Текст книги "Враг навсегда (СИ)"
Автор книги: Роза Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Алекс тут же поддержал меня за плечо, не давая упасть на пол.
– Болит? Сейчас я вызову врача. Черт… Глупый вопрос. Конечно же, болит.
– Где мистер Торнхилл?! – повысила я голос, заглядывая ему в лицо.
Вцепилась руками в его рубашку на груди, притягивая к себе ближе.
– Что ты такое говоришь?!
Он снова устало вытер лицо ладонью, отворачиваясь от меня. Включил в холле свет.
– Говорю же, он сегодня умер. Это не шутка. Вряд ли, я шутил бы такими вещами.
– Но… КАК?! Что произошло?!
Я не хотела верить в услышанное. Это какая-то ошибка. Не может этого быть. Что он говорит?
– Отец был болен. Никто этого не знал. Кроме меня. У него был рак головного мозга. Последняя стадия. Он и сам обнаружил это совсем недавно. Уже поздно было что-либо делать. Все клиники отказались его брать. Безнадежный случай.
– Но… Но он выглядел абсолютно здоровым! Почему он никому не сказал?!
– В этом весь мой отец. Я сам узнал чисто случайно. Он и мне бы ничего не сказал.
– Ничего не понимаю, – пробормотала я, чувствуя, как все внутри стягивается в болезненный узел.
Он никогда не был мне чужим. Дэвид Торнхилл был для меня близким человеком, не смотря ни на что. Был… О боже… Этого не может быть…
– Анализов было проведено просто куча. Во всех местах, где это возможно. Смирись. Его больше нет.
– Но он не мог сгореть так быстро! Я же видела его…
– Когда? – понизив голос, переспросил Алекс.
– Ну… в сентябре. Кажется…
Я никогда не возвращалась домой на выходные. Я не считала это место своим домом. Если бы я только знала…
– Это было несколько месяцев назад, – сухо прокомментировал Торнхилл.
– Где он? Боже мой, – я все-таки заплакала. – Как… Это просто немыслимо… Мы должны поехать…
– Хочешь страшную правду? – еле слышно спросил парень. В его глазах стояли злые слезы.
Растерянно вытирая горячие ручьи с щек, я смотрела на него во все глаза. Кивнула.
– Отец не хотел мучиться. Потому что вот-вот был готов прийти страшный период, когда он превратился бы в овоща. Он сразу сказал, что этого не будет. Сегодня он улетел в Швейцарию. На эвтаназию.
– На… эвтаназию? – я упала в ближайшее кресло.
Свою боль какое-то время даже не чувствовала. Меня выбили из колеи страшные вести.
– Эвтаназия – это…
– Я ЗНАЮ ЧТО ТАКОЕ ЭВТАНАЗИЯ! – закричала я.
– Тогда не знаю, что я могу еще сказать! – он тоже повысил голос, обессиленно рухнув рядом на край дивана. – Он заключил контракт и ему назначили дату! Твою мать! Он умер добровольно раньше положенного срока! Сегодня! Мне уже сказали!
Спрятав голову в ладонях он согнулся и притих. Я видела, что Алекс беззвучно плакал.
Какое-то время мы сидели, каждый погруженный в свое горе. Я все еще не могла поверить в происходящее, но с каждой минутой ужасающая правда просачивалась в мою тело, заставляя то трястись, то в шоке застывать.
– Он не сказал матери.
– Нет. Не сказал.
– Почему ты не сказал мне?! Я… Я даже не попрощалась с ним!
– Я тебя звал с собой сегодня.
– Ты не сказал правду! Я ничего не знала!
– Он сказал не говорить. Это была его просьба. Приказ. Понимай, как хочешь.
– Ты должен был! Все равно должен был! Как он мог?! Как он мог решиться на такое?! Сумасшедший…
– Да, – усмехнулся он, поднимая голову. – Это так похоже на него.
– Почему в Швейцарию?
– Цюрих славится суицидальным туризмом. Все прошло безболезненно, как сказал Джонатан. Это его ассистент. Только ему он разрешил лететь с собой, чтобы уладить все оставшиеся вопросы. Джонатан привезет его тело завтра.
Все это он говорил чужим голосом, словно читал какую-то гребаную брошюру.
Мистер Торнхилл… Дэвид… Что же вы натворили?
– Это просто… У меня нет слов. А мать тусит на Багамах, ничего не зная.
– Наверное, Джонатан скажет ей завтра. Она успеет вернуться к похоронам.
Эвтаназия. Швейцария. Похороны…
Какие-то отдельные слова, не несущие никакого смысла. Но все вместе…
Кошмар какой-то. Я сидела в полнейшем трансе.
Достав телефон, Алекс принялся кому-то набирать.
– Кому звонишь?
– Вызову тебе врача. Да и полицию нужно вызвать, пусть снимут побои, – хмуро ответил он, покосившись на мое лицо.
Я тут же встрепенулась.
– Нет! Сбрось вызов!
– Чего? – слегка опешил он.
– Не нужно никого вызывать. Все в порядке. Я приму горячую ванну и приду в себя.
– Ты совсем рехнулась? У тебя лицо разбито, а что под одеждой, даже боюсь представить!
– Я сказала нет!
– Ди…
– Не надо полиции. И врача тоже не надо. Я прошу тебя. Я не хочу.
Медленно встав с кресла, я поплелась в ванную. Он пошел за мной, убрав телефон.
– Ты не можешь вот так спустить все на тормозах! Тебя избили и швырнули в могилу! Ты свое лицо видела? У тебя фонарь под глазом размером с Канаду, а на теле синяки и ссадины!
– Давай, крикни об этом еще несколько раз, взывая меня к разуму. Я все равно говорю нет.
– Я не понимаю…
– А то ты не понимаешь?! Они все равно останутся безнаказанными. Но только еще больше разозлятся. Нет, я придумаю что-нибудь другое.
– О чем ты?
– Пока не знаю. Месть.
– Не смеши меня, – фыркнул он. – Какая, к черту, месть? Нужно просто придавить их и посадить за решетку.
– Это ты меня не смеши. Какая решетка? Кому? Янгу? Чей папаша сидит крепко в сенаторском стуле? Или Эванс? Ее родители неплохо работали вместе с твоим отцом, загребая свои миллиарды. Или может быть Соне Грант? Ее мамочка владеет тем же бизнесом, что и Эвансы. Все в одной яме. Или О’Лири? Его мерзкий дед уже несколько раз избежал решетки. Уж для внука он постарается. И остальные точно так же. Ну кого ты, черт возьми, хочешь посадить?! Кого?!
– Подожди…
– Я буду действовать по-другому.
– Как?
– Не знаю. Что-нибудь придумаю. Но я не хочу в очередной раз становится посмешищем всей школы. Поэтому, убери телефон подальше и не доставай его с такими смехотворными заявлениями.
– Брось эту школу. Тебя же просто размажут, – кусая губы, предложил он. – Как видишь, защитник из меня просто дерьмо.
– Мне не нужна твоя защита, Торнхилл. Время, когда нужна была – прошло. Так что извини, я на тебя никогда не рассчитывала и не собиралась. А теперь, будь добр, выйди из ванной комнаты. Зачем ты за мной сюда зашел? Я хочу помыться.
Он только заметил, что заперся вместе со мной внутрь, и теперь мы стояли гневно взирая друг на друга. Не смотря на просторы особняка Торнхиллов, места словно катастрофически не хватало, едва нам стоило остаться наедине.
– Позови, если что нужно, – буркнул он и вышел, прикрыв за собой дверь.
Оставшись одна, я включила воду и присела на краешек огромной ванны, почувствовав слабость во всем теле.
Какая кошмарная ночь. И нет ей конца. Утро хоть когда-нибудь наступит?
Я не переставала думать о смерти мистера Торнхилла.
Скинув грязную одежду и отправив ее вялым пинком в угол, я погрузилась в горячую воду и чуть не простонала, когда вода коснулась моих ссадин. Как же чертовски все болит.
Но я говорила правду. Полиция не поможет. С ними нужно действовать по-другому. Не знаю как, но я обязательно придумаю. Каждый из них будет наказан. Каждый.
Сколько я так проторчала в горячей воде, не знаю. Веки утомленно закрывались, меня сморило в сон. Во всем теле наступила долгожданная расслабленность. Я вытянула ноги и откинула голову на специальный валик. Подумала, что не мешало бы добавить ароматных масел или, на худой конец, обычной пены. Но сил, протянуть руку к бутылочкам, не было.
Я и сама не заметила, как уснула.
Но резко открыла глаза, когда прямо над ухом раздался грохот. Дверь распахнулась и грохнула об стену, в помещение ворвался встревоженный парень.
Мы в шоке уставились друг на друга. Прозрачная вода не скрывала моей наготы, а еще большого синего пятна на животе и груди. Растерявшись от его внезапного вторжения, я даже не сразу прикрылась под водой руками, позволив ему рассмотреть всю себя медленным взглядом.
– Что ты тут забыл?! – воскликнула, усаживаясь прямо и закрываясь от него руками.
– Я несколько раз стучал и кричал тебе! – рявкнул он сердитым тоном. – В ответ тишина! Я думал ты…
– Покончила с собой? Утопилась?
– Нет, я просто хотел узнать, что все в порядке…
– Я просто уснула!
– В полной ванне? Ну ты просто нечто! Вылезай, сушись и ложись спать! – приказал мне.
Вот именно. Приказал. Каков наглец!
– Непременно, если ты соизволишь свалить отсюда нафиг! Ну что ты уставился?!
Этот ненормальный не сводил с меня потемневшего взгляда.
– Ты знаешь, где аптечка? Пойду поищу.
– На кухне, в верхнем ящике, – смутилась я, лихорадочно расправляя пальцами волосы, чтобы прикрыть синяк на плече.
Он недовольно поджал губы.
– Если через три минуты тебя не будет на кухне, я сам тебя отсюда вытащу. Силой.
– Ты просто псих!
– Это твое эмоциональное состояние сейчас не стабильно. Я не шучу, Ди. Не закрывай дверь.
– Как я ее закрою, если ты выломал замок?!
– Хватит спорить! Просто делай, как я сказал! – в сердцах бросил он и ушел. Опять хлопнув дверью.
Ну отлично. Я еще и виновата.
Однако, я не стала испытывать его терпение, вылезла из воды и наспех вытерлась. Обмотавшись пушистым полотенцем, я прошмыгнула в свою комнату и натянула дурацкую пижаму с зайцами на груди.
Спустилась вниз.
Алекс уже усиленно ковырялся в аптечке, перебирая мази и медикаменты.
– Половина просроченное. Этим кто-то вообще пользовался? Это твое? – перекинул мне через стол какой-то тюбик, усмехаясь.
Мазь от геморроя. Волшебно.
– Очень смешно, – процедила я, швыряя в него обратно. Он еле успел уклониться, посмеиваясь.
На самом деле, я была благодарна ему, что он разговаривал со мной жестко и в снисходительной шутливой манере. Жалость, сейчас, ни я, ни он не выдержали бы.
Как же все странно.
В измазанной грязью и моей кровью рубашке, с завернутыми рукавами, с взъерошенными волосами он смотрелся очень… уязвимо. Непривычная ассоциация, но мне показалось, что за скрываемой бравадой и попытками шутить скрывается самое настоящее горе. Алекс обожал своего отца. Конечно, для него это самый настоящий крах. Как он еще держится?
– Вот это можно попробовать, – он деловито достал инструкцию из коробочки и быстро пробежал по ней глазами. – Да, подойдет.
Выдавив на палец, подошел и прикоснулся к моему лицу, осторожно размазывая. Я даже не успела отпрянуть.
– Не нужно, я сама, – пробормотала я, чувствуя неловкость.
– Стой смирно.
Прохладная мазь отлично успокаивала горящую под глазом кожу, но от прикосновений его пальцев я вдруг ни к месту заволновалась. Что за черт? Это же придурок Торнхилл, котрого я привыкла ненавидеть. Я и сейчас его недолюбливаю, не смотря на произошедшее. Прошлое никак не удалить из памяти, как старые фото из телефона. Оно со мной навсегда. И в нем он мой враг. Да и в настоящем тоже.
Тогда почему его близость волнует?
– Живот и грудь сама намажь.
– Ох, а я уж было думала, ты и туда полезешь, – съязвила я, отбирая из его рук тюбик.
Закатив глаза, он отвернулся и ушел к холодильнику. Начал теперь ковыряться там.
Воспользовавшись моментом, я залезла под футболку и быстро намазала мазью синяки.
– Как тут все уныло, – изрек парень, закончив свой осмотр. – Кто на Багамах, кто на том свете… Некому ужином заниматься.
– Прекрати…
– Есть хочешь? – повернулся он ко мне, скользнув глазами по нелепым зайцам на пижаме. Уголок его рта чуть дернулся в слабой улыбке.
– Нет.
– Я тоже. Пойдем тогда спать.
ДИАНА
Мне снились кошмары.
Тугой черной дымкой окутывая мое сознание и погружая в бездну. Не позволяя выпутаться из своей липкой паутины.
Я будто все заново переживала. Этот чудовищный день и вечер. Отбивалась от липких рук. Их было множество. Тысячи неприятных, чужих рук. Кричала и отпихивала от себя искореженные тени с огромными дырами вместо ртов, вырывалась. А проклятые руки все толкали и толкали… пока я опять не полетела вниз, оказавшись на жесткой мерзлой земле. Застыв в своем кошмаре, я смотрела на звезды, пока эти тени сгрудились сверху, заглядывая внутрь со зловещими улыбками.
– Нет! Нет! Не надо! – от собственных криков, голос сошел на болезненный хрип. – Нет!
– Тише! Успокойся! Это всего лишь сон! Я здесь! Диана, очнись!
Резко открыв глаза, я очнулась от кошмара и увидела над собой встревоженное лицо Алекса. В темноте его глаза были совсем черными. Я еле признала его голос, не успев прийти в себя до конца от предыдущей картины.
– Это сон. Все прошло, – убаюкивал он меня, поглаживая по волосам.
Перевернул мокрую подушку и осторожно уложил на сухую сторону. Вытер мои слезы горячими ладонями и прижал к себе дрожащее тело.
Мне было страшно оставаться одной, а в его объятиях я чувствовала себя защищенной, поэтому, почти не соображая, я прижалась к нему сильнее, слушая, как стучит его сердце. Обняв меня, он накрыл нас одеялом и лег рядом.
Стало намного лучше. Неприятные ощущения от холодной земли во сне отступали. Я расслабилась в объятиях Торнхилла, жадно впитывая тепло каждого сантиметра его тела, с которым соприкасалась кожей, и, как ни странно, его спокойствие.
– Не уходи, – прошептала я, переборов себя. – Только не сегодня, не сейчас…
– Я останусь, – тихо проговорил он мне в висок. – Никуда не уйду. Все в порядке. Я буду рядом.
От его слов и тихого убаюкивающего шепота страхи уходили прочь. И довольно быстро на смену им пришло совсем другое. Волнение и смущение. Алекс Торнхилл был раздет.
Ну, конечно. У него тут даже одежды не было. Он здесь не жил. Собрал свои вещи, все до единого, и уехал в отдельную квартиру, едва на пороге появились мы с матерью.
Слава Богу, хоть пижамные штаны догадался у отца взять, а то, боюсь, полностью обнаженного Алекса я бы не пережила. Под моей щекой гладким атласом вздымалась мускулистая грудь и я даже касалась ее губами, толком не осознавая происходящего.
Но теперь, когда окончательно проснулась, мне было неловко. Я осторожно попыталась отодвинуться.
– Я… Эмм… Мне уже лучше… – пробормотала я, но он не ослабил хватку.
– Засыпай. Я буду здесь.
Вспыхнув, я затихла, радуясь про себя, что он не видит в темноте моего лица. Красного и смущенного. Иначе без издевок бы не обошлось. Это же он.
А когда успокоилась, подняла голову и попыталась всмотреться в его глаза, вперившись взглядом в лежащего рядом юношу.
– Зачем ты мне помогаешь?
– Почему я не могу? – вопросом на вопрос ответил он. Его тон был ровный и спокойный. Естественно, ведь это не ему снятся кошмары.
– Ты и сам знаешь ответ. Ты же меня ненавидишь. И они – твои друзья. Даже принимая то, что для тебя их поступок перешел границы, я не могу понять зачем ты со мной возишься? Чувствуешь вину из-за этого? Но тебя же там не было.
– Ты слишком заморачиваешься, – вздохнул он. – Просто я рядом. Мы не чужие друг другу, вот и все. Не думай ни о чем.
Легко сказать.
– Мне снилось то кладбище. И руки. Тысячи рук… Я… Все ощущалось так реально, – мой голос сорвался на шепот.
– Перестань.
Но я словно не услышала его просьбу. Продолжила говорить заторможенным голосом.
– Весь кошмар заново. Не знаю, что легче: реальность, где их было меньше, и они были не такие страшные, или сон, где все в конечном итоге не по-настоящему.
– Диана…
– Трогают, толкают. Хотят твоей смерти. Просто, чтобы тебя не стало, понимаешь? Тебе доводилось испытывать такое?! Когда тебе желают умереть? Просят чтобы ты сдохла?!
Наверное, это единственное, что могло меня отвлечь в то тяжелое мгновение. Это я уже потом пойму. В тот момент меня опять трясло от обиды и пережитого ужаса. Кошмар хотел поглотить меня заново, только наяву. И Алекс сделал это.
Прижался горячими губами к моим, целуя и отрывая от всех мыслей сразу. От неожиданности я даже растерялась, замерла в его объятиях, приоткрыла рот от удивления. Чем он тут же воспользовался. Целовал, углубляя поцелуй и касаясь меня уже языком. С упоением втягивая нижнюю губу. Прижимая к себе изо всех сил.
Я никогда не смогу точно определить момент, когда и почему все изменилось. Когда из обыкновенной поддержки и желания заткнуть мой рот и прервать мои стенания, это переросло в нечто большее.
Разумного объяснения не существовало.
Не знаю, почему я не отпихнула его. Почему не залепила пощечину. Почему не столкнула с кровати или хотя бы сама не выскочила из нее как ошпаренная. Я ничего это не сделала. Нет.
Вместо этого я прикрыла глаза и ответила на поцелуй. Прикрываясь тем, что мне в тот момент это было нужно, как никогда. И ведь действительно, все вылетело прочь из головы, оставив место только ощущениям настоящего времени. В сильных руках, так крепко обнимавших меня, я чувствовала себя в безопасности. Впервые за долгое время я в принципе ощущала эту самую пресловутую безопасность.
Левую руку Алекс положил между лопаток, а правую на поясницу, притягивая меня к себе ближе и ближе, насколько это возможно. Вскоре он запустил пальцы в мои волосы, чуть сжимая их в кулаке, а я положила ладонь на его горячую грудь.
Сердце Торнхилла стучало как сумасшедшее.
В какой-то момент у меня совершенно сорвало от поцелуев крышу, я закинула ногу ему на бедро, вжимаясь в него изо всех сил. Почти болезненно сжав мою ягодицу под пижамой, он притянул меня к себе, разворачиваясь на спину. Я оказалась на нем верхом.
Черт возьми, все казалось таким правильным, что я покладисто продолжила целовать его, прижимаясь к юноше всем телом. Запустила обе руки в его волосы, запутываясь пальцами в мягких и светлых волосах, на ощупь напоминающими тонкий шелк.
Не знаю, к чему бы привело нас наше безрассудство, но я с трудом пришла в себя, услышав его приглушенный стон и почувствовав пронизывающую его тело дрожь. Торнхилл был возбужден, и я это ощутила, едва подалась чуть назад.
Лихорадочно отпрянув от него на другой конец кровати, и чуть не свалившись на пол, я в ужасе уставилась на парня, прижав ладонь к горящим и опухшим от поцелуев губам. В полумраке его глаза мерцали пьяным блеском.
Какой кошмар!!! Что я наделала?! Что он, дьявол его раздери, наделал?!
– Т-ты… Я…
Парень лежал на спине, молча разглядывая меня в темноте. Провел ладонью по лицу и взлохматил волосы. Медленно сел в кровати.
– Это просто… – он пытался подобрать слова. – Я не знал, как заставить тебя замолчать…
Извиняться он, однако, не торопился. Это же Торнхилл.
– И ты придумал это?! Не нужно было вообще сюда приходить! Не знаю, что ты задумал, но тебе не удастся обвести меня вокруг пальца! – зло заявила ему.
– Ты думаешь я что-то замышлял? Господи, да у тебя вечная паранойя! Ты кричала и стонала от кошмаров, и я пришел, потому что хотел тебя разбудить. Но, кажется, этого не нужно было делать!
– Да! Вот именно! – я воинственно скрестила руки на груди.
– Смею напомнить, ты с упоением бросилась мне отвечать!
– Я… Я толком ничего не соображала и… Тебе лучше уйти, – неловко закончила я, не зная, что сказать.
Я сама по-крупному облажалась.
Какой стыд! Это же Алекс Торнхилл! И о чем я только думала?! Ни о чем, конечно же! Просто потеряла голову!
Встав с кровати, одноклассник направился к двери. Вышел и хорошенечко хлопнул ею. Злится. Это правильно. Я сейчас тоже злюсь. Но в большей степени на себя. Какая дура!
ГЛАВА 14
ДИАНА
Утром я проснулась в отвратительном настроении. Еще бы, почти не спала, заснула глубокой ночью. Но на заре, едва приоткрыла глаза, соображая где я, как беспокойный сон улетучился в неизвестном направлении, стоило только вспомнить события накануне.
Даже буллинг одноклассников как-то слегка смазался в памяти. Теперь на первом месте крепко сидит поцелуй Торнхилла. Ему все-таки удалось меня отвлечь. Вот же зараза.
Простонав про себя из-за глупой ошибки, я все же заставила себя подняться с кровати.
Но горячие губы Алекса никак не выходили из головы. Черт, это плохо. Это просто ужасно.
Переодевшись в чистую одежду, умывшись, я неторопливо расчесала волосы, походила по комнате, полежала на несколько раз заправленной кровати. Вскоре живот громко заурчал от голода, требуя хоть какой-то еды. Пришлось нехотя выползти наружу. Не могла же я прятаться в комнате вечно. Как глупо.
В доме стояла подозрительная тишина, и я даже подумала, что парень уехал. Почти выдохнула с облегчением, но, как оказалось, рано.
Его не было ни слышно, ни видно, потому что он лежал на диване с книгой. При виде меня, он убрал книгу в сторону и сел ровно.
– Эээ, доброе утро, – отчаянно заливаясь краской, пробормотала я.
И тут же на себя разозлилась. Я, что, теперь вообще не смогу нормально с ним разговаривать?! Что за дурацкое блеяние овцы?
– Доброе, – бросил он. – Ты мало спала.
В ответ на его замечание неопределенно пожала плечами и торопливо прошла на кухню, с неудовольствием слыша за спиной его шаги. За мной идет. Отлично. Надеюсь, он не собирается ничего выяснять по поводу вчерашнего? Если только одно слово по этому поводу скажет, я точно взорвусь. Итак не знаю куда себя деть.
Алекс молча уселся на барном стуле, откровенно разглядывая меня. На нем белая футболка мистера Торнхилла, но все те же брюки от костюма. На руках блестят часы, раньше я их не видела. Хотя, когда это я присматривалась к нему?
Волосы влажные после душа. Он весь благоухает, вид свежий и выспавшийся. Аж бесит. Меня нервирует, что он пялится так открыто.
Вопросительно подняв брови на наши с ним гляделки, он уже собрался было открыть рот и что-то провозгласить, как я тут же отвернулась и бросилась к холодильнику. Самое время рассмотреть что там внутри.
Там, конечно, все довольно грустно. Вот-вот начнутся мышиные похороны.
Черт.
Опять неуместный черный юмор. Такая ересь в голове.
– Ты завтракал? – спросила я, выуживая на свет бутылку с молоком.
Непочатая, но все равно надо понюхать. Срок годности вроде ничего.
– Нет, – раздалось за спиной.
– Хлопья будешь с молоком?
– Давай, – равнодушно отозвался он.
– Другого ничего нет.
– Да мне все равно. Я не очень-то голодный.
– И все равно нужно поесть.
Я завтрак пропускать не собиралась. Вчера весь день не ела, на нервах сидела. А сегодня, странное дело, такой прилив сил и зверский аппетит, что все подряд бы молотила.
Насыпав хлопьев по мискам, залила их молоком и поставила на стол. Придвинула Алексу его порцию, протянув ему ложку. Не дожидаясь, когда хлопья пропитаются молоком и размокнут, сразу же начала хрустеть.
Парень начал делать тоже самое, но, в отличие от меня, делал это вяло и неохотно. Больше противно шкрябал ложкой по фарфору.
– Что будешь делать? Тебе наверное нужно связаться с Джонатаном? – мне хотелось, чтобы он понял мой жирный намек и уехал, но вслух бы не осмелилась сказать прямо.
Ведь, в конце концов, это его дом, а не мой. Я всего лишь в гостях.
Что теперь будет с матерью без мистера Торнхилла? Что она будет делать?
За себя я не боялась. Учебу в школе он великодушно оплатил до конца, а просто так я деньги у него никогда не брала. Не считая той самой первой купюры, из-за которой мать потом заставила «проследить за сеньором».
Я же всегда в школе оставалась на выходные. Сюда не хотела ехать. Мистера Торнхилла в последнее время вообще избегала. Аура в доме была давящая. Если бы я только знала…
Не смотря на неприязнь, мне было жаль Алекса. Теперь я вспоминаю, как он сидел, погруженный в свои мысли на уроках. Вечно витал в облаках с потерянным лицом. Наверное, он уже знал о болезни. Жизнь для него изменилась за лето. Он, и правда, повзрослел.
– Он сам сюда приедет, передаст документы. Похоронами он будет заниматься, я так, на подхвате.
– Хм, ясно.
Значит, он тут будет, со мной… А мне, собственно, что тут делать?
Словно услышав мои внутренние терзания, он спросил:
– Хочу разобрать кое-какие документы в его кабинете. Поможешь?
– Я?
– Ну да. Я же тебя спрашиваю. Вообще-то… я… поговорить с тобой хотел по одному очень важному и щекотливому вопросу.
Поперхнувшись хлопьями, я отчаянно закашляла, заставив его замолчать. Боги! Только не про поцелуй! Я просто не готова сейчас ничего об этом слышать!
– Извини, я… еще не проснулась окончательно.
Кошмар, хлопья чуть ли ни через нос вылетают, как меня проняло.
– Давай попозже?
– Это важно. Но… хорошо. Давай попозже, – пожав плечами, согласился он.
Я с облегчением выдохнула.
АЛЕКС
Алекс отрешенно ковырялся в хлопьях, абсолютно не голодный. Аппетита не было.
Его взгляд то и дело падал на огромный фингал под глазом Дианы, он вспоминал ее грудь и живот, и становилось совсем тошно. Это все из-за него. Только он один во всем этом виноват.
Вот уже много лет.
Эванс всю душу из него вытрясла после случая с пауками. Алекс тогда уехал на соревнования вместе с Призраком, а когда вернулся, то был в шоке. Эти уроды в темноте засунули Диану в стеклянный ящик с пауками. А когда включили свет, она там чуть от ужаса не умерла. Расколотила ящик и порезалась, вылезая из адовой коробки. Его аж снова замутило, едва он представил как все было.
Если раньше, живя на тропическом острове, он не боялся насекомых вообще, привык, что на потолке могут жить и пауки, и даже ящерицы. То сейчас у него точно развилась арахнофобия.
Он тогда здорово повздорил со всеми. Наорал на Эмили, ведь это была ее идея.
Положа руку на сердце, он и сам раньше во многом участвовал. Помнит, как подкинули Диане ванильной пудры, и ту, зареванную, увезли в участок с якобы запрещенными веществами. Тогда это показалось забавным. И в бассейн на Каймановых островах ее скидывал. И в багажник даже один раз запихнул, заклеив ей руки и ноги малярным скотчем. Его легко было порвать. Но это все равно, как он считал, другое.
Она злилась, ругалась, пугалась. Плакала. Да. То, чего он добивался.
Но не страдала физически.
Алекс впервые повздорил с классом, и с тех пор у него со всеми были прохладные отношения. Эмили злилась, что он встал на ее защиту, опять Грэйс приплела. Он устал уже это слушать.
Да, эту русскую девчонку он раньше ненавидел. Ревновал к отцу, потому что с ней он больше возился, чем с ним. От него только откупался. У Алекса было все, но это были вещи. У него не было отцовской любви.
Он запутался, сам не понимал, что к ней испытывал. Неприязнь, да. Досаду, что она никак не исчезнет из его жизни. Влечение. В этом году она, хм… особенно изменилась. Стала такой… женственной и аппетитной. Тут он сам самому себе не врал. Даже его девушка замечала, какой взгляд он бросал на фигуру Горилиной, когда та проходила мимо. Тогда наступал Армагеддон.
Глупо было отрицать, что Диана стала очень привлекательной. Ночью он попросту не удержался, когда она оказалась так близко.
Она всегда была красивой. Необычная, горячая и дикая красота. Черные, как смоль, волосы. Смуглая кожа, черные глаза и пухлые, красноватые чувственные губы. Натуральный цвет, как будто всегда зацелованные. Очень приятные, сладкие и сочные на вкус. Точно цыганка.
Мелким он, конечно, на такие вещи не смотрел. Но она нравилась ему своей искренностью и храбростью. Вот вообще ничего не боялась. Ни мнения людей, ни рамок, ни условностей. Алекс Торнхилл восхищался ею. Это потом он начал сердиться на отца и ненавидеть девчонку…
Когда им было по четырнадцать, он впервые взглянул на нее по-другому. С… мужским желанием. Вот только ненависть отрезвляла. Всего лишь один раз он себе позволил прикоснуться. Тогда, на яхте.
Сейчас он сам не понимал, что испытывает. По-прежнему, досаду и раздражение. По-прежнему, он был не прочь заглянуть, что там у нее под юбкой. Но еще Алекс Торнхилл устал от всего. И ее постоянное присутствие главным образом меняло его жизнь.
Перебирая документы в кабинете, парень снова украдкой взглянул на ее лицо и нахмурился. Это какими уродами надо быть, чтобы толпой на девчонку с кулаками? Нет слов, одни эмоции. Желание разбить кулаками лица этих сволочей бушевало в нем как торнадо. Сделать точно так же, как и они. Это было бы неплохо.
Вот только он, он один во всем виноват.
Еще отец со своими новостями. Дэвид Торнхилл был в нее влюблен. Алекс обалдел, когда прочитал письмо. Это так… неправильно. Нездоровая, ненормальная любовь, начавшаяся, когда его отцу было чуть больше тридцати. А Диане десять.
Ничего, кроме тошноты и отвращения, это в нем не вызывает.
Из письма он понял, что тот просто тихо любил ее, прятал свои чувства, но… ощущала ли она на себе его взгляды? Ощущала ли эту абсолютно противоестественную любовь взрослого мужчины? Твою ж мать, его отец все равно чудовище. Он мог сломать детскую психику в любое мгновение. Или… уже сломал. Алекс может многого не знать. А Диана никогда не признается.
Опять покосился на нее. Ковыряется в альбомах, перебирает фотографии, глаза на мокром месте. Разве ей нужна правда? А если она знает? А если отец все-таки что-то позволил себе…
Как собраться и спросить об этом прямо? Это навевает тревогу.
С ума сойти можно от гнусных мыслей, съедающих заживо.
Получается, что отец связался с ее матерью, потому что та была копией своей дочери. Горький ядовитый комок опять застрял в горле, отравляя каждую частичку тела. Все в нем бунтует.
– Смотри, здесь ты маленький, – улыбается девушка. Красивые губы изгибаются в нежной улыбке. – В твоих руках твоя первая медаль.
– Не такой уж и маленький. Мне двенадцать тут, кажется, – отвечает, мельком взглянув на свое старое фото без интереса.
– Мистер Торнхилл гордился тобой.
– Да брось. Ему всегда была наплевать.
– Неправда, он хранил все твои фотографии у себя под рукой.
Да, он много чего хранил. После того, как завещание и письмо обрушились на Алекса пришибающей лавиной, он приехал сюда. Ломился к Инне в дом, не зная, что та балдеет на Багамах. Потом достал свою связку ключей и вошел. В этом кабинете он все перерыл. Сам не знал, что искал. Наверное, последние доказательства безумия отца, потому что верить не хотелось.
В черной коробке в шкафу нашел пачку фотографий девочки в голубом платье. Осатанело перебирал фотографии, пытаясь найти что-то, за что отца можно было ненавидеть. Обвинить. Может ракурс, поза, что-то такое… Что-то, за что можно было уцепиться, потому что пока у него было только письмо.
Но он не находил. Обычные фото. Никакого намека на грязь и растление.
Все пуговицы платья застегнуты, ни грамма косметики, колени не видно – подол приличный. Обычный детский взгляд. Не испуганный, а, наоборот, веселый и живой.
Там же в шкафу нашел портрет. Чуть не задохнулся от восторга и неожиданности. Он и не знал, что отец рисовал ТАК умело и талантливо. Он никогда не показывал картин, может, пару натюрмортов.
Но портрет, и правда, был изумительный. Каждая упавшая тень, каждый ласкающий нежное лицо лучик света сквозь ажур занавески отражали неоспоримое великолепие работы.
Если в фотографиях он ничего не увидел, то тут сразу стало ясно, что отец испытывал, когда рисовал. В каждом штрихе, в каждом невесомом мазке ощущалась любовь. Как будто украдкой подглядываешь за тем, кто тебе сильно нравится.
