Текст книги "Некромант. Чужая война (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Роняя на земля почти заполненный диск, комбат вскакивает на ноги.

– Это что же, братцы, выстояли?! – недоуменно произнес он, обращаясь то на одного, то на другого бойца. – Выстояли, что ли?

Глава 12

Из стенограммы заседания штаба 501 отдельного батальона тяжелых танков: … августа в районе деревни Сандомировка отмечено ожесточенное сопротивление противника. В ходе прорыва оборонительных укреплений было уничтожено до двух батальонов пехоты… Не смотря на донесения разведки, танки батальона были встречены огнем замаскированной артиллерийской батареи…

– Сестричка, вон там, на пригорочке посмотри! – сквозь ватную пелену с трудом пробивались слова. – Стонал вроде там кто-то.

Молоденькая медсестра, крепко вцепившись в большую сумку, с трудом взбиралась наверх. Изящные сапожки глубоко проваливались в рыхлой земле, поэтому время от времени ей приходилось помогать себе руками.

– А-а-а, – раздался еле слышный стон. – А!

Стонавший солдат был практически не виден. Из под земли выглядывалобледное без единой кровинки лицо.

– Держись солдатик, держись, – шептала девушка, осторожно откапывая красноармейца. – Сейчас, мы тебя вытащим. Заштопаем, настоящим красавцев будешь!

– Я же и так красавец, сестричка, – попытался улыбнуться солдат, тут же скривившись от пронзившей тело боли. – А-а-а.

– Терпи! Терпи! – продолжала она его заговаривать, быстро откидывая землю. – Вот и ножки показались. Еще чуть-чуть потерпи. Вон санитары идут!

Однако, к раненому, опередив санитаров, подполз сам комбат.

– Как тут наш герой, Анечка? – весело спросил он, принявшись помогать в раскопках. – Жив что-ли? Ну, Петро, ты орел! Такую зверюгу гранатой. Герой!

Аня на мгновение остановилась и с восхищением посмотрела на раненного.

– Товарищ подполковник, так это он его взорвал?! – удивилась она. – Но товарищ подполковник. Николай Алексеевич.

Медсестра мягко коснулась плеча комбата, взглядом показывая вниз. Из под тела раненного выглядывала рука, крепко сжимавшая противотанковую гранату. Комбат удивленно поморщился…

– Так, – обращаясь к санитарам, распорядился он. – Кладите его на носилки и бегом в к доктору. Потом с ним поговорим.

Два пожилых солдата уложили раненного и пригибаясь понеслись в тыл.

– Аня! – заглядывая в глаза медсестре, начал комбат. – Пока не разберемся, для всех он герой! Хотя подожди-ка, кажись там еще один наш лежит. Вон, смотри!

Около огромной воронки скрючившись лежал полуобнаженный человек. Первым до него добрался комбат и быстро оглядев, радостно воскликнул.

– Ба, да это же наш бегунок! Ань, я же его знаю! Вчера только у особиста отбил. Надо же выжил! Не думал, не думал…

Бросив взгляд на воронку, комбат вспотел. Профессионально отмечая глубину, диаметр, он недоуменно гадал, что же могло быть причиной такого:

– Танковый боеприпас что-ли рванул? Вон края даже оплавились. Чертовщина какая-то!

Примерно через полчаса Килиана уже осматривал доктор. Четкие уверенные движения, равнодушный взгляд, спокойный голос, словом, врач выполнял доведенные до автоматизма движения.

– Посмотрим, посмотрим, – бубнил он, снимая опаленные лохмотья. – Так, ранений нет, переломов тоже вроде не видно. Странно. А, где же ожоги? Вот, дурьи бошки! Вы, кого мне сюда притащили? Он же здоров, совершенно здоров! Забирайте отсюда!

– Но, Константин Николаевич! – всплеснула, стоявшая рядом Аня. – Как же так?! Он же. Вот только же притащили! Он же без сознания лежит!

– Анечка, – подняв усталые глаза, проговорил врач. – Анечка, ваш подопечный совершенно цел. Он практически здоров! Спит, просто! Отлежится, и опять на передовую. Не переживайте… Так, вы (подозвал он санитаров), тащите его в угол. Я пока вздремну чуток.

Двое перемотанных с головы до ног бойцов с кряхтением перетащили спящего Килиана на кровать, где тот сразу же попал в заботливые руки медсестры.

Аня присела на край кровати и «мышкой застыла». Ей нравилось, вот так, смотреть на спящих раненных. Ворочаясь и что-то бормоча, они напоминали ей то далекое время когда, она, еще совсем маленькая девчонка, точно также смотрела, как спит ее маленький братик. Он совершенно также причмокивал губами, ворочался, заворачиваясь в драповое одеяло с головой…

Вдруг раненный застонал. Лицо скривила гримаса боли, а сквозь стиснутые зубы вновь раздался стон.

– Ты что, родненький? – зашептала Аня, боясь разбудить остальных. – Спи, спи…

С нежностью глядя на Килиана, она осторожно стерла пот с его лба.

– Киль сайто метон! Нит! Нит! – вслед за стоном, побледневшие губы выдали оборванную порцию незнакомой речи. – Лагай-та, мирити. Нит!

Девушка вздрогнула и резко обернулась, не слышал ли кто-нибудь этих слов. Однако все спали!

– Кирюша! – шептала она, низко наклонившись. – Молчи! Не надо. Молчи, лучше!

Он продолжал метаться по кровати, время от времени что-то яростно бормоча.

– Нет! Нет, я не виновен! – вновь услышала Аня. – Не виновен! Учитель, но как же так? Почему? Они же неправы!

Девушка навалилась на него всем телом, стараясь удержать рванувшегося было Килиана.

– Стойте! Стойте! – продолжали сыпаться слова. – Так же нельзя! Это люди! Люди!

Последние слова Килиан практически выкрикнул, разбудив остальных обитателей палатки. В угол подошел потиравшие воспаленные глаза врач, следом подтянулись обеспокоенные санитары.

– Что, бредит? – негромко спросил доктор.

– Да, Константин Николаевич! – взволнованно заговорила Аня. – С самого вечера никак не успокоится. Рвется куда-то и бормочет постоянно…

– Ничего, Анечка, – мягко проговорил доктор. – Бредит он, просто бредит. Вот отлежится маленько, и все придет в норму… Все они так.

– Да, уж. После боя это самое первое дело! – улыбаясь в прокуренные усы, пробормотал один из санитаров. – У нас тут один танкист три ночи в атаку ходил! Бывало, как начнет орать: «По оврагу обходи, иродов! По оврагу!», так до утра, сердечный, и не может успокоится.

– Да, бывает. У нас тут и не такое бывает! – поддакнул второй.

– Анечка, давай-ка, посиди с ним немного… – устало подвел итог врач Константин Николаевич. – А то он всем больным спать не дает!

Медсестра кивнула и вновь присела на кровать…

Над палаткой еще только рассветало, но в полуразрушенных траншеях уж кипела активная жизнь. Вновь прибывшее ополчение шустро приводило в порядок окопы; отрывались новые ходы сообщения, дополнительные огневые точки. Взъерошенный комбат как угорелый носился туда-сюда, контролируя работу подчиненных. То и дело он останавливался около очередного отделения, занятого строительными работами, и начинал орать…

– Лейтенант, ты, что на курорт попал? – остановившись рядом с молоденьким лейтенантом, распекал он. – Это разве окопы?

Комбат с раздражением тыкал пальцем в траншею метровой глубины, которую только что выкопали бойцы.

– Это детский сад! – лейтенант бледнел все больше и больше. – От чего они здесь должны прятаться?! От пулеметного огня, или может быть от минометного?!

Неожиданно комбат схватил его за грудки и прямо в лицо выдохнул:

– Сынок, пойми же, чем глубже ты здесь зароешься, тем дольше проживешь… Не жалей бойцов! Пусть потом своим польют землицу, пусть хорошо польют. Может потом кровушки меньше будет. Так, что исправить!

Резко развернувшись, командир пошел в сторону госпиталя. Проштрафившийся лейтенант, сразу же как наскипидаренный, принялся вместе с бойцами углублять окоп, поэтому и не услышал тихо брошенные комбатом слова:

– Без толку все это. Опять пацанов под танки бросили!

Он со злости пнул попавшийся ему под ноги ящик из под снарядов.

Подавленность комбата была вызвана скверно складывавшейся для дивизии оперативной обстановкой. По сведениям разведки, немцы, встретившие на данном участке фронта ожесточенное сопротивление, начали скрытную передислокацию. Сто пятнадцатую пехотную дивизию, которая в проходивших боях была основательно потрепана, направляли в тыл, а ей на смену направлялась пятьдесят шестая пехотная дивизия и танковый батальон семнадцатой моторизованной дивизии. Завершение передислокации войск противника планируется через через двое суток. Этому бронированному кулаку Красная Армия могла в данный момент противопоставить лишь одну пехотную дивизию не полного состава и несколько старых танков – многобашенных монстров Т-28.

Его тяжкие раздумья неожиданно были прерваны выскочившим из-за кустов растрепанным бойцом. Потянувшаяся было к кобуре рука с некоторой неохотой вернулась на место, а комбат стал с раздражением рассматривать солдата. Тот, делая огромные глаза, пытался быстро привести себя в порядок.

– Здравия желаю товарищ, – громко начал он, застегнув воротник.

– Хватит, хватит орать, – остановил его комбат. – Чего шатаешься около медсамбата? Дела что-ли нет? Так я сейчас найду?

Боец начал было оправдываться, рассказывая о каком-то приказе.

– Давай, в окопы! – зло приказал командир. – Сейчас есть только один приказ – приготовиться к сражению! А твоему лейтенанту я потом все объясню, если жив останется!

Отправив солдата, он прислушался к тишине, которая на рассвете была наполнена огромным количеством звуков. Вдруг, комбат замер… Со стороны леса, где находился штаб дивизии, слышался звук приближавшейся техники.

– Танки, кажется, – с надеждой пробормотал он. – Неужто, комдив расщедрился и прислал таки пару «змей горыночей» (ласковое название танков Т-28). Хорошо бы нам пару танков. Я бы уж их пристроил, по самую маковку вкопал.

Подходили, действительно танки. Ослепляя в рассветном тумане светом фар, темные машины медленно выходили из леса.

Комбат, приветственно махая рукой, быстро пошел в сторону танков. Однако с каждым пройденным шагом, его охватывало все более и более странное чувство – чувство тревоги. Он даже остановился на мгновение, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Танки! Танки! – вдруг прорезал воздух радостный вопль. – Братки, коробочки приехали!

– Ну, танкеры, приехали, значит, – не скрывая радости, проговорил комбат подбежавшему танкисту.

Весь перемазанный коренастый парень лихо вытянулся и отрапортовал:

– Так точно, товарищ подполковник! Прибыли! Докладывает командир отдельной танковой группы капитан Кольцов. Группа в составе четырех танков Т-28 полностью укомплектована экипажем, боеприпасами и готова к выполнению боевого приказа!

– Орел! – сказал довольный комбат. – Не тянись так. Нам вместе воевать, а не по плацу маршировать. Давай показывай машины, заодно и обмозгуем куда и что поставить…

Уже при подходе к танкистам чувствовалось, что капитан свое дело знает на «отлично». Чумазые фигуры бегали вокруг своих монстров, как заведенные. Мехводы деловито копались в механических внутренностях, громко костеря конструкторов, а остальные, нагруженные по самую верхушку, тащили срезанные ветки.

– Здорово, бойцы! – громко выдал комбат. – Чем вы тут заняты?

– Здравия желаем, товарищ подполковник! – слитно грянули, быстро построившиеся, танкисты.

Сделавший шаг вперед, невысокий крепыш быстро добавил:

– Технику осматриваем и маскируем, товарищ подполковник!

– Бравый солдат, – пробормотал комбат, сделав отмашку рукой. – Давай-ка, капитан, отойдем в сторонку и не будем мешать…

На снарядном ящике они разложили клеенную-переклеенную карту и склонились над ней.

– Ну, так вот, капитан… – начал комбат, взяв в руки карандаш. – Не знаю, что там тебе в штабе говорили, но ситуация у нас хуже некуда! Разведка докладывает, что немцы полностью обновили передний край. Могут быть танки, возможно, до батальона. Хотя, это все не проверенные данные… Так по макушкам прошлись.

Он стал водить карандашом по карте, отмечая для капитана опорные узлы нашей и немецкой обороны.

– Смотри, вот тут и тут, расположилась артиллерия. По данным, всего две батареи, но нам и этого за глаза хватит! Ближе к нам идет передний край: это окопы полного профиля, дополнительные ходы сообщения, колючка. Есть подозрение, что минные поля расположили вдоль оврагов. Силы немерено, а опасаются, гады! У нас все гораздо хуже. Окопы, мы, кажется успеем отрыть заново, кое-где подлатаем пару дотов, но это капля в море! Хуже того, минирование не проведено, в пополнении один молодняк, из противотанковых средств – лишь бутылки с зажигательной смесью…

Комбат оторвался от карты и негромко произнес:

– Поэтому, капитан, вся надежда на тебя и твоих танкистов. Когда немчура прорвет полевые укрепления. Прорвет, прорвет, не сомневайся! Ты должен ждать ровно столько, сколько понадобиться немцам для ввода в действие своих основных сил. Только тогда, запомни, только тогда, ты должен ударить. Да, так ударить, чтобы с первого раза выбить все танки противника. Понял?

Танкист задумчиво поскреб подбородок и еще раз внимательно посмотрел на карту. Потом решительно взял карандаш и ткнул им в район небольшого леса, выступом нависавшим над позициями наших войск.

– А, что если, товарищ подполковник, мы парочку вот тут и тут вроем, – предложил капитан. – Используем их, так сказать в качестве неподвижных огневых точек. Зароем, замаскируем, ни одна собака раньше срока не заметит.

– Хочешь свои танки лишить их главного козыря – подвижности? – недоуменно спросил комбат. – Сейчас мы должны их, прежде всего, удивить, а потом разгромить! Неожиданно ударил во фланг, потом маневр и ты в другом месте.

– Товарищ подполковник…, – слегка волнуясь, возразил танкист. – Какая у наших «линкоров» подвижность? Ресурс двигателя практически выработан; мы же в начале войны на рембазе были, движки перебирать собирались. Нас сейчас на тракторе обогнать можно, да и шум от Т-28 за несколько километров слышен. А, используя их в качестве дотов с противотанковым вооружением, мы преподнесем им такой сюрприз, что они его точно надолго запомнят!

– Значит, сделаем так – после некоторого колебания проговорил командир батальона. – И не по твоему не по моему! Гляди сюда, прямо сейчас, мухой, двух своих зверей зароешь вот здесь и здесь. Так мы перекроем подступы с оврага – там самое опасное направление. Остальные два танка оставим в резерве; в лес загонишь и лично будешь там сидеть, пока петух нас не клюнет! Понял?!

– Есть! – решительно ответил капитан и бросился к своим.

Через несколько минут многобашечные монстры, ревя двигателями, отправились на позиции.

Глава 13

Город замер в предчувствии большой беды. Первыми почувствовали неладное менялы, которым сам бог велел быть все время на стороже. Еще с вечера их работники забили в домах окна, выходящие на улицу, а на двери накинули крепкие затворы. Меняльные конторы, и без того хорошо укрепленные, превратились в настоящие крепости. Потом их примеру последовали купцы и мелкие торговцы; с рынков, площадей и мостов быстро стали исчезать палатки, лотки, повозки с товарами. Последними опомнились простые горожане, как тараканы разбежавшиеся по своим каменным клетушкам.

Утро город встречал непривычной тишиной. Не было слышно ни визгливых криков торговцев рыбой, ни задорных воплей бегающей детворы… С улиц исчезла даже городская стража, зычный ор которых раньше непременно будил горожан.

– Что это такое? – в бешенстве тыча рукой в окно, орал король. – Что это такое, я вас спрашиваю?

Толпа разодетых придворных испуганно смотрела на беснующегося короля. Каждый старался спрятаться от глаз монарха. Дворяне, стоявшие в самой гуще, слегка горбились и исчезали за спинами тех, кто стоял впереди. Последние, в свою очередь, начинали внимательно рассматривать пол, вследствие чего перед королем выстраивались аккуратно подстриженные макушки.

– Стадо бездарей, только и умеющих, что выпрашивать новые титулы и поместья! – продолжался королевский ор. – Кто-нибудь может мне ответить на простой вопрос? Что это такое?

В личных покоях монарха, за исключением гвардейского караула, остался только один совершенно невозмутимый человек, которого, казалось, ярость монарха совершенно не трогала – лорд-канцлер Беатус Марите.

– Ваше Величество, разрешите мне помочь вам? – делая шаг вперед, негромко проговорил лорд-канцлер.

Мгновенно замолчав, король повернулся к нему. Лицо монарха странно кривилось. Со стороны можно было подумать, что он с трудом сдерживается, чтобы снова не впасть в ярость. Однако более внимательный взгляд мог бы заметить, легкую, еле уловимую наигранность в бешенстве монарха.

– А-а, наш лорд-канцлер соизволил к нам обратиться, – удивительно бархатным, почти слащавым голосом, заговорил король. – Знаете, а я уже было начал думать, что срываю свой голос перед каменными истуканами. Помогите нам, сделайте милость.

Переход монарха от бешенства к умиротворенности оказался настолько контрастным, что дрогнули даже невозмутимые гвардейцы. Облаченные в белую сталь фигуры практически одновременно вскинули алебарды, готовясь заколоть любого, на кого укажет королевский палец.

Лорд-канцлер, словно ничего этого не замечая, быстро пересек покои и застыл у открытого окна, стараясь понять, что так могло заинтересовать короля.

– И, как вы нам это можете объяснить, наш дорогой лорд-канцлер? – раздался рядом с ним полный сарказма голос. – Дворцовая площадь и прилегающие улицы совершенно пусты. Нет ни торговцев, ни нищенок, вообще, нет ни каких людишек! Или может быть, я ослеп?!

На лице лорд-канцлера не дрогнул ни один мускул. Придворные и до этого стоявшие безмолвно, вообще перестали дышать.

– Вы совершенно правы Ваше Величество, – спокойно ответил лорд-канцлер. – Улицы безлюдны. Как раз именно сейчас, я и шел к вам с докладом об этом странном происшествии.

Король слегка наклонился в его сторону, будто не хотел ни одного слова не пропустить из сказанного им.

– Мои осведомители донесли, что сегодня в полдень на дворцовой площади будет выступать преподобный Керн, – невозмутимо продолжал лорд-канцлер. – Он призвал прийти на его речь всех, кто считает себя истинным последователем учения о Едином Боге…

Прозвучавшая новость была не просто неожиданной, а, более того, ужасной! Учение о Едином Боге столь быстро набирало популярность в королевстве, что среди его приверженцев уже давно были не только обычные простолюдины, но и часто встречались благородные. Некоторые злопыхатели даже говорили, что сама королева благосклонно отзывалась о Едином Боге и несколько раз принимала в своих покоях преподобного Керна. Однако дело было даже не во взглядах королевы и некоторых дворян, а в чрезвычайной фанатичности последователей Учения. Верующие с такой яростью и жестокостью громили чужие храмы и священные святилища, что диву давались даже многое повидавшие ветераны-гвардейцы.

До короля, в отличие от встревожено загалдевших придворных, смысл сообщения, казалось, не дошел. Он, не торопясь, сел в кресло и со вкусом откусил, взятое со стола, яблоко.

– Ваше Величество, – пробормотал, позволивший, наконец, себе удивиться, лорд-канцлер. – Ожидается, что последователи соберутся почти со всей королевства… Керн пообещал, что… вы, сир, лично выслушаете его…

Король продолжал молчать, увлеченно грызя яблоко, словно ему только что рассказали не очень занимательную и, даже более того, скучную историю. Наконец, проглотив очередной кусок, он поднял голову и ехидно спросил:

– Нам, кстати, интересно, лорд-канцлер, а когда вы намеревались обо всем этом доложить? Или вы думали, что, мы, его королевское величество, Мореот Второй Китонский такими вещами не интересуемся? Может, мы настолько глупы, что совершенно не разбираемся в делах собственного королевства? Так, что же вы молчите?

Марите смертельно побледнел и цвет его лица стал лишь немногим отличался от беломраморной стены дворца. Он не торопился отвечать на столь провокационные вопросы и лихорадочно искал спасительный ход, позволивший бы ему выскользнуть из этой ловушки. «Значит, этот королевский увалень не такой уж и глупец, как мы считали! – размышлял лорд-канцлер, физически чувствуя, как утекает время. – Он все знал. Знал и про моих шпионов, и про намечающееся сборище фанатиков… Возможно, королю известно и о заговоре. Но почему же меня еще не схватили? Играет или издевается?! Нет, слишком уж он спокоен и доволен собой. Если бы он хоть что-то знал о заговоре и его участниках, знать уже давно бы хватали по всему Китону и вешали на столбах. Похоже, он просто радуется, что узнал о фанатиках сам, без моего участника. Думает, сделал мне маленькую гадость! Ладно, посмотрим».

Ваше Величество, – искусно придавая своему голосу нотки подобострастности и лести, заговорил лорд-канцлер. – Даже в мыслях я не позволяю такого! Напротив, я был и остаюсь, ваше Величество, самого высокого мнения о ваших способностях! Вы, несомненно, лучший монарх, которого Светозарный Митра только мог подарить благословенному Китону! Я всегда восхищаюсь вашим бесподобным чутьем и отменной выдержкой и у Вашего Величества нет более верного слуги, чем лорд-канцлер!

Поднимая склоненную голову, лорд-канцлер мгновенно почувствовал, что выбрал беспроигрышный путь и, если не вернул прежнее доверие короля, то, несомненно, избежал немедленного изгнания или казни. Король Мореот Второй «цвел и пах»; на его лице играла довольная улыбка, а с величественной горделивой позы можно было писать как минимум портрет легендарного Спасителя Отечества Порета Великолепного, одного из старых китонских королей.

– Хорошо, лорд-канцлер, – причмокивая толстыми губами, пробормотал король. – Мы совсем не сомневались, что вы наш преданный слуга и готовы выполнить любое наше повеление. Но, запомните, впредь такое больше не должно повториться! Мы, Мореот Второй, должны знать все о наших поданных!

С видом победителя, он посмотрел на столпившихся придворных, которые уже сегодня должны были разнести по всему дворцу об официальной порке лорд-канцлера.

– Так, а где глава Конклита? – вдруг, недовольно спросил король, желавший, чтобы все, включая и сообщество магов, знали об унижении всемогущего лорд-канцлера. – Что-то я его не вижу.

– Ваше Величество, – слегка склоняя голову, заговорил Пелту Дарин. – Верховный Конклит утвердил нового главу. С сегодняшнего дня, я, Пелту Дарин, был положен в первые магистры.

– Ох, уж эти ваши дрязги! – поморщился король, словно под нос подсунули какие-то отбросы. – Как быстро и тихо Илириуса сняли. Дети, прямо!

Бывший первый магистр в этот момент находился в своем кабинете. Закончив мерить шагами пол, Илириус Зенон тяжело опустился на высокий резной стул. В нем уже совсем ни чего не осталось от того Зенона, который величественно восседал во главе Верховного Конклита, и перед которым трепетал сам монарх. Сейчас в комнате находился обыкновенный старик, окончательно придавленный грузом полетевших лет и тяжестью свалившихся на него невзгод.

Волосы, кое-где отливавшие чернотой, окончательно покрылись серебром. На впалых щеках поселилась желтизна, заострился крючковатый нос.

Его взгляд обежал стол, ставший за все эти годы таким родным, и остановился на пожелтевшем пергаменте. Тяжело вздохнув, он взял его в руки и остекленело уставился на расплывающуюся вязь букв.

«…Верховный Конклит обвиняет Первого магистра Илириуса Зенона в профессиональной некомпетентности, опасном попустительстве к распространяющейся по всему Китону ереси, в сочувствии к осужденным преступникам, в помощи беглому преступнику, – вспыхивали огнем переливающие буквы. – Собрание магических иерархов постановляет: сместить Илириуса Зенона с поста Первого магистра, лишить доступа к собранию магических артефактов и вынести предупреждение».

– О, Митра, как же я мог быть таким слепым?! – обхватив голову руками, горько пробормотал бывший Первый магистр. – Я же даже не мог представить себе, что такое возможно. Я лишь хотел разжечь искорку в молодых душах, добавить чуточку пламени…

– Вот-вот, Илириус! – раздался со спины знакомый голос. – Все мы хотели, чтобы в молодых сердцах вновь разгорелась страсть и пламя!

Быстро обернувшись, Зенон встретился глазами со своим другом – Торианом Пияту, стоявшим у полураскрытой двери.

– Думаешь, только ты видел, что Конклит стал разлагаться и потихоньку начал смердеть, как старая падаль? – печально продолжал Ториан. – Нет, и еще раз нет! Это чувствовали все! Все мы понимали, что так больше нельзя жить.

– Да, мой друг, так больше жить нельзя, – склоняя голову, опустошенно повторил за ним Зенон. – Как оказалось, нельзя, посадив королька (крошечная птичка, выдававшие чудесные трели) в золотую клетку, ждать от него таких же прекрасных песен, как и на свободе… Как же мы ошибались, Ториан! Почему дальше своего носа мы ничего не видели?

Ториан Пияту медленно подошел к нему и, положив руку на плечо, произнес:

– Теперь это уже не важно. Давным-давно, мы уже сделали свой выбор и сейчас пришло время за него расплачиваться. Илириус, я пришел не затем, чтобы поговорить с тобой о прошлом. Для этого нужно другое время и другое место… Верховный Конклит постановил послать тебя и еще трех сильнейших магов, чтобы вернуть Килиана Барториуса. Он не должен избежать казни!

– Выходит, они все знают! – удивился Зенон. – Но, откуда? Как?

Пияту, наклонившись к нему, прошептал:

– Буквально, вчера, ищейка Первого магистра в архивах откопала обрывки пергамента времен Проклятой империи… Там оказалась инструкция по управлению Оком Драконта. Верховный Конклит бушевал все утро, когда магистры узнали, что Око Драконта на самом деле обыкновенный артефакт переноса.

– Черви! – с отвращением бросил Зенон. – Выходит, я должен снова предать своего ученика… Опять предательство! Опять ложь! Кругом одна ложь! Они ничем не лучше нас с тобой. Лгуны!

Бывший глава Верховного Конклита вскочил со стула и стал нервно прохаживаться по комнате.

– Нет! Они хуже! – распалялся он, размахивая руками. – Они не только лгуны, но и властолюбцы! Вся эта клика алчет власти, как дикий зверь горячей крови. Что им старый учитель со своим учеником? Какое им дело до сотен магов, медленно превращающихся в тупых невежд? Им нужна лишь власть, и нет такой цены, которую бы они с радостью не заплатили! Нужна кровь? Так они дадут кровь! Много крови, реки крови! Нужны человеческие души? Пожалуйста, на алтарь алчности хлынут непрерывным поток души…

Внезапно, Зенон наткнулся на своего друга и резко остановился. Ториан схватил его за рукав и мягко проговорил:

– Илириус! Друг, пойми, сейчас только они могут держать в руках рвущуюся с привязи толпу! Ты их ненавидишь – пусть, будет так! Но, только не иди против. Ты же прекрасно знаешь, что в магическом обществе разброди нет прежнего единства. В Конклите еще сильны твои позиции; многие прекрасно помнят тебя и с ностальгией вспоминают то время. Ты, понимаешь?! Все старики и большая часть болота (устоявшееся название магов среднего возраста, которые составляли большинство Верховного Конклита) в случае твоего отказа могут выступить против Первого магистра! Пелту поддерживает в основном молодежь, которая тебя практически не застала. Ты хочешь свары? Раздора среди магов? Посмотри, будет же бойня! Пелту в случае опасности просто вырежет все руководство по одному…

– Ладно, Ториан, – еле слышно сказал Зенон. – Я согласен. Передай им, что с моей стороны препятствий не будет.

Входная дверь, вдруг, открылась и в комнату вошли два старших магистра. Насторожено зыркая глазами, они быстро осмотрели помещение и статуями застыли у порога. Через несколько минут на пороге появился сам Первый магистр Пелту Дарин, величественно запахнувший свой роскошный плащ.

– Вот видите магистр Ториан, все сложилось самым наилучшим образом и у нас уже есть первый доброволец, – усмехаясь произнес он. – Думаю, за остальными дело не станет… Я всегда знал, что вы, бывший Первый магистр (Дарин посмотрел на Зенона), адекватный человек и сразу же поймете, что нужно делать. Именно так и случилось! А теперь, нам всем надо быть в королевской зале, а то можем не успеть на торжественное представление. Что, вы не знаете? Хм. Странно. Именно сейчас, вам, магистр Зенон, предстоит принести клятву подчинения. А, вы, думали, я глупец? Думали, отпущу вас прямо в объятия к своему ученику и вы нас опять лишите прекрасного зрелища?

Развернувшись, Первый магистр исчез в коридоре. Следом, так и не сказав ни слова, испарились и его сопровождающие.

– Пора, – твердо произнес Ториан, помогая встать своему другу. – Ты должен это сделать несмотря ни на что! Это твой долг! Долг перед всеми нами!

Илириус Зенон молча поправил свое одеяние и направился в королевский зал. С каждым его шагом шум из-за неплотно закрытых дверей становился все сильнее и сильнее. Наконец, створки распахнулись и маги дружно встали, приветствуя его.

Магистр медленно шел к алтарю, вспоминая формулу магического подчинения. Давно уже маги его уровня не произносили таких клятв; считалось, что маг высшего круга не может предать и обмануть, и соответственно, унизительно заставлять его приносить подобную клятву.

Он физически чувствовал, как были напряжены собравшиеся. Сотни глаз следили за каждым его шагом: кто-то смотрел с затаенным сочувствием, кто-то с откровенным злорадством.

Старческие руки легли на матовый шар, мгновенно вспыхнувший зеленоватым светом.

– Клянусь, – хрипл произнес Зенон. – Клянусь служить Верховному Конклиту. Клянусь привести на суд Конклита осужденного Килиана Барториуса живым или мертвым.

Огромный столб пламени взмыл вверх и сразу же растаял.

– Клятва принята! – с пафосом произнес Пелту Дарин, поднимаясь с места. – Магистр Илириус дал клятву. Осталось выбрать трех магистров, которые станут его спутниками в этом нелегком путешествии. Магистр Зенон, может быть вы нам и поможете в этом нелегком вопросе?!

Оставаясь на постаменте, Илириус Зенон по своей старой привычке сложил руки за спиной и стал похож на старого учителя, читающего лекцию студентам академии.

– Предложить кандидатуры – он на мгновение замолк и сразу же продолжил. – Это значит выбрать самых достойнейших. Это не только большая честь для любого из нас, но и огромная ответственность! Я благодарю Верховный Конклит за предоставленную мне возможность сказать несколько теплых слов о лучших из нас!

Огромный зал притих. Замолкли даже сторонники первого магистра, разговоры которых создавали неприятный фоновый шум. Все прекрасно понимали, что авторитет названных сейчас кандидатов несоизмеримо возрастет по сравнению с остальными. Никогда еще в истории Китона магическое сообщество не принимало участия в такого рода мероприятиях. Конечно, маги, состоявшие на королевской службе, активно участвовали в поимке беглых преступников, наказании некоторых восставших лордов, но карательная по своей сути экспедиция в иной мир была совершенно иной ступенькой в карьере любого магистра.

– Я уверен, что никто не станет оспаривать имя первого кандидата, – Зенон выдержал небольшую паузу, заставляя магов почувствовать важность момента. – Маг, первый, подобно мастерам прошлого, подчинившей своей воле дракона. Маг, которому на сегодняшний день нет равных в управлении воздушной стихией. Наконец, маг, великодушие и доброта души которого на равных соперничает с его талантом. Магистр воздушной стихии первого круга Арторис Мерито!