Текст книги "Враг навсегда (СИ)"
Автор книги: Роза Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Даже сегодня, отец, твои мысли занимает эта девчонка, а не я, твой родной сын, – не выдержал Алекс. В его голосе слышалась плохо скрываемая обида.
Отец медленно развернулся к нему. В серо-голубых глазах пустота и равнодушие ко всему.
– Скажи мне. Хотя бы сегодня. Почему так вышло? Почему мы с Грэйс, твои родные дети, были тебе не нужны?! А вокруг этой девчонки ты постоянно крутился?!
– Не выдумывай. Я люблю вас с Грэйс…
– Да ни черта! Ты меня не слышишь, игнорируешь мои мольбы! Ты не должен этого делать. Останься в Англии!
– Все уже много раз обсуждали, сын. Мое решение неизменно. Что же до Дианы…
– Диана! Диана! Диана! Только и слышу! – взорвался юноша. – Я здесь, сейчас перед тобой! Поговори со мной!
– Успокойся, – прохладно ответил мужчина. – А если не можешь этого сделать, тогда нам лучше попрощаться сейчас.
– Как ты так можешь? – потрясенно спросил Алекс, сдергивая с себя галстук.
Он наряжался в этот костюм, рубашку. Все для отца. Хотел показать, что он взрослый. Что на него можно положиться. А тот все так же далеко от него. Как от Земли до Луны, и обратно. Ему просто наплевать.
Только один человек занимает его мысли.
Вообще-то не сказать, что Дэвид Торнхилл как-то баловал Диану, в отличие от своих детей. Он покупал ей самое необходимое, оплачивал расходы в школе, репетиторов и так далее. Ничего лишнего, типа горы тряпья и игрушек, как у них с Грэйс. Пытался найти баланс. Но в то же время он постоянно ставил им ее в пример. Это нелепо. Алекс даже учился лучше нее. Он даже сказал как-то отцу.
– У нее доброе сердце. А вы как пара маленьких гиен. Вы не умеете любить, – покачал головой отец.
Алекс и Грэйс аж чернели от таких слов.
Порой Алексу кажется, что в его ненависти к этой цыганке виноват только отец. Только он.
– Я полечу с тобой в Швейцарию, – заявил он.
– Нет, – отрезал отец. – Тебе нечего там делать. Со мной полетит Джонатан. Он уладит все формальности.
– А Инна?
– А что Инна? Она сейчас отдыхает на Багамах. Пусть наслаждается, – искренне удивился отец.
В эту минуту парню стало ясно, что тому на нее наплевать. И всегда было. Тогда зачем все было нужно рушить?
– И ты вот так просто попрощаешься и улетишь? – неверящим голосом спросил юноша. В нем сквозило отчаяние.
– Алекс. Давай не начинать бессмысленный разговор с самого начала. Ты все знаешь.
– Ни черта не знаю! – он швырнул душащий его галстук на пол. – Ни черта не знаю, и не понимаю!
Дэвид Торнхилл достал два письма и протянул их сыну.
– Держи. Одно из этих писем предназначено для Дианы. Передай ей. А второе… второе это завещание. О нем знаешь только ты. Это моя попытка попросить прощения и позаботиться о ней, потому что ты этого не можешь сделать. А я так надеялся… Это завещание для тебя. Надеюсь, оно тебе поможет в жизни. Я пытаюсь тебя спасти.
Глядя на эти два конверта, что вызывали в нем противоречивые чувства, даже легкий страх, Алекс почувствовал, как затряслись его руки. В памяти всплыл неприятный эпизод из прошлого. Тот день, когда на глазах у всей семьи безумный Дэвид Торнхилл отлупил девчонку ремнем. Стегал куда ни попадя, оставляя на теле ужасные раны и красные полосы. А все стояли, притихнув и испугавшись его неожиданной и неконтролируемой вспышки гнева. Он бил ее за воровство, но все же… Было в этом что-то такое… Словно отец наказывал ее за что-то другое.
Он впервые испугался отца.
Девчонка плакала, кричала и вырывалась, а он все лупил и лупил.
А они все стояли и смотрели.
В тот день Алекса рвало в туалете до беспамятства. Скрутило желудок в тугой болезненный узел, сложив его пополам. Так, что даже дышать стало невозможно. Вечером его увезли на скорой.
А на утро Грэйс не стало.
В голову Алекса только сейчас начали подкрадываться нехорошие мысли. Совсем другие мысли. Вся в чудовищных полосах плачущая Диана встала перед глазами.
– Что ты с ней сделал? – севшим голосом спросил он у отца.
Тот поднял на него тяжелый взгляд. Промолчал.
– Что ты, твою мать, с ней сделал?! – заорал он, чувствуя, как к горлу снова подкатывает тошнота.
Нет… Этого не может быть… Он бы никогда… Ей же было всего двенадцать… Или, может… раньше?
О Боже. Нет… Нет!
– Ничего. Успокойся.
– Успокоиться?! Ты говоришь мне успокоиться?! Расскажи мне! Что ты с ней сделал, отец?! Скажи правду хоть раз!
– Не могу! Я просто не могу! Понимаешь?! Это… Я не хочу чтобы ты меня ненавидел сейчас! В этот день! – закричал он в ответ.
Алекс отшатнулся от него, отталкивая проклятые конверты, которые тот ему протягивал.
– А есть за что ненавидеть?
Он не мог поверить своим ушам. Что, черт возьми, происходит? Какие скелеты его отца готовы вырваться наружу?
– Наверное, да.
Какое-то время они сверлили друг друга взглядами. Такие похожие друг на друга. Сын и отец.
Алекс не хотел верить.
– Возьми пожалуйста. Я оставлю это здесь, – Торнхилл старший бросает конверты на стол. – Надеюсь, что однажды ты поймешь.
В дверь постучали. Показался седой старик с усами.
– Все готово, мистер Торнхилл. Привет, Алекс.
– Привет, Джонатан, – на автомате кивнул юноша. В голове стоял полный хаос.
– Ну вот и все. Пора прощаться, сын.
Почувствовав, что снова задыхается от тоски и боли, Алекс сделал шаг вперед.
– Я все равно готов полететь с тобой. Плевать на письма. Плевать на прошлое. Я буду рядом!
Его отец дрогнул. На губах появилась грустная улыбка.
– Спасибо. И прощай, сын. Я люблю тебя.
На этих словах внутри юноши все надломилось окончательно. Он сжал кулаки, кусая губы от безысходности.
Рывком Дэвид Торнхилл дернул растерянного сына к себе и сжал в крепких объятиях. Не выдержав гнетущей тяжести, рухнувшей на него сверху, Алекс заплакал, уткнувшись ему в плечо. Собирая рубашку отца в кулаке, продолжая изо всех сил обнимать его. Он не хотел отпускать его. Ни за что на свете.
Но тот аккуратно вырвался из объятий и ушел, не оглядываясь. Оставив Алекса в больничной палате.
Через пять минут Алекс пришел в себя, вытер слезы тыльной стороной ладони и хладнокровно сгреб конверты. Он должен узнать.
Разорвал письмо, предназначенное для девчонки. Уставился воспаленными глазами на пугающие строчки. Ошарашенно упал в кресло. Такого он точно не ожидал.
«Дорогая Диана.
Мне жаль, что я так и не увидел тебя в последний раз. Надеюсь, ты простишь меня за то, что утаил от тебя правду. Скажу честно, я эгоистично хотел проверить – придешь ты или нет. Наверное, в глубине души я знал, что не придешь, потому что заранее приготовил это письмо. Грустно осознавать, что все сложилось именно так. Но я принимаю этот факт со всем своим спокойствием.
Прости меня за все… Мне больно оттого, что ты меня боишься и презираешь. Мне больно оттого, что я не стал и не захотел стать тебе кем-то вроде отца или близкого друга. Но если бы можно было повернуть время вспять, я бы все равно подошел к тебе на той жаркой улице Джорджтауна. Даже зная, что это меня потом погубит.
Ты – яркое и солнечное пятно в моей жизни, хоть и ты же стала для меня чернотой и абсолютным безумием. Я перестал ненавидеть себя за свою больную и ненормальную любовь. Я научился с этим жить.
ДА. Я любил тебя. И по-прежнему люблю.
Не как ребенка или свою подопечную. Я люблю тебя совсем по-другому. И мне долго от этого было тягостно и противно от самого себя. Но сделать с этим я ничего не смог.
Однажды ты простишь меня за все обиды, за то, что когда-то оступился и перестал верить. В тот ужасный вечер, стыдно признаться, я наказывал тебя за свою одержимость. Бывали времена, когда я сильно ревновал тебя к собственному сыну. У него было время, возраст, возможность быть рядом с тобой. У меня же ничего из этого не было. Вот такой я ничтожный подлец и чудовище.
Я знаю ты простишь. У тебя большое сердце. Хоть и такая израненная душа.
Будь счастлива, и не переживай ни о чем. Не ищи в этой истории своей ошибки или вины. Их нет. Так просто сложилась судьба. Я счастлив по-своему, что мне за мою жизнь удалось испытать такое чувство всепоглощающей любви, которой я раньше прежде не испытывал. Пусть и сгорел в ее неправильности и абсурдности.
На этом все. Мне больше не стыдно за свою любовь.
Прощай,
Дэвид Торнхилл»
Опустошенный внутри, вывернутый наизнанку, Алекс Торнхилл сидел в кресле и перечитывал строчку за строчкой. Снова и снова, по замкнутому кругу, отказываясь верить.
Было ощущение, что он оказался в совершенно другом мире. В другой реальности.
Все встало на свои места.
Открыв другой конверт, он почти не удивился. Хоть это и стало для него следующим ударом.
Все свое состояние – недвижимость, автомобили, акции и прочее Дэвид Торнхилл оставил Диане. Ни ее матери, ни ему самому он распорядился не передать и фунта.
Алекс яростно смял письмо.
ДИАНА
После первого же урока я была поймана Джексоном Феллроузом в коридоре. Схватив меня за локоть, он потащил меня под лестницу.
– Что ты делаешь? – прошипела я. – Отвали!
– Ты совсем с ума сошла?! На кой черт ты заявилась?! Алекс сказал ты будешь в конюшне!
– В задницу твоего Алекса! И тебя туда же!
– Полегче на поворотах, Горилла! Тебе готовят «сюрприз»! На твоем месте я бы растворился в неизвестном направлении! Куда он сам провалился в такой день?
– «Сюрприз»? А ты, что же, больше себя к ним не причисляешь?
– Я не знаю о чем речь, мне абсолютно наплевать. Алекс просил приглядеть…
– Да какого черта?! С чего вы решили, что в праве приглядывать после всего, что делали?! Решили в героев поиграть? Да вы оба – два куска дерьма, ничем не лучше остальных! – вскипела я, отпихивая одноклассника.
Тот обескураженно сделал шаг назад.
– Сама еще пожалеешь, идиотка! – крикнул он мне в спину, но я уже бежала прочь от него.
На остальных уроках ничего не происходило. Класс странно притих, но я уже знала, что это затишье перед бурей. Эти уроды действительно приготовили мне что-то, и я впервые радовалась, что у меня не было с собой ни сумки, ничего. Даже мой телефон остался в стойле у Клепы, где я уже практически жила. Хотя бы веще не испортят.
– Вы сегодня подозрительно молчаливы, – отметила, прищурившись, миссис Блэквуд.
– Просто решили усердно учиться к концу семестра, – елейным голосом ответила Эмили, поглядывая на меня многообещающим взглядом.
К слову сказать, я умудрялась весь день избегать директора, прячась в закоулках школьных коридорах. Знаю, весть о моем внешнем виде до него обязательно дойдет, но мне было уже плевать. Я хотела выстоять в этот день. Это стало для меня самым важным на свете.
Мне все хотелось начать сначала.
Меня даже никто не стал подлавливать после последнего урока. Янг только припугнул, обхватив меня за талию своими мерзкими ручонками, когда я схватила ручку двери.
– Беги, принцесса! – прошептал он мне на ухо. От его горячего дыхания в шею сделалось противно. – Сегодня играем в прятки. Ты прячешься, а мы ищем.
Противно засмеялся, когда я отпихнула его лапы и бросилась вон. Другие подхватили его смех.
Мой день шел как обычно. Я бегала на тренировке, игнорируя кривую улыбку Тани. Бегала все в том же рабочем костюме. Мистер Робертс не задавал вопросов, только участливо спросил, не холодно ли мне, и удобно ли бегать в кедах. Я заверила его что все в порядке.
Не знаю, что было у меня в голове. Полная вата. Но я уперлась, как баран, сделать этот день, день своего рождения, обычным. Не из ряда вон выходящим.
– Почему не в форме? – спросил Томми, догнав. – Что-то случилось?
– Все в порядке, Томми. Не задавай вопросов.
Мне не хотелось ничего ему объяснять. И разговаривать не хотелось. Я просто поставила себе цель – пережить этот день. И пусть сердце колотилось, как ненормальное, а зубы стучали от надвигающегося страха. Я не хотела прятаться. Просто до истерики не хотела.
Конечно, я не пошла в женскую раздевалку, прямо со стадиона побежала в конюшню. Мечтала о душе, потому что не мылась уже Бог знает сколько времени. От меня пахло потом и лошадьми. Но не сегодня. Потому что мне. Просто. Нужно пережить. Этот день.
В конюшне был Стефан и другие конюхи, поэтому на какое-то время я расслабилась. Ухаживала за своими подопечными, делала свою работу. Время пролетело незаметно.
Белокурый друг ковырялся в стойле своей Клепы, а я решила заглянуть к Призраку, с которым успела подружиться.
– Твой хозяин позабыл про тебя, дружище? – погладила великолепную морду коня, угощая лакомством. Тот довольно зафырчал.
– Торнхилл будет недоволен, что ты к нему зашла. У него на этот счет особые распоряжения, – презрительно бросил Стефан. – Главный конюх мне сказал даже не дышать в его сторону.
– Он не узнает. И я его не боюсь.
– Ди, это Алекс Торнхилл, – напомнил мне парень.
– О Господи, да я просто разговариваю с Призраком! Что с ним будет-то? Что за тупая паранойя у этого аристократика?
– В прошлом году Призрака пытались отравить, чтобы Алекс провалился на соревнованиях по конному поло. Возможно кто-то из соперников подговорил ученика из нашей школы.
– О… – пораженно замерла я. – И для этого нужно травить это чудесное создание? Уж лучше бы его хозяина…
– Диана!
– Да шучу я, – буркнула я. – Удивлена, что кому-то вообще есть до него дело.
– Он лучший игрок Кента среди юниоров.
Кто бы сомневался. Алекс Торнхилл привык быть во всем самым лучшим. На меньшее просто не согласен.
– Как будешь отмечать день рождения? – спросил Стефан, выходя из стойла.
– Отмечать? Шутишь, что ли?
Я тоже вышла, мы присели с ним на перевернутые ведра, как обычно. Вытянули ноги. Я даже начала верить, что сегодня все обойдется, так мне было хорошо и спокойно. Лошади действительно успокаивают. Нужно поблагодарить миссис Клерман еще раз за эту работу. Для меня это своего рода терапия.
– Я не отмечаю день рождения.
– Почему же? – он поднял светлые брови, с любопытством глядя на меня.
В этот самый момент двери в конюшню распахнулись, и внутрь ввалился весь мой класс. Я подскочила на месте, чувствуя, как от спокойствия не остается и следа. Вместо него по спине ползет липкий всепоглощающий страх.
– Вот почему, – пробормотала себе под нос, оглядываясь в поисках хоть какой-то палки. Вокруг ничего не было, тогда я схватила цинковое ведро, на котором сидела.
– А вот и наша лошадиная принцесса, – чуть ли не пропел ехидно скалящийся Оскар Янг.
Стая шакалов обступила нас в считанные секунды. Во главе, как обычно, стояла Эмили, рядом с ней ухмылялась здоровенная Соня. Ванесса, Мэриэнн, Патрик и все остальные. Все были тут. Тепло одетые.
Мозг начинает лихорадочно работать. Краем сознания отмечаю, что, по-прежнему, нет Торнхилла, да и Феллроуз теперь тоже отсутствует. Защитнички.
– Что вам здесь нужно? – Стефан поднялся, с тревогой разглядывая толпу.
– Стефан, иди в кампус, – тихо попросила я его. Тот посмотрел на меня с недоумением.
– Шутишь, что ли? Эй, вам нельзя тут находиться!
Все прыснули, глядя на него чуть ли не с жалостью.
– Врезать ему сразу или попозже? – деловито спросил толстяк О'Лири.
– Дадим ему возможность свалить. Так, чтоб пяточки сверкали, – щелкнула пузырем от жвачки Соня.
Тот побагровел и вышел вперед.
– Какого черта?!
В ту же секунду кулак Янга врезается ему в нос с противным хрустом. Закричав, Стефан падает на спину, хватаясь за лицо. Катается по полу.
– Оскар! – доносится звонкий голос Эмили.
– Сорян, мне надоело ждать, – разводит тот руками.
– Даже трех секунд не прошло!
– Да все равно он меня бесит. Мы из-за этого лузера Норфолку продули весной.
Ошалело уставившись на происходящее, я даже не сразу совладала с собой. А когда очнулась, бросилась к Стефану.
– Вы совсем обезумели?! Это уже слишком! – воскликнула я.
– Защищает, глянь-ка, – скривилась Эмили. – Какая славная вышла бы парочка. Обнищавший лорд и служанка. Ничего, вы скоро увидитесь. Будете подходить друг другу еще больше. Вышвырни его отсюда.
Кивнула Янгу, и тот с готовностью схватил растерявшегося Стефана за шкирку. Пнул под зад на пороге и потом захлопнул дверь. Опять общий ржач, нездоровое веселье.
Во мне поднимается тошнота. Да что же за зверье такое?
– Солома классно горит, – задумчиво протянул долговязый Патрик.
– Где? – тревожно начала озираться Эмили.
– Да просто имею ввиду…
– Ты меня пугаешь. Не вздумай даже ничего такого. Тут моя Арабелла.
– А если бы ее тут не было, Эми? Ты бы разрешила подпалить лошадку своего любимого?
– Катись в зад, Патрик. Давайте по делу!
Она сделала ко мне шаг вперед, и я, не раздумывая, размахнулась ведром и ударила ее по лицу. Понятно же, что не поболтать сюда пришли.
Заорав от боли, она отпрянула.
– Ах ты дрянь! Да как ты посмела! Что вы ржете?! Хватайте эту тварь!
Что и говорить, моя борьба с ними длилась недолго. Успела оставить багровую полосу ногтями на Сониной щеке, когда отбивалась. На этом все.
Оскар скрутил мои руки за спиной, а Соня, круто размахнувшись, ударила тяжелым кулаком прямо в глаз. Думала в обморок свалюсь, такая вспышка боли пронзила лицо. Но нет, осталась в сознании. Лишь закусила губу, чтобы не разреветься перед ними. Наотмашь залепила мне несколько пощечин Эмили, царапая лицо своими когтями. Все остальные тоже подходили и добавляли.
– Хватит лупить по лицу, спалят, – приказала Эмили.
– Да она и так уже красотка, – хохотнул О'Лири.
– Есть еще много мест, где не спалят, – оскалилась Соня и пнула меня в живот. Своим излюбленным приемом.
Упав на пол, я продолжила лежать, прикрыв голову, пока она методично пинала меня своими адскими ботинками. Встать не могла. Просто не было сил. Так было больно.
Я все ждала, когда это все закончится, и они уйдут, оставив меня одну. Наивно надеялась на окончание представления. Если они просто хотели избить меня – то это ничего. Я переживу. Это все равно морально переносится легче, чем та же продажа трусов. Физическая боль это временно. Все закончится.
– Все! Хорош! Пусть отдышится! Еще кони двинет тут раньше времени…
Кашляя и задыхаясь от боли, я лежала на боку, прижав руку к животу.
– Ты можешь жаловаться кому угодно, нищебродка. Ты же знаешь, что мы все равно выиграем, – торжествующе заявила Эванс. – В этом году мы придумали тебе сюрприз. Потрясающее надгробие с красивой датой смерти. Красивой, потому что совпадает с днем рождения. Как же я хочу, чтоб ты сдохла, тварина! Ты не представляешь!
– Страшна женщина в своей ревности, – прокомментировал Янг. – И почему за Торнхиллом вечно табор девушек?
– Да причем тут ревность, – фыркнула та. – Просто ненавижу ее за Грэйс. Да и какого черта мы, принадлежащие высшему свету, учимся с этим сбродом? Это просто издевка!
– А я слышал другое, – вкрадчиво произнес Янг, за что тут же получил тычок в бок от Сони.
Эванс вся переменилась в лице, сжала кулаки. Губы превратились в тонкую бесцветную полоску.
Даже между собой они не могли прийти к согласию и миру.
– С Алексом и Джексом разберемся. Придумаем что-нибудь. Ну что встали? Тащим ее на кладбище!
Меня дернули рывком за ворот, поднимая на ноги. Те не слушались, подгибались, но мне не давали упасть. Все было как в тумане.
Боль под глазом и в животе отвлекают от происходящего. Я не могу сконцентрироваться, меня словно размазывает, а голоса начинают казаться такими далекими. Но меня толкают, пихают, тащут на полусогнутых ногах, тянут за волосы. В конце концов, меня доволокли до кладбища при школьной церкви. Могил немного, в основном хоронили здесь учителей или служителей церкви. Давным-давно. Сейчас уже тут и не появляется никто.
Отрешенно отметила, что в день моего рождения особенно звездная ночь. Холода не чувствовала. Тело очень устало, мне хотелось обессиленно свернуться калачиком и осторожно дышать. Так, чтобы не ощущать проклятой боли в груди.
– Ля, какава красота, а? – обезьянничала Соня, припрыгивая у черной прямоугольной дыры.
С леденящим ужасом я поняла, что это свежевскопанная могила. Эмили мой первобытный страх обрадовал.
– Так и знала, что тебе понравится, – улыбнулась одноклассница. Она мне напоминала безумную.
Ну не может нормальный человек так радоваться чужим пыткам и страху.
– Не надо, – прошептала я, пятясь от могилы на карачках задом.
– Не дрейфь, мы закапывать не будем. Полежишь, на звезды полюбуешься. Это твой законный дом. Свое личное место.
– А я хочу послушать как умалять будет, – заявил Янг. – Поупрашивай меня, Горилла. Может, я сжалюсь.
– Нет, лучше меня, – загоготал О'Лири, делая неприятное движение бедрами вперед.
Я лишь устало прикрыла глаза, отворачиваясь от них.
– Не хочет, по всей видимости.
– Ребят, я замерзла. Ну чего так долго? – заканючила Ванесса.
– Горилина вон в своей любимой форме только, и ничего. Не жалуется, – хмыкнул кто-то.
В определенный момент я перестала различать голоса. Все звуки сошлись в один жужжащий монотонный гул. Еще через миг меня опять протащили по земле, а потом столкнули вниз. Могила была не такой глубокой, как обычно копают настоящие, но приложилась я копчиком знатно. Зато опять приобрела способность слышать.
– Она там не окочурится? Холодно же…
– Да что ей будет? Живучая, как таракан из помойки.
– Эй, смотрите, кто там?
– Не вижу…
– ЧЕРТ!
– Это Торнхилл собственной персоной? Бежит?
– Ты у Джексона телефон забрал, когда в кабинете запер?
– Да, все тип топ получилось. Он даже пикнуть не успел. Орал уже потом под дверью.
– Видимо, выбрался в окно, зараза.
– И что нам делать? Бежать в разные стороны?
– Пф. Чего бежать-то? Мне кажется, он торопится поучаствовать. Эй, Алекс, привет! Ты что…
А потом глухие удары, мат, визги. Какая-то сумасшедшая суматоха. Что там творилось, я не знала. Да и было все равно, если честно. Я продолжала отрешенно пялиться на мерцающие в темноте звезды над головой, думая совершенно о другом. Не о боли, не об унижениях, не о своем дне рождении.
Я думала о Грэйс.
Знала ли она, что вдохновила этих людей безнаказанно творить зло? Пожалела бы она сейчас о случившемся, как в прошлый раз? Плакала бы как тогда? Просила прощения?
Я тебя простила, Грэйс.
Я давно тебя простила.
ГЛАВА 12
ДИАНА
Несколько лет назад…
Жизнь в особняке Торнхиллов текла неспешно и лениво, хоть атмосфера в доме сильно поменялась. Мистер Торнхилл практически со мной не разговаривал, даже избегал, мать с загадочным видом выпроваживала меня по ночам из бунгало пошляться по ночному саду хозяев. Лора все чаще прикладывалась к бутылке, Алекс и Грэйс перестали меня замечать.
Двенадцать лет – это такой возраст, когда уже рассматриваешь свое тело в зеркале, мечтаешь о первом поцелуе. Наверное. Возможно.
Но точно не про меня. Я еще не начала формироваться как женщина, любила бездельно слоняться по пляжу и играть с местными собаками. О поцелуях было даже думать противно.
Конечно, я не уходила ни в какой сад. Пряталась за бунгало и, застывшая в мангровых зарослях, слушала издаваемые ими звуки. Стоны, ритмичные стуки, влажные поцелуи. Я знала, конечно же, чем они там занимаются, и мне было любопытно. Но в большей степени я пыталась понять, почему вокруг этого столько разговоров.
В то время произошло еще одно значимое событие, которое вскоре перевернет жизнь всех вверх дном – Грэйс влюбилась. Влюбилась сильно, глубоко, страстно. Вообще-то она влюбилась чуть раньше, пару лет назад. Ее влюбленность перерастала в любовь, крепчала. Сама Грэйс терпеливо ждала, мучилась и страдала. Через два года Матео все-таки поддался и ответил ей взаимностью. Не сразу, но все же. Ей было всего шестнадцать, но выглядела Грэйс словно богиня, звезда, сошедшая с обложек журналов.
Ее трудно не заметить, но, во-первых, она была младше Матео на целых шесть лет, а во-вторых, я думаю, он ее боялся. Не ее саму, а власть, которой она обладала в доме. По одному щелчку ее пальца работника могли вышвырнуть из дома, не слушая объяснений. Уже масса людей сменилась за все время, что я жила в этом доме. И только нас никто не мог выгнать, хотя, я уверена, некоторые члены семьи пытались, и не раз.
Вернемся к Грэйс. Она влюбилась, призналась Матео в своих чувствах и какое-то время ходила чернее тучи. Он ей отказал.
– Будь осторожен с ней. Даже не смотри в ее сторону, – кряхтел Диего, пока Матео, уливаясь потом, высаживал мандариновое дерево. – Ох и погубит тебя эта девчонка.
На Каймановы острова опустилась особая духота, влажная и тягучая. Липкая. Все изнывали.
Я сидела на траве, обмахиваясь листом картонки, подавала все необходимое садовнику. Но больше сидела с ними от скуки, не зная, чем себя занять. Июль – тяжелый месяц для тропиков.
– Ты слышал? Ответь что-нибудь, – недовольно буркнул Диего.
Матео вытер пот со лба и раздраженно бросил:
– Слышал. Мне это неинтересно.
– Я же вижу, что прохода тебе не дает. Лучше не вступать в конфликт, полностью игнорировать.
– Сказал же: мне это неинтересно. Что еще тут обсуждать?
Уставшая ждать взаимных чувств Грэйс внезапно начала чахнуть. Ее ангельский взгляд потускнел, а губы почти не улыбались. Она ходила вечно угрюмая и печальная. С тоской подглядывала с шезлонга за Матео, думая, что никто не видит. Пару раз я даже слышала, как она всхлипывает под кипарисом в углу сада.
Не смотря на прошлые обиды, мне было ее жаль. Выглядела она худо. К тому же, повзрослевшая и увлеченная мужчиной, она почти совсем перестала издеваться надо мной, даже отстраненно здоровалась иногда, стоило нам пересечься утром в гостиной. Все ее мысли были заняты неразделенной любовью. Грэйс откровенно витала в облаках.
Она больше не возилась с соседской ребятней, забросила все игры и посиделки у бассейна. Внезапно выросла из этого. Эмили еще таскалась за ней, вовсю красилась, чтобы казаться взрослее, они вместе даже заказывали какую-то одежду и белье по каталогам.
– Как думаешь, это было бы здорово надеть для первого раза? – покраснев, спросила Грэйс, тыча пальцем в картинку каталога.
Эмили принялась щебетать про кружева и шелк, как будто не одну собаку в этом вопросе съела, я еле сдерживалась, чтобы не фыркнуть. В тот день мне, как назло, пришлось вытирать пыль в серванте, что стоял в занятой ими комнате.
– А ты как думаешь, Ди? – внезапно спросила она. Голос ее был, при этом, такой задумчивый, что я не была уверена в том, что она соображала в тот момент что говорит.
Видимо такие мысли были не только у меня, потому что Эмили вся скривилась.
– Ты у этой паршивки спрашиваешь?
Грэйс промолчала, но поманила меня к себе пальцем. Не зная, чего от нее ожидать, я неловко подошла, затеребив тряпку в руках.
– Ты довольно близка с ним. Не знаешь какой его любимый цвет?
– Эээ. Нет, – обескураженно ответила я. Я сразу поняла, что она говорила про садовника.
Та заметно расстроилась, ее плечи опустились.
– Ну вот. И как же выбрать? Вот этот комплект красивый?
– Наверное, – я попятилась от каталога с ужасно развратным, по моему мнению, бельем.
– Вы о ком? – встряла Эмили, не уловив сути разговора.
– Да так…
– Ой, да что ты у нее спрашиваешь. Она даже не целовалась, а ты про белье… – фыркнула Эванс. – В ее случае один фиг в обносках будет. Может, подфартит, от тебя достанется.
Какое-то время мы с Грэйс смотрели друг на друга молча. Наверное, думали об одном и том же. Что мне никогда не доставалась одежды от нее. Все, что становилось ей мало, она резала и портила, чтобы мне не перепало. Мне, честно говоря, ничего и не хотелось донашивать после нее. Случай со шляпой полностью отбил желание ей верить в принципе.
С бельем вышла потом неприятная история. Лора, заказавшая ей несколько комплектов, через несколько месяцев кричала на весь дом и называла свою дочь потаскушкой, когда не обнаружила один из них.
– Куда дела?! Где оставила?! – Лора была не в себе после бутылки вина, но в Грэйс вцепилась мертвой хваткой.
– Да выкинула, порвалось! Отпусти, сумасшедшая! – она пыталась отпихнуть мать.
– Совсем от рук отбилась! Я даже не думала, что ты уже половой жизнью живешь, а ты…! Я все расскажу отцу!
– Да пошла ты! Ему все равно наплевать на нас!
– Грэйс!
В тот вечер ее сильно ругали, пытались узнать с кем она встречается, ведь ей не было восемнадцати, но она молчала, как партизан. А когда Лора по тридцать пятому кругу спросила где белье, та внезапно заорала:
– Диана украла! Я видела, что оно ей понравилось! Все! Отстаньте от меня!
Такая глупость. У нас с ней ведь разный размер. Но Лора вдруг вцепилась в эту версию, как в спасительную соломинку. Уж больно не хотелось ей думать, что дочь начала спать с парнями.
Все бунгало перерыла, но ничего не нашла.
– Я все равно найду на вас управу! – шипела она, раскидывая наши с матерью вещи.
Мать стояла, скрестив руки на груди и глядя на Лору с неким превосходством. Наверное, она уже знала, что брак Торнхиллов был обречен. Ведь она тоже принимала в этом непосредственное участие.
Около бунгало снаружи стояла кусающая губы Грэйс. Иногда ходила туда-сюда, собираясь с мыслями. То смотрела на меня, то опускала глаза. Я равнодушно смотрела на нее в ответ, сидя на бамбуковом крыльце. Но она так и не призналась в своей лжи, ушла, круто развернувшись и скрывшись в мангровых зарослях.
Чуть позже я узнала, что она все-таки соблазнила Матео. Я однажды застукала их за этим делом, и не один раз, то в домике садовника, то в подсобке при бассейне. Никому, ясное дело, я рассказывать не стала. Да и вообще, больше с Матео и Диего не зависала, увлеклась пробежками.
Алекс пропадал на местной конюшне, занимаясь конным поло, Эмили вступила в тот же конный клуб вслед за ним. Жизнь круто для всех менялась, мы вырастали.
История с украденным бельем осталась позабыта.
Но через несколько месяцев счастливая и порхающая Грэйс снова стала ходить мрачнее тучи. Красные заплаканные глаза, потеря аппетита. Девушка худела на глазах, превращаясь в привидение. Она вдруг стала всех сторониться, предпочитая одиночество.
Матео продолжал работать садовником как ни в чем не бывало.
Однажды на моих глазах Грэйс упала в обморок, потому что, как оказалось, несколько дней почти ничего не ела. Как сумасшедшая она занималась балетом до умопомрачения, так и упала. Я просто услышала грохот в танцевальном зале, и осторожно заглянула внутрь.
Увидев лежащую без сознания девушку на полу, я тут же бросилась к ней и похлопала по бледным щекам.
– Грэйс! Что с тобой?! Очнись!
Она никак не открывала глаза, хоть и немного пошевелила рукой. Тогда я бросилась на кухню за водой.
– Эй! Есть кто дома? – закричала я.
Как обычно, в такие моменты всем просто жизненно необходимо куда-то испариться. С кружкой холодной воды я побежала обратно.
– ЭЙ! КТО ДОМА?!
– Чего орешь? – в дверях показался Алекс. На плече спортивная сумка, он только вернулся с ипподрома.
– Там Грэйс… она упала… не приходит в себя, – сумбурно затараторила я.
Бросив сумку на пол, он, не разуваясь побежал за мной в танцевальный зал.
– Грэйс! – упав перед ней на колени, он тоже начал хлопать ее по щекам, как это делала я.
