Текст книги "Леннар. Тетралогия"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Антон Краснов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 82 страниц)

Не дожидаясь, пока он сам нападет на них, они выехали ему навстречу, бросив стоящую на возу клеть с плененными крестьянами без присмотра.

Но снова Леннар сумел удивить противника, которого сам за последние несколько минут, казалось бы, отучил удивляться чему-либо.

Когда между ним и скачущим наперерез ближайшим Ревнителем оставалось пять или шесть лошадиных корпусов, он резко пришпорил коня, заставив взвиться на дыбы. Оба Ревнителя пролетели мимо; одного из них Леннар угостил сочным ударом по спине, однако в последний момент сабля перевернулась в руке, и потому удар пришелся плашмя.

Только это спасло Ревнителя от неминуемой смерти.

Так Леннару удалось разминуться с всадниками Храма. Путь к клети с крестьянами был свободен. Леннар не стал терять времени. Он подъехал к возу и с такой силой рубанул по замку, запиравшему дверь клети, что тот рассыпался вдребезги. Остатки разрубленной дужки разлетелись в разные стороны, и с легким скрипом дверь открылась.

Кожевенники Ингер, его сестра Инара и здоровенный кузнец Бобырр первыми выпрыгнули из клетки.

– Свободны! – не веря в происходящее, выдохнул Ингер.

– Свободны… – эхом отозвалась его сестра, а кузнец Бобырр, не удовлетворившись словами, с такой силой врезал кулаком по земле, что выбил глубокую вмятину, не хуже той, какую оставляет копытом тяжелый жеребец.

Ревнители развернулись и уже скакали обратно. Это зрелище, которое в другой ситуации вогнало бы сельчан в трясину благоговейного, животного, почти суеверного страха, теперь было воспринято по-иному. Кузнец Бобырр, славящийся своей силищей, рывком сорвал с петель решетчатую дверь клети. Этой дверью он отразил удар сабли налетевшего Ревнителя, а потом не мудрствуя лукаво так врезал ею по крупу белого скакуна, что тот не устоял (!) на ногах. И повалился наземь вместе с всадником. Как ни крепок и вынослив был Ревнитель, но когда конь придавил его всей массой и повредил ему ногу, он взвыл от боли и стал дергаться, пытаясь высвободиться. Впрочем, кузнец Бобырр быстро прекратил мучения Ревнителя: ударом все той же железной двери размозжил тому голову.

Разгорячившись, Бобырр подскочил ко второму (и последнему!) всаднику и с силой схватил коня за узду одной рукой, другой хлеща по морде. Мощным ударом сабли Ревнитель развалил кузнеца надвое чуть ли не до пояса, но подоспевший Ингер ударом в бок свалил Ревнителя с коня, а потом, упав на колени и зажав голову оглоушенного, полупарализованного соперника в локтевом закате, свернул шею. Ревнитель не успел и пикнуть.

Остальные-крестьяне смотрели во все глаза… Никогда, никогда еще ни один сельчанин не то что не смел убивать Ревнителей, но и пытаться сопротивляться…

Нет, это невозможно!

Выскочивший из клети староста деревни, низенький и вертлявый Бокба, закричал:

– Да как вы посмели убить слуг Храма, преславных братьев ордена Ревнителей? Безумцы! Ведь теперь, согласно закону Благолепия, вся наша деревня должна быть уничтожена, сожжена, а на ее месте распахано поле! И – наложен запрет селиться на этом месте, вечный и нерушимый запрет! Что деется, что деется!.. – запричитал он, обхватив голову обеими руками и смешно подпрыгивая на месте.

Стоявшая рядом с ним Инара, не говоря ни слова, влепила старосте пощечину. Леннар подъехал к ним и произнес, глядя с коня сверху вниз на ошарашенного старосту:

– А ты что, еще не понял, что вам так и так был бы конец? Вас везли в Храм для того, чтобы ритуально умертвить на аутодафе на площади Гнева!

Леннар сомневался, что ради этих крестьян стали бы пачкать кровью площадь Гнева, верно, предназначенную только для самых громких смертных церемоний. Скорее всего, их просто замучили и умертвили бы в одном из сырых, темных подвалов под Храмом и его приделами. Но громкое имя – площадь Гнева! – оказало свое неминуемое воздействие…

– На площади Гнева… – испуганно прошелестело среди крестьян.

Староста Бокба был поумнее прочих. Он пробормотал:

– Но как же так? На площади Гнева казнят только знатных, известных… тех, кто поднимал бунт против правителя или Храма… принцев, царедворцев, полководцев, священнослужителей в высоком сане, из тех, кто нарушил законы Благолепия… Но нас? Мы – бедные люди, кому мы нужны? Ты… ты, верно, ошибаешься, юноша. Это слишком большая честь для простых крестьян.

– Дурак ты, – презрительно отвечал ему Леннар, – и трус. Ревнители напали на твою деревню, наверняка не обошлось без жертв, а ты тут скулишь об оказанной тебе чести.

– Они убили моих отца, мать, братьев и еще три десятка наших, – сказала Инара, глядя на Леннара широко раскрытыми темными глазами, – а тех, кто в отчаянии сопротивлялся, загнали в клетку и объявили нарушителями законов и преступившими Благолепие. Говорили о тебе, Леннар. И о том, что они с тобой сделают, когда найдут. Ох, что они говорили, что говорили!..

– Пусть теперь расскажут об этом грязным демонам, к которым я их отправил, – отозвался Леннар. – А теперь нам нужно спешить. Нет времени, позже поговорим!

Только тут он вспомнил о Лайбо-шутнике и послушнике Бренике, которых в пылу схватки он бросил на растерзание последнему уцелевшему Ревнителю. Этого бойца с лихвой должно было хватить на двух простых смертных… Леннар вздрогнул всем телом и, развернув коня, хотел было мчаться на выручку к Лайбо и Бренику – и тут увидел приближающегося всадника на белом коне. Поздно! Поздно?.. Леннар прищурился и вдруг расхохотался, хотя обстановка как никогда мало располагала к веселью. Впрочем, некоторые основания для радости у него были. Потому что на белом коне, еще недавно принадлежавшем одному из Ревнителей, скакал не один, а два всадника. Впереди сидел Лайбо, а за ним, прижавшись к спине крестьянина, Бреник. Оба были всклокочены и бледны. Левая рука Лайбо была залита кровью от локтя до кончиков пальцев, Бреник же и вовсе был забрызган кровью с головы до ног.

– И ничего смешного, – проворчал Лайбо, мельком взглянув на Леннара, – совсем ничего смешного… Этот здоровяк, которого ты там оставил на нашу голову в живых, чуть было не разделал нас, как старика Кукинка. Он бы прикончил меня, как теленка на бойне, если бы сзади к нему не подкрался вот этот парень, как тебя… Хреник?

– Бреник, – обиженно ответил экс-послушник.

– Угу, Бреник. Так вот, если бы Бреник не подкрался сзади и не врезал этому громиле по башке оглоблей, то, наверное, он меня так и уходил бы. Пока Бреник его держал, я резал ему глотку, и он так дрыгал ногами и руками, что, кажется, сломал мне два ребра, прокусил палец, а Бренику вышиб пяткой два передних зуба, и теперь он шепелявит. Живучий был мужик, что и говорить! А кровищи-то, кровищи!..

Инара содрогнулась.

– Ну раз так, то молодцы, – сказал Леннар. – Самое трудное – сделать первый шаг. Теперь поняли, что эти Ревнители такие же люди, как и вы, да еще не самые лучшие люди? Ладно, вы еще сыроваты… Едем быстрее отсюда!

Крестьяне стояли в оцепенении. Когда первый шок схлынул, почти все пришли в ужас от того, что было содеяно на их глазах. Верно, даже гибель близких не потрясла их больше. Те, кто был убит Ревнителями в Куттаке, были простые крестьяне и ремесленники, такие же, как они. Староста Бокба тщетно пытался пригладить потной ладонью волосы, вставшие дыбом от ужаса. Как, убивать Ревнителей? Резать им глотки, топтать конями, поднимать бунт, ломать клетку (государственное, а то и того хуже, храмовое, имущество)! А что же дальше? Ведь этак недолго и до чего пострашнее додуматься… Поднять руку на служителей Храма? Да, они убили нескольких жителей деревни, но ведь это во благо оставшихся жить, во имя Благолепия, древнего закона, завещанного предками!

Леннар оглядел сбившихся в кучку крестьян. Он Догадывался, что они думают примерно то же самое, что и староста Бокба. Непросто отойти от привычек, заложенных многими поколениями, и Леннар, хлестнув коня, крикнул:

– Едем в деревню!

…Примечательно, что все крестьяне, кроме Ингера, его сестры (и убитого кузнеца Бобырра, само собой), снова зашли в клетку. Жеребцы развернули воз и поволокли ошарашенных сельчан обратно в деревню. Рядом на одной лошади ехали Лайбо-весельчак и послушник Бреник. Бреник трясся и едва не плакал, а Лайбо судорожно вцепился в поводья так, что побелели костяшки пальцев.

И никто не видел, как очнувшийся младший Ревнитель Моолнар приподнял гудящую, налитую тяжелой болью голову и, взглянув на удаляющуюся процессию, что-то прошептал разбитыми губами. Затем его голова вновь рухнула на землю, и Моолнар уставился мутным взглядом в темнеющее небо. Черный небесный круг посветлел и влился в общий массив сумерек, но еще видны были переливающиеся радужные пятна. Омм-Моолнар не сомневался в том, что ЭТО – провозвестье зла…

9

– Нам нужно уходить.

Сказав это, Леннар кивнул на дорогу. Он стоял у дома старика Герлинна, отца Ингера и Инары, прислонившись спиной к воротам. Вокруг него столпились почти все уцелевшие жители деревни, числом около трех сотен. Среди них выделялась мощная фигура Ингера. Ближе всех к Леннару стояли Инара, Бреник и Лайбо. На лицах почти всех жителей деревни отражались недоверие, смущение и страх.

В ответ на слова Леннара за всех ответил староста Бокба. Он просунулся между Ингером и Лайбо и воскликнул, почти выкрикнул, визгливым голоском:

– Уходить?! Куда?! Ты тут чужой, ты пришел непонятно откуда и в любой момент можешь уйти на все четыре стороны! А куда уйдем мы? Здесь, в Куттаке, жили и умерли наши отцы и деды. Во имя Берла!.. Тут наш дом и наша земля, а теперь ты говоришь – уйти? Кто ты такой, чтобы тебя слушали? Ты навлек на нас гнев Храма, и теперь говоришь – уйти!!! Разве мы послушаем тебя?

Сказав это, староста тотчас же нырнул в толпу односельчан. Бокба был осторожным человеком и трепетал перед Ревнителями, тем не менее он опасался и Леннара. Еще бы, он впервые видел человека («Человека ли?» – смятенно думал Бокба.), который сразился с вооруженными Ревнителями и вышел победителем из этого боя. Более того, староста Бокба боялся того, что ему, именно ему, и никому другому, придется отвечать за убийство Ревнителей, за сам факт сопротивления служителям Храма.

Леннар дослушал старосту, печально улыбнулся и сказал:

– Вас везли на смерть, неужели вы не понимаете? И если вас приговорили уже тогда, ДО нашего боя с Ревнителями Моолнара, то теперь, когда все они убиты, кара Храма последует немедленно. Они вырежут деревню, ты же сам говорил, уважаемый Бокба.

– Может, и вырежут, а может, и нет. Если мы поможем правосудию, Храм будет милосерден. Ведь они заботятся о нас.

Леннар недоумевал: неужели староста Бокба говорит это на полном серьезе? Или он думает, что здесь, в толпе жителей деревни, присутствуют шпики Храма, которые доложат все прямиком старшему Ревнителю Гаару, а то и самому Стерегущему Скверну? Так или иначе, но, похоже, у него немного шансов убедить этих людей в том, что они должны покинуть деревню. Хотя все они видели, как Ревнители убивали их родных и близких, соседей и друзей. Наверное, им легче смириться с тем, что их могут убить и почти наверняка убьют, чем зачеркнуть все свое нынешнее существование, оторваться от вековых корней, сменить образ жизни, привычки, устои… Какое-то странное ощущение вторичности,повторяемости ситуации всплыло в памяти Леннара. Словно уже когда-то было такое: косная, запуганная и агрессивная толпа, тихий, невзрачный глухой ропот, словно мелкая рябь на глади застоявшегося болота… Страх перед ТЕМИ, кого как будто бы и нет рядом, – но каждый порыв ветра, каждый след на серой дороге, каждая вмятая в почву травинка и тяжелый, сырой запах из низин и оврагов, так похожий на запах темницы, вопиют: ОНИ вот-вот могут явиться, возникнуть, когда не ждали, хотя их ждут всегда, каждое мгновение, каждый длинный, как кровавое столетие, миг.

Вперед выступил Ингер. Выпрямившись во весь свой большой рост, он произнес:

– Да что ты нам такое тут говоришь, Бокба? Ты что, не видел, как спокойно они убивали наших?.. Я знаю, ты скажешь, что мы должны повиноваться, потому что так велят законы Благолепия… Я сам так думал. То есть, – Ингер замялся, – я и сейчас так думаю, и… Клянусь задницей Илдыза и всеми демонами Проклятого леса! Не большой я умелец красно говорить, но сейчас скажу! Леннар говорит правду. Нам нечего ждать пощады от Храма и Ревнителей. Слухи о том, что мы истребили отряд младшего Ревнителя Моолнара, быстро распространятся. И тогда пришлют другой отряд, сильнее и многочисленнее. И нас передавят, как мышей. Ведь мы подняли бунт и…

– Мы?! – визгливо закричал староста Бокба, и несколько нестройных голосов поддержали его. – Мы?! Это ВЫ подняли бунт, это ВЫ со своим найденышем из Проклятого леса напали на самих Ревнителей Храма!!! На что он нас подстрекает?! Кто он вообще такой, чтобы мы с ним шли против Храма, против всех законов, по которым жили многие поколения? Мы знаем, что он за человек, этот твой Леннар? Да и человек ли он вообще, а? Может, это сам Илдыз во плоти, демон, прикинувшийся человеком, чтобы морочить нам головы? Ну? Ведь недаром он ходил к Поющей расщелине, недаром сумел совладать с самими братьями ордена Ревнителей!!! Или я говорю неправду?

В толпе прокатился ропот, а староста Бокба выкрикнул последнее:

– И разве САМО НЕБО не указало нам на этого Леннара, когда налилось кровавыми и болотно-зелеными, синими пятнами в черном круге – над головой вот этого, вот этого!

Он указал на Леннара.

Тот мертвенно побледнел и еще сильнее оперся спиной на ворота дома старого Герлинна, убитого сегодня Ревнителями омм-Моолнара. На его лбу проступила испарина. Он попытался взять себя в руки. Голова кружилась, язык плохо слушался, и речь его вышла скомканной и не особенно убедительной:

– Вот ты говоришь, Бокба… Хорошо. А теперь… теперь послушайте меня. Я уверен, у нас очень мало времени. Скоро сюда, как уже сказал нам Ингер, пришлют еще один отряд. Они охотятся за мной, но велено уничтожить каждого, кто говорил со мной или вообще… вообще как-то общался… видел меня…

Последнюю фразу определенно нельзя было назвать удачной. Толпа начала медленно закипать, как большой ржавый котел с водой, поставленный на огонь. Заводилой, подбрасывающим дровишек под этот котел, снова стал неугомонный староста Бокба:

– Слышали? Слышали?! Он сам сказал, что навлек на нас гнев Храма!.. Сам!!! И мы до этих самых пор терпим, чтобы он оставался среди нас?!

Ингер и Лайбо вмешались в один голос:

– Что ты такое говоришь, Бокба? Ты в своем уме? Он только что освободил нас. Только что победил Ревнителей, а такого не припомнят даже старики. Он прав и…

– Прав?! – завизжал коротенький староста и даже стал подпрыгивать, чтобы казаться выше. – Ах вот как? Он, из-за которого сюда прислали Ревнителей?.. Пусть убирается обратно в Проклятый лес, пусть проваливается в Поющую расщелину или сгинет в Язвах Илдыза, а если вы с ним заодно, так и вы тоже!

Ингер тяжело задышал. Ему совершенно не улыбалась перспектива смертельно рассориться со своими односельчанами из-за человека, который в самом деле навлек на деревню большие беды. Конечно, Ингер не мог не восхищаться тем, что сделал Леннар в бою с Ревнителями. Но это же вызывало у кожевенника и смущение, и трепет, и мучительную тревогу. К тому же сам Леннар вызывал у него… гм… смешанные чувства. Ингер хоть и пытался забыть, замять все те случаи (в мастерской, с «пальцем Берла», а потом с той поездкой к расщелине), что насторожилиего, и не мог. В самом деле, а что же дальше?.. Ведь месть Ревнителей не заставит себя долго ждать.

Наверное, остальные подумали так же. Они загомонили:

– Пусть уходит!

– В Проклятый лес, назад, в Проклятый лес!

– К демонам его!

«Как ни смешно это звучит, но они посылают меня в то самое единственное место, в котором возможно спастись, – медленно ползло в голове у Леннара. – Проклятый лес… Судя по всему, я вышел именно оттуда, когда добрый кожевенник Ингер подобрал меня на склоне оврага… У этих крестьян куча суеверий, из-за которых они боятся даже думать об этом Проклятом лесе. И, быть может, не только темные селяне боятся попасть туда… Быть может, даже сами Ревнители опасаются соваться в это место. Кто поручится, что это не так? И в этом наша единственная надежда… если мы скроемся в Проклятом лесу, возможно, они не осмелятся за нами последовать. Им будет казаться, что из-за каждого ствола на них смотрит тихая, желтозубоскалящаяся погибель, что следы, по которым они ведут нас, оплывают желтым фосфоресцирующим светом, слизью демонов… Мало ли что может нагромоздить ум, зажатый железными тисками Благолепия? Да! Иначе нас попросту схватят и убьют, и, что еще хуже, убьют не сразу. Да и совершенно не исключено, что уже сейчас сюда не направляется новый отряд Ревнителей».

Была еще одна причина, по которой он стремился туда, в это зачарованное, ославленное молвой место. Леннар не мог забыть того дивного ощущения, с которым возвращалось в его жилы полнокровное чувство владениясобственным телом. С которым всплывали, разрастались в членах навыки и умения, о которых не подозревал еще его пробуждающийся мозг. Там, в Проклятом лесу, он нашел себя… И, быть может, именно там он сумеет определить свое место в этом новом для него мире и понять, КТО же он таков, он, Леннар, человек без прошлого.

Леннар не колебался. Он поднял голову и бросил:

– Проклятый лес? Хорошо, я уйду. Кто со мной?

Гробовым молчанием толпа встретила эти простые, буднично сказанные слова. Казалось бы, ничего в себе не заключающие. «Кто со мной?» Послушник Бреник короткой судорогой передернул плечи, кожевенник Ингер прокусил до крови губу, а насмешник Лайбо вдруг сказал с такой серьезностью, какой не слышали от него уже давно, с тех самых пор, как умер его отец, напоровшийся животом на острогу:

– А что? Я пойду. Все равно донесут, что я убил Ревнителя. И вообще, я ведь вместе с Леннаром был там, у Поющей… Да! Говорят, в Проклятом лесу не соскучишься?

– Лайбо!

– Я слыхал, что там растут ползучие растения, вцепляющиеся в глотку, как змеи. Что сверху, из тьмы ветвей, прыгают громадные мохнатые пауки с зелеными глазами…

– Лайбо, сынок!

– Что чаша кишмя кишит огромными змеями, которые не шипят, а кричат человеческими голосами и хохочут, а в самом центре леса, в гнилой яме, высится старый сруб, в котором живет сам Илдыз, трехногая тварь с глазами на кончиках пальцев!.. Со стен сруба течет кровь, и в полночь из болота сползаются громадные, с человеческого младенца величиною, пиявки и сосут из бревен эту кровь.

– Милое место, – вырвалось у Леннара, – но с пиявками и паучками, мне кажется, больше шансов договориться, чем с Ревнителями Храма! Значит, Лайбо, ты со мной? А ты, Бреник? Не стану тебе напоминать, но у старшего Ревнителя Гаара, кажется, были на тебя какие-то виды?

Бреник широко шагнул к Леннару.

– С тобой! – заявил он с решительностью, несколько напутавшей его самого.

– Они убили моего отца, мать и братьев, – угрюмо проговорил Ингер, – только за то, что отец и брат дали кров и пищу тебе, Леннар. Может, я мог бы винить тебя. Но я виновен ровно столько же, сколько и ты. Потому я иду с тобой в Проклятый лес. Здесь – верная смерть, а в чащобе, дадут боги, еще потягаемся с тамошними демонами…

ЭТО говорил крестьянин, который еще недавно боялся поднять глаза на младшего Ревнителя Моолнара, когда тот вызвал его в стражное помещение на рынке в Ланкарнаке. Сколь гибок человек и помыслы его!.. Леннар угрюмо, но со сдержанным одобрением во взгляде кивнул.

– И я!.. – раздался звонкий девичий голос.

Леннару даже не нужно было поворачивать головы, чтобы узнать его и эти растрепанные, юные нотки волнения, тревоги, любви… Инара стремительно, почти поспешно шагнула к нему, словно боясь, что ее оттеснят и замнут, не дав присоединиться к людям, с которыми – жестокой насмешкой ли судьбы или же высшей волей богов! – ей теперь по одной дороге.

– И я, Леннар! Я с вами.

Староста Бокба снова выдавился из толпы и, вскинув на отщепенцев и нарушителей Благолепия красные, кровью налитые беспокойные глаза, поспешно объявил:

– Ну вот и ладно. Уходите, уходите!..

Его губы плясали, а голова на короткой толстой шее тряслась. Острое чувство жалости вдруг залило Леннара, и он быстро отвернулся к воротам, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Зачем, зачем все так нелепо, беспощадно и неотвратимо?.. Ведь они все умрут, они сами обрекают себя на смерть своим неумением что-либо изменить, и он, безвестный бродяга, – что может сделать он? Они отвергнут любое предложение о помощи.

Кто-то поспешил присоединить свой голос к заявлению Бокбы. Большей же частью крестьяне угрюмо молчали, стараясь не глядеть не то что на Леннара и его спутников, а даже друг на друга.

Вскоре Леннар, Ингер, Бреник, Лайбо и Инара покинули деревню, запасшись кое-какой едой, взяв трофейные сабли с храмовой символикой, три копья, а также мех вина. Инара всхлипывала и оглядывалась. Ингер был сосредоточен и угрюм, а Лайбо даже пытался шутить, украдкой отведав вина (не так уж мало, если судить по походке нашего весельчака).

Леннар же шел впереди, широко ставя шаг и наклонив голову. Он глубоко и сильно дышал, так, что кружилась голова. В его ноздрях плотно засел горький запах полыни, росшей у забора старика Герлинна, убитого Ревнителями…

Вскоре они приблизились к оврагу, за которым виднелись первые деревья Проклятого леса. Со стороны знаменитый лес выглядел довольно мирно: высокие деревья простирали раскидистые ветви, из крон слышалось переливчатое пение птах, в зеленой траве пробегали шаловливые ветерки, кто-то маленький и шустрый шуршал слежавшейся прошлогодней листвой. Обычный смешанный лес, дубовый, сосновый и буковый. Леннар прищурился, словно не веря, что эти деревья и эта трава сами по себе могли породить целый сонм мрачных легенд. Легенд, определенно имевших под собой прочный фундамент.

Но его спутники определенно испытывали совершенно иные чувства.

– Оттуда еще никто не возвращался, – проронил Ингер. – Ведь это правда. Даже Ревнители не смеют входить в Проклятый лес.

– Согласно закону Благолепия, данному нашему народу самим пресветлым Ааааму, – заговорил Бреник, – Проклятый лес содержит в себе ядро той Великой пустоты, что окружает наш мир благословенный Арламдор. Страшная Скверна гнездится за этими кронами, и она тем убийственнее, чем невиннее выглядят эта травка, эти листья, эти тенистые лужайки и мирные стволы.

– Ну, ты прямо поэт, – насмешливо произнес Лайбо, но и по нему было видно, что слова послушника произвели свое действие; все-таки не зря же Бреник обучался в Храме!

Инара скривила губы и отозвалась:

– Ты очень удачно выбрал время, Бреник, чтобы рассказать нам все это. Я сама знаю, что никто из ушедших в Проклятый лес никогда не возвращался. Знаю. Так откуда же могут знать, ЧТО там гнездится на самом деле? Какая нечисть? Ведь никто не вернулся, значит, никто не может рассказать доподлинно.

– Ты довольно убедительно и здраво для темной крестьянки рассуждаешь, Инара, – глотая слоги, поспешно выговорил Бреник (Ингер угрожающе сжал кулаки). – Но вот послушай меня. Однажды к нам в Храм привезли человека. Его везли в клети…

– Ну, этому я нисколько не удивляюсь!

– … накрытой черным бархатом. Так вот, говорили, что его рассудок еще чернее, чем этот бархат. Доподлинно известно, что его, как когда-то тебя, Леннар, нашли неподалеку от Проклятого леса. Когда его выводили из клети, он пытался припасть на четвереньки и хихикал. Мне удалось мельком увидеть его лицо. Так вот… – Бреник понизил голос и, быстро взглянув в сторону леса, договорил: – Его лицо было искажено нечеловеческим ужасом. Маска этого ужаса застыла на лице и уже не сходила с него. Рот был искривлен, глаза бессмысленно выпучены. Одежда была разорвана, и на теле виднелись глубокие незаживающие раны. Говорили, что ничто, кроме когтей демонов, не способно нанести такие раны – потому что только демоны Илдыза выпускают в рану яд, который мешает ей затянуться. Он потом долго снился мне в кошмарах! Говорят, его водили к старшему Толкователю Караалу, и после этого много восходов подряд никто не видел на лице старшего Толкователя и тени улыбки! А ведь ты знаешь, каков брат Караал, верно, Леннар?

– Да, он веселый мужчина, – неохотно поддержал Леннар и, подойдя к краю оврага, заглянул вниз.

Глубокие тени морщинами пролегли по его склонам. Кривые карликовые деревца цеплялись корнями за осыпающиеся карнизы, пласты жирной желтой глины прихотливо выступали на поверхность, и Леннару на мгновение показалось, что противоположный склон расписан рукой гигантского художника, этакого мифического великана, сродни ужасным порождениям молвы или фантазии Бреника.

Раздался негромкий, хриплый крик.

Леннар обернулся. Крик испустил шутник Лайбо, стоявший спиной к лесу.

– Ревнители! – выговорил он и ткнул пальцем в группу всадников, во весь опор скакавших по направлению к оврагу. В самом деле, это были бойцы Храма. В отличие от первого отряда они были вооружены не только саблями и метательными ножами, но и копьями, короткими, так называемыми миэллами,и длинными, габарридами,использовавшимися в ближнем бою. Красные и голубые ленты, подвязанные к древкам габарридов, гордо реяли в разрываемом скакунами воздухе. Дробный топот копыт вошел в уши беглецов, как бой барабанов, возвещающих начало публичной казни. Леннар принялся считать Ревнителей, но тут же сбился.

В любом случае нет смысла считать: их слишком много, чтобы надеяться хотя бы на кратковременное сопротивление.

– В овраг! – крикнул Леннар. – Не знаю, какие демоны и исчадия преисподней ждут нас по ту сторону в чаще, но что по эту сторону оврага нас ждет в лучшем случае мгновенная смерть – это я вам точно говорю!

– Леннар, но там… – начал было Бреник, однако Ингер просто-напросто подхватил его под руку и буквально потащил по крутой тропке вниз, в овраг. Бреник попискивал и дрыгал правой ногой.

Следующим шел Лайбо, до отказа нагруженный поклажей, а прикрывал спуск Леннар. У него была не только сабля, но и три метательных копья-миэлла, прекрасно сбалансированных, с массивными, остро заточенными наконечниками. Еще один трофей, взятый в удачном бою с Ревнителями Моолнара.

Внизу, на самом дне оврага, Леннар произнес:

– Я останусь здесь. А вы поднимайтесь к лесу.

– Почему? Почему ты останешься здесь? – задушенно шепнул Бреник.

Он выглядел откровенно жалко. Овраг перехватил руки и ноги промозглой сыростью, палые ветки похрустывали под ногами, бывший послушник еле заметно всхлипывал. Леннар косо взглянул на него и отвернулся.

– Ты бросаешь нас? – донесся до него голос Бреника.

– Прикрываю.

– Ты хочешь, чтобы мы первыми вошли в этот Проклятый лес! – взвизгнул Бреник, и в его лице возникло что-то удивительно напомнившее беглецам истеричного деревенского старосту Бокбу. – Ты… ты заманил нас сюда, а сам не желаешь идти вперед!

Леннар скрипнул зубами и выговорил:

– Видишь этот ручей? Если ты скажешь еще одно слово, то останешься в нем навсегда. Лучше мы потеряем одного-единственного человека, чем всех – из-за трусости этого одного!

Угроза подействовала мгновенно. Шмыгая носом, спотыкаясь о торчавшие из осыпающегося склона толстые узловатые корневища, Бреник полез в подъем, к противоположному краю оврага, из-за которого виднелась неровная темная кромка Проклятого леса. Ингер подталкивал то послушника, то сестру, помогая им карабкаться по крутой и коварной тропе, неловко, бочком, норовящей выскользнуть, вывинтиться из-под ног. Время от времени Ингер оглядывался на Леннара, притаившегося на самом дне оврага, в гуще разлапистого низкорослого кустарника. Честно говоря, он и сам недоумевал, зачем Леннар остался в овраге.

Но вскоре все поняли, какую простую и гениальную штуку провернул Леннар.

Ревнители появились на краю оврага в тот момент, когда Ингер и его спутники почти одолели подъем.

Ширина оврага составляла примерно пятьдесят шагов, и беглецы, выбравшись на опушку леса, оказались бы на прямой видимости и в убойной зоне, легко простреливаемой преследователями. Ревнители славились отменным искусством владения любым видом копья, миэллы они бросали с неподражаемой меткостью и ловко управлялись с длинными габарридами, что не раз доказывали на турнирах в столице. Старший Ревнитель омм-Гаар, лично возглавлявший погоню, сказал бледному как смерть Моолнару, еще не до конца оправившемуся от недавнего падения с коня:

– Они с ума сошли, эти простолюдины! Куда полезли?.. Ну что, брат Моолнар, попадешь ты с пяти десятков шагов копьем в спину вон тому мужлану? Или выберешь метательный нож?

– Я не вижу среди них Леннара. И вообще я предпочел бы взять их живыми.

– Ты полезешь в Проклятый лес?

– Я полез бы хоть в пасть к Илдызу, лишь бы добраться до этого негодяя Леннара.

– Понимаю тебя. А вот я в лес идти не намерен.

– Дозволь, я продырявлю того здоровенного мужлана, – произнес один из Ревнителей, мужчина кровь с молоком, с маленькими глазками и характерно отвисшей нижней губой, выдававшей его родство с членами правящего дома Ланкарнака.

Не дожидаясь ответа, он поднял копье, чуть качнул его в руке, проверяя и оценивая балансировку. Прищурил один глаз, до отказа оттянул руку назад, выцеливая спину Ингера… Конечно, он попал бы. Нет никаких сомнений. Ведь этот храмовник не так давно победил на турнире копьеметателей.

– Давай, омм-Грааф! – легкомысленно подбодрили его.

Копье дрогнуло в мощной руке, начиная свой разбег…

…Низко, как шмель, прогудел в воздухе другоймиэлл, выметнувшийся из оврага, и омм-Грааф снопом повалился с коня. Копье выпало из его руки и соскользнуло в овраг.

Леннар не дал промаха, не для того он залег в смертельно опасную засаду.

Старший Ревнитель Гаар вскинул руку и крикнул:

– Прочь от края оврага!

Всадники сорвались с места, но прежде чем успели отдалиться от оврага на достаточное расстояние, второе короткое копье пробило шею еще одного Ревнителя. Он был убит наповал.

Тем временем Ингер, Инара, Лайбо и Бреник выбрались из оврага и припустили к лесу. Оказавшись от Ревнителей на расстоянии достаточном, чтобы ненароком не стать мишенью для меткого броска, они рухнули в высокую траву и притаились. Бреник пробормотал:

– Значит, он знал, что они будут бить по нам метательными копьями и…

– А ты ныл.

– Но я же…

– Ладно, лежи и молчи! Ждем Леннара.

– А вдруг он…

– Придет! Не тот он человек, чтобы бросить нас. Он обязательно придет. Придет, – убежденно повторила Инара, прижавшись щекой к остывающей земле.

– Это верно, – прошелестел негромкий голос, и Леннар, низко пригнувшись, вынырнул из зарослей и бросился на землю между Инарой и Ингером. – Вот так. Думаю, теперь у них убавится охоты нас травить. Наверное, они и так не пошли бы через овраг, но перестрелять вас всех, как сурков, могли запросто. – Леннар качнул головой и выдохнул: – Боюсь только, что теперь они отыграются на ваших односельчанах.