Текст книги "Леннар. Тетралогия"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Антон Краснов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 82 страниц)

…Колумб, чье открытие Америки, правда, ныне серьезно подвергнуто сомнению, не постеснялся более чем наполовину укомплектовать экипаж своих трех каравелл уголовными преступниками, получившими королевскую амнистию взамен на их согласие присоединиться к экспедиции. Ныне имена этих негодяев бессмертны, многие из них стали родоначальниками великих родов и знатных фамилий. Среди спутников Колумба были испанцы, португальцы, итальянцы, крещеные арабы и евреи, среди них были профессиональные моряки и люди, до того ни разу не ступавшие на палубу корабля, среди них были строители и торговцы, убийцы и воры, монахи и переводчики. Но перед лицом аборигенов Нового Света они были прежде всего белыми европейцами, людьми одной культуры и одной родины…

…Я не обеляю террористов, совершивших преступление в Москве. Рано или поздно они понесут наказание. Но мне кажется, что требования террористов можно признать обоснованными – с точки зрения высшей целесообразности, с позиции справедливой репрезентативности всех этнических, конфессиональных и социальных групп в экспедиции. Пусть летят. Пусть Абу-Керим встанет перед теми, кого он во всеуслышание называет посланниками Аллаха, кто, дескать, должен возвестить о том, что люди одной веры должны повсеместно и смело, с полным правом убивать всех остальных… И, быть может, террористов настигнет кара более быстрая и справедливая, чем по решению любого из земных судов…

…Попытка силового решения проблемы будет преступлением не меньшим, чем сама акция Абу-Керима и его людей. Погибнут люди. Затормозится и зависнет огромная работа. У нас нет никакого права отдалять момент старта экспедиции…»

Это была возмутительная статья. Это была вызывающая статья, наиболее опасные выпады из которой тут не приведены. Это была грубая, частью некомпетентная и уж точно неполиткорректная статья, но многое из того, что в ней содержалось, заставляло призадуматься даже самых истовых ненавистников мирового террора. Примерно в то же время уже упоминавшийся выше Джефф Мудрик, канадский широкопрофильный специалист в области психо– и социологии, а также соционики, совместно со своим украинским коллегой Виктором Грушевским обнародовал свое видение вопроса. Транслировали разом три мировых канала… Вышло, как всегда, неожиданно и имело резонанс. Пусть и не такой значительный, как «Блудные дети Земли». Мудрик, как и положено – исходя из фамилии, – намудрил по полной программе. Он утверждал, что Контакт уже имеет место, хотя и носит неконтролируемый характер. Едва ли пришельцы, находясь возле Луны столь длительное время, ограничились бы одним наблюдением. Нет. Они уже среди нас. Они проверяют землян и изучают их. Экстремальные, пограничные ситуации – лучший способ выявить психологические доминанты среднестатистического обитателя Земли, прощупать его поведенческие схемы. Проверить его, так сказать, на вшивость… Г-н Мудрик привел крайне «лестное» для человечества сравнение с муравейником, в который нектотыкает палочкой с целью понаблюдать, как муравьишки станут реагировать на напасть, упавшую с небес. Впрочем, в этом эмоциональном и изобилующем эффектными параллелями выступлении фигурировали не только общие слова. Авторы версии совершенно точно указали, КОГО следует считать инопланетянами. Между делом они привели несколько смутивших их подробностей захвата Координационного центра проекта «Дальний берег» в Москве, в частности – упомянули о той легкости, с которой была отключена система безопасности здания. Сам выбор зданий для последующего захвата показался Мудрику символичным. Оба объекта имеют прямое отношение к небу. Координационный центр «Дальнего берега» – отношение рукотворное, материальное, технологическое; православная церковь – отношение неизреченное, духовное, глубоко символическое. Не обошлось без пафосного словосочетания «музыка сфер»… Дескать, онихотят проверить, что именно свято для жителей Земли… Итак, в качестве рабочей версии террористы Абу-Керима были объявлены инопланетянами. И все это было сказано не где-нибудь, а на внеочередной Ассамблее ООН.

Впрочем, то, что при иных обстоятельствах в лучшем случае было бы поднято на смех, а в худшем – попросту прошло бы незамеченным, сейчас, при сложившихся обстоятельствах, вызвало домыслы и ажиотаж. Откликнулся лично президент России, сказавший:

– Я соглашусь с господами учеными. Но – только наполовину. Верно то, что международные террористы, захватившие заложников в столице России, – не люди. Нелюди.Но причислять их к инопланетным существам по той причине, что неясны многие детали операции – по меньшей мере неразумно. Хотя могу сказать, что настают времена, когда невозможное становится возможным…

Несмотря на массу слабых мест и недостаточно сильную аргументацию, чудо-версия Мудрика-Грушевского получила широкое распространение и быстро стала хрестоматийной.

Так или иначе, после многочисленных консультаций, обсуждений и дебатов было принято решение, в соответствии с которым троих участников силовой акции в Москве, в том числе главу террористов Абу-Керима, включили в состав экипажа космической станции. Две трети заложников, в их числе – все, кто был захвачен в церкви, были освобождены. У террористов, сохранивших контроль только над одним объектом, Координационным центром проекта «Дальний берег», остались около шестидесяти человек. Среди них около десятка ученых с мировым именем, в частности – профессор Айзенберг, за освобождение которого ратовала американская сторона, а также физик академик Филатов и другие достойные ученые мужи…

Ровно за сутки до старта ракеты-носителя с капсулой для экипажа Абу-Керим и двое его людей – безоружные, это проверили особенно тщательно, – ступили на борт военного самолета, следующего на Байконур.

Последний отсчет начался.

2

Москва – Байконур

Огромное кровавое солнце заваливалось за горизонт, косо горело в багровых иллюминаторах, тонуло в неряшливой глинистой массе туч где-то там, за хвостовым оперением самолета, летящего из Москвы в казахскую степь. Костя Гамов спросил:

– Чего ты добиваешься, Абу-Керим?

Тот впервые за все время полета открыл глаза и повернулся к Гамову.

– Мне знакомо твое лицо. Я видел твое выступление по телевизору, когда прибыл в Москву. Да… это тебя я видел там, у церкви. У меня отличная память на лица, но только на те, которые мне реально важны. Значит, ты не очень важен.

– У тебя глаза сумасшедшие. Ты под наркотой?.. Можешь не отвечать, знаю.

– До завтра отцепит. В космос с такими глазами не сунусь, не волнуйся, студент.

– Давно уже не… Так чего ты добиваешься?

– А тебе не страшно задавать мне такие вопросы? Даже в присутствии вот этих волков из особых?.. Задавать мне такие вопросы, не зная, кто я, что я могу с тобой сделать и как страшно это будет для тебя и для всех прочих, кто это увидит?

– Ты что же, Абу-Керим, говоришь это сейчас, когда с тобой только двое твоих, и оба безоружны?

– Ты все-таки меня не понял, хотя ты тут единственный, с кем можно говорить разумно, без эмоций. У тебя большой потенциал, парень. Из тебя, кстати, может выйти отличный подонок.

– Это комплимент, Абу-Керим?

– Ладно. Можешь звать меня Ильясом…

Военный самолет, на борту которого находилось около тридцати пассажиров, вылетел из Москвы рейсом на Байконур. Помимо десяти спецназовцев, в салоне присутствовали отобранные в экипаж четырнадцать человек из числа тех, кто был захвачен в Координационном центре. Всех выпущенных оттуда проверили психологи, и шестерых к полету так и не допустили. К счастью, у пятерых оказались дублеры.

Еще трое были террористы.

Те самые, входившие в группы захвата Координационного центра и храма – того, что напротив, через улицу…

Они сидели чуть поодаль, в стороне от остальных. Русский, араб и полукавказец-полуславянин – Абу-Керим. Спецназовцы угрюмо молчали, стараясь даже не смотреть в сторону ненавистных соседей, члены экипажа космической станции делали вид, что никаких террористов не существует в природе. Что не придется им стартовать в мертвое космическое пространство в двух тесных капсулах, не придется кому-то перенести тяготы полета бок о бок вот с ними, с этими тремя зверями. Кому-то?.. В конечном счете – всем.

Молчание, которое нарушалось только голосами Кости Гамова и Абу-Керима, угрюмо и вполголоса разговаривающих друг с другом на страшные и скользкие темы, это молчание было куплено не так просто. Сразу же после того, как террористы попали на борт военного самолета, из стана бойцов спецназа поступило предложение заняться Абу-Керимом и его людьми. Было известно, что по одному лишь звонку Абу-Керима были освобождены две трети заложников в Москве, и вот теперь кто-то в справедливом гневе предложил выбросить одного из людей главного террориста из люка самолета, а потом посмотреть, как на это отреагирует главарь. Если он не станет звонить своим в центр, так ребята из федералов прекрасно умеют наставлять на путь истинный. Кто-то немедленно припомнил, как именно поступали со снайпершами из числа бывших прибалтийских биатлонисток, что принимали участие в первой или второй чеченских войнах на стороне боевиков. Абу-Керим слушал совершенно спокойно, другой террорист, французский араб, не понимал по-русски вообще, что, впрочем, не могло скрыть от него общего смысла слов российских бойцов. Зато третий понимал прекрасно и, каменея, свирепо выставлял вперед массивную нижнюю губу, что придавало его и без того не ах как одухотворенному лицу известное сходство с орангутангом.

Наконец вмешался майор, командир спецназовцев. Он взглянул куда-то мимо Абу-Керима, словно и не было в салоне самолета никаких террористов, и сказал тихо, чтобы не слышали бандиты:

– Да зря вы, мужики, на испуг его ставите. Эту суку не проймешь: знал, на что идет и куда суется. Я слышал, у него была сходная история: он попал в плен, везли его на вертолете и припугивали то ножом, то тем, что скинут его вместе с его бабой, что ли… Открыли люк… Так он сначала столкнул туда свою бабу, чтоб, значит, не мучалась, а потом у одного вырвал нож, тот, которым его стращали, и себе в бедро засадил. И сел обратно на лавочку, словно ничего не произошло и не больно ему вовсе. Волк…

– А че ж он себе в глотку не засадил сразу, падла, раз такой храбрый?

– Жизнь свою ценит, видно. Думал он, что не пришел его час. Да ну, еще байками о нем глотку поганить… Всем тихо сидеть!

– Ясно, товарищ майор.

На время воцарилось молчание. Протягивался ровный гул моторов. Кто-то постукивал пальцем по переборке. Абу-Керим едва заметно коснулся рукава Гамова. Тот вздрогнул и заметно отстранился. Главарь террористов произнес:

– Вот ты веришь в Бога?

Константин поднял глаза. Едва ли он ожидал этого вопроса… Абу-Керим повторил:

– Так ты веришь в Бога? Тебе трудно ответить?

– Во что бы я ни веровал, я точно знаю, что существует некая высшая сила, которая тебе и твоим людям воздаст по заслугам.

– Сколько патетики! И как мало – по делу… А вот я скажу. Позволь, я скажу! – Костя Гамов и не пытался заткнуть ему рот, но Абу-Керим оживился, заблестел темными своими глазами так, словно ему в самом деле хотели зажать глотку, помешать изречь слова какой-то безапелляционной истины. – Как мыслите вы? Очень просто: ах, проклятые террористы, захватили центр не без участия какого-то иуды, продавшего коды системы безопасности, ах, псы, требуют от нас выполнения унизительных условий! Потребовали своего участия в космическом проекте! А почему такие, как я, не могут пойти до конца, вытребовать свой билет на Контакт? Почему только такие, как прошедшие отбор удалые русские, храбрые американцы, трудолюбивые китайцы, циничные французы? Ах, соль земли! Да для чего вам этот полет и почему вы решили, что будет большим благом, если со стороны землян не будут представлены такие люди, как я? – Абу-Керим сжал руку Гамова и заговорил с еще большим подъемом: – Каждый хочет найти ТАМ что-то свое, о чем давно мечтал! Что-то такое, чего не могло быть в нашем мире ДО Контакта, и вот теперь настает эпоха, когда, не исключено, всестановится возможным. Вот спроси своих друзей: зачем им этот полет? Кто-то ищет славы, кто-то острых ощущений, кто-то ищет новых технологий, есть и дурни, которые пытаются найти нового Бога, и, наверное, эти самые дурни умнее остальных. Потому что ваш Бог умер! Ваш дряхлый христианский Бог мертв! Бог мертв, и потому все дозволено, как говорил какой-то не самый глупый человек. Мера добра и зла рассыпалась! А они, эти пришельцы, быть может, не захотят или попросту не смогут с вами разговаривать, ведь кто знает, каков их рубеж между добром и злом! Да и какие они?.. Может, они разговаривают инфразвуками или, к примеру, кодом, передающимся через мысли, или, скажем, запахами, разными тамферомонами, как насекомые!

– Ты отвратителен, – тихо сказал Гамов сквозь зубы.

– И, заметь, не думаю этого скрывать.

– Добром прошу: умри от передозировки, а?

– А как же заложники, которых должны освободить только по моему непосредственному звонку?

Константин поднял голову:

– То есть если ты погибнешь в экспедиции, они умрут?

Абу-Керим тихо засмеялся. Волна холодных мурашек потекла по спине Гамова. Зачем он разговаривает с этим нелюдем, отчего его тянет продолжать этот выматывающий разговор о добре и зле, о старом и вечном, как мир?.. О Боге?

Абу-Керим продолжал, едва заметно задыхаясь и водя подбородком из стороны в сторону:

– Отчего вы так скоропостижно бросились в космос? Отчего вы решили, что встреча с чужими будет вам полезна? Человеку хочется во что-то верить, да, есть такая дурацкая потребность в вере в идеал… Но вы стали слишком критичны, слишком умны. Слишком рациональны. А в космосе эта рациональность отлетает, как шелуха, в космосе мы все как дети – прозрачны и просты. Вот увидишь, если они окажутся настроены враждебно, ты точно так же попросишь помощи у меня, как у любого из твоих приятелей из Звездного городка. И даже больше: я первым прикрою тебе спину от чужой твари, потому что нет более надежного друга, чем враг!

– Я не понимаю, зачем ты все это мне говоришь. Наверное, получаешь удовольствие от самолюбования… Ты что же, сделал все это из-за денег? Только не говори, что из-за веры. Дескать, знамя ислама и… Что у вас еще там положено говорить в таких случаях?

Абу-Керим оскалил мелкие и неровные зубы. Сейчас он был похож на небольшого грызуна, который непонятно по какой жестокой прихоти природы разросся до оглушительных для своего вида размеров.

– Да, без денег не обошлось, – сказал он. – Но денег у меня было довольно и до этого. Мне, если уж на то пошло, деньги и не столь нужны. А вера?.. Не знаю… Я мусульманин, но не фанатик. Кстати, согласно Корану, никаких инопланетян не существует, в Коране упомянуты только люди, ангелы и джинны. И многие верят в каждую букву Корана… Теперь же, с появлением священного знака на небе, теперь, когда я принудил иноверцев выполнить мою волю. – Абу-Керим даже глаза закрыл, верно, прислушиваясь к звукам собственного голоса. – А теперь представь, что будет, если я вернусь живым и…

– Метишь в новые Мухаммеды, что ли? – саркастично произнес Гамов.

– Кто знает… Грядет обновление, и в его мутных водах многое может всплыть… Европейский мир изжил себя, и вы знаете это не хуже меня. Недаром Европа наводнилась китайцами, неграми и арабами. Этот полет к Луне – едва ли не последний шанс вашей цивилизации спастись…

– Да ты не только философ, но и социолог, что ли? С Мудриком не знаком, случаем?

– Это тот, который объявил меня и всех моих инопланетянами, что ли? А-ха-ха!

– Ну ты, деятель, мать твою, – донесся хриплый голос майора Неделина, – тебе очень весело, что ли?

– Да нет. Наоборот, грустно. Мы тут говорим о Боге. Тем, кто полетит, еще предстоит это понять, – нагло ответил Абу-Керим.

Кто-то из бойцов сделал резкое движение, но командир односложным восклицанием отправил его на исходную позицию. Абу-Керим повернулся к Константину:

– Вот ты говоришь о бесчеловечности того, что я провернул в Москве два дня назад? Так что мне до того дня? Я давно уже разучился жить мелкими заботами, мерой пользы одного-другого дня. В нашем нынешнем мире у меня все равно нет надежды на лучшее, я достиг потолка, и вот поэтому я сознательно пошел на гибельный шаг, после которого у меня почти что нет шансов уцелеть. Мы сейчас все барахтаемся в теплом болоте обыденности, забыли о том, что в болоте есть торф, забыли, что есть пламя, которое может поджечь этот торф. Может, этим факелом буду я!..

– Да ты просто ницшеанец какой-то. Хороший эффект у твоей наркоты.

– И я знаю, что иду фактически на смерть, – продолжал Абу-Керим, который словно и не слышал слов Гамова, – однако же умение вовремя принести себя в жертву часто меняет мир! И – вдруг выживу?.. Да ладно, – с грустной кривой усмешкой добавил он, – что, напугал тебя? Не грузись. Из меня неплохой проповедник бы получился, верно? Мне так говорили…

Гамов не отвечал. Тяжелые, нехорошие предчувствия шли чередой. Нет, не только из-за присутствия трех негодяев на борту военного самолета, следующего на космодром в степях Казахстана. Просто этот Абу-Керим своими мерзкими рассуждениями коснулся каких-то запретных струн в душе Гамова, и теперь пели эти разбуженные струны, словно стрелы, рассекающие воздух и вонзающиеся в чужую землю на другом, дальнем берегу реки…

3

Земля – Луна

Два космических корабля, уравняв свою скорость, параллельными курсами двигались к Луне. Расчетное время полета составляло около двух с половиной суток. Экспедиция протекала в полном соответствии с графиком, и некоторые специалисты (в частности, из Росавиакосмоса) даже испытывали вследствие этого определенное беспокойство. Аберрация привычности: слишком технически гладко, дескать, проходит этап за этапом развертки проекта, все накапливающаяся вероятность серьезного сбоя, дескать, рано или поздно совершит количественно-качественный переход… Нормальная психология. Когда же космические аппараты преодолели две трети пути, в Центре управления полетом усиленно обсуждали вопрос, условно говоря, посадки. Дело в том, что на данном этапе развития космонавтики пилотируемые и беспилотные корабли еще недостаточно научились без потерь садиться на малые космические объекты. Впрочем, НЛО пришельцев по своим размерам значительно превосходит, скажем, спутники Марса Фобос (26 км в диаметре) и Деймос (17 км) и сопоставим по параметрам с некоторыми из малых планет, такими как, скажем, Паллада или Юнона, хотя на пару порядков уступает им по массе покоя… Кроме того, в обсуждение был пущен вопрос, шлюзовая ли система взаимообмена малыми транспортными средствами с космическим пространством у НЛО, либо какая-то иная, скажем, на основе телепортации, а может, на ином, неизвестном на Земле фундаментальном принципе.

Собственно же членов экипажа двух космических кораблей «Дальнего берега» занимало несколько иное.

Профессор Крейцер и Костя Гамов попали в один жилой модуль. Весь первый день полета, в особенности когда в иллюминаторах опрокинулся гигантский голубой шар родной планеты, а с плеч свалилась сокрушительная тяжесть ускорения, Костя Гамов молчал. Впечатлений хватало и без разговоров. По мере того как удалялась Земля, к Гамову возвращались природная живость и непринужденность. Само собой, вызрела масса вопросов… Кто лучше дяди Марка может ответить на эти вопросы? Вот и Костя о том же. Кроме них с Крейцером тут, в жилом модуле номер три, были еще пять человек, что нисколько не мешало «дяде» и «племяннику» вести следующий занимательный разговор:

– Этот Абу-Керим в соседнем модуле. Везем на Луну живую динамитную шашку… Мне вот что не дает покоя.

– Ну… – промычал профессор Крейцер, зависнув в воздухе и колдуя над кокетливо подмигивающим разноцветными огоньками прибором и даже не глядя на Гамова. Кажется, соберись на борту хоть все террористы этой несносной голубой планеты, то и тогда бы Элькан, возвращающийся на «малую родину», не оторвался бы от своей работы.

– Ну… – повторил он, потому что Костя Гамов молчал и крутил головой, словно желая убедиться воочию, что никто не находится с ними на одной волне скафандра и не может слышать разговор. Сомнительный метод проверки… Хотя разговор велся при опушенных лицевых стеклах шлемов и опосредованно, с помощью средств спецсвязи…

– Я насчет заложников, дядя Марк.

– Так ты же сам разговаривал с Абу-Керимом, когда его люди блокировали людей в той церкви. Две трети, я слышал, уже освободили. От меня-то ты что хочешь? Я – ученый, а, к сожалению, не дипломат-переговорщик.

– Я – тоже. Но я не об этом. Ведь ты мог бы перебросить в тот же Координационный центр сколь угодно большое количество собровцев. В разумных, конечно, пределах… Почему же ты оставался на орбите, когда гибли люди? Твой, между прочим, ставленник Донников… Почему ты не спустился со своих небес и не помог?

Профессор Крейцер поднял голову. До Кости донеслось недоуменное восклицание:

– Вот как?! Ты считаешь, что я не сделал всего, что мог?

– Почему же ты не дал использовать свое изобретение, когда требовалось освободить заложников? Ведь оно помогло бы исключить потери, если не исключить их вовсе! Между тем как было принято решение… ну ты знаешь, штурм так и не предприняли! – воскликнул Гамов.

Крейцер покачал головой:

– Может, так, а может, все было бы совершенно иначе. Я еще недостаточно изучил психологию вашего народа для того, чтобы быть уверенным в целесообразном применении вами прибора. Но я достаточно знаю отдельные качества землян, чтобы допускать страшные последствия после того, как прибор биотелепортации окажется в их полном распоряжении. Взять хотя бы этого вашего террориста Абу-Керима… Представляешь, что было бы, когда бы у него оказался прибор, и?.. Вот так. Ты думаешь о своих, Костя, а я думаю о своих. Ведь нам… или по крайней мере лучшим из нас… суждено жить там,на Земле, и пока что нигде иначе. Должен же я дать своим соотечественникам защиту?.. Ты видишь, я совершенно откровенен. Повторяю, ты хоть представляешь, что было бы, попади мои разработки в руки такому человеку, как этот Абу-Керим, и найди он толкового негодяя с техническим образованием, который разъяснил бы ему доступно возможности моего изобретения?

– М-да… – пробормотал Костя.

Не часто «дядя Марк» упоминал в разговоре о том, что у него существуют иные «свои». Эта тема вообще была для него и Гены (Инары) табу. И не обсуждалась. Так что Костя до сих пор ничего не знал о Корабле.

– К тому же, – вдруг добавил профессор Крейцер, – я и так довольно использовал из тех технологий, что еще не открыты и не разработаны на вашей планете. Ну ты знаешь… А насчет телепортации… Так я несколько раз использовал ее. Несколько блоков с аппаратурой я перебросил на орбиту с помощью телепорт-технологии. На этой почве была даже пара казусов – неучтенка, ну и так далее… Так что ко мне не должно быть никаких претензий, Костя. Я и так, кажется, сделал больше, чем должен был.

Выслушав все это, Гамов оттолкнулся ногами от переборки и, выплыв в самый центр замкнутого пространства жилого модуля, стал мрачно наблюдать за тем, как группа товарищей при посредстве многоканальной конференц-связи натянуто подшучивает – не без скрытого восхищения, впрочем, над китайцем Миногой, выделывающим в воздухе невероятные пируэты. Все-таки мастер спорта международного класса по прыжкам в воду с десятиметрового трамплина. Один из шутников наткнулся на Костю, и последнего отнесло к иллюминатору. Гамов прищурился… Луна, ярко освещенная с одной стороны и задернутая тьмой с другой, отчего-то напомнила ему изъеденное тленом серое лицо мертвеца, выплывающего из кладбищенской тьмы. Какие неуместные сравнения… «И снится нам не рокот космодрома…»

Да. Дядя Марк прав. Он совершенно прав. Недаром существует легенда о том, что великий Эйнштейн перед смертью уничтожил свои последние труды, в которых он проработал и обосновал Единую теорию поля, в переводе на понятия масскульта – создал на бумаге машину времени. Вот и Элькан… Да, он прав. Отдать технологию в руки руководства спецгруппы, которая будет освобождать несчастных заложников там, в Москве?.. А кто поручится, что среди высокопоставленных персон из спецслужб, которым будет вверено великое открытие, не окажется оборотень сродни тому, кто раскрыл Абу-Кериму коды охранной системы Координационного центра?.. А то, что у Абу-Керима были чрезвычайно компетентные информационные источники в Москве, лично Костя Гамов и не сомневался. Да и вообще, даже если и нет и доступ к подобной технологии будут иметь только честные генералы спецслужб, будет ли это заметнолучше?..

Он подплыл к Крейцеру. Тот досадливо оглянулся на него:

– Ну, какие еще вопросы?

– Я не об этом… Совсем о другом. Раньше я не мог спросить тебя, а когда ты открыл мне свое истинное лицо – то запретил мне даже думать об этом. Но сейчас самое время спросить. Скажи: какие они, твои земляки?

Элькан усмехнулся. Ответил он не сразу. В экранах плыли серые борта гигантского НЛО, выхваченные и увеличенные бортовыми приборами наблюдения. Гамову этот вид вдруг живо напомнил панораму Кордильер, обозреваемую с вертолета, – в свое время Константину привелось побывать в Чили, где он, собственно, и имел возможность лицезреть самую длинную горную цепь Земли сверху. Борт «Арламдора» в ряде фрагментов, что проплывали перед глазами космонавтов, походил на цепь высокогорных плато, разделенных острыми пиками уравнителей силового поля, и по форме, и, наверное, по размерам напоминающих горные вершины. Опасные, острые контуры «гор» сменялись гигантскими участками без единой впадины или возвышения – огромное поле из серого, тусклого металла, облитого неверным светом. Кое-где попадались ребристые складки, похожие то ли на придавленные ураганами пустынь и скошенные на подветренную сторону барханы, то ли на жабры неимоверно большой рыбы. Многообразие стихийных форм сменялось геометрически верными очертаниями каких-то кубиков или сплющенных широкобедрых пирамидок, лепящихся к корпусу Корабля щедрой россыпью, как лепятся к скалам полипы. Пирамидки и кубики эти на общем фоне НЛО выглядели детскими игрушками, однако даже богатейшая фантазия славнейшего из фараонов египетских, верно, не могла бы помыслить о постройке в дельте Нила пирамиды хотя бы вдесятеро меньшей, чем вот эти едва доступные взгляду наросты на теле «Арламдора».

Гигантское световое пятно, в котором уже можно было различить что-то вроде застывших концентрических кругов (их контуры светились на два тона ярче общего фона), казалось каким-то фантастическим морем, чьи воды у поверхности насыщены едва уловимо шевелящимся фосфоресцирующим планктоном. В геометрическом центре этого «водоема» уже смутно намечалась темная дыра какой-то воронки, словно гигантский водоворот убыстрял и закручивал стальной спиралью мощные темные струи.

Затаив дыхание, смотрел Константин Гамов на все это, лишь краем сознания поджидая ответа «дяди Марка» на вопрос о его соотечественниках, тех, неведомых, затаившихся внутри громадного звездолета.

Дождался.

– Они – разные, – наконец ответил Элькан, – к тому же они не совсем мои земляки… Они – то, что осталось от моего народа спустя полтора тысячелетия странствий во Вселенной. Я не хочу говорить сейчас… Ты увидишь все собственными глазами. Будь готов. Ты и представить не можешь, насколько даже самые смелые ваши чаяния недотягивают до действительности – той, что внутри этого огромного Корабля. Он называется «Арламдор». Вот это сияние, как правильно сказали ваши ученые, – фрагмент силового защитного поля Корабля. Насколько я могу судить, сектор в центре концентрических кругов – транспортный шлюз номер двадцать один. Его, его хроматическая маркировка… Я – узнаю, я сам занимался восстановлением систем этого шлюза. Думаю, шлюз будет открыт в течение трех суток. Это как максимум, а возможно, что и раньше. Видишь, в спектре свечения существенное преобладание ультрафиолета, а это может означать только одно: шлюз находится в контрольном режиме.

– И это означает?..

– И это означает, что мы сумеем попасть ВНУТРЬ корабля. И что нам не потребуется совершать посадку на корпус «Арламдора», его верхнюю палубу. Я боялся, что это могло бы привести к непредвиденным и гибельным последствиям. Неизвестно, как отреагирует защитное поле Корабля на контакт с чужими летательными средствами. Ведь это поле не регулировали бог знает сколько времени…

– Значит, мы можем влететь в этот шлюз?

Прозвучало довольно глуповато. Элькан улыбнулся и, снова склонившись к прибору, отозвался:

– Надеюсь, что у нас это получится.

4

Корабль, транспортный шлюз № 21

– Четыре буквы. Четыре буквы…

Чувства Константина Гамова, прильнувшего подобно почти всем прочим членам экипажей двух космических кораблей к иллюминатору, можно понять. То, что сейчас находилось в пугающей близости от них, именовалось невзрачным коротеньким словом шлюз, состоявшим, как то верно подметил филолог Гамов, из четырех букв. Шлюз – слишком коротенько и невзрачно звучит, чтобы охватить, поименовать то громадное, ошеломляющее нечто,открывшееся космонавтам во всем своем космическом великолепии. Если вынуть из Тихого океана объем воды, заключенный в перевернутом усеченном конусе диаметром в километр в основании и высотой в одиннадцать километров, что соответствует глубине океана в районе Марианской впадины, – а потом подсветить изнутри образовавшуюся в теле океана гигантскую воронку, перевить ее полосами светящегося тумана, в котором проскакивают длинные зеленоватые искры длиной от одного метра до нескольких сотен, то тогда можно составить приблизительное впечатление о том, ЧТО такое шлюз номер двадцать один, открывающийся прямо по курсу кораблей «Дальнего берега»…

Влет в шлюз был перекрыт гигантским многосоставным щитом, состыкованным из замысловато изогнутых полос, напоминающих невероятных размеров лепестки цветов. «Лепестки» плотно примыкали друг к другу и при открывании шлюза приобретали центробежное движение, уходя друг под друга и высвобождая доступ в подсвеченный изнутри тоннель слегка эллипсовидной формы.

Полное открывание шлюза заняло около двух часов. С минутами… В течение этих часов оба корабля оказались на расстоянии не более чем жалкой сотни километров от него, и гигантская махина «Арламдора» наполовину загородила Луну. До вхождения в шлюзовое пространство оставалось каких-то несколько секунд… Световое пятно, в центре которого раскрывался шлюз, светилось тусклым, ровным цветом, время от времени распуская возмущения мутных концентрических кругов – словно от эпицентра светящегося сектора шли волны.