Текст книги "Чужие браки"
Автор книги: Рози Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)
– Сиди спокойно! – закричала Ханна, но красные с черным ноги продолжали молотить по воздуху. Лыжи ее казались очень длинными и тяжелыми.
– О, Господи! – услышал Майкл свой собственный голос.
– Она сейчас выпадет! – пронзительно визжала Ханна. Кресло продолжало раскачиваться. Казалось, что какая-то невидимая жесткая рука тянет девушку к себе. Она хваталась одной рукой за Ханну, истошно вопя. Ханна попыталась схватить юную француженку, при этом из рук ее выпали палки, а кресло подпрыгнуло на тросе, и со всех сторон раздались возмущенные голоса. С ужасающим воплем девушка выпустила из руки куртку Ханны, и теперь та судорожно пыталась поймать ее запястье. Было какое-то короткое мгновение, когда девушка быстро съехала вниз, а после этого механизм, крепивший их кресла к тросу, резко тряхнуло, Майкла кинуло назад, он прикусил язык и на несколько секунд ослеп от боли. Когда он вновь обрел способность видеть и слышать, то увидел, что девушка все-таки выпала, но зацепилась капюшоном за подставку для лыж. Теперь она болталась над пропастью, подвешенная за воротник. Тело ее мерно раскачивалось взад и вперед. Подъемник остановили. Ханна тянулась к девушке, рискуя каждую секунду выпасть сама. Майкл почувствовал, что задыхается. Во рту все еще был вкус крови. Почти бессознательным движением Майкл схватил Ханну за руку, а земля, видневшаяся в сорока футах внизу, казалось, стала стремительно надвигаться на него.
– Не надо, – еле выдавил он, обращаясь к Ханне. – Ты выпадешь. Сиди спокойно.
– Но я же должна ей помочь, – прошипела Ханна, отбрасывая его руку. Сквозь охватившее его чувство страха, Майкл почувствовал восхищение мужеством Ханны. Майкл посмотрел вверх, чтобы не видеть тот ужас, который творился у него под ногами. В каждой кабинке торчало по три неестественно бледных лица – застывшие маски, – с ужасом глядящих в их сторону. В кресле прямо над ним сидели четверо юношей из одной компании с девицей. Их лица напоминали неподвижные маски, перекошенные страхом. Далеко внизу виднелся красный тренерский комбинезон Тьери.
Ханна приблизила голову к плечу девушки так близко, как только могла.
– Они приедут быстро, – услышал Майкл ее голос. – Ты меня слышишь? Они скоро приедут. Я это точно знаю.
Красное с черным пятно зашевелилось, девушка опять задрыгала ногами с надетыми на них лыжами.
Майкл удивился, увидев, что девушка жива. По его представлениям, падая, она должна была сломать себе шею. Впрочем, она ведь скорее соскользнула чем упала, вспомнил Майкл.
Внизу под подъемником сгрудились лыжники. Их поднятые вверх лица напоминали бесцветные пятна. В центре толпы появились наконец два человека в оранжевой форме. Один из них как раз подносил к губам радиопередатчик.
– Как они собираются добраться до нее? – сдавленно прошептала Ханна, взглянув через плечо на Майкла.
– Я не знаю, – честно признался он. Майклу казалось, что в любой момент его может стошнить.
– Что же нам делать? – спросила Ханна.
– Сидеть спокойно. И больше ничего.
Вдруг стало очень тихо, хотя еще за секунду до этого воздух был полон криками.
Ханна вновь повернулась к девушке. Она заговорила ровным спокойным голосом, но слов Майкл не мог толком разобрать.
– … не говорю по-французски… все будет в порядке… попытайся скинуть лыжи.
Как ни удивительно, девушка реагировала на слова Ханны. Она подняла голову, и Майкл увидел ее землисто-серое лицо и запавшие черные глаза. Губы девушки шевелились, но слов было не слышно. Она скосила глаза на одну сторону, видимо, пытаясь разглядеть, что же до сих пор удерживает ее от окончательного падения. Ханна продолжала утешать ее. Она говорила, что девушка уже не может упасть, все закреплено надежно, остается только потерпеть немного и дождаться спасателей. Девушка не сводила глаз с лица Ханны.
Прошло довольно много времени. Майкл понял это, потому что успел промерзнуть до костей. Группа, собравшаяся внизу, превратилась теперь в толпу. Люди сновали туда-сюда, но все это, казалось, не имело никакого отношения к ним троим, застрявшим между небом и землей. Майкл пытался подсчитать в уме, сколько же понадобится времени вертолету, чтобы долететь до них, но он не имел ни малейшего понятия, откуда вылетают спасательные вертолеты. Он не понимал, почему никому не пришло в голову медленно дотянуть кабинку до следующей опоры, которая виднелась впереди футах в пятнадцати от них. Размышляя об этом, он увидел мужчину, который карабкался по приставной лестнице на опору.
Девушка опять принялась дрыгать ногами. Движение передавалось кабинке, которая тут же закачалась. Майкл понял, что девушка пытается, следуя совету Ханны, скинуть лыжи. Его опять замутило.
– Нет, нет, спокойнее, – требовательно произнесла Ханна.
Спасатель добрался до троса, прицепил к нему специальную петлю, начал медленно продвигаться в их сторону, пробираясь, покачиваясь, мимо еще двух сидений.
– Вот, он уже здесь, теперь все будет хорошо, – продолжала утешать девушку Ханна. Но та была уже в полузадохнувшемся состоянии и к тому же слишком напугана, чтобы найти в себе силы оглянуться. Спасатель приближался. У него было загорелое лицо, почти что цвета ореховой скорлупы. Услышав, что он говорит по-французски, девушка оторвалась наконец от лица Ханны и повернула голову.
Майкл и сейчас не имел ни малейшего понятия, как они собираются спасать девушку. На поясе спасателя висел, правда, мешок с инструментами, но второй петли не было, а та, на которой спускался он сам, явно не выдержала бы двух человек. Посмотрев вниз, Майкл увидел, что толпа опять пришла в движение. Группа рабочих спасательной службы раскладывала огромные оранжевые матрасы с пластиковым покрытием, которые были, как оказалось, закреплены внизу около каждой опоры вдоль трассы. Сейчас их складывали стопкой прямо под кабинкой.
Ханна увидела то же самое и оглянулась, чтобы сообщить об этом Майклу. Тот взял ее за руку, крепко сжав, как будто это ее падения ждали матрацы, расстеленные внизу.
Спасатель что-то кричал людям, стоящим внизу. Затем он спустился к девушке, поймал одну из ее ног и быстрыми, отточенными движениями расшнуровал ботинок. Одна, а затем и другая лыжа полетели вниз.
Майкл закрыл глаза, и именно в этот момент спасатель обрезал капюшон, державший девушку на весу.
Майкл услышал вскрик Ханны и, открыв глаза, увидел, как красно-черный комок сначала летит, а потом – приземляется на матрасы. Девушка покатилась, обхватив голову руками, и после этого затихла. Ее тут же окружили спасатели.
Майкл с силой дернул Ханну за руку, прекрасно сознавая, что, возможно, причиняет ей боль своим движением. Ханна села, наконец, ровно, и Майкл вцепился в нее как можно крепче.
Спасатель подтянулся на петле и опустился на пустое место в кресле. Он что-то бормотал по-французски, но когда понял, что Ханна с Майклом его не понимают, пожал плечами и замолк.
Никто не проронил ни слова. Ханна и Майкл были как бы в шоке, они продолжали разглядывать суету, царившую внизу. Принесли носилки и уложили на них девушку.
– С ней, должно быть, все не так плохо, – нарушил наконец молчание Майкл. – Если бы это было не так, они бы скорее всего не понесли на носилках, а стали ждать вертолета.
Ханну заметно трясло.
– Такая молодая и пережить такой ужас, – все время повторяла она.
– Матрасы смягчили падение, – успокаивал ее Майкл. – Ты видела, как она покатилась и закрыла голову руками. Это хороший знак. Значит, она в сознании и, возможно, с ее спиной и ногами все в порядке.
Майкл понимал, что машет кулаками после драки, а в момент кризиса проявил полную беспомощность, в то время как Ханна храбро делала все, что можно было сделать в данной ситуации. И он восхищался Ханной.
– Думаю, с ней порядок, – сказал спасатель, указывая пальцем вниз.
Майкл и Ханна дрожали от холода и нервного перенапряжения. Подъемник опять заработал, и кабинка медленно поползла вверх.
Наверху они увидели, что юноши из одной компании с упавшей девушкой поспешно съезжают на лыжах к месту ее падения. Палки Ханны были вне пределов досягаемости. Надо было ждать, пока Тьери доберется до них: сами Ханна и Майкл ничего не могли сделать. Майкл положил руки на плечи Ханны и заглянул ей в лицо.
– Ты вела себя прекрасно. Потрясающе, – сказал он.
Ханна улыбнулась. Лицо ее по-прежнему было мертвенно бледным, а губы почти что синими.
– Не могла вспомнить ни слова по-французски, – сказала она. – Ничего. Честно говоря, я думала, что она разобьется.
Майкл придвинулся ближе, потирая руки Ханны, пытаясь согреть их в своих руках.
– А я мог думать только о том, упадем ли и мы вместе с ней. А ведь я, черт возьми, вроде бы врач.
– Я знаю, что ты не любишь высоты, – сказала Ханна.
Майкл опять был несказанно удивлен. Он-то думал, что никак себя не выдал, а Ханна умудрилась разглядеть, и понять, и простить его. Майкл был как бы под ее защитой, как, например, Фредди, и он почувствовал, как накатила на него волна неистовой любви к этой женщине.
Тьери сошел с подъемника и подъехал к ним, на этот раз не пытаясь щеголять своим искусством. Он даже снял солнечные очки.
– Это, наверное, было ужасно, – сказал он. – Никогда раньше не видел ничего подобного. Как моя Анна? А Майкл? Думаю, нам стоит зайти в бар выпить и сегодня на этом закончить.
– Неплохая идея, – сказала Ханна.
Вечером в шале Ханна и Майкл чувствовали себя героями дня. Новости о несчастном случае уже облетели все бары курорта и лыжные раздевалки, и дети и взрослые просто остолбенели, когда придя домой узнали, насколько близко ко всему случившемуся оказались Ханна и Майкл.
– Расскажите нам все подробно, – требовали Тоби и Уильям. – А кровь была?
– Ради Бога, – запротестовал Майкл, но Ханна только рассмеялась. Она успела принять ванну и переодеться, краски вернулись на ее лицо или же, что скорее всего, она помогла им сделать это с помощью искусного грима.
– В этот раз я не мог ничем помочь, как тогда, на Рождество. Помните дружка Барни, который порезал руку?
Майкл позвонил в службу безопасности трассы и выяснил, что девушка находится в госпитале в соседнем городке и ранена не очень серьезно. Они с Ханной решили навестить ее на следующий день.
Хорошие новости показались достаточным поводом для того, чтобы это отпраздновать. Эндрю сходил за шампанским, и даже горничная, которая накрывала на стол, как оказалось, умеет все-таки улыбаться. Майкл выпил два бокала виски с содовой и столько же шампанского и очень быстро сделался весел и пьян, чего, собственно, и добивался. Он начал показывать в лицах их с Ханной участие в событиях, изображая Ханну бесстрашной спасительницей, а себя – трусливым докторишкой. Все смеялись и пытались помочь Майклу, когда он, пошатываясь, пытался встать из-за стола. Майклу доставляло удовольствие расписывать свою полную беспомощность в экстремальной ситуации, ведь на его фоне Ханна была еще большей героиней. Майкл смотрел, как Ханна трясет своими белокурыми кудряшками на другом конце стола, и думал о том, что нет на свете ничего приятнее и ничего желаннее, чем раздеть эту женщину, прижать ее к себе и назвать своей.
Он увидел, что и Дарси гордился женой, а Марсель впервые за последнее время смотрела на него без привычного выражения неодобрения во взгляде. Майкл выпрямился и стал смотреть на пламя свечи и на белокурые волосы Ханны прямо над пламенем.
Это был один из самых приятных вечеров за все время отдыха. Казалось, что напряженность первых дней забыта навеки, Эндрю и Дженис смеялись и одобрительно кивали друг другу и всем остальным. Пары засиделись дольше обычного, греясь в счастливых лучах дружеского участия.
Когда все расходились, Майкл, зайдя на кухню, застал там Ханну, которая пыталась обнаружить в холодильнике минеральную воду.
Майкл подошел к Ханне сзади и обнял ее за талию, чувствуя упругость ее широких бедер и ягодиц.
– Я немножко перебрал сегодня, – произнес он, касаясь губами шеи Ханны.
– Я знаю, – Ханна отстранилась, но улыбнулась при этом достаточно благосклонно.
Майкл взял ее за руку и поцеловал в том место, где бился пульс.
– Все, – нежно сказал он. – Теперь все.
Он вяло поплелся к двери, поднялся по лестнице и вошел в их с Марсель спальню.
Марсель была уже в постели, но не успела потушить свет.
Глядя, как он раздевается, Марсель произнесла:
– Ты был очень милый сегодня.
– Я и сейчас милый, – сказал Майкл.
– Я знаю это.
Дойдя до кровати, Майкл почти что свалился на нее. Прежде, чем повернуться к жене, он погасил свет. Затем он попытался и не смог расстегнуть пуговицы на ночной рубашке Марсель.
– Сними эту штуку, – потребовал Майкл.
Он занимался с Марсель любовью, чувствуя, что знает каждую впадинку и каждую выпуклость ее тела, и все время, пока он это делал, Майкл чувствовал со смешанным чувством вины и восторга, как будто проявляя негатив какой-то волшебной пленки, что серебристые кудряшки Ханны, с которых он не сводил глаз за обедом, были по-прежнему тут, с ним, и над ним, и под ним, и вокруг него.
12
Барни Клегг отступил немного назад, чтобы полюбоваться своей работой, отряхивая руки от земли.
– Вот. И как вам все это нравится? – спросил он Нину.
Нина стояла в дверях, ведущих в задний двор, где орудовал Барни. Пригревало неяркое, но теплое мартовское солнышко, а даффодилы и гиацинты, только что высаженные Барни, делали все вокруг еще более ярким.
– Я думаю, что это лучший сад, который можно было создать за одно мгновение, как это сделали вы, – похвалила Нина.
Барни приехал на небольшом фургоне, полном мешков с компостом и горшков с растениями и за несколько часов перекопал и удобрил истощенную, неухоженную землю и засадил ее свежей зеленью и весенними цветами.
– Я чувствую себя виноватой, – призналась Нина.
– Почему? – брови Барни удивленно поползли вверх.
– Ведь я ни разу не полила свой сад, не посадила ни единого зернышка. Все сделали вы.
– Ну, моя заслуга тоже не так уж велика.
– А откуда все эти растения? – спросила Нина.
– Не спрашивайте! – На губах Барни играла загадочная улыбка. – Главное, что это красиво, а остальное неважно.
– О, да, это действительно великолепно. Я буду все лето сидеть здесь и любоваться садом, – пообещала Нина.
– И думать обо мне.
Нина рассмеялась.
– О, конечно. Я так благодарна вам, Барни. Мне даже несколько неловко. Я отняла у вас время.
Нине не очень хотелось размышлять, с чего это вдруг Барни так заботится о ней. Она просто радовалась тому, как чудесно преобразился ее сад. К тому же, пока Барни работал, было очень приятно сидеть в кухне, делая вид, что чем-то занята, и подсматривать за юношей. На свежем воздухе Барни явно чувствовал себя в своей стихии.
– Я ведь обещал, что сделаю это для вас.
– Честно говоря, не думала, что вы сдержите это опрометчивое обещание.
– Вообще-то, я всегда выполняю свои обещания.
Они стояли около французского окна, Барни опирался на лопату, руки его все еще были в земле.
– Ну, вот, обидела вас, вместо того, чтобы отблагодарить. Ну, извините меня.
– Ничего, я не очень обиделся. Чашки чаю, пожалуй, будет достаточно, чтобы загладить вину.
Чуть раньше Нина уже предлагала Барни выпить чаю, но юноша отказался, сказав, что хочет сначала закончить работу.
– Вы действительно хотите чаю? – спросила Нина. – Может, лучше чего-нибудь покрепче? – Было около полудня, какое-то непонятное переходное время, когда люди обычно чувствуют себя неуютно. Идея выпить пришлась в самый раз.
– Что ж, – сказал Барни. – Раз уж вы сами предложили, пожалуй, я действительно лучше пропущу стаканчик.
Барни прошел вслед за Ниной в кухню. Пока он мыл руки, Нина рыскала по шкафам в поисках подходящей выпивки. Наконец она налила два бокала вина, поставила на стол хлеб, сыр и фрукты. Она по-прежнему не могла оторваться от яркой зелени за окном. Полдень совершенно неожиданно стал для нее праздничным. Сегодня был день рождения ее сада.
– Вам придется рассказать мне, что растет теперь у меня в саду, – сказала Нина. – Кроме рождественской розы я не запомнила ни одного названия.
Рождественская роза была на самом деле чемерицей. Сегодня Барни посадил для компании еще два таких же растения. Листья их напоминали Нине руки, воздетые к небесам.
– Нет ничего проще, – сказал Барни. – Вот «Койсиа терната», «Фастиа джапоника», «Хедера голдхарт» и «Хедера равенхолст».
– Стоп. Я уже запуталась. У нас в семье садом, собственно, занимался муж, а мне все это напоминает китайскую грамоту.
– Извините, – замялся Барни.
– Да что вы. Все в полном порядке.
Да, все действительно было в полном порядке. Со дня смерти Ричарда миновал уже почти год. Она сидит у себя в доме на Аллее Декана и пьет средь бела дня вино с очаровательным белокурым великаном и чувствует себя беспричинно счастливой.
Барни думал о том, что, когда Нина улыбается, или когда она удивлена чем-то, она выглядит так, как будто сошла с какой-нибудь картины, одной из тех, репродукции которых висят на стене у Кэтти в спальне. Может, Ботичелли?
– Давайте, – сказала Нина, – съешьте же что-нибудь.
Барни начал с довольно объемного бутерброда с сыром.
– Поначалу вам придется часто поливать сад, – сказал он. – Даже если погода будет дождливой. Здесь кругом стены, так что на клумбы не попадет достаточно воды.
– А из чего поливать? – спросила Нина. – Из садовой лейки?
– Если хотите заниматься этим целый день. А если нет, то, так и быть, привезу вам шланг и небольшую помпу.
– Нет-нет, я не имею право просить вас опять возиться со мной.
– Но мне это нравится. А мы, Клегги, всегда делаем именно то, что нам нравится.
Барни протянул руку и долил вина Нине в бокал. Сейчас в его юном лице проступали черты Дарси. Но Барни был еще очаровательней.
– Правда? – улыбнулась Нина. – Ну что ж, тогда ладно. – Недолго же ее пришлось уговаривать, а впрочем, ей все равно. – Что ж, если у вас есть время, возвращайтесь и наладьте воду.
– Я приеду в среду.
Покончив с первым бутербродом, Барни принялся за второй, ничуть не уступавший в размерах.
– В среду?
– В колледже в среду такие занятия, с которых явно стоит удрать, – пояснил Барни.
– Я должна дать добро на то, чтобы вы пропустили занятия, если хочу сделаться счастливой владелицей резиновых трубок и насоса?
Наклонив голову, Барни изучал лицо Нины. Нина знала, что в яркий весенний день наверняка видна каждая морщинка на ее лице. Что же касалось Барни, то от его загорелого лица веяло молодостью и свежестью, от него исходили как бы волны хорошего настроения и дружеского участия.
– Вашего согласия не требуется. Я и сам знаю, что небольшой опыт практической работы гораздо полезнее изучения теории. Никогда не любил ковыряться в бумажках.
До Нины начало наконец доходить, что весь этот разговор про шланги и насос был только предлогом. На деле Барни пытается с ней пофлиртовать. Что же, ее не расстроило это открытие. Она рассмеялась, Барни подхватил смех. Оба были рады тому неожиданному празднику, который подарили друг другу.
Наконец Нина перевела дух.
– Что ж. Хорошо. Вы уже достаточно большой мальчик, чтобы решать за себя самому. Но теперь, если вы уже допили вино и наелись, я хотела бы немного поработать.
– Увидимся в среду, – сказал Барни, – когда Нина открыла перед ним входную дверь. Я принесу все необходимое, чтобы закончить работу.
– Теперь я нисколько в этом не сомневаюсь, – уверенно произнесла Нина.
Нина немного задержалась у двери, глядя на брезент, которым был затянут западный вход. В лучах весеннего солнца весь мир казался ярким и чистым, как будто родившимся заново, и Нина нисколько не сомневалась, что, освободившись от бинтов, статуи предстанут взглядам еще более изящными, чем были раньше, но ничуть не менее таинственными.
– Куда ты идешь? – допытывалась Кэтти Клегг у сестры.
Люси пристально изучала свое лицо в зеркале с увеличением, висевшем на стене их общей ванной. Она только что закончила выщипывать брови и теперь критически оглядывала результат, поворачивая голову из стороны в сторону.
– Кое-куда, – ответила Люси сестре.
– Извини. Я просто спросила.
– Вообще-то, ты загораживаешь мне свет.
– Ты все время ходишь кое-куда. Ну, расскажи, кто он?
– Замолчи, Кэтти, ладно? И отойди в сторону, а то я не вижу, что делаю.
– Ты у нас сегодня сама неприступность. Но учти, что это моя блузка.
Люси закрыла футлярчик с губной помадой и, прищурившись, в последний раз оглядела свое отражение. Зеркальные стены отражали сестер, которые и без того были похожи как две капли воды, бессчетное количество раз, но Люси и Кэтти наблюдали это каждый день и так привыкли, что не замечали, насколько забавно это выглядит.
– Ну, ты ведь не против, Кэт, правда? И еще я возьму машину, ладно?
– Надеюсь, что это не тот, на кого я думаю, – вздохнула Кэтти.
Люси положила косметичку в сумочку.
– Ничего не надо говорить, все равно я уже ушла.
Озабоченно хмурясь, Кэтти последовала за сестрой. На лестнице они встретились с Барни. Держа руки в карманах, юноша что-то весело насвистывал, но увидев Люси, всплеснул руками и воскликнул:
– Ну ты клево выглядишь, сестренка!
– Не надо изображать из себя хиппи, Бан. Ты несколько староват для этого.
Люси послала брату воздушный поцелуй. Проходя мимо кухни, она заглянула внутрь. Ханна грела молоко для Фредди, неугомонная Лаура пыталась вскарабкаться на бедро матери. Ханна была простужена, так же, как и двое детей. Ее глаза слезились, а нос был красным.
– Пока, – крикнула ей Люси.
– Звонил твой отец, – сообщила Ханна, снимая кастрюльку с огня.
– С ним все в порядке?
– М-м-м. Думаю, да. Он сказал, что задержится еще на несколько дней. Что-то там еще необходимо уладить.
Дарси уехал несколько дней назад в Лондон, а затем позвонил оттуда жене и сообщил, что дела требуют его присутствия в Германии. Раньше он никогда не покидал Уилтон на столь долгий срок.
По крайней мере, Вики Рэнсом была дома. Ханна видела ее в городе, правда, издалека. Ханна помыла кастрюлю, почти не глядя на то, что делают ее руки. Но Люси была слишком поглощена своими мыслями, чтобы заметить волнение мачехи.
– Пока, Ханна, – повторила она. – Не волнуйся, если я приду поздно.
Люси быстро скользнула в их с Кэтти общую машину. Было темно, но небо, казалось, слегка просвечивалось. Люси развернулась и выехала со двора. Ханне, которая проносила в этот момент мимо входной двери чашку с горячим молоком, держа на руках Лауру, видны были только задние фары, напоминавшие два красных глаза.
Джимми Роуз ждал ее, сидя в своей машине.
Они договорились встретиться в своем любимом месте, на тихой пустынной улице между Уилтоном и Графтоном. Это было как раз то самое место, где сидел в один из рождественских дней Гордон Рэнсом после своего последнего визита к Нине. Вдалеке были видны огни дома Дарси. Вот показались фары машины. Джимми отметил про себя, что девушка водит чересчур быстро.
Фары приблизились, заскрежетали тормоза, и «рено» Люси остановился. Девушка выпрыгнула из машины, хлопнув дверцей, и Джимми увидел, как она бежит к его машине, берется за ручку, открывает дверь, и вот Люси уже рядом на сиденье.
Они поцеловались, не говоря ни слова, и Джимми почувствовал на шее тепло ее рук, прижимавших его к себе.
– Ты ехала слишком быстро, – произнес он наконец, оторвавшись от губ Люси.
Люси улыбнулась, показав белые безукоризненно ровные зубы.
– Я всегда езжу слишком быстро, – сказала она.
– Ты – глупенькая малышка. Я не хочу, чтобы ты разбилась.
Ответом был очередной страстный поцелуй. Джимми провел рукой по ее колену, по бедру, затянутому в какой-то эластичный материал.
– О, Боже, Люси! Я так скучал по тебе. Неделя – это слишком долго.
– Это не моя вина, что мы не виделись уже целую неделю. – Люси явно поддразнивала Джимми, но тот был достаточно умен, чтобы не пропустить едва заметный упрек, прозвучавший в этой фразе.
– Ну, конечно же, это не твоя вина. Но ты же знаешь, что если бы можно было сделать что-то еще, я бы это сделал. По правде говоря, тебе, наверное, не стоит терять время на женатого старика, вроде меня.
Он почувствовал, как дрогнула щека девушки. Затем Люси провела рукой вверх по внутренней части его бедра. Джимми блаженно улыбнулся и чуть переменил позу.
– Я вовсе на считаю это время потерянным, – прошептала Люси.
Джимми знал, что это правда. Он чувствовал это. Губы его снова нашли губы Люси, в то время как рука пробралась под жакетом к вороту ее блузки и нащупала наконец теплый шелк ее кожи. Но девушка вдруг резко выпрямилась, откинув волосы со лба.
– Куда мы поедем сегодня? – спросила Люси.
– На небеса и обратно, – пошутил Джимми.
– А куда перед этим? – настаивала Люси. Я не хочу, чтобы мы весь вечер просидели в машине. Давай обязательно сходим куда-нибудь, Джимми. Я разоделась сегодня ради тебя в пух и прах.
Теперь в голосе девушки уже отчетливо слышалась жалоба.
Джимми вздохнул.
– Я вижу, – сказал он. – Ты выглядишь потрясающе, и пахнет от тебя прекрасно.
На самом-то деле его нисколько не волновало, что было надето на Люси, лишь бы это что-то легко и быстро снималось. Но в награду за комплимент Люси опять крепко прижалась к нему.
– Я так хочу сходить с тобой куда-нибудь хотя бы разочек. Как будто ты действительно мой.
«Разочек», – подумал Джимми. Он встречался с Люси Клегг всего два месяца, но девятнадцатилетней девушке этот период наверняка казался вечностью.
– Я действительно твой, – успокоил ее Джимми. – Посмотри, вот он я. Ведь только эти редкие часы, когда мы вместе, и имеют значение, а все остальное не в счет. Поехали, отвезу тебя куда-нибудь выпить, раз уж тебе это так необходимо.
Милях в десяти по другую сторону Уилтона был бар, где можно было посидеть, не рискуя встретить знакомых. А потом у них еще будет время для всего остального. Правда, Стелла вернется с родительского собрания и увидит, что его нет дома, но ничего, он что-нибудь придумает. На деле Джимми гораздо больше беспокоило, чтобы об их отношениях с Люси не узнал Дарси Клегг. Сейчас было приятно сознавать, что отец Люси находится за много миль от них.
Джимми включил зажигание и в свете лампочек приборной доски увидел счастливую улыбку Люси – улыбку победительницы. Она опять положила руки между его бедер, медленно шевеля пальцами. Результат не заставил себя ждать.
Вернувшись домой, Стелла обнаружила, что кругом темно и пусто, хотя Джимми вроде бы не говорил, что собирается куда-нибудь. Стелла прошла в кухню, сделала себе сэндвич с сыром и чашку чаю, безразлично прислушиваясь к звуку воды, тонкой струйкой бегущей в раковину из неплотно завернутого крана. Стелле даже не пришло в голову попытаться закрутить его или же включить радио, чтобы заглушить звук. Она отнесла ужин в гостиную и уселась за стол, положив рядом стопку тетрадей, которые необходимо было проверить.
Стелла достала красную ручку, но тишина пустого дома оказывала на нее какое-то давящее действие, у нее болела голова и опускались руки. Вряд ли она была сейчас в состоянии проверять тетради.
Взглянув на обои, Стелла отметила про себя, что они начинают постепенно отставать на стыках, а рисунок покрыт тонким слоем пыли. Вертикальные жалюзи на окнах тоже уже больше не нравились Стелле, все, на что падал сегодня ее взгляд, казалось запущенным в результате полного пренебрежения хозяев. Они с Джимми жили в этом доме, просто жили и все. И прошло уже много времени с тех пор, как они последний раз пытались что-то здесь усовершенствовать, как-то позаботиться о своем жилище. Стелла пыталась оправдаться перед собой тем, что у них не было денег. Они жили фактически на ее зарплату: бизнес Джимми, который пытался оказывать услуги по организации различных конференций и собраний, практически заглох в последнее время. Джимми никогда не был так удачлив, как остальные мужчины в их компании, но вплоть до последнего времени, когда дела его были еще не настолько плохи, они со Стеллой даже позволяли себе обмениваться по этому поводу мрачноватыми шуточками. Последнее время дела ухудшились до такой степени, что шутить по этому поводу уже не тянуло ни Стеллу, ни Джимми, но тем не менее Стелла прекрасно понимала, что денег, имеющихся в их распоряжении, вполне достаточно для того, чтобы должным образом заботиться о доме, и все дело было в том, что ни одному из них этого толком не хотелось.
«Правда в том, – подумала Стелла, – что этот дом существует только для того, чтобы скрывать то, что внутри их жизни, а для этого он и так достаточно хорош».
Стелла выдвинула стержень на ручке и подвинула поближе стопку тетрадей. Даже отсюда было слышно, как льется в кране на кухне вода.
Без пяти двенадцать, когда Стелле осталось проверить всего две тетрадки, она услышала, как остановилась перед домом машина Джимми.
– Привет, – крикнул он, захлопывая за собой входную дверь. – Запирать дверь?
Стелла подождала, пока в дверях гостиной появится его смуглое лицо с высоко поднятыми бровями.
– Если только ты больше никуда не собираешься, – сказала она.
– Куда бы это мне собираться в такое время?
– Откуда мне знать.
– О, Господи, что случилось? Как прошло твое собрание?
Стелла смотрела на лежащую перед ней работу. Перевод Гарри Бардетта – испещренная до половины мелкими красными иероглифами страничка. Она размышляла про себя, пытаясь определиться в своих чувствах: то ли какая-то ее часть все еще любила Джимми Роуза, то ли ненавидела, то ли ей просто было стыдно за них обоих, и она устала от этого всего и стала абсолютно безразличной. Ей интересно было, с кем провел сегодня вечер Джимми, и был ли это кто-то из знакомых или какая-нибудь женщина не из их компании, поведение которой будет трудно, практически невозможно предсказать.
– Все было как обычно, – ответила она наконец на вопрос мужа. – А где был ты?
– Заехал в гольф-клуб пропустить стаканчик. А ты не хочешь немного выпить на сон грядущий?
Джимми открыл дверцу буфета и достал оттуда бутылку «Джонни Уокера», в которой оставалось примерно треть.
– Нет, спасибо. И кто же там был?
– Где? А, никого из знакомых.
– Ты поел?
– Да. Перекусил в баре.
Глядя на заострившееся в последнее время лицо Стеллы, Джимми подумал вдруг, что она все знает, но никакого страха при этой мысли он не испытывал. Стелла все знала, как обычно знают жены, которые полагаются на свою интуицию, имеют кое-какие основания для подозрений, но чаще всего не собираются докапываться до правды. Джимми подумал о том, что испытал бы он сам, узнав, что жена неверна ему, и уже в который раз решил про себя, что ему это было бы все равно.
Джимми потянулся к жене, собираясь поцеловать ее в макушку:
– Ты выглядишь усталой.
Но Стелла с сердитым выражением лица отшатнулась от мужа:
– Уже поздно, – холодно произнесла она.
