Текст книги "Враг навсегда (СИ)"
Автор книги: Роза Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Алекс не знал, что он должен испытывать к отцу. Злость? Да, этого было много. Но не из-за абсурдной любви, не из-за его безумства. И даже не из-за проклятого завещания.
Злость к нему была из-за того, что тот так мало с ним разговаривал. Алекс был вынужден обо всем узнавать, роясь в его вещах. Это так унизительно. Он чувствовал себя жалким, бегая и пытаясь доказать своему отцу, что он достоин его внимания. Вот только… если бы тот рассказал, признался сыну, понял бы он? Принял бы отца таким?
Фотографии и портрет он увез отсюда к себе домой. Скоро здесь будут шарить эксперты, оценивать состояние. Мать Дианы не смирится с фактом, что осталась с пустыми карманами. Ведь она так долго крутилась около его отца.
Так забавно. Инна уже знает, что ее любовник умер, но не шевелится позвонить дочери или ему, чтобы выразить элементарные слова соболезнования или поинтересоваться как дела. Она еще в полной уверенности, что занимает важное место в завещании.
Их встреча у юристов обещает быть интересной.
Поток мыслей был прерван звонком в ворота.
– Это Джонатан? – вздрогнула Диана.
– Да, судя по всему.
Они вместе отправились открывать ему. У дверей она замялась.
– Наверное, нам с мамой нужно будет собрать свои вещи, – неловко произнесла она, опустив глаза. – Можно, мы сделаем это после похорон? Я пока даже не знаю, что будет дальше.
Юноша проигнорировал ее вопрос, спасаясь необходимостью отвлечься на секретаря отца.
– Джонатан, добрый день, – чуть ли не радостно произнес он.
– Добрый день, мистер Торнхилл, – бодро ответил секретарь, входя внутрь. – Добрый день.
Это он уже Диане бросил, взглянув на нее мельком.
Рассказав им обоим о предстоящей процедуре похорон, Джонатан задал вопрос, который парень так надеялся избежать:
– Алекс, ваш отец не упоминал о завещании? У его поверенного юриста ничего нет. Если никакого завещания нет, то в принципе, процедура наследования весьма проста: из наследников только вы.
Скрестив руки на груди, Алекс Торнхилл продолжал молчать, не спуская пронизывающего взгляда с девушки.
ГЛАВА 15
АЛЕКС
Джонатан продолжал вопросительно глядеть на него, и он признался, хоть и не хотел говорить об этом сейчас. Хотел выиграть время.
Сам толком не понимал для чего. Ведь, по сути, ничего не меняется. Да, ее мамаша, как и он сам, осталась за бортом, но ведь миллиардершей стала ее дочь. Что, в конечном счете, для Инны меняется? Ничего. Она по-прежнему будет иметь все.
Отец наказал только его.
Алекс мог бы просто сжечь завещание… Он думал об этом. Никто, кроме него о документе не знал. И все же…
– Да, завещание есть. Оно у меня.
Он не хотел чувствовать себя гадко. Ведь в первую очередь, он бы обманывал самого себя.
Все это время парень не сводил взгляда с Дианы, но она, если и услышала, то отреагировала на новость весьма равнодушно. Больше была занята тем, что прятала фингал от секретаря под волосами.
Он вообще не был уверен, что она сейчас слушала.
– Мне нужно будет ознакомиться с ним вместе с юристом. Можно до разглашения, прямо сейчас.
– Нет необходимости. Там ничего особенного, дам попозже.
Тому ничего не оставалось, как согласиться.
– Хорошо.
Уладив все вопросы с документами, Джонатан вскоре покинул их, и они опять остались наедине.
– Что будешь делать? – Торнхилл прожигал притихшую девушку взглядом.
Видел, что девчонка чувствует себя с ним некомфортно, откровенно ждет, когда он свалит. От этого внутри поднималось раздражение.
– Не знаю. Наверное, буду собирать вещи, – апатично отозвалась она.
– Нет необходимости.
– Я не буду тебе мешать?
– Нет. Я сейчас уеду. У меня полно нерешенных дел и помимо похорон отца.
– Ясно.
Увидев, что она выдохнула с облегчением, он сжал кулаки в карманах и пошел собираться. Сборы, собственно, заняли несколько минут. Его помощник, Тейлор, должен был приехать с минуты на минуту.
В ближайшее время придется его уволить. Зарплату тому платил отец. Алекс теперь никто. В одно мгновение стал нищим.
– Будешь дома?
– Да, – кивнула Диана. – В школу пока не вернусь. С таким лицом…
Он промолчал, про себя негодуя на ее упертость. Зачем она вообще там осталась? Ведь знала же, что на каждый ее день рождения класс сходит с ума, срывается с цепи.
Нет же. Хотела что-то доказать.
– Ладно, я пошел. – Черный «Мерседес» уже ждал снаружи. Тачка, кстати, тоже ей принадлежит, но какое-то время он еще ею попользуется. – Звони, если что нужно.
– Мой телефон до сих пор валяется в конюшне, – пробормотала девушка, теребя край пижамы с нарисованными зайцами.
– Звони с домашнего. Твой сотовый я привезу чуть позже.
– Ты поедешь в школу? – встрепенулась, начала буравить его черными, как ночь, глазами.
– Да, заскочу ненадолго.
Алекс не стал объяснять зачем, а она не стала расспрашивать. Возникшая тишина и неловкость между ними побудили сделать шаг к двери.
ДИАНА
Оставшись одна, я опять повалялась в горячей ванне, обмазалась мазью, после неутешительных выводов, сделанных после осмотра в зеркале. Мысли были одна хуже другой.
Я, по-прежнему, не знала, что мне делать с одноклассниками. Как заставить их заплатить за содеянное. Одно поняла точно: как раньше им с рук не сойдет. В лепешку расшибусь, но все для этого сделаю. Безнаказанность послужила тому, что это зверье вошло во вкус.
Вечером я опять спустилась в гостиную, и с удивлением обнаружила, что мой телефон лежит на журнальном столике.
– Алекс? – крикнула на весь дом, чувствуя волнение.
Но никто не ответил. Обошла весь дом и удостоверилась, что он просто привез телефон и уехал, даже не перекинувшись со мной словом.
Что ж, так лучше. Наверное, он тоже испытывает неловкость после случившегося. Сожаление и досаду точно.
Всего лишь хотел переключить меня от мрачных мыслей. Вот и все дела. Стоит позабыть этот горячий поцелуй, но я, вместо этого, с садомазохистским удовольствием мусолила в голове детали, от которых пронимало в дрожь.
Например, какие у него сильные руки и тренированное тело. Гладкая, как атлас кожа. Шелковые, мягкие волосы. Потрясающе вкусные губы.
О нет! Нет! Ди!
Плохо, очень плохо вот этим вот заниматься. Представлять чем бы это закончилось, и что могло бы быть в принципе дальше. Мне он даже не нравится!
Избалованный мажор, надменный аристократ до мозга костей. Враг. Одно слово. Всего одно слово! Но так много я туда всегда вкладывала.
Так почему сейчас чувствую, что мы на одной стороне? Неужели прощу ему все, только потому что он один раз за меня заступился?
Поэтому таким, как он, всегда все сходит с рук. Красивый, богатый, успешный. Баловень судьбы. Даже я растаяла, стоило ему меня поцеловать.
Не нужно этого делать. Он все еще может навредить мне. Наверняка он сделает в ближайшем будущем. Мистера Торнхилла больше нет. Этим ублюдкам больше нечего бояться.
Как будто они хоть когда-то боялись.
Но теперь и вовсе за моей спиной – ни-че-го.
В телефоне я внезапно увидела оповещение с банка, которое уже давно значилось неппочитанным. Открыв, обмерла.
На мой практически пустой счет с залежавшейся на нем двадцаткой фунтов была зачислена огромная сумма. Лицо будто ошпарило кипятком.
Это за проклятый аукцион!
В брезгливой ярости отшвырнула телефон, решив разобраться с банком позже. Пусть эти гребанные организаторы подавятся! Я ничего не продавала, и мне эти грязные деньги не нужны!
На следующий день по настоянию Джонатана и юристов мы все собрались в большом кабинете мистера Торнхилла. Я не очень понимала зачем я здесь, но секретарь обмолвился, что это касается и меня. Подумав, что, скорее всего, мистер Торнхилл отдал какие-то распоряжения по поводу учебы и оплаты (хотя не знаю, что там может быть еще – все и так оплачено), я прошла в кабинет.
Мать уже была там. Сидела с трагичным лицом, в черной брендовой одежде. Промакивала сухие глаза черненьким платочком, вытирая несуществующие слезы.
– Ах, моя дорогая, какое горе! – кинулась она ко мне.
Я с безразличием обняла ее в ответ. Мать была прекрасной актрисой, все ее спектакли удавались на ура. Вот и сейчас.
Вчера ночью она прилетела вся благоухающая и отдохнувшая. С ворохом новых вещей, что успела купить до закрытия доступа к банковскому счету умершего. Со мной поздоровалась весьма сухо, почти сразу ушла спать, сославшись на усталость после дороги.
Мы с ней даже толком не успели обсудить произошедшее. Но по блеску в ее глазах, я поняла, что она не очень-то и расстроилась. Наоборот, подмигнула мне и перед уходом сказала:
– Наконец-то, заживем, Ди.
Мне было противно это слушать. Она уже считала деньги, хотя тело мистера Торнхилла еще не предали земле.
Сейчас же она разыгрывала перед всеми безутешную вдову, гордо восседая посередине, хотя никакими узами они связаны не были. Мать просто была любовницей. Приживалкой, беспечно тратящей деньги направо и налево.
Алекс тоже тут был, рассеянно пялился в окно, думая о чем-то своем. На нем был темно-синий, почти черный костюм, аккуратно завязанный галстук. Не замечая ничего вокруг, он задумчиво проводил пальцем по нижней губе, уставившись во внутренний двор.
Мое внимание привлекли часы на его запястье. Нахмурившись, я смотрела на его руку. От локтя до пальцев. Не понимала в чем дело, хоть какая-то смутная догадка уже стучалась в кору моего головного мозга.
Мои попытки сообразить что к чему, прервал главный юрист. Тучный седовласый мужчина с бородкой, который восседал за столом мистера Торнхилла. Перед ним лежали разные бумаги, в том числе и завещание.
– Что ж, пора. Благодарю, что собрались. Еще раз выражаю соболезнования всем присутствующим, причина нашей встречи безрадостна и тяжела для вас. Прошу вас при анализе завещания не забывать, что это последняя воля усопшего, к которой необходимо отнестись с пониманием и благоразумием.
Он говорил что-то еще, какие-то общие фразы. Я не вникала. Джонатан, что сидел рядом с ним, почему-то все время смотрел на меня.
Встряхнув волосами, пытаясь прикрыть синяк, я напряженно ждала, когда все закончится. Находиться здесь мне было трудно.
И что он так смотрит? Разглядывает синяк?
Вот мать не обратила на него ни малейшего внимания. Как будто не заметила. Иногда мне казалось, что она меня в целом не замечала.
Я была ее главной ошибкой в жизни. Без меня у нее могло быть все по-другому.
Когда стали зачитывать само завещание, мать нетерпеливо подалась вперед, впиваясь взглядом в бумажку в руках юриста. Алекс внезапно отвернулся от окна и посмотрел прямо на меня. Я поспешно опустила взгляд, с энтузиазмом рассматривая паркетный рисунок под ногами.
– …все свое состояние, а именно: все объекты нежилой недвижимости с прилагающимися записями из реестра земельного кадастра Англии, Уэльса и других стран, 91 % акций «Royal Banking Developement», единоличное владение акциями дочерних предприятий, частный особняк в пригороде Мейдстона, квартира на Соултер Авеню, пентхаус в Лондоне, жилая недвижимость в Кардиффе, Эдинбурге и Сингапуре, несколько автомобилей и дом-музей на Кромвелл Стрит в Мейдстоне завещаю… Диане Алексеевне Горилиной. Ее мать, Инну Владимировну Горилину, а также своего сына Алекса Райли Торнхилла, я, находясь в здравом уме и памяти, распоряжаюсь исключить из завещания и лишить всякого рода наследства. Дэвид Оливер Торнхилл».
В кабинете воцарилась ужасающая тишина, прерываемая лишь монотонным взмахом маятника старинных часов.
Мне было страшно оторвать глаза от пола и посмотреть на Алекса. Вцепившись побелевшими пальцами в подол юбки, я застыла, ошарашенно уставившись на пол. Мое сердце глухо грохотало, заглушая даже прерывистое и нервное дыхание матери.
ДИАНА
Такую тишину можно, пожалуй, потрогать руками. Осязать ее тягучесть, высоковольтное напряжение. О нее можно порезаться.
И как тут можно дышать?
Я ни черта не понимала почему и зачем. Но странная последняя воля мистера Торнхилла теперь вселяла только вселенский ужас. Что теперь будет…
Алекс меня на кусочки порвет. А мать?
– Не понимаю, – пробормотала она. – Это просто нелепо. Почему все так? Она же ему никто? Я…
Покрывшись пятнами, она умолкла, продолжая грызть свой идеальный маникюр. Одарила меня взглядом. Ох… полным ярости и бешенства. А вот на Алекса взглянула с насмешкой. Я была готова поклясться, не будь лишних людей в комнате, она бы расхохоталась ему в лицо. Детей Дэвида она люто ненавидела.
Я рискнула поднять глаза на одноклассника. Моргнула от неожиданности. Потому что Алекс был абсолютно спокоен. Сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула, невозмутимо слушал юриста.
Хотя, это, скорее всего, напускное. Не поверю, что ему все равно. В душе наверняка у него все клокочет. Это надо же…
Боже мой! Мистер Торнхилл! Вы меня знатно подставили!
Не понимаю, что там случилось у них в последние дни, но разве я могу принять наследство?
– Забавно, – протянула мать, растягивая губы в кривой улыбке.
Я покосилась на нее, не веря, что она собирается закатить сцену. Только не сейчас… Пожалуйста…
В немом вопросе Алекс поднял брови, но ответа от нее так и не последовало. Она лишь хмыкнула и отвернулась от него. Положила руку с пострадавшим маникюром на мои сцепленные в замок ладони у дрожащих колен.
– Это должно быть ошибка, – осторожно произнесла я, следя за своим голосом.
Мне не хотелось чтобы в нем кому-то из присутствующих почудилась радость. Господи, да меня трясет от страха и ужаса. Какая, к черту, радость! Меня же весь белый свет сожрет за такую новость.
– Нет, ошибки нет, – отрицательно покачал головой юрист. – Документ составлен правильно, скорее всего, мистер Торнхилл обращался за помощью к стороннему юристу. Все состояние теперь принадлежит вам.
– Но… Это просто бессмысленно. У мистера Торнхилла есть родной сын. Нас с ним ничего не связывает. Он явно был не в себе, когда составлял это завещание.
– Нет же, с юридической точки все оформлено правильно. Мистер Торнхилл был в здравом уме и памяти.
– Но почему?
– Об этом вам лучше знать. В завещании только сухие факты.
Юристу было неловко смотреть в глаза Алексу, дураку было понятно, что завещание было просто вопиюще скандальным. Скоро об этом заговорит вся Англия. Миллиардер оставил все свое состояние какой-то русской голодранке, с издевкой вычеркнув сына из наследства.
Какой кошмар.
А что подумают люди? Наверняка, свяжут меня с его отцом сексуальной связью. Какие еще могут быть варианты? Внебрачная дочь? Желтые газеты будут с удовольствием трепать разнообразные вбросы, от мерзких до нелепых.
– Я не хочу… – прошептала я.
На меня тут же все повернулись.
– Что? – не понял юрист.
– Я не хочу его наследство. Это… Это же просто дико. Я не знаю почему он так сделал, может быть был зол на Алекса, или что-то уже нарушалось в его мозгу… Я не знаю. Но я не могу это наследство принять! Это неправильно!
Мать смотрела на меня, выпучив глаза, но мне сейчас было не до нее. Мне вдруг стало страшно, что все юристы уйдут, не решив этот щекотливый вопрос в мою пользу, и мне придется столкнуться с действительностью и с… Алексом Торнхиллом.
Ну, конечно, его спокойствие это игра! Сейчас все выйдут, и он меня придушит!
Но ведь я не хочу это наследство! Это не мои деньги! Они не могут стать моими просто так!
– Эмм, вы вправе отказаться, но тогда все имущество отойдет государству. Других наследников нет.
– Подождите, – встряла мать. – Она не понимает, что говорит. Наверное, это от волнения. Просто на нее это все обрушилось. Дэвид был ей как отец, всегда переживал за нее, поэтому и оставил все ей. Здесь ничего шокирующего. Диана придет в себя и обязательно вступит в права наследования. Она сделает так, как этого хотел бы покойный. Выполнит его волю.
Из угла, где сидел Алекс, донесся его тихий смех. На него было жутковато смотреть. Мне казалось, что он не в себе. Еще бы. Я могу его понять.
Но он вел себя совершенно адекватно, даже, казалось, с растущим интересом наблюдал за развернувшейся сценой. Шокирован не был, а значит, завещание отца уже читал. Что происходит?
Конечно, я не думаю, что он мог бы устроить скандал при всех. Нет. Но, возможно, он будет оспаривать завещание. Только конфликта на этой почве нам не хватало. Как будто мало было в прошлом.
Когда я выходила из кабинета, мать держала меня под руку. Вцепилась намертво.
Алекс уехал вместе с юристами и Джонатаном, не попрощавшись. Насколько я поняла, решать с последним вопросы по поводу похорон завтрашним днем. Мы остались с матерью вдвоем в доме.
Она сразу скинула с себя черные шмотки, напялив, как обычно, откровенный пеньюар кричащего красного цвета.
– Черный цвет мне не идет, – беззаботно пояснила она, заметив мой неодобрительный взгляд. – К тому же, все свалили. Нет необходимости притворяться. Дэвид, конечно, меня удивил. Но знаешь, Ди, я думаю так даже лучше. В СМИ не будут трепаться обо мне и нашей любовной связи. Ты – кроткая белая овечка, бедное дитя, он всегда воспринимал тебя как дочь.
Это она, конечно, загнула. За дочь он меня никогда не считал. Эпизод из памяти, когда мы остались с ним вдвоем, тогда, лучшее тому подтверждение. Хоть об этом и вспоминать не хочется.
– Теперь все изменится! Только представь: мы с тобой богаты! Моя мечта сбылась!
Как будто она сама заработала эти миллиарды.
– Мам, это нечестно по отношению к Алексу. Это все принадлежит ему. Я не знаю о чем мистер Торнхилл думал, но это безумие. Я все отдам ему, законному наследнику.
– Ты с ума сошла?! – воскликнула она ошарашенно. – Отказываться от наследства?! Да ты хоть понимаешь какие двери перед тобой будут открыты?!
– Понимаю, и мне от этого только страшно. Это не мои деньги, мам.
– Твои! По закону твои! Не вздумай начудить! Лучше вообще с ним пока не общайся, а то начнет хитрить и юлить. Заморочит голову, и точно все ему отдашь.
Что за чушь!
– Это все его! Он родной сын! – слепая алчность матери раздражала, была неприятна.
Ни слова сочувствия, ни слезинки. Словно умерший мистер Торнхилл не был ее сожителем столько лет. Лишь бы быстрее считать деньги.
– И он ему намерено ничего не оставил! Уверена, не просто так!
– Как и тебе, смею напомнить! – повысила голос, пытаясь унять свой гнев.
Она замолчала, захлопнув густо накрашенный рот. Прищурилась, скривив губы.
– Вот значит как… Мать сразу за борт, как только деньги появились. А я для тебя все делала… Всю жизнь ради тебя положила!
– Господи, мам!
В изнеможении отвернулась от нее, наливая стакан воды. Выпила залпом, а потом повернулась к ней. Она смотрела на меня, нервно перебирая пальцами.
– Ди, родная моя, успокойся. Я понимаю, что тебе не по себе. Это такая ответственность… Но я буду рядом, я помогу…
– Ты даже не спросила как у меня дела, – горько ответила я. – Или откуда этот фингал, на который все косились. Или почему я надела закрытую одежду. Или почему у меня на костяшках пальцев ссадины.
Моя мать обескураженно хлопала ресницами, не зная что на это сказать. Спохватилась, придумывая ответ.
– Я… Я просто… Новости о Дэвиде выбили меня из колеи…
– И поэтому ты не заметила желто-фиолетовое пятно на лице родной и любимой дочери?
Мой тон был пропитан сарказмом и болью. Но болью привычной, для меня не было открытием отношение матери. Но это всегда тяжело.
– Ди, малышка…
– Мам, перестань, – жестко ответила я ей. – Эти деньги не принадлежат ни мне, ни тебе. Смирись, я все до фунта верну Алексу.
И она сорвалась.
– Ну и дура! – кричала она мне в спину, потому что я решила сбежать наверх. Не хотелось больше участвовать в этом тягостном разговоре. – Боже, ну ты и дура! А Дэвид – проклятый маразматик! Сволочь! Сволочь! Сволочь!
Звон битой посуды, ее яростные крики, грохот падающих вещей. Я убежала от всего этого в свою комнату, захлопнув дверь и обессилено упав на кровать.
Ну когда моя жизнь наладится? Ну когда в ней будет порядок?
ГЛАВА 16
ДИАНА
В день похорон стояла унылая и хмурая погода. Снег так и не спешил выпадать, зато его с удовольствием заменил мелкий и неприятный дождь, проливаясь с серого неба с самого утра.
Мне предстояло встретиться с ненавистными одноклассниками, они, наверняка, вместе с родителями придут на церемонию погребения.
Все еще не верилось, что Дэвида Торнхилла больше нет. Он сыграл огромную роль в моей судьбе, всего лишь подойдя ко мне на улице Джорджтауна знойным днем с крупной купюрой. Как все закрутилось… Не смотря ни на что, я благодарна ему. Если бы не он, кто знает, как бы мы сейчас жили… И жили бы?..
– Ди, малышка, может замажем твой синяк тональным кремом? У меня как раз есть новенький, премиум-класса. У него отличная укрывистость.
– Нет необходимости, – буркнула я.
Мать суетилась около меня все утро, выбирала, что мне надеть. Гардероб, впрочем, у меня был довольно скудный, поэтому она вытаскивала на свет божий свои платья. Все яркое, пестрое, хотя сегодня нам обеим нужны сдержанные туалеты.
– Мам, я это не надену. Слишком… открытое, – возмутилась я при виде платья с откровенным декольте.
– Больше черного нет.
– Ну и ладно. У меня есть темно-синее платье…
– То старье, в котором ты выглядишь как воспитанница монастыря? – скривилась мать.
Я вздохнула.
– Мам, это похороны.
– Но на тебя будут все смотреть!
– И пусть смотрят. В нарядном платье на похоронах человека, который оставил все свое состояние мне, я буду смотреться слишком вопиюще и нагло, не находишь?.
Убирая платья в шкаф, она с готовностью закивала головой.
– Ох, ты права, доченька. Еще подумают, что ты празднуешь, – захихикала она.
Мне лишь оставалось неверяще коситься на нее. С ума сойти.
И вот, надев приглушенное синее платье и сверху разбавив это черной шалью, я отправилась вместе с матерью на прощальную церемонию в церковь. На черном «Роллс-Ройсе» нас отвез туда личный водитель.
Когда экономка спрашивала меня, что приготовить на обед, я удивленно на нее уставилась. Было непривычно, что об этом спрашивают меня. Ведь я теперь хозяйка всего этого. Мать-то и дело командовала на кухне, но слуги все уточняли у меня.
От всего этого мне было не по себе, я растерянно кивала головой, соглашаясь с меню на ближайшие дни. Лучше бы они все и дальше отдыхали на выходных. И почему их так много?
Особняк Торнхиллов, конечно, огромный, но количество прислуги все равно зашкаливает. Впрочем, кажется, и сам мистер Торнхилл уставал от чужих людей в доме – на выходные он неизменно отпускал всех разом. Особняк погружался в тишину…
И если меня навалившаяся ответственность пугала, то мать ходила вечно раздраженная и недовольная. Тем, что у руля, грубо говоря, оказалась не она.
– Согласовывай все со мной, – настаивала она. – Обдурят тебя. Ничего не подписывай.
У нее разыгралась целая паранойя на тему того, что под шумок слуги будут подсовывать мне чеки на подпись. Я старалась все это игнорировать и не забивать себе голову беспочвенными домыслами матери.
У церкви было много машин. Люди выходили и спешили раскрыть зонты. В такую непогоду на улице никто не задерживался, быстро заходили внутрь. Но на въезжающий на территорию католической церкви «Роллс-Ройс» все обернулись.
Было чертовски не по себе.
Запахнувшись сильнее в свой плащ, я нехотя вылезла вслед за матерью. Будь моя воля, не вышла бы из дому. Ведь все будут смотреть…
Но еще был мистер Торнхилл. Которого я, как оказалось, совсем не знала. Мне было грустно и печально от того, что я его боялась. Я сожалела.
Теперь я уже никогда не смогу поговорить с ним. Взглянуть в его добрую улыбку. Пусть черные мысли на сегодня уйдут. Он все равно был моим другом. Он все равно был рядом. Он протянул мне руку. И мистер Торнхилл стал первым в моей жизни человеком, на которого я могла опереться. Он был моей поддержкой. Тогда как мать ею до сих пор не стала.
Я вспоминаю с теплотой в душе наш день на пляже. Широкую белозубую улыбку и морщинки вокруг глаз. Растрепанные светлые волосы, которые потом мгновенно намокли под дождем. Помню, как он смотрел на бескрайний океан и говорил мне:
– Перед нами целая вселенная, представляешь? Вот это голубое небо и бирюзовая вода. Горячий песок. Это благодать Господа Бога, Ди. Это главное богатство в жизни. Возможность дышать этим воздухом и чувствовать под ладонями как пересыпается песок.
– Значит, я тоже богатая, – засмеялась я тогда. – Потому что это небо и океан такое же мое, как и ваше.
Мужчина улыбнулся.
– Так и есть, Ди. Ты по многим параметрам самый богатый человек на планете. Ведь богатства не исчисляются деньгами. Деньги это бумажки. Да, на них можно купить бургер или одежду. Но ты никогда не купишь это небо. Или этот песок. Это никогда не станет твоим единолично.
Дэвид Торнхилл был отчаянным мечтателем. Со своими странностями. Мне нравилось слушать его голос, со мной он всегда говорил открыто. Говорил как есть.
Это потом мы отдалились и, находясь в одной комнате, молчали… Но об этом я сегодня не буду вспоминать.
Он никогда не был плохим по отношению ко мне. Даже минуты его безумия я простила ему.
И вы меня простите, мистер Торнхилл. За то, что так сильно повлияла на вашу жизнь наша встреча…
– Ты идешь, Ди? Чего встала, как вкопанная? – меня окликает мать, которая стоит у дверей и нетерпеливо топчется под зонтом.
Очнувшись от своих мыслей, я отправилась за ней, только сейчас заметив сверкающие вспышки камер.
Взгляды, взгляды, взгляды. Сотни пар глаз, уставившихся мне в спину, провожали до первого ряда скамеек.
Все знали. Новость уже давно прогремела на всех телеканалах. Я – наследница миллиардов семьи Торнхиллов, утеревшая нос родному сыночку миллиардера.
Мать шла по проходу, гордо задрав подбородок и поджав губы. Я молча шла за ней.
В первом ряду только я, мать, Алекс Торнхилл и… его мать. Лора Торнхилл. Наши семьи разделяет проход.
Мне страшно, что она устроит сцену, но Лора Торнхилл сидит, отрешенно уставившись на яркий витраж. Вид у нее не самый здоровый.
– И зачем он ее сюда притащил? – зашипела в ухо мать. – Вот увидишь, будут наше доброе имя с помоями смешивать. И все равно – наследство наше. Все по закону.
О, ради Бога….Я больше не могу это слушать.
Я отвернулась от нее и… встретилась взглядом с Эмили Эванс. Замерла от увиденного.
В глазах стервы я явственно прочитала недоумение и… испуг. Она нервно теребила кружевные манжеты своей блузки. Посмотрела дальше, на сидящую рядом с ней Соню. У той слегка перекосило лицо, но она отвернулась от меня. Другие одноклассники нервно поглядывали, но опускали глаза, едва мне стоило посмотреть на них. Их родители смотрели на меня не предвещающими хорошего взглядами. Но в тоже время и у них был страх.
И на меня внезапно нашло полное понимание произошедшего. В моих руках были деньги Торнхиллов. В моих руках теперь была власть.
Все эти люди зависели от меня. Все эти люди работали с мистером Торнхиллом. Все их деньги были напрямую связаны с деятельностью Дэвида. И теперь они боятся моего шага. Оставлю ли я им их кормушки или разгоню всех прочь.
Я обалдело покачала головой.
Вот оно.
То что нужно для мести. Это будет самый лучший для них вариант. Обанкротить все эти паршивые семейки. Лишить их самого главного, что существует для них в этой жизни – денег.
Для этого мне будет необходима помощь Джонатана и, конечно, потребуется время во все вникнуть. Я виновато взглянула в сторону Алекса Торнхилла.
Прости, Алекс. Я не могу вернуть все это тебе прямо сейчас. Мне нужно время. Мне нужна эта сила.
Решение далось легко. Мой разум был холоден и спокоен.
Ни Лора, ни Алекс не обращали на нас никакого внимания, и это позволило мне украдкой подсматривать за одноклассником.
Он сидел прямо, ни на кого не оборачиваясь. Даже когда его похлопал кто-то по спине со второго ряда. Его внимание было приковано к гробу. Красивый и четко очерченный профиль подсвечивался рассеянным светом из окна, делая его фигуру похожей на мистическую скульптуру. В своей застывшей позе.
Опустила глаза на его сложенные под подбородком ладони, на золотые часы на запястье. Невольно отметила про себя, что у него слишком изящные для парня запястья, но вид это нисколько не портило. На нем темный пиджак и торчащие из-под рукавов белые манжеты рубашки.
– Ди, хватит пялиться на Торнхиллов. Делай безразличный вид, – прошептала рядом мать.
Но ее голос донесся словно из параллельной вселенной. Мой взгляд полностью был поглощен рукой Алекса Торнхилла. Сердце на мгновение забыло, что нужно стучать и качать кровь, разгоняя ее по венам.
Перед глазами возникла картина, как я бегу по трассе за черным автомобилем, в которой едет человек, выкупивший мое белье на аукционе. Человек, который несколько минут назад протянул руку в окно и забрал покупку у доверенного лица. Человек, у которого были такие же часы, как у Торнхилла. Такое же запястье.
Нет. Нет.
Он не мог этого сделать. Зачем ему? Это просто моя фантазия, разыгравшаяся на фоне пошатнувшегося эмоционального состояния.
Я даже не уверена, что часы выглядели так же. Было темно и… черт.
Это была его рука. Можешь отрицать сколько угодно, Ди. Но правда останется правдой.
Это был Алекс Торнхилл. Он был тем покупателем.
В эту секунду он повернулся ко мне, и наши глаза встретились. Вспыхнув, я резко отвернулась от него, пытаясь утихомирить бьющиеся в голове хаотичные мысли. Пропитанные гневом и яростью на него.
Что ж. Я знаю, как это все проверить.
ГЛАВА 17
ДИАНА
Было забавно наблюдать, как после кладбища ко мне, скрепя зубами, подходили эти вшивые семейки. Улыбались искусственными улыбками, приносили свои соболезнования.
Кому? Мне?
Такая нелепость. Все знали, что я тут просто никто, но теперь настороженно ждали моего шага. Все правильно. Самое время бояться.
– Примите наши соболезнования, Дианочка. Такое горе. И такая свалившаяся на вас ответственность. Не переживайте, мы все с удовольствтем вам поможем, – залебезил неприятного вида лысоватый мужчина, стараясь делать вид, что не замечает мой фингал.
– Да-да, – поддакнул второй. Чуть выше и более тощий, сухопарый, как вобла.
Передо мной распинались отцы Эванс и Янг. Их дети ретировались по машинам, предпочитая со мной не встречаться.
Улыбались и моей матери, в полной уверенности, что у той на меня огромные рычаги давления. Впрочем, к Алексу тоже подходили, но он оставался безучастным. Был слишком вежливым, слишком спокойным. Все в нем было слишком.
Меня сильно тревожило что у него на душе, но собственная злость быстро давила все чувства сожаления. Он участвовал в аукционе. Он посмеялся надо мной? Может, это какая-то ловушка? И все, что происходило в последние дни, всего лишь отличное актерское мастерство?
Можно было подумать, что он таким образом меня защищает, но… Почему он тогда не вернул белье мне обратно? Да и к тому же… зачем ему помогать мне?
Могу понять его помощь сейчас, побои не вяжутся с его принципами. Но продажа белья? Это то, что он как раз сам бы мог вполне организовать. Это в его стиле.
