Текст книги "Леннар. Тетралогия"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Антон Краснов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 82 страниц)

– Здравствуй, Скопендра, – приветливо поздоровался Элькан. – Готов ли наш доброволец?

– Он ждет вас, сьор Караал.

Тот поморщился:

– Я много раз просил…

– Он ждет вас в лаборатории, сьор Элькан, – отвечал узловато-древесный Скопендра звучным, сильным голосом.

Лаборатория была маленькой. Если припомнить гигантский транспортный шлюз, которым занимался Элькан, она была попросту металлическим пузырьком, загроможденным приборами. В пузырьке этом навстречу Элькану поднялся молодой парень со свежим, но бледным лицом. Почтительно поздоровавшись, он по-мальчишески шмыгнул носом и тут же сконфуженно замолчал.

– Скопендра, – сказал Элькан, не поворачиваясь к своему ассистенту, – ты все подготовил, как я просил?

– Да.

– Внес изменения в настройки? Впрочем, что там зависит от этих настроек, этих глупых рычажков и сенсорных панелек… – пробормотал себе под нос почтенный ученый. – Самое тонкое надо делать самому.

И, решительно выдвинув прямо из стены консоль расчетной машины, он принялся за дело. О существовании в маленькой лаборатории еще трех людей он, казалось, забыл. Впрочем, верный Скопендра словно влился в нишу стены, Инара же замерла прелестным изваянием, и только парень бледнел и шмыгал носом. На Элькана он смотрел с остолбенелым благоговением.

Шло время. Со лба ученого текли струйки пота, словно он не едва касался тонкого аппарата подушечками пальцев, а собственноручно волок на себе сегмент обтекателя внешнего шлюзового кольца, виденный в тоннеле.

– Все! – наконец сказал он. – Клянусь светлым Ааааму, все!

Лицо Инары стало испуганным и строгим. Элькан сделал какой-то неопределенный жест, а потом спросил добровольца:

– Твое имя, мальчик?

– С вашего позволения, светлый сьор, мое имя Гоз.

– Длинновато… М-да… Ну не страшно. Гоз, мой мальчик, сейчас ты можешь стать первым, кто… Нет, не так. Ты просто можешь стать ПЕРВЫМ.

– Если сейчас выживет, – донеслось из ниши еле слышное бормотание Скопендры.

Но Гоз не слышал. Да если бы и слышал… Если он решился участвовать в эксперименте, к чему выслушивать мрачные намеки безобразного Скопендры? Он твердо выговорил:

– Что я должен делать, сьор Элькан?

– Выполнять то, о чем я тебя попрошу. Ты отважный малый, в свое время принимал участие в войне под командой самого Нигера, приближенного лица сьора Леннара. Ты сумеешь. Собственно, от тебя только и требуется, что сделать два шага. Прямо перед собой, видишь?..

Гоз опустил глаза и увидел выпуклость в полу. Выпуклость была вполне обыденного вида и даже покрыта тонким слоем пыли, но Гозу вдруг расхотелось делать эти два шага. Нет, первый он сделал с отчаянно-веселым лицом, между тем как выпуклость приподнялась настолько, что контурами своими вполне соответствовала полушарию. Вторым своим шагом Гоз должен был вспрыгнуть на полушарие; он еще не видел, как над его головой распускается нечто похожее на прекрасный цветок. Только вместо пестика торчала конусовидная голубая игла. По ней пробегали спиралевидные вспышки. Игла спустилась, подрагивая, и уже сейчас можно было видеть, что этот «пестик», красиво опоясанный зеленоватым пламенем, – бесплотен. Игла была сгустком самого чистого и нежного света, какой только можно встретить в природе.

Гоз, верно, почуяв что-то, стал медленно поднимать глаза… Элькан мерно отчеканил:

– Стой. Взор перед собой. Не шевелись! Начинаю пространственное моделирование исходника… Конечной точки… Завершено… Скопендра, скорректируй вектор седьмого уровня…

Больше он ничего не говорил. Губы шевелились совершенно беззвучно, но древовидный ассистент, очевидно, умел читать и по губам. Он метался по лаборатории и один за другим подключал приборы. В большинстве своем это были анализаторы, а базовая аппаратура, ответственная за опыт, уже начала свою работу…

– Контроллеры, – беззвучно шепнули серые губы ученого.

Гоз замер, только его правая рука, крепко прижатая к бедру, делала какие-то конвульсивные движения, словно пытаясь преодолеть притяжение собственной плоти. Но, видимо, юноша уже не был властен над своим телом.

Неописуемо красивая голубая игла почти коснулась головы добровольца.

Элькан побагровел от напряжения. Он бросал хищные, резкие взгляды то на испытуемого, то на экран базовой расчетной машины. Надо лбом, покрытым крупными каплями пота, металась растрепанная серая прядь… Голубая игла коснулась головы Гоза, и в ту же секунду Элькан неуловимо быстрым движением обеих рук рванул два светящихся тумблера.

Игла задрожала и пронизала тело Гоза насквозь. Было видно, как он криво разинул рот… Игла вдруг вспыхнула, и мириады маленьких иголок расшили тело юноши изнутри, их число все множилось, они раздваивались, растраивались, лезли целыми пучками; и, наконец, все это неописуемое множество игл слилось в одно целое, оказавшись раскаленным человеческим силуэтом. Огненная фигура вспыхнула раз и другой…

Не сводя с нее глаз, Элькан резко откинул голову назад и ударился затылком о переборку, прикусил губу; по подбородку потянулась струйка крови. Он не заметил этого. Силуэт полыхнул еще раз и исчез.

Элькан подался вперед:

– Держись, мой мальчик!

Это было сказано рычащим голосом и свирепо, но когда в нескольких шагах от того места, где мгновение назад исчез неистово светящийся силуэт Гоза, словно светлячок, зажглась тусклая желтая звездочка, он повторил почти с нежностью:

– Держись, мой мальчик.

Инара заломила руки.

Звездочка вдруг начала набухать, словно втягивая в себя окружающее пространство. Она превратилась в бесформенный ком с вздрагивающими рыхлыми боками, будто изнутри одна за другой шли серии направленных ударов. Ком содрогнулся в последний раз и стал разваливаться.

– …мой мальчик.

Ком превратился в нечто напоминающее глиняный слепок гигантского гнилого зуба. Медленно, медленно кровь отливала от лица Элькана… Он уже не смотрел на консоль расчетной машины, по которой метались алые, синие, белые линии графиков и столбцы диаграмм. Он положил пальцы на собственный пульс и ждал, ждал… Ожидая, смотрел на страшную метаморфозу… Ему единственному из присутствующих при опыте было ясно ВСЕ.

Еще бы!

…То, что еще недавно казалось темной глиной, начало светлеть. «Зуб» разваливался, его стенки отпадали на пол, дробясь и снова вязко сливаясь, обретая все более близкие к очертаниям человеческих конечностей контуры, и оттого становилось все более жутко. Силуэт очерчивался, глиняный оттенок отливал теплой желтизной, вот он стал еще светлее, но чем дальше происходил процесс регенерации человеческой личности из бесформенного сгустка материи, тем становилось понятнее, что это уже не прежнийГоз.

У Элькана мучительно исказилось лицо. Его узловатые пальцы переплелись с такой силой, что под смуглой кожей стали проступать сероватые пятна. Нижняя губа выпятилась, исказив лицо мучительной судорогой. Ученый схватил Инару за запястье так крепко, что она резко вскрикнула. Никогда еще ей не приходилось видеть у этого облеченного властью и силой разума человека такого лица. Потом маска муки была снята усилием воли. Она сменилась жгучей обидой. У Элькана увлажнились глаза. На шее плясали тугие жилы, смутно напомнив Инаре какой-то древний и печальный, давно отживший и забытый музыкальный инструмент. На виске пульсировала синяя жилка, похожая на червяка. Все это напоминало приступ удушья. Наконец Элькан выпустил руку Инары. Его качнуло назад, когда он вымолвил:

– Бедный, бедный Гоз…

– Смотри! – вдруг крикнула Инара так пронзительно, что даже невозмутимый Скопендра, вздрогнув, сплел в невообразимую комбинацию свои сизые жилистые руки.

Вылепленная из бесформенного «глиняного» кома фигура, обретшая вполне человеческие очертания, замерла на несколько долгихмгновений, а потом по телу этого существа пробежала крупная дрожь.

И оно начало подниматься. Странными, неестественными рывками.

Оно почти разогнулось, так, что все присутствующие при опыте успели увидеть белую кожу лба между свесившимися желтыми прядями… Но, не дойдя каких-то двух рывков до положения, при котором было бы видно все его лицо, существо вдруг подогнуло под себя левую ногу, словно она подломилась чуть пониже колена, и всем телом рухнуло на пол. С глухим деревянным стуком его голова впечаталась в мелкоребристую поверхность.

Элькан поднял к лицу обе руки в немом отрицающем жесте. Он был так близок к успеху, несравненно ближе, чем раньше! Не хватило какой-то мелочи, какого-то крошечного фактора, чтобы здание грандиозного опыта обрело законченность. И Элькан должен сделать это, чтобы…

Полыхнула панель внешнего вызова, и оторопевший ученый услышал голос дежурного:

– Сьор Элькан, к вам сьор Ингер…

– Но я занят!!!

– …с личным поручением от счастливого сьора Леннара, предводителя Обратившихся, главы Академии. Он хочет переговорить с вами.

– Повторяю, я занят. Впрочем… – Элькан сделал паузу и, уже обретя свое обычное хладнокровие, вымолвил неспешно и с достоинством, как и подобает человеку его ранга: – Да будет так. Сейчас я отправлюсь в приемный блок-корпус. Пусть Ингер чуть подождет.

Панель погасла. Инара изогнулась своим гибким телом, словно ее укололи, и бросила:

– Ингер? Мой брат? Почему именно сейчас? Совпадение… нет?

– Скопендра, убери труп! – резко приказал Элькан, и его ноздри коротко раздулись. Сейчас в этом властном человеке осталось совсем мало от того взволнованного ученого, кто раз за разом повторял, словно заклиная: «Держись, мой мальчик». – Я выйду к Ингеру.

– Но ведь приемная – тут, за переборкой! Совсем близко к… к тому, что произошло… недавно…

– Мы все выйдем к нему, – тоном, не оставляющим Инаре возможности для возражений, сказал Элькан.

Глава вторая
ПОТЕРИ

1

– Рад видеть почтенного сьора Элькана!

– Небо над нами! – сдержанно отозвался ученый в ответ на приветствие поднявшегося ему навстречу рослого Ингера. – Чем обязан твоему визиту?

– Я по поручению Леннара. Очень важному…

– Я знаю, о чем пойдет речь. Мы недавно виделись, тебе это известно лучше остальных… Если разговор столь крупный, отчего же наш предводитель не прибыл сам? Увидел бы все собственными глазами, вживую, а не на мутных экранах визаторов. Ведь насколько я понял из нашей последней с ним беседы, для счастливого сьора сейчас нет ничего более важного, чем наладка этого шлюза.

– У него есть еще более важные дела.

– Какие же? – вкрадчиво произнес Элькан. – Ты же помнишь, что у Леннара от меня нет секретов.

– Не спорю. Тем более что даже если бы я не сказал, то, сожри меня Илдыз, ты сам вскоре узнал бы… От других. Так вот, к Леннару прибыло посольство из ганахидского Храма. Они ждут решения Леннара близ транспортного отсека Четвертого уровня.

– Вот как быстро делаются дела, – негромко проговорил Элькан, и черные его глаза сузились, – воистину Леннар великий человек… Они сами пришли к нему на поклон.

– На поклон? Вот уж!.. К тому же ты сказал: человек?.. Ведь еще совсем недавно ты, Элькан, будучи омм-Караалом…

– Довольно, – почти доброжелательно прервал его ученый. – Мы тратим драгоценное время. Итак?..

– Ладно. Не будем. Сразу к делу. Я хотел спросить тебя, уважаемый Элькан: почему Большие транспортеры, те, что выведены в шлюз… – Ингер подбирал слова, – почему они работают только на три четверти мощности?

– Большие транспортеры… – начал было Элькан, но тут со стороны лаборатории послышался какой-то неясный шум, что-то глухо ударило в переборку, и прервавший фразу Элькан вдруг подумал, что там, в опытном лаборатории, с момента ухода его, Инары и засунувшего в пустой контейнер останки Гоза Скопендры не оставалось более никого ЖИВОГО. И ничего живого…

Медленно, очень медленно открывалась дверь экспериментальной лаборатории. Предусмотрительный Скопендра заблокировал ее, так что без введения личного кода Элькана ее можно было отпереть только изнутри.Простым нажатием сенсорной панели.

Странное, странное существо вошло в приемную. У него была совершенно белая, с редкими голубыми прожилками морщинистая кожа, нелепые навыкате мутно-желтые глаза и клювообразный нос, словно зажатый между нездорово припухшими щеками. Желтый дымок волос вяло обогревал череп. Походка была развинченной, человек (все-таки признаем за ним право называться так!) сильно припадал на левую ногу, которая была заметно короче другой. От этого он вихлял всем телом и так кривил лицо, что до неузнаваемости менял свои и без того примечательные и жуткие черты. Самыми же примечательными были руки. Голые, они извивались как змеи, словно были совершенно лишены суставов, а быть может, так оно и было на самом деле. Кисть одной руки была вполне нормальной, с пятью тонкими пальцами, разве что только ногти заметно фосфоресцировали зеленоватым светом. Зато кисть второй руки…

Собственно, кисти как таковой и не было. Вместо нее на запястье сидела маленькая голова, уменьшенная копия той, что плавала над линией плеч существа. Голова располагала двумя глазами и одним – светящимся же – ухом.

Инара ахнула и едва не упала. Ее успел подхватить брат, рот которого приоткрылся. Элькан замер и едва слышно пробормотал:

– Черт… дважды сбоила программа…

Поддерживающий сестру Ингер первым пришел в себя. Он отстранил Инару и вымолвил с поразительным хладнокровием:

– Мне… мне знакомо лицо этого уродливого старика. Где я мог его видеть? И откуда он у тебя? Мутант с Нижнего уровня? Не похож на наку. Кто этот старик и что он делает у тебя, Элькан?

– Это Гоз из третьей секции работ, – вдруг сказал Скопендра, не видевший смысла врать при столь очевидном положении.

– Гоз? Я знаю Гоза. В свое время он воевал под моим началом и был десятником. А это… это же СТАРИК, – повторил Ингер, в третий раз употребив слово «старик».

Как показали последующие события, разворачивающиеся практически молниеносно, это слово оказалось ключевым.

Элькан, который, казалось, и не слышал этого во многом решающего для себя разговора, вдруг запыхтел и, сорвавшись с места, широченными мальчишескими прыжками преодолел разделяющее его и то, что теперьназывали Гозом, расстояние. Он буквально вцепился сначала в тощую синеватую шею, а потом в лицо старика, повернул его голову сначала в одну, а потом в другую сторону, притянул к себе руку, с которой скалилась на него беззубыми деснами маленькая смешная и страшная голова. Ингер наблюдал за его действиями, что-то сдавленно бормоча себе под нос. Он был единственным, кто мог издавать хоть какие-то звуки: ибо Скопендра обрел свою обычную невозмутимость, а Инара утратила дар речи.

Элькан вдруг резко выпрямился. Страшно преображенный Гоз под его руками затихал, жизнь уходила из этого выжатого неизведанными силами природы существа. Ученый до скрипа сжал зубы. Он стал странно спокоен, как будто с появлением Гоза на него снизошло вдохновение.

…А может, так оно и есть на самом деле?

– Так, – наконец-то произнес Элькан, – это будет великий день в моей жизни. И всех тех, кто был тому свидетелем! Ты спрашивал, Ингер, отчего Большие транспортеры работают всего на три четверти мощности? Так вот, оставшаяся часть мощности мне нужна была для опыта. Для великого опыта! Ведь даже тебе известно, – (Ингер не обратил внимания на оскорбительное «даже», не до того!), – что Большие могут телепортировать из одной точки пространства в другую лишь НЕОДУШЕВЛЕННУЮ материю. Так вот… – Элькан запнулся, подбирая самые нужные для выражения своей великой мысли слова. Посланец Леннара воспользовался этой паузой.

Ингер, в котором привитая не так давно цивилизованная учтивость вдруг сменилась глухим недоверием, присущим темной, чуткой мужицкой крови, взглянул на своего ученого собеседника сузившимися глазами и выговорил негромко, надтреснутым гортанным голосом:

– Ты куда клонишь, почтенный?

Элькан вскинул к лицу руки:

– Позволь мне поставить этот последний опыт, я буду чрезвычайно благодарен. Теперь я точно уверен, что он удастся. Я понял! Я понял, где ошибался. Теперь все пройдет как надо. Более того, я САМ готов быть подопытным! Я готов поставить этот последний опыт на себе!

Мужицкое нутро окончательно победило в Ингере. Легко выломав стойку стабилизатора давления, он широко шагнул к Элькану и воскликнул:

– Так вот что! Так вот куда девались люди! Ты… ты ставишь на них опыты! В обход Леннара, в обход устава Академии! Клянусь задницей Илдыза и всеми его вонючими кишками, ты за это ответишь! Вивисектор, изувер…

Ученый все понял. Не видать ему этого последнего опыта, как неба благословенной Леобеи!

– Недавний темный ремесленник знает понятие «вивисекция»? – Элькан широко усмехнулся. Ему даже стало легче, что этот мужлан, нахватавшийся за годы пребывания в Академии поверхностных и совершенно чуждых его природе знаний, наконец-то проявился в своем истинном качестве. Каждому свое! Хоть счастливый сьор Леннар и полагает, что из благодарного человеческого материала умелый демиург может вылепить сколько угодно совершенную особь…

Лицо Ингера окаменело.

– Ничего у тебя не выйдет, – сказал он. – Ты уже предавал Леннара. Единожды предатель – предатель навсегда, как говорят в моей родной деревне, ведь на нее ты тут так презрительно намекал?

– Не надо ломать аппаратуру, – тихо сказал Элькан, глядя на массивную спиралевидную железку в его руке. – Ингер, попробуем поговорить по-иному. Да, я ставил опыты. Да, погибли люди. Но ведь они пришли добровольно! Кроме того, я же не преследую личных интересов. Я тружусь во славу науки, познания мира, наконец, я отстаиваю интересы общего дела. Мое изобретение позволит нам достигнуть решающего перевеса над силами Храма и…

– Кажется, я уже сказал тебе, почтенный Элькан, что Леннар намерен вести с ними переговоры, – медленно выговорил Ингер, и эта медленность оказалась в полном противоречии с той быстротой, с какой он бросился на ученого.

Ингер прибыл в шлюз не один, но, вне всякого сомнения, он был уверен в своем физическом превосходстве. Все-таки сам Леннар обучал его искусству единоборства… Если быть до конца откровенным, то Ингер не доверял Элькану с самого начала. Его появление в стане Обращенных, его былая принадлежность к жречеству Храма и зловещее, как всплеск вороньих крыл, имя – Караал, или даже – омм-Караал! Ингер не считал возможным плести интриги против Элькана, да и не был искушен в интригах этот высокий, широкоплечий парень с открытым взглядом и руками потомственного ремесленника. И вот теперь, когда Ингер окончательно уверился в преступлении Элькана (а для него опыт Элькана был несомненным и страшным преступлением!), он посчитал своим долгом лично обезвредить ученого и доставить его к Леннару наряду со всеми доказательствами преступного умысла. Собственно, у Ингера были все основания рассчитывать на собственные силы и выучку, которую он прошел в Академии для Обращенных. Да и Элькан не выглядел человеком, способным оказать Ингеру сколько-нибудь серьезное сопротивление: невысокий, с плотными покатыми плечами и тучной шеей, на которой сидит большая и массивная голова.

Итак, Ингер бросился на Элькана, и спиралевидная стойка в его руке рассекла воздух точно против широкого лба Элькана. Ученый отшатнулся со стремительностью, которую невозможно было предположить в этом плотном теле. Точно так же он ушел еще от двух ударов Ингера, а потом, ловко поднырнув под локоть разошедшегося гиганта, блоком сплетенных кистей ударил тому в печень. Ингер вздрогнул, не до конца поняв, как могло произойти подобное, и тут вал припозднившейся боли разорвал ему бок. Элькан протянул руку и одним коротким движением выхватил изуродованную стойку стабилизатора из влажных пальцев Ингера. Сделав это, он вернулся в исходную позицию и стал ждать, пока Ингер преодолеет жестокий приступ боли.

Впрочем, тот умел терпеть. Он быстро справился с собой. Стараясь не показать своего, мягко говоря, недоумения, он упрямо сощурил глаза и выдохнул:

– Ну… ну что ж… сожри меня Илдыз! Ты… здорово… двигаешься. Не ожидал. Верно, на своем веку ты перебывал не только в Толкователях и…

– Вивисекторах, – неожиданно подсказал деревянный Скопендра.

– В-в-в… Ладно. Ладно! – Ингер быстро приходил в себя, ничего не скажешь. – Я вызову своих людей, – произнес онтаким тоном, как будторечь шла о заказе обеда.

– Ты сначала выйди отсюда живым, – отозвался не на шутку разговорившийся Скопендра. – Любое постороннее средство связи в этих стенах блокируется. Так что…

– Вот оно как. «Выйди живым»? Инара, и ты позволишь, чтобы на твоих глазах убивали твоего брата? Ты позволишь своему Элькану…

– Ингер, он великий ученый, – глухим голосом проговорила она. – Позволь провести ему последний эксперимент. Уходи!

– Убийство людей ты называешь экспериментом?! – воскликнул Ингер и стиснул зубы. – Срыв важнейших работ, убийства и издевательство над нашими соратниками вы называете экспериментом? Сестренка, как ты могла? Раньше, когда мы жили под Ланкарнаком, ты исцеляла людей, а теперь ты помогаешь убивать? Неужели ты…

Мертвенная бледность покрыла лицо Инары.

– Уходи, Ингер, – глухо повторила она сквозь зубы.

Ингер, тоже бледный, с взором, мечущим молнии, произнес мерно, торжественно и звучно:

– Ну что же, вы не понимаете слов. Я хотел доставить его Леннару живым, придется доставить мертвым.

Его рука скользнула по бедру, к которому был прикреплен плоский футляр. Элькан слишком хорошо знал, что находится в этом футляре, а по глазам Ингера он понял, что тот не остановится. Мучительная гримаса искривила лицо Элькана, и мгновением раньше, чем Ингер достал из раскрытого футляра смертоносный плазменный излучатель, из рукава ученого выскользнул крошечный метательный шип, он плотно улегся в ладонь, словно был притянут туда магнитом…

…и отточенным движением, почти без замаха, Элькан метнул его в грудь посланца Леннара.

Сначала Ингер даже не понял, что произошло. Он даже попытался поднять черный раструб плазмоизлучателя, но тут его тело дернулось в конвульсии, Ингер вскинул подбородок и стал заваливаться назад, на спину. Пытаясь устоять, он грузно упал на одно колено… К нему приблизился Элькан и грустно вымолвил:

– Прости. Я не хотел. Ты сам вынудил меня. Я должен во что бы то ни стало поставить этот последний опыт.

– Да поразит тебя… пресветлый Ааааму… да славится Имя… его…

И, выговорив это, Ингер рухнул на спину, откинув правую руку с так и не пущенным в ход оружием. Но Элькан уже не смотрел на него. Его умом завладело другое. Слово «старик» и то, что свалилось на Элькана благодаря этому слову, было для ученого важнее здоровья и жизни Ингера, важнее того, что Леннар теперь НИКОГДА НЕ ПРОСТИТ. Тот, кто смог поднять руку на своего собрата по оружию и убеждениям, не может удостоиться прощения.

– Я понял! – повторил Элькан, стоя над телом Ингера и не обращая внимания ни на в ужасе расширившиеся глаза Инары, ни на окаменелую позу Скопендры, который, верно, впервые в жизни позволил себе что-то вроде протестующего сдавленного восклицания. Взгляд ученого был прикован к ярко подсвеченному проему пространства, за которым открывалась лаборатория, где лежал Гоз.

– Зачем ты это сделал?! – вырвалось у Инары. – Ты убил его!

– Нет, не убил… этот шип смазан парализующим составом. Если вколоть антидот – он очнется, а если даже не вколоть, то он придет в чувство через пару дней… а при удаче через три. Но я не об этом! Гораздо важнее другое, Инара, хорошая моя! Я понял! Я понял, в чем моя ошибка! Перемещение в пространстве, действие, которое воплощают в жизни наши Большие транспортеры, связаны с разрывом пространственной структуры материи. Пространство тесно увязано с категорией времени, но почему, почему мне никогда не приходило в голову, что деталь, попадая в наш шлюз со склада откуда-нибудь с Шестого уровня, меняет и свой ВОЗРАСТ! Все в тесном взаимодействии! Скажу навскидку, без предварительных расчетов: к примеру, деталь, преодолев расстояние в сорок белломов, [21]21
  Мера длины. 1 беллом приблизительно равен 0,7 км.


[Закрыть]что приблизительно соответствует расстоянию от шлюза до склада номер тридцать три, стареет на тридцать лет! Нет, величина может быть иной, не тридцать лет, а тридцать часов или даже минут, но главное – не цифра, а принцип! Те же условные тридцать лет применительно к детали никак не отразятся на ее состоянии, тогда как живая плоть…

– Старик, – пробормотала Инара, и ее взгляд тоже коснулся изуродованного временемтела Гоза. – Он просто состарился… А как же эти уродства? Светящиеся ногти, маленькая голова вместо кисти?

– Маленькие погрешности в программе эксперимента, которые я устраню уже в следующем опыте. – (При слове «маленькие» на лице Скопендры впервые появилось нечто вроде улыбки, от которой, вне всякого сомнения, передохли бы все насекомые, попади они в стены блок-корпуса ученого Элькана.) – Неверная проекция… Да это и не суть важно! Я немедленно проведу этот опыт! Я проведу вычисления, на эти расчеты с лихвой достанет трех часов. Примерно столько у нас есть, прежде чем они хватятся Ингера.

– Ты говоришь «они» о наших братьях? – с горькой улыбкой произнесла Инара, качая головой и делая ударение на слове «братья». – Ты уже говоришь так?

– А что же? Будем называть вещи своими именами. После того что тут произошло, я не могу возвратиться к Леннару. Хотя я по-прежнему люблю и почитаю его и желаю ему удачи.

– Куда же? Обратно в Храм?

От ее убийственной иронии Элькан содрогнулся. Но, взглянув на Инару, он увидел, что по ее лицу текут слезы.

– Нет, моя девочка, – ответил ученый. – Там я даже не смогу рассчитывать на справедливый суд. Меня попросту умертвят, перед этим заставив провести бездну времени в страшных муках. В подвале, под пыткой. Нет. Я не могу… Мне нет места на этом Корабле. Его огромные недра уже не вмещают меня. Не плачь, не надо плакать, Инара… Ты заставляешь меня быть сентиментальным… быть смешным. Я не хочу.

– Куда же?.. – повторила Инара. – Куда деться с Корабля? Ведь транспортный шлюз еще не отремонтирован.

– Если мой опыт удастся, нам не потребуется никакого шлюза, – помолчав, ответил Элькан и качнул свой крупной седеющей головой.

– Но… как же?

– Я скорректирую вектор телепортации туда… на голубую планету, куда упорно не желает направить Корабль Леннар! – воскликнул Элькан, и его потускневшие было глаза загорелись безумным вдохновением. – Я окажусь там, и будь что будет! Большие транспортеры способны перекинуть металлическую деталь весом в тысячу тонн за пару сотен белломов, а при необходимости перейти в М-режим и многократно увеличить эту цифру, но ведь я собираюсь телепортировать качественно иное – живую материю! И тут важен не столько градиент пространства, сколько градиент времени! И тогда… я исчезну…

– А я? – вдруг сказал Инара.

– Что – ты? – не понял Элькан, осекшись, а потом по его лицу пробежала тень, и с выражением недоверия и тревоги он покачал головой.

– Я – хочу – с тобой.

– Со мной? Да сознаешь ли ты, моя хорошая, на ЧТО ты идешь, соглашаясь на это безумие? Неужели ты хочешь очнуться сморщенной уродливой старухой на берегу какого-нибудь темного и жуткого океана, кишащего гадами? Или слепой пятилетней девочкой на снеговом склоне громадной горы? Или самой собой – но посреди скопища кровожадных дикарей или чудовищ, жаждущих сладкой женской плоти? Ведь все это может произойти, стоит мне допустить хотя бы малейшую ошибку в моих построениях и расчетах!

– Я понимаю, – тихо ответила Инара. – Но как иначе? Я верю тебе. Я люблю тебя. Я всегда думала, что мне не везет в любви… Сначала я считала, что люблю Леннара, наше солнце и нашего вождя, который оказался недосягаем для меня. Теперь я полюбила тебя, умнейшего из живущих. Что мне до пытки, которой грозит твой эксперимент? Я не хочу оставаться здесь. Вечная борьба, вечная погоня за справедливостью, кровь, вера, снова кровь! Леннар велик, но сколько можно?..

Элькан опять покачал головой, но тут заговорил Скопендра, который за сегодня и так произнес больше слов, чем обычно за год жизни:

– Не гони ее, мудрый сьор Элькан. Если она так верит во всемогущество твоего разума… если она не может без тебя… Я – тоже… Я – пес, который охраняет тебя. Который ест с твоей руки. Некогда ты спас мне жизнь, сняв с пыточного станка в застенке Храма, и дал свободу. Куда мне без тебя? Испепели меня Илдыз, но к демонам такую жизнь! Если ты уверен, что сможешь… сможешь сделать то, что сказал… мы пойдем за тобой.

И Скопендра, переведя дыхание, замолчал, утомленный этой неслыханно долгой для него речью. И даже его дурацкое лицо не казалось теперь смешным.

– Ну что же, – торжественно сказал Элькан, – да будет так! Но как же Леннар? Ведь вы верили в него, а теперь уходите вместе со мной? Быть может, на смерть? Уходите за грех, в котором неповинны?

– Ты заговорил словами уличного проповедника, Элькан, – с печальной усмешкой сказала Инара. – Тебе не идет… Пошли в лабораторию. Нельзя терять времени. Скопендра, отнеси Ингера в мою спальню. Негоже ему валяться тут на полу, как немытому бродяге или вонючему деревенскому скоту.

Потянулось это драгоценное время, эти последние часы и минуты пребывания на Корабле, а – быть может – в этой жизни. Элькан молчал, погруженный в вычисления, и яркие блики ложились на его массивное лицо. О чем думала Инара, было написано на ее нежном бледном лице, а вот прочесть мысли Скопендры не сумел бы даже самый опытный физиономист, вышедший из недр леннаровской Академии. Взорвавшись речью о преданности Элькану, ассистент ученого снова стал прежним деревянным Скопендрой, существом с муляжной головой и бочкообразными бедрами.

Наконец Элькан откинулся назад, и его утомленное лицо просветлело.

– Ну что же, – сказал он, – пришло ВРЕМЯ. Вы не переменились в вашем решении? Инара? Ты, Скопендра?

– Нет.

– Нет.

Последнее «нет», пророненное Скопендрой, словно взорвало тишину, которая царила в стенах личного блок-корпуса Элькана и собственно лаборатории в последние несколько часов. В двери апартаментов неистово забарабанили, и чей-то мощный голос, многократно приглушенный звукоизолирующими переборками, все-таки прорвался внутрь:

– Что-то случилось! Вызовы блокируются! Что-то случилось с Нигером и мудрым сьором Эльканом!

– А, они же еще не знают. – Лицо ученого-преступника осветила грустная усмешка.

– Ломайте двери!!!

– Ну что же, – торжественно проговорил Элькан, – становитесь. Сюда… где недавно стоял Гоз. Я встану последним. Мне же нужно запустить приборы… Да. Чуть не забыл. Вот портативный Малый транспортер. Мы возьмем его с собой. Ну… начинаем.

Цветок раскрылся над головами Инары и Скопендры, вставшими на полушарие, и засветилась самым чистейшим пламенем, какое ни есть на свете, голубая призрачная игла. Что было дальше, легко представить… В самый последний момент, уже отрегулировав работу приборов и введя новые расчетные данные, Элькан хищным прыжком достиг полушария, возвышающегося над ребристым полом лаборатории, и встал бок о бок с Инарой и длинным Скопендрой.