Текст книги "Солнценосец (СИ)"

Автор книги: Роман Мережук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

– Шел бы ты отсюда, холоп. Леди Годиве и лорду Стэшу о многом нужно поговорить. Им сейчас не до таких, как ты, пропитанных тухлой рыбой людишек. И тварь желтоглазую с собой прихвати, – хохотнув, он так сильно толкнул его в грудь, что Лотт только чудом удержал равновесие. – И чего тебе вообще дома не сидится, с детишками да женой? Думаешь, здесь поразвлечься от семейной скуки? Обещаю, к вечеру ты повеселишься всласть.

"Мой дом сгорел, когда я родился, а единственный родственник умер из-за меня. Я пришел сюда, чтобы попытаться все начать с начала", хотел было сказать ему вслед Лотт, но мужчина уже ушел.

Теперь, вместо того, чтобы сидеть во главе стола вместе с лордом Стэшем, он находился среди местных жителей, воняющих навозом и потом крестьянами, медленно спивавшимися еще до подачи первых блюд.

– Лорд Стэш слал письма в Коэншир, Беррислэнд, Таусшир, Фартэйнд и даже в далекий Морлэнд, – говорил между тем виночерпий. – И отовсюду получал хоть и вежливый, но отказ. Лорды Тринадцати Земель – очень щепетильны в вопросах брака. Кому захочется отдавать дочь за изгоя и отступника? Он почти отчаялся в этом мероприятии, когда лорд Беар Брэнвуд неожиданно дал согласие. Он, надо сказать, долгое время не отвечал на письма сиру Кэнсли и тот уже решил, что Брэнвуд проявил по отношению к нему неуважение и хотел поклясться отомстить за поруганную честь. И тут приезжает посланник и приносит ему портрет леди Годивы Брэнвуд. И заявляет, что она с дозволения отца согласна на брак. К тому же вы должны понимать, что ой как не просто отказаться от старых традиций – ведь лорд Стэш не мог приехать в родовой замок сира Беара Брэнвуда и забрать невесту, так как церковь тогда бы имела право его схватить и провести суд. И затем его вероятнее всего казнили бы.

Теперь понятно, почему леди Годива ехала в сопровождении людей своего отца, а не вместе с Князем-Чародеем, подумал Лотт.

Он мог бы и раньше об этом догадаться. Нерасторопные люди лорду Стэшу не нужны. Впрочем, как и его брату – сиру Томасу Кэнсли.

Между тем им подали еду. Жидкий луковый суп был проглочен почти сразу же. За ним Лотт отведал свиных ножек и пятачков. Кэт налегала на все. Запихнула в себя каравай еще горячего ржаного хлеба, съела полколяски перекопченных, отдающих смальцем сосисок и теперь обгладывала бараньи ребрышки, тщательно обсасывая каждое из них. Лотт сначала пытался идти с ней вровень, но очень скоро понял, что насытился и не затолкнет в себя даже крошку. Он с восхищением и немного с ужасом смотрел, как исчезает во рту Кэт коровье вымя, вымоченное в меду, а за ним приправленный специями зельц и панированная в сухарях куропатка.

Блюда все подавались и подавались, пустые миски наполнялись заново, вино и мед текли рекой. Под заздравные речи поднимались деревянные чаши и кубки, а музыканты без устали играли знакомые песни, аккомпанируя певцам. Прозвучали "Дама и Дракон", "Храбрый рыцарь Ланс из Лота" и "Песнь о павших".

– Вот такая жизнь по мне, – мечтательно протянула Кэт. Желтоглазая наконец-то наелась, чуть-чуть расслабила ремень, опоясывающий ее бриджи и стерла рукавом куртки жир с рук. – Давно так не ела. Возможно никогда.

Лотт сдвинул с ней кубки, и они выпили за здоровье господина этого замка. Несколько слуг поднялись на стену, неся стражам бутыли с вином. В этот день им было дозволено немного расслабиться.

Окончательно стемнело. Дом Силы осветила луна. Сегодня было полнолуние и Лотту казалось, что, протяни он руку, то сможет коснуться отливающего сталью шара.

Вернулся виночерпий, запыхавшийся от беспрестанного хождения между гостями, но довольный тем, что всем понравилось его вино.

– Скорее бы уже венчание, – пробормотал, зевая, Лотт. От выпитого клонило в сон. – Чего они ждут? Неужели думают, что сюда явится священник?

– О нет, сир Стэш сам произнесет священные слова и скрепит их узы в Месте Силы на правах властителя этих земель, – рассмеялся виночерпий, он держался за поясницу и отдувался, смахивая пот со лба. – А ждет он известно кого. Своего брата, сира Томаса Кэнсли.

– Напрасно ждет, – грустно промолвил Лотт.

– Это верно, господин. Но людям можно простить многое в день их свадьбы.

Братья поссорились давно. В день, когда Князь-Чародей отрекся от церкви, его брат отрекся от него. Прошли годы, но старые обиды нет-нет, но проскальзывали в их переписке. Лотт знал это, так как им с братом не раз доводилось быть посыльными, доставляя письма от одного Кэнсли к другому.

Время шло. Пир потихоньку подходил к концу. Лорд Стэш вел беседу со своей невестой, изредка поглядывая на ворота замка. Рядом с ними доедал очередной пирог дружинник с выпачканными черникой губами. Наконец, леди Годива наклонилась к своему жениху и тихо, но настойчиво произнесла несколько фраз.

Князь-Чародей кивнул и поднялся из-за стола. Вместе с ним поднялись и остальные присутствующие.

– Настало время заключить наш союз и пусть боги будут тому свидетелями.

"Боги, но не церковь", – таилось за его словами.

Сир Стэш Кэнсли подвел леди Годиву Брэнвуд к Святому Месту. Их окружили гости. Все смолкли, повинуясь одному жесту хозяина замка.

Речь Князя-Чародея была короткой. Он вознес хвалу своей невесте и месту, в котором ей теперь придется жить, потом попросил богов, если они не согласны, проявить свою волю. Аллана и Гэллос молчали, как и все присутствующие. Тогда лорд Стэш спросил свою леди, согласна ли она прожить с ним темные и светлые времена, родить и вырастить их детей и вместе встретить старость.

Годива Брэнвуд улыбнулась и склонилась перед ним в реверансе, что должно быть означало согласие. Лорд Стэш, очарованный кротостью своей невесты, взял ее руки в свои, и тоже дал согласие. А затем он прижал ее к себе и поцеловал. Страстно, но одновременно с какой-то неловкой нежностью.

Присутствующие разразились ликующими криками и поздравлениями. Лотт тоже что-то кричал, обнимая чуть охмелевшую Кэт за талию. Молодоженов осыпали рисом и гречкой, благословляя брак на большое потомство.

Но все разом смолкли, увидев, как дюжий Стэш Кэнсли вдруг оттолкнул от себя молодую жену и зажал руками рот. Когда же гости увидели, что между его пальцев начала сочиться кровь, все невольно отшатнулись от Князя-Чародея.

Ужасную тишину разрезал едва слышный свист, затем еще один. Лотт не раз бывал при сире Томасе Кэнсли в бою и сразу узнал его. Стреляли из луков.

С диким криком со стены падали стражники. Замковые ворота, закрытые до этого, теперь медленно поднимались. Через них уже въезжали вооруженные люди.

Кто-то из дружины лорда Кэнсли попытался заклинить подъемный механизм, но был убит метким выстрелом одного из людей леди Годивы.

– Прошу, не убивайте нас. Мы ведь ни в чем не повинны! – взмолился их недавний знакомый. Он упал на колени перед Годивой Брэнвуд и протянул к ней молитвенно сложенные руки. – Отпустите поселян домой и в знак вашей добродетельности мы вознесем за вас молитву Гэллосу.

Леди Годива улыбнулась ему. Ровные белые зубы обагрились кровью, стекавшей по подбородку и пачкающей подвенечное платье. Она вынула какой-то комок изо рта и рассмеялась.

– Лживые боги Священных Земель не помогут тебе замолить предательство. Все вы, здесь присутствующие, забыли истинного демиурга, того, кому поклонялись наши предки. Но ничего. Даже еретики могут сослужить ему достойную службу. Вы станете его слугами в вечности. Немой Бог ждет вас в Королевстве Тишины.

Дружинник, подошедший к виночерпию сзади, взял того за волосы и отогнул голову. Меч прочертил длинную полосу на горле несчастного. После этого, воин вырвал у трупа язык.

Люди сира Стэша пытались сопротивляться, но нападавших было слишком много. Их быстро оттеснили к Тверди, где те забаррикадировались, и посылали во вторгшихся редкие стрелы. Эскорт леди Годивы собрал обезумевших от страха гостей в кучу и стал по одному выводить вперед, где им отнимали языки, а затем добивали ударами мечей.

– Джозеф, разберись с гвардейцами, – приказала своему верному сподвижнику окровавленная Годива Брэнвуд. И тот, возглавив своих людей, пошел на приступ Тверди.

Мысли в голове Лотта бешено сменяли одна другую. Он, конечно же, догадался, кто этот воин с окрашенными черникой губами. Джозеф Синегубый был самым жестоким человеком в этих местах, его именем пугали маленьких детей, на него охотились дружины всех приграничных лордов. Но Синегубый всегда ускользал, словно хранимый черной магией. Лотт мог душу заложить Зароку, что так оно и было.

Стало быть, он ручной пес Брэнвудов? Или же просто их временный союзник?

Видя, как очередного мирного крестьянина лишают жизни таким зверским способом, Лотт едва удержался, чтобы не исторгнуть из себя все съеденное. Кэт схватили за запястья, но она вывернулась и лягнула разбойника. Тот взмахнул мечом, но раздался хлопок и желтоглазая растворилась в полуночной темноте.

Лотт радостно вскрикнул и попытался повторить ее подвиг, вырвавшись из кольца оцепления, но один из мечников двинул его одетым в кольчужную перчатку кулаком по скуле. Перед глазами вспыхнули искры, и сознание на миг помутилось.

Когда же Лотт пришел в себя, то увидел, что все – и люди Годивы Брэнвуд, и обреченные на жестокую участь крестьяне метаются по крепостному двору из стороны в сторону, спасаясь от своры сотканных из дыма и огня вепрей, непонятно откуда взявшихся здесь.

Голова кружилась, и Лотт дважды потерпел поражение прежде чем смог встать.

Он огляделся.

Всюду царил хаос. Демонические животные терзали тех, до кого добирались. Когда раскаленные клыки касались тел жертв, те вспыхивали будто хворост, превращаясь в живые факела.

Из Тверди выбежал Джозеф Синегубый со своими людьми. Он перерубил полыхающего вепря, занятого неизвестным бедолагой, пополам. Кабан распался, превратившись в тлеющие уголья. Его люди встали полукругом и весьма успешно отражали попытки вепрей пробить их оборону.

Один из демонов, громко хрюкая, бросился в сторону Лотта. Бывший оруженосец готов был уже намочить штаны, когда огненный кабан в последнюю минуту свернул в другую сторону.

Они опасны только для людей Годивы Брэнвуд, понял ошеломленный Лотт.

Неужели Гэллос и Аллана послали им ангелов-хранителей в такой странной личине?

Он нашел ответ, посмотрев в сторону Святого Места. Стэш Кэнсли стоял на четвереньках в эпицентре колдовской силы. Он был смертельно бледен, но ярость, отражавшаяся в его глазах, удерживала Князя-Чародея в мире живых. Его руки полыхали белым огнем. Каменные плиты под ним превратились в мутную воду, постепенно втягивая внутрь себя тело мага-самоучки.

Внезапно позади него возникла стройная фигура. Годива Брэнвуд, чей свадебный наряд был испорчен кровью и копотью, приблизилась к сиру Стэшу. Вокруг нее трещали молнии и вился саламандрами жидкий огонь. Леди Годива протянула руку, на которой лежал откушенный язык ее мужа, к полной луне и весь свет ночного светила будто бы сосредоточился на этом кусочке плоти.

Лорд Стэш захрипел, попытался обернуться, но застыл, словно тело больше не было ему подвластно. Он изогнулся в немыслимой позе, стал бледным, как призрак. Его тело начало вытягиваться, сливаясь со стоящей позади него леди Годивой, становясь с ней одним целым. Пальцы стали костистыми, превращаясь в острые когти. Головы молодоженов сплющились, сливаясь воедино, но глаза вылезли из орбит и покачивались на длинных стебельках. Ставшая одним целым, туша покрылась наростами и волдырями, ширясь во все стороны.

В голове Лотта набатом забил замогильный голос:

"Я МОЛОХ, ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ ПОВЕЛИТЕЛЯ СВОЕГО, ВЕРНУЛСЯ В ЭТОТ МИР, ЧТОБЫ НЕСТИ ВОЛЮ ЕГО".

Немногие выжившие стояли, будто громом пораженные.

Страх холодными пальцами сжал его сердце. Лотт пятился от жуткой твари, состоящей из когтей, взрывающихся и исторгающих из своего нутра человеческие органы, пузырей. И глаз-стебельков, неторопливо вьющихся вокруг сплюснутой головы и создающих жуткое подобие короны.

Со смертью сира Стэша огненные кабаны подернулись сизым дымом и испарились. Если бы Лотту предложили сделать ставку, он не рискнул бы поставить на то, что доживет до утра.

Дружину Князя-Чародея перебили. Гостей, тех, кто еще не потерял сознание от увиденного, подтаскивали к жуткой твари, заполнившей Святое Место своей тушей.

"ВЫ ЗАБЫЛИ БРАТЬЕВ МОЕГО ХОЗЯИНА. ВЫ ОХОТИТЕСЬ НА ЕГО ДЕТЕЙ. ВЫ СЖИГАЕТЕ ИХ В ПЛАМЕНИ. ЭТО ПРИЧИНЯЕТ БОЛЬ ТОМУ, КТО НИКОГДА НЕ ОТВЕТИТ. ОН ПОСЛАЛ МЕНЯ, ВЕРНОГО СЛУГУ СВОЕГО, ЧТОБЫ НЕВЕРУЮЩИЕ УВЕРОВАЛИ, А НЕСУЩИЕ БОЛЬ ПОЧУВСТВОВАЛИ ВО СТО КРАТ ХУДШИЕ МУКИ".

Джозеф Синегубый нашел в себе мужество подойти к существу. Он встал перед ним как вкопанный. Ни один мускул не дрогнул, его лицо превратилось в бесстрастную маску.

Примеру своего главаря последовали еще несколько разбойников. Они застыли у каменного подножия, безмолвные и смиренные.

Лотт отползал все дальше. Безымянные были последними, кого он надеялся встретить в Доме Силы. Ноги отказывались повиноваться. Он постарался сделаться как можно менее заметным.

Существо склонило плоскую шишковатую голову, и загробный голос раздался у всех в голове:

"ТОТ, КТО МОЛЧИТ, БЛАГОДРЕН ВАМ ЗА ВЕРНУЮ СЛУЖБУ".

Над четырьмя безмолвствовавшими разбойниками воссияли призрачные нимбы.

"ОСТАЛЬНЫЕ ПОЗНАЮТ ЕГО ГНЕВ".

Тварь наклонилась над группой пленных гостей и зажала их в своих суставчатых лапах. Когти рвали плоть, потроша тела. Люди не успели издать ни одного звука, так крепко они оказались зажаты в мерзких объятиях. Существо выдавливало из них внутренности, словно они были созревшими плодами, пущенными на сок.

Через несколько биений сердца с ними было покончено. На земле остались бесформенные куски мяса и кости.

Чудовище, назвавшее себя Молохом, содрогнулось и из складок покрытой язвами плоти выросло еще несколько когтистых лап. Ловко орудуя множеством конечностей, Молох ловил теперь уже разбойников, не отмеченных нимбом.

– Что ты делаешь, – закричал извивающийся в его объятиях Джозеф. Он ткнул в чудовище мечом, но клинок лишь увяз в не имевшей четких форм туше, не причинив ей никакого видимого урона. – Мы ведь на твоей стороне!

"НАЗОВИТЕ СВОИ ИМЕНА".

– Я Джозеф, так же называемый Синегубым.

– Я Сэм из Корвэйла.

– Я Виксен из Дустэда.

– Я Роланд...

Существо затряслось, и в головах всех присутствующих раздался смех. Жестокий хохот, терзавший сознание, вгонял невидимые гвозди в измученный разум.

"ИСТИННО ВЕРУЮЩИЕ НЕ ИМЕЮТ ИМЕН, ИБО ИМЕНА ЕСТЬ СЛОВА, КОТОРЫЕ ЗВУЧАТ И ПРИЧИНЯЮТ БОЛЬ. ТОМУ, КТО МОЛЧИТ, НУЖНЫ ТОЛЬКО БЕЗЫМЯННЫЕ".

Пасть, полная мелких зубов, приоткрылась, и Молох в один подход проглотил Джозефа Синегубого и его парней.

Лотт пятился к воротам. Только бы его не заметили. Он был готов замолить все грехи, лишь бы суметь покинуть проклятый замок.

Но в этот день удача его покинула.

Именующая себя Молохом тварь, повернулась к Лотту. Глаза-стебельки вжались во впадины на голове, словно увидели нечто, смутившее их.

"КАК ЯРКО...ИДИ КО МНЕ, СИЯЮЩИЙ ВО ТЬМЕ. МОЕМУ ПОВЕЛИТЕЛЮ БОЛЬНО СМОТРЕТЬ НА ТЕБЯ. ОН ОКУТАЕТ ТЕБЯ ПОКРЫВАЛОМ, СОТКАНЫМ ИЗ СУМРАКА И ПОЛУНОЧИ"

Ноги словно одеревенели. Не в силах опираться чужому разуму, Лотт сделал первый шаг к Святому Месту. Затем еще один, и еще. Он шел по трупам, раздавливая сапогами кишки, приближаясь к утробно квохчущей твари, прекрасно понимая, что обречен.

Будь на его месте Сторм, он смог бы в последний момент вывернуться и послать тварь в преисподнюю. Или, по крайней мере, попытаться. Все, на что был способен Лотт – не намочить рваные штаны.

Говорят, перед смертью вспоминаешь прожитую жизнь. Лоту ничего не приходило на ум. Он только и мог что смотреть, как Молох, квохча, поглощает лишенные языков трупы. Одним тварь откусывала головы, других пожирала целиком. Подле нее стояли четверо осиянных призрачными нимбами безымянных, служителей Немого Бога.

Как мирная свадьба могла в такой короткий срок превратиться в полнейший кошмар?

Позади него раздался треск и дикое ржание. Лотт услышал топот множества копыт. Звук нарастал, но, послушный чужой воле, он не мог обернуться.

Щеку обожгло болью. Лотт зажмурился и прижал к больному месту ладонь. Кто-то стеганул его кнутом, наверняка останется рубец. Еще один удар пришелся по локтю. Лотт вскрикнул и отскочил в сторону.

– Садись в седло, дурень. Не медли, или желаешь оказаться закуской?!

Перед ним на расседланной кобылице сидела Кэт. Растрепанная, с множеством ссадин на лице, она была похожа на ведьму, которую долгое время пытали в застенках, чтобы получить признание в колдовстве.

Видя, что Лотт, открыв рот, все еще пялится на нее, желтоглазая еще раз занесла для удара плеть.

Толком не осознав, что делает, Лотт запрыгнул на спину кобылице. Он еле удержался, схватившись за гриву лошади, когда та рванулась к воротам.

Видимо у Кэт не оставалось времени, чтобы взнуздать их лошадей. Она просто разнесла копытами лошади ворота и выпустила на волю всю живность, что была в стойлах. При каждом рывке кобылицы, Лотт рисковал выпасть из седла. Пытаясь приравняться к бешеному ритму, он обнял животное за жилистую шею.

В голове взорвались слова:

"ВЕРНИТЕ ИХ!"

Безымянные бросились ловить выпущенных из конюшни лошадей. Один остался на месте и натягивал лук.

Первая стрела на палец разошлась с головой Кэт. Вторая застряла в новых воротах Дома Силы.

Не сговариваясь, они подстегнули животных и на полном скаку вырвались из превратившегося в кровавую баню крепостного двора.

– Не могу поверить, что нам дважды удалась одна и та же уловка, – крикнула ему Кэт.

– Ты меня кнутом стеганула, – ответил ей Лотт. – Теперь шрам останется.

Обернувшись, он увидел, как Молох, схватившись всеми своими многочисленными конечностями, выдирает колонны из каменного пола. Первая из многочисленных трехпалых лап ступила за черту Святого Места.

Дорога вильнула в сторону, и жуткая тварь скрылась из виду. Они проскакали мимо опустевших домов, глядевших на них пустыми проемами окон. Неужели все поселяне были на свадьбе? Если бы хоть кому-то удалось спастись, и рассказать, что здесь произошло.

– Зато ты перестал вести себя как блаженный, – отозвалась Кэт. Она скакала чуть впереди. Видавший виды плащ развивался за ней подобно крыльям. Дорожная сума била ее по коленям, но чахоточная, не обращая внимания, все гнала и гнала свою кобылицу. – Боль – лучший способ почувствовать себя живым.

Они ворвались в сосновый бор. Деревья раздались вверх и нависали над всадниками гигантскими исполинами. Почти лишенную травы землю покрывал густой ковер иголок. Пахло древесным соком и перегноем.

По правую руку от них послышалось ржание. Вспыхнуло множество огоньков, постепенно смещавшихся в сторону беглецов.

– Так и знала, что их ждала подмога, – отозвалась Кэт. В ее голосе слышалась тревога. – Нужно углубиться дальше в лес, возможно, еще успеем... Осторожно!

То и дело оглядывавшийся в сторону преследователей Лотт, не заметил молодую сосенку, корявую и завалившуюся.

Его кобылица встала на дыбы. Не удержавшись, Лотт рухнул на землю.

Воздух вылетел из легких. У него перехватило дыхание, а земля, так некстати встретившаяся с его мягким местом, чуть не вышибла душу. Он зло ругнулся и попытался встать.

Неожиданно нога подвернулась, и окружающий мир застила сотканная из чистейшей боли пелена. Лотт прикусил язык, чтобы сдержать крик.

– Нога, – процедил он, – кажется, я ее подвернул.

Кэт только глянула на него, безвольно растянувшегося на земле. Лотт массировал щиколотку, потирая место ушиба.

Не говоря ни слова, она ударила пятками по бокам своей лошади. Затем достала кнутом кобылицу Лотта. Скакуны рванулись с места, заголосив на всю округу. Повинуясь сильнейшему, они поскакали прочь, оставив Лотта одного дожидаться ужасной участи.

"Ублюдочная скотина! Чахоточная тварь!"

Он многое хотел крикнуть вдогонку Кэт, но понимал, что на крик сбегутся сектанты. Вместо этого он, тихо постанывая от боли, попытался отползти подальше от прогалины.

Сосновые иглы искололи руки и неведомо как просочились под одежду. Ночь скроет следы, но на утро его точно найдут. Нужно было двигаться осторожнее, но проклятая нога не оставляла возможности замести следы.

Так, прихрамывая и постанывая, Лотт углублялся все дальше от обжитых мест.

Он обогнул холм. Немного отдохнул, переводя дыхание. Ему крупно повезло, что безымянные бросились в погоню за Кэт, а не стали рыскать в потемках, выискивая покалеченного беглеца. Да и откуда им знать, что он свалился с лошади?

Лотт сползал с холма, когда одно из корневищ, росших вблизи деревьев, задело его стопу.

Перед глазами расцвел бутон ярко-алой вспышки. Чистая, абсолютная боль вытеснила из сознания все мысли.

Когда Лотт очнулся, то увидел, что лежит в луже грязи. Над ним нависали многолетние сосны. Деревья были везде. На буграх, нависая над бывшим оруженосцем подобно призракам. Ожидая в низине, простиравшейся перед Лоттом.

Он понял, что потерял направление, в котором двигался.

Ужасно болела нога.

Лотт вытянул из-за пазухи кисет с чуть желтоватым порошком. Нюхнул "блажь" сначала одной ноздрей, затем другой. Через некоторое время боль отступила, превратилась в досадливую помеху, не более.

Какое-то время он еще пытался куда-то ползти, но потом вдохнул еще одну щепоть и перестал понимать, что делает.

Лотт видел перед собой отчасти скрытое ветками ночное небо. Звезды полыхали недобрым желтым огоньком. Было что-то насмешливое в них. Некая скрытая издевка. И он никак не мог понять, в чем именно она заключается.

– Я доверился тебе, чахоточная. Будь ты проклята, желтоглазая ведьма.

– Будь ты проклят, щенок.

Резкий, сухой голос, подобный хрусту костей.

– Я уже проклят, сир Томас.

– Ты – мерзкое отродье.

Юношеский голос, полный благородства и отваги. Услышав такой, любая девушка поймет, что никто другой уже не сможет завоевать ее сердце.

– У нас общие мать и отец. Так что ты, брат, точно такой же как и я. Мы – ублюдки, просто безродные ублюдки и больше никто.

Он рассмеялся. Громко, во всю глотку. Хриплым булькающим смехом. Этого нельзя было делать, но Лотт не мог вспомнить почему.

С небес, все так же насмехаясь, смотрели немигающие светло-желтые звезды.

***

Он проснулся и, ничего не понимая, протер глаза. Вокруг все так же стояла непроглядная темень. Лотт сел, на ощупь попытался определить, куда же его занесло.

Нога почти не болела. Но место ушиба жутко зудело. Закатав штанину, он отлепил от кожи какие-то душистые листья.

Под ним чувствовался холодный пол. Руки нащупали шершавую стену. Пройдя вдоль нее, Лотт встретился еще с одной стеной, уходящей в другую сторону.

Итак, он в замкнутом помещении. Уже неплохо для начала. Пещера? Нет, здесь же не горы, дурень.

Тогда что? Землянка? Почему же тогда кругом камни?

Внезапная догадка сковала его подобно кандалам. Казематы. Это тюрьма Дома Силы. Его схватили и доставили обратно. Чтобы принести в жертву Немому Богу. Но почему не сделали этого сразу? Чего ждут?

Призывно заурчал желудок. Он же совсем недавно ел, что за чертовщина. Сколько же прошло времени?

– Экий ты любитель вздремнуть.

Не ожидавший ничего подобного Лотт отскочил назад. Больно ударился копчиком о твердый выступ и со стоном сполз вниз.

– Ну ты и увалень, – хихикнули чуть в стороне. – Ложись, отек на щиколотке еще не совсем прошел. Так или иначе, мы проведем здесь еще несколько дней.

– Ж-желтоглазая?

– А ты ожидал очутиться здесь с той деревенской дурнушкой? Эх, Лотт, Лотт. Такой большой, а все еще веришь в сказки. Кстати, у меня есть имя. Ты его прекрасно знаешь.

– Пожри меня падальщик, где мы? Темнота – хоть глаз выколи.

– Можешь попробовать, но я сомневаюсь, что это тебе поможет прозреть.

"Стерва. Маленькая заноза в моей заднице. Пусть Зарок заберет мою душу, если я не удушу ее".

– Чахоточная, я думал, ты меня бросила, – как можно более дружелюбно произнес Лотт. Он слепо водил перед собой руками, ориентируясь на голос чертовки.

– Я пустила погоню по ложному следу. Скакала и скакала, а когда они начали окружать меня, просто исчезла. Разбойники, или кто они там, всю ночь гонялись за лошадьми. Жаль лошадей, ну да ничего не поделаешь. Кстати, еще раз назовешь меня не по имени, получишь затрещину.

"Вот так вот взяла и исчезла? Ведьма, чтоб меня демоны в червоточину затащили".

– А меня как нашла?

– Ты так орал, что распугал все зверье в лесу. Удивляюсь, как тебя не обнаружили раньше.

Он наткнулся на странную конструкцию. Это был большой железный диск. Скрипнули цепи, кажется, диск был подвешен над полом. Лотт продолжил исследование и наткнулся на горку пыли, скопившуюся под диском. Нащупал новый предмет.

Полено? Он нашел место для разведения огня.

Некоторое время Лотт рылся в худых карманах куртки, ища кремень и кресало. На счастье, они оказались на месте и, чиркнув пару раз, он высек достаточно искр. Потрескивая, полено занялось робким пламенем, окрасив помещение закатными тонами.

Каменный мешок действительно чем-то напоминал темницу. Покрытые высохшей эмалью и древними письменами стены змеились трещинами, из которых по крупицам сочились влага, земля и древесные побеги.

Он находился перед алтарем. Диск оказался жертвенником, медным котлом, чья поверхность давно окуталась летне-зеленым наростом патины. Дно, видимо ранее часто использовавшееся, почернело и покрылось копотью.

Перед алтарем сидел божок, высеченный из цельного куска малахита. Каменный идол прошлого развел руки в стороны. В ладони, подобно кольям, впились ржавые цепи, державшие на весу жертвенник.

Было ли божество покровителем неведомых ремесел или же кровожадным тираном, требовавшим от паствы младенцев?

Судя по хищной улыбке, острым зубам, часть из которых откололась, Лотт был склонен поставить на последнее. Волосы божка были заплетены во множество кос, концы которых напоминали головы ящериц. На внушительном животе покоились неведомо когда оставленные венки цветов. Корневища деревьев уже вгрызлись в камень, опутали гибкими лозами руки и ноги. Из пупка торчал молодой побег с бледными листьями, похожими на наконечники стрел. Малахитовый толстяк, разинув пасть, склонился над жертвенником, словно собирался вот-вот приступить к поеданию принесенных ему даров.

– Иногда мне кажется, что каждый человек в этих землях поклоняется своему богу, – проворчал Лотт. Заметив скрытый до этого проем в камнях, он, прихрамывая, двинулся наружу. – Служители одних с радостью сожгли бы меня на костре. Другие недавно едва не отрезали язык. Не знаю, как ты, а я сыт небожителями по горло.

– Я бы не стала этого делать, – сказала ему Кэт.

Лотт только отмахнулся и стал откидывать в сторону ветки, отчасти закрывавшие выход. Похоже, древний храм Мертвого Царства с годами просел, провалившись под землю. Лотт собирался подняться на поверхность, когда желтоглазая резко одернула его. Он хотел двинуть кулаком по нахальному личику, но Кэт прижала к его рту узкую ладошку и шикнула.

Со стороны выхода раздался стон и шарканье. Словно нечто огромное продвигалось по лесу, неповоротливое, грузное. Ломающее слабые деревья, выдирающее их с корнями, чтобы протиснуться дальше в чащу.

Кэт бросилась к жертвеннику, вытащила из ниши, под правой ногой божка переметную суму. Желтоглазая выудила из недр мешка черствый хлебец, немного солонины и бросила их в котел.

Несмотря на то, что костер еле тлел, бронза тут же накалилась докрасна. Из жертвенника повалил пар и небольшой дымок. Тонкие струйки всосались в зев малахитового изваяния так, будто оно действительно их впитало.

"В божке есть отдушина, выводящая дым наружу? Нас же легко найдут по нему".

Лотт спешно прикрыл лаз лапником и отошел как можно дальше оттуда.

Он догадывался, кто находился снаружи. Молох искал беглецов, желая угодить своему господину и устранить нежеланных свидетелей.

Существо над ними ревело и вырывало деревья с корнями. Потолок осыпался струпьями штукатурки и эмали. Минуло долгое время, прежде чем все опять стихло. Но, ни Лотт, ни Кэт так и не решились выйти наружу.

Только когда едва заметный свет забрезжил сквозь забор из сосновых веток, Кэт рискнула покинуть убежище.

Некоторое время они молчали. Кэт пошла в чащу и вскоре принесла немного странной темно-красной коры и каких-то грибов.

Выбирать не приходилось, и они поели тем, что ниспослали им боги этого места. Кэт со вздохом вспоминала давешний пир и пироги с творогом и маком. Лотт давился наполовину сырыми, наполовину пережаренными грибами и старался не думать о том, что будет, окажись они несъедобными.

– Думаешь, это идол нас вчера защитил?

Они собрали валежник и сложили его внутри храма.

Как оказалось, Лотт провалялся в беспамятстве остаток ночи и весь день после этого. Кэт нашла его в какой-то яме, и некоторое время тащила на себе, пока не выбилась из сил. Ей повезло – она наткнулась на руины древней цивилизации именно в тот момент, когда тварь взяла их след.

Глядя на хрупкую желтоглазую, Лотт слабо верил, что она могла его куда-то тащить, но не стал придираться.

В ту же ночь Кэт рискнула зажечь костер под алтарем. Она готовила ужин в чане, когда пришел Молох. Чудовище буйствовало и выло, но так и не сумело найти укрывшихся от него беглецов. Конечно же, жертвенник поглотил ужин, но Кэт это не расстроило.

– Почему бы и нет.

– Церковь Крови за поклонение лжебогам сжигает на костре.

– Я лишь разделила с ним нашу еду, а малахитовый истукан предоставил мне за это свой кров и защиту. Покорившие-ветер никому не поклоняются. Да и, по-моему, он лучше, чем многие другие боги.

Кэт сделала ему компресс из трав, припрятанных в ее сумке. Нога почти не болела, но Лотт все еще не мог полностью опираться на нее во время ходьбы. Когда Кэт растирала ему стопу, разминая ушибленные места, Лотт словил себя на мысли, что уже не в первый раз думает о желтоглазой не как о чахоточном выродке из Дальноводья. Кэт не один раз спасала его шкуру от виселицы и, волей-неволей, он проникся к ней некоторой симпатией, даже несмотря на взбалмошный характер. Но вот зачем она все еще с ним, когда могла бы преспокойно умыкнуть лошадей, оставив одного еще в Комарах? Генрих Штальс, конечно же, казнил бы его, оставив болтаться на первом же крепком суку. Лотт смотрел на нее и не мог придумать ответ.

– Как ты думаешь, этот Молох действительно потусторонний слуга Не Говорящего Бога?

Вечерело. Они сотворили себе лежанки из лапника. Теперь можно было спать, не боясь простудиться.

– Безымянные зовут его Немым Богом, – поправил он Кэт. – Я не знаю, желто...

Кэт двинула его по затылку. Лотт поднял руки, признавая свою неправоту.

– Хорошо-хорошо, больше не буду тебя так называть, Кэт. Нет, я не думаю, что этот Молох – настоящий слуга Немого Бога. Скорее всего, леди Годива просто сошла с ума и, превратившись в такое чудище, возомнила себя посланником последнего из Лунной Триады. Подумать только, у нее тоже был магический талант. Возможно, приключись все иначе, их дети стали бы великими чародеями, покорившими кланы остготов, и создали бы свое королевство здесь, в Крае Мира.