Текст книги "Солнценосец (СИ)"

Автор книги: Роман Мережук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

– Ты поможешь ей? – спросил налившийся пунцом от непомерной тяжести Сэм.

Желтоглазая мгновение медлила, но потом уверенно кивнула и отправилась с Квази, на ходу роясь в переметной суме.

Лотт остался с кузнецом и средней сестрой, Фиалкой-Сью.

– Я думала, что весь ужас уже позади, что больше ничего не случится, – всхлипывала Сью. Кузнец пытался ее утешить, неловко гладил по волосам мозолистыми руками. – Что же это за проклятие на нашем роде? Отец при смерти, в Бельвекене открылась червоточина. У нас! Кто бы мог подумать! А теперь вот эти твари.

– Все будет хорошо, – пробубнил верзила, обнимая ее за плечи. Сью прильнула к нему, поцеловала в щеку. – Сегодня же пойду в Синий Замок. Завтра, самое позже – послезавтра, приведу сюда людей лорда Коэна.

– Ты такой храбрый, Кайл. – Девушка заметила Лотта и покраснела до корней волос цвета ржавчины.

Кузнец недовольно посмотрел в сторону бывшего оруженосца. Лотт понял, что он здесь явно лишний. Поэтому предпочел покинуть влюбленную парочку и поискать чего-нибудь съестного.

За воротами кипела совсем не похожая на вязкое повидло обычных деревень жизнь. Все крестьяне трудились на благо семьи Бельвекен и, так или иначе, были вовлечены в процесс покраски тканей. Одни складывали разноцветные полотнища особым образом – то скатывая их в рулоны, то делая пакеты или же свертки, и укладывали на арбы, стоящие длинным рядом вдоль дороги. Другие вымачивали пока еще серое сукно в огромных каменных чанах величиной с небольшой сарай. В емкостях булькало, вздымались огромные бежевые, сливочные и амарантовые пузыри. Двое рабочих следили, чтобы под чанами постоянно горело пламя. Несколько стоящих поодаль огромных бочек были относительно новыми. Над ними натянули канат с крючьями, на которых болтались неровные отрезки кожи. Люди в окнах крутили лебедку, перемещая крючья от одной бочки к другой. Кто-то из них нажимал рычаг, и натяжение каната ослаблялось, окуная кожу в протраву.

– Дармоед! Приживала вшивый! Чтобы и духу твоего здесь не было, – проходя мимо домов, Лотт наткнулся на двух дородных мужчин, оживленно жестикулирующих, пока мимо них на тележке с колесами провозили чан с краской. Один из них, с седыми волосами, черной, как смоль бородой и пивным брюшком нависал над щуплым мужчиной, у которого волосы остались разве что на затылке. Бородатый постоянно подталкивал его и лысоватый мужичок только и мог, что пятиться назад, все ближе и ближе к реке. – Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? Думаешь, я ослеп и впал в старческое слабоумие?! Девочки останутся с нами. Я и Лиана позаботимся о них. Мы их родня – не ты. Признайся, тебе нужны только деньги Бальвена. Но ты не получишь ни гроша, Тур, ни гроша!

Стараясь не замечать свары, рабочие накренили чан и начали потихоньку спускать в реку отходы. Бородатый все напирал и в какой-то момент лысоватый мужчина оказался на самом краю размытого берега. В этот момент чан чуть накренился, и часть выдохшейся краски плеснула в сторону спорящих. Тур, как его назвал бородатый, дернулся было в сторону, но часть густой бурой смеси все же попала на его наряд.

Мужчина закричал, видимо жидкость еще не остыла, сорвал пук травы и попытался стереть темное пятно с белоснежных одежд. Получалось у него скверно.

– Это еще как посмотреть, кто из нас дармоед, – зло сказал Тур. – Я всю жизнь отдал красильне. Именно мы с Бальвеном сделали ее такой. Благодаря нам о Бельвекене знают в Тринадцати Землях и даже самой Делии. А что делал в это время ты, Каль? Пил брагу и девок щупал? Здесь тебя терпят и только. Ничего путного в своей жизни не сделал. Если бы не Лиана...

– Что, если бы не Лиана?

К ним подошла слегка полноватая, но все еще довольно миловидная женщина с въевшейся в руки зеленой краской и спрятанными под платок густыми, каштанового цвета, волосами. Уперев руки в боки, она пристально посмотрела на обоих и произнесла:

– Тур, тебе доверили девочек всего на один день и что же произошло? Фиалку-Тару едва спасли. И знаешь, кто спас? Неверная, та, которую ты предлагал сжечь на костре.

– Я не могу уследить за всем, – огрызнулся Тур, приглаживая редкие волосы к сухой коже. – Кода Бальвен слег, все дела по красильне легли на меня. Леди Коэн требует новые ткани через три дня, церковь сделала огромный заказ, но где я найду столько кермеса в это время года? Священники только красное и носят, другой цвет им претит. У нас заканчивается шафран, а восточные караваны прибудут только через два полнолуния. Я, я просто не успеваю...

– Из-за тебя она едва не умерла! – казалось еще немного, и женщина ударит его.

– Я, я... – Тур сжался и пролепетал. – Я понимаю, и никогда больше такого не допущу.

Его плечи опустились, и Тур побрел в сторону терема Бельвекенов. Все бревна трехэтажного дома были раскрашены в светлые тона. Над центральной балкой, крепящейся к навесу над крыльцом, умелый мастер вырезал несколько историй из жизни святых.

Лотт присоединился к нему. Поравнявшись с Туром, он представился и попросил рассказать, что же случилось в деревне. Тур насупился, но предпочел проявить вежливость к гостю. Тем более, что Кэт сейчас врачевала старшую дочь.

Лотт узнал, что Тур Альден был старинным другом Бальвена Бельвекена. Вместе они прошли, как говорится, огонь и воду. Вместе начинали подмастерьями, потом основали каждый свое дело. Но однажды весной река, на которой стояла красильня Тура, вышла из берегов и все, чем он владел, оказалось смыто. Бальвен узнал про беду старого друга и предложил ему место в своей красильне. С тех пор Тур заведовал поставками Бельвекенов и был вторым после самого хозяина уважаемым человеком в деревне.

– Дело было позавчера днем, – они обогнули дом. Вдалеке возле крепко сколоченного забора лежали мешки. Некоторые были вскрыты. Принюхавшись, Лотт понял, что в мешках шафран. – Все случилось так быстро. Никто толком не успел понять, что к чему. Мы как раз трапезничали. Намедни несколько барашков освежевали. Тушку зажарили, угостили всю деревню в честь помолвки Тары и Сэма. И вдруг тихо так стало. Знаете, как глухой ночью, когда лежишь и вслушиваешься в надежде услышать одинокого сверчка или же лай собаки, чтобы точно знать – нет, не смерть еще за тобой пришла, не скребет по груди коготками.

– А тени, – спросил Лотт – не было такого, чтобы кругом настал сумрак, и люди превратились в тени?

– Нееет, – рассмеялся Тур. – Скажешь тоже – тени. Так вот, преподобный Роланд Тоунхен, мир его праху, как подскочит и закричит: "Прочь, прочь лукавый! Не пущу сюда демонов. Изыди, Зарок!" Ну, или вроде того. Он ведь часто у нас бывал, тихий такой человек, мирный. В этот раз, правда, с этой вот Квази приехал. Меня бес попутал – думал, что она на нас беду наслала, и предложил ее сжечь. Слава богам – отговорили. Давно ведь Столетняя Война окончена, чего прошлое вспоминать.

Так о чем я? Ах да. И опрометью сюда, за дом, значит, Роланд кинулся. Мы затылки почесали и тоже за ним в след. Кто ж его знает, может, перепил Роланд, бывает. А спьяну мужики буйные, ага. Лиха не напасешься. Прибегаем, а он в крови весь. Вены вскрыты. Уже не спасти, вдоль жилы резал, чтоб наверняка. Опустился на колени Роланд и молится. Святой человек, истинно говорю. Сам при смерти, но за нас молится.

Позади дома Бельвекенов раньше был сад. Сейчас большинство деревьев засохли или одичали, земля высохла и кроме сорняков ничего не давала. В окружении мертвых стволов застыла статуя. Телосложением Роланд Тоунхен напоминал былинного богатыря – дюжий, широкоплечий, с длинными могучими руками. Но судьба приготовила ему красную ризу вместо доспехов.

– Он и окончить молитву толком не успел, – Тур осенил себя святым символом. Лотт последовал его примеру. – Земля под преподобным раздалась и он провалился по пояс. Мы бросились было на помощь, но Роланд запретил это делать под страхом отлучения от церкви. А потом твердь сомкнулась, а Роланд стал таким.

Лотт сглотнул.

Тело священника стало глиняным, лицо избороздили глубокие трещины, точно такие же, какие появляются в грунте под палящим летним солнцем. Глаза стали кусочками слюды, рот изогнулся под немыслимым углом, края губ порваны в клочья.

– Мир его праху, – повторил Тур и побрел обратно. – Пойду я, дела не ждут.

– Что с его ртом? – спросил напоследок Лотт.

– А, это. Изо рта вырвались три демона. Эти твари были такими мелкими и поначалу навели только страху на баб. Кто ж знал, что они так быстро вырастут.

***

– О боги, за что мне все это, – всплеснула руками Лиана Стэйтен. – Все мужья как мужья, а ты, если не бражничаешь, так на девок заглядываешься. Один раз попросила помочь. Всего один! И что же – извел три мешка пурпура. Знаешь, сколько моллюсков южане должны вскрыть, чтобы получить щепоть порошка? Сотню! А сколько сукна испортил, я вообще молчу.

– Да кто ж знал, что лен краску кипятком не вберет. Я даже не видел никогда, где у нас щелочи эти для льна и хлопка хранятся.

– Не знал он. Если Тур прознает, все обязательно брату нашепчет. Ты же знаешь, Бавер не любит, когда за зря переводят материал. Припомнит тебе и кожу, что в прошлом году на сафьян должна была пойти. Я больше не могу тебя прикрывать.

– Не узнает, – проворчал Каль. – Я это, девок послал отстирывать. До вечера обещали справиться. Да и Бавер вряд ли глаза уже откроет.

Как ни старались супруги говорить тихо, их слышали все, находившиеся в столовой. Лотт пил мед и усердно трудился над копченой свиной щекой. В доме ему выделили лавку вместо кровати, но после дней, проведенных на сырой земле, даже такой прием казался королевским. Лотт проспал большую часть утра и завтрак пропустил. Зато отобедал за двоих.

Супруги Стэйтен продолжали препираться еще некоторое время. Наконец, Каль не выдержал и выскочил из-за стола.

– Век бы тебя не видеть. Лаешь как собака. Вот уже который час рот свой не закрываешь.

– И куда это ты собрался? – заспешила за ним Лиана. – Опять к мельнику, да? Опять на рогах домой придешь?!

– Да ну тебя, – отмахнулся Каль. – Пойду вместе с кузнецом в Синий Замок дружину просить. И делом займусь и от тебя, окаянной, хоть немного отдохну.

Лотт отрешенно наблюдал, как жена, все также продолжая причитать, увязалась за мужем, когда обзор ему застил чей-то стройный стан.

– Меду? – поинтересовалась стряпчая, симпатичная девушка с длинной, до пояса, отливающей медью косой.

Что-то было в ней такое, неуловимо знакомое. Она кого-то ему напоминала, но, как ни приглядывался, Лотт не мог вспомнить, кого именно.

Девушка наполнила чашу и присела напротив, сняв грязный передник.

– Хоть немного от них отдохнем, – сказала она, кивнув в сторону двери. – Если уж Лиана завелась, отвязаться от нее не так-то просто. Никому спуску не даст. Дядя Каль тот еще бабник. Меня иногда в сенях щупал, да скалка его быстро утихомирила. Меня Марджи зовут, а тебя?

У них завязалась короткая беседа. Лотт узнал, как тяжело здесь живется Марджи, как ее вечно гоняют по всяким делам и поднимают иногда задолго до первых петухов. Девушка говорила долго и ни о чем. Лотт помалкивал и больше кивал, за что был вознагражден неоднократным наполнением чаши хмельным медом.

Оказалось, хозяин красильни лежал при смерти. Долгая, вытягивающая все соки болезнь лишила последних сил. Медники продали ему эликсир синелиста, но он не помогал. Бавер вот уже третий день не приходил в сознание. Красильня по наследству доставалась дочерям Бельвекен, но те еще слишком молоды, чтобы управлять делами. Так что деревня временно разделилась на два лагеря – тех, кто поддерживал старинного друга семьи, Тура Альдена, и других, стоящих горой за супругов Стэйтен.

– А кого поддерживаешь ты? – спросил девушку Лотт.

– А все они одним миром мазаны, мне от того ни холодно, ни жарко. Это три неженки наши должны волноваться, кто их на поруки возьмет. Подумать только, беда какая. Я вот весь день спину гну, стряпаю, вся в копоти и в жиру, а с ними с пеленок нянчатся. Тьфу.

Марджи увидела приближающуюся к ним Кэт, закинула тяжелую косу за спину и засеменила к стойке начинать готовить ужин.

– Не перестаю удивляться тому, как легко ты юбки цепляешь, – Кэт со стоном рухнула рядом с ним, заставив отодвинуться поближе к окну. – Половину ночи провозилась с Фиалкой-Тарой. Тварь яд какой-то под кожу впрыснула, но Квази говорит, что вывела его.

Тут Кэт заметила недоеденное мясо, и по-свойски отобрала у Лотта нож и блюдо. Уплетая за обе щеки, продолжила:

– Знаешь, с кем ты только что лясы точил? С бастардом Бавера Бельвекена.

Лотт хлопнул себя по лбу. Ну конечно, такие же волосы, круглое лицо, чуть вздернутый нос – похоже, Бавер умел делать только дочерей.

– Ага, Квази узнала об этом у преподобного Роланда Тоунхена, чтоб его черти взяли.

Лотт вопросительно изогнул бровь. Кэт закончила с мясом, облизала пальцы.

– Об этом почти вся деревня знает, разве что кроме самих сестер. К чести старого развратника, он дал ей место у себя в доме, не выгнал бедняжку на улицу.

Желтоглазая отобрала у Лотта остатки медовухи и с жадностью допила. Отрыгнула, вытерла липкие капли с губ.

– Нужно уходить отсюда, – продолжила она. – Чем скорее, тем лучше.

Лотт грустно вздохнул. Кэт была права. Кузнец и муж сварливой Лианы приведут дружину Синего Замка. А те не будут долго допытываться, кто виноват. Заберут в казематы Кэт, просто за то, что она не человек, да и его в придачу. А уж если дело до пыток дойдет, вполне возможно, что Лотт сознается во всех смертных грехах и заболтается чье-то тело на виселице над замковыми воротами.

– Здравствуй, Лотт, – бывшего оруженосца словно молния поразила. Такой елейный голосок, будто бард на мандолине мелодию вывел.

– Рад тебя в-видеть, Квази, – отчего-то заикаясь, выговорил он.

– Виделись, – кисло вставила Кэт. Желтоглазая надернула на голову капюшон, скрестила руки грея ладони в подмышках.

– Извините меня, пожалуйста, но я не могла не обратить внимания на вашу одежду, – Лотт почувствовал, что краснеет. Его брюки выглядели очень плачевно еще в Гэстхолле. После злоключений в Крае Мира их с Кэт одежда больше походила на тряпки. – Я поговорила с Фиалкой-Сью и она с радостью согласилась отдать вам несколько вещей. В благодарность за помощь Таре.

Квази положила на столешницу два свертка.

Лотт расплылся в улыбке и горячо поблагодарил неверную. Еще ни одна женщина не вызывала в нем такие чувства. Лотт тонул в темных, подведенных сурьмой глазах. Густые каштановые волосы, каскадом падающие ей на плечи, пахли мятой. А губы...

– Очень мило с ее стороны, – выдавила Кэт. – Возможно, когда нас вскоре сожгут на костре как ведьм, сестренки даже прольют несколько слезинок, оплакивая наши загубленные души.

– Почему ты так думаешь? – удивилась Квази.

– Не прикидывайся дурой. Я покорившая-ветер, мой род презирают все имперцы. Нас не пускают на постой и клянут во всех смертных грехах. Думаешь, откажись я выхаживать девицу, со мной бы также обходились? Да меня бы к столбу привязали, а сердобольные бабушки еще и хвороста подкинули. Да и твоя участь немногим лучше. Твой протектор, старый козел Роланд, строит из себя глиняного истукана на заднем дворе. Без него ты всего лишь неверная, чужестранка, чей приход странным образом пробудил злые силы. Очень подозрительно, не находишь?

– Кэт, – попытался встрять Лотт, но желтоглазая только отмахнулась.

– Это только вопрос времени – когда они начнут сгонять злость на ком-то из нас. И я очень надеюсь унести отсюда ноги, пока цела.

Зал постепенно наполнялся людьми. По два, по три они собирались, усаживались за столы, собирались возле горящих лучин. Все шептались о каком-то совещании, устроенном Туром Альденом.

Лиана появилась в дверях, держа за руку Фиалку-Мэри. Девочка измазалась и сонно терла ручками красные глаза. Лиана выглядела раздраженной и, не стесняясь, кляла Тура за то, что он отвлекает людей от работы.

Но поднявшийся было гомон враз прекратился, когда в столовой появился сам Тур. Выглядел он неважно. Под глазами залегли мешки, кожа побледнела, нижняя губа подрагивала. Казалось, он еле сдерживался, чтобы не заплакать.

– Я собрал вас здесь, чтобы объявить ужасную новость, – он скорбно опустил голову. – Бавер отошел с миром. Я, я даже толком не попрощался с ним. Не сказал, сколь многим обязан...

Словно силы враз покинули его, Тур оперся об косяк, провел рукой по редким волосам.

– Да примет его Гэллос на небо, – Лиана осенила себя святым знаком, обняла еще не вполне понявшую, что же произошло, младшую из Бельвекен. – Держись, девочка. Все будет хорошо. Я и дядя Каль позаботимся о тебе и сестренках. Никто вас больше не обидит.

– А кого он оставил опекуном? – спросил кто-то из работников.

– Тура, конечно. Кроме него никто толком не знает, как содержать красильню, – проскрежетал хлебавший чечевичную похлебку старик в рясе священника. Местный служитель церкви был пьян, то и дело клевал носом, но ответил твердо и без колебаний.

– Я девочек не отдам, – запричитала Лиана. – Он изведет их. Отравит или того хуже.

Столовая взорвалась криками. Люди кричали друг на друга, изливая потоки брани, приводя известные только местным случаи из жизни деревни. Вспомнили, как Тур помог красильне не развалиться, когда Бавер заболел, и как тот не доглядел за девочками. Про Лиану все говорили, что она действительно печется о судьбе девочек, что практически заменила им усопшую мать. Зато про ее мужа в основном только сквернословили. Люди не любили Каля. Говорили, что тот сведет на нет все начинание Бельвекена и, если красильней будет руководить именно он – ждать беды.

– Очень хороший момент, чтобы уйти незаметно, – Кэт взяла сверток с одеждой под мышку и боком начала протискиваться к выходу.

Дикий крик боли, словно с кого-то живьем снимали кожу, заставил всех умолкнуть. Кричали во дворе. Крестьяне высыпали наружу. Лотт, Кэт и Квази, подхваченные людским потоком, послушно шли следом.

Фиалка-Сью, средняя дочка Бавера, только недавно нежно прощавшаяся с ражим кузнецом, лежала на вытоптанной земле посреди пыльного двора. Скромное платье разорвано, подле нее скользили, подчиняясь воле ветра, вырванные с корнем клоки медных волос. Даже сейчас было видно, как переливаются на солнце локоны.

На девушке, цепляясь суставчатыми лапами за плечи, сидела собранная из колосьев ржи и мухоморов тварь, отдаленно походящая на стрекозу. Создание Зарока монотонно клевало темя девушки, с жуткими мокрыми звуками выдирая из дыры в черепе розовые кусочки и проглатывая их по одному.

Женщины заорали, часть людей подалась назад, некоторые бросились на утек. Самые смелые, возглавляемые Туром, попытались отвлечь стрекозу. Тварь зажужжала и взлетела, невообразимо быстро махая невесомыми крыльями. Она стремительно спикировала в гущу толпы и выхватила оттуда щуплого мужичонку с дряблой кожей. Тот просил о помощи, плакал и клял монстра одновременно.

Кто-то открыл амбар. Бригада Тура похватала там вилы и рогатины. Вооружившись, крестьяне почувствовали себя более уверенно. Жители деревни пытались загнать тварь в угол, но никто из них никогда не бывал ни на охоте, ни на войне, поэтому ничего толкового из этого не вышло. Стрекоза закинула щуплого мужичонку на крышу покосившейся избы с полуразвалившимся дымоходом и упала на грозящих ей вилами крестьян. Бедный мужичонка шмякнулся о крытую деревянным настилом черепицу, не смог там удержаться и кулем съехал вниз, наверняка сломав ногу.

Крестьяне тем временем бросились врассыпную. Порожденная червоточиной тварь растерялась, не зная за кем погнаться в первую очередь.

В этот момент со второго этажа беленого дома на нее сбросили мешок с зерном. Стрекозу придавило к земле. Ее окружили бельвекенцы. Поднимались и опускались дубины, вилы и косы. Стрекоза щелкала костяными жвалами и прыскала вязкой слюной.

Каким-то чудом она сумела выскользнуть из-под мешка, прокусила одному из травивших ее загонщиков бедро. Остальные продолжали кромсать тело гадины, не причиняя, впрочем, видимого урона. Стрекоза уже не могла двигаться так же быстро – из-за упавшего мешка она подволакивала лапу и лишилась одного крыла.

– Расступитесь, – громко скомандовала Квази. – я могу убить ее заклинанием.

Неверная перебегала из стороны в сторону, пытаясь найти свободное от людей место, но перед ней всякий раз оказывался кто-то из местных, мешая прицелиться.

"Она боится попасть в крестьян", – понял Лотт. – "Нужно найти способ выманить тварь".

– Сюда, ко мне, – закричала Кэт. Желтоглазая находилась возле булькающих чанов и отчаянно жестикулировала, пытаясь обратить на себя внимание. Здесь ты сможешь ее достать!

Но крестьяне упорно продолжали тыкать в стрекозу вилами. Та платила им сторицей. Еще двое выбыли из боя, хватаясь за поврежденные конечности. Тур вовремя не уклонился от удара и отлетел в сторону, крепко приложившись об угол дома. Крестьяне уже не наступали. Они пока что сдерживали стрекозу, но Лотт понял – если тварь заденет еще одного из них, те побегут. И умрут.

"Ты безумец" – мысленно сказал он себе, беря в руки вилы одного из пострадавших.

"Ты должен был давно убежать отсюда. Кто тебе эти люди, раз ты идешь ради них на риск?" – рогатина задела бок стрекозы, вырвав из наружного покрова несколько колосков.

Тварь зашипела и бросилась на него, будто хотела протаранить. Лотт попятился, виляя то в правую, то в левую сторону. Он очень надеялся, что не споткнется по пути. Жвалы клацнули перед самым носом. Очень хотелось броситься наутек, но ему годами вдалбливали на тренировках, что бегство подобно смерти.

"Просто меч воткнут не в живот, а в спину – всего-то", – говорил старый оружейник лорда Кэнсли.

– Держись! – Кэт метнула в отродье кухонный нож. Стрекоза на миг замешкалась. Этого хватило, чтобы Лотт с помощью желтоглазой взобрался на помост. Частично сложенное из лакированных досок, частично из камня, возвышение выдерживало вес чанов, плотно сидевших в углублениях, под которыми горел постоянный огонь. Здесь гулял особенно резкий запах разных протрав. Сильнее всего несло мочой. Глаза начали слезиться от едких кислот и дурно пахнущих миазмов.

Тварь и не думала отступать. Ползла к ним, Лотт готов был поклясться, что чудовище просто мечтает увидеть, чем они с Кэт начинены внутри.

Он спрятался за глиняной емкостью, еле избежав движущегося на лебедке крюка с очередным куском кожи. Удивительно, но механизм до сих пор работал, исправно выполняя сделанный нанимателями заказ.

– Давай же, Квази, не медли! – в голос поневоле закралось отчаяние.

Но Квази не ответила. Только сейчас Лотт заметил, что стрекозу больше не донимают крестьяне. Многие из тех, кто был с Туром, сгрудились за неверной, творящей руками сложные пассы.

Что там происходило, Лотт не видел, но не составило большого труда догадаться, что к чему.

Тур сказал, что чудовищ было три, одну убила неверная, вторая подкрадывалась к ним, забрызгивая слюной покрытые цветными пятнами доски. А третья тварь сейчас атакует задний двор красильни.

Им никто не поможет. Сердце сжалось до размеров наперстка, неприятный холодок пробрал до костей.

"Глупая смерть глупого человека. Интересно, хоть кто-нибудь умирал, ощущая себя мудрецом?"

Кэт дернулась в сторону. Стрекоза только пискнула и продолжила наступать, пощелкивая острыми жвалами. Сначала она убьет его, затем возьмется за желтоглазую.

Со скрипом проехал еще один крюк. Лотт попытался спрыгнуть вниз, но тварь перегородила ему дорогу. Он только и мог, что попытаться залезть на чан.

– Давай, гадина. Ты или я, – прошипел Лотт, надеясь, что это не звучит так жалко, как ему казалось.

Тварь атаковала. Лотт отскочил в сторону, поднырнул под громоздким брюшком, когда стрекоза разворачивалась. Проявив недюжинную ловкость, он обхватил ее голову, не давая жутким челюстям разодрать брюхо. Порождение пекла загудело, попыталось вырваться. Лотт почти сел не нее верхом, из последних сил сдерживая беснующееся чудовище.

Внезапно в голову пришла одна мысль. Дождавшись, когда лебедка опять начнет движение по кругу, он подпрыгнул, ухватил увесистый крюк, весь ржавый, с коркой темного налета на поверхности, и, что было сил, потянул вниз. Прямо к пощелкивающей жвалами стрекозе. Крюк впился в морду твари, проткнул небо и вышел из места, где у человека должно быть ухо. Веревка выдержала. Упруго дернувшись, она вернулась в прежнее положение, забрав с собой трепыхавшееся чудовище.

– Получай, тварь, – донеслось из окна дома, где в недрах прятался нехитрый механизм лебедки.

Лотт обернулся на голос. Марджи, незаконнорожденная дочь Бавера Бельвекена, дождалась, когда крюк зависнет над одним из чанов и переключила рычаг.

Крюк, а вместе с ним и тварь рухнули в чан. На дощатый пол полетели горячие брызги. Суставчатая лапа появилась было из чуть сужающегося к концу горлышка, но этим все и закончилось. Порождение Зарока сварилось в густой протраве. Лотт осторожно заглянул внутрь, но кроме редких колосьев да тонюсеньких веток, плавающих в индиговом красителе, так ничего и не заметил.

– Готова, – авторитетно сообщил он подоспевшим крестьянам. – Что с третьей тварью?

– Ушла под землю, – Квази тяжело дышала, бой дался ей тяжело, но обошлось без серьезных ран. – Нужно заняться пострадавшими.

Еще один истошный крик нарушил наступившее затишье.

– Туда, – Кэт безошибочно определила сторону. – Скорее.

Крик возобновился, теперь он был больше похож на стон, перемежающийся всхлипами.

Казалось, схватка не окончится никогда.

Людей стало существенно больше. Во двор красильни набежало народу изо всех окрестностей. Многие несли наперевес топоры.

Лотт замешкался, помогая Кэт спрыгнуть с помоста. Вместе они приготовились отразить нападение еще одной твари.

Но решающего боя так и не случилось.

Топоры и вилы сами собой опустились. Люди просто стояли и, молча, смотрели на бьющуюся в истерике женщину.

Лотт протиснулся сквозь плотные ряды.

Лиана Стэйтен часто всхлипывала, и жалобно приговаривала:

– Прости, пожалуйста, прости. Прости, пожалуйста, меня...

Голова Каля, ее мужа, не отвечала. Рот скривился в предсмертной судороге, глаза закатились. Он словно опять хотел избежать причитаний сварливой бабы, но не мог, потому что был мертв. Оторванную голову наверняка принесла одна из тварей.

– Что бы это значило? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Лотт.

– Только то, что ни один из нас не может чувствовать себя теперь в безопасности, – ответила Кэт. – Тварь никому не даст уйти отсюда живым.

***

Местный священник, чьего имени Лотт так и не узнал, спросил:

– Могут ли боги явить знак, по которой эти любящие сердца не должны биться одновременно?

Фиалка-Мэри мешалась под ногами, то выскакивала вперед и теребила подол платья старшей сестры, то приставала с вопросами к тетке. В конце концов, Лиана отправила ее вниз, узнать у Марджи, готовы ли праздничные кушанья.

Священник был почти трезв, что для него потребовало нечеловеческих усилий. Он то и дело поправлял рукава рясы и замолкал на середине фразы, вспоминая положенные по такому случаю слова.

Никому особенно не было до этого дела. Собравшиеся в маленькой душной комнате люди смотрели на светящихся от счастья молодых.

– Ты не права, Кэт, – тихо произнесла Квази. – Здесь никто не собирается устраивать охоту на ведьм. Иначе нас не пригласили бы присутствовать на свадьбе. Не все люди бездушные звери, какими ты их представляешь.

– Только те, кто служат церкви, – за словом в карман Кэт никогда не лезла.

– Почему же тогда преподобный Роланд Тоунхен пожертвовал собой ради других? Не стоит хулить тех, кого даже не знаешь.

Молодые поцеловались. Гости поздравляли их, желая долгих и радостных лет жизни.

Сэм Уоллис два дня не отходил от невесты. Фиалка-Тара пришла в себя, но была так слаба, что не могла самостоятельно двигаться. Весть о гибели дяди и сестры поразила ее до глубины души. Предложение Сэма она приняла не сразу, слишком тяжело думать о свадьбе, когда под землю ложатся близкие люди. Но одна из тварей еще жива. И неизвестно, кто станет следующей жертвой. Возможно, жить им осталось считанные часы, так почему бы не воплотить в жизнь так долго откладываемые планы?

Лиана Стэйтен, облаченная во все черное, подвела Сэма к Таре и соединила их руки. Молодые заключили друг друга в объятия и поцеловались.

– Свадьбы мне нравятся все меньше, – шепнула на ухо Лотту Кэт. – В последний раз нас едва не убила невеста. Теперь вот эти двое...

Квази на нее шикнула и желтоглазая замолчала, недовольно поджав губы.

Скромный пир устроили в столовой. Марджи, недовольно бурча, разливала пенное пиво и мед. Местные девушки подавали наскоро состряпанные блюда гостям.

Тур Альден не присутствовал на церемонии, занимаясь делами красильни. Лиана не преминула сказать, что он будет плохим родителем девочкам, если и дальше станет пропускать важные для них события.

После смерти отца Фиалок, на Тура поневоле легла забота о красильне. Несмотря на тяжелую травму, он находил в себе силы присматривать за людьми и разбираться с чудовищным грузом работ.

Снаружи быстро темнело. Тур приказал расставить вокруг стражу, опасаясь нападения последней твари. Постовые мельтешили за окнами, освещая подворье факелами.

Издали завидев Квази, Лотт махнул рукой, приглашая неверную сесть с ними за один стол.

– Сдалась она тебе, – раздосадовано протянула Кэт. Казалось, желтоглазую приводило в бешенство само упоминание имени Квази.

Просторная столовая наполнилась приглашенными гостями. То и дело поднимались кружки и провозглашались здравицы молодым. Люди обсуждали последние события, и каждый приплетал в свой рассказ что-то новое. Лотт не сомневался, что очень скоро он превратится в отважного рыцаря, а Квази с Кэт станут чуть ли не святыми. Но пока их потчевали как своих. Уже за это он был им благодарен.

– Вы двое – единственные, кому я могу довериться, – сказал Лотт, – внимательно глядя на девушек. – Квази, то, что я скажу сейчас, должно остаться только между нами.

Неверная внимательно посмотрела на него, будто неожиданно открыла в Лотте совершенно другого человека. Медленно кивнула, соглашаясь на просьбу.

– Не так давно мы с Кэт... уже имели дело с червоточиной. Тогда врата открылись всего из-за одного человека. Ни ведьмы или ведьмака, поклоняющихся Зароку, ни погрязшего в пороке грешника. Просто маленькая девочка очень хотела, чтобы ее мама не умерла. Так хотела, что приоткрыла створки в пекло.

Кэт скрипнула зубами, но промолчала. Слова были сказаны и ничего назад уже не вернешь. Пусть она не доверяла Квази, Лотт знал, что без магической поддержки они могут не справиться.

– Ты хочешь сказать, что истины, записанные в Книге Таинств, неверны? – вскинула брови Квази. – Червоточины открываются только из-за безбожников и черных душою людей – это ложь?