Текст книги "Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)"

Автор книги: Род Серлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Джентльмены, – объявил он, – как тренер команды «Бруклинских Доджеров», и поскольку я был человеком, открывшим Кейси, хочу сказать вам….

Репортеры быстренько вышли из комнаты, за ними уполномоченный и секретарь, а там и Кейси со Стилманом.

– Мне надлежит сообщить вам, джентльмены, – продолжал Лягушачий Рот, вытирая губы после слова «надлежит» и думая про себя, откуда он взял это слово. – Мне надлежит упомянуть о том. что команда «Бруклинских Доджеров» это команда, которую так запросто не победишь. У нас и скорость, и выносливость, – тут он вспомнил речь Пэта О'Брайена в фильме Кнута Рокка:…сила, напор, выносливость.

Он не заметил, что дверь, хлопнув, закрылась, что в комнате кроме него находился только Бертрам Бизли.

– А с такими данными, – продолжал он голосом из фильма Кнута Рокка, Знамя Национальной лиги и Мирового чемпионата, и…

– Мак-Гэри, – крикнул ему Бизли. Лягушачий Рот вздрогнул, как будто его внезапно разбудили. Бизли поднялся с кушетки. – И почему ты не сдохнешь? – поинтересовался он и вышел из комнаты, оставив Лягушачьего Рта наедине со своими размышлениями о том, как Пэт О'Брайен развивал эту свою речь в раздевалке во время перерыва в той эпохальной игре с «Гвардейцами Нотр-Дама».

Как Мак-Гэри или Бертрам Бизли провели следующие мучительные двадцать часов, можно только догадываться. Лягушачий Рот опустошил свою бутылочку с нервными пилюлями и провел бессонную ночь, расхаживая по гостиничному номеру. Бизли и вовсе мог бы припомнить разве что короткие мгновения между обмороками, которые случались каждый раз, когда звонил телефон.

На следующий вечер команда готовилась к матчу в раздевалке.

Они играли первую серию из пяти игр против команды «Нью-Йоркских Гигантов», и Мак-Гэри уже придумал девять оперативных планов, а потом порвал их все до единого. Теперь он сидел на скамье и смотрел на своих игроков. Те молчали, как будто их ждал по меньшей мере эшафот. Не было слышно ни звука. Временами то та, то другая пара глаз поворачивалась к телефону, висящему на стене.

Бизли уже звонил доктору Стилману раз семь за этот вечер и не получил никакого ответа. Теперь он разговаривал по телефону с оператором дальней связи в Нью-Джерси.

– Да, – сказал Бизли, и остальные игроки напряженно слушали.

– Ну, – не выдержал Лягушачий Рот. – Как он?

Бизли покачал головой.

– Я не знаю. Оператор все еще не может пробиться.

Монк, самый лучший принимающий «Доджеров», поднялся со скамьи.

– Может быть, там как раз операция в самом разгаре, – предположил он.

Лягушачий Рот обернулся к нему, свирепо сверкнув глазами.

– Итак, у него операция в самом разгаре! Он что, не может одной рукой снять телефонную трубку? – Он посмотрел на стенные часы, потом устрашающе выпятил челюсть и обвел взглядом скамью с сидящими на ней игроками.

– Мы не можем больше ждать, – заявил он. – Я должен укомплектовать команду на сегодняшнюю игру. Коррриган, – сказал он, указывая пальцем на одного из игроков, – сегодня ты будешь подавать. А теперь, все остальные! Он засунул пальцы в задний карман и стал расхаживать перед ними взад и вперед, подражая Пэту О'Брайену.

– Ну парни, – сказал он жестко. – Ну! – Он перестал расхаживать и направился к двери.

– Там соперник, – провозгласил он, голос его слегка дрожал. – Это «Нью-Йоркские Гиганты». – Он произносил слова так, как если бы они были синонимами социальной опасности.

– И пока мы играем, – голос его снова дрогнул, – на столе лежит большой парень по имени Кейси и борется за жизнь.

Слезы заблестели в глазах Монка, когда этот большой специалист ловить мячи представил себе храброго парня, лежащего на операционном столе. Джипи Резник, третий игрок, уткнулся в носовой платок, словно горький ком застрял у него в горле. Бертрам Бизли всхлипнул, прикинув, сколько зрителей было за шесть недель, пока они играли с Кейси, сделал некоторый прогноз о том, что было бы без Кейси, и всхлипнул еще раз. Мак-Гэри Лягушачий Рот ходил взадвперед перед строем игроков.

– Я знаю, – заговорил он сладким голосом, в котором чувствовались едва сдерживаемые рыдания. – Я знаю, что последними словами, перед тем, как кож вошел ему в грудь, были: «Идите, «Доджеры», и победите! Победите ради большого славного парня Кейси!» Последние слова этой тирады были задушены слезами, хлынувшими из глаз Лягушачьего Рта, и рыданиями, перехватившими ему грудь.

Дверь с улицы в раздевалку открылась, и вошел доктор Стилман, за ним шествовал Кейси. Но внимание всех игроков было приковано к Мак-Гэри, который добрался до грандиозной финальной части своей речи.

– Я еще кое-что хочу сказать вам, ребята! Отныне… – громко завопил он, – отныне здесь всегда будет присутствовать душа. Каждый раз, когда вы поднимаете биту, смотрите туда, где обычно сидел Кейси, – потому что его душа будет поддерживать вас и ободрять, кричать вам: Давайте, «Доджеры», давайте! – Мак-Гэри обернулся и посмотрел на Кейси, который улыбался ему. Лягушачий Рот небрежно кивнул.

– Привет, Кейси, – сказал он и повернулся к команде.

– Теперь я собираюсь еще кое-что сказать вам об этом большом парне. У парня есть сердце. Не такое, как у нас, но этот парняга, который лежит сейчас на операционном столе с дыркой в груди…

Нижняя челюсть Лягушачьего Рта отвисла дюймов на семь, когда он медленно повернулся и посмотрел на Кейси. Но сказать по этому случаю он ничего не успел, потому что команда оттеснила его в сторону. Все бросились к герою, тряся руку, колотя по спине, тормоша и хватая его, каждый хотел крикнуть что-то, и поэтому гам поднялся невообразимый. Лягушачьему Рту потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя, после чего он крикнул: – Ну хватит! Замолчите! Тихо! ТИХО!

Он оттащил игроков от Кейси и наконец пробился к рослому подающему.

– Ну? – спросил он.

Стилман улыбался: – Иди, Кейси. Скажи ему.

Именно в этот момент все в комнате обратили внимание на лицо Кейси. Он улыбался. Это была большая улыбка. Широкая улыбка.

Завораживающая улыбка. Она разлилась по всему лицу вверх и вниз.

Она светилась в его глазах.

– Послушайте, мистер Мак-Гэри, – гордо сказало он и показал пальцем себе на грудь. Лягушачий Рот приложил ухо и услышал устойчивое «тик», «тик», «тик».

Тут Лягушачий Рот отступил назад и взволнованно закричал: – У тебя появилось сердце.

Реплики игроков слились в восхищенный хор, который Бизли, едва стоящий на ногах от волнения, пытался утихомирить.

– А посмотрите на эту улыбку, – сказал Стилман, перекрывая общий шум. – Это единственное, чего я не смог дать ему раньше, – улыбка!

Кейси обнял старика.

– Это здорово. Это просто здорово. Теперь я чувствую себя… чувствую себя… как единое целое!

Команда взревела от переполнявших ее чувств, а Бертрам Бизли взобрался на массажный стол, сложил рупором руки и прокричал:

– Прекрасно, «Доджеры» – на поле. Команда – вперед! Кейси сегодня начинает. Новый Кейси!

Команда шумно выбежала на поле, отбросив Мак-Гэри в сторону и заглушив первую часть его новой речи, которую он начал так:

– Ну, парни! Весело, энергично, напористо… – Ему не удалось закончить речь, потому, что Монк, Резник и Инфилд в едином порыве вынесли его за дверь.

Когда Кейси был объявлен стартером команды «Доджеров» в этой игре, толпа изрыгнула рев, который мог заглушить любой раскат грома из тех, какие когда-либо громыхали здесь или в окрестностях Нью-Йорка. А когда Кейси вышел на поле и направился к насыпи, 75833 человека встали и как один зааплодировали, и только второй игрок, который в это время нес мяч подающему, заметил, что в глазах могучего Кейси были слезы, а выражение его лица такое, что второй игрок остановился. Поистине, он никогда не видел НИКАКОГО выражения на лице Кейси прежде, а сейчас он остановился и потом, когда шел к своей линии, несколько раз оглянулся.

Судья крикнул: «Игра», и Доджеры начали шумно переговариваться, что всегда предшествовало первой подаче. Монк подал сигнал, а затем выставил рукавицу, ожидая мяч. Начинать надо с быстрого мяча, подумал он. Следует дать им понять, против кого они играют, подзадорить их немножко. Ошеломить. Заставить из нервничать. Вот как планировал Монк свою стратегию за площадкой. Такая стратегия и не была особенно необходима, когда подавал Кейси, но всегда неплохо было продемонстрировать с самого начала тяжелую артиллерию! Кейси кивнул, крутнулся и бросил. Спустя двенадцать секунд у женщины в квартире на третьем этаже в трех кварталах от стадиона бейсбольным мячом, пролетевшим более семисот футов, было выбито стекло в спальне.

Тем временем толпа на трибунах сидела, молча разинув рты, глядя, как стартер с битой из команды «Нью-Йоркских Гигантов» вразвалочку шел по полю прямо в распростертые объятия товарищей по команде, приветствующих его после такого удачного начала.

Мак-Гэри Лягушачий Рот в этот момент почувствовал, что такого разочарования, какое постигло его только что, он еще раз просто не переживет. Если бы он мог заглянуть в ближайшее будущее, то понял бы, что этот прогноз совершенно ошибочен. Он бы предвосхитил ощущения от подач номер два, три и четыре, после которых первая подача была не более ошарашивающей, чем таблетка аспирина на пустой желудок. А уж как плохо ему стало через сорок пять минут, когда Кейси промазал девять раз, прошел шестерых, сделал две какие-то совершенно сумасшедшие подачи и пропустил бросок на холм, отчего Мак-Гэри заорал на скамье благим матом: – Такой поймал бы и паралитик – ветеран Гражданской войны, потерявший руку при Геттисберге.

На седьмой подаче Мак-Гэри Лягушачий Рот в пятый раз прошел по холму и на этот раз не возвращался на тренерскую скамью, пока не сходил к скамейке запасных, чтобы заменить Кейси. Заменой был очень энергичный парень, хотя и несколько нервный, который непрерывно жевал табак и который почувствовал себя очень плохо, потому что, подойдя к третьей линии, от волнения проглотил весь кусок. Надсадно кашляя он взошел на насыпь и взял мяч у Лягушачьего Рта. Кейси торжественно засунул перчатку в боковой карман и с чувством выполненного долга двинулся к душевым.

За десять минут до полуночи раздевалка опустела. Все игроки, кроме Кейси, вернулись в гостиницу. Бертрам Бизли отбыл еще раньше – шестая подача Кейси уложила его на носилки. В раздевалке находились только тренер, который время от времени по-волчьи взрыкивал и дергал головой взад и вперед, да добродушный седовласый старик, строивший роботов. Кейси вышел из душевой, завернутый в полотенце. Он мягко улыбнулся Лягушачьему Рту, а потом подошел к своему шкафчику и как ни в чем ни бывало начал одеваться.

– Ну, – заорал на него Лягушачий Рот. – Ну? Первую минуту он прямо-таки как богини судьбы, все три вместе взятые, а еще через минуту кузен каждому «Нью-Йоркскому Гиганту». Это прямо-таки какой-то сосуд скудельный. Дыра-дырища! Ну, ладно, может быть, ты что-нибудь скажешь, Кейси? Может, объяснишь? Мог бы для начала сказать мне, как один человек может пропуделять девять мячей, профукать четыре одиночных, два двойных, тройную и две в собственном доме?

Вопрос остался без ответа. Стилман взглянул на Кейси и очень мягко произнес: – Сказать ему, Кейси?

Кейси виновато кивнул. Стилман повернулся к Мак-Гэри.

– У Кейси теперь есть сердце, – сказал он спокойно.

Лягушачий Рот вспылил.

– Да? У него есть сердце! Да, я знаю, что он заполучил сердце! Поэтому это не новость, профессор! Объясните мне, в чем дело!

– Дело в том, – сказал Кейси, и это был первый раз, когда он сказал больше трех предложений кряду, с того момента, как Мак-Гэри встретил его. Дело в том, мистер Мак-Гэри, что я просто не могу выбивать этих бедных ребят. Во мне не было желания делать то… ну, ущемлять их чувства. Я чувствовал – я чувствовал жалость! – Он посмотрел на Стилмана, как бы ища поддержки.

Стилман кивнул.

– Вот что он обрел, мистер Мак-Гэри. Жалость. Посмотрите, как он улыбается.

Кейси согласно кивнул. Он выглядел очень счастливым, а Стилман улыбнулся ему.

– Видите, мистер Мак-Гэри, – продолжал он. – Человек получает сердце, особенно такой, как Кейси, который пробыл здесь не настолько долго, чтобы понять такие вещи, как соперничество, или стремление первенствовать, или эгоизм. Видите, – пожал плечами, – вот что получается в этом случае.

Лягушачий Рот плюхнулся на скамью, открыл бутылку с пилюлями и обнаружил, что она пуста. Он бросил ее через плечо.

– Вот что получается с НИМ, – с горечью сказал он. – Сказать тебе, что со мной случится? Я снова стану тренером девяти развалин, настолько дряхлых, что должен буду натирать их формальдегидом и оживлять в промежутках между подачами. – Он вдруг задумался и посмотрел на Кейси. Кейси, – спросил он, – а «Бруклинских Доджеров» тебе не жалко?

Кейси снова посмотрел на него с улыбкой.

– Простите, мистер Мак-Гэри, – сказал он. – Дело как раз в том, что я вообще не хочу выбивать парней. Я не хочу, чтобы из-за меня портилась карьера. Доктор Стилман полагает, что теперь мне лучше заняться благотворительной деятельностью. Я хотел бы помогать людям. Правильно, доктор Стилман?

– Правильно, Кейси, – ответил Стилман.

– Вы уходите? – спросил Кейси у Мак-Гэри, когда увидел, что тренер направляется к двери.

Лягушачий Рот повернулся к нему. Усмешка на его лице была усмешкой умирающего человечества.

– Не стоит благодарности, – ответил он.

Он глубоко вздохнул и вышел в темный августовский вечер, а черные заголовки газет на стенде сразу на выходе из стадиона кричали ему: – МЫ ЖЕ ГОВОРИЛИ! и – он прочел это по слогам —

«КЕЙСИ БОМБАРДИРОВАЛ ГОРОД С ХОЛМА».

На углу стоял репортер. Мак-Гэри мало знал этого парня.

– Ну что скажете, мистер Мак-Гэри? – спросил репортер. – Кого вы теперь поставите подающим?

Лягушачий Рот с тоской посмотрел на него.

– Не знаю, – вздохнул он. – Попробую того, другого, и кто поживее…

Махнув рукой, он прошел мимо репортера и пропал в ночи, человек с перебитым носом и понурыми плечами, которому все казалось, что он слышит шелест знамен в ночном воздухе, но который понял потом, что это были всего-навсего три рубашки на бельевой веревке, натянутой между соседними зданиями.

ЧУДОВИЩА НА УЛИЦЕ КЛЕНОВОЙ

Перевод А. Молокина

Была суббота, дело близилось к вечеру. Осеннее солнце ешс хранило тепло долго не сдававшегося бабьего лета. Жители улицы Кленовой наслаждались задержкой холодов и, кто как мог, пользовались предоставившимся случаем. Взрослые подстригали лужайки перед коттеджами и наводили глянец на автомобили, дети играли на тротуаре в классики. Старый мистер ван Хорн, патриарх улицы, живший бобылем, вытащил на лужайку электропилу и нарезал планки для изгороди. Вывернувшийся из-за угла на своем велосипеде Весельчак Джо был моментально окружен ребятней: шум, гам, крики «Подождите, подождите» тех, кто помчался выпрашивать пятаки у родителей. 4-40 пополудни. Репортаж о футбольном матче, доносящийся из висящего на крыльце чьего-то дома транзистора, смешивался с привычными звуками субботнего октябрьского вечера. 4-40 пополудни.

Улица Кленовая доживала последние спокойные мгновения перед появлением чудовищ.

Стив Брэнд, крепко сбитый мужчина лет сорока с небольшим, одетый в моряцкий комбинезон, мыл машину, когда небо прочертила какая-то вспышка. Все находящиеся на улице подняли головы на шипящий звук и увидели ослепительную искорку, перечеркнувшую солнце.

– Что это там? – крикнул Стив своему соседу, Дону Мартину, который в это время заменял спицу на сынишкином велосипеде.

Мартин, как и все на улице, приложил ладонь козырьком к глазам, всматриваясь в небо.

– Похоже на метеор, верно? Но удара вроде не было.

Стив кивнул.

– Нет. Только этот свист, и все.

На крыльце появилась жена Стива.

– Стив! Что там такое?

Стив закрутил вентиль шланга.

– Думаю, что метеор, солнышко. Где-то совсем близко.

– На мой взгляд, даже слишком. – отозвалась жена. – Чересчур близко для меня.

Она повернулась, чтобы возвратиться в дом, и вдруг остановилась в дверях. По всей улице люди замерли, поглядывая на соседей, пока смутное ощущение не переросло в твердую уверенность. Вокруг не было слышно ни звука. Ни единого. Абсолютная тишина. Смолк радиоприемник. Смолкли газонокосилки. Смолкло пощелкивание распылителей, разбрызгивающих вокруг себя струи воды. Полная тишина.

Миссис Шарп (пятьдесят пять лет) сообщала по телефону двоюродной сестре, живущей на другом краю города, рецепт пирога. Сестpa как раз просила повторить количество яиц, и тут голос ее пропал прямо на середине фразы. Миссис Шарп, которая была не самой уравновешенной женщиной в городе, в ярости застучала по телефонному рычагу.

Пит ван Хорн отрезал полдоски, и тут его пила встала. Он проверил подводящий разъем, розетку на стене дома и пробки в подвале.

Тока не было.

Жена Стива Брэнда, Агнесса, вышла на крыльцо и сообщила, что плита перестала работать. Тока нет, или что-то там еще. Может быть, Стив посмотрит? Стив в данную минуту посмотреть не мог, так как возился со шлангом, который вдруг перестал подавать воду.

На той стороне улицы Чарли Франсуорт, толстый коротышка в кричащей расцветки спортивной гавайке с девушками, несущими на головах корзины ананасов, в ярости выскочил на тротуар, осыпая проклятьями все эти радиозаводы, которые имеют наглость выпускать транзисторы, ломающиеся как раз во время атаки на ворота соперника.

Голоса накладывались на голоса, и вот тишины уже не стало.

Была мешанина вопросов и возмущенных протестов, жалоб на недоваренные обеды, недополитые лужайки, недовымытые автомобили, прерванные телефонные разговоры. Не связано ли это с метеором?

Это был главный вопрос, вопрос, задаваемый наиболее часто. Пит ван Хорн с досадой отшвырнул ногой шнур электропитания пилы и объявил группе людей, собравшихся около пикапа Стива Брэнда, что намерен отправиться на Беннет Авеню посмотреть, как обстоят дела с электричеством там. Он исчез на заднем дворе, и последний раз его видели направляющимся в сторону заднего двора дома, стоящего позади его собственного.

Стив Брэнд, недоуменно подняв брови, поглядывал, прислонясь к дверце машины, на собравшихся соседей.

– Это просто бессмысленно, – говорил он. – Почему это электричество отключилось так сразу и одновременно с телефоном?

Дон Мартин вытер перемазанные тавотом руки.

– Может, это из-за грозы?

Голос коротышки Чарли был, как всегда, противно высок.

– Это навряд ли, – визгливо возразил он. – Небо голубое, как всегда. Ни облачка. Не было ни молний, ни грома. Ничего. Какая уж тут гроза.

Лицо миссис Шарп избороздили года и, еще в большей степени, невзгоды раннего вдовства.

– Что и говорить, ужасно, когда телефонная компания не в состоянии содержать линию в порядке, – внесла она свою лепту в разговор. – Просто ужасно.

– А что вы скажете про мой транзистор? – перебил Чарли. – Эти парни из Огайо перехватили мяч у «Южных Методистов» около восемнадцатиярдовой линии. И только они ринулись в атаку, как эта фигня замолчала!

Невнятица голосов, переглядывание, покачивание голов.

Чарли поковырялся в зубах грязным пальцем.

– Стив, – сказал он своим пронзительным голосом. – Почему бы тебе не доехать до полиции?

– Да они решат, что мы свихнулись, – возразил Дон Мартин. – Пустяшная поломка на подстанции, а мы уж и занервничали.

– Это не просто поломка на подстанции, – сказал Стив. – Если бы только это, так транзистор бы работал.

Снова невнятица голосов, согласные кивки.

Стив открыл дверцу пикапа.

– Я еду в город. Надо все выяснить.

Он поудобнее устроил свое грузное тело на переднем сидении, повернул ключ зажигания и нажал стартер. Ни звука. Мотор даже не дернулся. Стив сделал еще пару попыток. Безрезультатно. Остальные молча глядели на него. Он поскреб челюсть.

– Сломалась, что ли? Вроде бы была в полном порядке.

– Может, бензин? – предположил Дон.

Стив покачал головой.

– Только что залил полный бак.

– И что это значит? – спросила миссис Шарп.

Поросячьи глазки Чарли Франсуорта на мгновение широко раскрылись.

– Похоже, что… похоже, что все сразу остановилось. Ты бы лучше дошел до города, Стив.

– Я с тобой, – заявил Дон.

Стив выбрался из пикапа, хлопнул дверцей и повернулся к Дону.

– Вряд ли это метеор, – сказал он. – Метеор не может натворить такого. – Он задумчиво поглядел на небо, потом кивнул. – Пошли.

Они стали выбираться из толпы, и тут услышали мальчишеский голос. Голос Томми Бишопа, двенадцати лет.

– Мистер Брэнд! Мистер Мартин! Лучше не ходите!

Стив повернулся к нему.

– Почему это? – спросил он.

– Они не хотят, чтобы мы уходили отсюда, – ответил Томми.

Стив и Дон обменялись взглядами.

– Кто не хочет, чтобы мы уходили отсюда?

Томми ткнул пальцем в небо.

– Они, – сказал он.

– Они? – переспросил Стив.

– Кто это «они»? – взвизгнул Чарли.

– Те, кто был в этой штуке, которая пролетела над нами, – не колеблясь ответил Томми.

Стив не торопясь подошел к мальчику и остановился около него.

– Что, Томми?

– Те, кто был в этой штуке, которая пролетела над нами, – повторил Томми. – Я не думаю, что они хотят, чтобы мы уходили отсюда.

Стив опустился на корточки.

– Что ты хочешь сказать, Томми? О чем это ты?

– Они не хотят, чтобы мы уходили, поэтому они и выключили все.

– Почему ты так думаешь? – в голосе Стива пробилось раздражение. – С чего это тебе в голову пришло такое!

Миссис Шарп протолкалась вперед.

– Это самая дичайшая чушь, какую я когда-либо слышала, – объявила она голосом вокзального репродуктора, – из всей той дикой чуши, что мне приводилось слышать!

Томми видел общее нежелание серьезно отнестись к его словам.

– Всегда так бывает, – сказал он, защищаясь. – В любом рассказе про приземление инопланетных кораблей, который я читал!

Чарли Франсуорт ехидно засмеялся.

Миссис Шарп ткнула костлявым пальцем в сторону матери Томми.

– Если бы ты спросила меня, Салли Бишоп, – провозгласила она, – я бы посоветовала тебе отправить своего сыночка в постель. Он то ли начитался комиксов, то ли насмотрелся дурацких фильмов.

Салли Бишоп покраснела и крепко схватила сына за плечи.

– Томми, – сказала она негромко. – Перестань, пожалуйста, говорить такие вещи.

Стив не сводил глаз с Томми.

– Олл раит, Том. Мы скоро вернемся. Сам увидишь. Это был не корабль. Это был просто… метеор или что-то наподобие… – Он обернулся к людям, стараясь наполнить свои слова оптимизмом, которого на самом деле не испытывал. – Никаких сомнений, что он и вызвал аварию на подстанции и все эти штучки. Метеоры делают странные вещи, как и солнечные пятна.

– Верно, – подхватил Дон, словно прочитав его мысли. – Как солнечные пятна. Именно так. Они способны натворить дел с радиоприемом по всему свету. А эта штука прошла совсем рядом… так что трудно сказать, что она могла наделать. – Он нервно облизнул губы. – Пошли, Стив. Дойдем до города и посмотрим, может, там все в полном порядке.

Они снова начали выбираться из толпы.

– Мистер Брэнд! – Голос Томми был и дерзким, и испуганным одновременно. Он вырвался из рук матери и подбежал к ним. – Пожалуйста, мистер Брэнд, пожалуйста, не ходите.

Люди зашумели, зашевелились, забеспокоились. Было что-то такое в этом парнишке. В напряженном выражении его лица. В словах, которые несли такую силу, уверенность и страх. Сперва этим словам никто не придал значения, потому что разум и логика не оставляли места космическим кораблям и зеленым человечкам.

Но раздражение, замелькавшее в глазах, ворчанье и поджатые губи не имели ничего общего с разумом. Томми принес страхи, которые не следовало бы сюда приносить, а жители улицы Кленовой ничем не отличались от прочих людей. Порядок, рассудок, логику – все смели прочь прочь предположения двенадцатилетнего мальчишки.

– Отшлепайте его, кто-нибудь, – выкрикнул сзади чей-то сердитый голос.

Голос Томми Бишопа звучал по-прежнему храбро. Он прорезал людской шум и поднялся над ним.

– Вам могут просто не дать добраться до города, – заявил мальчуган. Так бывает во всех рассказах. Никто не может уйти. Никто, кроме…

– Кроме кого? – вмешался Стив.

– Кроме тех, кого они посылают вперед себя. Они выглядят совсем как люди. И пока корабль не приземлится…

Его мать схватила его за руку и притянула к себе.

– Томми, – сказала она вполголоса, – пожалуйста… не надо говорить таких вещей.

– Верно, ни к чему ему болтать языком, – снова донесся сзади сердитый голос. – А нам ни к чему его слушать. Более идиотских вещей я в жизни не слыхал. Мальчишка пересказывает нам комикс, а мы тут и уши развесили…

Стив обвел взглядом толпу, и голос увял. Страх может кинуть людей в панику, но он же может заставить их подчиняться лидеру, а Стив Брэнд в этот момент и был таким лидером. Коренастый мужчина в моряцком комбинезоне имел на Кленовой улице авторитет.

– Ну давай, Томми, – обратился он к мальчику. – Что это был за рассказ? Что там насчет тех, кого посылают впереди?

– Так они готовили высадку, мистер Брэнд, – сказал Томми. – Они послали четырех людей. Мать, отца и двоих детей, которые были совсем как люди. Только они не были людьми.

Движение в толпе, деланый смех. Люди переглядывались, двоетрое улыбались.

– Что ж, – сказал Стив легким тоном. Однако осторожно подбирая слова. – Полагаю, нам надо поприсмотреться друг к другу и разобраться, кто из нас человек, а кто нет.

Слова его принесли облегчение. Раздался дружный смех. Однако вскоре он умолк. Только Чарли Франсуорт все продолжал гоготать в наступившей тишине, но и он в конце концов замолчал – принялся обводить собравшихся мрачным взглядом. Пятнадцать человек поглядывали друг на друга совершенно изменившимися глазами. Двенадцатилетний мальчуган бросил в землю семя. И что-то выросло из него. Нечто с невидимыми ветвями, которые обвивались вокруг мужчин и женщин и растаскивали их в стороны. Тяжелое недоверие повисло в воздухе.

Вдруг раздался звук заводимого автомобильного мотора, и все головы разом повернулись. На той стороне дороги сидел в своем автомобиле с откидным верхом Нэд Розен и пытался завести машину, но ничего у него не получалось. Звук натужно проворачивающегося двигателя становился все более низким, все более скрежещущим и наконец окончательно смолк. Нэд Розен, мужчина за тридцать с постоянно серьезным лицом, вылез из машины и захлопнул дверцу.

Постоял, посмотрел на автомобиль, покачал головой, кинул взгляд на собравшихся людей и зашагал в их сторону.

– Что, Нэд, не заводится? – крикнул ему Дон Мартин.

– Ни в какую, – отозвался Нэд. – Чудно, утром работала, как часы.

Безо всякого предупреждения, сам по себе, автомобиль завелся, выбросив густое облачко выхлопных газов, и тихонько заурчал на холостых оборотах. Нэд Розен ошарашенно оглянулся, и глаза его расширились. Так же неожиданно, как завелся, двигатель захлебнулся и смолк.

– Сама завелась! – возбужденно взвизгнул Чарли Франсуорт.

– Как это могло случиться? – недоуменно спросила миссис Шарп. – Как она могла завестись сама собой?

Салли Бишоп, выпустив руку сына, покачала головой.

– Как это случилось… – начала она и замолчала.

Больше никто не задавал вопросов. Люди молча стояли и смотрели на Нэда Розена, который только переводил взгляд с машины на соседей и обратно. Постояв так, Нэд подошел к машине, оглядел ее и задумчиво почесал затылок.

– Кто-то должен мне это объяснить, – сказал он. – В жизни не видал ничего подобного!

– Он не выходил из дома, когда все смотрели на эту летящую штуковину. Даже и не поинтересовался, – со значением сказал Дон Мартин.

– Пожалуй, стоит задать ему пару вопросов, – важно заявил Чарли Франсуорт. – Я все-таки хочу знать, что здесь происходит.

Послышался хор согласных голосов, и пятнадцать человек дружно направились к дому Нэда Розена. Единство было восстановлено. Теперь у них была цель, было ощущение осмысленной деятельности, было направление действий. Они что-то делали. Не все понимали, что именно, но, по крайней мере, БОТ стоял у ворот Нэд Розен, и его можно было увидеть, потрогать, спросить. Нэд с нарастающим беспокойством глядел на приближающихся соседей.

Они остановились на тротуаре рядом с воротами его дома, изучающе посматривая на него.

Нэд ткнул пальцем в сторону автомобиля.

– Я знаю об этом не больше вашего! Я пытался завести ее, но она не заводилась. Сами видели. Каждый из вас это видел.

Толпа стояла молча, и это молчание давило на него и внушало тревогу.

– Я ничего не понимаю! – выкрикнул он. – Клянусь… Я ничего не понимаю. Что случилось?

Чарли Франсуорт выступил вперед.

– Может, лучше ты объяснишь это нам, – потребовал он. – На нашей улице ничего не работает. Ничего. Погасли огни, нет электричества, сломалось радио. Не работает ничего, кроме единственной машины…

В толпе послышался гул. Стив Брэнд молча стоял в задних рядах.

Происходящее ему не нравилось. Эмоции людей грозили вырваться из-под контроля.

– Давай, Розен, – скомандовал Чарли Франсуорт своим визгливым голосом. – Мы хотим услышать, что тут происходит! И еще хотим услышать твои объяснения насчет машины,

Нэд Розен не был трусом. Он был человеком мирным, не любил насилие и никогда не дрался. Но он терпеть не мог, когда его брали на испуг. Нэд Розен взъярился.

– Ну-ка поспокойнее! – закричал он. – Осадите все назад! Олл раит, моя машина завелась сама собой. Согласен, это странно! Ну так что, меня теперь в тюрьму за это сажать? Я не знаю, почему так случилось. Случилось – и все!

Слова Розена толпу ке отрезвили и не успокоили. Люди сбились поплотнее, загомонили. Взгляд Нэда, перебегая с лица на лицо, остановился на Стиве. Нзд знал Стива Брэнда. Изо всех жителей улицы он казался наиболее обстоятельным. Наиболее умным. Наиболее уважаемым.

– Что происходит, Стив: – спросил он.

– В чем дело, ребята? – Он снова обвел взглядом людей. – Это что, шутка такая? – И тут безо всякой видимой причины, безо всякой логики, безе всякого объяснения автомобиль его снова завелся, поработал на холостом ходу, выпустил густое облако дыма из выхлопной трубы и замолк.

Вскрикнула какая-то женщина. Глаза, смотрящие на Розена, сделались холодными и обвиняющими. Он поднялся на ступени крыльца и остановился там, глядя на соседей.

– Вот это вы и собираетесь поставить мне в вину? – спросил он. – То, что мотор заработал, а потом остановился? Да, это действительно случилось. – Нэд медленным взглядом обвел лица соседей. – Я не понимаю, в чем тут дело. Так же, как и вы.

Он видел, что слова его не находят отклика. «Не может быть», – подумал он.

– Слушайте, – сказал он другим тоном. – Вы все знаете меня. Мы живем здесь четыре года. В этом самом доме. Мы ничем не отличаемся от вас! – Он протянул к ним руки. Люди, на которых он глядел, мало походили на тех, с кем он бок о бок прожил четыре года. Словно какой-то художник взял кисть и несколькими мазками изменил характер каждого. – Действительно, – сказал он, – все это как-то… сверхъестественно…