Текст книги "Чужие браки"

Автор книги: Рози Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Это тебе так кажется. Сколько же надо было выпить…

Джимми одной рукой сжал запястье другой. Лицо его перекосилось.

– Совсем недостаточно, мать твою. О Боже, прекрати на меня пялиться, ладно?

Стелла не двигалась. Джимми встал и направился к ней.

– Не смей больше трогать меня, – предупредила Стелла. Тут она заметила кровь на его руке. – Что ты натворил? Не прикасайся ко мне…

В голове Стеллы проносились картины одна ужаснее другой. Джимми не так уж часто бил ее, но сейчас каждый такой случай отчетливо вставал у нее перед глазами, уступая место следующему, как слайды в проекторе. До сих пор она старалась не вспоминать об этом. Хотя сцены были унизительными, сейчас они больше не казались Стелле позорными пятнами в ее воспоминаниях. Напротив, каждая была освещена яркой вспышкой гнева. Стеллу слепили эти вспышки и сосало под ложечкой от предвкушения нового акта насилия.

Джимми колебался. Он стоял посреди гостиной, где все было свидетельством их долгой совместной жизни. Стелла чувствовала себя среди всего этого гораздо свободнее, чем он, но сейчас у нее было такое чувство, как будто бы она постепенно отдаляется, освобождается от всего привычного, что окружало ее все эти годы.

– Я и не собираюсь трогать тебя, – пробормотал наконец Джимми, глядя на свой кулак. – Я ударил стену. У Марсель.

Теперь в глазах Джимми не было агрессии. Они были абсолютно пусты.

Не сводя с Джимми испуганных глаз, Стелла начала поспешно кивать. Ничто больше не связывало ее ни с этой комнатой, хотя она и казалась такой странно знакомой, ни с мужчиной на картинах, быстро пробегавших в ее голове. Она давно догадывалась об этом, и теперь понимала, что давно уже ждала именно этой самой минуты.

Она все еще продолжала кивать своим мыслям, не страшась конца и не жалуясь на судьбу. В полной тишине они с Джимми молча смотрели друг на друга, а мебель, книги, фотографии на стенах были как бы немыми свидетелями этой сцены.

– Я ухожу, – сказала наконец Стелла.

Джимми протянул руку, чтобы удержать ее, но они стояли слишком далеко друг от друга.

– Куда уходишь?

Стелла отметила про себя его смущение, но совершенно равнодушно – он больше не принадлежал ей.

– Никуда конкретно. Просто ухожу отсюда. Я возьму свои вещи. И позвоню тебе, когда… когда нам надо будет встретиться и уладить остальные формальности.

Стелла поднялась наверх. Она упаковала в пакет кое-какую, одежду, не глядя доставая из гардероба белье, блузки и юбки. Комната вызывала у нее не больше чувств, чем гостиничный номер, в котором останавливаешься проездом.

Когда Стелла спустилась, Джимми сидел на своем любимом кресле в гостиной, глядя в окно.

– Я позвоню, – сказала Стелла, но Джимми даже не обернулся. Стелла вышла из дома с огромным пакетом в руках и направилась через весь город к соборной площади, к дому Нины Корт на Аллее Декана.

Женщины сидели друг напротив друга в гостиной наверху. Стелла выпила два стакана вина, но отказалась от предложений Нины приготовить что-нибудь поесть.

– Как, должно быть, прекрасно жить с таким видом из окна, – говорила Стелла. Освобожденные от лесов, статуи парили в воздухе. Полупустая гостиная и общество Нины казались желанной точкой в конце наскучившего предложения. – Она была беременна? – спросила Стелла. – Эта девочка Дарси?

– Да.

– Как тяжело ей, должно быть, пришлось? С ней все в порядке?

– Думаю, да. Мой друг Патрик опекает ее.

– Я знала о ней и Джимми. И обо всех остальных. Все эти годы.

Нина рассказала Стелле все, что могла – не так уж много, и теперь приготовилась слушать.

– Я не собираюсь возвращаться домой, – сказала Стелла.

– А что ты будешь делать?

Стелла смотрела в бокал и улыбалась.

– У меня не такая уж плохая стартовая площадка. Спасибо, что приютила меня.

– Я рада, что ты здесь. В последнее время мне было очень одиноко.

Это была правда. Они с Барни не ссорились, но после пикника он перестал неожиданно появляться на пороге ее дома после работы в саду. Нина налила еще вина.

– Помнишь, тогда в феврале, когда мы познакомились поближе, пока все были на лыжном курорте, ну, когда мы ходили в школу. У меня было тогда такое чувство, словно мы остались одни во всем Графтоне.

– Да, – мягко сказала Стелла. – Мне тоже так казалось, и мне это нравилось. Примерно так же я чувствую себя сейчас.

Они сидели и смотрели на статуи, маячившие за окном, пока не выключили свет и они не погрузились во мрак. Теперь их связывало полное взаимопонимание.

– А что будет делать сегодня Джимми?

– Будет сидеть там, где я его оставила, с бутылкой и стаканом. Потом заснет, повалившись на софу.

Нине стало грустно. Мужья и жены так близко знают друг друга, все неприятные привычки, которые не показывают чужим людям.

– Тебе не хочется вернуться? – спросила Нина.

– Нет, я не вернусь. – В голосе Стеллы не было ни тени сомнения. – Да он и не заметит, ночевала я дома или нет.

Яркая вспышка осветила вдруг комнату. Стелла и Нина испуганно заморгали, ослепленные бьющим в комнату светом. Опомнившись, они вновь обернулись к окну. Фронтон собора светился золотистым светом, превращавшим зеленоватые летние сумерки в беспросветную мглу. Бледный, казавшийся голым камень статуй освещали теперь тысячи лучей.

– Я не знала, – удивленно бормотала Нина. – Гордон говорил, что их включат не раньше, чем через год.

Упоминание о Гордоне было как бы еще одним подтверждением установившегося между ними взаимопонимания. Нина никогда и ни с кем не говорила о нем.

Женщины поднялись со своих кресел и подошли к окну. Вновь, стоя бок о бок, любовались они возрожденными ангелами и святыми. Лица, руки, складки одежды были теперь видны очень четко, как будто со статуй стерли не только пыль веков, но как бы само время.

Стелла обняла Нину за плечи.

Огни погасли так же неожиданно, как и зажглись. После ослепительного света темнота казалась непереносимой.

– Наверное, они проверяли их, – сказала Нина.

– В нашу честь, – пошутила Стелла. – Я рада, что мы это видели.

Нина решила, что это надо отметить.

– Думаю, надо принести еще вина. Сейчас пойду, как только глаза привыкнут к темноте.

Она пили вино, разговаривали, но ни той, ни другой не хотелось есть. Поздно ночью они поднялись в комнату над спальней Нины с тем же самым видом на собор, только немного под другим углом. Здесь был дубовый паркет, маленькие окна и дюралевая кровать с белым покрывалом. Нина сняла с постели покрывало и стала открывать ставни, чтобы проветрить.

– Оставь их открытыми, – попросила Стелла. – Чтобы можно было ночью выглянуть в окно.

Стелла сидела на краю кровати, чувствуя себя неожиданно растерянной и неуверенной в чужой незнакомой комнате. Нина вспомнила вдруг, что Гордон тоже любил, когда она оставляла ставни открытыми. Сравнение показалось ей странным. Она присела рядом со Стеллой и взяла ее за руку.

– Тебе будет удобно? – спросила Нина.

Комната освещалась только небольшим ночником, стоявшим на тумбочке. На лицах Нины и Стеллы лежали грустные тени, делая их зловеще странными, абсолютно незнакомыми.

Стелла ничего не ответила. Вместо этого, она наклонилась вперед и коснулась губами губ Нины, вопросительно глядя ей в глаза.

Нина сидела неподвижно, прислушиваясь к своим ощущениям.

Затем, не зная точно, что означает дрожь, которая пронизала ее сейчас – облегчение или сожаление – Нина отодвинулась от Стеллы.

– Извини, – тихо проговорила она.

– Все в порядке. Но это позволяет лучше узнать друг друга, тебе не кажется?

– Мне ничего об этом неизвестно.

– Барни Клегг, да?

Все это напоминало фарс. Обе они неожиданно рассмеялись. Смех наполнял комнату, изгоняя смущение.

– Да, – сказала наконец Нина. – Но все совсем не так, как ты думаешь.

«И даже не так, как я думаю», – сказала себе Нина, первый раз признаваясь в своей неуверенности в будущем их отношений.

– Понимаю, – усмехнулась Стелла и добавила: – Ну что ж, давай, иди ложись.

Обернувшись в дверях, Нина сказала:

– Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь. И делать все, что захочешь.

– Спасибо, – сказала Стелла. Темные тени вновь легли на ее лицо.

19

Марсель добралась до домика на побережье Корнуолла уже за полночь. Она два раза поворачивала не там, где нужно, безумно устала и уже сомневалась, что вообще доберется сегодня до места, когда спрашивала дорогу в последний раз.

Наконец фары ее машины осветили низенькую изгородь, дрожащие на ветру деревья и несколько низеньких домиков в стороне от шоссе. Во дворе одного из них возвышался киль недостроенного кораблика. Горело всего лишь одно окно в одном из домиков – маленький желтый огонек в непроглядной мгле. Марсель заметила машину Майкла и припарковала свою рядом с ней. Прежде чем погасить фары, Марсель заметила парусные доски, прислоненные к стене, и водолазный костюм, напоминавший человеческую кожу, снятую и вывешенную для просушки. Марсель вышла из машины, расправляя затекшие руки и ноги. У нее перехватило горло от хлынувшего в легкие морского воздуха. Марсель постояла несколько секунд, вслушиваясь в звук прибоя. Ей вспомнились дюжины других летних каникул, проведенных у моря с детьми, и те, когда сама она была ребенком. Все они сливались в ее памяти в круговорот морской соли, волн и солнечного света.

Теперь, стоя на морском берегу, Марсель думала о семейном отдыхе уже совсем не так, как в Графтоне, сидя одна в пустом доме. Воспоминания создавали чувство непрерывности, казалось особенно лажным передать те же ощущения детям, чтобы те, в свою очередь, передали их когда-нибудь своим детям. Она была прежде всего матерью – от правды никуда не денешься, как бы ей этого ни хотелось, и ее семейные обязанности вовсе нельзя было так легко отбросить в сторону, как казалось Марсель во время одинокого существования в Графтоне.

На песок лег прямоугольник желтого света – открылась дверь в домике, в котором горел свет. Марсель разглядела на пороге силуэт Майкла. Она прошла по тропинке к воротам, затем по бетонной дорожке к двери. Майкл посторонился, пропуская ее в дом.

Марсель увидела гостиную со стандартным набором курортной деревянной мебели, грубые домотканые красно-коричневые шторы, которые не были сейчас задернуты. Комната напомнила Марсель шале в Мерибеле, и она тут же вспомнила Майкла, скользящего по снежному склону, и Ханну в серебристом лыжном костюме.

Марсель привыкла к свету, не очень понимая, что она будет делать теперь, когда доехала до места.

– Как добралась? – спросил Майкл.

– Очень долго ехала. Без приключений, если не считать того, что в конце пути я заблудилась.

– Джон и Дейзи будут рады твоему приезду.

– Где они спят?

Майкл показал пальцем на потолок.

– Пойду взглянуть на них, хорошо?

Комната была небольшой, дверь Майкл оставил открытой, чтобы туда попадало немного света. Дейзи до сих пор еще не хотела засыпать в темноте. Марсель на цыпочках подошла к одной, потом к другой кроватке и прислушалась к мерному дыханию спящих детей. Джонатан спал так же, как дома, натянув одеяло на голову. Дейзи лежала на спине, раскинув руки и ноги. Марсель приподняла одеяло, чтобы прикрыть плечи девочки, и Дейзи перевернулась во сне, что-то невнятно бормоча. Затем она открыла глаза и немедленно лицо ее озарилось улыбкой. Она протянула ручку и обняла мать за шею.

– Хорошо, – отчетливо произнесла Дейзи, снова погружаясь в сон.

Марсель почувствовала такую любовь к своим детям, которой, пожалуй, не испытывала еще никогда. Это чувство сейчас как бы пронзило ее насквозь.

Майкл сидел за столиком в гостиной. На столе была еда: хлеб, фрукты, холодный окорок и бутылка вина.

– Ты ела? – спросил Майкл.

– Нет. Я не очень голодна, но все равно спасибо.

Майкл налил ей вина, и Марсель с благодарностью приняла от него бокал. После нескольких недель одиночества этот маленький знак внимания казался ей почти экзотикой. Марсель вдруг охватило удивившее ее нервное напряжение, от которого сделалось даже тяжело дышать. Хотя в общем присутствие Майкла рядом было таким знакомым и естественным. Они выехали на каникулы в летний домик на побережье, как делали это уже много раз в прошлом. И если не думать об этом специально, все было так, как будто они и не думали расставаться.

Они немного поговорили о детях, об остальных графтонских семействах, обосновавшихся по соседству, Майкл выслушал новости, которые привезла с собой Марсель. Она пила вино, смотрела на мужа и пыталась понять по лицу Майкла, что происходит у него внутри.

– Почему ты решила приехать вот так, вдруг? – спросил наконец Майкл.

Марсель рассказала ему о визите Джимми Роуза.

Она описала их разговор слово в слово, но абсолютно сухим, бесстрастным тоном, как будто все это случилось с ней давным-давно, а не несколько часов назад. И все равно Марсель чувствовала, что слова ее замыкают не один круг, проясняют множество связей между членами их компании. Она как бы слышала мысли Майкла: Джимми и ты, Нина и Гордон, я и Ханна. Случается в нашем возрасте. Надо считаться с потребностями друг друга. Мы стыдимся их, но не можем отрицать, что они существуют.

Простота этих мыслей поразила ее, но Марсель не стала размышлять об этом дальше. Но все это как бы сближало ее с Майклом.

– Я не понимаю, – заговорил наконец Майкл. – Каким образом то, что наговорил тебе Джимми, а ты ему, заставило тебя приехать сюда, к нам?

– Когда он ушел, я зашла в дом. Все было чисто прибрано, так, как я всегда мечтала, и вовсе не так, как в доме, где живут Дейзи и Джон. Я приводила дом в порядок целую неделю.

– Могу себе представить, – Майкл рассмеялся, и перед Марсель на секунду предстал человек, за которого она выходила когда-то замуж. Марсель рассмеялась вместе с ним, пораженная подобным единодушием.

– Но я вдруг поняла, что все это мне не нравится. Так было пусто, вот все это и заставило меня вспомнить о том, что вы все тут, а меня с вами нет.

Марсель тяжело вздохнула. От Майкла не укрылся этот вздох. Жена казалась ему сейчас похожей на маленькую птичку – существо достаточно беспомощное, но довольно решительное. Он подумал, что любил ее когда-то, просто в какой-то момент в ходе совместного пути по жизни он позволил себе об этом забыть и теперь никак не мог вспомнить, как это было.

– Я чувствовала себя в царстве тишины, – продолжала Марсель. – И мне так не хватало ощущения семьи. Я думала, что одиночество дало мне возможность почувствовать себя личностью, и мне нравилось это чувство. И в то же время я была одинока настолько, что начала сомневаться, существую ли я вообще. В общем, ссора с Джимми не открыла мне ничего нового. – Марсель вытянула вперед руку с растопыренными пальцами, как бы желая убедиться в своей материальности. – И в конце концов я приехала просто потому, что мне очень этого захотелось.

Марсель понимала, что очень важно рассказать сейчас Майклу о своих желаниях.

– Я рад, что тебе этого хотелось. – Майкл встал, обошел вокруг стола и остановился за стулом Марсель. Он положил руки на плечи жены. Сквозь тонкую кожу Марсель проступали косточки ключиц. Так не похоже на пышные плечи Ханны. Но тоже очень трогательно, женственно. Майкл наклонился так, что щека его касалась теперь макушки Марсель.

– А как насчет меня? – спросил он.

Марсель стало вдруг немного смешно, но она постаралась скрыть улыбку. Горечь, с которой были связаны для нее до сих пор воспоминания о Майкле, потихоньку начинала испаряться.

– Тебя я тоже хотела видеть.

– Я рад этому, – тихо произнес Майкл.

Марсель выскользнула из-под рук мужа, встала и повернулась к нему лицом. Она чуть подалась вперед и уткнулась ему в плечо.

Это не было примирением, Марсель прекрасно это понимала. Это даже близко не стояло к примирению. Просто жест понимания и доверия.

Следующий день был теплым и ясным, как будто погода приветствовала приезд Марсель.

Рэнсомы и Фросты пришли в восторг, когда, зайдя утром к Уикхемам, увидели Марсель.

– Нам тебя не хватало, – от имени всех четверых сообщил ей Эндрю Фрост.

Все три семейства отправились на пляж и расположились среди других пар со своими шезлонгами, большими зонтами от солнца и разнообразным спортивным снаряжением. Марсель сидела в шезлонге и глядела, как дети плещутся в море. Хелен Рэнсом спала в коляске, прикрытая от солнца белой ажурной накидкой. Марсель снова одолевали воспоминания. Она чувствовала, что ничего в ее жизни не закончилось с уходом Майкла. Все еще будет.

– Как дела? – Вики и Дженис улучили минутку, чтобы поговорить с Марсель наедине.

– Ну что я сейчас могу сказать, – искренне ответила им Марсель. – Не знаю. – Она посмотрела на Майкла, который вместе с Тоби Фростом пускал игрушечную лодку на волнах прибоя. Издалека длинноногий Майкл был похож на аиста. Ее первая вспышка обиды на мужа уже прошла. На смену ей пришло примирение и терпимость, которые появились, словно новая кожа под струпьями.

Ночью они лежали рядом, иногда касаясь друг друга, но не делая попыток перейти еще существующую невидимую грань. Марсель прислушивалась к ровному и глубокому дыханию Майкла. Она чувствовала себя усталой, но ощущение близости казалось ей таким естественным и, более того, драгоценным – вот так лежать рядом с мужем, смотреть на него спящего и прислушиваться к шелесту волн, доносящемуся с моря.

А назавтра был еще один прекрасный день на берегу. Умиротворенность взрослых отражалась и на детях. Они без ссор и размолвок играли все вместе, только Джонатан и Дейзи время от времени подбегали к Марсель, чтобы убедиться, что их мама никуда не делась, что она по-прежнему здесь, с ними со всеми.

Когда день подходил к концу и стало уже прохладно, им всем не захотелось расставаться до завтрашнего утра.

– А давайте поужинаем все вместе, – предложил Джонатан. – Раз уж мама приехала, а?

– И вправду! – радостно поддержала его Дженис.

Домик, который снимали Фросты, стоял в некотором отдалении от прибрежных скал. Компания собралась в саду, где стояли деревянные скамьи и грубо сколоченный стол. Взрослые с явным удовольствием грелись в лучах заходящего солнца, потягивая пиво и переговариваясь. Дети побежали в дом за чипсами и кока-колой, а затем вернулись и стали играть на лужайке. Эндрю возился с жаровней, в воздухе пахло дымом. Все успели слегка обгореть на пляже. Майкл и Марсель сидели рядышком на одной из скамеек.

– Совсем как раньше, – сказала Вики. – Опять отдыхаем вместе.

Все согласились, прекрасно понимая, что имеет в виду Вики, – кажется, прошла вечность с тех пор, как они сидели вот так все вместе, и близость их ничем не омрачалась.

Дженис принесла еще бутылки, все перешли с пива на вино и вскоре абсолютно расслабились, тем более что у них и не было в данный момент никаких проблем, кроме разве что сомнений по поводу того, какой дорогой лучше идти домой. Небо из голубого стало постепенно бледно-серым, а потом – темно-бирюзовым.

Дети оставили свои игры и тоже сгрудились вокруг стола. Те, что помладше, уже устали, вспыхивали первые ссоры, но взрослые продолжали пребывать в расслабленном и добродушном настроении, пока все не было доедено. Марсель сидела, подперев ладонью подбородок. Ей приятно было провести вечер за вином и сплетнями, чувствуя, что она отдыхает среди друзей. Она улыбалась и ощущала приятную слабость во всем теле – пожалуй, будет очень трудно встать, когда придет время.

Небо все темнело и темнело, и вскоре уже трудно было различить лица сидящих напротив. Эндрю принес из дома несколько свечей и поставил их в пустые банки из-под джема. Весь видимый мир сосредоточился теперь в золотистом полукруге вокруг стола. Дети выбегали из круга в темноту и возвращались обратно, время от времени голоса их доносились из темноты сада.

– Девочкам пора спать, – сказал Гордон. – Мэри! Элис! Я отведу их, Вики, а ты, если хочешь, можешь остаться.

– Я бы тоже пошла домой, – виновато проговорила Вики. – Но, кажется, я успела перебрать…

– Мы на отдыхе, – сказал Эндрю, наливая всем еще по бокалу вина. Гордон взял на руки спящую Хелен и отправился к соседнему домику. Мэри и Элис семенили вслед за отцом, хватаясь за его брюки.

Оставшиеся сидеть за столом слышали протесты Мэри.

– Это несправедливо, Дейзи еще не ложится.

Гордон спокойно что-то объяснял дочери. Голоса затихли вдали.

– Нам тоже пора? – спросил Майкл у Марсель. Он обнял жену рукой за плечи, и Марсель положила голову ему на плечо.

– Еще нет.

– Еще нет, – эхом откликнулась Дейзи. – Мы хотим играть.

Дейзи была наверху блаженства – ведь ее оставили поиграть вместе с Джонатаном и младшими Фростами, как большую.

– Ну хорошо, еще полчасика, – сказал Майкл. Было уже абсолютно темно. Тоби Фрост, главный заводила, объяснял всем правила какой-то новой игры.

– Подождите меня, – крикнула мальчишкам Дейзи.

Послышался топот убегающих ног. Они услышали, как Уильям считает, затем поет что-то. Его сильный, поставленный голос высоко звенел в тишине. Затем пение стихло, и теперь слышен был только шелест волн. Эндрю взял со стола одну из банок-подсвечников, чтобы поставить туда новую свечу, приплавив ее к остаткам старой, и несколько секунд лицо его было зловеще освещено снизу, как у маски на Хэллоуин.

Вики подняла бокал и шутливо чокнулась с собственным носом.

– За нас всех, – сказала она.

Все выпили, повторив слова тоста.

Все вспомнили множество других вечеров, проведенных вот так вместе, на Рождество, за барбекю летом, по разным другим поводам, и каждый почувствовал, как не хватает среди них Клеггов и Роузов. Это заставило их поближе придвинуться друг к другу и начать обсуждать планы на следующий год, чтобы как-то унять зловещую дрожь, вызванную ощущением того, что будущее, как и недавнее прошлое, может оказаться далеко не безмятежным. Но сейчас все смеялись, пьяные не только от вина, но еще от хорошего настроения и морского воздуха.

В небе висел золотистый диск луны.

– Какая красивая ночь, – прошептала Марсель. – Прислушайтесь к волнам…

Прибоя было почти не слышно, как будто кто-то повернул специальную ручку, вроде регулятора громкости на телевизоре, и сделал его потише. Еле слышный шелест только усиливал ощущение тишины, царящей вокруг. Не было ни голосов, ни топота бегущих ног.

– Когда же вернутся дети? – спросил кто-то.

– Они сказали, куда отправились?

– Я не видел, по какой дороге они убежали.

Эндрю резко встал, задев стол, так что пламя свечей задрожало.

– Вряд ли они убежали далеко. Но я пойду на берег поищу их. Всем давно пора спать.

Все прислушивались к шагам Эндрю на дорожке, ведущей к пляжу.

– Я сделаю кофе, – нарушила молчание Дженис.

Она как раз ставила на стол поднос с чашками, когда все услышали, что Эндрю возвращается.

– Нашел их?

– На пляже их нет.

– Когда это они убежали?

– Кажется, с полчаса назад. Может, чуть больше.

– Надо пойти поискать их. Майкл, ты иди через лужайку за забор, а я – в противоположном направлении.

– А мы? Что, по-вашему, должны делать мы? – спросила Дженис. В голосе ее слышалась паника. – Как мы можем сидеть здесь, когда дети потерялись?

– Все в порядке, Джен. Оставайтесь здесь. Мы с Майклом найдем их.

Мужчины ушли, а подруги остались сидеть за столом. Марсель поднялась и стала собирать в стопку грязные тарелки. Она не очень твердо держалась на ногах, и позвякивание посуды и приборов казалось слегка неестественным в наступившей тишине, казавшейся теперь зловещей. Все напряженно прислушивались. Вики положила руку на плечо Дженис и обнаружила, что та дрожит.

– Ты замерзла. У тебя есть свитер?

– Где-то там, в доме.

Марсель пошла в дом поискать свитер Дженис. Свет, горевший в кухне, показался ей чересчур ярким, слепящим, и только сейчас, неуверенно шаря по кухне в поисках свитера, Марсель поняла, что действительно очень много выпила сегодня. Во рту было сухо, и сосало под ложечкой от какого-то безотчетного страха. Наконец она обнаружила свитер на спинке стула и понесла его в сад. Марсель вспомнила, как поднялась вчера взглянуть на спящих детей и как осветилось улыбкой лицо спящей Дейзи при мысли о матери. Она поймала себя на том, что тихо шепчет:

– Господи, ну пожалуйста…

Дженис стояла в дальнем конце сада, у стены, пристально вглядываясь в темноту. Она взяла свитер из рук Марсель, но не торопилась надевать его.

– Что-то случилось, – пробормотала она. – Я знаю.

Они ждали, минуты тянулись бесконечно. Сначала было слышно, как Майкл и Эндрю зовут детей, но теперь голоса их смолкли.

– Сколько уже, как они пошли искать?

– Десять минут. Может, пятнадцать.

– Ну где же они все?

Вдруг Вики вздрогнула и резко обернулась.

– Слушайте! Что это?

Послышался звук бегущих ног, затем шелест травы и на лужайке появились две маленькие фигурки – Джонатан и Дейзи.

«Слава Богу», – подумала Марсель.

Лица детей казались двумя круглыми белыми пятнами, вынырнувшими из темноты прямо перед домом.

И Майкл, и Эндрю, видимо, отправились не тем путем.

Марсель бросилась к детям, Вики и Дженис – за ней. Дети со всех ног бежали им навстречу. Облегчения Марсель как не бывало, когда она взглянула на лица детей – оба они запыхались, лицо Дейзи было искажено от испуга.

– Уильям упал, – громко ревел Джонатан.

Прошла долгая ужасная секунда, пока он переводил дыхание, и дети кинулись в объятия Марсель. «Минуту назад все было нормально, – думала она, – все сидели, выпивали, смеялись, а теперь вот происходит Бог знает что».

– Где, Джон? – настаивала Вики. – Где упал Уильям?

– Со скалы. Он карабкался вверх и упал на камни. Тоби пытается спуститься к нему. А нас он послал за папой и Эндрю.

Ноги Дженис подкашивались, но она уже бежала в направлении, указанном Джоном.

Первой опомнилась Вики.

– Марсель, позвони, чтобы прислали помощь, – скомандовала она.

Затем Вики побежала вслед за Дженис. Рядом семенил Джонатан.

Дейзи рыдала. Слезы градом катились по ее лицу.

– Уильям ранен, – кричала она. – Он лежал и не двигался. Где папа?

– Ищет вас.

Марсель схватила дочь за руку и потащила ее в дом. Она потеряла несколько секунд, разыскивая телефон, а когда нашла аппарат и дозвонилась, то обнаружила, что совершенно не знает местности и не может толком описать, где же собственно произошел несчастный случай. Положив трубку, Марсель обернулась к испуганно дрожащей дочери.

– Помощь выслали. Что такое?

Дейзи опять начала плакать.

– Мы пошли на пляж, а обратно возвращались другим путем. Там есть тропинка, которая повыше, по ней мы дошли бы скорее, а ведь мы торопились, потому что знали, что гуляем уже долго и вы будете сердиться. А потом Уильям сказал, что может залезть на самую высокую скалу. Мы стали смотреть. Он действительно долез почти до половины, но только это было не так легко, как он хвастался. А потом что-то сорвалось у него под ногой, и Уил полетел вниз.

– Ох, Дейзи.

Марсель опустилась на стул и прижала к себе дочь, как будто желая таким образом доказать себе, что хотя бы ее она может спасти от подстерегающих на каждом шагу опасностей.

– Не надо было отпускать вас так далеко в темноте. – Снаружи не доносилось ни звука, кроме шелеста волн. – Скорее бы вернулся отец.

Тоби ждал, присев на камни рядом с лежавшим неподвижно братом. Он дрожал. Скала, на которую пытался забраться Уильям, вовсе не казалась отсюда, снизу, такой уж крутой. Тоби думал, что братишка легко вскарабкается на нее. Волны громко бились о берег. Уильям лежал с закрытыми глазами. Он не упал, а скорее скатился вниз.

В голове Тоби вертелись обрывки фраз, объяснений, слова молитв. Он боялся прикоснуться к Уильяму, боялся всего. На лбу Уильяма было темное пятно, волосы тоже были мокрыми от крови.

«Хоть бы они пришли скорее! Джон ведь быстро бегает! Они уже должны прийти обратно…»

Тоби даже не мог сказать с уверенностью, дышит Уильям или нет. Тишина, нарушаемая лишь рокотом волн, пугала его еще больше.

Что это? Голоса? Тоби поднял глаза. Футах в тридцати-сорока над собой он увидел лица. Наконец-то! Это были его мама, Вики и Джон.

– Сюда, мы здесь! – крикнул Тоби. Теперь, когда помощь приближалась, он окончательно потерял контроль над собой.

Потом, где-то далеко слева, Тоби услышал голос отца.

– Эндрю, – крикнула ему Дженис.

Услышав панику в ее голосе, Тоби перепугался еще больше.

– Помогите! – истошно завопил он. Уильям не двигался.

Марсель и Дейзи сидели в кухне и ждали. На стене висели часы с красными цифрами и тонкими красными стрелками, и Марсель казалось, что каждая секунда, которую они отсчитывали, длится вечно.

Когда скрипнули ворота сада, обе они тут же подскочили к окну. Это были Вики и Джонатан. Джонатан тоже плакал, они с Дейзи побежали друг к другу и обнялись.

– Там Майкл и Эндрю. «Скорая» выехала?

– Да. Я дозвонилась минут десять-двенадцать назад.

– Я позвоню еще. Майкл сказал, что потребуется спасательная команда.

Когда Вики вернулась на кухню, обе женщины беспомощно взглянули друг на друга над головами детей.

– Так что там? – прошептала Марсель.

Вики лишь протестующе мотнула головой, уголки ее рта поползли вниз. Марсель крепко зажмурила глаза, но когда она открыла их вновь, ни яркий свет, ни часы, ни казавшийся враждебным рокот холодильника – ничего не изменилось. Им было страшно. Ужин с барбекю, казалось, был вечность назад, был частью какой-то другой жизни, на которую все они потеряли право.

– С Уильямом все будет в порядке? – всхлипывая, спросила Дейзи.

– Я надеюсь, – сказала Марсель.

– Посмотрите, – Джонатан указывал пальцем на окно. По улице приближались мерцающие синие огни «скорой помощи».

Уильяма подняли на носилках и погрузили в «скорую помощь». Майкл и Дженис тоже сели в машину. Полицейская машина отвезла домой Эндрю и Тоби. Женщины, Дейзи и Джонатан все еще ждали на кухне, пристально вглядываясь в красные стрелки часов.

– Как он?

Эндрю пожал плечами.

– Не знаю. Повредил голову. Я тоже еду в больницу.

– И я хочу с тобой, – попросил Тоби. Плотно сжатые губы и выдвинутый вперед подбородок придавали лицу мальчика мужественный вид, несмотря на бледность и смертельный испуг, отражавшийся на лице.

– Нет, – отрезал Эндрю. – Оставайся здесь с Марсель и Вики.

Эндрю уехал вслед за полицией и спасательной командой, и тем, кто остался сидеть в, кухне, показалось, что тьма и рокот прибоя захватили, завоевали и поработили дом. Как много времени прошло с тех пор, как они тихо сидели в саду, воображая себя его владельцами.

Женщины сделали детям теплое питье и уговорили их лечь в постель: Джонатана – на второй этаж двухъярусной кровати, где спал Уильям, а Дейзи – на двуспальную кровать Эндрю и Дженис. Тоби весь дрожал, и все трос утверждали, что не могут заснуть, но в результате все-таки заснули, забывшись как-то разом, будто бы желая убежать от кошмара действительности. Марсель сидела за кухонным столом, стараясь не прислушиваться к тому, что говорила Вики по телефону Гордону.