355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Родни Стоун » Крики в ночи » Текст книги (страница 18)
Крики в ночи
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:59

Текст книги "Крики в ночи"


Автор книги: Родни Стоун


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– 31 —

Как безумный я упал на колени, Эмма закричала:

– Что там внизу?

Мы пытались открыть люк, а мадам Шалендар свернулась на стуле.

– Месье, может, стоит подождать… – начал молодой жандарм, растерянно глядя на нас, – подождать инспектора?

– Там были мои дети.

Крышка люка с легкостью подалась, снизу вырвался тот же смрад, но мои чувства уже притупились. Я едва ощутил этот запах, хотя жандарм отпрянул назад. Эмма вновь обрела силу.

– Я хочу знать! – закричала она.

Мы рассматривали через небольшое отверстие крохотную каморку, в которую вели деревянные ступеньки, теряясь в темноте.

– Дайте мне фонарь, – обратилась Эмма к жандарму.

Сердца наши сковал ледяной страх при мысли о том, что можно там обнаружить, но остановиться мы уже не могли. Свет фонаря выхватил из темноты облицованный кирпичом тоннель, который уходил куда-то в сторону. Я пролез в люк и стал спускаться вниз.

Меня трясло, когда я нащупал твердый земляной пол, сухой и холодный. Эмма спускалась следом. Мы оказались под фундаментом самого первого фермерского дома: множество сообщающихся переходов. Посветив фонарем, я увидел, что по потолку и стенам протянуты провода, что кое-где есть лампочки и даже выключатель. Кто бы ни был заперт здесь, он находился, по крайней мере, не в темноте, и я поблагодарил за это Бога.

Включив свет, мы увидели, что здесь несколько комнат, все без дверей, сооруженных из деревянных перегородок и очень скромно обставленных. Мы прошли из комнаты в комнату – всего их было четыре. В первой, ближе к лестнице, стояли кровати, две походные кровати, заваленные одеждой, одеялами и нестиранными простынями. Но никаких следов детей.

Эти две кровати располагались в нишах по обе стороны коридора, который соединял все четыре комнаты. Они походили на койки в каюте корабля, только без окон – лишь свет от тусклой лампочки под потолком. Мы прошли во вторую комнату – обжитое помещение со столом в одном углу и тремя стульями в другом. На столе телевизор и несколько книг. Детские книги на французском и английском, свежие комиксы, номер „Сюд журналь-экспресс“. И Шоколадка. Свидетельства того, что здесь жили: пустой пакет от кукурузных хлопьев, шариковая ручка, на газете что-то написано. Я взял ее и узнал почерк Сюзи.

Эмма вскрикнула и подняла игрушку, прижимая ее к себе.

Но дети исчезли.

Третья комната – кухня, с маленькой электрической плитой, но она была холодной, без каких-либо следов еды. Дешевые фарфоровые тарелки и несколько чашек – все чисто вымыты. В небольшом шкафу я нашел соль и перец, банки с сахаром и растворимым кофе, а также чайник, кастрюлю, бутыль с водой. Никакой мойки или раковины не видно.

И затем мы прошли в последнюю комнату, где заканчивалась кирпичная кладка, позеленевшая от сырости, просачивающейся снаружи. Здесь пахло канализацией – резкий запах испражнений в замкнутом пространстве. Никакого притока воздуха. Два деревянных отхожих места на земляном полу, прикрытые бумагой. Канализационное болото, завешанное одеялом. Дверь отсутствовала, и запах распространялся повсюду. Кто бы ни был заперт здесь, ему приходилось жить в этой вони, которая проникала на лестницу и в комнату сумасшедшей старухи, несмотря на то, что его старались заглушить запахом горелой бумаги.

Подземная тюрьма оказалась пуста. Если их и держали здесь, то уже увезли. Нам остались только исписанные газетные листки и Шоколадка.

Молодой жандарм следовал за нами по коридору.

– Боже мой, невероятно, – бормотал он.

– Это настоящая подземная тюрьма. Хуже того, это отхожее место.

– Вы что-то нашли?

Его лицо стало белым как мел, когда он посмотрел на Эмму, сжимающую в руках игрушку. Она кивнула, не в состоянии произнести ни слова.

– Нет, – сказал я. – Не то, что мы ищем. Она спрятала их.

Или убила, но этого я был не в состоянии выговорить.

– Месье, не трогайте ничего, – попросил он, в нем заговорила полицейская выучка. Вы должны подняться наверх и подождать. Мы займемся этим местом.

Медленно мы пошли назад, от импровизированного туалета и кухни через жилое помещение, мимо коек. Что-то вроде бомбоубежища. Поднялись в комнату; сиделка уже исчезла, оставив старую женщину в забытьи на кровати. Думаю, Шалендары знали что, когда мадам Сульт засыпала, ее ужасный смех и ненормальное бормотание на время прекращалось.

Мы покинули эту больничную палату, оставив все, как было, закрыв люк и накинув на него половин. Голая лампочка горела за решеточкой прямо над спящей старухой.

Ле Брев приехал, когда мы пытались расспросить Шалендаров. Старший инспектор был в свитере с воротником под горло из тонкого черного хлопка, который он, похоже, натянул второпях поверх рубашки. Выражение его коричневого лица было жестким.

– Я нашел пистолет, – сказал он. – Самоубийство или убийство? – Он уставился на меня. – И сломана шея, кажется. Где старуха?

– Там же, где и всегда.

Мы столпились в квартире Шалендаров, взятых под арест.

– Что тут произошло? – спросил Ле Брев.

– Мы дрались. Он бросился на меня с ножом, как и раньше, но, когда я сдернул маску с него, он убежал.

Он кивнул:

– Да, жуткое лицо.

– Это не причина для того, чтобы красть моих детей. И зачем, Бога ради?

– Что случилось потом?

– Он побежал наверх за своей сестрой, Эстель или Еленой.

Я услышал, как Ле Брев вздохнул. Затем медленно произнес:

– Что вам известно об этом?

Я накинулся на него:

– Черт побери! Что вам известно, инспектор?

Он, казалось, боролся сам с собой, чтобы сохранить спокойствие, его темные глаза сверкали, когда он смотрел на меня, вряд ли замечая Шалендаров, которые сидели рядом, слушали и мало что понимали.

– Месье, мадам, разрешите вас на пару слов.

Мы опять прошли по коридору в холл.

– Я не знаю, где ваши дети, – тихо произнес он. – Не знал и о существовании этого подземелья. Не знаю, где они сейчас. Поверьте мне.

Я не мог понять, верю ли ему или нет.

– Но вы же знали почти все остальное.

– Нет, месье, только отдельные факты.

– Вы знали, что здесь живет сумасшедший. Знали о двух детях, детях Сульта. Вы лгали. И хотели одурачить меня.

Ле Брев шептал в ночь:

– Месье, пожалуйста, поймите. Я сказал, что я все обыщу, и сдержал обещание. Теперь мы обследуем этот подвал. А завтра обыщем лес. Но вы должны набраться терпения.

– Она уже увезла детей. В большой машине.

– Тогда мы разыщем ее, месье. Арестуем ее.

– Сколько они платят вам?

– Месье, откуда я знаю, что вы не в заговоре с ней?

– Ради Бога, не медлите. Найдите их.

Мы могли спорить бесконечно, но тут вмешалась Эмма. Она взяла мою руку и сказала:

– Инспектор, если мы доверяем вам, вы также должны верить нам.

Карьера Ле Брева, возможно, была уже окончена, но он ничем себя не выдавал. Мы стояли под люстрой, а он смотрел в потолок. Я проследил за его взглядом. Люстра блестела и сияла, дорогая часть интерьера, которая осталась от лучших времен. Из когда-то богатого дома.

– Согласен с вами, – сказал он.

– Инспектор, мы должны найти Эстель. – Я все еще называл ее этим именем. – У нее большой „пежо“…

– Сначала я хочу осмотреть комнату и старуху.

– Я хочу знать правду.

Он уставился на меня так, словно правды не существовало вовсе.

– Сначала я должен увидеть мадам Сульт.

Я не собирался выпускать Ле Брева из поля зрения и приклеился к нему, как пиявка, когда он направился в комнату мадам, взглянул на одинокую фигуру на кровати и открыл люк.

– Но вы все же что-то подозревали? – спросил я. – Вы ведь думали, что они могут быть здесь, в этом таинственном доме? В доме, который вы охраняли, за что она и платила вам?

Он обернулся ко мне с пеной у рта:

– Черт бы вас всех побрал! Откуда мне знать? Неужели вы думаете, что я оставил бы их здесь?

– Ваши люди стоят у ворот. Сюда приезжали и уезжали машины. Разве они не знают ее в лицо? Они что, не проверяли багаж?

– Они знали только машины. Маленький „ситроен“, „пежо“. У них был приказ уважать частную жизнь этой старушки под одеялом.

– Из-за Анри Сульта?

Он кивнул.

– Вы позволили ему заключить в тюрьму моих детей?

Он весь дрожал от негодования:

– Это неправда. Люди стерегут ворота, потому что мадам Сульт попросила меня об этом. Она хотела, чтобы Анри находился в безопасности. Чтобы никто не узнал об этом.

– Она не в своем уме уже многие годы.

– Она относилась к нему, как к ребенку, потому что он им и был, – прошипел он. – Мы знали, что она держит его в доме. Я не знал об этой тюрьме. Он был тронутым, но мадам не могла в это поверить.

– И она платила за охрану?

– Да, месье.

– И вы знали о ее дочери? Вы знали, кем на самом деле является Эстель Деверо? – продолжал я мучить его.

Он медленно покачал головой:

– Я знал ее как женщину, которая пытается жить своей жизнью. Новой жизнью. И не вмешивался. Я старался предупредить вас. Но вы глупейшим образом влезли в это дело.

Мы посмотрели на хрупкую старую женщину, которая раскинула сети вокруг нас. Она напоминала маленькую птичку, завернутую в одеяло, и тем не менее это она похитила моих детей и едва не погубила мои отношения с Эммой. Она казалась хрупким монстром, истощенным привидением, чье дыхание рокотало, словно неисправный холодильник.

– Найдите моих детей! – закричала Эмма.

– Все, находящиеся здесь, могут стать соучастниками убийства! – взорвался я.

Для нас Де Брев был Калибаном, страшилищем, от капельки пота на бровях над налитыми кровью белками глаз до подошв ботинок, и он знал это.

– Тел здесь нет, месье.

– Так где они? – кричал я на него, мои нервы сдали окончательно. – Вы за это в ответе!

Должно быть, он что-то подозревал, почуял какую-то связь, отведя меня в то место в лесу в первый же день нашего знакомства.

– Я хотел объяснить, месье, что, когда исчезают дети, крайне неразумно возлагать слишком много надежд на то, что они найдутся.

– Я отыщу их! – кричал я. – И засажу вас за решетку за безответственность.

– Не угрожайте мне, месье. Нужны неопровержимые факты. В этой части Франции у людей долгая память, – сказал он, облизывая губы.

– Вы все знали об Эстель Сульт. Знали и не сказали мне.

– Вы бы не поверили мне, – защищался он, а посмотрев на Эмму, добавил: – Может, он и слушать не стал бы. – Ле Брев закрыл дверь в комнату. – Давайте оставим ее в покое. Я не могу сделать многого, пока не расспрошу ее.

Я ждал его на улице, пока он отдавал приказы обыскать подвал, затем сфотографировать тело.

– Теперь, если позволите, я должен выполнить еще кое-какие служебные обязанности…

Он пошел назад в квартиру Шалендаров.

– Найдите ее! – выкрикнул я.

В атмосфере этого дома каждый звук, казалось, шептал их имена, Мартин и Сюзи. Мы с Эммой стояли на крыльце, прижимаясь друг к другу. Скоро уже рассветет. Луна проглядывала сквозь бегущие облака. После двух бесконечных ночей я был совершенно измучен и боялся, что что-то может ускользнуть от меня. Один из полицейских принес нам по чашке кофе. Завтрашний день скоро наступит, а вместе с ним и станет реальностью тот страшный факт, что я ничего не обнаружил, кроме сумасшедшей старухи, ее изуродованного сына и заговора. Я еще раз прокручивал каждый факт в уме, обдумывая объяснения Ле Брева, отчаянно пытаясь понять, что же все-таки произошло. Эта усадьба похоронила все мои надежды. Где сейчас наши дети? Здесь или нет, живые или мертвые? И почему… и где… теперь, когда Анри мертв?

Может, все мы не в своем уме, каждый по-своему. Ле Брев, маленькая ищейка, который сделал карьеру в полиции и дорвался до денег Сультов, как и его прежний коллега Элореан. Сама старая мадам Сульт, оглушенная сначала войной, а потом потерей мужа. Анри Сульт, который играл с огнем и пострадал от него, сожжен до кости и выкинут из человеческого общества. И его сестра… Эстель… Елена. Эстель, которая явно не была сумасшедшей. Эстель, которая вышла замуж и жила, храня страшную семейную тайну, и произвела на свет ребенка. Эстель, которая похитила моих детей. Эстель, которая знала ответы на все мои вопросы. Елена.

Я слишком медленно действовал с момента смерти ее брата, в шоке от старой ведьмы, тупоумия Шалендаров и от этой подземной тюрьмы.

Я побежал назад в дом, чтобы разыскать Ле Брева, и нашел его в комнате Шалендаров, где он потягивал коньяк.

– Вы собираетесь арестовать Елену или нет?

– Я отдал приказ задержать ее.

– Где?

– Кто знает?

– Мне нужна машина. Сейчас же.

– Зачем, месье?

– Возможно, она вернулась в свою квартиру. В Понтобан. Я хочу видеть ее.

– Мы все проверим, месье. Она от нас не сбежит.

– Не сбежит? Что она сделала с детьми?

Он поднял брови:

– Если она увезла их, месье… Предоставьте это моим людям.

– Она должна знать, где они. Где Мартин и Сюзи? Она должна знать.

– Думаю, что они зарыты здесь, месье. Это наиболее вероятно. Мы начнем копать утром. Как только рассветет. У меня профессиональная команда и собаки-ищейки. Не волнуйтесь, мы скоро найдем их.

Меня мучили сомнения. Эмма сказала: „Найди эту женщину!“ Нам нужно расспросить Ле Брева, который, возможно, замешан в этом деле по самые уши. Мы также хотели быть здесь: а вдруг найдут тела, нельзя допустить, чтобы это произошло без нас. Но нам нужно было действовать.

Ле Брев, похоже, был в нерешительности. Затем он приказал вести допрос поникших Шалендаров другому жандарму и встал. В клетке встрепенулась канарейка, чей распорядок дня был нарушен.

– Думаю, вам лучше прилечь и отдохнуть. Через день или два этот кошмар закончится.

– Инспектор! Нам нужна машина!

Он не ответил, просто стоял рядом. Текли молчаливые часы раннего утра, предрассветные часы. Как потерянные души, мы прошли в холл, который по-прежнему казался мрачным и обветшалым, хотя и был ярко освещен.

Мы проследовали за ним на крыльцо, где он вызвал свой голубой полицейский „ситроен“. Машина затормозила около лестницы, недалеко от тела Анри, прикрытого простыней. Появился инспектор Клеррар.

– Он отвезет вас, – сказал Ле Брев.

Я сбежал по ступенькам в последний раз. Скорее убраться подальше от этого мрачного дома! Эмма следовала за мной по пятам. Только сейчас я увидел, что она все еще сжимает в руке маленькую игрушечную собачонку.

– 32 —

Мы спешили, словно спасаясь от погони. Эмма крепко держалась за мою руку. Я прыгнул на заднее сиденье „ситроена“ и попросил ехать к воротам как можно быстрее по этой дороге, на которой меня ловили в первый раз и по которой я вернулся, чтобы обыскать дом. Жандарм распахнул ворота, свет фар выхватил белую руку и камни, выложенные по обочине. Мы пронеслись по деревне Гурдон-сюр-Луп, закрытые дома которого напоминали усыпальницы на огромном кладбище. Шпиль церкви блестел в лунном свете, и я не преминул рассказать Эмме о том, что произошло здесь, о событиях, скрытых, но не забытых, по крайней мере, старой женщиной.

– Эмма, – прошептал я в стремительно несущейся машине. – Эмма, простишь ли ты меня когда-нибудь?

Она вся напряглась.

– Давай сначала найдем их.

Машина развернулась на площади, разбудив котов, чьи глаза светились в темноте, и выехала из деревни в долину, где ничего не росло. Я приоткрыл окно, и мы почувствовали запах эвкалипта. Рука Эммы нашла мою, и она глубоко, всей грудью вдохнула свежий воздух.

– Я рад вырваться из этого проклятого места, – пробормотал Клеррар, уставившись на дорогу.

– Я думаю, что дети все еще у нее, – сказала Эмма.

Если бы это было не ее предположение, а факт! Я боялся, что если их действительно вывезли из имения, то не оставят в живых, чтобы они не дали показания.

Клеррар молчал. Мы ехали сквозь ночь, а на востоке уже появились первые проблески зари. „Господи, надежда наша в годы прошедшие, надежда наша в годы грядущие…“ – опять вспомнились мне слова старого псалма.

Мы вырвались из ущелья и подъезжали к плодородным землям долины. Деревня с фонарями на улице, дома с освещенными окнами за занавесками. Теперь вдоль дороги потянулись изгороди из белого камня, огораживающие виноградники и редкие фермы. Предрассветные облака розовели на небосклоне.

– Извини, – вдруг промолвила Эмма. – Извини, что сомневалась в тебе.

– Я люблю тебя, дорогая.

– Что случилось с нами, Джим?

Она прильнула ко мне, маленькое существо в легком жакете, со взъерошенными волосами. Я рассказал ей о своих поисках и о том, как в конце концов додумался обратиться к Эстель. Я был тогда слеп. В конечном итоге есть вещи, которые необходимо прощать.

– Это все?

– Да.

Эмма не отвечала. Она наклонилась вперед и попросила водителя:

– Поспешите.

Перед нами возникло скопление огней – предрассветный Понтобан. Я узнал его очертания и обнаружил, какая большая часть моей души уже осталась здесь без моего ведома за эти три с половиной мрачных недели. Мы пронеслись мимо реки вверх по холму и выехали на главную площадь, проехав мимо редакции газеты, где я впервые встретил Эстель. Парк, где потом она подошла ко мне. Все они были пустынны в этот час, дожидаясь начала дня.

– Иуда? – спросил водитель.

– На улицу Дез Эскалье, – попросил я.

Машина поехала по бульвару к старой части города, где дома примостились рядом друг с другом, плечом к плечу.

Водитель кивнул: „Здесь“. Мы свернули на узкую улочку, которая тянулась на вершину холма, к старой церкви Марии Магдалины.

Булыжник на мостовой блестел, словно его только что вымыли, припарковать машину можно было только на тротуаре. Я искал глазами другую машину, ту, на которой она обычно ездила. Неподалеку стояло несколько маленьких „рено“ и „фиатов“, но большого „пежо“ не видно. Я указал на ворота во двор рядом с неработающим фонтаном. Неужели я впервые попал сюда менее трех недель назад? Это время показалось мне длиною в целые жизни, мою, Эммы и детей. Ворота оказались закрыты, но не заперты. С первыми лучами солнца где-то высоко на крышах запели птицы. Клеррар, Эмма и я взбежали по лестнице, торопясь к квартире Эстель на втором этаже. От нас разбегались прочь полудикие коты, сохнущее белье колыхалось на балконах. Подъехали другие полицейские машины, и жандармы окружили дом. Клеррар вытащил оружие. Эстель выпустила тигра из клетки, и вот теперь этот тигр пришел за ней.

Мы постучали в дверь. Никакого ответа. Мы стояли перед дверью на площадке, затем Клеррар надавил на замок, и мы ворвались внутрь. Я прекрасно помнил эту квартиру – коридор, ведущий мимо спальни в гостиную, и кухню. Клеррар включил свет, квартира показалась мне меньше и выглядела какой-то более ветхой. Ненависть отпустила меня, оставив только тупое воспоминание о том, что она сделала со мной среди этой мебели, не поддающейся описанию, и груды книг и картин.

– Мадам Деверо…

– Эстель…

Клеррар пробежал по комнатам. Распахнулась дверь в спальню, которую мы использовали – Эстель и я, вот кровать с разбросанными на ней брюками, лифчиком и юбкой, затем кухня и ванная. Я еще раз увидел плитки цвета аквамарина и разноцветные мыльницы и вспомнил, как она наблюдала за мной здесь, когда я пришел к ней за помощью после нападения на поляне в лесу. На той поляне, где она посадила четыре куста роз в порыве раскаяния.

– Где они? – вскричала Эмма.

Но Эстель исчезла.

Мы метались по квартире, вытаскивая ящики и открывая коробки, разбрасывая все это по полу. В кабинете стояла включенной пишущая машинка, но не было никакого письма или записки. Документы аккуратно сложены, но все они имели отношение только к домашним делам. В ящике мы обнаружили ее кошелек и чековую книжку, паспорт и две тысячи франков. Не хватало только ее сумочки. На кухне кофейник еще не остыл. Эстель была здесь с час или два назад, а затем исчезла.

– Она не могла уйти далеко, – сказала Эмма.

Клеррар пролистал паспорт и пожал плечами:

– Вся Франция…

Но Эмма его не слушала и повернулась ко мне:

– Куда она могла деться?

И мне все стало ясно.

– Пойдем, – бросил я Клеррару. – Двигайся, парень, шевелись.

Мы оставили одного жандарма в засаде и побежали к машинам. Старая часть города к этому времени уже сияла огнями, людей разбудили звуки сирены, пока наш маленький кортеж пробирался по длинному проспекту, обсаженному деревьями, к пригороду Понтобана.

– Улица Бартольди, – подсказал я.

– Почему туда? – Эмма старалась перекричать звуки сирены.

– Это единственный человек, который понимает ее. Старый доктор Раймон, – объяснил я.

– Кто?

– Семейный врач. Философ, сексопатолог и спелеолог.

– Что-что? – переспросила Эмма.

Мы проскочили поворот, проехали по средневековому мосту и выехали в предместье Кур-Верден.

– Спелеология. Изучение пещер, – пояснил я, но понимал, что старый доктор изъяснялся намеками. Он имел в виду пещеры человеческого сознания, черные дыры его поведения.

До его дома было всего пять минут езды, серое здание в пригороде стояло прямо за мостом с медной табличкой на двери. „Доктор Антон Раймон“.

Ни одно окно не горело, когда подъехали полицейские машины и жандармы стали окружать дом.

– Вы думаете, она могла укрыться здесь? – спросил Клеррар.

Я вспомнил тот день, когда приезжал сюда, после того как продавщица в табачном киоске назвала мне впервые его имя. Именно здесь я узнал о степени сумасшествия мадам Сульт, и доктор Раймон был также замешан во всем этом, в этом тайном заговоре, и хранил свои секреты почти сорок лет, пока старая женщина не сошла окончательно с ума. Раймон, который предупредил меня, чтобы я не ездил в Гурдон-сюр-Луп. Нечего удивляться, что, после того как я рассказал об этом Эстель, она боялась, что он выдал ее секрет. Это случилось в тот день, когда она соблазнила меня, когда мы занимались любовью на кровати с медными набалдашниками в ее квартире, именно в тот самый день.

– Я уверен, что она придет именно сюда.

– Может, она окажет сопротивление?

– Кто ее знает…

– Просто найдите ее, – жалобно попросила Эмма.

Дверь в дом была открыта, будто нас ожидали здесь. Мы взбежали по лестнице. Было пять часов утра, но мы услышали его шаги за дверью: шлеп-шлеп по коридору, и выглянул доктор Раймон: белая щетина, словно иней, украшала его подбородок, он был в пижаме и линялом халате, подвязанном шнуром.

– Полиция, – объявил Клеррар.

Старый доктор вздохнул и раскрыл дверь.

– Понимаю. Входите.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю