Текст книги "Солнценосец (СИ)"

Автор книги: Роман Мережук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Пару раз он погрузился по пояс, но все же вышел на небольшой бугорок. Суша. Здесь небольшой холм.

Раздвинув космы влажного мха, свисавшего с болотных тополей, он вышел на поляну.

Старик Йен не врал. Старый шельма, поселившийся в Последнем Рубеже, намекал, что здесь можно поживиться и был прав.

Перед ним расцвели тысячи оттенков синего. Голубые, лазоревые, сапфировые, бирюзовые, васильковые и сизые.

Впервые в жизни Клэй Свип почувствовал себя счастливым. Птица, чирикнув ему что-то жизнерадостное, выпорхнула из-под камзола и улетела прочь.

Он стоял у небольшой возвышенности, сплошь поросшей синелистом. Тут были зрелые, налитые темно-синим цветом кусты и небольшие ростки молодой поросли. Везде, куда ни глянь – редчайшее растение запада. Ценимое – буквально – на вес золота. Синелист прятался в траве, и вздымался, доходя до первых ветвей деревьев. Он выдавливал собой сорняки и покорял стволы акаций и камеди. Он рос под камнями и на них. Он был везде. Фосфоресцирующая трава мирно росла здесь, не зная, что за ней охотится столько людей.

Поляна чудес. Поляна сбывшейся мечты. Его поляна.

Некоторое время Клэй осоловело, будто пьяный ходил вокруг. Он нагибался, срывал листок и пробовал на вкус, проверяя действительно ли это то растение. Он нарвал целую сумку, потом распихал листья по карманам. Наконец решил здесь и заночевать.

Выбирая где бы прилечь, Клэй заметил одну важную деталь. Холм был искусственным. Трава и синелист почти скрыли это, но нет-нет, да и проглядывали очертания камней, обводящих концентрическими кругами возвышенность. Таких радиальных окружностей было несколько. Они окаймляли комок земли, поднимаясь выше к вершине, которая, как заметил Клэй, немного просела вниз. Он нашел маунд – один из искусственных холмов древнего народа. Но что покорившие-ветер делали в этой глуши? Или же это не их строение?

Осторожно, стараясь не примять ценные листки, Клэй двинулся к вершине. Он оказался прав. Холм был полым в середине. Кладка из камней тут обвалилась, обнажив темный зев.

Оттуда несло чем-то знакомым и неприятным. Может там была медвежья берлога. Клэй кинул камень в проем, но разъяренного рева не услышал.

Уходить на прежнее место не хотелось, и он решился.

Он цеплялся за лианы и скользкие коренья, осторожно спускаясь вниз.

Внутри было сыро. И несло мертвечиной.

Вытянув горсть ценных листьев, он потер их, выдавливая едва светящееся масло.

Он нашел древнее захоронение. Многие могилы аккуратно разложены по окружности в специально выдолбленных в породе выемках. Лишенные плоти кости и глядящие в никуда черепа.

А посреди склепа висел Балло.

Клэй попятился, пытаясь на ощупь найти опору и выбраться из жуткого могильника.

Квартерон надрезал себе живот и вытащил кишки. Клэй не знал, как у того хватило сил, но Балло сделал свою фирменную петлю, затянул на корне, обвил вокруг шеи и спрыгнул вниз.

Сомнений быть не могло – Клэй неоднократно видел, как Балло ловко вяжет узлы, делая ловушки и силки.

В лазоревом отсвете фосфоресцирующих лепестков Клэй смотрел на труп мужчины, повесившегося в древнем могильнике. Под ногами Балло зажглись крохотные, песочного цвета искорки. Одна, две, три...

Зачем он это сделал? Что его напугало? Или заставило?

Клэй больше не хотел здесь находиться. Как он желал, чтобы эта поляна так и оставалась скрытой от глаз. И наплевать на деньги.

Он повернулся и ухватился за выступающий из земли корень.

– Опять чик уходишь? Чик-чир-рик. Ай-ай, Клэй, в этот раз даже голодный.

Сердце замерло, стало маленьким и спряталось за грудной клеткой. На негнущихся ногах он повернулся к источнику звука.

На плече Балло сидела птичка, вытянутая им из силков и говорила с ним голосом Чили-Говоруна, его единственного друга.

– Молчишь? Язык проглотил? Мой был сладким, а твой?

Клэй упал перед ней на колени. Дрожащим от страха голосом произнес:

–Ты не можешь знать. Откуда ты знаешь?

– Мне ли, твоему другу не знать? Чик-чир-рик. Это ведь я подал идею.

– Я не... Я не хотел. Я... Мы были в безвыходной ситуации.

– Да, это так, – согласилась птичка. Она перелетела на нос Балло, клюнула того в глаз. – Мы были голодны и кинули монетку. Святой или герб. Чик-чир-рик. Я дожжен был понять, что святость всегда выше знати. Всегда.

Желтые огоньки разгорались все ярче и ярче, распускаясь под мертвецом золотым бутоном. Ноги того задымились, но Клэй не чувствовал жара.

Он достал широкий кинжал и отрубил себе палец.

– Вот, возьми. Я вернул тебе долг. Пожалуйста, не мучай меня.

– Ты сам на себя навлек беду, Клэй, – птица выклевала один глаз и принялась за второй. – Мы дали обещание, что кто бы ни выжил, он не вернется. Мы его дали, Клэй. И ты не сдержал слова.

– Я не должен был этого делать, – простонал Клэй. Он отрубил еще один палец. Потом ухо. Боли не чувствовалось. Только голод и раскаяние. – Но я так хотел есть...

– Я был вкусным, – самодовольно прочирикала птица. – Сочным. Скажи, с меня капал жир, когда ты жарил ломтики моего тела?

– Не надо...

– Ах да, ты ведь голодаешь уже который день. Извини, что напомнил.

Птица перелетела к нему на плечо и проворковала в залитую кровью ушную раковину:

– Делать нечего, дружище. Человек – такое же животное, как олень или медведь. И такое же съедобное.

Эти слова Чили-Говорун сказал ему перед тем как кинуть монетку. Клэй понял, о чем толкует птица. Он очень хотел есть. До болезненных спазмов в желудке.

И он начал есть. Сначала пальцы, потом ухо. Он отрезал от своего тела ломоть за ломтем, но так и не мог наесться досыта.

– Ешь, ешь, – чирикала птица. – Вкусная и сочная еда. И печень. Не забудь про печень!

Расплавленное золото обратило склеп в тронный зал, вырвалось наружу и забило ключом, медленно растекаясь по округе. Поглощая собой и синелист, и мутную воду. Дремавшее зверье и склонившиеся деревья.

Первая, самая древняя червоточина нашла путь в этот мир.

Глава 2

Край мира

– Не люблю жадных людей, – ворчливо изрек Лотт, откусывая от копченого крылышка завидный кусок. – Так же как и ростовщиков.

Он зачерпнул ложкой похлебку и нечленораздельно пробубнил что-то еще.

– Выбирать не приходится, – примирительно ответила Кэт. Скрыв лицо под капюшоном, она медленно поглощала пищу, тщательно прожевывая каждый кусочек. – Да и цену он назначил вполне приличную.

Лотт подавился похлебкой и шумно откашлялся.

– Приличную?! Три серебряных марки вместо полновесной золотой? Говорю тебе, он нас обокрал!

– Господин желает травяного отвара или эля?

Лотт уставился на служанку кабака. Покрытое веснушками лицо было миловидным. Встретившись с ним глазами, девушка зарделась и улыбнулась. Зубы у нее были кривыми, но Лотт тоже улыбнулся и, погладив ее руку, произнес:

– Я буду эль, милочка. Темный, из непочатой бочки.

Девушка упорхнула в погреб и через некоторое время вернулась с кувшином пенистого напитка. Лотт отдал ей медный пфенниг делийской чеканки и прошептал что-то на ушко. Девушка закивала и покраснела еще гуще, чем прежде.

– Сдается мне, в накладе ты сегодня не останешься, – хмыкнула Кэт.

Покинуть Гэстхолл через Вкусные ворота, называвшиеся так из-за телег, наполненных едой, ежедневно проезжавших в город, они не смогли. Гулко звонил колокол часовни, стража носилась как угорелая, и ворота закрыли накрепко.

Лотт собрался было уже идти с повинной к градоправителю, уповая на его милость, но Кэт дернула его за рукав и потянула вглубь трущоб.

– Ворота – не единственное место, через которое можно попасть в город, – сказала она ему тогда.

Желтоглазая проникла в Гэстхолл через лаз контрабандистов – в одном месте раствор, держащий кладку искрошился, и камни там стояли только для виду. Разобрав проход, они покинули воспалившийся людской муравейник таким же способом, каким Кэт туда попала.

Спустя день он привел их в деревушку под неказистым названием Комары. Лотт долго и упорно торговался с хозяином таверны, стараясь выбить из старого негодяя еще хотя бы пфенинг, но напрасно. Подсвечник искусной работы ушел почти задаром, а взамен Лотт не получил ни коня, ни припасов. Только три серебряные марки и возможность пользоваться услугами харчевни неделю.

Лотт всерьез подумывал объесть скупого хозяина и тем самым возместить потерю в деньгах. Он доел копченого каплуна, принялся за пахнущий жаром печи ржаной хлеб, вымакивая им остатки ячменной похлебки, одновременно с этим пытаясь решить, как быть дальше.

Пока что он поживет в деревне. Свежий воздух, простые люди – чего еще желать? Лотт хотел подождать, пока Гэстхолл успокоится и вернуться на насиженное место. Желтоглазая не стремилась покинуть его общество и это начало беспокоить бывшего оруженосца. Кэт ему здорово помогла, но вот жить с ней бок о бок так много времени?!

Решив отложить щепетильный вопрос до завтра, Лотт хотел подняться на верхний этаж харчевни, но в коридоре приметил конопатую служанку, поманившую его к себе пальчиком.

Женщин у него давно не было. Лотт восполнил это недоразумение сполна, укрывшись с ней в погребке.

Здесь пахло сыростью, сыром и бражкой. Вскоре единственная свеча догорела, и все погрузилось во мрак.

Он не заметил, как задремал, гладя молочно-белую грудь девушки.

Его разбудил топот многочисленных ног. Люди кричали, хлопали дверями. Он услышал лязг вынимающихся из ножен мечей и в груди все похолодело.

– Тама он остановился, господа хорошие, – елейно говорил хозяин харчевни. – Я проведу, не сумневайтеся.

– Молись, чтобы он был там, смерд. Иначе будешь бит.

– Возьмем мерзавца, господин Штальс, – сказал до боли знакомый голос. – Я не сомневаюсь, что он укрылся здесь. Уж я его как никто знаю.

Значит Чума теперь в составе городской стражи? Штальс был мелким дворянином, дослужившимся до капитанского чина. Чума сдал его капитану с потрохами и теперь Лотта ожидает веселое занятие – покачиваться в петле на потеху местным жителям. Он пожалел, что тогда не стал тратить время, чтобы пощекотать бандита пером под ребрами.

Дождавшись, пока голоса стихнут на лестнице. Лотт выскользнул из погреба и опрометью бросился в сторону выхода. Нельзя медлить. Выбор у него небольшой – попытаться скрыться в чистом поле или же проникнуть в чей-то дом.

Поблизости кто-то шикнул и Лотт от неожиданности подпрыгнул на месте.

В воротах конюшни стояла желтоглазая и активно махала ему рукой. Лотт подбежал и сразу понял свою ошибку.

В стойле стояли запряженные лошади, принадлежащие его преследователям. Лотт перерезал подпругу всем кроме двух кобылиц – пегой и карей масти. Шлепнув по крупу получивших неожиданную свободу животных, он с удовольствием посмотрел на высунувшихся из окон стражников и показал им фигу.

Оседлав украденных лошадей, они во весь опор поскакали прочь из поселения.

Гнали животных целую ночь. Страх перед возможной погоней заставлял Лотта скакать все дальше и дальше. Они свернули с проселочной дороги и поехали по заброшенному полю. Зерно в колосьях пшеницы измельчало, а сами стебли вытянулись почти до каблуков наездников. В тихой ночи раздавалась трель цикад, и на небе не было ни облака. Безмятежная тишина оглашалась лишь топотом, издаваемым их кобылицами.

Когда в городе поднялась кутерьма, Чума наверняка одним из первых смекнул, что в этом темном деле Лотт каким-нибудь боком да замешан и поспешил сдать его страже за барыши. А Штальс не такой человек, чтобы ему на слово верить – взял гаденыша с собой, чтобы он опознал преступника.

Лотт разозлился на себя. У него был очень длинный язык. Когда деньги еще водились в кошеле, жизнь казалась сплошным чудом, а "блажь грешника" приносила благословенное забытье, он болтал направо и налево что знает много местечек, где можно лечь на дно. Деревенька Комары была одним из них. Поселяне не брали за постой слишком много, бражку не разбавляли, да и не болтали по мелочам.

Встретили рассвет в небольшом подлеске. Бесконечное поле закончилось развалинами древнего сруба. Хозяева то ли умерли, то ли построили другой домишко, плюнув на старое жилище. Крыша здания обвалилась внутрь, часть стены разобрали на растопку. Все подступы к развалинам закрывал разросшийся до неприличия бурьян.

Взмыленные лошади жадно ели высокую траву, а Лотт и желтоглазая растянулись на широкой и длинной лавке, разминая затекшие части тела.

– Я думал, ты осталась в нашей комнате, – зевая, сказал Лотт.

– А я там и была, пока не ворвались эти злыдни, – Кэт стянула сапоги и подула на натертые ноги.

– И как же ты около них проскользнула?

– Не у одного тебя есть скрытые таланты, – она застонала, дотронувшись до покрасневшего участка кожи. – Я не принимала ванну две недели и не снимала сапоги дней пять. За что мне такое наказание?!

"Может быть, за то, что ты убила священника?" – чуть было не вырвалось у него, но Лотт сдержался. Теперь они в одной лодке и не нужно зря настраивать ее против себя. О Кэт ему было практически ничего неизвестно. Они познакомились при довольно странных обстоятельствах, когда покорившая-ветер колдовала над обломком стелы, а он висел, ожидая прихода своих палачей. Желтоглазая не являлась ни белым инквизитором, ни чернокнижником, но кое-какие фокусы ей были известны. Лотт хорошо помнил дивный силуэт неведомой сущности, коснувшийся Кэт и то, как она быстро переместилась из одного места в другое в мгновение ока, огрев Майлза Торсэна по голове.

– Лотт, я бы не стала задерживаться в этих землях надолго.

Немного передохнув, они пустили лошадей неспешным аллюром и вскоре выехали на едва приметную тропку, постепенно углубляющуюся в молодую рощицу.

Вдоль тропинки тянулись нестройные ряды низких яблонь. Лотт нагнулся в седле и сорвал с десяток еще зеленых плодов. Кривясь и морщась, он съел одно яблоко, еще два скормил лошади, а остальные передал Кэт, которая спрятала их в своей безразмерной суме.

Желтоглазая права – чем дольше они находятся во владениях сира Томаса Кэнсли – тем больше шансов, что Штальс или его ребята их найдут. Но куда же тогда двинуться?

Земли лорда Шэнсоу пролегали далеко к северу и там, насколько знал Лотт дороги полны бандитов и попрошаек, да и сам лорд от них мало чем отличался. Поговаривали, что его прапрадед Рихард Шэнсоу был грабителем и так буйствовал в тех землях, что тогдашние правители предпочли сделать его наместником, чем бороться с его молодцами. Теперь там правил Кайл Шэнсоу, который уже восемь лет безуспешно пытался добиться руки, сердца и, что самое главное, земель Шарлоты Лизен, его территориальной соседки. Молва венчала их раз десять, впрочем, леди Шарлота согласно байкам простонародья венчалась каждый месяц со всеми лордами западных земель.

Они услышали тихое поскрипывание колес и, когда проехали рощу, увидели груженую доверху арбу, запряженную клячей, которая, по мнению Лотта, давно уже должна была сдохнуть от недоедания. Возница, розовощекий мужчина с широкой грудью и простоватым лицом, поздоровался с ними и спросил, куда они держат путь.

Лотт спросил его, что это за земли и тот, хохотнув, ответил, что если господа хорошие и дальше поедут с ним, то рискуют пасть в немилость церкви, так как там заканчиваются земли Священной Империи.

Лотт охнул и озадаченно почесал затылок. За ночь они проехали больше чем за три предыдущих дня.

– Значит, Край Мира близко?

– Да, господин. Видите тот холм? За ним будет поле, поросшее диким маком, а за тем полем еще одно, но уже васильковое. У нас там вся деревня свадьбы справляет. Так вот, за тем васильковым полем Каменный Страж и стоит, ага. Я и сам туда направляюсь. К милорду Стэшу Кэнсли или, как его еще величают, Князю-Чародею.

Сказанное возницей взбодрило Лотта. Значит, они находятся на юго-западе Кэнсвуда и опережают Штальса самое меньшее на день. И, кажется, у него появился план, как навсегда избавить себя от навязчивого внимания ищеек капитана городской стражи.

– Я, господа хорошие, на свадьбу еду, вино везу, – говорил между тем возница. – Хорошее, игристое. А запах у него какой!

– На свадьбу?

– А вы не знали? Видимо совсем из дальних краев к нам пожаловали. Сир Стэш попросил руки леди Годивы и она ему ответила согласием. Сегодня состоится венчание, а вечером дадут пир. Я главный виночерпий на нем.

Стэш Кэнсли, младший брат его бывшего сеньора, жил обособленно от всего света. Его прозвищем пугали маленьких детей во всех селениях к востоку от Кэнсвуда.

Лотт бывал в его замке неоднократно – по мелким поручениям Сира Томаса, и мог бы поклясться на Книге Таинств, что немного от беса в Князе-Чародее все таки было.

Когда в семье Кэнсли родился еще один мальчик, все только порадовались. Еще одна опора наших земель, говорили родители. Защитник простонародья, – говорили крестьяне, видя, как мальчик раздает хлеб нищим на паперти. Порождение Зарока, – вот что сказали отцы церкви на его десятые именины. Священники обнаружили у сира Стэша редкий магический талант и хотели зачислить мальчика в ряды белых инквизиторов, да вот только он этого не желал. Упрямый с детства, он не пожелал отречься от своего родового имени и статуса. Семья его поддержала. Священнослужители проглотили обиду и до поры мирились с таким положением вещей. Пока Стэш во всеуслышание не заявил, что практикует магию. Князь-Чародей нашел Святое Место во время одного из рейдов с дружиной, охотясь за ребятами Джозефа Синегубого. И, что самое прискорбное, смог самостоятельно научиться азам магии в обход законов церкви.

Такого святые отцы уже стерпеть не могли. Лорд Стэш подвергся анафеме и был изгнан из земель империи. Ему под страхом смерти запрещалось пересекать границу, даже чтобы увидеть своих родных. Но Стэш Кэнсли не сломался, как думали церковники. Он отстроил замок и назвал его Домом Силы. Со временем лихие ребята из здешних краев или же симпатизирующие князю отщепенцу жители Кэнсвуда потянулись в его владения. Стэш Кэнсли не отказал никому из них.

Он и самому Лотту не раз намекал, что им со Стормом жить здесь будет намного лучше, чем при его брате. Но Сторм только благодарил его и вежливо отказывался. А Лотт не хотел давать слабину и делал тоже, что и брат.

Возможно, у Князя-Чародея ему удастся, наконец, найти убежище. А потом – кто знает, может, и жизнь постепенно войдет в старое русло.

– Что это? – приподнимаясь на стременах, спросила Кэт.

Вдали показался темный силуэт Каменного Стража. Лотт как и все жители Тринадцати Земель, знал, что видит перед собой наследие Мертвого Царства – первого королевства людей. Каким оно было, что за странные люди в нем жили – об этом не сохранилось никаких летописей. Было известно только, что старая цивилизация пала задолго до Эры Солнца.

Каменный истукан вырос перед ними – гладкий, полураскрошившийся камень обвил плющ, ноги скрылись под порослью папоротника. Брови воина, а это был именно воин, с мечом и прислоненным к ноге щитом, сошлись на переносице. Вислые усы достигали подбородка. За спиной воина должны были быть крылья как у серафима, но варварские племена остготов отсекли их давным-давно. Страж смотрел в сторону далекого леса, туда, где начинались земли Края Мира.

Были ли Каменные Стражи статуями королей или великих героев прошлого? Возможно. Лотт мог сказать только, что таких вот нерушимых исполинов использовали в качестве межевых столбов, чтобы знать, где начинаются земли, в которых не поклоняются Гэллосу. И то, что ни одна из статуй не походила на другую.

Он спросил возницу о леди Годиве.

– О, она красавица, – с охотой отвечал мужчина. Он откупорил один из кувшинов с вином, и они с Лоттом выпили за красоту будущей жены лорда Стэша. Вино оказалось сладким и не хмельным – пожалуй, лучшее из того, что он пробовал за последние полгода. – Третья дочь лорда Коэна. Безропотная, гибкая станом, да еще и с приданым. Только, говорят молчаливая она, ни с кем не говорит, по большей части изъясняется жестами, хотя и не немая. Вся в отца, в общем. Сир Стэш хочет основать свою династию – стать господином всех земель, примыкающих к Кэнсвуду.

Сперва ему нужно словить Джозефа Синегубого, подумал Лотт. Этот разбойник прославился в пяти окраинных княжествах – грабил торговцев и портил девок, где только можно было. Он и сам, будучи оруженосцем, искал мерзавца да ничего кроме пары трупов мародеров не добыл.

– Не похоже что-то на Край Мира, – недоверчиво проговорила Кэт.

Желтоглазая смотрела то направо, то налево, словно хотела убедиться, что там сейчас действительно появится пропасть, отделяющая материальный мир от мира призраков.

Лотт улыбнулся. Когда их с братом в первый раз взяли в поход его донимали те же мысли.

Но Край Мира несколько разочаровал его ожидания. Шесть столетий тому назад Церковь Крови принесла свою веру племенам остготов. В те дни священники мало чем отличались от рыцарей, мечом покоряя племена варваров и насаждая единственно верную религию. Некоторые племена оказались истреблены, другие ушли в леса и сохранили свой уклад жизни. Только тринадцать вождей приняли сторону церкви, за что и были провозглашены наместниками от имени архигэллиота.

Церковь устремляла свой взор и дальше, стремясь принести свет истины дальше на запад, но уцелевшие остготы яростно сопротивлялись, союз между тринадцатью лордами распался, и начались междоусобные войны. Церковь же, как могла, искореняла ересь в новых землях, истребляя адептов Лунной Триады везде, где могла дотянуться.

В итоге, через пятьдесят лет появилась условная граница Священной Империи, отделявшая ее от диких племен варваров. Место, где не действовали законы церкви, прозвали Краем Мира, задворками цивилизации.

Они все дальше углублялись в лес. Дорога здесь заросла пустоцветом и колючими кустами. Кое-где виднелись остовы каменных домов или статуй – трудно поверить, что когда-то здесь кто-то жил.

Лотт проехал чуть вперед и незаметно вытянул из-за бокового кармашка мешочек с "блажью грешника". Щепоть дурманящего порошка и он оказался на седьмом небе.

Свет пронзал исполинские деревья, шептавшие его имя. На земле расстилались сотни обнаженных дев, подминаемых копытами его скакуна. Он улыбался им и вел лошадь вперед, по телам молящихся ему людей...

– Лотт!

Желтоглазая возникла перед ним внезапно, будто из-под земли. Она пристроилась к нему и указала рукой на руины.

– Здесь раньше был город? Я думала Край Мира довольно пустынное место.

Он рассмеялся. Какая она смешная. Вся радужка вокруг глаз Кэт пылала золотом, расплавленный металл блестел и переливался. Лотт подумал, что если выковырнет ей один, то возможно сможет выгодно продать безделушку.

– Это Город Мертвых, Кэт. Здесь давно никто не живет. Но если ты думаешь, что Край Мира безлюден и пустынен, ты ошибаешься.

И он рассказал ей о том, что сам знал про это место. Ему нравилось, что Кэт слушает внимательно, запоминая каждое слово.

Лотт рассказал про руины погибшего царства, что протянулись далеко на запад от этих мест. И про Лес Дурных Снов, который избегали все путники, дружащие с головой. Он говорил и говорил, а время тянулось бесконечно долго, и Лотту казалось, что он едет по этой дороге не один год.

Он рассказал про племена остготов, живущих здесь, вдали от своих исконных земель на востоке страны. Про клан Сушеные Уши, хранивших при себе уши своих врагов, про Лесных Призраков, беспокоивших Кэнсвуд своими набегами. И про Детей Медведицы, спящих по слухам не только с женщинами своего племени, но и с животным, которому поклонялись. Он поведал про огромное озеро, которое называлось Зеленым, из-за мхов и кувшинок, покрывавших его береговую линию, и про то, как люди из-за Окраинного моря, что лежит за лесами, покрывавшими Край Мира, уводят племена варваров в рабство, чтобы те, как поговаривали в тавернах, строили им огромные пирамиды. А еще он рассказал про лорда Кальменгольда, жившего обособленно от других. Лотт не знал точно, но многие крестьяне, сбежавшие из его земель к другим лордам, говорили, что сир Шэл Кальм спит с ведьмами Каменных Пустошей и они рожают ему жутких отродий, которые вскоре могут обрушиться на Земли Тринадцати...

Он пришел в себя, когда Кэт сказала, что Лотт говорит одну и ту же фразу уже в четвертый раз.

Вязы и буки вытянулись вверх. Крепкие сучья, покрытые широкими листьями, сотворили живую арку, под которой можно было спокойно укрыться от дождя.

Вскоре им начали встречаться едущие в замок повозки. Сир Стэш всерьез готовился к свадьбе и хотел угодить всем гостям. В повозках ехали куры и гуси, за ними на привязи шли коровы и другой скот. Пахло черничными пирогами и копченостями.

Желудок недовольно заурчал и Лотт вспомнил, что кроме яблок ничего в этот день не ел. Пришпорив кобылицу, он поскакал вперед.

Вскоре они увидели Дом Силы. Половина передней башни обвалилась, и сир Стэш приказал залатать дыру в крыше, а из руин сделать зернохранилище. Трухлявые ворота заменили новыми, деревья, почти поглотившие замок, выкорчевали. На бойницах вывесили фамильный герб Кэнсвудов – вепрь на зеленом фоне.

Позади замка виднелась широкая просека, на которой теснились несколько десятков изб. Сир Стэш не бросал слов на ветер. У него была своя дружина, собственная крепость и присягнувшие ему крестьяне. Он хотел стать четырнадцатым лордом, Хранителем Запада, и, возможно, добиться прощения церкви в обмен на расширение границ Священной Империи.

Земля около домов была вспахана, кое-где виднелись ростки, которые в будущем дадут урожай. Вот только работающих людей было мало.

Зато возле ворот толпилось множество гостей. Музыканты настраивали инструменты и пели шутливые песенки, лицедеи разыгрывали фарс перед зеваками. Тележки, доверху набитые дарами, медленно втягивались внутрь замковых стен.

Гвалт стоял невероятный. Лотт попробовал было обойти очередь, но стража чуть ли не пинками прогнала его. Пришлось возвращаться в конец шеренги под улюлюканье гостей.

Мимо них с Кэт проезжали телеги, наполненные тканями, медной посудой, зерном и зеленью.

Вскоре к ним подъехал давешний знакомый – возница с вином. Позади него пристроились еще три телеги с рыбой, выловленной, по-видимому, в Небесной – ближайшей речке в этих землях. Воздух наполнился неприятным запахом. Лотт терпеливо ждал, когда до них дойдет очередь и начинал подозревать, что от него будет нести рыбой всю следующую неделю.

Когда перед ними оставалась всего одна арба, полупустая и накрытая плотным шерстяным одеялом (Лотт догадывался, что там покоились рулоны шерсти, обработанной специальными составами после того, как ее состригли с овец) в задних рядах бесконечной очереди началась толчея.

Люди бранились и сплевывали на истоптанную землю, но покорно отходили в сторону. Лотт и Кэт последовали их примеру. Увидев знакомый герб – розовую форель на белом фоне, бывший оруженосец согнулся в поклоне.

Годива Брэнвуд прибыла в составе вооруженного кортежа. Люди, сидевшие в седле, заросли густой щетиной и мало походили на доблестных воинов. Некоторые улыбались крестьянам, но улыбка их больше походила на звериный оскал. Леди Годива ехала в середине кавалькады. Волосы цвета осенних листьев приятно оттенялись молочно белой кожей. Взгляд темных глаз равнодушно прошелся по обступившим их людям и на миг задержался на склонившемся в поклоне Лотте. Но потом невеста лорда Кэнсли обратила все свое внимание на Дом Силы, который в скором времени должен был стать ей родным. Она прошептала что-то едущему по левую руку от себя мужчине и тот рассмеялся.

Лотту не понравилось то, что он увидел. Леди Годива приехала в сопровождении людей своего отца. Хотя по традиции ее должны были отдать самому Стэшу да еще и с приданым. И люди эти мало походили на воинов, скорее на разбойников. Так же от него не ускользнул странный жест мужчины. Одной рукой тот ел кусок пирога с черничной начинкой, другой же касался повода лошади леди Годивы. Рука его скользнула по кожаному ремню и коснулась ее пальцев. Леди не одернула руку, даже наоборот, подъехала еще ближе к своему провожатому.

Стража у ворот долго не хотела их пропускать. Люди не доверяли Кэт, даже опасались ее. Помогли гости, напиравшие сзади. Началась склока и стражники, плюнув на покорившую-ветер и получив честное слово Лотта присматривать за подругой, пропустили их.

Когда их впустили внутрь каменных стен, Лотт увидел хозяина Дома Силы.

Лорд Стэш встретил будущую жену на ступенях возле главной башни, носящей название Твердь. Он лично помог ей спуститься и галантно поцеловал руку.

Князь-Чародей был высок, широк в плечах, с крепкими руками, могущими с легкостью поднять бочонок с вином. У него было словно выточенное из мрамора лицо – прямой нос, широко открытые глаза, властно оглядывающие свои владения и высокие скулы. Отливающие медью волосы, еще не такие седые, как у брата, касались плечей.

– Вы даже не представляете, как долго лорд Стэш искал свою вторую половину, – сказал ему позже виночерпий.

После того как они с Кэт нашли себе место в кругу приглашенных гостей, люди один за другим начали подъезжать к Князю-Чародею и его невесте, показывая ему дары, на все лады расхваливая хозяина и его суженую.

Открывались и закрывались двери – прислуга выносила столы, ставя их для гостей. До них долетали звуки гамма, создаваемого спорящими поварами из кухни. Музыканты расположились невдалеке от летнего навеса и играли "Печаль по девичьей улыбке". Лотт, да и все остальные нет-нет да и поглядывали на сам навес.

Тяжелые каменные плиты устилали землю вокруг него, колонны, чудом сохранившиеся с древних времен, были подарены лорду Стэшу кланом Заячьих Лап и он украсил ими то, ради чего впал в немилость Церкви Крови.

Лотт и раньше видел Святое Место, но все-таки тайна, окутывавшая недоступное для простых людей колдовство, манила его.

Воздух вокруг точеных колонн, был более плотным, создавая марево, почти такое же, какое витает над костром в ясный день. Вычурные желобки, выполненные в виде лоз винограда, отсвечивали серебром, каменный пол там казался зеркальным отражением неба – непроницаемую гладь гранита иногда нарушали набегающие неведомо откуда пятна, то сливающиеся в странные символы или изображения, то образующие небывалые орнаменты по кайме.

Когда все более или менее успокоилось и их посадили за праздничный стол, Лотт сумел подобраться к сиру Стэшу Кэнсли. Князь-Чародей любовался будущей женой и мало обращал внимания на присутствующих. Лотта он, конечно, признал, милостиво махнул ему рукой, позволяя остаться на пир, и пообещал поговорить с ним позже. После этого мужчина, перешептывающийся до этого с леди Годивой, отвел его от стола благородных господ.

Он где-то раздобыл еще один пирог и уплетал его с поразительной быстротой. Его губы и часть подбородка приобрели темно-синий окрас, но это дружинника отнюдь не смущало.