Текст книги "Бытовик (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 20

Глава двадцатая.

Из черного омута сна я вынырнул оттого, что кто-то настойчиво стучал в стекло небольшого окошка, имевшегося в спальне. Почему первой моей мыслью было, что в окно настойчиво бьется вампир, которому нужно, чтобы я добровольно впустил его в свое временное жилище – я не знаю, но, об отсутствии в револьверах серебряных пуль, я успел пожалеть до того, как окончательно проснулся.

За стеклом господствовала густая, как сажа, ночная мгла, я ничего не мог разглядеть.

Стук, резкий и требовательный, вновь повторился и я, укрывшись за стеной, приготовив оружие, оттянул щеколду и распахнул раму.

Что-то черное появилось на светлом подоконнике и недовольно каркнуло. Черт! Моих невеликих сил в огненной магии хватило, чтобы запалить огарок свечи и тусклый, неровный свет кое как осветил помещение.

Ночной гость, а это был здоровенный ворон, одним взмахом крыльев перелетел с окна на стол и теперь топтался на столешнице, недовольно поглядывая на меня черными глазками.

– А ты братец модник. – улыбнулся я, так как визитер был обвешан всевозможной бижутерией, сверх всякой меры. Но нет, это была не дешевая металлическая дребедень, что торгуют в дешевых лавках для услады молоденьких дурочек по цене три копейки за семь штук, а вполне себе золотые изделия, к тому же, заряженные маной.

В браслете, висящем на шее черной птицы я узнал артефакт здоровья, что был снят мной с черных «риэлторов» и поднесен на жертвенный камень богини Макошы перед моим отъездом из столицы, да и кольца, вздетые на лапы птицы были определенно мне знакомы. Очевидно, что это и был посланник богини, о котором она мне сообщила во вчерашнем сне.

– Подожди, мой хороший, сейчас я тебя облегчу. – я аккуратно снял с лап и шеи ворона браслет, четыре кольца и что-то вроде колье на цепи, с тремя крупными камнями желтого цвета и, ничтоже сумняшеся, надел всю эту «ювелирку» на себя.

Ворон, терпеливо претерпевший процедуру «раскулачивания» сердито каркнул и стукнул острым клювом по поверхности стола.

– Понял. – сообразил я о причине недовольства странной птицы: – Никуда пока не уходи.

Свежая вода в большой плошке и половина курицы, взятая из ледника и порубленная на куски была преподнесена ночному гостю, которые он принял с большим достоинством, после чего ворон уселся на спинку кровати и замер, нахохлившись, изредка посматривая на меня черными глазками. Не дождавшись каких-то иных действий от птицы, я задул огарок свечи и снова лег на кровать, не заметив, как погрузился в сон.

Проснулся я от крика петуха на соседней улице. В распахнутое настежь окошко било утреннее солнце. Моего черного гостя уже не было, а на полу Пират, с урчанием доедал остатки куриного мяса. С улицы раздавались приглушенные голоса, очевидно, что Евдоким вернулся из своей поездки. Я оделся и вышел во двор. Тетки из числа моей бывшей прислуги, разгружали телегу, а Гришка, сын полицейского, распрягал лошадь, притащившую мой тарантас с казенным имуществом.

– Всем здравствуйте. – я пересчитал женщин, оказалось, что приехали все, дождался ответного приветствия, после чего обратился к Евдокиму: —

– Спасибо, Евдоким Макарович, что мое поручение выполнил, а теперь скажи, кто в твоем доме второй этаж занимает?

– Так, это, ваша светлость, там ранее семейство старшего участкового надзирателя проживало, а как он, по возрасту, в отставку вышел, они в Империю и укатили, а на его место никого взять не успели.

– То есть, квартира свободная? – уточнил я: – Ты не возражаешь, что я пока к тебе вот этих жиличек подселю?

– Так как я могу возражать? – пожал плечами полицейский: – Квартира казенная, вашему семейству принадлежит, значит вы в праве решать кому и где обитать. Вот эта половина огорода моя, а та – свободна. Мебель там есть, а, если что надо, то подходите, чем смогу, я поделюсь.

С последними фразами он уже обращался к Ефросинье, которая на его слова отвечала благосклонными кивками.

– Ефросинья, если вас все устраивает, то можете заселяться, но, если найдете что-то лучше – силком вас никто не держит, вы теперь свободны.

Я повернулся к полицейскому: – А я, Евдоким Макарович, сейчас пойду в княжескую резиденцию. С братом вопросы порешаю, что он тут творит.

– Мне с вами? – с тоской спросил хозяин дома.

– Нет, конечно, занимайся своими делами, не отвлекайся. – я подошел к рукомойнику и стал приводить себя в порядок.

На площадь перед резиденцией княжеской семьи Булатовых я вышел примерно через час.

Логово княжеского семейства представляло собой настоящую крепость, основу которой составляли четыре широкие, приземистые башни, снабженные рядами стрелковых амбразур, соединенные невысокими валами. Ворота в крепость проходили через одну из башен, а над гребнями валов виднелись верхние этажи внутренних строений с черепичными крышами.

Если вокруг крепости когда-то и существовали рвы, наполненные водой, с переходными мостиками, то сейчас ничего подобного не было – просто кирпичные стены башен и земляные валы, обложенные камнем. Над небольшой башенкой самого высокого, в три этажа, здания, трепетал желтый треугольный флаг, с изображением закованной в латные перчатки руки, сжимающей меч, очевидно, тот самый булат.

Площадь перед княжеской резиденцией представляла собой широкую, утоптанную площадку, по краям которой располагались пара десятков торговых павильонов, вернее их остатков, пробитых в множестве мест пулями и картечью, с десяток лошадиных трупов, а посреди площади лежала на боку обугленная карета, с еле-еле видимыми, княжескими гербами на дверях.

Обходя по возможности смердящие тела несчастных животных, я, даже не имея никакого плана, двинулся в сторону ворот. С башни закричали, когда до моей цели осталось пройти около сотни шагов.

– Кто такой? – между кирпичными зубцами показалась чья-то голова.

– Князь Булатов Олег Александрович. – я продолжал двигаться.

– Стой, стреляем! – заорали сверху несколько голосов.

– Будете стрелять в князя Булатова? – я попытался рассмотреть тех, кто торчал на башне, но солнце слепило глаза.

– Стой, ложись на землю! Бросай оружие! – заорало сверху несколько голосов, и я понял, что разговора со стражей княжеской резиденции не будет – ложиться на землю, сдавать оружие, перед людьми, которые, наверное, всего лишь формально, но считались моими вассалами, я не мог, а они не собирались узнавать во мне члена владетельной семьи.

Вверху щелкнули взводимые курки и я, как заяц, бросился прыжками, к подножию башни, в самый последний момент сделав несколько шагов вдоль стены и запрыгнув в большую амбразуру нижнего яруса.

Пули запоздало ударили в утрамбованный грунт у подножья башни, взметая вверх пыльные фонтанчики, а я, согнувшись не в три, а в четыре или даже пять погибелей, сидел в углублении размером шестьдесят на шестьдесят на пятьдесят, зажав голову между ногами и вцепившись одним пальцем в металлическое кольцо, торчащее из кирпичной стены.

Я вам не буду сейчас врать, что я, как ниндзя, прополз через узость стрелковой амбразуры в глубь оборонительной башни, где, двигаясь под потолком, меткими ударами шпаги-трости, уничтожил весь гарнизон укрепления, низложил своего сумасшедшего братца, после чего женился на красавице –принцессе и правил долго и счастливо, прославив свое имя в веках, как мудрого и справедливого правителя. Возможно, когда-то так и будет, но пока я прятался, как крыса в небольшом углублении, молясь всем известным мне богам, чтобы никто не открыл броневую заслонку амбразуры, в которой я укрылся, так как в своей позе я не мог даже пошевельнуться, не то, что оказать сопротивление.

– Ну что у вас случилось? – наверху раздался властный голос и меня всего передернуло, а через несколько мгновений я понял, что угадал – явился мой средний братец.

– Человек приходил, ваша светлость, вашим младшим братом назвался, Олегом Александровичем. Когда мы предложили ему остановиться, не послушал, побежал вперед и исчез из поля зрения. За парапет выглядывали, ничего не видим. Сейчас ворота откроем…

– Запрещаю. – отрезал мой родственник: – Наша Олечка на такие поступки не способна, да и как он мог здесь оказаться? Сидит себе в академии, да и в ус не дует. Я думаю, что это кто-то под личиной брата пытался добиться, чтобы ворота открыли. Скорее всего, под стенами нас ждет засада из боевиков под пологом невидимости. Ворота открывать запрещаю, со стен кого-то спускать тоже. Объявить общую тревогу, людей на стены, пушки зарядить, бдительность удвоить, огонь открывать без предупреждения. При любом шорохе дежурному офицеру кидать в подозрительное место фаерболы, а сержантам зажигательные гранаты, иначе мы от этих невидимок не избавимся. Я к себе, если что-то подозрительное, сразу вызывайте.

Судя по шороху, братец мой отправился «к себе», а через некоторое время раздался несколько незнакомых голосов.

– Что отсиживаться? Вышли бы, да и врезали бы по гадам…

– Ты, Фрол, еще молодой и с невидимками не сталкивался, а они тебе даже выйти из ворот не дадут, просто перережут нас при построени и крепость захватят…

Ой, Макоша, забери меня отсюда. Я думал, что, только брат мой с головой не дружен, а тут весь гарнизон его в этом деле поддерживает…

Не знаю, то ли призыв к богине призвал ко мне ее посланника, то ли совпадение, но в этот момент с небольшой объем амбразуры, до предела заполненный мной, как перловкой в консервной банке, ударила крупная туша планирующего ворона, который вцепился мощными лапами мне в плечи, да так, что я чуть не вывалился из своего укрытия, прямо под бдительные взгляды бойцов на башнях. В самый последний момент мне удалось сохранить равновесие, намертво вцепившись в торчащую из стены железяку и удержать мое тело на узенькой полочке.

– Да чтобы тебя…дорогой товарищ… – в последний момент мне удалось сдержаться. Ворон же, поняв, что удобно на моих плечах он не устроится, больно мало места, изогнувшись, заглянул мне в глаза, после чего, с силой оттолкнувшись от моих многострадальных плеч, взлетел в воздух, и тут меня чуть не накрыло второй раз и уже окончательно.

Как-то, еще в прошлой жизни, имел я глупость развлечься на одном аттракционе в парке развлечений, где тебя несет в свободном падении со скоростью сто двадцать верст в час. Даже не знаю, как я не заорал благим матом и не выпал из стены, когда передо мной понеслась, с огромной скоростью, земля… Видимо общение с богами и прочими чудесами помогли мне понять, что я одновременно продолжаю сидеть в амбразуре и видеть крепость с высоты птичьего полета глазами черного ворона. Видно было плохо, оттого, что слишком резко и слишком много красок, но я сумел приспособиться и даже понял, как управлять полетом зрением черной птицы. Попарив вместе с посланцем богини над цитаделью братца минут двадцать я понял, что количество защитников твердыни не так и велико. Если команда братца – «всех на стены», была выполнена надлежащим образом, то всего у него не более пятидесяти бойцов, и около четырех сотен гражданских – стариков, детей и женщин, очевидно, члены семей защитников гарнизона. Пушек на башнях было девять, по три на каждой башне, но все орудия были снабжены хитрыми станками и могли перемещаться вдоль парапетов, с возможностью переносить свой огонь на триста шестьдесят градусов. Продовольственный склад и цистерну с водой я тоже рассмотрел, а также вход в арсенал.

Поняв, что я уже все рассмотрел, ворон каркнул что-то в высоте и мое зрение вернулось ко мне, к моему великому облегчению. Возвращаться ко мне мой разведчик, благоразумно не стал, улетел по своим, вороньим делам, а мне осталось только сидеть в своей норе, молясь, чтобы на изжаренную солнцем землю поскорее пала ночная темнота.

Как я вылезал из своего укрытия и слезал на твердую землю – это была отдельная история. Боль. В закостеневшем теле была страшная, мышцы одеревенели и не хотели слушаться, а кости и суставы явственно скрипели, как у девяностолетнего старика. Но, я, все-таки, сумел спуститься на землю, сделал небольшой шажок…

– Слышал, кто-то там есть⁈ – раздалось над самой моей головой.

– Ага, что-то слышал. Сейчас гранату туда кинем. – второй голос оптимизма мне не прибавил, я замер на мгновение, не зная, что делать. Бежать или оставаться на месте – любое решение сулило мне погибель. Ни от зажигательной гранаты, ни от заряда картечи из пушки, мой магический щит не спасет, да и его голубоватое свечение будет светится, как маяк для всех остальных защитников крепости – вот он я, стреляйте сюда!

Спас меня, в очередной раз, посланник богини Макоши, спикировав на башню откуда-то из темноты, и теперь черным ужасом кружащий над ней, громко хлопающий крыльями и зловеще каркающий.

Бойцы так впечатлились, летающим над головой, черным вестником грядущих несчастий, что от укреплений я ушел абсолютно спокойно, все внимание было обращено на черную тень, летающую кругами на одной из башен.

Дом Евдокима Макаровича, когда я до него добрался, был погружен в темноту, что делало его практически неотличимым от соседних покинутых жителями, домов, но стоило Пирату радостно гавкнуть при моем приближении, как в окнах первого этажа загорелся огонек свечи, затем второй, а хозяин дома поспешил открыть мне калитку.

Я долго и с наслаждением мылся холодной водой, после чего меня проводили за накрытый стол, куда, молчаливая Ефросинья подносила миски и горшочки. Содержимое которых я поглощал механически, не замечая вкуса, пока не понял, что сыт и лишь после этого, уловив момент, Евдоким подал голос.

– Ваша светлость, могу ли я…

– Можешь. – я хлопнул по лавке подле себя: – Садись, решать будем, что делать дальше. Сколько у нас людей, готовых выступить против моего брата?

Судя по всему, чтобы заняться восстановлением городского хозяйства Покровска, да и княжества в целом, мне, крайне необходимо, взять под контроль княжескую цитадель, так как я был уверен, что любая хозяйственная деятельность на виду гарнизона тут-же вызовет артиллерийский обстрел, чего хотелось бы избежать.

– Так ничего не изменилось, ваша милость, как было нас трое, вместе со мной, так и осталось. – между тем мрачно бубнил Евдоким, уткнувшись взглядом в кружку с пивом, поставленную перед ним Ефросиньей.

– Как женщины? – я кивнул на дородную фигуру, что возилась возле печи: – Конфликтов не было? Не в тягость ли они тебе?

– Нет, ваша светлость, все хорошо. – мужчина окинул фигуру Ефросиньи одобрительным взглядом: – Целый день по хозяйству крутятся, Фрося им спуску не дает.

Уже Фрося? Ну что-же Фрося – это хорошо, значит. Будем считать, что теток я практически пристроил, осталось дело за малым – пристроится самому.

– Ворон не прилетал? – вспомнил я о своем помощнике.

– Какой ворон? – удивился Евдоким Макарович.

– Обычный, здоровый ворон, черного цвета. Если прилетит, то напоить и накормить, но только хорошо, как себя. Он не простая птица, а представитель…– я многозначительно возвел глаза к потолку: – ну ты понял.

– Да ладно⁈ – поразился хозяин дома, тыча пальцем в потолок: – да неужто?

– Точно тебе говорю, и меня он сегодня сильно выручил, так что – максимум уважения мудрой птице проявите, по возможности. И, с утра, пригласи, пожалуйста, сюда своих товарищей, обоих. Скажи, что поговорить хочу с ними.

– Будет сделано…– Евдоким попытался вскочить, но я его удержал: – Все. я спать, устал сегодня очень. Мне в той-же комнате можно улечься, или что-то поменялось?

Глава 21

Глава двадцать первая.

Встреча с личным составом городской полиции, оставшимся на своем посту я начал с мажорной ноты, объявив всем троим о присвоении им следующего звания, какого бы у них не было, благо. Я в них не особо разбирался, выдав задание Суслову Евдокиму Макаровичу оформить все княжеским указом и подать мне на подпись, а также, с легким намеком на карьерные перспективы, посему, когда мы, тем же составом, встретились следующим утром, чтобы идти на опасное задание, полицейские, нет –нет, да улыбались, периодически кося глазом на новенькие лычки на погонах.

За час до полудня защитники твердыни заметили на краю площади невнятное шевеление. Поднятый по тревоге личный состав, собравшись на башнях, увидел, как у крайнего дома на землю была установлена лебедка, возле которой был закреплен флаг медицинской службы – красный крест на белом полотнище, после чего молодой человек, с закрепленным на спине, небольшим флажком наследника престола княжества Булатовых (оказывается, что был и такой, о чем мне вчера поведал все тот-же Суслов, а бывшие арестантки до вечера кололи руки иглами, срочно вышивая данный геральдический символ).

И вот, под прицелом десятков глаз, в том числе, и гражданских, усеявших крепостной вал, этот молодой человек, одетый в форму чиновника таможенной службы империи и маленьким штандартом наследника местных владык за спиной, размотав конец троса, тянущегося от лебедки, цепляет гниющий и смердящий лошадиный труп, после чего взмахом руки, дает команду на эвакуацию источника зловония и болезней с площади.

Зачем я это делаю? А мне нужны были свидетели, тем более, с обеих сторон, что я пришел на площадь с самыми мирными и гуманными намерениями – утилизировать источники болезней и запахов, а меня…

А что будет со мной, я сейчас и узнаю. На ближайшей ко мне башне, как раз, появился мой средний братец, да не один, а в сопровождении десятка солидных господ, в том числе, судя по серебристым эполетам, и старших офицеров и уже несколько подзорных труб наведено на меня.

Стрелять в меня начали, когда я, содрогаясь от отвращения, обматывал веревку вокруг раздутого тела второго несчастного животного. Магический щит включился, как только я увидел дымки между кирпичными зубцами башни, и несколько пуль, с утробным чавканьем, ушли в рикошет. Я сразу же бросил веревку и побежал, но не в сторону домов, окружающих площадь, а забирая вправо, сбивая прицел стрелкам и артиллеристам, одновременно достав из кармана брюк и запалив самодельную дымовую шашку, которую я слепил из подручных материалов вчера днем. Если бы владел магией ветра, то закрутил бы на площади многочисленные пыльные вихри, что мгновенно скрыли бы мою фигуру от стрелков, но пока приходиться изображать мишень «Бегущий кабан», надеясь, что вонючий дым из самодельной шашки разгорится побы…

Все-таки хорошие у братца в башнях артиллеристы, даже жаль таких… Вот я бегу, а, через мгновение, лечу кувырком под грохот выстрела крепостной пушки и, со всего маху, плюхаюсь на жесткую, как ржаной сухарь, глину рыночной площади, да так, что дух из меня выбивает полностью. Последнее, что я вижу – высокое небо Аустерлица, парящего в нем черного ворона и чувство боли от, сжигающего руку, трофейного лечебного браслета.

Осознал я себя только ночью, когда кто-то приподнял мою голову и влил в потрескавшуюся от жажды глотку холодной воды. Я пытался прошептать, что очень хочу еще, но не смог произнести ни звука, а потом сознание погасло.

– Очнулся, ваша милость? – надо мной склонилось усатое лицо Суслова.

– Пи…пить…– прохрипел я.

– Да куда же в вас столько помещается? За ночь, почитай, полбочки в вас влили…

– Пить…

– Ну что-же с вас взять…– мою голову приподняли и в глотку потекла холодная, чудеснейшая, самая вкусная вода.

– Где я? – я попытался повернуть голову, чтобы оглядеться, но, в голове помутилось, и мне пришлось ждать несколько минут, пока головокружение не ушло.

– В саду, на столе лежите… Прощение просим. – потупился Евдоким: – Но вы, ваша светлость должны понять, что не из непочтительности…

Оказывается, что, после того, как меня накрыло краем картечного артиллерийского выстрела, магическая защита моя накрылась медным тазом, а в довершении всего, княжеские стрелки начали расстреливать мое распростертое тело из винтовок. Бравые полицейские, сорвав со столба в ближайшем дворе, половинку ворот, под огнем, бросились ко мне, и прикрываясь воротами, сумели вытащить меня с площади, благо, к тому времени, моя самодельная дымовая шашка достаточно разгорелась и сумела скрыть команду спасателей, с их нелепой защитой, от взглядов стрелков.

На этой половинке ворот меня и приволокли во двор Суслова, собираясь меня похоронить, но, видя, что я еще жив, решили с этим печальным делом немного погодить.

Примерно через час многочисленные раны на моем теле перестали кровоточить, а я смог издать членораздельный хрип «Пить». С того времени, весь вечер и всю ночь люди по очереди вливали в меня воду, заодно меняя под столом, в котором пришлось сделать дыру, ведра, которые я, с огромной скоростью наполнял зловонной, похожей на гной, жидкостью, изливаемой из меня, так сказать, естественным путем.

Я с трудом, но поднес к глазам лечебный браслет. Благородное золото на нем покрылось темной патиной, как будто его долго держали над дымящимся костром, один из камней треснул, а остальные практически не светились магической силой, зато боли я не чувствовал, а вместо страшных ран на моем теле, тут и там, виднелись пятна молодой, розовой кожи. Камни на кольцах тоже потухли, утратив свое магическое свечение и…

– Евдоким, скорее отведи меня в уборную… – я попытался встать со стола, на котором лежал среди кустов, голый, лишь покрытый какой-то ветхой простынёю, но получалось пока плохо.

Полицейский попытался убедить меня, что лучше не вставать, но я заставил его поднять меня, и обмотавшись тряпкой вокруг бедер, опираясь на руку Евдокима, осторожно поплелся в сторону будки, прячущейся среди вишневых деревьев. Очевидно, пули картечи, почти растерзавшие меня, не обладали достаточной степенью стерильности и занесли в меня всякую вредную дрянь, да и организм мой перемололи, что лекарский браслет, надрывая свои ресурсы, шил мое тело заново, выводя из туши всякую дрянь. Уверен, что вытянул он меня только благодаря апгрейду со стороны Макоши, вряд ли первоначальной прошивки артефакта хватило, чтобы вытащить меня с того света. А сейчас я, хотя слабый и вонючий, но практически здоровый, и это всё поправимо, осталось только помыться и одежду нормальную найти…

Через час я сидел за столом, облаченный в старые штаны и нательную рубаху, жадно наворачивал горячую мясную похлебку, не обращая внимания на траурное молчание сидящих за столом моих соратников, к которым присоединился и одноногий поручик.

– Что приуныли, господа? – покончив с второй миской варева, я устало откинулся к стенке и начал медленно, смакуя, пить сладкий взвар, кажется, с медом.

– Так, ваша светлость…– протянул Федот Аникеев, с позавчерашнего утра – городовой высшего разряда: – Как теперь-то, у них же…

– Вы что, господа, не поняли? – Я попытался изобразить бодрую улыбку в тридцать два зуба, тем более, что за ночь меня восстановился, сломанный в детстве нижний клык: – Все так и было задумано. Вчера эти мятежники стреляли в княжеское знамя, а это не прощается…

Я ткнул в сторону, прислоненного к стенке, изодранного пулями, моего вчерашнего прапора и продолжил:

– Я специально спровоцировал их на активные действия, чтобы понять, насколько они далеко готовы зайти. Теперь никакой жалости к врагам княжества не будет, ко всем.

– Простите, Олег Александрович, вы хотите сказать, что все это…– недоуменно покачал головой поручик.

– Хочу и говорю, Илья Жданович. Все это было рассчитано, ну, в той или иной степени. Теперь будем действовать… Илья Жданович, у вас на заводе имеется химическая лаборатория?

– Я недовольна тобой, правнук…– из чашки с кофе, почти брошенной на стол перед моим носом, выплеснулась часть бежевой жидкости на поверхность стола, а богиня сердито отвернулась к окну, продолжая мне выговаривать: – Ты рисковал, рисковал неоправданно чуть не погубив все мои, да и свои усилия. Еще чуть-чуть, и сил, что я вложила в браслеты и кольца, не хватило бы, и ты бы перенесся в…

Богиня в образе женщины, стоящей у окна, болезненно передернула плечами, видимо, моя душа бы перенеслась в, не самое приятное место.

– Ну и что ты теперь собираешься делать? – очевидно, что выговор был закончен, и теперь богиня сидела напротив меня, прожигая меня насквозь своими изумрудно-зелеными глазищами: – Ты понимаешь, что теперь помочь я тебе не могу? Там не моя земля, там у меня сил нет…

– Кстати, почему? – я отхлебнул из чашки ароматного напитка, который в моих снах с богиней всегда был вкусным и крепким: – Почему территория не твоя?

– А вот ты и разберись, почему! – снова рассердилась моя покровительница: – Почему все было, а потом – раз, и исчезло⁈ Кто из нас там находится, ты или я? И вообще, разоспался тут, бездельник…

– Одну минуточку! – что бы меня не выбросила из сна рассерженное божество, я выскочил из-за стола и отступил на пару шагов: – Допустим, я с этим разберусь, как только проснусь, так сразу начну разбираться. У меня два вопроса сразу, на случай, если вы меня своим благосклонным вниманием не почтите в ближайшие дни. Первое – я правильно понял, что капище в Петровске было, а потом перестало м-м-м… отзываться?

– Правильно понял, умник. – сердито буркнула богиня, которой, как я понял, эта ситуация не нравилась категорически, но виновным, почему-то был назначен я.

– Хорошо, вернее ничего хорошего и категорически неприемлемо. Допустим, я завтра разберусь почему и как, накажу виновных, но остается главный вопрос – что делать?

– Что делать? Все восстанавливать! – рявкнула богиня, как старшина на плацу.

– Это я понял…– осторожно начал я, боясь, что разъярённая сущность взорвется: – Найду дубы для идолов, сооружу частокол, камни положим, жертвы принесем – не вопрос, все сделаем. Но, наверное, этого мало, чтобы вдохнуть частицу божественной сущности в это святое место?

– Ты задал правильный вопрос, внучок. – усмехнулась богиня: – Приезжай, я тебе передам частичку наших душ…

– Простите, это что-то вроде неугасимого огня или что-то поменьше? Просто сейчас никак не получиться лично выехать…– я задумался: – А нельзя вашу птичку послать? У нее какая дальность полета?

– Ты думай, о чем говоришь, смертный? – от возмущения глаза богини вспыхнули, как всполох электросварки: – Ты о частичке душ богов говоришь! Тоже мне, птичка!

– Но матушка богиня! – я отвесил низкий и почтительный поклон: – Я же в интересах дела! Пока ваш крылатый помощник туда – сюда, я здесь все подготовлю. Зато как символично! Как из семечка, принесенного на лапке утки появляется могучая дубовая роща, а то и вообще, бескрайняя тайга, так из частички на лапе вашего верного помощника возродиться здесь, в диком краю, искренняя вера в истинных богов.

– Красиво, красиво…– задумчиво пробормотала богиня: – Надо нашим рассказать, хотя не все примут. Ладно, жди посланца, готовь, всё что надо.

– Всё сделаю. – я торопливо допил кофе, низко поклонился, готовясь вынырнуть из сна: – Лично вырежу ваш прекрасный лик…

– А вот этого не надо. – Макоша строго погрозила мне пальцем: – Это не по квадратикам картины рисовать. Перуна, супруга моего, можешь вырезать, если что – сам с ним, потом, разбираться будешь, а меня не надо. Найди какого мастера у кого руки не из…ну ты понял.

Утро, в которое я вынырнул из сна, было плотно заполнено важными делами. Сначала я посетил заводскую химическую лабораторию, где три часа занимался магически– химическими опытами, затем посетил городскую управу, чье здание, одновременно, служило резиденцией и местом проживания семьи городского управляющего, где плотно занимался вопросами городского хозяйства и городских коммуникаций, после чего посетил священную рощу.

Мда. Как я понял, кроме угона скотины и боя с княжеским полком, внимание кочевников было направлено и сюда. Частокол был выворочен из грунта, частично сожжен, а частично изрублен. Идолы, как и сакральные камни были испоганены гораздо основательней, так что о их использовании не могло быть и речи. Расстроенный до крайности я задумался.

– Господа, где нам взять резчика? Это все надо восстанавливать и срочно. – я бросил досадливый взгляд на испоганенное капище.

– Так, ваша светлость, на третьей улице дед живет, отказался с семьей уезжать, Литвин, кажется, его кличут. Вот он вроде резчик искусный… был. – конфузливо закончил фразу городовой Пропотопов: – Старый стал, руки, говорят, трясутся.

– Ты, Алексей Гораздович, сегодня привези этого дедушку через пару часов к городской управе. Только вежливо, телегу или тарантас у Суслова возьми, раз дедушка старый. – погрозил я пальцем полицейскому, третьему, из немногочисленной группы моих сторонников: – И помягче с человеком, помягче.

Не знаю, насколько был мягок с «местным пенсионером» городовой Пропотопов, но мне, при встрече, мастер –резчик совсем не понравился. Был он безмерно сварлив, брюзглив и ворчлив, берега не видел и даже попытался орать на меня. Остановил я себя в последний момент, с трудом удержав кулак от соприкосновения с носом несносного деда, но, поняв, что эра демократии так и не наступила, и из меня феодал еще тот, дед Литвин (а именно так он потребовал его называть) стал со мной весьма любезен и предупредителен, являя собой образец вежества. Не знаю, как он общался с моими городовыми, не мое это дело, а и мужики – уже взрослые мальчики, но с дедом проблем у меня больше не возникало. Осмотрев дубовые бревна, что для каких-то коммерческих целей, хранил на территории городской управы бывший управляющий, а также уголок сада в резиденции мэра, что я определил для будущего капища, дед ударил со мной по рукам, пообещав, что два лика – Перуна и Макоши будут готовы для установки уже завтра, к вечеру, как говорится, «под ключ», дед стребовал с меня пятерых помощников, двух лошадей и указал плату в пятьдесят рублей, лично ему, «наличкой».

Пятеро помощников из числа жителей города, оставшихся в своих домах, были у меня зафрактованы на завтра для других задач, но я их, с легким сердцем, пообещал деду. Мне казалось, что восстановить в городе центр силы, покровительствующих мне лично, богов, сейчас является самым важным.

Следующий день моей жизни можно было назвать днем коммунального хозяйства. С тремя помощниками, под охраной одного из полицейских, я занимался системами жизнеобеспечения городского хозяйства, а вечером, получил сообщение от деда Литвина, что идолы готовы. Приведя себя в порядок, я направился к зданию городской управы и остолбенел.

Не знаю, насколько сегодня тряслись руки старого резчика, но мне за его работу отдать даже сто рублей было не жалко. В закатное небо вздымались два идола, с вполне узнаваемыми ликами, а самое главное, у подножья идолов, как раз посреди, лежала, уйдя в землю голубоватая плита, похожая на гранитную.

– Откуда? – изумленно спросил я у резчика, показывая на камень.