Текст книги "Кровь Янтаря"

Автор книги: Роджер Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Я повернулся и направился к дверям. Заклинание еще держалось, так что, по крайней мере, я не стал мишенью для желающих покидать в меня чем-нибудь с той стороны рва.

Когда я добрался до двери, мне потребовались все силы, чтобы поднять руки к большому кольцу на правой створке и взяться за него. Я потянул, но без всякого результата. Дверь была заперта. Впрочем, я этого ожидал и подготовился. Но надо попробовать еще разок. Просто так с заклинаниями я не расстаюсь.

Я произнес слова – на этот раз три – менее элегантно. Заклинание было не вполне аккуратным, хотя и эффективным.

Меня тряхнуло, а дверь взрывом внесло внутрь – словно от пинка гиганта, обутого в башмак со стальным носком. Я тут же вошел и чуть замешкался, пока глаза привыкали к полутьме. Я находился в зале высотой в два этажа. Впереди справа и слева поднимались лестницы, изгибаясь до огороженной перилами площадки, от которой начинался коридор на втором этаже. Ниже был еще один коридор, прямо напротив меня. Еще две лестницы вели вниз, соединяясь с теми, что вели наверх. Что делать, что делать?..

В центре комнаты находился брызжущий пламенем – не водой – фонтан, обрамленный черном камнем; пламя падало в бассейн, вихрилось и танцевало в его чаше. Кончики огненных языков были красно-оранжевыми; у основания – бело-желтыми, идущими рябью. Ощущение силы переполняло помещение. Любой, кто может контролировать силу, вырывавшуюся здесь на свободу, действительно неодолимый соперник. Если повезет, мне, может быть, не придется определять, насколько неодолимый.

Я вздрогнул и чуть не потратил заклинание особой атаки, когда осознал, что справа от меня в углу стоят две фигуры. Но фигуры не шевелились. Они были неестественно неподвижны. Статуи, разумеется…

Я попытался выбрать – пойти наверх, вниз или прямо, и почти уже решил спуститься – исходя из предположения, что существует традиция держать своих врагов в сырых подвалах, когда что-то в тех двух статуях опять привлекло мое внимание. Зрение наконец наладилось, и я разобрал, что одна из фигур изображала седого старика, а другая – стройную женщину. Я протер глаза, несколько секунд не соображая, что вижу очертания собственной руки. Заклинание невидимости выдыхалось…

Я подошел к фигурам. Уже того, что на старике висела пара плащей и шляп, должно было хватить для догадки. Но я все равно приподнял подол его темно-синего балахона. При ярком свете, вдруг хлынувшем из фонтана, я увидел, что на правой ноге старика вырезано имя «РИНАЛЬДО». Вот гаденыш…

Женщина была Джасрой, и это спасало меня от необходимости искать ее внизу, среди крыс. Руки ее тоже были простерты в вечном защитном жесте; на левую кто-то повесил голубой зонтик, а на правую – светло-серый английский дождевик; побывавшая под дождем шляпа болталась на голове Джасры, сдвинутая набок. Лицо ее было размалевано под клоуна, а к зеленой блузе кто-то приколол пару желтых кисточек.

Свет вспыхнул еще ярче, и я обернулся взглянуть, что происходит. Теперь фонтан выплевывал жидкий огонь футов на двадцать вверх. Огненные капли падали в переполненный бассейн и растекались по плитам пола. Самый большой ручеек направлялся в мою сторону. И тут негромкий смешок заставил меня взглянуть наверх.

Одетый в темный балахон, капюшон и перчатки, на площадке надо мной стоял маг кобальтовой маски – одна рука лежала на перилах, другая указывала на фонтан. Хотя я и не планировал встречаться с ним в ходе экспедиции, к схватке я был готов. Как только пламя подпрыгнуло еще выше, образовывая огромную яркую башню, которая немедленно начала крениться и заваливаться на меня, я широким жестом поднял руки и произнес слово самого подходящего из трех оборонительных заклинаний, которые развесил раньше.

Зашевелились возбужденные Логрусом воздушные потоки, почти немедленно достигнув силы шторма и отбросив от меня пламя. Затем я сместился так, чтобы ветер дул в сторону мага. Маг тут же махнул рукой, и пламя в фонтане угасло до едва тлеющего огонька.

Так, пока ничья. Собственно, я пришел сюда не счеты сводить с этим парнем. Я пришел, чтобы обставить Льюка и спасти Джасру самому. Если она будет моей пленницей, все коварные замыслы Льюка будут Янтарю до лампочки. Как только мои ураганы затихли и вновь раздался смешок, мне стало интересно: использовал ли маг заклинания, как делал это я? Или, живя с таким источником силы под боком, он научился контролировать силы напрямую и преобразовывать их по своему желанию? Если второе – а я подозревал, что дело обстоит именно так, – значит, у него в рукаве, по сути, неисчерпаемый источник уловок, так что в любом полновесном соревновании на его поле мне со временем придется или прибегнуть к быстрому отступлению, или нажимать «красную кнопку» – вызвать сам Хаос, чтобы стереть с лица земли этот район, – а я совсем не был заинтересован уничтожать все загадки, – в том числе загадку личности мага, – вместо того чтобы разгадать их и получить ответы, существенные для благополучия Янтаря.

В воздухе перед магом материализовалось сверкающее металлическое копье, повисло на мгновение и устремилось ко мне. Я использовал второе оборонительное заклинание, вызвав щит, отклонивший копье.

Единственной для меня альтернативой магической дуэли или уничтожения этого места Хаосом была попытка самому научиться контролировать здешние силы и выиграть у этого парня в его собственной игре. Впрочем, времени на упражнения сейчас не было; мне и так было чем заняться – едва только я выкрою пару секунд. Однако, похоже, рано или поздно нам придется встретиться в серьезном поединке – раз уж у этого парня, кажется, есть на меня зуб и, быть может, именно он стоял за нападением незадачливого оборотня.

Да я и не настолько раскочегарился, чтобы исследовать силу здесь, в этой точке, – раз уж Джасра оказалась достаточно хороша, чтобы победить изначального хозяина этих мест, Шару Гаррула, а у этого парня хватило мощи, чтобы заломать Джасру. Хотя я многое отдал бы, чтобы узнать, что же он против меня имеет…

Итак…

– Что тебе все-таки нужно? – воззвал я.

Металлический голос немедленно отозвался:

– Твою кровь, твою душу, твой разум и твое тело.

– А мою коллекцию марок? – заорал я в ответ. – Можно, я оставлю себе все гашеные конверты?

Я пододвинулся к Джасре и правой рукой обхватил ее за плечи.

– Зачем она нужна тебе, клоун? – спросил маг. – Она – самый никчемный предмет в этой крепости.

– Так почему ж ты не позволяешь забрать ее?

– Ты собираешь марки. Я собираю самонадеянных колдунов. Она уже моя, на очереди – ты.

Я почувствовал, что против меня опять поднимается сила.

– Что ты имеешь против твоих братьев и сестер по Искусствам?

Ответа не было, но воздух вокруг меня вдруг наполнился острыми, вращающимися лезвиями – ножами, топорами, сюрикэнами, разбитыми бутылками. Я произнес слово для своего последнего заклинания защиты, Завесы Хаоса, поднимая между нами рябящий мутный экран. Острые предметы, вихрем мчащиеся к нам, были немедленно рассыпаны в космическую пыль, едва только соприкоснувшись с ним.

Перекрывая грохот этой стычки, я прокричал:

– Каким именем мне называть тебя?

– Маска! – последовал немедленный ответ мага – не слишком оригинальный, по-моему. Я почти ожидал имени в стиле Джона Д. МакДональда – ну, например, Лиловый Кошмар или Кобальтовый Шелом[30]30
  МакДональд, Джон Дэнн (1916–1986) – американский писатель и бывший подполковник армии США, известный в основном эскапистскими триллерами об отчаянной храбрости и страстных причитаниях о судьбе человеческой расы.


[Закрыть]. Ну и ладно.

Я уже использовал последнее защитное заклинание. Я поднял левую руку – так, что рукав, на котором был Козырь Янтаря, теперь болтался у меня перед глазами. Я уже сдал себе карты получше, но еще не разыграл «полную руку». Так что показательную оборону я провел по полной программе, а в резерве держал заклинание, которым особенно гордился.

– Она тебе ни к чему, – сказал Маска, как только наши заклинания увяли и он приготовился ударить вновь.

– И тем не менее – счастливо оставаться! – сказал я, развернул запястья, направил пальцы прямо на поток и произнес слово, которое сразило его наповал.

– Око за око! – заорал я, когда весь ассортимент цветочного магазина рухнул на Маску, полностью похоронив его в самом большом букете, который мне доводилось видеть. Пахло в этом букете, наверное, неописуемо.

Сила стушевалась и утихла, а я меж тем вглядывался в Козырь и тянулся в него. В тот миг, когда установился контакт, в цветочной куче возникло шевеление, и из нее поднялся Маска, похожий на Аллегорию Весны.

Я, вероятно, уже исчезал, когда он сказал:

– Ну, все…

– И запах к запаху, – отозвался я и произнес слово, которое завершило заклинание и вывалило на Маску пару тачек навоза.

Я шагнул в тронный зал Янтаря, унося с собой Джасру. Возле стойки буфета стоял Мартин с бокалом вина в руке и разговаривал с Борсом, сокольничим. Заметив изумленный взгляд Борса в мою сторону, Мартин замолчал, затем развернулся и тоже уставился на меня.

Я поставил Джасру у входа. Я совсем не собирался прямо сейчас возиться с нею, разбираясь с заклинаниями, – тем более, я слабо представлял, что буду с ней делать, когда освобожу от заклятия. Так что я повесил на нее свой плащ, прошел к буфету и налил себе вина, кивнув по дороге Борсу и Мартину.

Я осушил бокал, поставил его, затем сказал им:

– Делайте с ней что хотите, только не вырезайте на ней своих инициалов.

Затем я ушел и, отыскав кушетку в восточной комнате, вытянулся на ней и закрыл глаза. Как мост над бурными водами[31]31
  «Мост над бурными водами» – песня Пола Саймона и Арта Гарфинкла.


[Закрыть]. Некоторые дни – как бриллианты. Куда исчезли все цветы?

Что-то в таком духе.

XII

Дым коромыслом, гигантский червяк и цветовые вспышки. Каждый звук рождался в форме, достигал до максимума – и угасал, убывая. Толчки бытия, похожие на высверки молний, – вызванные из Тени и вернувшиеся в Тень. Червяк длился вечно. Цветы с собачьими головами щелкали на меня зубами и покачивали листьями. Струя тумана остановилась на сигнал подвешенного к небу светофора. Червяк – нет, гусеница, – улыбался. Или улыбалась? Пошел медленный, слепящий дождь, и каждая из парящих капель была глазом стрекозы…

«Что не так на этой картинке?» – спросило что-то внутри меня.

Я сдался, потому что не был уверен – что. Хотя у меня было ясное ощущение, что случайный ландшафт вряд ли должен плыть…

– Во дает! Мерль…

Чего теперь надо Льюку? Почему бы ему не прекратить соваться в мои дела? Вечно у него проблемы.

– Посмотри на это, ну же!

Я посмотрел туда, где несколько ярких прыгающих шаров – может, кометы? – ткали из света гобелен. Гобелен упал на лес, сплошь заросший зонтиками.

– Льюк… – начал я, но один из собакоголовых цветов укусил меня за руку, и все вокруг треснуло, как будто было нарисовано на стекле, только что пробитом пулей. За стеклом висела радуга…

– Мерль! Мерль!

Глаза мои внезапно открылись, и я увидел, что это Дроппа трясет меня за плечи. Там, где лежала моя голова, на кушетке расплывалось влажное пятно.

Я приподнялся на локте и протер глаза.

– Дроппа… Что?..

– Не знаю, – сказал он.

– Чего ты не знаешь? Я спрашивал… Черт! Что случилось?

– Я сидел в этом кресле, – сказал он, указывая, – и ждал, когда вы проснетесь. Мартин сказал, что вы здесь. Я хотел передать, что вас, когда вернетесь, хочет видеть Рэндом.

Я кивнул, затем заметил, что из ладони у меня сочится кровь – там, где укусил цветок.

– Сколько времени я был в отрубе?

– Минут двадцать, наверное.

Я свесил ноги, сел.

– Так почему же ты решил разбудить меня?

– Вы козырялись отсюда, – сказал он.

– Козырялся? Во сне? Нет, так это не работает. Ты уверен…

– На беду, я в тот момент задремал, – сказал он. – Вы налились радужным сиянием и начали расплываться по краям и исчезать. Я подумал, что лучше разбудить вас и спросить, сознательно ли вы это делали. Что вы пили, пятновыводитель?

– Нет, – сказал я.

– Я раз опробовал его на своей собаке…

– Видения, – сказал я, массируя виски, которые начали пульсировать. – Вот и все. Видения.

– Те же самые видения, что и у других? Как DTs а deux?[32]32
  А полностью: Delirium tremens a deux – то есть «белая горячка на двоих». Delirium tremens – чрезмерно беспокойное состояние, связанное с избыточным потреблением алкоголя, характеризующееся дрожью конечностей и галлюцинациями.


[Закрыть]

– Вы не поняли.

– Пойдемте лучше к Рэндому. – Дроппа направился было к выходу.

Я покачал головой.

– Не сейчас. Я хочу посидеть и собраться с мыслями. Что-то не так…

Я посмотрел на Дроппу и увидел, что зрачки у него расширяются. Смотрел он мимо меня. Я повернулся.

Стена за моей спиной таяла, как восковая пластина возле огня.

– Кажется, пора трубить в трубы и бить в барабаны, – пробормотал Дроппа. – На помощь!

Вопя, он промчался через комнату и вылетел за дверь.

Раз, два, три – и стена снова была во всех отношениях нормальной, но меня трясло. Кой черт тут происходит? Маска ухитрился наложить на меня чары прежде, чем я вырвался? Если так, то на что они направлены?

Я поднялся на ноги и медленно обошел комнату по кругу. Все, на первый взгляд, было в порядке. Я понимал, что едва ли это примитивная галлюцинация, порожденная моими недавними потрясениями, – Дроппа ведь тоже видел. Так что я вроде не спятил. Это было что-то другое – но что бы это ни было, я чувствовал, что оно все еще рыскает по соседству. В воздухе была какая-то особенная неестественная ясность, и каждый предмет казался необычайно живым.

Я быстро обыскал комнату, – не зная даже, что же я ищу. Неудивительно, что я ничего не нашел. Тогда я шагнул наружу. В чем бы ни заключалась проблема, не могла ли она возникнуть из чего-то того, что я притащил с собой? Могла ли Джасра, неподвижная, как бревно, и безвкусная, как кичевый галстук, оказаться троянским конем?

Я направился в тронный зал. Стоило мне сделать десяток шагов по коридору, как впереди возникла наклонная решетка света. Я заставил себя идти дальше, и она отступала, меняя облик, пока я приближался.

– Мерль, пойдем!

Голос Льюка, но самого Льюка нигде не было видно.

– Куда? – крикнул я, не сбавляя шага.

Ответа нет, но решетка раскололась посередине, и две ее половины качнулись в стороны, как пара ставней. За ними разлился почти слепящий свет; по ту сторону я, по-моему, заметил кролика. Затем видение вдруг исчезло, и я почти поверил, что мир стал нормальным, – почти, потому что смех Льюка еще какое-то время звучал из пустоты.

Я побежал. Был ли Льюк на самом деле тем врагом, о котором меня постоянно предупреждали? Не было ли подстроено все, что со мной произошло, – подстроено с единственной целью освободить его мать из Крепости Четырех Миров? А теперь, раз она в безопасности, не обуяло ли его безрассудное желание завоевать Янтарь и вызвать меня на дуэль колдунов на условиях, которых я не могу даже понять?

Нет, в это я поверить не мог. Я был уверен, что он такой силой не обладает. Но даже если и так, он не осмелился бы опробовать ее – только не сейчас, когда у меня в заложниках Джасра.

Мчась вперед, я вновь услышал голос Льюка – отовсюду и ниоткуда. На этот раз он пел. У него был сильный баритон, а песенка называлась «Auld Lang Syne»[33]33
  Автором этой песни является Роберт Бернс, хотя в Шотландии она давно уже считается народной, а название переводится как «старые, добрые времена» (искаженное английское old long since). Песня исполняется большим количеством человек в конце бурной вечеринки – обнявшись за плечи и раскачиваясь в такт музыке.


[Закрыть]. По поводу чего он иронизировал, хотел бы я знать?

Я ворвался в тронный зал. Мартин и Боре исчезли. На буфете, возле которого парни стояли, я увидел пустые стаканы. А возле другой двери?.. Да, возле другой двери оставалась Джасра – прямая, неподвижная и по-прежнему с моим плащом.

– Ладно, Льюк! Завязывай! – крикнул я. – Кончай дурить, давай уладим дело!

– М-м?

Пение резко оборвалось.

Я медленно подошел к Джасре, рассматривая ее по дороге. Совершенно не изменилась – разве что кто-то повесил шляпу на другую руку. Откуда-то из недр дворца я услышал крик. Наверное, Дроппа все еще поднимал тревогу.

– Льюк, где бы ты ни был, – сказал я, – если ты меня слышишь, если ты меня видишь, протри глаза и слушай: я принес ее сюда. Видишь? Имей это в виду – что бы ты там ни планировал.

Комната неистово зарябила, как будто я стоял посреди картины без рамы, которую кто-то только что решил встряхнуть, скомкать, а потом, расправив, вновь туго натянуть.

– Ну?

Ничего.

Затем смешок.

– Мамочка – вешалка для шляп… Ну, ну. Да уж, спасибо, приятель. Славное представление. Никак не мог дозвониться до тебя раньше. Не знал, что ты приехал… А нас разбили. Я послал несколько ребят на планерах, они уже встали на крыло… Но там ждали. Вышибли нас. Потом точно не помню… Больно, черт…

– С тобой все в порядке?

Послышалось нечто вроде всхлипа. Как раз в этот момент в зал вошли Рэндом и Дроппа, за их спинами маячила долговязая фигура Бенедикта – безмолвная, как смерть.

– Мерль! – окликнул меня Рэндом. – Что происходит?

Я покачал головой.

– Не знаю.

– Точно, надо взять еще выпивки, – еле слышно донесся голос Льюка.

Через центр зала пронесся огненный вихрь. Он длился всего лишь мгновение, а затем на его месте возник большой прямоугольник.

– Ты же колдун, – сказал Рэндом. – Сделай что-нибудь!

– Да не знаю я, что это за хрень! – отозвался я. – Никогда не видел ничего подобного. Как будто магия сошла с ума!

Внутри прямоугольника начали проявляться очертания… очертания человека. Форма установилась, обрела черты, облеклась в одежды… Это был Козырь, – гигантский Козырь, – затвердевающий в воздухе посреди комнаты. Это был…

Я. Я смотрел на собственные черты, а те смотрели на меня. Я заметил, что на карте я улыбаюсь.

– Валяй, Мерль. Присоединяйся к веселью, – услышал я голос Льюка, и Козырь принялся медленно вращаться вокруг вертикальной оси.

Звуки, будто от звона бокалов, наполнили зал.

Огромная карта поворачивалась, пока я не увидел ее ребро – словно черный разрез. Затем черная линия расширилась рябью, как раздвигающийся занавес, и я увидел скользящие по ту сторону яркие цветные пятна. Еще я увидел гусеницу, пыхтящую кальяном, и толстые зонтики, и яркий, сияющий поручень стойки бара…

Из щели высунулась рука.

– Давай сюда.

Я услышал, как Рэндом шумно вздохнул.

Клинок Бенедикта внезапно взметнулся к карте. Но Рэндом положил руку на плечо брату и сказал:

– Нет.

Странная, бессвязная музыка висела теперь в воздухе; каким-то образом она соответствовала обстановке.

– Давай, Мерль.

– Ты входишь или выходишь? – спросил я.

– И то и другое.

– Ты обещал мне, Льюк: информация в обмен на спасение твоей матери, – сказал я. – Итак, она здесь. Выкладывай секрет!

– Нечто, жизненно важное для твоего благополучия? – медленно спросил он.

– Жизненно важное для безопасности Янтаря, ты сказал.

– Ах, тот секрет…

– И от второго я тоже не откажусь.

– Пардон. Продается только один. Который?

– Безопасность Янтаря, – ответил я.

– Далт, – отозвался он.

– А что с ним?

– Дила Осквернительница была его матерью…

– Я это уже знаю!

– …за девять месяцев до рождения Далта она была пленницей Оберона. Он ее изнасиловал. Вот почему Далт, ребятки, имеет к вам претензии.

– Чушь собачья! – сказал я.

– Именно это ему и я сказал, когда однажды услышал эту историю. И я подначил его пройти Образ в небесах.

– Ну и?

– И он прошел.

– Ох…

– Я недавно узнал об этом, – сказал Рэндом, – от эмиссара, которого посылал в Кашфу. Хотя о том, что он прошел Образ, я не знал.

– Ну, раз уж ты знал об этом, то за мной все еще числится должок, – медленно, почти рассеянно сказал Льюк. – Ну ладно, тогда вот еще: Далт после этого навестил меня на тени Земля. Это он выпотрошил мой склад, украл оружие и специальные боеприпасы. А после, чтобы замести следы, сжег дом. Я нашел свидетелей… Он прибудет… когда захочет. И кто знает – когда?

– Так, еще один родственничек с визитом, – сказал Рэндом. – Ну почему я не был единственным ребенком в семье?

– Теперь делай с этим что хочешь, – добавил Льюк. – Теперь мы квиты. Дай мне руку!

– Ты идешь сюда?

Он засмеялся – и весь зал, казалось, заходил ходуном. Передо мной висела в воздухе дыра, и рука сжала мою руку. Что-то было очень неправильно.

Я попытался притянуть его к себе, но почувствовал, что вместо этого меня самого притягивает к нему. Это была сумасшедшая сила, с которой я не мог сражаться, и казалось, что вселенная, подхватившая меня, скрутилась в жгут. Созвездия разошлись предо мною, и я вновь увидел яркий поручень. На нем расположилась обутая в сапог нога Льюка.

Откуда-то издалека и сзади я услышал крик Рэндома:

– Бэ-двенадцать! Бэ-двенадцать![34]34
  Рэндом имеет в виду витамин В₁₂, он же цианокобаламин, игольчатые кристаллы рубиново-красного цвета без запаха и вкуса, хорошо растворяющиеся в воде и спирте. Активирует в организме созревание красных кровяных телец и положительно влияет на работу сердца. Применяется при анемиях (малокровии) и гепатитах, при общей слабости и упадке сил.


[Закрыть] И выводите его!..

…А затем я не смог припомнить, в чем же было дело.

Кажется, это было удивительное место. Впрочем, только дурак мог спутать грибы с зонтиками…

Я взгромоздил на поручень собственную ногу. Болванщик наливал выпивку мне и доливал Льюку. Льюк махнул рукой налево, и Мартовскому Зайцу тоже подлили. С Шалтаем все было хорошо, он балансировал на краю мира. Труляля и Траляля, Птица До до и Лягушонок в Ливрее делали так, чтобы играла музыка. Гусеница попыхивала кальяном.[35]35
  Льюк напивается с персонажами книг Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» и «Сквозь зеркало, Или что там увидела Алиса».


[Закрыть]

Льюк хлопнул меня по плечу, я хотел вспомнить что-то важное, но оно всякий раз ускользало.

– Со мной полный порядок, – сказал Льюк. – Все в полном порядке.

– Нет, есть что-то… Не могу вспомнить…

Он поднял пивную кружку, чокнулся ею с моей.

– Радуйся! – сказал он. – Жизнь – это кабаре, дружок!

Кот на стуле возле меня продолжал улыбаться.