приоткрыв губы. Уэксфорду показалось, что она ждет кого-то, кто должен был прийти, но не пришел и тем самым подвел ее. Налетевший порыв холодного ветра рванул черный шарф, и он затрепетал на ее плече, как крыло. Она вздрогнула, как-то сжалась и, постояв еще минуту, подошла к Уэксфорду.

– Все кончено. Слава Богу. Думала, что не сдержусь и заплачу или упаду в обморок.

– Кто-то другой – возможно, но не вы. Вы ждали еще кого-то?

– Нет-нет. Почему вы так подумали?

К ним шел Николас Вирсон. И хоть она сказала «нет», но по тому, как слегка качнула головой, как бы покорно уступая, она, видимо, ждала его, своего «молодого человека». Взяв его под руку, Дэйзи позволила увести себя к машине. Мать Николаса уже сидела внутри, глядя на них сквозь запотевшее стекло.

Уэксфорд вдруг снова подумал о Шейле, представив ее такой, какой иногда представлял несколько лет назад, он очень хорошо помнил, какой она ему виделась. Какой прекрасной актрисой, казалось ему, она будет! Что ж, Шейла стала актрисой, а Дэйзи не играла, она была искренней. Просто она принадлежала к таким людям, которые даже в личном горе выделяют некий момент драматизма. Кажется, Грэм Грин где-то писал, что в сердце каждого писателя живет маленький осколок льда. Возможно, она пойдет по стопам своей бабушки.

По стопам бабушки… Уэксфорд мысленно улыбнулся, вспомнив старую детскую игру, когда они крадутся вслед за человеком, стараясь подойти как можно ближе, а потом человек оборачивается, и они с визгом разбегаются в стороны…

– Мы нашли две связки ключей, сэр, – сказала Карен. – Мы также нашли чековую книжку, но ни наличных, ни кредитных карточек не обнаружили.

Дом был обставлен прекрасной дорогой мебелью, а кухня оборудована самой современной бытовой техникой. В ванной, которая соединялась со спальней миссис Гарланд, они увидели массажный душ и биде, на стене – сушка для волос.

– Как в лучших отелях, – хихикнула Карен.

– Верно, а мне казалось, это для того, чтобы гости не воровали, но здесь-то частный дом.

Карен задумалась.

– Ну, наверное, если фен прикреплен к стене, то тогда он не потеряется, как вы думаете? Тогда не надо вспоминать, где ты его оставила, когда последний раз сушила волосы.

Уэксфорду же казалось, что Джоан Гарланд, скорее, тратила деньги просто потому, что их надо куда-то потратить. Вряд ли она всерьез задумывалась, как распорядиться своим доходом. Электрический пресс-гладилка для брюк? Почему бы нет? Хотя в гардеробе они обнаружили всего одну пару брюк. Телефон в ванной? Зато не надо будет выбегать на звонок, завернувшись в полотенце, когда с тебя капает. В «мини-спортзале» стояли велотренажер, имитирующее греблю приспособление – штуковина, которую он видел на рекламных картинках, и еще что-то механическо-тренировочное.

– Раньше в цехах работяг заставляли с силой нажимать на такие рычаги, – заметил Уэксфорд, – она же делает это для удовольствия.

– Чтобы быть в форме, сэр.

– И вот это вот все для того, чтобы быть в форме?

Они вернулись в спальню, где его взору предстала

самая обширная коллекция косметики и средств по уходу за телом, которую он когда-либо видел за пределами универмага. Все это стояло не в туалетном столике, и не на полке, а в специально отведенном для этого шкафу.

– Еще столько же стоит в ванной, – сказала Карен.

– Да, здесь есть на что посмотреть, – пробормотал Уэксфорд, беря в руки высокий коричневый флакон с золотой крышкой и носиком на верхушке. Открутив крышку, он понюхал густой желтоватый крем со сладким запахом.

– Прямо хоть ешь. Люди, которые покупают такие вещи, они что, не работают?

– Наверное, это дает им надежду, – небрежно произнесла Карен, произнесла так, как могут говорить только молодые. – Хочется верить тому, что написано, не так ли, сэр? Большинство верит тому, что написано на этикетке.

– Да, вероятно.

Больше всего его поразила чистота и аккуратность в доме. Все выглядело так, словно хозяйка собиралась уезжать и знала об этом заранее. Но, с другой стороны, обычно не уезжают, никому не сказав ни слова. Не может быть, чтобы Джоан Гарланд, имея такую большую семью, не обмолвилась об этом ни с матерью, ни с братьями или сестрами. Уэксфорд мысленно вновь вернулся к тому вечеру, когда они обсуждали версию Бердена. Она не выдерживала контраргументов, и все же было в ней что-то, над чем стоило подумать.

– Как обстоят дела с проверкой компаний такси в районе?

– Их много, сэр, мы работаем.

Он вновь задумался над тем, что же могло заставить состоятельную одинокую женщину средних лет так внезапно уехать, да еще в марте, и ничего не сказать об этом ни членам семьи, ни соседям, ни своему партнеру по бизнесу. Неожиданно появившийся любовник прошлых лет срывает ее с места? Маловероятно для рассудительной деловой женщины пятидесяти четырех лет. Известие из далекой страны, что умирает некогда близкий ей человек? В таком случае она непременно сообщила бы об этом семье.

– Вы нашли ее паспорт, Карен?

– Нет, сэр. У нее может и не быть паспорта. Можем спросить сестер, ездила ли она за границу.

– Да, можем. Поинтересуемся.

Когда он вернулся в Тэнкред-хаус, ему неожиданно позвонили по межгороду. Он не знал звонившего и никогда не слышал о нем: заместитель начальника тюрьмы «Ройял оук», что неподалеку от Кру в Чешире. Он, конечно, знал о тюрьме усиленного режима «Ройял оук», известной тем, что заключенных содержали как группу пациентов, проходивших лечение. Несмотря на то что подобные теории вышли из моды несколько лет назад, в тюрьме по-прежнему придерживались принципов, что преступников можно «вылечить» терапевтическими методами. Отбывшие срок, по крайней мере, не совершали потом более тяжких преступлений, хотя количество рецидивистов там было таким же, как в любой другой британской тюрьме.

Заместитель начальника тюрьмы сообщил, что один из его заключенных хочет повидаться с Уэксфордом, назвав именно его имя. Заключенный отбывает долгий срок за покушение на убийство с попыткой ограбления и в настоящее время находится в тюремном госпитале.

– Ему кажется, что он умирает, – добавил заместитель начальника.

– Действительно?

– Не знаю. Его зовут Джеймс Хокинг. Известен как Джем Хокинг.

– Никогда не слышал.

– Он слышал о вас. Полиция Кингсмаркхэма, не так ли? Разве не у вас велось расследование об убийстве полицейского? Он был застрелен год назад.

– Да, конечно. Он работал у нас.

Так называемый Джордж Браун. Уж не является ли Джем Хокинг тем человеком, который купил машину на имя Джорджа Брауна?

Миссис Гриффин сообщила им, что Энди еще не вернулся.

– Но он звонил нам, правда, Терри? Вчера вечером, откуда-то с севера. Терри, где, он сказал, находится? В Манчестере, да?

– Он звонил из Манчестера, – сказал Терри Гриффин. – Не хотел, чтобы мы беспокоились, хотел сказать, что с ним все в порядке.

– А вы беспокоились?

– Дело не в том, беспокоились мы или нет. Энди думал, что мы волнуемся. Мы считаем, что с его стороны это внимание. Не каждый сын, если его нет дома всего два дня, позвонит маме и папе, чтобы сказать, что с ним все в порядке. Мы всегда волнуемся, когда он ездит на мопеде. Я бы уж не сел на мопед, но что делать молодому человеку, если на машины такие цены? А его звонок говорит о том, что он внимательный и заботливый.

– Да, Энди такой, – самодовольно вставила миссис Гриффин. – Он всегда был внимательным мальчиком.

– Он не говорил, когда вернется?

– Я не спрашивала. Почему он должен сообщать о каждом своем шаге?

– И вы не знаете его адреса в Манчестере?

Как и в прошлый раз, миссис Гриффин оказалась очень осторожной и предусмотрительной, ограждая себя от ответов на такие прямые вопросы.

Биб открыла дверь и впустила Уэксфорда. На ней был красный тренировочный костюм и фартук. Когда он сказал ей, что его ждет миссис Гаррисон, она, издав звук, похожий на хрюканье, кивнула головой и молча пошла вперед. Походка у нее была враскачку, словно она долго находилась на корабле.

Они нашли Бренду Гаррисон в оранжерее. Там стоял сладкий запах цветов, было очень тепло и немного сыро. Запах исходил от двух лимонных деревьев, растущих в больших бело-синего фаянса кадках. Деревья одновременно плодоносили и цвели белыми, словно восковыми, цветами. Бренда поливала их из лейки, рядом стояла подкормка и лежала тряпочка для протирки листьев.

– А я и не знала, что это вы пришли, – проговорила она.

Белые с синим рисунком жалюзи были высоко подняты под стеклянную крышу. Кошка Куини сидела на подоконнике, устремив фиолетовые глаза на птицу за окном. Слегка раскачиваясь на ветке, птичка беззаботно щебетала, отчего Куини слегка пощелкивала зубами.

Поднявшись с колен и вытерев руки о рабочие брюки, Бренда села на плетеный стул.

– Хотелось бы услышать их версию. Мне действительно очень хочется знать, что они вам рассказали, эти Гриффины.

Но Уэксфорд отказался удовлетворить ее любопытство и промолчал.

– Я, конечно, решила, что не скажу ни слова. Я имею в виду не вас, полицейских. А с Кеном поступили несправедливо. Ну, это я так считаю. Я подумала, что Кену это было неприятно. А если поразмыслить, то какая связь между тем, что этому Энди Гриффину вдруг вздумалось приставать ко мне, этими его странными разговорами и преступниками? Ну какое это имеет отношение к убийству Дэвины, Харви и Наоми? По-моему, никакого, верно?

– Пожалуйста, миссис Гаррисон, расскажите мне об этом.

– Думаю, что должна рассказать. Это очень неприятно. Я знаю, что выгляжу намного моложе своих лет, знаете, люди всегда мне это говорят, так что нечего мне было и удивляться, когда этот Энди так распустил руки.

Таких выражений Уэксфорд давно не слышал. Его изумляло тщеславие миссис Гаррисон: как могла эта высохшая сморщенная женщина заблуждаться, воображая, что выглядит моложе своих пятидесяти с чем-то лет. Да и вообще, думал он, почему люди так стремятся выглядеть моложе своих лет? Почему это доставляет им такое удовольствие? Это всегда ставило его в тупик. Разве выглядеть на сорок пять, если тебе пятьдесят, какое-то особенное достижение? И вообще, что значит выглядеть на пятьдесят?

Женщина на минуту замолчала, как бы подыскивая слова, чтобы получше объяснить, что она имеет в виду, а может, еще больше озадачить его.

– Когда он дотронулся до меня, я чуть с ума не сошла.

Словно ожидая вопроса, она положила руку себе на грудь и отвернулась.

– И это в моем собственном доме! Он вошел в кухню, я как раз пила чай, так что, естественно, я предложила ему чашку чая. Только не подумайте, будто он мне нравился!

Он порочный. Нет-нет, я не преувеличиваю. Он не просто странный, он порочный. Вы только посмотрите ему в глаза. Когда мы приехали сюда, он был еще ребенком, но он был не такой, как все дети, в нем было что-то ненормальное. Его мать… она хотела, чтобы ему позволили играть с Дэйзи. Ну вы можете себе это представить? Даже Наоми не разрешила, не только Дэвина. У него были припадки, он визжал, как поросенок, было слышно даже через стены. Он визжал часами, и с ним ничего не могли поделать.

А уж когда ему исполнилось четырнадцать, то я застала, как он подглядывал за мной через окно в ванной! Слава Богу, я была одета, и он не знал этого, когда заглянул в окно. А ведь он хотел заглянуть именно тогда, когда я разденусь.

– В ванную? – спросил Уэксфорд. – Он что же, влез на дерево?

– В этих домах ванные комнаты находятся на первом этаже, не спрашивайте почему. Так уж построили, с ванными внизу. Ему надо было только выйти из дома, пролезть сквозь кустарник и подойти к окну. Это случилось вскоре после того, как его мать рассказала мне, что одна женщина из Помфрет тоже жаловалась на него, и тоже на это. Ну конечно, она-то сказала, что все это гнусная ложь и врунья получила по заслугам за поклеп на бедного Энди, но я знаю то, что знаю.

– А что случилось на кухне?

– Вы имеете в виду, когда он дотронулся до меня? Знаете, даже не хочу говорить и не буду. После того как он ушел, я подумала: это потому только, что его так тянет ко мне и он ничего не может с этим поделать. Но, как оказалось, может, если пришел на другой день и потребовал денег.