Текст книги "Леннар. Тетралогия"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Антон Краснов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 82 страниц)

5

– Храм Благолепия. Взгляни, чужестранец. Едва ли ты припомнишь что-либо прекраснее этого на своем не таком уж длинном веку.

Леннар мысленно согласился с жрецом Алсамааром, пафосно изрекшим эти слова. Конечно, он не припомнит ничего прекраснее. ПОКА не припомнит. Потому что в памяти Леннара четко отпечаталось только одно строение: неуклюжий, хоть и добротно сработанный дом Ингера и его семьи, с мастерской, с хозяйственными и складскими пристройками, лепящимися к жилому помещению…

Ланкарнакский Храм Благолепия в самом деле был красив и величествен. Недаром он носил высокое наименование Второго Святилища Мира. Первое, как известно, высится в Верхней земле Ганахиде, и в нем простирает свои длани сам Сын Неба, Верховный предстоятель веры. Ланкарнакский Храм высился в центре города, на холме, и считался самым высоким зданием столицы. Да еще бы было иначе, если законодательно (читай: волей верховного жреца, или Стерегущего Скверну) было воспрешено строить здания выше Храма. Выше хоть на локоть. Когда-то, быть может, не так уж и давно, как теперь принято считать, купец Авдизий попытался войти в конфликт с Храмом и на свои несметные богатства построил башню, на три локтя превышавшую по высоте Храм Благолепия. И что же?.. Смутные, странные, давно выродившиеся в сплетню слухи твердили: Стерегущий Скверну вышел из главного портала Храма, простер к башне Авдизия две ладони с растопыренными пальцами и произнес заклятие, обращенное то ли к богу строительства Дариалу и богу плодородия Гиигу, то ли к самому их отцу, великому Ааааму, чье истинное Имя неназываемо. Строители Авдизиевой башни один за другим сошли с ума, разрушили построенное ими великолепное сооружение до основания и даже вырыли на его месте глубокую яму. А потом принялись убивать друг друга. Так что пришедшим на место этого побоища Ревнителям осталось только побросать трупы в вырытую яму, забросать их камнями из числа тех, коими слагалась башня. И зарыть. Остатки стройматериалов, еще недавно бывших лучшим чертогом Ланкарнака, вывезли за город и скинули в один из бесчисленных оврагов.

Вот таков был закон, охранявший Храм Благолепия. Если бы Леннар знал о нем, он наверняка вспомнил бы и странный запрет жрецов на постройку домов из камня в родной деревне Ингера. Впрочем, всему свое время…

Леннар, высоко задрав голову, смотрел на грандиозное сооружение. Издали Храм был похож на громадного голубовато-серого осьминога, раскинувшего свои гигантские щупальца в диаметре полутора тысяч анниев,или около четырех белломов.Средний рост человека составлял как раз один анний, так что легко высчитать, сколь огромен был главный Храм Ланкарнака. Сердце Храма билось под высоким чашевидным куполом; купол на самой своей вершине имел небольшую впадину, где собиралась дождевая вода. Впадина казалась небольшой только соотносительно с общими размерами Храма, а так это было целое озерцо, где жрецы, согласно заветам, каждое утро совершали омовение и возносили молитвы. Наверное, на такой высоте до богов ближе, так что до них, небожителей, лучше доходило.

Впрочем, с Небом и поговорками относительно тех, кто мог и может его населять, в этом месте лучше было не шутить. И это Леннару суждено было усвоить в скором времени.

Его ввели в один из восемнадцати пилонов Храма; каждый из пилонов как бы предварял одно из гигантских каменных лучей-«щупалец» грандиозного сооружения. Внутри «щупальца» помещалась огромная, с несколькими параллельными холлами галерея, обведенная балюстрадой и расписанная неведомыми Леннару письменами, испещренная причудливыми фресками и символами поверх них. Среди символов доминировала уже известная ему ладонь с растопыренными пальцами, а также перевернутая чаша, из которой текло то ли красное вино, то ли… легко догадаться что. Кроме того, время от времени встречались изображения сферы, наполненной голубоватым светом; посреди сферы словно плавало нечто черное, похожее на обугленное зерно. Леннара неожиданно заинтересовало это изображение, хотя в тоннеле Храма и без того было на что посмотреть. Он обернулся к идущему вслед за ним жрецу Алсамаару и спросил:

– А что, уважаемый жрец, вот это изображение очень красивое. Здорово. Ваши живописцы весьма искусны. Вот, вот это. Что оно означает?

…Леннар не ожидал такой реакции. Жрец остановился. Его спокойное, кроткое лицо вдруг исказила судорога – и, чтобы никто не видел, что происходит со степенным служителем Храма Благолепия в великом Ланкарнаке, он закрыл лицо руками. Когда он отнял ладони от лица, непроницаемая маска равнодушия сковывала его, и только самый проницательный мог смутно догадаться о том, каких жертв стоило жрецу его самообладание.

– Я вижу, ты невежествен, чужеземец, – глухо произнес он.

– Почему? – едва не обиделся Леннар. Видно, он еще не до конца отошел от своего недуга, иначе понял бы, что обида – самое нелепое чувство, какое только может возникнуть в пределах этих величественных жутких стен.

Алсамаар поднял руки.

– Почему? Ты еще спрашиваешь почему? Потому что только твое невежество может избавить тебя от страшной кары за такой вопрос. Но ты получишь ответ. Тебе рано или поздно предстоит узнать многое – я чувствую. Так ЭТО лучше узнай рано. Это – знак Святой Четы.

При этих словах шедшие за ними храмовники (все, кроме Ревнителей) рухнули наземь и начали извиваться на полу, как черви. Властным жестом жрец Алсамаар велел им подниматься.

– И хватит пока об этом. Никто не проник до конца в тайну Святой Четы, кроме Верховного предстоятеля, Стерегущих Скверну и узкого круга посвященных. А тебе я не сказал бы ни слова, более того, приказал бы вырвать язык за твой дерзновенный вопрос, если бы…

– Если бы что? – не удержался Леннар.

– Достаточно, – уклонился от прямого ответа жрец. – Иди. Все, что захочешь, спросишь у старшего храмового Ревнителя Гаара и у самого Стерегущего Скверну, главы нашего Храма. Мы направляемся как раз к ним.

Но Леннар почувствовал, как в нем, несмотря на эти вроде бы вполне вежливые и достойные слова, вдруг колыхнулось какое-то странное, тяжелое чувство. И оно нарастало и нарастало, пока не заставило его вздрогнуть. Это была ненависть. До сих пор – ни в деревне, ни за все время дороги до Храма – он не ощущал ничего, кроме испуга. А сейчас… сейчас он почувствовал, что готов буквально вцепиться в глотки этим людям. Леннар стиснул зубы. Ненависть плохой помощник, она слишком часто заставляет бросаться вперед очертя голову. И вообще, похоже, ЭТО пришло к нему откуда-то из той, прошлой жизни, которую он не помнил. И до того, как он вспомнит, отчего так ненавидит этих людей, лучше не давать ЭТОМУ воли…

В храмовом зале Молчания, гигантском полусферическом помещении с куполом, воздетым на огромную, вызывающую головокружение высоту, процессию встретил Ревнитель в более богатой, чем у остальных братьев ордена, одежде. Он жестом показал всем встать к дальней стене. Леннар хотел было задрать голову, чтобы осмотреть место, где он оказался, но к нему тут же подскочил младший Ревнитель и рванул его за шею так, что взгляд чужеземца уперся в пол, выложенный белым с голубоватыми прожилками камнем, похожим на мрамор (если здесь вообще знают мрамор, неожиданно пришло в голову Леннару).

– Стой не шевелясь! – рявкнул он.

Леннар тупо уставился на кончики своих сапог, которые он сам стачал по неизвестно откуда всплывшему в его памяти способу.

– Не поднимай глаз!

И не думал. Только та подспудная, застарелая ненависть вновь колыхнулась внутри. Но Леннар постарался подавить ее. Ненависть слишком часто провоцирует ошибки. А он сейчас, похоже, не имел права ни на одну. К тому же – что он мог поделать? Оставалось только ждать…

– Привет тебе, сын мира! – раздался спустя некоторое время чей-то негромкий хрипловатый голос. – Милость великого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо, да пребудет на тебе. Взгляни на меня!

Леннар, который уже понял, что при здешних порядках лучше не прекословить, повиновался. В пяти шагах от себя он увидел невысокого толстого человечка в бледно-голубом облачении, примерно таком же, как и у жреца Алсамаара, только на тон или два светлее. Впрочем, приглядевшись к человечку, Леннар увидел, что тот состоит как бы из двух половин, одна из которых противоречит другой. Более всего он вызывал ассоциации с мраморной глыбой, над которой начал работу гениальный, но нерадивый и склонный к выпивке и веселому времяпрепровождению скульптор. Он начал высекать строгое, характерное лицо с прямым носом, упрямым, отчетливо очерченным ртом и тяжелым властным подбородком. Из-под надбровий смотрели острые, проницательные глаза, полуприкрытые веками, и это усиливало выражение надменности, доминирующее на этом лице. Высокий лоб был изборожден морщинами, глубокая складка залегла на переносице… Но дальше! Гордая шея с мощными жилами вдруг переходила в рыхлые плечи, которые более пристали бы трактирщику, полуразвалившемуся от употребления собственного фирменного сивушного пойла. Корпус Стерегущего походил на бесформенный кусок мрамора, только вытащенный из каменоломни – если продолжать прозрачные аналогии со скульптурой. Довершали образ волосатые кисти рук с коротенькими, жирными пальцами. Слава богам и лично Ааааму, все остальное было скрыто облачением. Да и руки он тотчас спрятал, надев белые перчатки…

Рядом с этим невысоким толстячком стоял человек, который встретил их в зале. Он был подпоясан ярко-красным поясом с золотой инкрустацией. Высокий, тучный, с двумя полновесными подбородками и намечающимся третьим. Осоловелые глазки ворочались в глубоких глазницах. Храмовый иерарх был не иначе как с глубокого похмелья. Но это ничуть не убавляло его грозной мрачности и, если так можно выразиться, – почти демонической одиозности.

Это был омм-Гаар, старший из братьев ордена Ревнителей при ланкарнакском Храме. Громадной скалой живого мяса он нависал над «жертвой скульптора» в бледно-голубом.

Живые, острые глаза жреца в бледно-голубом буравили Леннара. Потом он произнес:

– Ну что ж… вот, собственно, мы и встретились. Наверное, эта встреча была предопределена, раз уж мы к ней так готовились.

– Несомненно! – низким басом подтвердила громада омм-Гаара.

– Насколько я знаю, ты тот, кто назвался Леннаром, из деревни Куттака близ Проклятого леса и Поющей расщелины, одной из семи в землях Арламдора, – сказал он. – Я – верховный жрец Храма Благолепия, и мой сан – Стерегущий Скверну. Можешь так и называть меня. Близ меня мой собрат по вере, брат ордена, старший Ревнитель Гаар.

– Очень приятно, – вежливо ответил Леннар. – Что касается меня, то я не хочу вам врать, и я на самом деле точно не помню, ни кто я, ни как меня зовут на самом деле. К тому же я не совсем понял, зачем меня привели сюда и почему хотят, кажется, содеять со мной что-то нехорошее.

– В Храме Благолепия, источнике чистоты и изобилии веры, не может быть ничего нехорошего! – провозгласил Ревнитель Гаар.

Впрочем, его бравурно-торжественный тон ни в чем Леннара не убедил. Скорее наоборот. Этот жирный тип с низким обезьяньим лбом, мутными глазками и слюнявым ртом просто не мог вызывать доверие. Леннар старался даже не смотреть в его сторону, потому что омм-Гаар вызывал у него просто-таки физическое отвращение.

Глава Храма, Стерегущий Скверну, заговорил тихим, чуть хрипловатым голосом (Леннар тотчас понял, кому подражал в своей кротости жрец Алсамаар):

– Мы ждали тебя. Наверное, ты не так замысловат, как тебя представили эти заблудившиеся глупцы. – Судя по всему, он имел в виду младшего Ревнителя Моолнара и всю его теплую компанию. – Но все равно интересно было бы с тобой поговорить.

– Мне это… тоже, – не слишком утруждая себя любезным тоном, буркнул Леннар.

Тут на первый план выдвинулся старший Ревнитель Гаар. Он содрогнулся всем своим могучим корпусом так, что игра жировых складок на его брюхе стала заметна даже под одеянием, и выговорил монументальным басом:

– В уме ли ты, ничтожный? Ты хоть понимаешь, пред чьи очи ты предстал? Перед тобой владыка Храма Благолепия великого Ланкарнака, величайшего города во всем Арламдоре! Мало кто из смертных может похвастаться тем, что имел честь видеть Стерегущего Скверну! Даже послушники нашего Храма, вплоть до третьей степени посвящения, недостойны слышать его голос, не то что видеть! А ты до сих пор не осознал, какому таинству сопричастен!

– Довольно, омм-Гаар, – прервал его Стерегущий Скверну. – Ты не прав. Твои слова продиктованы недоверием и сомнением, а ты должен нести чистоту и успокоение.

Толстый омм-Гаар отвернулся и, кажется, проворчал что-то не особенно вежливое. Стерегущий Скверну не мог его видеть, и Леннар подумал, что, верно, толстяк Гаар не очень-то любит своего непосредственного духовного руководителя. Стерегущий Скверну продолжал:

– Хотелось бы знать твое имя.

– В твоих интересах говорить правду, и ничего, кроме правды, – не замедлил вставить омм-Гаар, облизывая слюнявые губы.

– Честно говоря, я и сам толком не помню, но все-таки мне кажется, что меня зовут Леннар. Однако же я не могу утверждать, что это мое имя. Может, я присвоил себе чужое. Вы просили говорить только правду, – добавил он, поймав гневно-недоумевающий взгляд старшего Ревнителя Гаара и печальный, осуждающий – главы Храма. – Вот я ее и говорю. Кстати, я не совсем понимаю, почему меня сюда привезли. Разве я сделал что-то такое, что противоречит вашим законам или… – он кинул быстрый взгляд на побагровевшего старшего Ревнителя, – оскорбляет ваших богов?

Омм-Гаар скривил губы и отвернулся. Стерегущий Скверну помолчал, как бы давая прочувствовать, что на такой вопрос быстро не отвечают. Потом медленно, выдерживая каждое слово, произнес:

– Ты слишком ничтожен, чтобы оскорблять богов. Наши боги могут не заметить такую мелочь, как ты. Но если боги молчат, медля с карой, то наказании едолжны привести в исполнение служители богов – мы, обитатели Храма!

Леннар едва заметно вздрогнул. Как объяснить этим надменным людям, что он ни о чем подобном и не помышлял?.. Просто хотел помочь Ингеру по хозяйству. Помог, называется… Он медленно стал поднимать глаза на старшего Ревнителя Гаара, стараясь угадать по выражению его лица, что еще готовят они ему, Леннару. Чуть далее, в голубоватом храмовом полумраке, плавало скульптурное лицо Стерегущего Скверну. И Леннар вдруг со всей отчетливостью осознал: все, что бы он ни сказал и ни сделал, будет обращено против него. За этим его сюда и привели. За этим и расспрашивают. «Нет никакого смысла оправдываться, – подумал он, – потому что я в любом случае окажусь виновным, причем без вины… Я для них – никто, безвестный простолюдин, которого подобрал презренный крестьянин, да еще где – на краю пресловутого Проклятого леса. Потом меня понесло к Поющей расщелине… Задавал вопросы о Язвах Илдыза, знать бы, что это такое… Странно только, что меня привели аж к самому главному жрецу. Значит, зачем-то я им понадобился. Впрочем, хуже уже не будет. Буду отвечать как есть…» Верховный жрец произнес:

– Ты не должен бояться. Наш удел – справедливость. Справедливость, не различающая чинов и званий. Для нас все равны – и знатный дворянин, и малый простолюдин. Поэтому ты должен открыться нам, чтобы мы смогли помочь тебе.

«Нужен, нужен!.. – мелькнуло в голове у Леннара. – Иначе стали бы они проводить со мной душеспасительные беседы!»

– Я готов, – сказал он. – Спрашивайте.

Старший Ревнитель Гаар поспешил вмешаться с очередной свирепой инструкцией:

– Когда обращаешься к жрецу Храма, ты должен прибавлять «отец мой», ибо если родитель дал тебе жизнь в теле, то мы поддерживаем твою жизнь в духе и чистоте сего духа! А уж обращаясь к самому Стерегущему Скверну!..

– Довольно, омм-Гаар, – неспешно прервал его Стерегущий. – Не расточай понапрасну слов. И не вынуждай меня напоминать, что служитель Храма должен вкладывать в меньшее количество слов большее количество смысла, а не наоборот, как это делают иные словоблуды, обрядившиеся в одежды Храма.

Омм-Гаар обнажил зубы и отвернулся; его лицо искривилось короткой гримасой, более чем далекой от почтения и смирения.

– Итак, мм… Леннар, – Стерегущий повернулся к невольному гостю ланкарнакского Храма, – ты помог простолюдину… мм…

– Ингеру, – подсказал старший Ревнитель.

– Вот именно. Ты научил его сакральному знанию, которое вручили тебе посвященные люди с благословения богов…

– Да я… выделать кожу и кроить из нее изделия – чего ж тут… сарка… сакрального…

– Не перебивай Стерегущего!!! – рыкнул старший Ревнитель, неистово брызнув слюной.

– Крестьянин Ингер научился искусству выделывать кожу и изделия из нее так, как не умеют даже в Храме, разве что в верхнем ганахидском, Первом, – неторопливо продолжал Стерегущий. – Разве это мыслимо? Разве свинью кормят изысканными яствами? Каждый достоин того, чего достоин. Ты разгласил малый секрет, ты создал угрозу Благолепию. Ни больше ни меньше. Где малое, там может последовать и большое. Повторяю, каждый должен заниматься своим делом, занимать свою нишу, и если пахарь будет строить дома, жрец пасти овец, а солдат нянчить детей, то рухнет порядок, за которым мы, служители Храма, поставлены следить благоволением Ааааму, чье истинное Имя неназываемо. Я помогу тебе. Я вижу, ты совершенно невежествен в том, что касается устройства нашей земли. Ты – чужеземец.

– Что совершенно не спасает его от ритуального умерщвления во славу всех богов, – вставил неисправимый старший Ревнитель Гаар.

– Об этом мы подумаем позже, – проронил Стерегущий Скверну, и в его кротком тоне и тихом голосе Леннар усмотрел куда больше угрозы для себя, чем в басовых рыках старшего Ревнителя, которому по занимаемому посту полагалось быть грозным. – Прежде я хотел бы поговорить с ним. Неужели тебе в самом деле ничего неизвестно о том, ЧТО ты нарушил? Ничего неизвестно о так называемом грязном знании и о запретах, налагаемых на все его проявления? Что ты молчишь?

– Ничего не известно, – буркнул Леннар. Поймал на себе мрачный взгляд Гаара и добавил с отчаянно-веселой ноткой человека, которому и терять-то нечего: – Я не хотел оскорблять вашу веру. Просто я не понимаю, чем могут оскорбить богов новые навыки Ингера в выделывании кож.

– Малый камень, выкатившийся из-под ноги неосторожного путника, вызывает горный обвал, способный похоронить под собой целый город! – вставил старший Ревнитель, сценичным жестом воздев обе руки.

На спокойном же лице Стерегущего Скверну лишь изломилась правая бровь. Он проговорил:

– Хорошо. Я расскажу тебе. Когда-то, давным-давно, в ту пору, когда мир был совершеннее, чем сейчас, наши далекие предки жили в сытости и благоденствии. Неисчислимы милости, которые даровали боги нашим пращурам. Прекрасны были их дома и храмы, тучны пастбища, необозримы леса, а жены и сестры прекрасны, как небо, и неувядаемы матери. Но в один день – и он был совсем не прекрасный! – люди захотели жить еще лучше, еще безмятежнее и безопаснее. Они добыли новые знания, знания, положенные только богам и небожителям. Жрецы и священнослужители не сумели сразу оценить опасность. «Грязные» знания, угрожавшие Благолепию и вере, стали достоянием всех! Каждый, кто овладел этими знаниями, возгордился. Дошло до того, что люди решили бросить вызов самим богам!.. Они стали строить летучие корабли, чтобы подняться в небо и выше неба и узнать священный уклад жизни самих богов! Неизвестно, сколь глубоко погрязли бы они в своей Скверне, но только боги не стали терпеть. И настал День Гнева! На цветущий мир возгордившихся наших предков обрушился огненный дождь, и небо плевалось камнями… страшен был гнев небожителей! Поздно, поздно поняли немногие уцелевшие, на что обрекли себя, овладев священным, тайным знанием!!! Взмолились они, однако боги были глухи. Но все же нашелся один из них, милостивый и светлый, и указал тем, кто успел очиститься от Скверны, путь в Арламдор, наш нынешний благословенный мир, защищенный милостью того самого бога, которого мы называем Ааааму, а истинное его Имя неназываемо! Много поколений и десятков поколений сменилось под сенью Ааааму, и мы ежечасно возносим молитвы о том, чтобы никогда, никогда не повторился страшный День Гнева! Ибо если мы навлечем на себя гнев богов, нам некуда идти, негде укрыться, потому что сказано: вокруг Арламдора простирается Великая пустота, оставшаяся от старого мира, разрушенного богами. Никто не смеет соприкоснуться с ней.

«Довольно-таки пещерные у них представления об устройстве мира, – мелькнуло в голове у Леннара. – Кажется, понятно, что эти мракобесы имеют в виду, когда говорят об угрозе Благолепию, когда бедный Ингер учится лучше выделывать кожи и изделия… Да! Видно, тут наложен запрет на улучшение, совершенствование, исследование чего бы то ни было вообще! Нельзя, и все тут!.. Пусть все будет как есть, а любая попытка улучшить – это угроза Благолепию, как они это называют… святотатство, ересь!»

Что-то смутное, тяжелое, сминающее волю и вызвавшее почти физическое ощущение стылой пустоты в подгибающихся коленях, вдруг прошло через Леннара. Напролом, навылет… Откуда у него такие мысли? Откуда что взялось? Кто он такой, еще недавно не знавший, как его зовут, а теперь берущий на себя ответственность судить о сильных мира сего?

Наверное, все эти противоречивые мысли отразились на его лице, потому что, когда поднял взгляд, он увидел, что верховный жрец смотрит на него будто бы со скрытым сочувствием, а Ревнитель Гаар – со свирепым злорадством, причем вполне явным.

– Вот что, – сказал Стерегущий Скверну, – сейчас я сам отведу тебя к старшему Толкователю и двум Цензорам, которые вынесут суждение о тебе. А потом, смотря по тому, что они скажут, мы увидимся с тобой снова. Брат Гаар, вы свободны.

Наверное, слова Стерегущего удовлетворили старшего Ревнителя, потому что на этот раз он не произнес ни слова, только воздел обе руки с растопыренными пальцами, а потом удалился.

– Идем, – сказал Стерегущий.

Леннар вдруг почувствовал, как его подхватывают под локти. Он мотнул головой туда-сюда и увидел, что его крепко держат двое младших Ревнителей, один из которых – уже известный ему Моолнар. Оставалось только удивляться, как они смогли приблизиться к нему бесшумно. Впрочем, в Храме умели обучать…

Это и многое другое еще предстояло понять человеку, найденному на окраине Проклятого леса.