Текст книги "Чужие браки"
Автор книги: Рози Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
– Не беспокойся, мы все уладим.
Люси взяла Джимми за руку.
– Я не хочу ничего улаживать. Это твой ребенок, наш ребенок, и я хочу родить его. Вот уже неделю я не могу думать ни о чем другом, Джимми…
Джимми сбросил ее руку и схватил девушку за плечи. Голова Люси резко дернулась, и девушка опять заплакала, потому что такие знакомые и такие любимые черты Джимми никогда еще не искажало такое свирепое выражение, увидев которое, Люси захотелось сейчас выскочить из машины и убежать.
– Не можешь ты рожать никакого ребенка. Я не твой муж. Я уже женат, а тебе только девятнадцать лет. Есть же у тебя, в конце концов, хотя капелька здравого смысла!
– Смысл?! И ты этоназываешь смыслом?! Неужели ты не хочешь ребенка, своего собственного ребенка. Ведь у тебя нет детей. А я рожу тебе. Ведь ты же долженхотеть стать отцом!
Джимми встряхнул ее так, что зубы Люси лязгнули друг о друга.
– Нет, я не хочу. Не таким же образом. И ты тоже не хочешь.
Люси рывком вдохнула воздух. Чувство чудовищной потери, разочарования и страха душной волной подступили к горлу. Все ее мысли, планы, надежды вдруг как бы отделились от нее и начали ускользать, скрываясь в тумане и причиняя при этом сильнейшую боль.
– Раз ты не хочешь слушать меня, я расскажу все твоей жене. Я расскажу Стелле, пусть знает, что ты хочешь убить собственного ребенка.
Джимми попытался схватить девушку за руку, но она уже выскочила из машины и побежала к крыльцу. Чуть помедлив перед ступеньками, Люси услышала, что Джимми бежит за ней, страх придал ей сил, и она побежала еще быстрее и буквально ворвалась в прихожую.
Шум, казалось, ударил прямо в лицо. В прихожей были люди. Они, смеясь, поздравляли друг друга.
– Еще пять лет, – слышалось отовсюду.
Люси проскользнула мимо них и стала искать глазами полосатый пиджак Стеллы. Необходимо было поговорить с ней, пока Джимми не догнал ее. Люси скорее почувствовала, чем увидела, что собравшаяся в прихожей толпа задержала Джимми. Она направилась в кухню.
Посреди комнаты Люси увидела отца, вокруг которого собралось человек десять, все они просто надрывались от хохота. Сам же Дарси не смеялся. Лицо его было угрюмым, он поднимал перед собой бутылку шампанского, как какой-нибудь трофей. Люси увидела, что костяшки пальцев, сжимавших бутылку, побелели.
В комнате было шумно, но вокруг Дарси был как бы островок тишины. На лице отца отразилось усилие, которое он приложил, пытаясь открыть пробку. Неожиданно Дарси как-то странно оскалил зубы и начал закрывать глаза.
Все происходило очень медленно в этом его островке тишины.
Люси, остолбенев, наблюдала, как лицо ее отца превращается в маску, искаженную гримасой боли. На лбу его выступил пот, который блестел в ярком свете ламп. Так и не открытая бутылка шампанского выпала из рук Дарси и покатилась по полу.
Тело Дарси вдруг сделалось слабым, и он медленно повалился в толпу, стоявшую вокруг.
Послышались испуганные возгласы, которые заглушил голос, раздавшийся из-за спины Люси:
– Ура! У нас большинство, по крайней мере, голосов в двадцать!
– Дарси! – кто-то еще выкрикнул имя отца Люси с выражением удивленного недоверия.
Все столпились над Дарси, скрыв его от глаз дочери.
Ближе всех к Дарси стояли Вики и Эндрю, который пытался оградить Дарси от участливых, но бесполезных попыток что-то сделать.
– Отойдите, – просил он. – Ему нужен воздух.
Вики присела у распростертого на полу тела. Она коснулась посеревшего лица Дарси и почувствовала, что оно было влажным и липким. Затем она приблизилась и легонько поцеловала Дарси, чувствуя на щеке едва заметное дыхание. Дрожащими пальцами она попыталась ослабить галстук и расстегнуть воротник рубашки Дарси. Растолкав толпу, Люси пробралась наконец к отцу и опустилась рядом с Вики.
– Папа, папа!
Эндрю обнял девушку и попытался поднять ее, но Люси вцепилась в руку Дарси. Вики не могла оторвать взгляда от лица Дарси. Она не знала, что может сделать для него.
– Найдите Майкла, кто-нибудь, найдите Майкла, – услышала Вики свой собственный голос, доносившийся как бы издалека.
Она опять склонилась над Дарси, рукой зажала ему нос и приблизила губы к его рту, стала вдувать воздух в его легкие. Затем, прислушавшись, Вики услышала выдох. Губы Дарси зашевелились, но Вики никак не могла разобрать, что же он пытается произнести. Зато она поняла, что Дарси жив и нет повода для отчаяния.
– Ради всего святого, где же Майкл?
Вопрос передали по цепочке. Никто из находившихся в кухне не видел Майкла. Люси и Вики стояли на коленях по обе стороны Дарси, Эндрю Фрост – около его головы. Лицо Дарси по-прежнему было серым, но он дышал, хотя и хрипло, с явным затруднением выдыхая воздух. Рот его приоткрылся, и оттуда вытекла струйка слюны, которую Вики отерла ладонью.
– Вызовите «скорую помощь», – сказал Эндрю.
Люси услышала, как Джимми звонил по телефону из кухни. Подняв голову, она увидела рядом с ним Стеллу.
Голоса, зовущие Майкла, раздавались теперь за пределами кухни. Марсель и Дженис прибежали в столовую, обе бледные, как мел.
– Он где-то здесь, – сказала Марсель. – Разве он не смотрел с вами телевизор?
Появились Барни и Кэтти, которые играли все это время на компьютере Уильяма Фроста. Через кухонную дверь невозможно было протиснуться.
– Джен, выведи всех отсюда, – попросил Эндрю.
– Где Ханна? – спросил Барни, склоняясь над отцом.
Бедра Ханны казались мягкими, как масло. Майкл спустил ее чулки до колен и припал губами к теплой и мягкой коже, продвигаясь все выше и выше. Откинувшись на спинку качелей, Ханна напоминала одалиску. Поднимая голову, Майкл видел ее ленивую, почти кошачью улыбку.
Он слышал какие-то голоса в доме, но поначалу не обратил на них никакого внимания. Никому не придет в голову зайти в купальню, а он был всецело поглощен вкусом, запахом, мягкой улыбкой Ханны.
Но затем он услышал свое имя. Да, точно, голоса выкрикивали его имя. Качели скрипнули: Ханна выпрямилась, и они застыли неподвижно, прислушиваясь к голосам.
– Майкл! Где же Майкл?
– Кто-то опять поранился, – прошептал Майкл. – Черт бы их всех побрал.
Майкл вскочил на ноги, приводя в порядок одежду и пытаясь причесаться пятерней, как неудачливый любовник из какой-нибудь комедии. Ханна протянула ему пиджак и Майкл торопливо вдел руки в рукава.
– Подожди меня здесь, – попросил он Ханну.
Выйдя из купальни, Майкл побежал, скользя по мокрой траве. Французское окно было по-прежнему открыто, свет падал на клумбы с цветами. Обеспокоенные чем-то люди пристально вглядывались в темноту сада. Увидев их, Майкл перестал бежать, засунул руки в карманы и попытался изобразить, что спокойно прогуливается по саду.
– Вон он, в саду, – послышался чей-то голос.
– Что происходит? – спросил Майкл, заходя в дом.
Дарси лежал на полу в кухне, рядом сгрудились его дети, Вики и Эндрю, напоминая святых на какой-нибудь рождественской открытке. Глаза Дарси были широко открыты.
– Не толпитесь вокруг, – сказал Майкл. – Кто-нибудь позвонил в больницу?
Все молча и послушно расступились, давая проход специалисту.
Склонившись над Дарси, Майкл услышал за своей спиной голоса:
– Где Ханна? Кто-нибудь должен сказать Ханне.
– Нам придется отвезти тебя в больницу, Дарси, – сказал Майкл. – Ты слышишь меня?
Дарси поднял глаза. Они были неестественно черными на землисто-сером лице. Дарси кивнул в знак того, что он понимает слова Майкла.
– У тебя что-то вроде сердечного приступа. Больше я ничего не могу сказать, пока тебя не осмотрят как следует. Лежи спокойно, пока не приедет «скорая помощь».
Сзади послышалось какое-то движение, и среди наблюдавших появилась Ханна. Широко открытыми глазами она смотрела на мужа, до сих пор еще плохо понимая, что же происходит. Барни подошел к мачехе и покровительственно обнял ее за плечи. Голые плечи Ханны были все в мурашках, а туфли были перепачканы землей. Не могло быть никаких сомнений, что Ханна пришла снаружи. Опять послышалось перешептывание, и, подняв голову, Майкл увидел, что Марсель пристально смотрит на Ханну. Затем она перевела взгляд на Майкла.
– С ним все будет в порядке, – сказал Майкл Ханне. – Мы постараемся как можно скорее доставить его в больницу.
Ханна медленно подняла руку ко рту, чтобы скрыть то место, где после поцелуя Майкла стерлась губная помада.
Приехала «скорая помощь», Дарси погрузили на носилки и понесли к машине. Майкл и Ханна шли за носилками.
– Я вернусь домой, как только выясню, что с Дарси, – невнятно пробормотал Майкл, проходя мимо Марсель, но та даже не подняла на него глаз.
В машине Майкл вместе с бригадой врачей следил за показаниями приборов, отражающих состояние Дарси. Ханна, согнувшись, сидела в углу. Они не разговаривали друг с другом. Барни, Люси и Кэтти ехали следом в «гольфе» Барни.
Вечеринка неожиданно прервалась: почти все предпочли тихо разойтись по домам. Марсель сидела за кухонным столом Дженис, сжимая обеими руками кружку с чаем, как сидела уже, наверное, тысячу раз. И эта обыденность, эта повседневная домашняя обстановка делала то, что увидела сегодня Марсель, еще более ужасным, уродливым. Майкл в саду занимался любовью с Ханной. Перед глазами Марсель снова и снова вставали лица Майкла и Ханны, пытающихся скрыть следы происшедшего. Все было настолько очевидно, что не могло быть другого объяснения, кроме одного, очевидного и унизительного.
Марсель поставила чашку на стол, вновь видя перед собой Майкла, которому так и не удалось толком привести в порядок одежду, и Ханну, дрожащую от холода в своих легких туфельках.
Дженис присела рядом с Марсель и обняла подругу за плечи.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
– Да, все прекрасно.
Даже Дженис она не может показать своего настроения, иначе слишком о многом пришлось бы рассказать. Чувства сменяли одно другое – злость, горечь, страх, недоверие.
– Эндрю отвезет тебя домой, – сказала Дженис. – Или давай вызовем такси.
– Да нет, я вполне в состоянии вести сама. Сейчас допью чай и поеду, – усилием воли Марсель заставила свой голос звучать бодро и весело, пресекая возможные попытки Дженис посочувствовать ей, предпочитая делать вид, что обе они ничего не видели и ничего не поняли.
– Ох, уж эти вечеринки, – вздохнула Дженис. – Вечно либо устраиваешь вечеринку, либо собираешься на чью-нибудь вечеринку. Интересно, и зачем нам это нужно на самом деле?
Было семь утра, уже рассвело, но день был пасмурным и холодным и не сулил перемен к лучшему. Вот уже час, как Нина проснулась. Она лежала на спине, тупо глядя в потолок, когда услышала, что кто-то стучит в дверь. Стучали мягко, как бы вопросительно, а отнюдь не требовательно, но Нина немедленно вскочила и накинула халат.
На ступеньках стоял Барни Клегг. Он был небрит и выглядел абсолютно вымотанным.
– Что случилось? – испугавшись, спросила Нина. Ее первая безрассудная мысль была о Гордоне.
– Можно мне войти?
– Да. Да, конечно же, заходи. – Нина пошире распахнула дверь.
В кухне Барни рассказал Нине о том, что случилось с Дарси.
– Все обошлось. Майкл сделал все возможное. Потом к нам вышел кардиолог, или как он там называется, и сказал, что у отца был сердечный приступ, но не очень сильный и опасный. Сейчас он под наблюдением в интенсивной терапии. Я отвез Ханну и девочек домой, но мне не захотелось оставаться дома.
Барни пожал плечами. Нина еще раз отмстила про себя, как молодо он выглядел.
Она подошла к Барни и ласково обняла юношу.
– Не волнуйся, все будет хорошо, – успокоила она Барни.
– Я вернулся в Уилтон и развел Ханну и сестер по их спальням. Но сам я понял, что не смогу заснуть. – Барни тоже обнял Нину. – Я не очень побеспокоил тебя? – спросил он.
Нина покачала головой.
– Нет. Хочешь подняться наверх и попробовать уснуть здесь? – Барни сжал в своих огромных ладонях руку Нины. Секунду, показавшуюся обоим вечностью, они смотрели друг другу в глаза.
– Я лягу только, если ты пойдешь со мной, – сказал наконец Барни.
Нина едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Но одновременно она подумала о том, как естественно и как приятно будет лечь и прижаться к большому теплому телу Барни. Пугающая цифра – разница в их возрасте – как-то вылетела у Нины из головы.
– Я пойду и полежу с тобой, пока ты не заснешь.
Смятые простыни на кровати Нины еще хранили тепло ее тела.
14
Из больницы домой Майкл доехал на такси. Следующий день обещал быть трудным, и он предпочел убедить себя в том, что с Дарси наверняка уже все в порядке. Было четыре часа утра, темнота, казалось, сомкнулась вокруг машины, как будто черный куб, и двигалась вместе с ней, отрезая пути к отступлению.
Майкл думал о Марсель и детях. Он хорошо разглядел лицо жены, когда вошел из сада в кухню, но сейчас мысли его были в основном о Джонатане и Дейзи.
Майкл прекрасно понимал, что никогда не был по-настоящему счастливым отцом, никогда не испытывал к детям тех чувств, которые рисовались в его воображении перед рождением Джонатана. Майкл любил детей, но иногда они казались ему непредсказуемыми в своих поступках помехами, которые надо было дипломатично обходить на жизненном пути. Дети отнимали все время Марсель, его собственное время, и, хотя Майкл гордился сыном и дочерью, в глубине души он считал, что энергия, затраченная на их воспитание, не окупается сполна. Дети не всегда вели себя так, как хотелось бы Майклу. Иногда дети молча смотрели на отца и во взгляде их можно было прочитать упрек. Тогда у Майкла все холодело внутри, ему становилось стыдно своего равнодушия, просыпалось чувство вины.
Теперь же все открылось Майклу совсем с другой стороны. Он прекрасно понимал, что, добиваясь Ханны, пытается получить то, что давно уже не могла ему дать Марсель. Но он также знал, что рискует таким образом потерять Марсель и детей. Представив себе существование без детей, Майкл неожиданно ясно увидел перед глазами сына и дочь. Упрямо-вопросительный взгляд Джонатана и верхнюю губку Дейзи, распухшую от слез, которые так часто текли из маленьких глазок девочки. Дети казались ему сейчас непостижимо сложными существами, не имеющими, казалось бы, ничего общего с ним и Марсель. Майкл почувствовал, насколько зависимы от него его дети – он неожиданно испугался за них и одновременно продолжал чувствовать своего рода ужас при мысли, что и сын, и дочь были сами собой, были единственными и неповторимыми.
Еще Майкл вспомнил, как выглядел Дарси в больничной палате, во власти бригады кардиологов, проводивших интенсивную терапию. Майкл знал почти всех врачей и медсестер, по крайней мере, в лицо, а некоторых и довольно близко, и было странно и жутко видеть среди них Дарси Клегга, с которого сняли одежду и все другие атрибуты солидного человека, превратив его из того всеми уважаемого Дарси, которого знал Майкл, в просто тело на каталке. От мысли о детях, а потом о Дарси, на глаза Майкла навернулись слезы, так что он уже ничего перед собой не видел.
Майкл вошел в дом, аккуратно, стараясь не шуметь, запер за собой дверь. В доме казалось еще тише и темнее, чем на улице. В воздухе стоял едва уловимый запах несвежей пищи и лака, которым Джонатан покрывал законченную недавно модель аэроплана. Осторожно, почти крадучись, Майкл прошел в прихожую.
Марсель не спала. Она никак не могла заснуть хотя давно уже вернулась домой от Фростов. Лежа в постели, она слышала, как подъехала машина, а затем, как Майкл осторожно, вслепую пробирался по темной прихожей.
Дверь спальни приоткрылась, затем закрылась опять. Марсель охватил вдруг безотчетный страх. Ей показалось, что это не Майкл.
– Я не сплю, – сказала она. Голос Марсель дрожал.
– Да? Уже поздно…
Ну, конечно же, это был Майкл, но облегчения Марсель не испытала. Она включила ночник.
– Как Дарси?
Майкл стоял, держа в одной руке ботинки, а в другой пиджак, как человек, застигнутый врасплох при попытке бесшумно улизнуть из дома.
– Судя по всему с ним скоро будет все в порядке.
Марсель выслушала рассказ Майкла о Дарси и о больнице. Рассказывая, Майкл раздевался. Он положил запонки на резное деревянное блюдо, стоящее на комоде, бросил белье и рубашку в корзину для грязного белья. Марсель подумала, что вот так Майкл раздевался перед ней уже наверное тысячи раз, что за ними тянется бесконечное количество ночей, проведенных вместе.
– А Ханна? – спросила она.
Майкл лег на свою половину кровати.
– Разумеется, очень обеспокоена. Но довольно хорошо с этим справляется.
Марсель вдруг очень захотелось, чтобы Майкл обнял ее и развеял все возникшие сегодня подозрения. Но она знала, что этого не произойдет.
– Так что же произошло сегодня вечером?
Несколько секунд Майкл молчал.
– Мне очень жаль, – сказал он наконец. – Я прекрасно понимаю, как это должно было выглядеть. Но мы просто-напросто выпили по паре коктейлей и признались друг другу, что оба мы смертельно устали от выборов. Поэтому мы решили выйти в сад. Ну и там подурачились немного. Ты ведь знаешь, что представляет из себя Ханна.
– Очевидно, не до конца, – ответила Марсель.
Она была уверена, что слова Майкла – ложь. Она еще и еще раз прокручивала в голове все сказанное Майклом, пытаясь найти хоть небольшую крупицу правды, но ей это не удавалось, каждое слово было лишь ширмой, и ее никак нельзя было отодвинуть, чтобы посмотреть, что же за ней скрывается.
– Что значит «подурачились»? – продолжала допытываться Марсель. Она никогда раньше не слышала, чтобы Майкл употреблял это слово. Может, именно поэтому слова звучали фальшиво, как будто это не Майкл произносил их.
– Я поцеловал ее. Чисто по-дружески, ну, может быть, чуть-чуть игриво. Такое иногда случается между старыми друзьями.
– Да, действительно?
Майкл нашел руку Марсель и сжал ее.
– Да, бывает, – сказал он. – Мне очень жаль, что это так тебя расстроило.
Марсель понимала, что больше из Майкла ничего не вытянешь. И в каком-то смысле ей стало легче на душе. Все равно ничего не оставалось, как принять объяснения Майкла, и это был самый простой выход, позволявший отбросить в сторону все тревоги и сом нения. Да, такое действительно случается. Между людьми их возраста, долгие годы прожившими бок о бок. Она уже знала об этом от Джимми Роуза.
Майкл убрал руку и начал устраиваться поудобнее, собираясь заснуть.
– Я устал, – сказал он. – И завтра у меня тяжелый день. А у тебя?
– То же самое.
Марсель закрыла глаза, и супруги подвинулись ближе друг к другу, думая каждый о своем.
Нина лежала на боку и внимательно рассматривала голую спину Барни.
Он сидел на краю кровати и разговаривал по телефону с больницей. Она закрыла, а затем опять открыла глаза. Все те же смятые простыни и массивный силуэт Барни на краю постели. Нина изучала шею Барни. Она попыталась представить себе его череп под волосами и кожей. Лица Барни видно не было, но он задавал вопросы голосом взволнованного мальчишки, противореча тому, что видели перед собой глаза Нины.
Барни положил трубку и обернулся к Нине.
– Состояние стабильное, сердце подключено к приборам, – сообщил он. – Сейчас отец спит.
– Что ж, это хорошие новости.
– Можно я позвоню Ханне?
– Конечно. Только не говори ей, откуда ты звонишь, хорошо?
– Ладно, если тебе этого не хочется.
Барни снова набрал номер и его почти мгновенно соединили с Ханной. «Та, наверное, ждала у телефона», – подумала Нина. Она повернулась на спину и стала думать о том, что произошло сегодня утром, стараясь отвлечься от разговора Барни с мачехой.
Итак, они с Барни вместе поднялись наверх, и там, в тишине полутемной комнаты с закрытыми ставнями, Барни не казался больше ни усталым ребенком, ни возбужденным мужчиной – он был просто самим собой. Барни поцеловал Нину и расстегнул ее халат. Нина молча смотрела, как Барни разглядывает ее тело. Затем Барни коснулся ее руки.
– Замерзнешь, – сказал он.
Барни поднял одеяло, и Нина скользнула под него, чувствуя приятное тепло. Барни снял с себя костюм, который одел на вечеринку к Фростам уже тысячу лет назад, как казалось ему теперь, и лег рядом с Ниной. Нина протянула к нему руки.
– Ты разрешишь мне? – спросил Барни. Сейчас он напоминал вежливого мальчика, который просит у хозяйки кусочек торта на какой-нибудь вечеринке для подростков. Нина рассмеялась.
– Что ж, пожалуй, раз мы зашли уже так далеко.
Барни тоже рассмеялся с облегчением, склоняясь над Ниной и целуя ее в уголки рта.
– Спасибо. Заснуть я бы сейчас все равно не смог.
Нине не хотелось сравнивать Барни с Гордоном, но она не смогла удержаться от этого. Барни не удалось заставить ее забыть себя, время, место – все кроме того, что он с ней делал, как это удавалось Гордону, да Нина и не ждала от него этого. Она чувствовала его страсть, его юношескую неловкость, и ей захотелось вдруг приободрить его.
– Все хорошо. Я хочу быть с тобой. Я рада, что мы вместе.
Барни закрыл глаза и вздохнул, а затем пробормотал:
– Я так хотел этого. Я так долго этого хотел. Я думал, ты это видишь.
– Я видела.
Оба они вновь радостно рассмеялись, понимая, что удалось наконец преодолеть разделявшую их пропасть или хотя бы забыть о ней ненадолго.
После этих слов все было уже легче. Нина вселила в Барни уверенность, он был очень нежен и абсолютно естественен, как и ожидала Нина.
Когда все закончилось, Барни прошептал, прижавшись губами к щеке Нины:
– Спасибо тебе. Я не помню, я говорил тебе, что ты красивая?
– Думаю, что да, в той или иной форме.
– В той или иной форме недостаточно. Ты безумно красивая.
Нина улыбнулась. Теперь настала ее очередь благодарить Барни.
– Спасибо тебе, – нежно сказала она.
Ей было приятно то, что оба они так легко и непринужденно подошли к этому моменту. Нина отогнала от себя весь свой здравый смысл и чувство ответственности и заставила себя думать о том, как их с Барни дыхания сливаются в одно. Через несколько секунд Нина поняла, что Барни засыпает – и не удивительно. По кругам под глазами и заострившимся чертам лица было видно, насколько он вымотан.
Барни проспал примерно час. Все это время Нина тихонько лежала рядом. Затем он неожиданно открыл глаза. Барни выглядел полностью отдохнувшим. Это заставило Нину опять подумать о его молодости и здоровье.
– Я должен позвонить, – сказал Барни.
Он позвонил снова в больницу, затем Ханне.
– Я сказал ей, чтобы она ложилась и попробовала заснуть, – объяснил он Нине. – Она думает, что я у Тома.
Барни снова лег рядом с Ниной. Несколько секунд они пристально изучали лица друг друга, как бы пытаясь еще раз осмыслить и осознать эту новую степень их близости и понять, что же следует делать дальше. Нина провела пальцами по губам Барни. У него был очень красивый рот. Ей опять вспомнилось все, что произошло утром. И тут же Нина испугалась, что может показаться жадной до наслаждений вдовушкой, заманившей смазливого юнца к себе в постель.
– Все это должно остаться между нами, Барни, – сказала она. – Это было очень приятно, немного удивительно, но я не хочу, чтобы об этом узнал весь белый свет.
– А я хочу рассказать всем. Мне хочется залезть на крышу и прокричать оттуда на весь Графтон. Как же я могу удержаться?
Широкая улыбка обнажила безупречно белые зубы Барни, он приподнялся на локте и смотрел теперь на Нину сверху вниз. Всякая неуверенность улетучилась, как дым. Барни был вполне доволен собой и своей победой. «Как молоденький петушок», – устало подумала Нина, чувствуя себя по сравнению с Барни какой-то высохшей изнутри, старой и вымотанной жизнью. Нине было бы легче, если бы Барни ей не нравился. Но все было как раз наоборот. Нину вновь начали одолевать призраки.
– Придется удержаться, – сказала она. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал.
– Ну, конечно же, никто не узнает, если тебе так хочется, – заверил ее Барни. – Ты стыдишься меня, в этом все дело, да?
– Вовсе нет. Скорее самой себя.
– Почему?! – удивился Барни. – Тебе что, не понравилось, как все это было?
– Ну что ты, Барни. Мне все очень понравилось. Но это вопрос… ну, приличия, что ли.
– Потому что мы не совсем одного возраста? Но ведь если мы с тобой чувствуем, что подходим друг другу, кого еще это, черт возьми, касается.
Нине приятно было это слышать. Увидев, что попал в точку, Барни продолжал:
– Если никто ничего не узнает, можно мне будет прийти к тебе еще? Я прокрадусь неузнанным под покровом ночи, если ты так уж на этом настаиваешь.
Нина увидела, что Барни смеется, и сама тоже почувствовала какую-то легкость. Вспоминая Гордона, Нина успела уже подумать о том, что за новые наслаждения тоже придется расплачиваться страданиями. Но взгляд Барни на окружающий мир был настолько прост и естественен, что ей тут же захотелось разделить его.
В конце концов, напомнила она себе, оба они бы ли взрослыми людьми, вполне способными отвечать за свои поступки, и испытывали друг к другу определенное влечение, и неважно, что неизвестно было сколько это продлится.
– Тебе придется пробираться ко мне ночью в длинном плаще и с фальшивой бородой, – сказала Нина.
– Все, что угодно, только бы тебе понравиться. Так можно мне прийти?
Нина кивнула, и наградой ей было засветившееся от счастья лицо Барни.
Кэтти и Люси пришли в больницу навестить отца. Прошло два дня после приступа. Дарси перевели уже в общую палату, и сейчас он сидел, откинувшись на спинку кровати. Лицо его было все еще не очень здорового цвета, но часть его беспокойной энергии уже, казалось, вернулась к Дарси.
– Диета и упражнения, – пожаловался он дочкам. – Эти чертовы доктора вваливаются сюда толпами, становятся вокруг постели и начинают перечислять мне, чего я не должен есть, чего не должен пить и как я должен гулять, плавать и избегать стрессов. Как вам нравится такая жизнь?
– Ты должен делать все, что они говорят, папа, – сказала Кэтти. – Ведь правда, Люси? – обернулась она к сестре.
Люси сидела на стуле в углу и накручивала на палец непослушную прядь волос, выбившуюся из прически.
– Да. Забудь о сигарах и ешь побольше грейпфрутов.
Дарси поправил одеяло.
– Я пообещаю им все, что угодно, только бы они скорее выпустили меня отсюда. И если они не пообещают сделать этого в ближайшее время, я просто встану и убегу.
Кэтти покачала головой.
– Что за спешка? Воспользуйся случаем и отдохни как следует.
– Не нужен мне никакой отдых. У меня куча дел, которые необходимо сделать.
Кэтти удивила какая-то незнакомая ей злобная настойчивость, проглянувшая сквозь привычные жалобы больного человека, который, почувствовав себя чуть лучше, рвется покинуть больничную койку. Дарси отер ладонью рот, а Кэтти встревоженно оглянулась, ища поддержки у сестры, но Люси казалась полностью поглощенной своими волосами.
– Слушайся врачей, папа, – настаивала Кэтти. – Ты ведь знаешь, как все мы тебя любим. – Кэтти накрыла ладонью руку отца.
Дарси внимательно вглядывался в лицо дочери, хотя на лице его читалось нетерпение.
– Действительно любите? Все? И вы с Барни тоже?
– Ты же знаешь, что да, – успокоила отца Кэтти.
– Барни сказал, что приедет к тебе сегодня, – подала голос Люси.
– Правда? А где он сейчас? Я надеюсь, что в колледже.
– Не знаю, – Люси оставила наконец волосы в покое и пожала плечами. Люси с каждым днем все труднее было скрывать переутомление, особенно здесь, видя своего отца, обычно полного жизненных сил и энергии, распростертым на подушках и абсолютно беспомощным. Люси с облегчением увидела, что Кэтти глядит на свои огромные черные часы.
– Мы должны идти, па, – сказала она. – Марсель убьет меня, если я пропущу еще хоть один ее урок.
– Что ж, тогда поторапливайтесь.
Девушки одновременно поцеловали Дарси в обе щеки, как делали это, когда были совсем маленькими. Дарси выпрямился, чтобы проводить их, но как только девушки повернулись к нему спиной, вновь устало откинулся на подушки. Напряжение было для него непомерным – все мускулы напряглись, а сердце казалось слишком большим и тяжелым для грудной клетки.
Машину вела Кэтти.
– Ты не могла бы высадить меня в городе? – попросила Люси. – Мне надо бы кое-что купить.
– Где тебя высадить?
– Около обувного.
– О'кей.
Люси вышла из машины всего на пять минут. Кэтти видела, как выйдя из аптеки, сестра засовывает к себе в рюкзак пластиковый пакет с покупками.
На следующее утро Люси опробовала на себе тест на беременность, тщательно придерживаясь инструкции, приложенной к набору химикалий и пробирок. Закрепив пробирку в специальном держателе, Люси спустилась вниз.
Кэтти уже уехала в Понд-скул, но Ханна была дома на кухне вместе с Фредди, Лаурой и горничной. Дети ели яйца, а Мэнди разрезала для них тосты на маленькие квадратики. Люси подошла погреться у плиты, стараясь не смотреть на еду.
– Кофе только что сварили, – сказала Ханна.
– Нет, спасибо, – еле ворочая пересохшим языком ответила Люси.
Ханна внимательно изучала падчерицу. Люси полагалось заниматься, чтобы сдать экзамен, который она завалила, и искать себе место на неполный рабочий день, но что-то незаметно было, чтобы она проявляла особенную активность. Сквозь всегдашнюю симпатию Ханны к девушке начинало пробиваться раздражение.
– Что случилось? – довольно резко спросила она Люси. – Поздно пришла вчера?
Девушка выглядела бледной и невыспавшейся и одновременно угрюмой.
– Да нет, – ответила Люси на вопрос Ханны. – А почему что-то должно было случиться? Все прекрасно.
Люси повернулась на каблуках и выбежала из кухни, не глядя в сторону стола, где Лаура и Мэнди корчили друг другу забавные рожицы.
Ханна налила себе еще чашку кофе и стояла, потягивая горячий напиток и глядя в окно на аккуратно высаженные тюльпаны. У нее достаточно своих проблем, чтобы вникать еще в проблемы Люси. В глубине души Ханна всегда считала, что все старшие дети, Дарси безнадежно испорчены, а Люси – в особенности. Очень жаль, что их родной матери не было под рукой, но первая жена Дарси во второй раз вышла замуж и жила где-то в Сан-Диего. Дети предпочли остаться в Англии с отцом.
Ответственность за них тяготила Ханну. Все еще глядя на тюльпаны, Ханна взмолилась про себя, чтобы Дарси как можно скорее стало лучше. Затем мысли ее снова, как уже не раз за сегодняшнее утро, вернулись к Майклу Уикхему. А что если Дарси так и не станет лучше? Если она окажется вдруг замужем за инвалидом, что тогда?
Наверху Люси стояла, тупо глядя на пробирку, вернее на ее отражение в зеркале. Там было кольцо, как две капли воды похожее на то, что было нарисовано в инструкции. Итак, результат был положительным, в этом не оставалось никаких сомнений. Люси действительно носила под сердцем ребенка. Ребенка Джимми Роуза.
На столе Джимми зазвонил телефон. Его секретарша отпросилась сегодня на утро, поэтому Джимми пришлось поднять глаза от плана конференции, которую он должен был организовать для фирмы, торгующей косметикой, и ответить на звонок самому.
