Текст книги "Чужие браки"
Автор книги: Рози Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)
6
Человек сорок детишек носились под величественными сводами здания. Торжественная обстановка не производила на них ни малейшего впечатления: они бегали взад-вперед, карабкались на древние каменные сидения, расположенные вдоль стен. Сегодня была первая репетиция рождественской пьесы, которую ежегодно ставили в Графтоне.
Марсель Уикхем сидела на откидном месте, держа в руках список. Рядом с ней стояла плетеная тростниковая корзина. Дейзи Уикхем назначили петь в хоре ангелов. Это была большая честь, но, как всегда, имелась обратная сторона медали: в приглашении Дейзи на роль ангелочка была приписка, что миссис Уикхем, возможно, захочет помочь в изготовлении костюмов. Вздохнув, Марсель согласилась ради дочери. И вот теперь, когда до представления оставалось всего три недели, у шестнадцати детей все еще не было костюмов. В том числе не хватало костюмов быка и осла.
Подняв глаза от списка, Марсель увидела перед собой Нину Корт.
На ней был малиновый жакет, волосы рассыпались по плечам. Марсель вспомнила, как они с Дженис впервые увидели Нину в супермаркете. Сейчас Нина выглядела как яркий фонарик среди аскетического убранства капитула.
– Спасибо, что пришли, – сказала Марсель.
Режиссер призвал шумную труппу к порядку. Марсель и Нина понизили голос.
– То, что мне удалось сделать, – здесь, в корзине, – сказала Марсель.
Нина развернула костюм ангела. Он был сшит из простого дешевого ситца, но скроен был очень ладно.
– Без нимба из фольги? – спросила Нина.
– Без нимба из фольги, к великому разочарованию Дейзи.
– И что же, вы хотите, чтобы я сделала?
Нина услышала как-то жалобы Марсель на то, что та не поспевает с костюмами, и предложила свою помощь. Последнее время Нина чувствовала, что собор как бы притягивает ее. Куда бы она ни шла, ноги сами приводили ее к лужайке. На нее всегда производили впечатление величественные арки и колонны, витражи, разбивавшие на кусочки лучи солнечного света, но сейчас ее все чаще и чаще посещало ощущение, что собор – своеобразное сердце Графтона. Он как бы собирал под свои своды все улицы города, помогал жить всем, кто ходил по этим улицам.
Когда Нине в первый раз пришла в голову эта мысль, она только рассмеялась, но постепенно пришла к убеждению, что собор действительно не только духовное, но как бы и материальное сердце города. Парки, магазины Графтона, ряды ухоженных домов – все это было как бы листвой большого дерева, собор же был его корнями. Нет, не просто корнями – самой землей, из которой черпал город жизненные силы. Нина никогда раньше не была религиозной, она и сейчас не знала точно, имеют ли те чувства, которые она испытывает, что-то общее с религией, но ей нравилось сознавать, что собор – это нечто неизменное, что служба состоится непременно, независимо от того, придет ли кто-нибудь послушать, и что каждый день, выглянув из окна, она неизменно будет видеть и само здание, и соборную площадь.
– Мне хотелось, чтобы вы занялись костюмами животных, – извиняющимся голосом произнесла Марсель. – Бык, осел и овечки. Я знаю, это чересчур – просить об участии профессионального художника, но я подумала, может быть, нарисованные маски…
– Конечно, я нарисую маски, – прервала ее Нина, – если вы считаете, что это то, что нужно. А то можно еще сделать целые головы. Например, из папье-маше.
– Вы действительно можете это сделать?
– Ну конечно, – подтвердила Нина.
– Но, может, все-таки маски? Ведь дети такие маленькие, особенно наши овечки. Смотрите, вон тe двое, в первом ряду.
Нина посмотрела на двух кудрявеньких шестилетних мальчиков.
Хор ангелов уже выстроился вдоль одной из стен, к девочкам присоединились двенадцать профессиональных хористов из церковной школы, и дирижер готовился взмахнуть палочкой.
Дети запели хорал.
У Нины сжалось горло, настолько это было трогательно. Каждое Рождество родители обязательно водили ее в собор посмотреть рождественскую пьесу и послушать хорал. Сейчас Нина как бы вернулась в детство и вновь почувствовала запах мятных леденцов от кашля и еловых веток.
Дейзи Уикхем поискала глазами мать, чтобы убедиться, что она смотрит.
Детишки стояли в четыре ряда. Нина увидела еще одно знакомое существо: мальчик лет девяти с коротко стриженными белокурыми волосами вокруг довольно широкого лица.
– Вот там, в первом ряду слева, это ведь сынишка Фростов? – спросила Нина у Марсель.
– Да, это Уильям, младший.
Уильям был похож на своего брата Тоби, но черты лица его были еще мягкими, почти как у девочки, хотя Нина без труда могла себе представить, как превратится этот миловидный мальчуган сначала в грубоватого подростка, а потом – в солидного мужчину, такого, каким стал с возрастом Эндрю Фрост.
Впервые за много месяцев Нине вдруг очень захотелось иметь своего ребенка, лучше всего девочку, чтобы можно было так же смотреть на него и представлять себе, во что вырастет со временем это нежное создание.
Репетиция закончилась в восемь. К тому моменту, когда дети стали расходиться, Нина и Марсель уже успели поделить между собой, кому что кроить и шить, и Нина обещала принести на следующую репетицию эскизы масок.
– Я так вам благодарна, – сказала Марсель, и это было правдой, поскольку она была уверена, что все, за что взялась Нина Корт, будет сделано превосходно.
Женщины пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись в разные стороны. Нина направилась через лужайку к дому, думая о Вики, которая уже выписалась из больницы и была рядом с мужем и новорожденным ребенком, а также о хоре маленьких ангелочков, репетировавших сегодня хорал, и о женщинах, которые произвели их на свет.
Марсель ехала домой через весь город, Дейзи устроилась на заднем сидении. Марсель водила машину хорошо и любила отдохнуть, сидя за рулем и наслаждаясь одиночеством, – как бы изоляцией от окружающего мира в салоне машины. Ей нравилось свечение приборной панели, урчание двигателя, встречные огни, которые, скользнув по ее лицу, исчезали за спиной. Марсель хотелось бы, чтобы путь домой длился дольше, чтобы ехать и ехать наедине со своими мыслями.
Приехав домой, Марсель отметила про себя, что в кабинете Майкла за опущенными шторами горит свет. Равнодушное спокойствие, обретенное за время поездки по вечернему шоссе, тут же покинуло ее. Марсель почувствовала, как сжались ее губы.
– Что же, вот мы и дома, – сказала она Дейзи, стараясь изо всех сил, чтобы голос ее звучал радостно. Машина Майкла была в гараже. Марсель оставила свою на дороге и направилась к дому, неся в руках нотную папку Дейзи, устало семенившей за ней.
В доме было тихо, если не считать приглушенных звуков телевизора, доносившихся откуда-то издалека. Марсель поставила свою сумку и нотную папку дочери прямо на пол в коридоре.
Ссора, произошедшая в воскресенье между ней и Майклом, казалось, так и осталась висеть в воздухе, делая его душным и тяжелым.
Ссора была тем более чудовищной, что возникла практически из ничего, из обычного ворчания по поводу того, достаточно ли времени Майкл уделяет своим детям.
Майкл вошел в кухню одетый для гольфа.
– Опять уходишь? – сказала Марсель. – А как же Джон и Дейзи? Тебе не приходит в голову, что им хочется побыть в воскресенье со своим отцом? Они и так не видят тебя всю неделю.
– Да, я ухожу, – ответил Майкл. – Я иду играть в гольф. У меня очень тяжелая работа, и в выходные мне надо как-то отвлечься от этого всего. – Майкл имел в виду, конечно же, свою больницу. – И вот от этого тоже, – Майкл обвел рукой стены дома.
Он казался таким чужим и холодным, что Марсель испугалась, но тут же испуг ее сменился негодованием. Она взглянула на мужа через стол, на котором лежала разделочная доска, а сбоку стояла корзина, полная неглаженного белья.
– Я тоже работаю, Майкл. И как же я, когда я смогу отдохнуть?
Майкл тоже разозлился, причем, гораздо сильнее, чем жена.
– Тут все так, как нравится тебе. Твои стандарты, твои идеалы. Тебе непременно надо быть идеальной матерью идеального семейства, да к тому же еще и работать. Что же, прекрасно, тебе всего этого хочется – ты все это имеешь. Но не надо ожидать от меня, что я постараюсь слиться с обстановкой.
– Но ведь я делаю все это, потому что люблю вас, – запротестовала Марсель, срываясь на крик. Страх ее усилился, но теперь она боялась уже самой себя – раньше они никогда не кричала, ни разу не устраивала сцены.
– Что-то не похоже это на любовь, – продолжал Майкл.
– Что же, наверное, ты просто не в состоянии принять того, на что не способен сам, – парировала Марсель.
– Итак, во всем виноват я, не так ли? Я чего-то не хочу, я чего-то не делаю. Ну что ж, у тебя зато есть дети, есть твои хобби – всякое там шитье и готовка. По-моему, ты все-таки не так уж плохо устроилась.
– Готовить – это не хобби. Это моя работа, которая тоже вносит свой вклад в наш бюджет. Стараюсь, как могу, хотя на мне еще двое детей.
Спор нарастал, набирал обороты, превращаясь в ничем не сдерживаемый поток негодования с обеих сторон. Причины ссоры и доводы рассудка уже перестали иметь значение и казались теперь не более чем досадными помехами.
– Наверное, все гораздо проще, – подвела итоги Марсель. – Ты не любишь меня больше, вот и все.
– Наверное, – холодно согласился Майкл.
Дальше не мог остановиться уже ни один из них. Это напоминало лавину. Они наговорили друг другу столько гадостей! Ни один из них и представить себе не мог, что способен произнести подобные слова.
Марсель вдруг обратила внимание на то, как тихо было в доме. Это могло означать только одно: дети сидят в своих комнатах и прислушиваются к ссоре родителей. Ей вдруг стало стыдно и за себя, и за них.
Через минуту на верхней ступеньке лестницы появился Джонатан, белый как мел.
– Не ругайтесь, – закричал он. – Прекратите ругаться.
– Взрослые часто ругаются, – резко бросил ему Майкл. – Запомни это.
С этими словами, перекинув через плечо сумку с клюшками, он вышел из дома.
Книги Джонатана была разбросаны по столу в кухне, сам же он смотрел телевизор в соседней комнате. Из школы его привез Майкл: мальчик учился по вечерам. Джон поднял глаза на мать и сестру.
– Привет, ма, Дейз.
– Привет, Джон. Как дела? Где папа?
Марсель задала вопрос, заранее зная ответ.
Джонатан пожал плечами, вновь переводя взгляд на экран телевизора.
– Наверху, работает.
Марсель включила Дейзи воду в ванной и отвела ее туда. Затем она прошла мимо лестницы к кабинету Майкла и открыла дверь. Майкл сидел за столом, обложившись папками с документами и медицинскими журналами. Вот уже минут пятнадцать он читал статью в одном из них, абсолютно не улавливая содержания. Вместо этого, с того самого момента, когда Марсель и Дейзи переступили порог дома, Майкл прислушивался к их шагам. Паркет скрипел под ногами жены. Майкл услышал ее на лестнице, затем – звук включаемой воды, указания детям. Все это было знакомо до боли и лишь ценой титанических усилий Майклу удавалось выделять из всей этой хозяйственной кутерьмы просто образ жены сам по себе. Услышав, что Марсель открывает дверь кабинета, Майкл помрачнел.
– Как дела? – спросил он, снимая очки для чтения и потирая переносицу.
Марсель увидела, что он хмурится.
– Ничего. Нина помогает мне с костюмами для пьесы.
– Что ж, хорошо.
– Сейчас я уложу Дейзи, потом приготовлю ужин.
– Прекрасно. Я скоро спущусь.
Марсель секунду помедлила, сжимая дверную ручку.
Она успокоилась, увидев Майкла здесь, на своем месте, потому что уже давно начала немного побаиваться, что в один прекрасный день он вдруг не вернется домой. Но облегчение тут же сменилось раздражением, и эта смесь вызвала у Марсель очень странное чувство. Борясь с собой, она подошла и встала рядом со стулом, на котором сидел муж. Взглянув на него сверху вниз, Марсель отметила про себя, что волосы на лбу Майкла были теперь довольно редкими, а щеки покрывала сеточка проступающих сосудов.
Скучающим голосом Марсель произнесла:
– Если ты считаешь, что в том, что случилось в воскресенье, есть моя вина, что же, тогда я прошу прощения – извини.
С тех пор как Майкл ушел в воскресенье, они касались этой темы в первый раз.
– Я тоже извиняюсь, – секунду помедлив, произнес Майкл.
Он и не шевельнулся, чтобы обнять жену или хотя бы взять за руку, как делал это раньше. Марсель ждала, рассеянно скользя глазами по статье, которую изучал ее муж. Это был доклад о способах реабилитации ортопедических больных после операции на шейке бедра.
– Не хочешь спуститься выпить чего-нибудь? – сказала Марсель, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно теплее, и понимая, что ей это не удается.
– Я недолго, – повторил Майкл.
Марсель оставила мужа наедине с работой и пошла укладывать дочь.
Постепенно ребенок прекратил сосать грудь, разжал десны, и маленькая головка откинулась назад. Секунду Вики сидела не двигаясь, глядя на подрагивание крошечных ресничек и маленькую верхнюю губку, на которой осталась капелька молока. Девочка чем-то напоминала Мэри и Элис, и в то же время была совсем другой, была гораздо красивее и бесценнее, так как ей предстояло стать последним ребенком Вики. В этом не было никаких сомнений. Гордона никогда не удастся уговорить на еще одну попытку родить мальчика.
Вики начала качать ребенка, слегка прижав к себе. Она уже забыла и страх операции, и незаживающие швы, и депрессию, которая накатила на нее в больнице. Вики вернулась домой и вновь окунулась в водоворот привычной жизни. Старшие девочки остались вполне довольны новой сестренкой. Гордон все время рвался помочь ей. Хелен спала, ела, потом опять спала. Дом сомкнулся вокруг Вики, как кокон вокруг бабочки.
Убедившись, что девочка заснула, Вики отправилась вместе с ней на руках в другую комнату. Она завернула Хелен в одеялко и положила в корзину.
Было часов десять утра. Вики всегда любила это время больше всего. Можно было спокойно убраться, попить чаю, прежде чем начнется дневная суматоха. Когда Вики работала в клинике, ей нравилось принимать детишек именно в это время.
Впрочем, еще рано думать о работе. У нее впереди еще несколько недель послеродового отпуска.
Вики прошла в кухню и, облокотившись на раковину, стала смотреть в окно на зимний сад. На веревке, привязанной к ветке дерева, висело детское белье. Проглянуло бледное зимнее солнышко, бросая блики на кухонную утварь. В лучах солнца плясали пылинки. Пригревшись, Вики почувствовала, что ее клонит в сон.
Когда зазвонил телефон, висящий на стене, Вики машинально сняла трубку и еле слышно пробормотала:
– Алло.
На другом конце провода секунду молчали: должно быть, пока сигнал доходил до телефона в машине Гордона.
– Это ты, дорогая? – послышался наконец его голос. – Что с тобой? Звук какой-то странный?
– Да нет, все хорошо. Только что уложила Хелен. Какой сегодня приятный день, правда?
– Что? А да, день хороший. Я хотел убедиться, что у вас все в порядке. Я почти весь день проведу на стройплощадке, и со мной трудно будет связаться.
– Не беспокойся. У нас с Хелен все хорошо.
– Тогда я перезвоню попозже. Если что-нибудь понадобится, позвони Дженис или еще кому-нибудь.
– Да, конечно, да мне ничего и не надо. Но все равно, спасибо, что позвонил. Гордон?
– Да?
– Я люблю тебя, – сказала Вики, прижимая трубку плечом и все еще глядя через окно в сад на трепещущее на веревке белье.
– Я тоже люблю тебя. Постараюсь не задерживаться, – ответил Гордон.
Повесив трубку, Вики наполнила чайник, восхищенно следя за солнечными зайчиками, которые отбрасывала на стены струящаяся из крана вода.
Нина сидела рядом с Гордоном в его машине. Салон весь был наполнен ее ароматом, а кончики ее волос и шерстинки одежды, соприкасаясь, казалось, создавали заряд статического электричества. Гордону хотелось коснуться ее, потереть ее волосы, слушая, как трещат искорки, а затем впиться губами в ее рот.
– Куда мы едем? – спросила Нина.
Гордон следил за дорогой, но, не глядя, мог представить себе каждую черточку лица Нины, каждую блестящую на солнце пушинку над ее губой. Это было просто чудом, что он смог выкроить время для этой совместной поездки ценой всего-навсего небольшой лжи Вики и укоряющего взгляда Эндрю, когда он уходил из офиса.
– Ты же знаешь, куда мы едем, – ответил он Нине. – Покупать тебе машину.
Усмехнувшись, Нина вспомнила шутку Ханны по этому поводу. Так он, оказывается, воспринял это серьезно. Нина была тронута.
– Да, я знаю. И это так мило с твоей стороны.
– Мило?
– Конечно. Но я спрашиваю, куда мы едем покупать мне машину?
– К дилерам «Мерседеса». Я знаю один магазин недалеко от Бристоля.
– О? Неужели это обязательно должен быть «мерседес»? Не разумнее ли будет ограничиться чем-нибудь простеньким, японским?
– Там напротив есть магазин, весь уставленный «ниссанами», чтобы люди могли сравнивать. Но разве не ты сама назвала вчера «мерседес».
– Ну да, вообще-то «мерседесы» всегда мне нравились.
Гордон снял руку с руля и повернулся к Нине. Их руки сомкнулись, но оба продолжали смотреть на дорогу, а не друг на друга.
– «Мерседес» – отличная машина. Массивная, надежная, прекрасно сконструированная.
Нину немного смешила его серьезность.
– Ну что ж, если ты так говоришь…
– … и сексуальная, – продолжал Гордон. – Если правильно выбрать модель.
– Сексуальнее, чем, – Нина улыбнулась довольно ехидно, – ну, скажем, «БМВ» Ханны?
– Намного, – Гордон наконец-то взглянул на нее, и страсть, которая ясно читалась в его глазах, сначала приятно удивила Нину, но затем заставила ее почувствовать себя беззащитной. Нина слышала собственное участившееся дыхание.
– Так же, как ты, намного сексуальнее самой Ханны, – продолжал Гордон.
– Не думаю.
– Но это именно так. У Ханны все на лбу написано, а ты такая хрупкая, нежная. Ханна как жаркий полдень на пляже, а ты – лесная тропинка в лунном свете. Тени, неясные очертания и серебряный свет.
Странно было слышать столь поэтичные сравнения от мужчины, который никак не выглядел романтиком. Нина снова была растрогана. Она почувствовала к нему нежность и симпатию, не имевшую ничего общего с чувствами и желаниями, связанными с Гордоном.
Нина снова стала наблюдать за дорогой. Мимо промелькнул указатель: «Бристоль, 20 миль». Проехала «вольво» точно такого же цвета, как у Дженис. Гордон отпустил руку Нины. Довольно беспечно, но ощущая при этом что-то похожее на уколы ревности, Нина спросила:
– А кто из женщин вашей компании тебе нравится, если не Ханна?
– Не знаю, – пожал плечами Гордон. – Может, Стелла.
Нина вспомнила, как на вечеринке у Фростов ей показалось, что Стелла Роуз плачет.
– Она несчастлива?
– Кто знает? Думаю, не более, чем была бы несчастлива любая другая женщина, выйдя замуж за Джимми Роуза.
Гордон явно был не прочь перевести разговор на другую тему, и Нина позволила ему это сделать.
Магазин фирмы «Мерседес» сверкал стеклом и металлом. Напротив действительно находился гараж, полный «ниссанов», оформленный ярко и безвкусно.
Выйдя из машины, Нина и Гордон вступили в царство отполированных до блеска капотов, напоминающих зеркала оконных стекол и солнечных зайчиков, отбрасываемых стеклянными и хромированными поверхностями. Даже квадратики слюдяного пола, по которому они шли, слепили глаза. Чуть оробевшие, полуослепленные, но довольные своим сообщничеством в этом мероприятии, Гордон и Нина переступили порог магазина, как бы попадая в чудесную сказку.
К ним немедленно подошел продавец в синей униформе.
– Доброе утро, сэр, мадам. Чем могу быть полезен? – Улыбка обнажила рот, полный безукоризненный белых зубов, которых было, казалось, даже больше, чем положено.
– Мадам ищет машину, – ответил Гордон.
Нине вдруг ужасно захотелось захихикать и пихнуть Гордона локтем в бок. Взяв себя в руки, она с весьма серьезным выражением лица произнесла, указывая рукой на ближайший к ней островок хрома, стекла и эмали:
– Что-нибудь вроде этого, пожалуй.
– О, да, это модель 190ЕБ, – немедленно откликнулся продавец. – Та машина, на которую вы смотрите, была в употреблении два года, но наш магазин, конечно же, дает на нее свою гарантию. Пробег у нее чуть выше среднего для такого срока эксплуатации, но это, естественно, учтено в цене. Она окрашена под металл, это сейчас очень модно. А салон – дымчато-серого цвета.
– Что еще у вас есть?
– А что именно вы ищете? Модель 190 или что-нибудь побольше? Новую или подержанную?
– Я точно еще не решила, – испуганно заморгала Нина, но, увидев, как лицо продавца расплылось в покровительственной улыбке, начала импровизировать на ходу: – Не очень большую… не обязательно новую.
Гордон отошел от них и не мог прийти Нине на помощь. Он то и дело мелькал среди разноцветных кузовов, разглядывая машины. Нина вдруг вспомнила о его работе: Гордон занимался тем, что воплощал в реальность сухие планы и проекты. Примерно тем же он был занят сейчас: довольно расплывчатую идею о машине он принял всерьез и поспешил на помощь. В сопровождении продавца Нина двинулась вслед за Гордоном в конец демонстрационного зала.
Гордон остановился около красной машины цвета вызывающей губной помады с черным верхом и серебристыми дисками колес. Казалось, что это прекрасная незнакомка в результате какой-то несправедливости судьбы заперта здесь, среди своих недостойных собратьев.
– А как тебе вот эта? – пробормотал Гордон.
– Эта? – Нина провела рукой по дверце машины, оставив на алой эмали среды пальцев.
Продавец немедленно оказался рядом.
– Модель 50 °CЛ. Верх откидывается автоматически, система из тридцати двух клапанов, на сегодня это самое последнее достижение. Очень хорошая машина. Ей всего год. Прошла двенадцать тысяч миль. Все время в одних и тех же руках, мы осуществляем сервисное обслуживание со дня покупки.
Звякнув ключом зажигания, продавец нажал на какую-то кнопку справа от переключателя передач. Верх машины подался вверх и затем сложился, как какой-то диковинный зонтик. Внутри были черные кожаные сидения, отделанная под орех приборная панель и оплетенное кожей рулевое кресло.
– Очень симпатичная, – сказала Нина.
– Скорость до ста пятидесяти пяти миль, – продолжал продавец. – Здесь у нас правда нельзя развивать такую скорость, но на континенте… Машина способна на большее, но отрегулирована так, что не может превысить эту скорость. Набирает шестьдесят миль за шесть с половиной секунд, так что мало кто сможет обойти вас, пока вы трогаетесь на светофоре.
– Впечатляет, – сказала Нина.
Из-за спины продавца Гордон беззвучно, одними губами, произнес: – Очень сексуальная.
Нина сделала непроницаемое лицо.
– Хотите попробовать машину в деле? – спросил продавец.
Машина стояла перед Ниной, сияя всем своим великолепием. Нина видела отражение своего лица в крыле, волосы ее на красном фоне напоминали пожар. Конечно, машина не имела ничего общего с тем, что имела в виду Нина, она представляла себе нечто и оформленное более сдержанно.
– Почему бы и нет? – ответила она продавцу.
Он тут же распахнул перед ней дверцу, скользнул на шоферское место и включил зажигание. Ворчание двигателя возникло из глубины как бы само по себе, подобно тому, как всплывают пузырьки газа в бокале шампанского. Гордон и Нина заговорщически улыбались, как дети, решившие прогулять школу. Выведя «мерседес» на улицу, продавец подвинулся, оставив дверцу открытой для Нины.
– Но ведь тут всего два места, – заколебалась Нина.
– Я подожду, – успокоил ее Гордон – Давай, попробуй.
Нина села в машину и робко, как бы пробуя, взялась руками за руль, затем нащупала ногой акселератор.
– Объезжайте здание слева, затем – направо, на главную дорогу, – подсказал продавец. Трогаясь, Нина услышала, как восхищенно присвистнул Гордон.
Сначала она немного нервничала: давно не сидела за рулем, затем почувствовала приятно возбуждение. Ворчание двигателя перешло в звук, похожий на шелест шелка, и машина пошла ровнее. Нина слишком сильно повернула руль, сворачивая на дорогу, но быстро выровняла машину.
– Переключите передачу, – напомнил Нине продавец.
Они ехали быстро. В зеркале мелькали машины, – казавшиеся серыми и скучными по сравнению с красавицей, за рулем которой сидела Нина. Машина откликалась на малейшее прикосновение к рулю, красный капот блестел перед глазами, а вьющаяся за горизонт дорога заманчиво звала куда-то вдаль.
Продавец излагал условия продажи, он был уже почти уверен в успехе. Нина взглянула ему в лицо, затем на спидометр. Она ехала со скоростью сто пять миль в час. Чуть ослабив давление на педаль газа, Нина вновь стала любоваться пейзажем вдоль дороги.
– Я вижу, вам нравится быстрая езда, – сказал продавец.
– Да, – ответила Нина, хотя никогда раньше не замечала за собой подобных пристрастий.
Но сейчас Нина чувствовала, что езда действительно захватывает ее. Чем дальше она ехала, тем сильнее ей хотелось оставаться за рулем этой машины вечно. Скорость опять поползла вверх, голова Нины откинулась назад. Ей хотелось включить радио и запеть, казалось, что она едет прямо навстречу зимнему солнцу на горизонте.
– Там, чуть дальше, разворот, – сказал продавец.
Нина весьма неохотно последовала его совету.
Когда они подъехали к магазину, Нина увидела Гордона, стоявшего, засунув руки в карманы, возле своей машины. Нине пришлось сделать над собой усилие, чтобы выбраться из машины, покинуть хотя бы на время всецело пленившую ее блестящую клетку.
Гордон направился к ним.
– Ну и как? – спросил он.
Продавец обмахивался папкой.
– Мне понравилось, – серьезно сказала Нина.
– Ну что, пойдем смотреть, что там есть напротив? – спросил Гордон, кивая в сторону рядов «ниссанов».
Но Нина отвернулась, проигнорировав его предложение, и спросила, сколько стоит ее машина.
Сверившись со списком цен, продавец объявил, что эта машина стоит шестьдесят две тысячи девятьсот пятьдесят фунтов.
Несмотря на то, что цена была явно завышена, Нина уже открыла рот, чтобы сказать, что покупает ее, когда почувствовала, как рука Гордона твердо сомкнулась на ее запястье.
– Мы прогуляемся и подумаем, – сказал он продавцу.
Они вышли на холодное зимнее солнце. Ветер становился сильнее, и с востока наползала туча.
– Мне так понравилось, – восторженно начала Нина. – Это совсем не то, что я собиралась купить, но теперь я и думать не могу ни о чем другом.
Щеки ее пылали. С одной стороны, она чувствовала сквозь пальто теплое плечо Гордона, и в то же время ее пронизывал холод. Нина была возбуждена – ее радовало все: и машина, и погожий день, и близость Гордона. Он нагнулся и поцеловал Нину в губы. Рука его скользнула ей под пальто.
– Ты можешь себе позволить купить ее? – спросил Гордон.
Нина подумала о деньгах, лежавших мертвым грузом в банке и вложенных в акции, которые оставил ей Ричард, о самом Ричарде, каким она ни разу не видела его, – лежащем без движения на тропинке между деревьями. Он ушел и больше никогда не вернется.
– Да, – ответила она Гордону – Я даже могу заплатить наличными.
Рука Гордона нащупала под одеждой грудь Нины. «Скорость, деньги, секс, – думала Нина, чувствуя, как начинает кружиться голова. – Старая схема, но от этого не менее прекрасная».
– Тогда разреши мне заключить для тебя эту сделку, – попросил Гордон.
Они вернулись в смотровой зал, и Гордон начала переговоры.
По лицу продавца Нина поняла, что он чуть-чуть завидует им обоим. Ей из-за денег и возможности купить машину, а Гордону из-за того, что у него есть Нина. Атмосфера в небольшой конторе в углу зала напоминала натянутую струну.
– Мы не можем снизить цену. И так торгуем почти в убыток, – жаловался продавец.
– Тогда мы проедем в «Форшоу», посмотрим, что нам смогут предложить там, – просто сказал Гордон Нину пронзил ужас при этих словах.
Через полчаса переговоров Нина получила наконец свою машину ровно за пятьдесят пять тысяч. Вымотанный продавец вытирал платком вспотевший лоб.
– Я приеду с бланком банковского договора послезавтра, – улыбнувшись, сказала Нина.
Наконец, они пожали друг другу руки.
На улице Нина взяла Гордона за руку.
– Бедный продавец, – сказала она. – Ты был просто ужасен.
– Ничего не бедный, – возразил Гордон. – Небось, рад до смерти, что продал. Не так часто им здесь это удается.
– У меня потрясающая новая машина. Спасибо тебе за это.
Перед магазином «Ниссан» Гордон опять крепко обнял и поцеловал Нину.
– Садись, – сказал он, открывая перед ней дверцу машины.
Обратно они ехали молча, ясно слыша дыхание друг друга. Когда они выехали на шоссе, Нина робко протянула руку и дотронулась до Гордона, вспоминая при этом отполированные красные крылья и блеск хромированных частей «мерседеса».
– Как далеко до дома, – прошептала она.
Гордон понимал, что Нина была в восторге и от машины, и от всей этой захватывающей тайной экспедиции Ему все это тоже казалось замечательным, но желание делало его напряженным и прямолинейным.
– Я не могу ждать так долго, – грубовато признался Гордон.
Впереди они увидели указатель автокемпинга, на котором среди прочих символов, предлагающих пищу и разнообразные развлечения, была изображена кровать с подушкой.
Нина услышала щелчок индикатора, означавший, что они повернули налево и пристроились в хвост очереди машин, съезжающих с шоссе. Окна мотеля были зашторены, на стоянке – ни одной машины.
– Подожди меня здесь, – сказал Гордон.
Когда он зашел в дверь с надписью «Регистрация», Нина вдруг почувствовала себя страшно одинокой, сидя одна в чужой машине. Она сжалась в комочек на сиденье, подняла воротник пальто, но тут же сказала себе, что все ее страхи глупы и бессмысленны, и снова села прямо. Через секунду вернулся Гордон, сел за руль и только после этого разжал руку и показал ей ключ с пластиковой номерной табличкой. Они оба молча смотрели на него.
– Ты действительно этого хочешь? – спросил наконец Гордон. – Ты действительно хочешь быть со мной здесь, в гостиничном номере?
Нина неподвижно глядела на деревья, посаженные вдоль дороги, чтобы заглушить шум транспорта.
Гордон продолжал:
– То, что произошло между нами, можно, если хочешь, считать случайностью. Ты была одинока, а тут я, Вики в больнице…
«Во второй раз, – закончила про себя Нина, – все по-другому».
Теперь это произойдет по взаимному желанию, и им обоим придется подумать о последствиях. Ее муж мертв, этот человек с его зверским аппетитом до всего и прямолинейной манерой выражаться – муж другой женщины. Она прекрасно помнила всю тяжесть никем не разделенного одиночества и то облегчение, которое принес Гордон своим появлением, но при этом прекрасно понимала, что он не решит эту ее проблему навсегда.
Но, несмотря на все эти неспокойные мысли, глядя на голые кроны деревьев, Нина сознавала, что все равно хочет повторения их близости. Более того, невозможно было даже представить, что она нашла бы в себе силы отказаться от этого. Это убогое место, обшарпанное здание и ключ от номера – все наполнялось особым смыслом, поскольку было связано с Гордоном. Нина не понимала, как это случилось, но не было никаких сомнений, и она была готова покориться неизбежности, что бы ни готовило ей будущее.
