Текст книги "Бестия"

Автор книги: Рут Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава 20

– Если бы мисс Джонс погибла, я хочу сказать, мисс Дэвина Джонс, – сказал Уилсон Бэрроуби, поверенный, – то несомненнно, что и поместье, и прочее имущество унаследовал бы ее отец, Джордж Годвин Джонс. Других наследников не существует. Мисс Флори была младшей в семье. – Он печально улыбнулся. – Вы же помните – «Маленькая негодница большого семейства». И вправду, она на пять лет моложе младшего из единокровных братьев и сестер и лет на двадцать моложе самой старшей сестры. Двоюродных сестер и братьев у нее нет. Брак профессора Флори был инфантильным, плодовитой их семью не назовешь. Профессор Флори вполне мог бы рассчитывать на кучу внуков, десятка на два, на самом же деле их было только шесть, в том числе – Наоми Джонс. Из ближайших родственников мисс Флори больше одного ребенка в семье было лишь у одного, да и из этих двух один умер в младенчестве. Среди четверых племянников и племянниц мисс Флори, которые были живы десять лет назад, трое – почти ее ровесники, а четвертая лишь на два года младше. Это ее племянница, миссис Луиза Меррит, но и она умерла в феврале где-то на юге Франции.

– А их дети? – спросил Уэксфорд. – Внучатые племянники и племянницы?

– При отсутствии завещания они не имеют права наследовать, если же завещание существует, они наследуют часть имущества лишь в том случае, если их имена в нем оговорены. Их всего четверо – это дети миссис Меррит, которые живут во Франции, а также сын и дочь старших племянника и племянницы. Но я уже говорил вам, вопрос об их наследовании не стоит. По условиям завещания, как вы уже, наверное, знаете, все отходит мисс Дэвине Джонс с оговоркой, что в соблюдение жизненных интересов мистера Копленда ему позволено жить в Тэнкред-хаусе до конца жизни; то же самое касается миссис Наоми Джонс, которой также разрешено оставаться там до самой смерти. Уверен также, что вы знаете – помимо дома, земель, чрезвычайно ценных мебели и украшений, увы, утерянных, есть еще и состояние в размере почти миллиона фунтов стерлингов. По нашим дням не так уж и много. Остаются еще проценты с продажи книг мисс Флори, – если я не ошибаюсь, в размере примерно пятнадцати тысяч фунтов в год.

Уэксфорду цифры показались немалыми. Он не ошибся, назвав Дэйзи в разговоре с Джойс Вирсон богатой. К поверенному Дэвины Флори он отправился с запозданием, поскольку только сейчас окончательно укрепился во мнении, что убийство в Тэнкред-хаусе – дело, до известной степени, «домашнее». Мало-помалу он пришел к выводу, что грабеж напрямую с убийством не связан. Причина крылась где-то в доме, в клубке запутанных семейных отношений, но вот где именно? Не может ли вдруг объявиться еще какой из родственничков, ускользнувший из поля зрения Бэрроуби?

– Не понимаю. Если кровные родственники Дэвины Флори, я хочу сказать, внучатые племянники, не имеют права наследования, то почему оно есть у Джорджа Джонса? Мисс Флори его терпеть не могла, это же ясно как день, и пользовалась взаимностью, да он и не упомянут в завещании.

– Считайте, что к мисс Флори это отношения не имеет, – ответил Бэрроуби, – все дело в мисс Джонс. Вам наверняка известно, в каком порядке следуют смерти, когда убиты несколько человек, состоящих между собой в родстве. Мы склонны предполагать, что выживет самый юный.

– Да, я знаю.

– Следовательно, в нашем случае, пусть он и не вписывается в эту схему, логично допустить, что Дэвина Флори умерла первой, за ней последовал ее муж, потом миссис Джонс. На самом же деле, судя по свидетельским показаниям мисс Джонс, все было иначе. Первым умер мистер Копленд. Теперь допустим, что замысел преступника удался и мисс Джонс тоже погибла. Тогда нам ничего другого не остается, как предполагать, поскольку ни одного из живых свидетелей, кто мог бы нам помочь, у нас нет. Теперь допустим, что Дэвина Флори умерла первой – точного медицинского заключения о времени смерти мы в данном случае, очевидно, не получим, – ее внучка тотчас же вступает в права наследования с той оговоркой, что мистеру Копленду и миссис Джонс до конца жизни позволено будет оставаться в Тэнкред-хаусе.

Далее, в зависимости от возраста, предположительно умирает мистер Копленд, затем миссис Джонс, лишаясь, таким образом, своих прав пожизненно оставаться в имении. В этот знаменательный момент, который, возможно, длится всего лишь секунды, вся собственность в полном объеме переходит к одному-единственному наследнику – мисс Дэвине Джонс. Следовательно, в том случае, если погибает и она, ее прямой наследник вступает в право собственности независимо от того, приходится он кровным родственником мисс Флори или нет. Единственным прямым наследником мисс Дэвины Джонс, после смерти матери, становится ее отец, Джордж Годвин Джонс. Значит, если она умирает, что вполне могло случиться, вся собственность целиком переходит к мистеру Джонсу. И никаких оснований оспаривать его права в судебном порядке. Да никто и не станет.

– Но он не видел ее с колыбели, – возразил Уэксфорд. – За семнадцать лет ни разу не встретился с нею, словом не перемолвился.

– Не имеет значения. Он – ее отец. То есть он вполне вероятно может считаться ее отцом и, конечно же, является им с точки зрения закона. В момент ее рождения он был женат на ее матери, и его отцовство никогда никем не оспаривалось. Он – ее прямой наследник так же, как, в случае его смерти, она остается его прямой наследницей, если не будет других распоряжений в завещании.

* * *

Уэксфорд почти не сомневался, что со дня на день услышит объявление о помолвке. Николас, единственный сын миссис Джойс Вирсон, и Дэвина, единственная дочь мистера Джорджа Годвина Джонса и покойной миссис Наоми Джонс…Сегодня автомобиль Николаса подкатил к Тэнкред-хаусу еще раньше обычного: уже в три часа. Должно быть, взял на работе отгулы, а может, чтобы не упустить миг удачи, часть дней в счет очередного отпуска. Хотя какая необходимость ловить этот миг, если Дэйзи и так согласна стать миссис Вирсон?

Нет, не по вкусу ему эта идея. Конечно, Вирсон – напыщенный осел с раздутым самомнением, с завышенной оценкой собственной важности и положения, но дело не в нем. Дэйзи уж слишком молода. Ей только что минуло восемнадцать. Сильвия, его старшая дочь, тоже выскочила замуж в этом возрасте, вопреки их с Дорой желанию, ринулась напролом, пришлось играть свадьбу. И до сих пор они с Нилом вместе, хотя Уэксфорда и мучали сомнения, не ради детей ли только. Брак оказался нелегким, хватало и непонимания, и несовпадений характеров.

Понятно, Дэйзи потянулась к Вирсону, чтобы хоть как-то пригасить свою печаль. А он ее утешил. Перемены в ней, в ее настроении, слишком заметны: Дэйзи так безрассудно счастлива, как только можно представить в ее ситуации. Какое же еще искать объяснение счастью, как не признание Вирсона в любви и ее согласие?

Похоже, Николас – один из тех немногих сверстников, с кем она дружна, не считая школьных подруг, которые, может, и приглашали ее погостить, но чье отсутствие в Тэнкред-хаусе все же подозрительно. Правда, есть еще Джейсон Сибрайт, если можно принимать его в расчет. Ее семья приняла Николаса. По крайней мере, возражений против его поездки прошлым летом в Эдинбург в качестве эскорта Дэйзи не последовало. Вполне возможно, что Дэвина Флори куда благосклоннее отнеслась бы к сожительству Дэйзи и Николаса, чем к их супружеству, но и этот факт можно расценивать как одобрение их дружбы. Он симпатичен, подходит по возрасту, занимает неплохое место и со временем может стать добрым, нудным и, не исключено, верным мужем. Но Дэйзи, в восемнадцать-то лет?..

Уэксфорд назвал бы их союз бессмысленной тратой сил. Жизнь, властно уготованная ей Дэвиной Флори, богатая приключениями, путешествиями, встречами с различными людьми и приобретением знаний, куда более ей подходит. И вместо этого она выскочит замуж, перевезет мужа в усадьбу, а потом, через несколько лет, – в чем Уэксфорд почти не сомневался, – когда время для образования и открытий уже будет упущено, с ним разведется.

Он не мог избавиться от подобных мыслей, сидя за рулем машины по дороге от поверенного к Кэнбрукскому дому престарелых. С миссис Чоуни он еще не виделся, хотя битых полчаса провел впустую с ее дочерью Ширли. Миссис Ширли Роджерс оказалась матерью четырех детей, что хоть как-то оправдывало ее редкие визиты к матери. С сестрой Джоан она тоже виделась не часто и, судя по всему, мало что знала о ее жизни. «В ее-то возрасте?» – воскликнула она, едва Уэксфорд осведомился, нет ли у ее сестры близкого приятеля. Но он прекрасно помнил ломившиеся от нарядов шкафы, дорогую косметику и гимнастический зал, набитый оборудованием для поддержания формы.

У Эдит Чоуни была своя комнатка, в которой она кого-то принимала. Одна из сотрудниц, медсестра или нянечка, проводила Уэксфорда к ней и постучала в дверь. Дверь приотворилась, и в проеме возникла точная копия Ширли Роджерс. Миссис Чоуни, в красном шерстяном платье, на кривых ногах – красные леггинсы в рубчик, вместо тапочек – толстые розовые носки, лучилась улыбкой.

– Вы у них заправляете? – спросила она.

Что ж, можно сказать и так, подумал Уэксфорд, и кивнул.

– Верно, миссис Чоуни.

– На этот раз они прислали самого главного, – сказала она, обращаясь к какой-то женщине, которую тут же представила им как Памелу, свою дочь, прекрасную дочь, поверьте, которая не забывает о своей матушке (последнего, правда, миссис Чоуни вслух не сказала).

– Моя дочь Пэм. Миссис Памела Бумс.

– Рад видеть вас здесь, миссис Бумс, – вежливо проговорил Уэксфорд, соблюдая дипломатию, – поскольку уверен, что вы сможете быть нам полезны. Прошло более трех недель, как миссис Гарланд куда-то уехала. Вы что-нибудь знаете об этом?

– Она никуда не уехала. Я же говорила тем, другим – вам разве не передали? Никуда она не уехала, не могла уехать, не сказав мне ни слова. Она никогда так не поступает.

Уэксфорд не стал признаваться этой немолодой уже женщине, что серьезно обеспокоен, и не столько местопребыванием миссис Гарланд, сколько ее безопасностью. Изо дня в день его не отпускало предчувствие, что вот-вот раздастся звонок и ему сообщат об очередной жуткой находке. В то же время его мучил вопрос, способна ли миссис Чоуни спокойно выслушать подобное известие? Что за жизнь выпала ей самой? Одиннадцать детей, а значит, бесконечные тревоги и волнения, связанные с ними. И это еще мягко сказано. Нежеланные женитьбы и замужества, еще менее желанные разводы, расставания, смерти. И все-таки он колебался.

– Вы не ждете ее приезда сюда в ближайшее время, миссис Чоуни?

– Большая разница – чего жду я и что делают они, – резковато ответила женщина. – Накануне я не видела ее недели три. Пэм – единственная, на кого можно положиться. Одна-единственная из всей этой гвардии, которая с утра до ночи только о себе и думает.

Памела Бумс, казалось, похвалой осталась довольна. На губах ее мелькнула едва заметная сдержанная улыбка.

– Все это как-то связано с Наоми Джонс? – проницательно спросила вдруг миссис Чоуни. – Имеет отношение к случившемуся? Джоан всегда за нее переживала. Нередко делилась своими тревогами и со мной – когда удавалось отвлечься от себя любимой.

– В каком смысле переживала, миссис Чоуни?

– Ну, говорила, что у нее нет жизни, что ей нужно найти кого-нибудь. Что жизнь у нее пустая. Ничего себе пустая, еще подумала я, это в такой-то домине, без проблем и с деньгами? Когда забавы ради можно позволить себе продавать фарфоровые безделушки и всю жизнь не знать ни трудов, ни забот? Не-ет, это не пустая жизнь. Я бы, скорее, сказала, обеспеченная. Но вот теперь и ее нет, и былого уж не вернешь.

– У вашей дочери был близкий друг?

– У Джоан, – поправила его миссис Чоуни. Он не сразу понял, что с таким количеством детей каждый раз необходимо уточнение. – У моей дочери Джоан. Она была дважды замужем. – Слова прозвучали так, словно в этой сфере человеческого бытия существовала определенная норма и ее дочь использовала уже большую и лучшую часть отпущенного. – Может, кто еще и был, она бы не сказала, разве только он миллионер. Вот тут уж скрывать не станет – непременно похвастается подарками, но этого вроде бы не было, правда, Пэм?

– Не знаю, мама. Мне не говорят, а я не спрашиваю.

Уэксфорд решился наконец коснуться вопроса, который определял цель его визита. Он чувствовал легкое волнение – многое будет зависеть от реакции: виноватой, оборонительной или негодующей.

– Она знала бывшего мужа Наоми – мистера Джорджа Годвина Джонса?

Обе женщины наградили его взглядами, недвусмысленно говорившими, что подобное безбрежное невежество достойно лишь сожаления. Памела Бумс даже слегка качнулась вперед, будто собираясь попросить повторить сказанное, усомнившись в том, что правильно поняла его.

– Ганнера? – наконец отозвалась миссис Чоуни.

– Ну да, мистера Ганнера Джонса. Она его знала?

– Ну конечно, знала, – подхватила Памела Бумс. – Естественно. – Она сплела пальцы рук в неторопливом жесте: – Они были не разлей вода, все четверо, они с Брайаном и Наоми с Ганнером. Шагу друг без друга не могли ступить.

– Джоан как раз второй раз вышла замуж, – вступила миссис Чоуни. – Ох, да ведь с тех пор прошло почти что двадцать лет!

Они никак не могли поверить, что кто-то может не знать очевидного. Выходило, что ему негодующе напоминали об общеизвестном, а вовсе не рассказывали что-то впервые.

– Именно через Брайана Джоан и познакомилась с Наоми. Он был приятелем Ганнера. Помню еще, она как-то сказала: какое совпадение! Ганнер женится на девушке из этих мест. А я еще подумала: ну-ну, не столько из этих мест, сколько из такой семьи! Что ж, Джоан получила тогда доступ в свет. Брайан обычно говаривал, что он всего-навсего бедный миллионер, это он так шутил. Они были так близки, – продолжала миссис Чоуни, – что я сказала Пэм: «Интересно, Ганнер с Наоми и в свадебное путешествие поедут вместе с этими двумя?»

– А после развода эта близость сохранилась?

– Извините?

– Я хочу сказать, после того, как их браки распались, они продолжали поддерживать отношения? Конечно же, мне известно, что миссис Гарланд и миссис Джонс продолжали дружить.

– Но Брайан же уехал в Австралию, помните? – В голосе миссис Чоуни вновь прозвучало недоумение, словно ей пришлось объяснять Уэксфорду, что солнце сегодня утром взошло на востоке. – Так что им трудновато пришлось бы любезничать с ним, даже если б они захотели. К тому же Ганнер с Наоми разбежались еще раньше. Их брак был обречен с самого начала.

– Джоан приняла сторону Наоми, – живо включилась Памела Бумс. – Вполне понятно, и вы бы так поступили, правда? Такие близкие подруги… Они с Наоми объединились. Тогда она еще с была с Брайаном, так вот, даже Брайан высказался против Ганнера. – И добавила нравоучительно: – Семью ведь не бросают лишь из-за того, что невозможно ужиться с тещей, особенно если у вас ребенок. Малышке было тогда всего-то месяцев шесть.

* * *

Фургон с продуктами, следуя заведенному распорядку, медленно полз между усадьбой и конюшнями, источая ароматы карри и мексиканских пряностей.

– У Фриби и по этому поводу нашлось бы, что заметить, доведись ему только узнать, – сказал Уэксфорд Бердену.

– Но есть-то мы должны?

– Должны, к тому же ни с какой вокзальной забегаловкой или дешевым городским кафе не сравнить. – Переговариваясь с Берденом, который увлеченно жевал приготовленный по индивидуальному заказу киш [18]18
  Мучное блюдо с начинкой из ветчины, сыра, яиц и овощей.


[Закрыть], Уэксфорд наслаждался пловом с цыпленком.

– Забавно: всего в нескольких метрах от нас молоденькой девочке отдельно готовят целый обед и прислуживают за столом, и для них это совершенно нормально.

– Это и есть образ жизни, Майк, мы просто к подобному не привыкли. Не думаю, что он сулит особое счастье или хоть как-то ему способствует. Когда в том магазинчике ждут Ганнера Джонса обратно?

– Не раньше понедельника. Но что мешает ему вернуться домой пораньше? Если только он не смылся, не удрал из страны. Но я от него подобного не ожидал бы.

– Удрал, чтобы присоединиться к ней, вы думаете?

– Не знаю. Я был уверен, что ее нет в живых, а теперь просто не знаю. Хотел бы я придумать, как вы говорите, другой сценарий для двоих, но, как ни пытаюсь, ничего не выходит. У Ганнера Джонса самые веские мотивы решиться на это убийство – при условии, конечно, что Дэйзи тоже погибнет, но ведь сомнений нет: кто б ни был тот убийца, он был уверен, что бьет наверняка. В этом случае он наследует все имущество полностью. Но вот когда в этом сценарии выход Гарланд? Могла она оказаться его возлюбленной и рассчитывать на свою долю награбленного? Или была лишь невинной гостьей, которая помешала – ему и кому-то еще? Мы не смогли проследить цепочку между Джонсом и Энди Гриффином, за исключением того, что Ганнер пару раз видел его мальчишкой. Потом еще этот транспорт, на чем они прибыли. Автомобиль Джоан Гарланд отпадает. Ребята из следственного отдела прочесали все насквозь. Это не «БМВ». Ни намека на то, что в течение нескольких месяцев им пользовался кто-то другой, кроме самой Джоан.

– А где выход Энди?

Биб Мью вернулась на работу в Тэнкред-хаус, где Уэксфорд с Вайном уже предприняли по попытке каждый, надеясь разговорить ее. Любое упоминание о повешенном, как бы тщательно ни выбирали они слова и выражения, неизменно оборачивалось очередным приступом дрожи, а однажды вызвало даже припадок, вылившийся в череду коротких пронзительных воплей.

– Она даже проходить мимо того места боится, – со злорадством подала голос Бренда Гаррисон. – Обходит его за версту. Сначала по дороге на Помфрет, потом вдоль шоссе на Черитон. Добирается часами, а это не шутка, когда льет как из ведра. Дэйзи, – тут тираду прервало громкое фырканье, – просит Кена привозить ее на машине – хоть что-то для нее, мол, сделать. Вот пусть сама и привозит, коль такая добрая, говорю я. Нас вообще выгоняют, говорю. Не понимаю, с чего это нам выкладываться? «Надеюсь, Бренда, вы еще выпекаете хлеб? – спрашивает. – К ужину я жду гостей». И при этом выкидывает нас на улицу. Дэвина в гробу бы перевернулась, увидь она это!

Когда Уэксфорд еще раз решил попытать удачи с Биб, та спряталась от него в крохотной подсобке на кухне, где стоял холодильник, и заперлась изнутри.

– Не знаю, чем уж вы так ее запугали, – продолжала ворчать Бренда. – Она чуть глуповата, вы же знаете. Ведь знаете? – Она постучала по лбу двумя пальцами, затем, понизив голос, почти торжественно добавила: – Родовая травма.

Уэксфорду многое хотелось бы знать. Видела ли Биб кого-нибудь у рокового дерева? Вообще не заметила ли кого в лесу во вторник к вечеру. Но рассчитывать мог только на Тэнни Хогарта, хоть как-то связанного с происшествием: в разговоре с Биб он мог сыграть роль переводчика.

– А значит, – проговорил Уэксфорд, расправляясь с пловом, – придется пригласить его сюда после обеда, чтобы взять показания. Как Биб оказалась под его дверью и что сказала о том, как нашла тело Энди Гриффина. Правда, боюсь, на потрясающие открытия лучше не рассчитывать.

Тэнни Хогарт приехал на велосипеде. Уэксфорд увидел его в окно. Молодой человек ехал через двор к конюшням, не держась за руль: просто крутил педали ногами, сложив руки на груди и сосредоточенно слушая что-то в наушники.

Когда он неторопливо вошел в помещение, наушники уже болтались на шее. Перехватив Хогарта у входа, Карен Мэлахайд отвела его к Уэксфорду. Длинные волосы Тэнни сегодня были перехвачены на затылке шнурком: стиль, в мужчине Уэксфорду ненавистный, хотя втайне он готов был признать, что это предрассудок. Как и в последнюю встречу, Тэнни был небрит, с двух-трехдневной щетиной на щеках и подбородке. Похоже на заведенный обычай. Интересно, как это ему удается? Уэксфорд позволил себе на мгновение отвлечься. Может, подравнивает щетину ножницами? В ковбойских сапогах, расшитых и разукрашенных декоративными гвоздиками, с красным платком на шее, Тэнни напоминал юного красавца-пирата.

– Прежде чем начать, мистер Хогарт, – сказал Уэксфорд, – мне бы хотелось удовлетворить свое любопытство в одном вопросе. Если ваш курс творческой композиции начинается осенью, почему вы приехали сюда на полгода раньше?

– На летние курсы. Это подготовительные занятия для студентов, собирающихся писать магистерскую работу по искусству.

– Понятно.

Проверить у доктора Перкинса, хотя можно не сомневаться, здесь все будет чисто. Карен с блокнотом в руках записывала показания Тэнни Хогарта. Одновременно работал магнитофон.

– За что купил… – бодро начал юноша, и Уэксфорд склонен был согласиться с подобным началом. Какова цена этому краткому отчету, включившему в себя пару-тройку слетевших с языка ужасающих слов? – Она сказала: «Мертвец. Повешенный, повешенный на дереве». Я ей не поверил. Хотел отмахнуться, да бросьте, мол… Или чуть-чуть поразмышлять. Попросил рассказать все с начала. Я как раз приготовил кофе и заставил ее отхлебнуть немного, но не уверен, что она это заметила. Кофе был слишком крепкий. Она вся облилась им, такой ее колотун колотил. Тогда я сказал: «А может, нам прогуляться туда вдвоем, и вы мне его покажете?» Это была моя ошибка. Все началось сначала. Ну ладно, говорю. Нужно все рассказать полиции, верно? Вот тут она и сказала, что у нее нет телефона. Уму непостижимо! Предложил ей позвонить от меня, но она не стала. Ну, то есть я понял, что она не хочет. Ладно, говорю, позвоню сам, ну и позвонил.

– Она ничего не говорила, был ли в лесу кто-то еще? В тот день или раньше, неподалеку от места, где нашли тело?

– Ни слова. Вы же понимаете, она не из ораторов. Вообще почти не говорит. Издает какие-то звуки, но назвать это речью…

Помимо Карен Мэлахайд и магнитофона, записывающих беседу, Уэксфорд делал какие-то записи для себя, пока не отказала шариковая ручка. Вместо записей стержень оставлял на бумаге рытвины и канавки. Подняв голову, он потянулся за другой, наряду с прочими торчавшей в особой подставке рядом с мохнатым кактусом, и тут заметил, что в конюшни вошла Дэйзи, застыв в дверях и задумчиво осматриваясь по сторонам.

Она заметила его мгновением позже, чем он ее, и тут же двинулась навстречу, улыбаясь и протягивая ему обе руки. Так заходят со светским визитом, давно обещанным. Казалось, сознание, что здесь следственное помещение, детективы, расследующие убийство, мало ее останавливало. Она не подозревала о сопричастности и была свободна от знаний, тяжким грузом давящих на других.

– Как-то вы предложили мне заглянуть, а я отказалась, – то ли устала, то ли хотела побыть одна… Уже не помню. А потом подумала, что это невежливо. Решила сегодня заглянуть к вам, увидеть все своими глазами – и вот я здесь!

Карен, похоже, ее вторжение шокировало, да и Бэрри Вайна тоже. Открытая планировка конюшен имела свои недостатки.

– Через десять минут я с радостью устрою вам экскурсию, – сказал Уэксфорд, – а пока сержант Вайн покажет вам, как работает компьютерная система.

Она мельком взглянула на Тэнни Хогарта и тут же перевела взгляд, но Уэксфорд заметил в нем любопытство и размышление. Бэрри Вайн попросил ее подойти, он покажет компьютерную связь, которую они поддерживают с полицейским участком. Уэксфорду показалось, что девушка подчинилась неохотно, сознавая, что выбора у нее нет.

– Кто это? – спросил Тэнни.

– Дэвина, она же Дэйзи Джонс, живет в том доме.

– Та самая, в которую стреляли?

– Да. Пожалуйста, прочтите ваши показания и, если все в порядке, подпишите их.

Прервавшись на середине, Тэнни поднял глаза от листа и взглянул на Дэйзи, которой Вайн что-то объяснял на компьютере. «Скажи, кто та, чья прелесть украшает…» – невольно вспомнил Уэксфорд. «Ромео и Джульетта»… [19]19
  «Ромео и Джульетта», акт 1, сц. 5. Пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]А что, почему бы и нет?

– Весьма признателен. Не стану вас больше беспокоить.

Тэнни, похоже, не очень-то спешил покидать их. Нельзя ли и ему взглянуть на компьютерную систему? Страшно интересно, поскольку он как раз подумывает заменить пишущую машинку. Уэксфорд не был бы инспектором полиции, не умей он справиться с подобной ситуацией. Быстро извинившись, он сослался на занятость.

Пожав плечами, Тэнни неспешно двинулся к выходу. У двери чуть помешкал, о чем-то глубоко задумавшись. Наверное, так и стоял бы там, пока Дэйзи не закончит осмотр, если б констебль Пембертон, распахнув перед ним дверь, не выпроводил его наружу чуть ли не силой.

– Кто это? – спросила Дэйзи.

– Американский студент, зовут Джонатан Хогарт.

– Какое приятное имя. Мне нравится, как оно звучит. – На мгновение, всего лишь на один момент, в замешательстве, она заговорила точно как ее бабушка. Точнее, поправил себя Уэксфорд, так, наверное, могла бы говорить ее бабушка. – Где он живет?

– В коттедже, в Помфрет-Монакоруме. Он приехал сюда, чтобы, написать магистерскую по композиции в Университете Юга.

О чем-то она задумалась, отметил Уэксфорд. Если он так тебе понравился, хотелось ему сказать, поступай в университет – там таких хоть пруд пруди. Слова рвались с губ, но он сдержался. В конце концов, он что ей, отец родной? При всем его родительском благоволении, отец все же Ганнер Джонс. Правда, Джонсу полностью наплевать, пойдет ли она в Оксфорд или на панель.

– Похоже, я больше не буду пользоваться этим помещением, – проговорила она. – Уж тем более для уединения. Да это и не нужно. Зачем, когда теперь в моем распоряжении целый дом. Пусть остаются одни счастливые воспоминания о нем. – Она говорила так, словно ей семьдесят, снова напомнив свою бабушку, перебирающую события давно ушедшей юности. – Это было так мило – вернуться из школы домой и убежать сюда. Я могла привести с собой друзей, знаете? И никто бы нас не потревожил. Да, поистине только сейчас я оценила его по достоинству… – Она взглянула в окно. – Этот юноша приехал на велосипеде? Я видела какой-то у стены.

– Верно. Это недалеко.

– Недалеко, если знать дорогу через лес. Не уверена, что он ее знает. Тем более на велосипеде.

Когда она вернулась в дом, Уэксфорд позволил себе немного пофантазировать. Предположим, что их и вправду потянуло друг к другу, тех двоих. Тэнни может позвонить ей, они встретятся и тогда – кто знает? До свадьбы или серьезных отношений, конечно, не дойдет, он бы не пожелал ей подобного, в ее-то возрасте. Но вот оставить Николаса с носом, сменить гнев на милость в отношении Оксфорда – соблазнительная идея!

Ганнер Джонс вернулся домой намного раньше, чем ожидалось. Он был в Йорке, навещал друзей. Берден, говоривший с ним по телефону, попросил назвать их адреса и имена, но тот отказался. Пока суть да дело, ему удалось кое-что выяснить в Центральном полицейском управлении: хотя Джонс и утверждал, что не знает, с какой стороны подступиться к оружию, выяснилось другое – он был членом Стрелкового клуба в Северном Лондоне и даже владеет сертификатом на пользование ружьем или ручным оружием, почему, собственно, полиция и проверяет его время от времени.

Ручным оружием оказался не «кольт», а «смит-вессон» 31-й модели. Открывшиеся обстоятельства позволили Бердену попросить Джонса явиться в полицейский участок Кингсмаркхэма. Поначалу тот заартачился, однако жесткие нотки в голосе Бердена дали ему понять, что выбора нет.

Именно в полицейский участок, а не в Тэнкред-хаус. Уэксфорд намеревался провести допрос в строгой рабочей обстановке, а не там, где до его дочери рукой подать. Он не мог объяснить, почему, возвращаясь домой, выбрал шоссе на Помфрет-Монакорум. Путь по нему длиннее, пришлось дать крюка. Возможно, оттуда красивее вид на закат, но, скорее, все же потому, что, если ехать на восток, не нужно двигаться навстречу полыхающему алым огромному солнечному шару, чьи лучи, пронизывая лесные просторы яркими стрелами, слепили, мешая различать дорогу. А может, просто хотелось взглянуть, как весна все увереннее окутывает яркой зеленой вуалью молодую поросль.

Он увидел их, проехав от силы полмили. «Лендровер» он не заметил. То ли машину оставили в лесу, то ли она просто сегодня не потребовалась. Джон Гэббитас был не в привычной защитной одежде, а в джинсах, короткой куртке и без инструментов, на Дэйзи тоже были джинсы и толстый свитер. Они стояли далеко, у самого края свежей лесопосадки, он едва разглядел их в просвете между деревьями, ухватил краем глаза. Стояли почти вплотную друг к другу, о чем-то разговаривая, и даже не заметили его машины.

Опускающееся за горизонт светило залило их золотисто-алым светом, превратив в неподвижные фигурки, кистью художника вписанные в пейзаж. Вдоль рыжеватой травы по земле тянулись длинные, вытянутые тени. Он видел, как девушка положила руку на плечо Гэббитаса – движение тотчас же повторила ее тень, – и проскочил мимо.