Текст книги "Чужие браки"

Автор книги: Рози Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Нина видела, как смотрит на нее Гордон, явно оценив по достоинству этот полушутливый сеанс стриптиза.

Она, встряхнув, расправила комочки чулок и аккуратно положила их поверх юбки и рубашки. Затем Нина выпрямилась, положив одну руку на грудь, другую – на живот. Теперь на ней был только черный лифчик и трусики.

– Давно не раздевалась перед мужчиной, – сказала она.

Мужчиной, который тебе не муж, подумал про себя Гордон. С которым тебя не связывает привычка ко всему – к виду и запаху его тела, к тому, как он занимается любовью, словом, перед мужчиной, с которым не возникает такого чувства, что выбор твой был сделан уже давно и страсть успела поутихнуть.

– Ты красивая, – сказал Гордон. – Дай мне посмотреть на тебя.

Не желая отставать от Нины, Гордон расстегнул ремень и начал расстегивать брюки своего синего в мелкую полоску костюма. Вики называла его костюм «тори», потому что считала, что ее муж похож в нем на министра внутренних дел. Он повесил брюки на спинку стула и стоял теперь перед Ниной в носках и трусах, незаметно поглядывая сверху вниз на упирающуюся в белый хлопок восставшую плоть. Протянув руки, Нина скользнула в его объятия так быстро, что он успел только отметить про себя безукоризненную белизну ее живота и синюю тень между черными кружевными чашечками лифчика. Расстегнув рубашку Гордона, она обняла его за талию.

– Что, толстею? – прошептал Гордон, целуя волосы Нины.

– Скорее, становишься солиднее, – ответила она.

Нина склонила голову. Без каблуков она казалась совсем маленькой, но фигура ее оказалась еще более красивой, чем представлял себе Гордон. Плечи были узкими, веснушки на них сливались друг с другом, образуя крупные пятна. Она смотрела вниз, просовывая свою маленькую ладошку под резинку его трусов. Гордон поднял руки, как боксер после победы, предоставив Нине делать то, что ей хочется. Он расстегнул манжеты и скинул на пол рубашку. Нина опустила широкую резинку трусов ему на бедра. Рот ее был полуоткрыт. Сомкнув кулак вокруг напрягшейся плоти Гордона, она сделала несколько сильных движений.

Это задумчивое неторопливое движение показалось Гордону несколько странным. Он не помнил, чтобы он когда-нибудь был так возбужден, но в то же время его удивляла и волновала какая-то едва заметная отстраненность от происходящего, которая ощущалась в Нине.

– Ты сейчас заставишь его встать до подбородка, – пошутил Гордон.

Шутка подействовала. Что-то такое промелькнуло в глазах Нины, заставило Гордона подумать, что ей понравились его слова.

Не разжимая кулак, второй рукой Нина стала ласкать его между ног, ощущая дрожь и волны напряжения, проходившие по его члену.

Она обратила вдруг внимание на влажные следы, которые оставлял Гордон на паркете, переступая босыми ногами. Ричард не употреблял слов типа «встанет». Он бывал с ней нежен гораздо чаще, чем страстен. Но этот человек – не Ричард и не имеет с ним ничего общего. И это хорошо.

Нина медленно опустилась на колени, мельком оглядев всю фигуру Гордона. Продолжая поглаживать пальцами его член, она взяла его в рот и начала ласкать языком, ощущая вкус соли и железа. Расставив ноги и выгнув спину, Гордон сомкнул ладони у нее на затылке.

На секунду он позволил себе подумать о том, что хорошо бы им было остаться вот так до самого конца. Но это была всего лишь мысль.

– Дай мне посмотреть на тебя, – сказал Гордон, откидывая назад голову Нины и поднимая ее на ноги. Он расстегнул крючки ее лифчика, спустил бретельки, проводя языком по следам резинок, сделавших веснушки почти малиновыми. У Нины была небольшая упругая грудь с жесткими коричневыми сосками, торчащими в стороны. Гордон ласкал их пальцами сжимая и нежно поглаживая, обнимая Нину за шею. Он заставил ее отступить назад, пока они не коснулись кровати и не упали на белое покрывало. Нина обняла ногами бедра Гордона. Она была на вершине возбуждения. Руки нетерпеливо шарили, направляя его движения. Глаза были закрыты. Нине казалось, что она как бы смотрит внутрь себя.

Гордон секунду стоял над ней на коленях, наслаждаясь своей властью. Поглаживая одной рукой Нину по животу, он подсунул другую под бедра, слегка приподняв их, снял с нее трусики. Он удивился тому, насколько у нее плоский и упругий, словно у подростка, живот. Живот Вики напоминал подушечки на ее кровати даже в перерывах между беременностями.

Гордон склонился над Ниной, водя по животу костяшками пальцев.

– Ни одной складочки, – восхищенно сказал он. Кожа на животе Вики вся была в тонких матовых ниточках растяжек.

– И ни одной беременности, – добавила Нина.

– Прости. Мне не надо было этого говорить.

– Ничего. Нам было хорошо и так.

Гордону не хотелось в эту минуту думать ни о муже Нины, ни о ее прошлом, о котором он ничего в сущности не знал, ни, тем более, вспоминать о Вики и вообще о чем бы то ни было. Он опустил бедра Нины и впился губами во влажное пятнышко волос в низу живота. Он целовал ее и ласкал языком до тех пор, пока Нина не издала тихий сдавленный стон. Затем Гордон поднял голову. Волосы обрамляли лицо Нины как занавес. Он приблизил к ним свое лицо, и Нина широко открыла глаза, как бы желая вобрать его в себя целиком.

– А вот теперь пора наконец тебя трахнуть, – сказал Гордон.

Ричард никогда не употребил бы в постели слова «трахнуть».

– Да, – сказала Нина.

Он раздвинул пошире ее ноги, еще больше возбуждаясь от этой нежной покорности, но Нина остановила его, уперевшись руками в грудь.

– Ничем не хочешь воспользоваться? – спросила она.

– У меня есть в пиджаке, – ответил Гордон.

После вечеринки у Эндрю, когда Гордон отчетливо понял, что хочет женщину, он отправился в аптеку и, убедившись, что не знаком с продавщицей, приобрел то, что ему требовалось, замаскировав свои истинные потребности несколькими тюбиками пасты и зубного эликсира. Несмотря на подобную предусмотрительность, сейчас ему совсем не хотелось пользоваться презервативом.

– Я проходил медосмотр месяц назад. И полный анализ крови, – сказал Гордон. – Все результаты отрицательные.

Ее глаза были совсем близко.

– Что ж, я тебе верю, – сказала Нина. – У меня никого не было с тех пор, как умер Ричард. А до этого я была ему верна.

Гордону неприятно было услышать об этой верности Нины той, прошлой любви, которая была для него как бы за семью печатями. Вместо ответа он развел ее руки, прижав их к кровати. Когда Гордон вошел в нее, Нина неожиданно спросила:

– А ты верен Вики?

– Только не сейчас, – пробормотал Гордон, начиная движение.

Нина была страстной любовницей. Войдя в нее, он, казалось, распахнул дверцы клетки, в которой заключалась ее страсть до сих пор. Черты лица ее сделались как бы мягче, она обвила Гордона ногами, в то время как руки водили по его спине и ягодицам.

Нина как бы просила войти в нее еще глубже. Оба продолжали с упоением целовать лицо, щеки, шею друг друга.

Нина была очень чувственной. Гордону нравилось это, ему нравилось ее чуть хрипловатое дыхание, то, как она оказалась вдруг сверху, так что теперь ему хорошо видны были ее маленькие упругие груди. Они были идеальными партнерами.

– Повернись, – прошептал Гордон. – Хочу посмотреть, какая ты сзади. – Опять, уже в третий раз, Гордон увидел, как дрогнули после его слов веки Нины. Наверное, муж не разговаривал с ней в постели. Нина сделала то, о чем он просил.

Гордон вошел в нее сзади. Она раскинула руки, сжимая пальцы в кулак в такт его движениям. Гордон целовал и ласкал ее плечи, пока они не стали красными. Потом они опять перевернулись, и Нина вновь обвила Гордона ногами.

– Теперь ты мой, – жестко констатировала она, с силой сжимая его талию руками.

– Это то, чего ты хочешь? – прошептал Гордон. Волосы Нины разметались по подушке, и он мог видеть ее лицо. Под глазами кожа была не такой упругой, хотя морщин еще не было, и сознание ее и своего несовершенства заставило Гордона почувствовать симпатию и сочувствие к себе и к Нине.

– Сейчас хочу! – ответила Нина.

– Что ж, сейчас я здесь.

Лицо Нины неожиданно исказила гримаса. Она закусила нижнюю губу, и Гордон тут же поцеловал след ее зубов, когда они разжались. Освободив руки, Гордон стал гладить Нину по лицу. Она приподняла бедра, чтобы ему было удобнее. Страсть смешалась с нежностью, и по изменившемуся лицу Нины Гордон понял, что она тоже это почувствовала.

Нина снова издала сдавленный стон. Гордон знал, что сейчас произойдет, и сконцентрировал все усилия на том, чтобы доставить Нине максимум удовольствия. Оргазм Нины сопровождался серией нечеловеческих вскриков. Гордон подумал о диком животном, застрявшем ночью в кустарнике. Пальцы Нины впились в его спину, голова была откинута назад, на шее напряженно билась жилка.

Когда все закончилось, Нина тихонько рассмеялась, как бы в каком-то радостном удивлении, а затем плотнее прижалась к Гордону.

– Знаешь, что я хочу сейчас сделать? – спросила Нина через какое-то время.

– И что же ты хочешь сейчас сделать?

Гордон отметил про себя, что Нина становится все более раскованной, очевидно, вдохновленная тем удовлетворением, которое получила сама и сумела доставить Гордону.

– Хочу выпить тебя, – сказала Нина.

У Гордона перехватило дыхание. Ведь именно об этом подумал он в самом начале, когда Нина опустилась перед ним на колени. И вот теперь она так спокойно предлагает ему это. Как и в начале, Гордон почувствовал, что ему не хватает воздуха.

– Что ж, давай, – сказал он.

Нина встала на колени над ним, широко раздвинув его ноги, и, прежде чем склониться к мужской плоти, аккуратно заправила волосы за уши.

– Вики этого не любит, – сказал Гордон. – Говорит, что у нее все время такое чувство, будто она сейчас захлебнется.

Нина на секунду подняла голову и посмотрела на него.

– Не хвастайся, – спокойный, ровный тон, которым Нина произнесла эти слова, вызвал у Гордона неудержимый прилив желания.

Все закончилось довольно быстро. Гордону казалось, что солоноватая жидкость, которой наполнился рот Нины, выплеснулась прямо из сердца.

Нина опять легла рядом и, целуя ее, Гордон с удовольствием чувствовал на ее губах вкус своего семени.

– Спасибо тебе, – начал было он, но Нина не позволила продолжать. Она обняла Гордона, теперь уже с почти материнской нежностью, и натянула на себя и на Гордона смявшееся покрывало.

Нина лежала молча, глядя в потолок и на закрытые ставнями окна. Казалось, что размеры комнаты изменились, она как бы расширилась, была теперь светлой и полной звенящего воздуха, благодаря тому ощущению счастья, которым наполнилась вдруг жизнь Нины. Ей захотелось еще крепче прижать Гордона к себе, чтобы время остановилось для них, но Нина подавила это желание. Не надо думать о том, что будет дальше, лучше – о том, что произошло только что.

– Все так просто, не правда ли? – задумчиво произнесла Нина.

Гордон успел почти что задремать. Прошлой ночью он спал урывками, его мучили кошмары. Вздрогнув от слов Нины, Гордон несколько секунд беспомощно моргал, не понимая, где он. Он с усилием приподнялся.

– Секс? Примерно также просто, как… молекулярная биология. Или астрофизика.

– Но начинается все очень просто, – она имела в виду, между ними. Ей хотелось как-то оправдать их обоих хотя бы ненадолго, прежде чем жизнь заставит их сделать множество неприятных открытий.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал Гордон. – Но я не согласен с тобой. Каждый раз, когда оказываешься с кем-то в постели, не считая первой попытки, ты как бы пытаешься снова и снова возродить себя самого с помощью взгляда и ощущений нового в твоей жизни человека. И при каждой такой попытке рядом с тобой остаются все промахи и удачи предыдущих связей.

Гордон поднял руку, лежавшую на Нинином бедре, чуть выше, и Нина почувствовала одновременно тепло и холод его кожи.

– И с каждой такой попыткой обновления это становится все труднее и труднее, потому что все больше и больше помнят с каждым разом твои глаза, руки, кожа.

Гордон подумал о Вики, о доме, о том, что эта женщина, лежащая сейчас рядом, и эта комната вдруг стали значить для него гораздо больше. Образы двух женщин не пересекались ни в чем, хотя трудно было определенно сказать, чем же они так отличаются одна от другой.

– Твоя теория отдает нарциссизмом, – сказала Нина.

– Ты права, – рассмеялся Гордон. – Но все это не так-то просто.

Гордон говорил это лишь потому, что он больше всего на свете не хотел бы, чтобы Нина считала его похотливым мужиком, забравшимся к ней в кровать при первом же удобном случае. И в то же время он боялся задуматься над тем, к каким выводам могла прийти Нина, какие надежды могли у нее зародиться. Вне всякой связи с этими мыслями он вспомнил вдруг о том, что до встречи в Графтоне они принадлежали как бы к разным мирам и спросил довольно резко:

– А как у тебя было с мужем?

– В постели?

– Я имею в виду не только постель.

– Он был очень мягким.

Нина переменила позу. Она по-прежнему была полна безмятежного счастья, холодок страха перед будущим не коснулся еще ни ее сердца, ни ее мыслей.

– Ты можешь остаться? Я имею в виду – на ночь.

Гордон задумался. Идея казалась соблазнительной. Ехать домой не было ни малейшего желания. Если встать утром рано, можно успеть заехать домой покормить кошек и сменить рубашку. Он успеет в офис к половине девятого.

– Если ты позволишь, я бы остался, – решился наконец Гордон.

Он увидел, что Нине приятно его желание провести с ней ночь. Она повернулась и пристроилась поближе к Гордону – так же делала и Вики. Гордон окончательно проснулся. Теперь спальня Нины и его собственная спальня, которую он делил с женой, уже не сливалась в одно целое.

– Мы жили очень хорошо, – продолжила Нина рассказ о своем прошлом. – У нас было много друзей. И мы все-все делали вместе, были как бы единым целым. – Ей очень хотелось, чтобы Гордон понял, как она жила до него, и в то же время она намеренно выбирала самые нейтральные, почти лишенные эмоций фразы, чтобы не сделать больно ни себе, ни Гордону.

– Продолжай, – попросил Гордон, гладя Нинины волосы, разметавшиеся по его плечу.

– У нас был дом в Лондоне и дом в Норфолке около моря. Ричард любил рисовать во время уик-эндов. Особенно ему нравилось рисовать небо. Мы гуляли по пляжу, собирали обломки деревьев, выброшенные на берег. Там был камин, и мы вечно ссорились из-за того, какие ветки следует сжечь, а какие поставить на полку, чтобы любоваться ими.

Гордон расслабился. Одновременно ему показалось, что все тело его наливается тяжестью. Все-таки он очень устал сегодня.

– Говори, – опять попросил он.

– Когда он умер, я, как ни странно, разозлилась, и долгое время это было моим главным чувством – я как бы сердилась на Ричарда за то, что он так предательски оборвал наш мир, наше единение, наше сотрудничество.

– А что случилось с твоим мужем? – спросил Гордон.

– Он был один в нашем доме в Норфолке. Это было в будний день, я не поехала тогда с ним, потому что вместе со своим агентом должна была встретиться с одним американским издателем. Иногда Ричард уезжал в Норфолк один и работал там, получая необходимую информацию по факсу и по телефону. Он вообще любил покой и уединение. В то утро Ричард работал в саду. На дорожке стояла тачка, рядом с ней лежали грабли и лопата. У Ричарда случился приступ астмы. Сосед нашел его на тропинке между тачкой и кухонной дверью.

Гордон молча обнял Нину, прижал ее к себе.

– Я должна была быть там, – продолжала Нина. – Ему нельзя было делать ни малейшего усилия, не имея под рукой ингалятора. Он не должен был умереть.

Когда Нина с Патриком приехали в Норфолк, тело Ричарда уже унесли, но Нина живо представила себе, как ее муж лежит на тропинке под яблоней и задыхается. Не проронив ни единой слезинки, с непроницаемым лицом, Нина заставила соседа описать все, что он видел.

– Ты все еще злишься на него? – вывел Нину из оцепенения вопрос Гордона.

– Нет. Ведь прошло уже полгода, – ответила Нина.

Гордон почувствовал, как она одинока. Та жажда страсти, которую рождало в Нине это одиночество, показалась вдруг Гордону магнетически притягательной и вместе с тем отталкивающей. Одновременно с сочувствием Гордон почувствовал тревогу. Ощущение было настолько неприятным, что у него даже засосало под ложечкой.

– Пожалуйста, рассказывай дальше, – попросил он.

Слушая Нину, Гордон продолжал разглядывать спальню, как разглядывают незнакомую комнату, в которой рассчитывают очутиться еще не раз. Сейчас обстановка комнаты казалась Гордону уже знакомой, и он знал, что будет помнить все детали, даже если никогда больше не придет сюда.

Нина продолжала говорить. Она рассказала Гордону о тех мелочах, которые составляли их с Ричардом повседневную жизнь, и Гордону нравилась ее манера рассказывать – как будто она рисует на холсте картину. Нина описала свой лондонский дом, и Гордон вспомнил, что когда-то читал в архитектурном журнале о переделке интерьера этого здания. Это произвело на него большое впечатление. Гордон чувствовал, как каждую секунду открывает для себя новую Нину, совсем не такую, какой представлял ее себе, не будучи близко знаком с этой женщиной. Гордон опять засыпал, и как ни боролся с этим, на несколько секунд он все же отключился. Очнувшись, Гордон поймал себя на том, что ему кажется, будто он знает Нину очень хорошо, даже лучше, чем Вики.

Нина увидела, что Гордон задремал. Она говорила, глядя ему в лицо, и видела, как напрягались мускулы его лица, когда он вдруг просыпался, как приоткрывался его рот и становилось ровным дыхание, когда Гордон опять начинал дремать. Нина погасила свет. Засыпая окончательно, Гордон положил руку ей на бедро, и Нина подумала, что наверняка точно также он засыпает и со своей женой.

Проснувшись утром, Нина обнаружила, что вчерашнее чувство легкости не исчезло. В комнате было темно из-за закрытых ставен, но Нина могла различить черты спящего рядом Гордона. Она вспомнила прошедшую ночь и почувствовала себя по-прежнему счастливой, хорошо понимая одновременно, что сегодня для них настало время столкнуться с трудностями дня. Нина лежала молча, пристально глядя на Гордона и, пытаясь запомнить очертания губ, брови, веки Гордона, чтобы вызвать их вновь в своей памяти, когда его уже не будет рядом. Почувствовав взгляд Нины, Гордон зашевелился, открыл глаза и тут же посмотрел на часы.

– Двадцать минут восьмого, – подсказала ему Нина. Для нее это было слишком рано.

Гордон сел.

– Уже? Так поздно? Я должен идти.

– Обязательно? – спросила Нина.

Она представляла себе, что они позавтракают вместе и уже придумала, что положит на поднос, который принесет наверх.

– Да. Мне нужно быть на месте в восемь тридцать, – Гордон подумал о том, как приедет домой, примет горячий душ и быстренько опять вскочит в машину и помчится в офис. Он протянул руку и коснулся щеки Нины. – Извини. Наверное, мне надо было уехать вчера.

– Я рада, что ты не уехал, – Нина понимала, что сейчас Гордон встанет и уйдет. – Я рада, что ты был со мной. Когда я проснулась, то почувствовала себя счастливой. Я лежала и разглядывала твое лицо. Ты сделал меня счастливой, – она понимала, что говорит ему слишком много, но, подумав об этом, только улыбнулась, не желая ничего изменить.

– Все было чудесно. Жаль, что я должен ехать, – сказал Гордон.

Склонившись над Ниной, Гордон поцеловал ее и рывком поднялся с кровати. В ванной взгляд его скользнул по баночкам с кремами и флаконам с лосьонами, стоящим на стеклянных полках. Гордон старался не смотреть на себя в зеркало.

Нина лежала, откинувшись на подушки. Гордон взял со стула белье и начал одеваться. Он чувствовал себя неловко, стоя перед Ниной в носках и нижнем белье. Одевшись, Гордон остановился в ногах кровати. Откинув одеяло, Нина встала. Увидев вновь перед собой ее обнаженное тело, Гордон почувствовал желание толкнуть ее обратно на кровать. Нина надела полосатый купальный халат, туго запахнула его и завязала пояс. Она подошла к Гордону, и он обнял ее, наслаждаясь теплом ее тела.

– Спасибо, – сказал он.

Она едва заметно пожала плечами. Она не нуждалась сейчас в благодарности, скорее в том, чтобы ее приободрили.

– Я позвоню тебе, – сказал Гордон, прекрасно понимая, что этого мало.

– Да, – кивнула Нина.

Гордон поцеловал ее в лоб.

Нина проводила его до двери спальни. Ей даже не пришло в голову спуститься вместе с ним к входной двери. Пройдя по полутемному дому, Гордон вышел на улицу.

Еще только-только рассвело, и Аллея Декана была пуста. Напротив, через лужайку, Гордон увидел фургон строителей и немедленно повернул за угол. Было приятно вновь очутиться в тепле, забравшись в машину.

Гордон проехал по одной из маленьких улочек, пересекавших улицу, на которой находилась больница. Вроде бы никто из знакомых его не видел. Если он сможет незамеченным добраться до дома, то можно чувствовать себя в безопасности. Он послушал по радио дорожную сводку и прогноз погоды, но услышанное тут же вылетело из головы. Прогноз сменился концертом рок-музыки. Гордон обнаружил, что на губах его играет улыбка, а руки отбивают такт на рулевом колесе.

На его пути было еще одно опасное место. Свернув к дому, Гордон оглядел дорожку. Никого не было. Новенький «мерседес» его соседей был припаркован на подъездной дорожке, чтобы каждый мог полюбоваться. Окна их дома были зашторены. Все. Больше некому было заметить, что он не ночевал дома. Гордон повернул к своему дому. Все было в порядке. Гордон запер машину и медленно, почти крадучись, прошел в задний дворик. Он решил войти через черный ход.

В кухне было тепло и тихо. Послышался шорох, и, ласково мяукая, появилась кошка Элис. Она потерлась о ноги Гордона. Кончиками пальцев Гордон потер подбородок. У него было пятнадцать минут. Как раз достаточно, чтобы принять душ, побриться и даже выпить чашечку кофе.

Тихонько насвистывая, Гордон поставил чайник на огонь. Приятно было видеть, что в доме ничего не изменилось, как будто и не было этой ночи.

Но несмотря на огромное облегчение, которое испытывал Гордон от сознания своей безнаказанности, мысль, что эта ночь может не повториться, что он никогда больше не окажется с Ниной в постели, была для него невыносима.