Текст книги "Бытовик (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Ну это значит, что скоро свидимся, как обратно поедете…

– Это еще почему?

– На таможне никто из бар надолго не задерживается, две-три недели послужат и назад. У кого здоровье слабое оказывается, кто еще по какой причине, но, уезжают оттуда все.

– Ладно служивый, неси службу. – я влез на тарантас и тряхнул вожжами.

Первый признак беды, постигшей княжество обнаружился верст через пять– на рельсах замер небольшой состав, состоящий из паровоза и десятка двухосных открытых полувагона, доверху груженных, припорошенной степной пылью, антрацитом.

Дверь в кабину машиниста имела пару пулевых отверстий, одно из стекол было разбито, а на полу и поручнях лесенки имелись засохшие темные пятна, похожие на кровь.

Я не знаток в чтении следов, да и, уверен, за это время здесь прошел дождик, так что больше ничего о судьбе паровозной бригады и личности, нападавших я выяснить не смог, пули в кабине паровоза не обнаружил, оживить паровую машину,

Чьи органы управления состояли из десятков вентилей и рычагов я тоже не сумею, поэтому моему отряду осталось только пройти мимо, продолжая следовать своим путем.

Ещё верст через пять, когда мои подопечные уже выбились из сил, я разглядел в небольшой лощине, чуть в стороне от железнодорожной ветки, небольшую ферму.

– Заночуем там. – я махнул в сторону большого дома и нескольких, приткнувшихся к нему сараек и направил в том направлении Зорьку.

А вот на ферме ситуация была более –менее понятна. Несколько стрелков обстреливали ее обитателей из луков и ружей, защитники отвечали им тем-же, но смогли защитить только свой дом. Судя по всему, под прикрытием огня, часть нападавших вывела из конюшни несколько лошадей ( я повторюсь, не специалист по следам, пришлось сличать отпечатки копыт на земле и отпечатки ног Зорьки, после чего нападавшие с трофеями ушли на юг, а защитники и обитатели фермы, наскоро погрузив самое ценное имущество в телегу, впряглись в нее и поволокли свой груз на север.

Дом, при сбежавших хозяевах, видимо относился к зажиточным, судя по наличию граммофона и десятка пластинок, в комнатах, носивших следы срочных сборов, осталось белье, одежда, посуда и еще множество предметов крестьянского быта, а в погребе лежал десяток яиц, сыр, масло и копченая баранья нога, висящая под потолком.

Колодца во дворе не было, но протоптанная тропинка привела меня к, бьющему из-под земли, роднику, обложенному камнями, с вырытым в песке, углублением под ведра.

– Слушаем внимательно – останавливаемся пока здесь, возможно на несколько дней. В доме навести порядок, приготовить ужин. Вещами разрешаю пользоваться, но ничего не портить и себе не брать. – я взмахнул руками, испуская из себя ману, отчего все предметы в доме получили метки бытовой магии: – Старшая ты!

Я ткнул пальцем в самую старшую из теток, которую знал, как Зябликову Ефросинью.

По моей команде подведомственный мне контингент двинулся в дом, я же занялся лещадью, благо налетчики и хозяева фермы мелочами, хранившимся в конюшне не заинтересовались, оставив на своих местах щетки, ведра и старое седло.

Я решил не загонять сегодня лошадь, а завтра, с рассветом, преодолеть оставшиеся тридцать верст до Покровска верхом, оставив тарантас с казенным грузом и теток-арестанток здесь, так как непривычные к длительным переходам, они, на четверти пути уже выбились из сил и еле переставляли ноги.

С мытьем Зорьки и восстановлением старой уздечки с потертым седлом я провозился до темноты, благо моток дратвы и цыганскую нить я в доме нашел. В дом я вернулся уже по темноте и был приятно удивлен. В горнице царила чистота, на столе стоял, обмотанный полотенцем, чугунок каши и мясом, и кувшин с каким-то киселем, а также отмытая добела миска с ложкой и кружка. Подопечные мои расползлись, от греха подальше, по углам, а, в единственной спальне, отделенной от горницы дощатой дверью, лежали мои мешки и горела свеча у расстеленной кровати.

Я пожал плечами, поужинал, после чего улегся на кровать и задул свечу. Ночного нападения я не опасался – Пират с Принцессой уже освоились во дворе, и вряд ли подпустили бы к ферме чужого, а от нападения теток я защитился, наложив магический засов на, солидной толщины дверь.

И стоило голове коснуться подушки…

Глава 19

Глава девятнадцатая.

– Ты что-же даже не попрощался? Или, чем не угодила я тебе, гость? – я в своем сне вновь оказался в своей квартире из прошлой жизни, за своим любимым столом из дубового массива, а богиня, облаченная в, вышитый сарафан, возилась у кофе машины, которая сердито фыркая, плевалась в большую керамическую кружку горячим паром.

– Смешная фырчалка. – на стол, передо мной, опустилась кружка с кофе, богиня же, с небольшой чашечкой в руках, опустилась напротив, глядя на меня с легкой грустью, как жена, отмечающая годовщину, не повешенной в ванной комнате, полочки.

– Прости богиня. – я вскочил со стула и низко поклонился: – Забегался совсем, закрутился, не успел подойти и простится…

– Полно тебе, Павел, поклоны бить, мы, все-таки, какая-никакая, а родня…– богиня улыбнулась и погрозила мне пальчиком: – Я тебе подарки в дорогу приготовила, а теперь пришлось своего посланника вдогон посылать. Ты его приветь и позаботься, а он тебе службой своей отслужит.

– Что за посланник? – удивился я.

– Завтра все увидишь. И, еще, Павел…– Мокоша отхлебнула кофе из чашечки и довольно, как кошка, зажмурилась: – Ты послезавтра ничего не бойся – ничего плохого с тобой ни произойдет, как бы тяжело и страшно тебе не было. А сейчас прощай, тяжело мне до тебя дотягиваться, не моя это земля…

Богиня махнула ладошкой, как будто прощаясь, и я открыл глаза, понимая, что больше не нахожусь в своей квартире, на последнем этаже высотного здания, с видовыми окнами, а лежу на набитом соломой матрасе, в небольшой спальне засыпного домика, затерянного где-то в южной степи.

Встал я на рассвете, вышел из спальни и неожиданно столкнулся в горнице с, хлопочущей у стола, Ефросиньей.

– Как почивать изводили, ваша светлость? – тетка ловко срезала пласты мяса с бараньей ноги и красиво укладывала их в глиняную миску.

– Хорошо, Ефросинья. Чем остальные занимаются?

– Так спят еще, ваша светлость. Прикажите поднять?

– Нет, пусть поспят. – я махнул рукой и вышел во двор, к висящему на столбе, рукомойнику.

Когда вернулся, на столе было выложено мясо с кусками хлеба, розетка с горчицей и большая кружка какого-то взвара.

– Благодарю. – я соорудил бутерброд и приступил к раннему завтраку: – Меня несколько дней не будет. Вас оставляю здесь. Вряд ли кто-то сюда их лихих людей наведается, но могу, если желаешь, оставить пару револьверов…

– Нет, барин. – тетка поклонилась: – Мы, бабы, воинскому делу не обучены, если начнем стрелять, только хуже сделаем…

– Ну, значит, так тому и быть. – я быстро допил горячий напиток и встал из-за стола: – Как только в городе определюсь, пришлю за вами. Сами, пока, ферму в порядок приводите, своим товаркам спать до обеда не давай, и сама на кровати не валяйся. Если за пять дней никто не появится, разрешаю следовать обратно в Империю, решение о вашей амнистии на кровати в спальне лежит, я сегодня утром написал. Не поминай лихом. Ефросинья, если что.

– Удачной дороги, барин. – тетка поклонилась, и я вышел из дома, направившись в конюшню, где, как смог, оседлал Зорьку, перекинув через круп лошади переметные сумы с оружием, бумагами и овсом для кобылки. Пират, которому сварливая Принцесса, за время путешествия, надоела, хуже горькой редьки, догнал меня через пару сотен шагов, и возбужденно взлаивая, двинулся параллельно дороги, постоянно что-то вынюхивая в траве и редких кустарниках.

В Покровск я въехал к полудню, когда солнце, раскаленным шаром, недвижимо повисло в зените. Признаюсь, последние три версты дались мне и моим спутникам тяжело. Зорька уже пару раз оступилась, а Пират постоянно норовил найти тень, куда и падал, шумно дыша, в изнеможении вывалив длинный язык. Но, несмотря на зной мы все-таки преодолели тридцать верст и въехали на пыльную улочку городка, которую составляли небольшие, беленые известью, засыпные двухэтажные домики под черепичными крышами, правда, достигнув городских построек, я, жалея заморенную конягу, повел ее поводу.

К моему изумлению, особых разрушений в городке не наблюдалось – так, небольшой бардак и запустение. Где-то окна и двери были старательно заколочены, а калитка во двор аккуратно подвязана конопляной веревкой, а соседний двор следы панического бегства, с распахнутыми настежь дверями сараек и курями, бродящими на улице. Вот эти куры, числом в пару десятков, и атаковали меня, сбежавшись со всей улицы. Видимо домашняя птица настолько оголодала, что была готова бросаться на любого человека в поисках пищи. Пришлось развязывать торбу с конским пайком, и отсыпать, беснующимся у моих ног пеструшкам две пригоршни зерна, под укоризненным взглядом Зорьки.

Первых людей я встретил через квартал – из-за глухого забора донесся стук топора, я, вновь вскарабкавшись на лошадь, заглянул во двор. Мужчина лет сорока, одетый в черные штаны, заправленные в сапоги и белую, нательную рубаху, с хеканьем, рубил березовые чурки, а паренек, на вид лет четырнадцати, собирал и относил к сараю полешки. Парень меня и заметил первый, негромко воскликнув «Батя». Мужчина мгновенно обернулся, после чего колун упал на землю, а вот в руке хозяина дома появился двуствольный пистолет, чьи стволы уставились на меня. Уставились и тут же нырнули обратно в карман широких шаровар, а мужчина с достоинством поклонился:

– Здравия желаю, Олег Александрович. По добру ли добрались?

– Мы знакомы? – изумился я., пока мужчина, легкой затрещиной принуждал застывшего подростка отвесить мне поклон.

– Видел вашу светлость на строевом смотре в прошлом году. Полицейский первого разряда Заводской части города Покровска Суслов Евдоким Макарович. – хозяин дома принял какое-то подобие строевой стойки.

– В дом пригласишь, Евдоким Макарович?

– Сочту за честь, Олег Александрович. – тычком Суслов отправил парня к запертым воротом, через пару секунд их половинки, с легким скрипом, раздвинулись передо мной.

– И вот, от взрыва то карету разнесло, так что людей, что там были, только ошметки остались, мы их, ваша светлость, простите за прямоту, потом по кусочкам собирали. Ну, матушку вашу опознали то сразу, как никак, единственная женщина в экипаже была, а вот батюшку вашего только по перстню родовому и опознали. Наследник, старший брат ваш, Георгий Александрович, пусть душа его пребывает в Ирии, тоже с родителями в карете ехал, от него целой голова осталась, так что, почитай всех похоронили достойно, только вот с курганом пока незадача, некому копать его, но я думаю…

– С курганом, тризной и прочими вещами м потом разберемся…– может быть резковато, но перебил я рассказчика: – Что с городом случилось?

– Воля ваша, Олег Александрович, потом, так потом. – пожал плечами Суслов, с которым я сидел за столом в его доме, за здоровенным медным самоваром и пил уже третью кружку чая, до сих пор не напившись, видимо жаркий степной ветер высушил изнутри мое, непривычное к жаре, тело столичного неженки. Спутники мои были уже обихожены, отдыхая от тягостей пути, а вот мы с хозяином только недавно уселись за столом, где меня накормили, а теперь пытались утолить жажду.

– А средний ваш брат, Димитрий Александрович, собственно от взрыва не пострадал, так как держался от кареты на изрядном удалении, но сразу же направил своего коня к княжеской резиденции, где и укрылся…

– В каком смысле – укрылся?

– Так, в прямом, ваше светлость – заскакал за ворота, после чего их закрыли наглухо, а когда, оставшиеся в живых командиры княжьего полка и полицейское начальство попытались въехать в резиденцию, чтобы получить указание по дальнейшим действиям, так как Дмитрий Александрович оказался старшим в роду, то их, аккурат перед воротами, сдвоенным картечным залпом пушек из резиденции, в упор и накрыло, и магические щиты никого не сберегли. Ну, а дальше, было совсем просто. Полк до вечера отражал атаки степняков на передовых заставах, после чего, по исчерпанию боезапаса ушел из города, так как, княжеский арсенал, как вы знаете, расположен за стенами резиденции, а трех гонцов, что прибыли за боеприпасами, прямо у ворот убили, правда уже не из пушек, но залпами, со стен. Полк ушел, отбиваясь штыками и уведя с собой часть обывателей и унеся раненых из госпиталя, а кочевники попытались город взять на пику, но только ничего у них не вышло. Большая часть в предместье завязла, так как у нас, почитай, в каждом дворе, ружьё или пистолет имеется. Одна группа поганых прорвалась к резиденции, так у нее вся и легла, попав под те же пушки, а остальные, пограбив хутора да фермы вокруг города, ушли на сопредельную территорию, угнав скотину и похватав всё, до чего успели дотянуться.

Всех павших на площади народ ночью, в темноте, с площади вынес, да похоронил по возможности, хотя из резиденции стреляли и даже шар огненный над площадью запускали, но, предки заступились, всего двух человек ночью ранило. А утром собрался сход у заводоуправления, где, опять же, ничего не решили. Начальство, почитай, все при взрыве и потом погибло, а чиновники, в большинстве, с полком ушли. Из резиденции по всем, кто на площадь высовывался, прицельно так и продолжают стрелять, ну, народ и потянулся на север, в Империю, посчитав, что при таких обстоятельствах он от всех контрактов и клятв освобождён. Вот люди каждый день, по возможности, из города и уходят…

– Ну а ты почему остался?

– Кхм. – полицейский встал, подкрутил светлый ус и ответил: – Я, ваша светлость, считаю, что, несмотря на то, что ваш, прошу прощения, брат, очевидно, при взрыве, контузию получил и сейчас находится в сумрачном состоянии, но я вашему роду клятву давал, и меня ни вы, ни ваши сестры от нее не освобождали, я свою службу нести должен. Да и сами посудите, тут же, в этот город, огромные миллионы золотых рублей вложены, если все уйдут…

– Спасибо, Евдоким Макарович. – я растрогался, сам встал из-за стола и пожал верному стражу руку: – И много вас здесь, таких верных осталось?

Суслов смутился, на мгновение отвел глаза, но все-же ответил:

– Совсем немного, ваша светлость, двое полицейских из моего участка, одноногий поручик, что военной приемкой на заводе заведует и обывателей человек пятьдесят, у которых уходить сил нет, или напротив, которые самые…

– Упрямые. – закончил я фразу, замявшегося полицейского.

– Наверное. – согласился со мной Суслов: – Мы, по очереди, на лошадях улицы и окрестности города объезжаем, поручик в заводоуправлении оборону держит, ну а народ выживает, как умеет.

– Ну, я гляжу, вода то у вас в водопровод до сих поступает…

– Я ваша светлость в этом вопросе не специалист, знаю, что башня водонапорная есть… – Евдоким махнул рукой в сторону, взметнувшейся, высоко в небо, кирпичной башни, которая была видна в небольшое окошко: – И вода оттуда подается, а как оно работает, даже не задумывался никогда.

– Угу. – кивнул я, изрядно обрадованный. Проведя целый день под палящим солнцем, да налив в поилку заморенной Зорьке пять ведер воды, я очень хорошо осознал важность надежного источника водоснабжения в этом знойном краю. А если водонапорная башня продолжает функционировать в

условиях вымершего города, то ее можно условно считать надежным источником.

– Ты с сыном живешь? – я мотнул головой в сторону окошка, где виднелся давешний подросток, что с лейкой в руках ходил по огороду и поливал какие-то растения.

– Да, ваша светлость. Как десять лет назад мою Машу еще в Империи, под Уральском, волколак в лесу задрал, так я с сыном, с Григорием и бедую. Да и, по правде сказать, не встретил я такую, чтобы мою Машу заменила…

– У меня два дела срочных, Евдоким… – вновь перебил я полицейского: – В тридцати верстах отсюда, на ферме, что в лощине у дороги расположилась, шесть женщин из числа городской прислуги нашего дома остались, не захотел я их в город сразу тащить. Их бы оттуда забрать. И тарантас там в сарае стоит, с казенным добром таможенного комитета, его тоже сюда надо доставить. Возьмешься?

– А почему не взяться? – встал из-за стола Евдоким: – Сейчас же и выеду, Гришку возьму и на телеге к темноте там будем, все загрузим и поутру обратно вернемся, благо дорога вдоль «чугунки» идет, заплутать невозможно.

Судя по скорости, с которой вдовец собирался, не потерял Евдоким еще надежды найти достойную замену своей покойной Маше.

– Ты только построже с ними. Они, перед тем, как я сюда направился, набедокурить успели, поэтому я их сюда формально на суд привез, они сейчас в статусе амнистированных пребывают, но с ограничениями. В принципе, если не захотят с тобой ехать сюда, путь валят обратно в Империю, ну а если захотят с тобой приехать, от моего имени пообещай им работу и крышу над головой.

– Все понял, ваша милость. – Евдоким откланялся и через десяток минут они с Григорием выехали со двора, подгоняя бодрую лошадку, запряженную в телегу. Вторая лошадь трусила сзади, я же, проверив, что у Зорьки всего в достатке, решил прогуляться по городку.

К моему удивлению, большинство людей, что посчастливилось мне встретить в этот вечер на улицах городка, меня знали, или, вернее, помнили.

Одноногий поручик, что вышедший из здания заводоуправления на мой стук в ворота, молча поклонился, а на мою просьбу осмотреть завод, также молча сделал приглашающий жест рукой.

– Вам не тяжело? – я кивнул на деревяшку, заменявшую офицеру ногу ниже колена.

– Мы же не на десять верст пойдем… – скупо улыбнулся инвалид: – А последние дни я, в основном, только сижу…

– Простите, запамятовал, как вас зовут… – я придержал дверь калитки у ворот, пропуская местного обитателя вперед.

– А вы никогда его и не знали, ваша светлость, да и я, признаться, ваше тоже запамятовал. – офицер быстро шел впереди меня в сторону цехов: – Я вас видел в прошлом году, на Дне Княжества, когда вы приезжали из столицы.

– Олег Александрович Булатов. – догнал я поручика и протянул руку.

– Илья Жданович Камнев. – поручик пожал мою руку: – Поручик горной артиллерийской бригады. Рад знакомству. Пойдемте, ваша светлость, а то скоро темнеть начнет.

Из рассказа военного выходило, что завод относился к металлургическим, в основном выпуская стальные заготовки, которые поручик называл блюмами и чушками, чьи штабеля занимали едва не четверть территории завода.

– а почему не вывозите? – на мой, неискушенный взгляд, количество готовой продукции, складируемой на площадке вдоль железнодорожного полотна, существенно превышало разумные пределы.

– Спроса нет, в этом году количество заказов упало вдвое.

– И в чем причина? Качество упало? – я постучал по металлическим отливкам кончиком трофейной трости, со скрытым клинком, с которой уже давно не расставался.

– Качество металла остается неизменным. – строго заявил поручик: – Это я вам, со всей ответственностью заявляю. Пойдемте.

Поручик подвел меня к отдельно стоящему складу и распахнул дверь, за которой я разглядел несколько больших стеллажей, на которых было разложено холодное оружие, сотни единиц оружия, вернее не оружия, а скорее заготовок к нему. Клинки сабель и каких-то палашей, штыков и кинжалов лежало в этом полутемном помещении.

– Изволите видеть. – поручик подхватив заготовку сабли, сунул ее мне под самый нос: – Клеймо, мое личное, военной приемки, значит соответствует всем параметрам, и за последнее время количество брака среди партий изделий ни на йоту не изменилось.

– А почему тогда все это здесь? И в таком виде, гхм, недоношенном…

– Насколько я знаю, ваша светлость, по договору с военным министерством поставка осуществляется после оплаты партии оружия, но оплаты не было.

– То есть, партия изготовлена, материалы и работа мастеров княжеством оплачена, проведена военная приемка…– я пощелкал пальцем по многочисленным клеймам на клинке: – Тоже поди, платная?

– Обязательно, я и мои помошники же должны на что-то содержаться. – абсолютно серьезно подтвердил военный: – В империи любая государственная приемка и проверка платная, хоть оружия, хоть ювелирных украшений, что мастер серебряных или золотых дел изготовил.

– Ну вот, еще и приемка платная, а потом дорогостоящее оружие лежит мертвым грузом на складе и ржавеет…

– Как можно, ваша светлость, оружейная сталь княжеского производства не ржавеет, тем более, что покрывается перед отправкой специальным воском.

– Вот, еще и на воск батюшка потратился. – сердито проворчал я: – И давно такие кассовые разрывы по гособоронзаказу в Империи?

– Что, простите?

– Я спрашиваю, Илья Жданович, как давно казна перестала платить за продукцию военного назначения?

– Так всегда так было, перед зимними праздниками налоги уплачивались, а как месяц сечень начнется, так казна за весь прошлый год рассчитывается, только с княжеством в этом году расчета не было, якобы, что-то с бумагами напутали.

– Понятно. А то, что заготовки, как вы говорите, в таком виде лежат, к поставке готовы – это нормально? Где рукояти, там, я не знаю, гарды, ножны, в конце концов, у штыков кольца, которыми к стволу они крепятся?

– Так тоже, ваша светлость, с позапрошлого года изменили условия договора, что у нас оружие не в готовом виде, а, так сказать, только в виде клинковой составляющей покупается, а полностью доводится уже на Тульском заводе Его Императорского Величества собственной фамилии. Якобы качество отделки у нас не соответствует требованиям.

– И много ли княжество потеряло, господин поручик? – я улыбался, но было мне совсем не смешно.

– Половину, ваша светлость. – глядя мимо меня, буркнул офицер.

– Прелестно, прелестно. – я пнул кусочек шлака, попавшегося под ногу: – И сколько работало человек на заводе?

– Триста на основном производстве, двести – на подвозе руды и угля. – отчеканил офицер.

– Благодарю жа экскурсию. – я протянул руку для прощания: – Не подскажите, что в городе из производств еще имеется?

Оказалось, что все остальное, условно относящееся к промышленному производству, имело скорее характер кустарщины, типа небольшой маслобойки, мельницы и бойни, имевших местное значение и предназначенных, в основном, для удовлетворения нужд населения княжества.

Распрощавшись с поручиком я двинулся к дому Евдокима, благо, что он предложил мне жить у него, сколько мне вздумается.

Зайдя во двор дома полицейского, я кое как отбился от радостного Пирата, что стал еще радостней после того, как я скормил ему остатки баранины с бутербродов, что собрала мне в дорогу Ефросинья, после чего выпил холодного чаю и завалился на кровать. Есть мне не хотелось, хотелось только одного – заснуть и проснуться в своем мире, где не будет вот этого бесконечного кошмара. С того момента, как я оказался в теле Олега Александровича Булатова, ведь не было ни одного дня, когда меня награждали добрыми вестями. Все было плохо, постоянно плохо и это «плохо» становилось все хуже и хуже. Сегодня я выяснил, что государственная машина Империи уже полгода душит княжество Булатовых в своих материнских, несокрушимых и тягучих объятьях. И кто я такой, чтобы сопротивляться этой монолитной, безликой, равнодушной и постоянно правой, машине насилия? А как сдаться государству с минимальными потерями, я даже не представлял. Не хотело оно меня брать в плен. С сохранением прав, как это предусмотрено Женевскими и прочими, уж не знаю, какие тут были приняты, конвенциями. Напротив, я чудом выскользнул из петли, сбежав на южную границу, на фронтир, и нет никакой гарантии в том, что тот, кто решил расправится с безобидным книгочеем Олегом, учащимся на «бабском» факультете и не блистающем никакими особыми магическими талантами, оставит меня в покое, даже если я сдам им княжество с потрохами.

Так, с этими минорными мыслями я и провалился во тьму сновидений, черных и тоскливых, без снов и просветлений.