Текст книги "Потусторонний. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Руслан Муха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 116 страниц)

Глава семнадцатая, или Утро в башне

Всю ночь меня мучили кошмары. Обрывки прошлой жизни, обрывающиеся тьмой. Взрыв в небе, горящий у меня на глазах родительский скайер, летящие стремительно на землю обломки. Ужас, отчаяние и безысходность. Бессилие и ненависть. Закрытые гробы, заплаканные бледные лица сестер, строгое лицо соцработника и приют. Хесус и его выжженное кислотой, перекошенное от злобы лицо. И бесконечно зовущий меня голос, отдающий звенящим могильным холодом:

– Никита-а… Никита… Впусти меня! Ты мне должен! Впусти-впусти-впусти…

Этот голос пугал и одновременно вызывал странное чувство печали и тоски. Я уже слышал его. Что он хочет? Черная тень, горящие желтым глаза.

– Что тебе нужно? – мой голос во сне звенит глухо, утопая во тьме.

– Отмщения… – шипящая злость, перерастающая в вопль отчаяния. – Ты должен впустить! Отомстить!

Я несколько раз просыпался в холодном поту и снова засыпал, проваливаясь в бред.

А утром меня разбудил Сэдэо. Спросонья даже не понял, что происходит и что здесь делает мастер. Хотя, когда я окончательно продрал глаза, все равно не понял, когда он успел приехать.

– Тренироваться нужно каждый день, – резким движением отдергивая штору и пропуская в комнату слабый утренний свет, заявил мастер.

Да чтоб его, еще ведь даже толком не рассвело! Я взглянул одним глазом на часы на прикроватном столике. Пять утра, а ведь я лег, когда маленькая стрелка давно перевалила за двадцать шесть.

Может, лег бы и раньше, но мне пришлось долго и нудно разбираться с охранниками и Зунаром, которых я застал в коридоре, возвращаясь ночью с крыши. Да и после вчерашних событий можно было на день отложить тренировки.

Но Сэдэо так не считал. Короткими подбадривающими фразами он согнал меня с кровати, заставил умыться и натянуть на себя костюм для тренировок. Я запоздало удивился, что костюм – просторные штаны и короткий халат без рукавов, – сидит на мне отлично и совершенно не жмет.

Мастер потащил меня к лифту. Я попеременно закрывал то один глаз, то другой, как будто так можно было выспаться. Спать хотелось так сильно, что мне казалось, такие манипуляции помогают. Мысленно я клял Сэдэо, а заодно и всех жаворонков, предпочитающих подрываться, как только солнце забрезжит на горизонте. Потому что сам я сова. Может, я раньше ею и не был, но сейчас я точно уверен – я сова. Пришел бы урджа-мастер ко мне ночью, я был бы бодр, полон сил и энтузиазма для новых свершений, а сейчас просто хотел спать.

Мастер вжал кнопку с замысловатой, острой, как китайский иероглиф, цифрой четыре, и мы поехали вниз. Что там, на четвертом этаже? После третьего уже не допускают посторонних, но там еще и не начинаются родовые этажи.

Я, прислонившись лбом к стене, прикрыл глаза и продолжал дремать. Как бы хотелось, чтобы этот лифт ехал и ехал, медленно и долго, до тех пор, пока я не досплю свои положенные четыре часа. Лифт остановился так резко, что я стукнулся лбом о стену. Створки разъехались с противным шаркающим звуком, заставив меня разлепить глаза.

– Просыпайся, Азиз, – не глядя на меня, бросил мастер и бодро зашагал по синей плитке широкого коридора.

Я, вздохнув, побрел следом. Коридор был бесконечный, отвратительно яркий, с желтыми глянцевыми стенами и красными дверьми. Мне казалось, мы никогда не дойдем туда, куда вел меня мастер, коридор то сворачивал, то был прямой и бесконечный, и я уже всерьез решил, что мы ходим кругами. Наконец Сэдэо распахнул красную дверь, пропуская меня в большое просторное помещение.

Я осмотрелся. Первое, что бросалось в глаза – огромные окна в пол, как и во всей башне, через которые виднелась ещё сонная Сундара. Само же помещение, без сомнения, было спортивным залом. Центр был устлан татами, в дальнем углу находился вполне себе привычный для меня спортивный инвентарь: шведская стена, потолочные подвески для прыжков, брусья. В другой части зала тренажеры, беговые дорожки, резиновые манекены. Стоит отметить, что зал был огромен и явно предназначался для тренировок большого количества людей.

– В башне Сорахашер невозможно использовать шакти. Поэтому мы посмотрим, на что ты способен без неё, – сказал Сэдэо, озадачив меня.

Мастер вытащил шест из общей связки и бросил мне. Наверное, думал, что не поймаю, но я поймал одной рукой, а второй сонно потирая глаз. Сэдэо усмехнулся и достал еще один шест себе.

Мастер провернул шест в руке, а затем удивительно ловко принялся его вращать. Я усмехнулся, в исполнении мастера этот трюк выглядел как какое-то ребячество. Жонглировать, крутить шест и делать прочие другие выкрутасы я научился еще в детстве. Поэтому, когда мастер перестал изображать вентилятор, я с легкостью продемонстрировал ему, что и сам так умею. Сэдэо усмехнулся и, подбросив крутящийся шест в воздух, поймал и снова начал вращать его, только теперь вокруг своей оси, будто бы отбиваясь от невидимых противников. Мастер закончил и встал в стойку.

Подкидывать и ловить шест могут даже девчонки-черлидерши. Повторить то, что показал мастер, не составило труда. Правда, я не совсем понимал суть такой разминки. Наверное, это подготовка к более интенсивной тренировке. Ну, или, возможно, у Сэдэо просто сегодня игривое настроение.

– Хорошо, – кивнул мастер, убирая шест. – Вижу, ты не совсем безнадёжен. А если так?

Мастер с разбегу взбежал на стену, пробежал по ней два шага и сделал переворот назад.

Я не смог сдержать улыбки и тут же повторил за Сэдэо.

Мастер озадаченно глядел на меня.

– Ты в хорошей форме, – сказал он, – видно, что ты много и усердно занимался, – а затем мастер нахмурился. – Удивительно, что, потеряв память, ты не потерял навыки.

Здесь я замялся, повел плечом, но все же изобразил на лице задумчивость.

– Само, – сказал я, быстро подобрав правильное слово. Кажется, мой ответ его удовлетворил.

– Удивительная штука, человеческий организм, – Сэдэо постучал себе пальцем по виску, – мозг не помнит, а тело помнит. Зунар Хал полагает, что тебя держали в плену. Я же думаю, что это не так. Ты держишься уверенно, ты в хорошей форме, ты не запуганный, каким бы должен быть, если б тебя всю жизнь держали взаперти. Но и не похоже, чтобы тебя воспитывали презренные. Нет в тебе присущей им дикости. Где же ты был, Азиз?

Я пожал плечами, изображая недоумение, а сам мысленно сокрушался. Что это? Сэдэо явно лез не в свое дело. Вместо тренировок он решил испытать меня, чтобы проверить какие-то свои догадки? И все же, при всей его сдержанности и дисциплине, даже урджа-мастер не мог избавиться от любопытства.

– Я не помню, – отчеканил я, дав понять, что говорить здесь не о чем.

Урджа-мастер сделал вид, что не заметил моего резкого тона, и начал говорить в присущей ему размеренной поучительной манере:

– Ты должен выбрать свой путь, Азиз.

– Путь? – я усмехнулся, поднял валяющийся шест и принялся его крутить.

– Любой человек, не важно, тамас или ракта, должен как можно раньше избрать свой путь, – серьезно сказал Сэдэо.

Я вздохнул, подкинул шест, он, прокружившись несколько метров, упал мне в руки.

– Иначе, – мастер повысил голос, намекая, что беседа серьёзная, требующая внимания, и не пристало дурачиться. Я, вздохнув, убрал шест, чувствуя, что сейчас меня завалят глубокомысленной и от того совершенно непонятной философской чушью.

– Иначе, – уже тише сказал мастер, – все его старания и потуги не имеют смысла. Человек, не знающий своего пути, не знает и конечной цели. Он бредет во тьме. Он никогда не сможет пройти свой путь, потому что будет бесконечно топтаться на месте и ходить кругами. Каждый ракта выбирает свой путь. Путь милосердия и созидания самый сложный, но и самый правильный, он следует законам риты, его завещали нам боги.

Я вздохнул. Ну вот. Еще и религия. Так и хотелось воскликнуть: «Эй, мастер! Когда ты закончишь этот треп и, наконец, научишь меня крутым приемам?!» Одно дело тренировки, и совсем другое размышления о смысле жизни. У меня сейчас совсем другие задачи. Да меня вместе с целой кучей народа вчера чуть не взорвали, какой, к черту, путь? Тут только думать и оглядываться, как бы тебя ненароком не пришили.

– Все знатные ракта с самого детства идут путем воина, – продолжал Сэдэо. – Они его не выбирают, этот путь им уготовлен с рождения. Путей существует множество. Путь воина, путь правителя, путь созидания…

Я смотрел на Сэдэо, изображая внимание. Интересно, а есть ли такой путь, где я жил бы себе спокойно в своем городе в чудесном особняке и никто бы не пытался меня убить? Точно! Этот путь называется свобода и безопасность. Вот к этому я и стремился. Хотя о безопасности в этом мире, кажется, можно только мечтать.

Сэдэо, заметив, что я слушаю его вполуха, резко оборвал речь.

– Давай, – он указал взглядом на татами в центре зала и, снова взяв шест, зашагал туда.

На шестах я драться не умел, но как сделать противнику больно этим самым шестом, очень даже представлял. Правда, все зависит от уровня мастерства противника. А здесь я ни капли не сомневался, что Сэдэо без проблем отходит меня этим шестом. Но попробовать все же стоило.

Мастер принял стойку, захватив шест обеими руками. Он внимательно глядел на меня из-под прикрытых век.

– Нападай, – велел он.

Я с секунду размышлял, куда бы именно его ударить, а затем плюнул и просто замахнулся от плеча, особо никуда не целясь. Сэдэо резким уверенным движением выбил у меня шест из рук, еще до того, как тот успел преодолеть половину расстояния.

Я озадаченно уставился на мастера. Здесь ведь нельзя использовать способности, откуда у него такая скорость?

– Еще раз, – велел Сэдэо.

Я побрел за шестом, улетевшим за пределы татами.

На этот раз я целился в голову и решил не жалеть мастера. Замахнулся, Сэдэо с легкой непринужденностью снова стукнул по шесту, отбив удар, затем с поразительным проворством ударил меня по руке и по ребрам. От очередного удара я увернулся, проскочил и ударил Сэдэо по спине. Правда, счастье длилось не долго, Сэдэо тут же огрел меня вторым концом шеста по уху.

Сэдэо снова завел поучительным тоном:

– Ты неправильно держишь шест, он должен быть продолжением твоей руки. Быть твоей рукой. Любое оружие эффективней, когда ты сливаешься с ним. А еще при ударе ты неправильно распределяешь центр тяжести. Полагаю, ты никогда не изучал боевые техники.

Я пожал плечами. Какие еще боевые техники? Бей первым, бей сильнее и бей так, чтобы противник не встал – вот моя боевая техника. Всегда считал, что все эти боевые искусства хороши только как спортивные состязания, но малоэффективны в реальной жизни. В уличной драке, где никто и никогда не соблюдает никаких правил, тебе ничем не помогут выверенные махания ногами и отточенные удары, если твой противник внезапно достанет нож или огнестрел. Здесь всегда приходится думать головой, надеяться на реакцию и скорость. Но и тем не менее, увидев в бою Зунара, я захотел научиться.

– Мы не успеем с тобой освоить за такой короткий срок даже четверть необходимых боевых навыков, – сказал Сэдэо. – Я научу тебя азам, расскажу, как использовать шакти во время боя и правильно распределять энергию, а дальше ты сможешь продолжить обучение уже в академии.

Я, соглашаясь, кивнул.

– Ладно, иди к манекену. С людьми тебе еще рано драться, – сказал Сэдэо, кивнув в сторону резинового человека.

Это было обидно, честно говоря. Но ничего не оставалось. Если не умею, надо учиться. Как там говорят? Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Вот и я, в общем-то, не надеялся, что у меня все сразу начнет получаться.

– Мы увеличим время тренировок, – бросил мне в спину Сэдэо. – Четыре часа недостаточно. Увеличим ещё на четыре. Утром будем оттачивать боевые навыки, вечером учиться управлять шакти.

Я совсем не расстроился, а напротив. Чтобы достичь цели, я был готов заниматься сутками напролет. Мне, в общем-то, не привыкать. Всю жизнь перед глазами был родительский пример. Отец был высококлассным акробатом. Он тренировался, кажется, постоянно. И мама: пока она висела на кольцах под куполом, пока отрабатывала трюки с полотнами, мы с Лерой и Женькой прыгали на батуте и играли. Воспоминания о детстве нагнали тоску.

А ведь все могло быть иначе, если бы эти твари не убили родителей, моя бы жизнь была совсем другой. Я бы никогда сюда не попал. Никогда не очутился бы в интернате. Никогда бы не подумал грабить дома и не полез на ту проклятую виллу Джонсона.

Всю свою злость я согнал на манекене. Сэдэо показывал удары, а я повторял, и лишь изредка он поправлял меня, указывая на ошибки.

В зал потянулись и другие обитатели башни. Сначала пришла группа наемников и отправилась разминаться на брусьях, затем еще несколько человек пришли на тренажеры. Когда за окном совсем стало светло, а город проснулся и закопошился, в зале стало шумно и людно. И к тому времени я вконец вымотался, и мастер меня отпустил.

Спать уже не хотелось, но интенсивная тренировка давала о себе знать, хотелось есть и ныли мышцы. И все-таки я расслабился в последнее время, даже элементарную разминку не делал, вот теперь и расплачиваюсь.

Башня окончательно проснулась: прислуга суетливо носилась по коридорам со скатертями, каким-то декором, фужерами, тарелками, вазами с цветами; неспешно расхаживал разномастный народ с охраной, это явно съезжались местные аристократы. Чувствовалась предпраздничная суета. Все готовились к вечернему торжеству. Также нельзя было не заметить выросшую в числе охрану, черными тенями снующую в каждом углу, у каждого входа. В лифте я столкнулся с двумя дамами среднего возраста в сопровождении охраны. У одной из них, сухощавой крашеной блондинки на руках был маленький пушистый песик, похожий на шпица, но порода явно другая. Вторая, полная и крепкая шатенка с высокой строгой прической изучающе рассматривала меня.

– Какой этаж? – снисходительно улыбнувшись, высоким, хорошо поставленным голосом спросила шатенка. Хотя в этом, очевидно, не было никакой необходимости, охранник позади давно нажал нужный женщинам этаж и лифт тронулся.

– Последний, – улыбнулся я в ответ.

– Азиз Игал! – восторженно воскликнула блондинка так, что ее песик испуганно вздрогнул.

– Да, – согласился я. И тут же взгляды дам стали еще придирчивей, но в то же время радостные улыбки не сходили с их лиц.

– Ох, Азиз, как же ты похож на своего отца, – сказала, умиляясь, шатенка. – В юности мы были с ним дружны, и он даже пытался за мной ухлестывать, – изображая смущение, захохотала она.

Я тоже улыбался, меня вообще вся эта ситуация забавляла, взрослые женщины из кожи вон лезут, стараясь мне понравиться.

– Я Нария Ангули, – представилась шатенка, – а это Самира Люмб.

Я кивнул, мол, приятно познакомиться. И в этот момент лифт приехал на нужный женщинам этаж.

Было видно, что их распирает от желания еще что-то сказать, но пришлось уходить. Блондинка не выдержала и уже на выходе сказала:

– Ты должен познакомиться с моей дочерью Тарией, – заявила она, – уверена, вы поладите.

Шатенка неодобрительно покачала головой, а я поспешил нажать кнопку лифта и поскорее убраться. Весело, теперь придется отбиваться еще и от мамаш с дочерьми на выданье.

Когда я вернулся на этаж Халов, еще из коридора заметил, что в моей комнате дверь была приоткрыта. В другой ситуации это бы меня насторожило, но по коридору расхаживали охранники, а значит, опасаться нечего. Из комнаты послышались девичьи голоса, один из них принадлежал Амали. Я вошел в комнату и увидел, как Амали со служанкой суетятся перед распахнутой дверью гардеробной, а везде и повсюду лежит одежда: на кровати, на столе, висит на стульях.

– Здравствуй, Азиз, – весело поприветствовала Амали и кивнула на ворох одежды. – Твой новый гардероб.

– Дакшина, – кивнул я ей, поблагодарив и слегка растерявшись. Кажется, моей надежде на отдых не суждено сбыться.

– Не желаешь взглянуть, – улыбнулась Амали, отодвинув дверцу просторной гардеробной и пропуская меня внутрь. – Это то, что я успела купить вчера, а это, – она кивнула на ворох одежды на кровати, – уже утром. Правда, найти то, что нужно, оказалось непросто. Половина магазинов закрыта, и в башне так непривычно тихо…

– Уже нет, – пожал я плечами. – Много людей.

– Да, – улыбнулась Амали, – на этажах сегодня людно, все съезжаются к вечернему приему. Но для остальных башня закрыта. Нара Симар приказал никого из посторонних сегодня не впускать ради общей безопасности.

Амали окинула меня оценивающим взглядом, и уголки ее губ тронула мимолетная довольная улыбка:

– Вижу, костюм для тренировок пришелся впору. Значит, и остальная одежда будет по размеру.

Амали обвела взглядом все то, что уже висело на вешалках. Здесь и так уже было много одежды, а ведь еще есть и то, что в комнате. Я подумал, что теперь у меня ее слишком, чрезмерно и непривычно много. Мне, в общем-то, столько и не нужно. Да что там! Никому столько не нужно. И, кажется, Амали перестаралась. Я привык обходиться куда менее скромным набором: джинсы, брюки, штаны и шорты для тренировок, две-три футболки на смену и одна-единственная рубашка, ну и моя куртка с потайными карманами. А здесь же столько всего – будто в магазине.

На вешалках висели рубашки, укороченные кафтаны, длинные кафтаны, брюки, традиционная одежда с клановым львом в трех цветах, видимо, предназначенная для разных событий. Белая, насколько я уже узнал, траурная. И все-таки у Амали хороший вкус, Зунар прав. Была и привычная нашему миру одежда: футболки, джинсы, куртки. В углу в одинаковых коробках стояла обувь, на коробках изображена кошачья лапа. Неужели фирменный знак? Впервые в этом мире я видел эмблему фирмы.

– Это я выбрала для сегодняшней церемонии, – сказала Амали, снимая с вешалки и демонстрируя красный с черным орнаментом костюм. – Примеришь?

Вот примерка совсем не входила в мои планы. Да и то, что Амали оккупировала мою комнату, мне тоже едва ли нравилось. Я вообще решил держаться от нее подальше, учитывая, какие реакции выдавал мой организм на девушку.

Нет, у меня были совсем другие планы. Я собирался позавтракать, а затем раздобыть где-нибудь ноутбук, например у Латифы, и заняться изучением местного интернета.

Но Амали продолжала очаровательно улыбаться и упрашивающе глядеть, протягивая мне костюм. Пришлось идти, переодеваться.

Не обращая внимания на суетящуюся служанку, я скинул тренировочный костюм и надел наряд для торжества. Оценил в зеркале своё отражение. Выглядел я хорошо, но уж как-то по-пижонски непривычно. Все же я предпочитал более простой и практичный стиль, а в этом чувствовал себя неуютно. По сути, этот костюм не слишком отличался от одежды Санджея, только разве что этот хотя бы нигде не жал и не стеснял движений.

– Замечательно выглядите, свамен, – расплывшись в услужливой улыбке, подала голос служанка.

– Дакшина, – коротко бросил я ей и зашагал обратно к Амали в гардеробную.

Она стояла спиной ко мне, развешивая одежду, и я в очередной раз не смог не отметить про себя, как все-таки хорошо сложена Амали. Я оглянулся через плечо, заметил, что служанка, раскладывая одежду в стопки, косится в нашу сторону. Я тихонько прикрыл дверь в гардеробную.

Амали обернулась и удовлетворенно улыбнулась.

– Замечательно! Отлично сидит, – сказала она, подлетев ко мне, одергивая рукава, осматривая и снова приближаясь слишком близко. – Тебе нравится?

Ее серые глаза уставились на меня с надеждой. Я не смог сдержать улыбку.

– Нравится.

Мы так и стояли, улыбаясь и глядя друг на друга. И, наверное, я начал улыбаться слишком самодовольно, так как Амали смущенно опустила глаза.

– Знаешь, только этот браслет не очень подходит к наряду, – Амали коснулась бусин ретрансляторов.

Я неспешно убрал руку за спину.

– Мне нравится, – сказал я.

– Ты его не снимал с тех пор, как вернулся. Наверное, он что-то значит для тебя?

– Значит, – согласился я. – Не помню, но значит.

– Ну, может, на один вечер все же снимешь? – на ее личике снова возникла просящая улыбка, и на миг мне показалось, что в ее голосе послышались игривые нотки.

Да она ведь пытается манипулировать мной! Ну что такое? Ретрансляторы я снимать не собирался ни в коем случае. Потому что пока они на мне, я спокоен и уверен, что, если подвернется момент, я смогу установить антенну. А сними я его? Мало ли что случится. Попадется, к примеру, слишком любопытная служанка, зажмет одну из бусин и увидит, как ретранслятор выпускает щупальца. Нет уж, пусть лучше при мне будет.

– Можно взглянуть? – Амали протянула руку.

Я несколько секунд сомневался, но все же показал. Амали перебирала пальчиками бусины на руке, с интересом разглядывая. Было в ее движениях что-то неожиданное, нежное, раззадоривающее.

– Странный камень, – сказала она, – никогда такого не видела.

Амали подняла серые глаза, улыбнулась, проводя ещё раз пальцем по бусинам, во взгляде мелькнул озорной огонек, подействовавший на меня, словно призыв. И я почти собрался ее поцеловать, как Амали резко дернула за шнурок браслета. Я и опомниться не успел, как шнурок развязался, слетел фиксатор, и все бусины с цоканьем посыпались на пол.

У Амали остался в руках пустой шнурок, она глядела виновато и одновременно растерянно.

– Прости! Прости, я не хотела! Я только хотела снять, а он… Ох, какая я же я неуклюжая! Прости, Азиз.

Я выхватил шнурок у нее из рук и принялся собирать бусины.

Схватил первую попавшуюся коробку с обувью и вытряхнул оттуда ботинки, а в пустую коробку закидывал ретрансляторы.

– Азиз, я не хотела, я все починю, – продолжала извиняться Амали.

– Нет, – отчеканил я.

– Я хочу помочь, я испортила, значит, мне и чинить.

– Нет, – снова повторил я, жестом указав ей на дверь. Не знаю даже, что меня больше разозлило. Порванный браслет или то, что меня так обломали. А ведь я всерьез решил, что она заигрывает.

– Я не думала, что ты… – Амали осеклась и, как ни в чем не бывало, принялась собирать бусины и складывать в коробку. – Я хотела снять его. Не думала, что он порвется, – продолжала оправдываться она.

Черт, ну почему она не уходит? Я уже ярко представил, как Амали слишком сильно сжимает ретранслятор и оттуда вылезают присоски, а затем она падает в обморок. Вот и как я потом буду объяснять, что это за бусины такие и почему у них щупальца?

– Ты волнуешься? – непринужденно спросила она.

Я удивился и не сразу понял, что она спрашивает о предстоящем приеме, где соберется вся знать клана.

– Нет, – усмехнулся я. Из-за чего тут волноваться? Когда практически вырос на сцене, никакие публичные мероприятия не пугают, и относишься к этому как к чему-то обыденному.

– Ну, сегодня ты будешь в центре внимания. Обычно люди волнуются в таких случаях, – и снова эта игривая улыбка.

– Не волнуюсь, – сказал я, поднял коробку и начал считать антенны, каждый раз сбиваясь. Волновало меня сейчас совсем другое. Амали была слишком близко. Она сидела на полу, прижавшись ко мне плечом, и внимательно высматривала, не закатилась ли куда-нибудь бусина.

– Что там? – Амали подалась вперед, заглядывая в коробку, ее лицо оказалось близко, ее запах пьянил, разгоняя кровь по телу.

Она повернулась, снова этот взгляд и что-то еще. Подрагивающие ресницы, приоткрытый рот, мелькнувший испуг в серых глазах. Я даже не понял, кто из нас поцеловал первым, я или она, а может, она и вовсе не целовала, но мой мозг уже плохо соображал. Еще миг – и мне окончательно снесло крышу. Мои руки жадно сжимали ее, скользили по телу, Амали не сопротивлялась. А может, я вконец обезумел и не замечал. Но вдруг ее тело напряглось, дернулось, будто ее ударило током. Я отстранился, адреналин гонял кровь по венам, сердце тарабанило в ушах, и я все не мог успокоиться, пока не наткнулся на этот взгляд. Холодный и жесткий.

– Никогда так не делай больше, – сказала Амали и резко встала с пола.

Еще несколько секунд она просто стояла, напряженно глядя перед собой. Я видел, как она колеблется, размышляет: уйти или нет. Амали внезапно наклонилась ко мне и тихо-тихо сказала на ухо:

– Это может стоить мне жизни.

Бесшумно приоткрыв дверь гардеробной, она ушла.

Территории клана Капи,

столица клана Дшавала,

дворец рода Сафид

Собрание закончилось час назад, а Хеффис все никак не мог прийти в себя. Вчерашний звонок Симара Хала и весть о теракте окончательно выбили его из колеи. Все катилось под откос стремительно и бесповоротно. Совет настаивал, что конфликт с кланом Сорахашер необходимо решать миром. И здесь Хеффис был полностью согласен. Капи не выстоять в этой войне, и источник таким путем не заполучить. Лучше платить за шакти кланам Нага и Сорахашер, чем лишиться всего. Он чувствовал как никогда, что все его планы трещат по швам. За что боги прокляли Капи? Сначала пожиратель, теперь приближающаяся война.

Хеффис ощущал, что в этом его вина. Он слишком много дал воли Вайно, и это была его главная ошибка. Он всегда знал, что его сын вспыльчив и чрезмерно амбициозен, но никогда не думал, что он идиот. А теперь… Теперь Хеффису казалось, что его и вовсе окружают одни глупцы и идиоты.

Хеффис взглянул на старинные настенные часы: день в самом разгаре, а он уже смертельно устал. Слишком много всего и сразу навалилось.

Дверь в кабинет скрипнула. Тихо, стараясь не шуметь, в комнату вошла Эсми. Хеффис повернулся к ней и горько усмехнулся.

– Видимо, плохой из меня правитель.

Эсми сочувствующе улыбнулась в ответ, морщинки на ее бледном лице стали глубже, она положила руки на плечи мужа и успокаивающе принялась их массировать.

– Нет, душа моя. Просто не все в этом мире зависит от тебя. Ты не провидец, и даже они не могут знать обо всем, что произойдет.

Хеффис закрыл устало глаза, погладил ее руку. Она уже обо всем знала. Эсми всегда была в курсе всех дел, порой даже раньше, чем он, но Хеффис не возражал. Эсми была не только его любимой джани, матерью его детей, но и также мудрым советником и верным соратником.

– Теперь после выходки Тафари нам не избежать войны с кланом Сорахашер, – медленно сказал Хеффис. – Совет говорит о мире, но я не вижу возможностей для переговоров.

– Ты должен объяснить, что не отдавал приказ Тафари, что Капи не виновны в том, что один из наших людей помешался рассудком. Это ведь правда, Хеффис! Симар Хал не глупец, он должен понять…

– Нет, Эсми, – горько усмехнулся он, – слишком много всего. Вооруженная делегация и кровавая бойня у источника Игал, повешенные на границе люди Сорахашер, а теперь попытка теракта в башне клана. Симар Хал не поверил ни единому моему слову. Они ждут решения императора, и когда мальчишку признают… Я не хочу даже думать о том, что нас ждет.

– Вайно должен исправить свою ошибку, – решительно заявила Эсми. – Он это начал, он и должен закончить. Император назначит экспертизу, и мы вправе отправить наблюдателя. Мы отправим Вайно, пусть он договорится с Зунаром Халом, пусть принесёт публичные извинения и объяснит, что Капи не нужен этот конфликт.

– Это очень плохая идея, Эсми! – закачал головой Хеффис. – Вайно показал себя неспособным устранять конфликты. Я боюсь, он может сделать только хуже.

Эсми села рядом, взяла его за руки, заглянула в глаза и серьезно сказала:

– Наш сын – наследник Капи. Когда-то этот клан, территории, источник, люди – это все придётся возглавить ему. Он должен научиться брать ответственность за свои действия.

Хеффис засмеялся, нехорошо посмотрев на джани.

– Поздно воспитывать его, Эсми. Он уже давно не ребёнок. И уже давно всему научился без нас. Например, самоуправству. Мне все сложнее влиять на него, все сложнее контролировать.

– Но ведь это не он решил вооружить делегацию, а вы на общем совете клана, – с укором сказала Эсми.

Хеффис покачал головой:

– Верно. Мы опасались, что люди клана Сорахашер нападут первым. Потому что они сразу дали понять, еще на имперском съезде, что просто так источник не отдадут. Кто же мог подумать, что объявится мальчишка Игал? Вайно должен был сразу же отступить, но вместо этого он осквернил храм и убил местного Видящего.

Эсми молчала, опустив глаза. Хеффис видел, как она раздумывает, подбирая слова, чтобы его переубедить.

– Если ты отстранишь Вайно от дел, – осторожно начала она, – в клане пойдут слухи…

– Они уже ходят, – перебил ее Хеффис. – Например, о том, что наш сын поступает опрометчиво и намеренно развязывает войну. Вайно отрицает свою причастность к повешенным на границе Сорахашер, но я ему не верю. Он потерял мое доверие после инцидента у источника Игал. Пока жив, я не доверю ему ничего сложнее выбора штор для гостиной.

Эсми жалобно свела брови на переносице. Хеффис не любил, когда она так делает. Потому что в такие моменты ему очень трудно было ей отказать.

– Ты даже не дашь ему шанс, душа моя? – заискивающе спросила Эсми, но затем ее голос стал жестче: – Ты должен его заставить извиниться. Я знаю, что Вайно горд – для него унизительно извиняться и договариваться с Халами. Но именно он должен это сделать. Он должен понять, что мир слишком хрупок, а война несёт только смерть и непомерно дорого обойдётся клану. Я говорила с ним, он ведь понимает, что без второго источника у нас нет шакти, а война нас уничтожит. Он жалеет о содеянном, Хеффис. Я знаю. Просто дай ему шанс!

Какое-то время Хеффис напряжённо смотрел на Эсми, а затем его плечи сникли, и он устало ответил:

– Я поговорю с ним завтра. Но если я не увижу желания все исправить, о котором ты говоришь, значит, об этом не может быть и речи.

Эсми, радостно улыбаясь, обняла мужа:

– Увидишь! Увидишь, душа моя. Наш сын все сделает правильно, Вайно спасет Капи.