Текст книги "Скифская чаша"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

– Ну что вы, – категорично возразил Дробаха, – об этом не может быть и речи, нас трое, стесним вашу жену. Лучше заглянем в чебуречную, я как-то проезжал тут и запомнил.

– Существует, – подтвердил майор, – но чебуреками там, по-моему, и не пахнет. А Марина нажарит нам яичницы с колбасой, большего не гарантирую, но яичницу...

– А вы, друг мой, пессимист, – пробормотал Дробаха, – я лично лучшего мнения о работниках общепита.

Хаблак пожал плечами, предположение оказалось необоснованным: чебуреки были, даже неплохие, по крайней мере горячие, и они отдали им должное, уничтожив по две порции.

Дробаха, правда, мог бы осилить и третью, но, подумав, отказался: это его намерение не нашло бы поддержки у Хаблака и Чушкова, и следователь подумал, что они, по всей вероятности, осудили бы его, а он был здесь все же старший по званию и служебному положению и не хотел выглядеть смешным. Попросил принести черного кофе. Как ни странно, ему не отказали, и довольный Дробаха спросил у майора:

– Какого типа вы имели в виду, Сергей Антонович?

– Есть тут один... Юхим Сидорович Крот, завхоз издательства, и кажется мне, что он приложил руку к убийству Ситника.

– Вам виднее, майор. Я только что подключился к делу, а вы в нем как рыба в воде.

– Скифская чаша! – воскликнул Хаблак. – Голову даю на отсечение, что Ситника убрали из-за нее.

– Не исключено, все же какая-то сотая доля процента...

– Сейчас заедем в издательство, и я поговорю с уважаемым гражданином Кротом! – не без злорадства сказал майор.

– Девушка... – заметил Дробаха. – Высокая, молодая и красивая! Там, где очень красивые девушки, всегда что-нибудь случается. Вам не приходилось наблюдать такую закономерность?

– Вы старше и опытнее, – уклонился от прямого ответа Хаблак. – А девушку попробуем разыскать.

– Приезжайте вечером, – решил следователь, – я управлюсь с некоторыми делами, чтобы ничто не мешало, тогда и посоветуемся.

Майор кивнул. У него был свой план действий, и в помощи Дробахи он пока не нуждался. Они подъехали сначала к прокуратуре, отвезли Чушкова в управление, потом Хаблак поехал в издательство.

Крот встретил майора настороженно, но без особого волнения. Хаблак решил сразу взять быка за рога – присел напротив и спросил прямо:

– Где вы были вчера вечером, Юхим Сидорович? Между шестью и десятью часами?

Крот сдвинул очки на кончик носа.

– Вчера между шестью и десятью? – повторил таким тоном, будто этот вопрос удивил его. – А зачем это вам, уважаемый?

– Необходимо, Юхим Сидорович, крайне нуждаюсь в прямом и недвусмысленном ответе.

– Пожалуйста, это очень легко проверить. Вчера после работы, а до шести я был в издательстве, поехал к сыну. Праздновали рождение внука, ну и как же без деда?

Хаблак почувствовал, как кровь отлила у него от лица. Вероятно, у Крота полное алиби.

Поинтересовался адресом сына завхоза, узнал, кто был на праздновании, и позвонил в управление Зозуле, поручив лейтенанту проверить показание Юхима Сидоровича.

Заглянул к Данько. Узнав о смерти Ситника, тот разволновался.

– Вот на свою голову! – воскликнул он категорично. – Одно преступление тянет за собой другое.

Майор был согласен с художником, но возразил для приличия:

– Не будьте таким прямолинейным. Кстати, вы не видели с Ситником красивой девушки? Каштановые волосы и высокая прическа?

Данько покачал головой:

– Он посторонних девушек в издательство не водил. Расспросите дружка Олега, Ивана Кухаренко, преподает язык в железнодорожном техникуме. Тот должен знать, давно дружат – вместе кончали университет.

До техникума было не близко, и Хаблак трясся в троллейбусе, смотрел на озабоченных прохожих и думал, что раскручивать ему эту историю со скифской чашей долго и нудно, вот что получается – даже перед убийством не остановились.

Иван Кухаренко искренне огорчился, узнав о трагедии в Русановских садах. Чуть не заплакал, шмыгнул носом, и глаза увлажнились, он сидел в пустой преподавательской (в техникуме шли занятия, однако директор освободил Кухаренко) рядом с Хаблаком на диване, маленький, худощавый, некрасивый мужчина, еще сравнительно молодой, но уже лысеющий, небрежно одетый, совсем не похожий на Ситника – высокого, самоуверенного. Еще раз шмыгнул носом и спросил:

– За что же его?

Майор только пожал плечами.

– Я знал: что-то должно было случиться, – сказал Кухаренко, – не нравился мне Олег в последнее время, какой-то весь издерганный и натянутый как струна, то и дело раздражался.

– Вы ведь дружили – могли бы и расспросить его. – заметил Хаблак.

– Вы не знали Олега. Упрямый и себялюбец, если что-нибудь надумает, так тому и быть.

– Знакомы с их завхозом Кротом?

– Нет.

– Может, видели с Олегом? Пожилой человек, лысоватый, лицо неприятное, похож на хорька.

Кухаренко отрицательно покачал головой:

– Никогда не встречал.

– А новые друзья Олега? Не видели Ситника в последнее время с новыми людьми? Может, с девушкой? Высокой, красивой, каштановые волосы. Приезжала с ним на дачу.

– Так это же Роза, парикмахерша Роза, и Олег ухаживал за ней. Влюбился по уши, девушка действительно хороша, но того... – он повертел рукой над головой, – ветер... Сегодня с Олегом, завтра с другим. Я его предупреждал: брось, зачем она тебе, ну красивая, так красивых вон сколько по Крещатику слоняется, бери – не хочу, каждая третья или четвертая, да и Олег парень не из последних... Был! – воскликнул он вдруг в отчаянии, словно только сейчас осознал гибель товарища. Кухаренко стиснул виски и нагнулся чуть не до самого пола, видно, что ему было по-настоящему больно, совсем не позировал и переживал искренне.

– Где же эта Роза работает? – Майор взял Кухаренко за локоть, слегка встряхнул, приводя в чувство. – Говорите, парикмахерша?

– На Крещатике. Большая парикмахерская. Знаете?

– Знаю. Как ее фамилия?

Кухаренко покачал головой:

– На что она мне?

В конце концов, и Хаблаку фамилия Розы была не очень нужна, теперь найти ее не представляло труда.

– Дамский мастер или мужской? – все же поинтересовался он.

– Мужской. Олег ходил к ней подстригаться, хвалил, что хорошо работает, и меня хотел затащить.

– Ситник там и познакомился с Розой, в парикмахерской?

– Нет, они встретились где-то раньше. Это уже потом Олег ходил к ней стричься.

– А кто мог ненавидеть вашего товарища? И отомстить?

Кухаренко лишь покачал головой.

– Он был вообще-то неплохим парнем. Безалаберный, но добрый, можете мне поверить. Часто увлекался, эмоции в нем всегда брали верх над разумом, легкий был и мягкий.

– И поэтому попадал под влияние более сильных людей?

– Да.

Майор попрощался с Кухаренко и из первого же телефона-автомата связался с уголовным розыском. Попросил передать Зозуле, чтобы нашел в управлении бытового обслуживания фотографию Розы из парикмахерской на Крещатике. Если там работают две Розы, то взять два снимка и показать их женщине в Русановских садах, видевшей девушку вместе с Олегом Ситником.

Зозуля понял майора с полуслова, теперь Хаблак был уверен, что до конца рабочего дня лейтенант узнает, приезжала ли парикмахерша в Русановские сады, и со спокойной душой поехал на Крещатик.

Майор иногда посещал эту парикмахерскую. Большая, фешенебельная, и народу в ней, как правило, всегда много. Заглянул в зал. Мастера – преимущественно мужчины и только две женщины. Одна уже пожилая, лет за пятьдесят, другая – курносая девушка, блондинка, совсем не красавица и волосы не каштановые.

Но ведь волосы у нее крашеные, да и понятие красоты, как известно, относительное...

Хаблак подошел к кассирше, старой седой женщине с морщинистым, мрачным лицом, и поинтересовался, когда работает Роза. Кассирша посмотрела на него с нескрываемой насмешкой, майор понял, что не он один проявляет повышенный интерес к «каштановой» парикмахерше, – и ответила, что у них много хороших мастеров, мастеров экстракласса, каких в Киеве днем с огнем не найти, а если говорить о Розе, то на ней свет клином не сошелся.

Майор сказал, что у него к Розе поручение и он должен непременно увидеть ее. Кассирша посмотрела на него еще насмешливей, но все же объяснила, что Розалия Ютковская работает завтра в первой смене.

Хаблак улыбнулся кассирше как можно доброжелательнее и спросил, как зовут курносую блондинку – первое кресло от окна слева, – кажется, они с Розой подруги, по крайней мере как-то он видел их вместе.

Да, подруги, согласилась кассирша, и Вита, наверное, знает, где можно найти Ютковскую и сейчас.

Майор дождался, пока освободится Витино кресло, она бросила на него безразличный взгляд, привыкла к круговерти клиентов и относилась ко всем с холодной вежливостью, как мастер, знающий себе цену.

– Подстриги, Виточка, – фамильярно попросил Хаблак, – и не очень высоко, как всегда.

Девушка с любопытством посмотрела на него – неужели не узнала знакомого или постоянного клиента? Видно, не узнала, но по-дружески улыбнулась майору.

Она накинула на Хаблака простыню, нагнулась, чтобы взять расческу и ножницы, и на лице ее, не очень красивом, но симпатичном, майор заметил некую работу мысли, вероятно, она перебирала в памяти клиентов, да все не могла вспомнить.

Майор ей не пошел навстречу, сидел и смотрел, как быстро и ловко работает девушка, наконец, когда она нагнулась к нему, тихо, чтобы не услышали рядом, спросил:

– У вас когда обед, Виточка?

– Вообще-то, через полчаса, но я могу задержаться.

Это прозвучало как согласие. Хаблак фамильярно, но очень осторожно коснулся Витиных пальцев и уточнил:

– Значит, в час? Я буду ждать на улице.

Она кивнула и еще раз посмотрела изучающе – видно, майор понравился ей, и она не хотела терять свой шанс.

Хаблак с облегчением встал с кресла. Он, честно говоря, не думал, что девушка так быстро согласится пойти на свидание, но все же рассчитывал как-то уговорить ее. Шел и видел боковым зрением в зеркалах несколько Витиных отражений, и с каждого она смотрела на него чуть удивленно.

Вита не заставила майора долго ждать: вышла ровно в час в красном, легком, по погоде, плаще. Хаблак взял ее за локоть, и они побрели по Петровской аллее – до шашлычной десять минут ходьбы, так стоит ли садиться в троллейбус из-за одной остановки?

Майор не стал больше испытывать терпения Виты.

– Меня зовут Сергеем, – представился он, – а то, что вас – Вита, я узнал от кассирши, и мне почему-то очень захотелось угостить вас шашлычком.

– У вас часто возникают такие желания?

– Ну что вы, даже в Киеве редко увидишь красивую девушку с абсолютно симпатичным носиком.

– И кто же вы такой?

– Вы имеете в виду профессию?

– Вот именно.

Майор вспомнил, как в свое время пришлось выдавать себя за работника торговли.

– Директор магазина, – сказал он и сразу же почувствовал, как заинтересовалась девушка – непроизвольно замедлила шаг и кокетливо посмотрела на него.

– Гастронома? – уточнила она.

– Промтоварного.

– Ого! – протянула она с уважением. – С вами надо дружить.

– Конечно. И я надеюсь, что наша встреча не последняя.

– Смотря, как вы будете себя вести...

– Как неопытный теленок.

– Этого про вас не скажешь.

– Должно быть, я больше похож на слона в посудной лавке. Но это только внешне.

– Ну знаете, – поощрительно засмеялась Вита, – из вас получилось бы разве что четверть слона... Занимаетесь спортом?

Хаблак подумал, что его утренние пробежки по Русаковской набережной – еще не спорт. Покачал головой:

– Легкая зарядка. На большее нет времени. Торговля – это, знаете...

– Догадываюсь... А вы не похожи на директора магазина.

– А на кого же?

– На военного.

«Что ж, ей не откажешь в наблюдательности», – подумал майор. Шашлыки оказались неплохими, они пришлись по вкусу не только Хаблаку. Вита с аппетитом уплетала их и лукаво поглядывала на майора.

– Как вам работается? – начал Хаблак издалека.

– А-а, – пренебрежительно ответила она, – все одно и то же: полька, бокс, полубокс... молодежная... Осточертело.

– А у меня: прием товара, план, каждый хочет иметь прогрессивку!

– А дубленки у тебя бывают? – Вита сразу перешла на «ты».

Хаблак покачал головой:

– Ты что? Откуда у нас...

– Жаль... А можешь достать?

Майор подумал, что обещание его ни к чему не обязывает, и обнадеживающе сказал:

– Попробуем.

– Тебя сам бог мне послал.

– А тебе пойдет дубленка. Такой красивой девушке...

– Разве я красивая?

– Мне нравишься.

– Вот у меня подруга!

– Не говори, – поморщился Хаблак, – представляю себе...

– Ты же не видел. Правда, красивая.

– Какое-нибудь пугало!

– Увидишь, влюбишься. Ребята умирают.

– Хочешь подразнить? А если действительно влюблюсь?

– Розка такая шикарная!

– Роза? Такая же блондинка, как ты?

– Каштановая.

– А мне по вкусу только блондинки.

Вита подарила Хаблаку обнадеживающую улыбку и похлопала его по щеке.

«А она привыкла не терять времени, – подумал майор. – Ну что ж, мне тоже некогда рассусоливать». И предложил:

– Может, вечером возьмешь свою Розу и где-нибудь поужинаем? Я приглашу товарища.

Вита энергично покачала головой:

– Не выйдет, Роза занята.

– Замужем?

– Хуже. Там такие ребята! И Розке нравятся.

– Даже двое?

– Двое, – вздохнула она. – Как два быка.

«Одного уже нет, – подумал капитан. – А если Ситника убили из-за ревности? И вся эта история не имеет никакого отношения к скифской чаше?»

– И кто же они? – равнодушно спросил Хаблак с набитым ртом.

– Один ничего, писатель. Ох и везет же Розке, – воскликнула она вдруг, – писатель и красивый! Он еще неизвестный, но стихи пишет чудесные, я слушала, и мне очень понравились. Будет знаменитым, – с завистью прибавила она, – и Розка рядом с ним!

– Поэты – бедные, – возразил Хаблак. – И легкомысленные.

– Но ведь их все знают...

– Из признания дубленку не сошьешь, оно не греет. А что такое слава без денег?

Вита, как бы случайно, коснулась коленом ноги Хаблака и сразу отодвинулась.

– Ты умный и все знаешь.

– Каждый день считать приходится, – подтвердил он. – Уже стало привычкой.

– Хорошая привычка.

– А кто же другой у Розы? – повернул разговор в нужное русло майор.

– Работяга... – Вита пренебрежительно опустила уголки губ. – Обыкновенный шофер, пустой номер.

– Опытный шофер знаешь сколько имеет! Особенно если на автобусе или дальние рейсы...

– И Роза так говорит.

– Все понимает.

– Роза – практичная! – Вита вздохнула так, будто сама ничего не понимала в жизни и все, кому не лень, только и делали, что обводили ее вокруг пальца.

– К шоферу склоняется?

– Не знаю.

– Вот что, – перегнулся через стол Хаблак, делая вид, что эта мысль сию минуту осенила его, – пригласи свою Розу с шофером, где-нибудь поужинаем. Ты до скольких сегодня?

– До семи.

– Ну и хорошо, я позвоню после шести. Телефон в парикмахерской есть?

Вита записала его на бумажной салфетке.

– А ты настойчивый, – одобрительно констатировала она.

– Ты мне сразу приглянулась, – признался Хаблак. – Как только заглянул к вам. Смотрю, такая симпатичная и курносая.

– Курносая, – сокрушенно вздохнула Вита, и майор понял, что это одна из самых больших ее жизненных неприятностей.

– Курносая – это чудесно! – воскликнул он с восхищением.

Девушка неохотно встала.

– Пора идти, и так уже задержались.

– У вас столько мастеров.

– Старые и сердитые.

– Перебьются.

– Сегодня перебьются, – согласилась Вита. – Да все же будут ругать за опоздание.

Проводив девушку, Хаблак поехал в управление. Каштанова не было, он отправился в прокуратуру, не было и Зозули, и майор подумал, что лейтенант мог уже и обернуться, – позвонил в издательство и попросил Данько наведаться через полчаса в угрозыск. Он рассчитал правильно: Зозуля появился минут через пятнадцать, весь раскрасневшийся.

– У Крота чистое алиби. – Положив перед капитаном маленькое фото, вынутое из личного дела, доложил: – Розалия Владимировна Ютковская. Парикмахер. Соседка по даче опознала ее. Вот и акт опознания.

С фотографии смотрела действительно красивая девушка, хотя снимок был и некачественный. Удлиненное лицо, длинная шея, покатые плечи и большие, должно быть темные, глаза. И смелый взгляд. Хаблак велел лейтенанту принести еще несколько фотографий женщин, разложил их на столе. Вскоре появился Данько, и майор подвел его к столу, попросил посмотреть внимательно: может, с кем-нибудь из них приходилось встречаться...

Данько долго вглядывался, и Хаблак уже подумал было, что его предвидения неверны, когда художник нерешительно поднял фото Ютковской.

– По-моему, я видел ее в издательстве, – сказал он.

– У вас зоркий глаз, – похвалил майор.

– Художнику без этого нельзя.

– И эта женщина заходила к Кроту?

– Много от меня хотите.

– Действительно, много, – кивнул Хаблак. – Припомните.

– Может, и к Кроту. Было это летом. Пришла в желтом платье с черными цветами или листьями, это я точно помню – желтое платье, видел ее в коридоре во время перерыва, значит, кто-то ждал ее. А вот куда пошла...

– Не к Ситнику?

– Нет, наша дверь почти рядом, а она пошла дальше.

– Там ведь коридор разделяется. Налево – в кабинет зама директора, прямо – к завхозу. Она повернула или пошла к Кроту?

– Не помню.

– Ну хорошо... – Майор был явно разочарован. – Как там у вас, в издательстве?

– Хорошего мало: эта злосчастная чаша, а теперь убийство!

Хаблак смешал фотографии, подал Зозуле.

– Поедете, лейтенант, вместе с Данько. Девица видная, красивая, такую в издательстве могли запомнить. Покажите ее фото.

Зозуля с Данько уехали, а Хаблак позвонил Дробахе. Рассказал о сделанном и о своем плане провести вечер в компании парикмахерш. Следователь немного подумал и одобрил:

– Давайте, майор, вероятно, эта Ютковская – любопытная штучка. Видите, приходила в издательство. А для чего?

– Лейтенант Зозуля поехал туда и попробует установить, к кому именно приходила.

– Вот-вот, – обрадовался Дробаха, – это очень важно. Но ведь вы говорили – не к Ситнику. Значит, у нее в издательстве есть еще знакомые, возможно, они свели ее с Ситником. А как версия с завхозом?

– Разрабатываем.

Вита стояла у входа в ресторан «Метро», рядом с Розой. Хаблак еще издали заметил каштановую парикмахершу и подумал, что слухи о ее красоте не преувеличены. По крайней мере, фотография была бледной копией. Высокая, да еще и в туфлях на высоких каблуках, лицо удлиненное, глаза широко поставлены, большие, черные, яркие и искристые.

Вита рядом с Ютковской проигрывала. Она была несколько приземиста, невзирая на светлые, высоко взбитые волосы. Вита задорно улыбалась, и мужчины, толпившиеся у станции метро, ловили ее взгляды, улыбаясь в ответ.

– Подождем немного, – сказала Вита Хаблаку, – должен прийти Жека. Розин парень, – пояснила она, – Может чуть опоздать.

Но Жека не опоздал – появился через три-четыре минуты, вышел из потока пассажиров и сразу увидел девушек. Круто повернул к ним и остановился, широко расставив ноги в модных расклешенных брюках ярко-свекольного цвета, почти красных. Пиджак Жека носил светло-синий, точнее, васильковый, очевидно, ему нравилось такое сочетание цветов, потому что стоял, гордо выпятив грудь и подрыгивая ногой в картинной позе провинциального хлыща.

Вита назвала Хаблака, Жека подал ему руку, сплюнув сквозь зубы и, надо полагать, выразив этим свое не очень большое уважение к работникам торговли. Однако майор не обиделся на пренебрежение, крепко пожал Жеке руку – он насмотрелся всякого и не привык составлять впечатление о человеке с первого взгляда.

Жека был на полголовы ниже Хаблака, но коренастее и, вероятно, обладал воловьей силой: мышцы выпирали из рукавов модно сшитого узковатого пиджака.

– Что, девчата, соскучились? – опять сплюнул он в сторону и поправил на голове кепочку с коротким козырьком. – Кирнем сегодня, я ставлю, и чтоб все было чин чинарем.

– Но ведь приглашал я, – запротестовал Хаблак, – с меня шампанское по поводу знакомства.

– Шампанское? – даже удивился Жека. – Ты пьешь шампанское?

– А что?

– По мне, им лишь запивать. Ну девчатам еще, чтоб захмелели. – Впрочем, у каждого свои взгляды, и Хаблак не стал спорить.

Официантка устроила их в уголке зала – уютное местечко в стороне от других посетителей, и сразу, пошептавшись с Жекой, поставила на стол бутылки водки и коньяка.

– Еще притащишь шампанского, – распорядился Жека. Он явно брал бразды правления в свои руки. В конце концов, Хаблаку было все равно: чем больше выпьет компания, тем свободнее почувствуют себя девушки, и языки у них развяжутся еще больше.

Жека налил себе три четверти фужера водки и с иронией смотрел, как покрывается пузырьками шампанское в хрустальном бокале Хаблака. Он уже поднял свой фужер, но вдруг какая-то мысль остановила его. Жека, подозрительно сверкнув глазами, спросил:

– Девчата говорят, ты директор магазина?

– Ну и что?

– А за что тебе такая честь – директор?

– Потому что окончил институт торговли.

– И где же твоя лавочка?

– На Куреневке.

– Что-нибудь есть, – щелкнул он пальцами, – дефицитное?

– А что нужно?

– Роза брючный костюм хочет.

– Сделаем.

– Когда?

– На той неделе. Польский или югославский.

Такая категоричность, вероятно, успокоила Жеку – он выпил фужер до дна, чуть зажмурясь и крякнув от удовольствия. Девушки не колеблясь приложились к коньяку, и только один Хаблак ограничился шампанским. Вита, правда, попыталась уговорить его выпить чего-нибудь покрепче, но майор сослался на то, что завтра в магазине ревизия и он должен иметь свежую голову.

Упоминание о ревизии вызвало у Жеки серию не очень удачных шуток. Хаблак реагировал вяло, девушки наконец поняли, что этот разговор нервирует его, и Роза рассказала о новом заведующем парикмахерской. Оказалось, молодой парень, но виртуоз, получил вторую премию на конкурсе в Варшаве, блестяще работает и вообще симпатичный. Явно помрачневший Жека схватил девушку выше локтя так, что та охнула и потерла покрасневшее место.

– Я твоих хахалей!.. – он потряс огромным кулаком. – К ногтю.

Ютковская, хотя, видно, и не отличалась особой покорностью, смутилась, положила парню руку на плечо и что-то прошептала на ухо. Жека сразу размяк, блаженно улыбнулся и налил себе вторую порцию водки.

Хаблак неторопливо и незаметно вытянул из Жеки все, что хотел. Оказалось, что фамилия Евгения – Бурнусов и работает он таксистом. Майор даже выяснил, сколько тот зарабатывает и где живет. Попробовал узнать о Жекином прошлом, но парень сразу замкнулся, пробормотал что-то неопределенное и предложил лучше выпить. Пил он действительно лошадиными дозами, через полчаса опорожнил на три четверти бутылку водки, но хмелел медленно, лишь раскраснелся и снял пиджак, повесив его на спинку стула. Остался в белой ажурной сорочке, сквозь которую просвечивала желтая майка, но это ничуть не беспокоило Жеку, хмель начал бродить в нем, он откинулся на спинку стула и хвастливо заявил:

– Мы, люди рабочие, умеем и вкалывать, и гулять.

– Рабочий! – захохотала Вита. – Таксист ты и калымщик, в галстуке баранку крутишь, тепло и мухи не кусают.

– Много ты понимаешь! – окрысился Жека. – А ремонт?

– Бросишь десятку слесарю, он и сделает.

– Эту десятку еще заработать надо.

– Пассажиры окупят с лихвой.

– Точно, окупят! – вмешалась Роза, сверкнув цыганскими глазами. – За здоровье пассажиров, они сегодня угощают нас!

Жека бросил на нее недовольный взгляд. Зачем-то ощупал боковой карман пиджака, висевшего на стуле, вполоборота повернувшись к Хаблаку, – должно быть, проверял, на месте ли бумажник, – и майор увидел под ажурной сорочкой на правом плече Жеки рану или царапину, заклеенную лейкопластырем.

Хаблак предложил потанцевать. Бурнусов вынул из бокового кармана бумажник, пошел между столиками, пропустив впереди себя Розалию. Майор последовал за ним. Теперь он хорошо видел лейкопластырь под сорочкой, было искушение коснуться пальцем и спросить, вот так просто спросить: где ты, голубчик, так поцарапался? Случайно не в Русановских ли садах, когда убивал человека прихваченной с собой монтировкой?

Представил себе, как Жека стоит в кладовке в углу: вот заскрипела дверь, вошел Ситник, нагнув голову, потолок низкий, а парень высокий, Жека ударил его изо всех сил, не раздумывая, и напоролся на гвоздь. Наверное, не сразу ощутил боль, стоял и смотрел, как падает Ситник...

Но откуда он знал, что тот приедет в теткин сад? Кто сообщил ему адрес дачи?

Ясно и это: парикмахерша Роза, каштановая красавица, танцующая сейчас, прижавшись к Бурнусову. Она приезжала вместе с Ситником в Русановские сады, назначила там вчера свидание Олегу, и он поехал, поехал не раздумывая, на свою погибель...

Но к кому же Ютковская приходила в издательство?

Зная, что все равно не сможет сейчас ответить на этот вопрос, майор все же мысленно перебрал фамилии девятнадцати сотрудников издательства, сидевших на вечере Хоролевского, и ни на ком не остановился.

Оставался Крот, и завтра они должны завязать веревку крепким узлом. Ну если не завтра, так в самые ближайшие дни.

Вита заметила отчужденность Хаблака, прижалась к нему, и майор решил, что на сегодня с него достаточно. Девушки при Бурнусове вряд ли разговорятся, из них уже ничего не вытянешь, особенно об издательстве.

Оркестранты сделали перерыв, Хаблак посмотрел на часы, извинился и заявил, что должен идти – вот кончится ревизия, тогда он в полном их распоряжении, хоть на всю ночь, а сейчас у него дела...

Девушки запротестовали, Вита даже схватила майора за руку, но Жека удивительно спокойно отнесся к его заявлению и подтвердил, что правда – дело прежде всего. Хаблак отозвал его в сторону, хотел оплатить свою часть счета, однако Бурнусов самодовольно похлопал себя по карману: тут, мол, хватит на несколько таких визитов и они успеют рассчитаться. Хаблак не очень возражал. Шлепнул Жеку по плечу, стараясь попасть в раненое место, и попал, потому что Бурнусов поморщился от боли. Теперь майор окончательно убедился, что рана у Жеки совсем свежая, и ушел, абсолютно уверенный: сегодняшний вечер прошел не напрасно.

Марина еще не спала, читала в постели толстенный роман, и Хаблак подумал: может, когда-нибудь и ему выпадет такое счастье – сидеть дома и читать книги, вместо того чтобы валандаться с девушками сомнительного поведения, когда любимая жена ждет тебя.

Марина оперлась на локоть, пристально посмотрела на него и спросила:

– Выпил?

– Вынужден был немножко. Шампанского.

– Хорошая служба. Шляется допоздна, пьет шампанское... Ужинать будешь?

– Уже поужинал.

– С кем?

– С отрицательными персонажами, – отшутился Сергей, – так сказать, тенями прошлого и родимыми пятнами на здоровом теле.

Марина подозрительно понюхала воздух:

– От тебя пахнет духами!

Хаблак вспомнил, как прижималась к нему Вита. Разумеется, плохо лгать жене, но чего он добьется, если скажет правду? Марина будет требовать, чтобы он бросил такую службу, а он не хочет и не может, он душой и телом чист перед женой.

– Был сегодня в парикмахерской.

Вероятно, это объяснение удовлетворило Марину, она отодвинулась, освобождая Сергею место в постели.

Запыхавшийся и раскрасневшийся Дробаха вошел в кабинет Каштанова, когда Хаблак уже доложил полковнику о вчерашнем вечере. Сел, вытер потное лицо и пожаловался:

– У каждого есть начальство...

Это прозвучало как извинение за опоздание, правда, не такое уж и большое, всего минут на десять, но Иван Яковлевич был пунктуальным человеком, ценил свое и чужое время. Майор повторил рассказ, подчеркнув прозрачную сорочку Бурнусова и лейкопластырь на правом плече.

– Должна быть и оранжевая рубашка, – заметил Каштанов, – разорванная как раз в этом месте.

– Если не выбросил, – возразил Хаблак.

– Бурнусов работал позавчера? – спросил Дробаха.

– А кто его знает? Спросить у него не мог, да и обиняком не получалось, чтобы не насторожить.

– Верно, и сегодня не работает, раз напился вчера, еще сутки от него будет нести, а таксисты рисковать не любят.

Полковник снял трубку и поручил Зозуле съездить в таксопарк.

– Если Бурнусов позавчера работал, – приказал он, – то из таксопарка поезжайте в Русановские сады и расспросите там, не видели ли позавчера возле ситниковской дачи такси. Вероятно, стояло где-то неподалеку – на главной аллее или в каком-нибудь переулке.

Следователь, слушая приказ Каштанова, одобрительно кивал головой и перебирал сплетенными на животе пальцами.

– Ваши предложения? – спросил он Хаблака.

– Обыск у Бурнусова. Может, найдем у него рубашку, а это бесспорное доказательство. Тогда арест.

Дробаха зашевелился, и стул заскрипел под его тучным телом.

– Я возьму у прокурора санкцию. Поедете сами?

Майор кивнул.

– Не терпится? – улыбнулся Дробаха. – Не терпится увидеть выражение лица вчерашнего собутыльника?

– Ну, знаете...

– Шучу. Найдете или не найдете рубашку, везите его сюда, раба божьего Евгения. Гвоздь кровью омыт, – подмигнул он, – сделаем экспертизу и, если все сойдется, расспросим людей, соседей, шоферов из таксопарка – должны были видеть его в оранжевой рубашке.

Жека сам открыл Хаблаку. Стоял на пороге в одних трусах, заспанный и непричесанный, – звонок поднял его с постели, вчерашний алкоголь еще не выветрился, смотрел покрасневшими глазами и переминался с ноги на ногу.

– А-а, это ты, – недовольно пробормотал он, но, увидев за спиной у майора незнакомые лица, спросил: – Что случилось и почему так рано?!

– Милиция, – твердо сказал Хаблак. – Должны сделать у вас обыск, гражданин Бурнусов, вот, пожалуйста, постановление прокурора и понятые тут...

– Какой обыск? – Жека еще раз переступил с ноги на ногу, наконец что-то понял, отступил в прихожую, хотел хлопнуть дверью, однако майор подставил ногу, а кто-то из оперативников невежливо отодвинул Бурнусова и прошел в квартиру.

Теперь Жека окончательно опомнился. Уставился на Хаблака прищуренными глазами, изумленно спросил:

– Мент, выходит, а я со всей душой...

У майора не было времени на разговоры морально-этического характера. Приказал:

– Приведите себя в порядок, Бурнусов. Пройдите в комнату и оденьтесь.

Жека подтянул трусы и прошлепал босыми ногами по прихожей. Он занимал небольшую однокомнатную квартиру, почти не меблированную – в комнате постель, стол, два стула и тумбочка под телевизором старой марки, в углу батарея бутылок, преимущественно из-под водки и пива, васильковый пиджак, небрежно брошенный на телевизор.

Бурнусов запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину ярко-свекольных брюк, наконец натянул их, сел на неприбранную постель, хмуро оглядывая присутствующих.

– Что вам надо? – спросил у Хаблака. – Чего шарите?

– Есть ли у вас, гражданин Бурнусов, оранжевая хлопчатобумажная рубашка? – поинтересовался майор.

– Есть, а что?

– Где она?

– В ванной. Там корзина для грязного белья.

Оперативнику не надо было приказывать. Юркнул в ванную и чуть ли не тотчас же вернулся со скомканной рубашкой. Подал Хаблаку. Майор расправил ее, сразу увидев дырку на нравом плече. Совсем свежая дырка, и нитки торчали из разорванной ткани.