Текст книги "Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)"

Автор книги: Род Серлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

Последовало разочарование, но оно не коснулось Инверо. Пока французы и индейцы атаковали поселения, малодушные британские командующие продолжали вызывать подкрепления, опасаясь, что их сила слишком малочисленны, чтобы ответить ударом на удар, хотя в действительности они значительно превосходили силы противника.

Так для отряда шотландцев, тоскующих по родине и по решительным действиям, миновало два года.

Инверо тоже хотел действовать, но и в бездействии он предпочитал Америку Шотландии. Он знал, что возвращение в Шотландию поразит его угрызениями совести столь же смертельно, как кинжал Мак-Нивена убил Яна. Под его мрачной, властной наружностью скрывалось глубокое чувство к кузену, чья смерть не была отомщена.

В его сознании все еще звучали слова духа: «Инверо, мы встретимся в Тикондероге. Кровь прольется за кровь».

Рассказы об избиении индейцев, о предательстве ими и французов и англичан, ужасы и страдания беззащитных американских поселенцев – все это оставляло Инверо равнодушным. Он был готов вынести любые трудности и мучения, лишь бы забыть о клятве, связавшей его руки, когда они должны были осуществить месть, которой требовали узы крови.

Его понимал лишь один человек. Это был его сын, присоединившийся к полку в Америке в качестве младшего офицера.

Частенько, когда они беседовали с офицерами в Олбани и рассказывали о битвах с индейцами, Инверо выходил из задумчивости и внимательно прислушивался к названиям мест, когда их упоминали.

Среди них было Освего, что значит «выливаться из воды», и Онеонта, «каменное место». Встречались и другие, например, Новадага, «где обитают черепахи», или Канайохари, «кувшин, омывающий себя», это название относилось к выбоине в речном заторе.

Все эти названия и многие другие были созвучны, слову, постоянно крутившемуся в памяти Инверо, но ни разу им не слышанному: «Тикондерога». Он тоже его не упоминал, хотя очень часто мрачнел, впадая в задумчивость.

Наконец, летом 1758 года, войско было готово для вторжения в Канаду. Под командованием генерала Аберкромби собралась двадцатитысячная армия, самая большая за всю историю Америки. Горцев направили в Форт Эдуарда около верхнего края озера Джорджа.

Офицеры собрались в кафе «Тонтин» в Олбани. Наряду с шотландскими названиями звучали индейские.

Это сочетание в высшей степени взбудоражило память Инверо.

– Слышал ли кто-нибудь из вас о месте под названием Тикондерога? спросил он неожиданно.

Это название шотландские офицеры слышали впервые. Все покачали головами.

– Вот уже два года, – начал Инверо, – я надеюсь попасть туда, но никто не знает об этом месте. Я решил, что встречу его по дороге в Канаду.

– На этом пути, майор, вы не найдете никакой Тикондероги, – обратился к нему полковник Грант, командир полка. – Мы тронемся в путь из Форта Эдуарда, оттуда – к озеру Георга названному в честь нашего короля, спаси его бог. Оттуда мы тридцать миль проедем на север в лодках к подножию озера. Там французы укрепили ручей, текущий из озера Георга в озеро Шамплейн.

– Вы знаете, как французы называют это озеро, полковник?

– Они зовут его Форт Кариллон, – ответил Грант. – По донесениям наших разведчиков, они дали озеру такое название, поскольку оно расположено недалеко от водопада, чье звучание напоминает колокольный звон.

– А за Фортом Кариллон? – спросил Инверо. – Что находится дальше?

– А дальше мы достигнем озера Шамплейн, совершим длинный, но прямой переход к реке Ришелье, по ней мы направимся к самому сердцу Канады.

– Опять мне не встретится Тикондерога.

Отсутствующий, рассеянный тон Инверо заставил полковника Гранта присмотреться к нему. Другие офицеры почувствовали что-то странное и внимательно прислушались к вопросу Гранта:

– Где вы слышали название «Тикондерога», майор? И от кого?

Инверо, обведя взглядом лица товарищей, сидящих за столиками вокруг него, почувствовал сильное желание все им рассказать.

– Я услышал это название в Шотландии от призрака человека, никогда не покидавшего родину, – начал он.

Мерцающие свечи на стенах, грубо обработанные перекладины и потемневшие панели напоминали о драме, когда Инверо погрузился в рассказ, объяснивший его внутренний настрой за последние два года. Он поведал, как встретил Мак-Нивена, о клятве, данной убийце, о том обвинении, которое произнес дух его кузена, и о пророчестве, предвещавшим встречу в Тикондероге.

Старшие офицеры сидели в молчании, когда Инверо закончил, молодые же были слегка удивлены и думали обратить всю историю в шутку, но, взглянув на сына Инверо, увидели, что тот делает предупредительные знаки. Полковник Грант тоже их увидел и разрядил атмосферу. С надлежащей торжественностью он поднял свой стакан:

– Давайте выпьем за Тикондерогу, если такое место существует, предложил он, – если же нет – то выпьем за нас с вами, за успех нашего дела.

На следующий день горцы отправились в Форт Эдуарда. Оттуда они продолжили путь к озеру Георга и соединились с армией, грузившейся на сотни плоскодонных гребных шлюпок, тащивших на буксире плоты. Армия состояла из английских гренадеров в красных мундирах, колониальной милиции в разнообразных униформах и разведчиков, носивших зеленое. Они формировали авангард, изучали тропинки, выбирали места высадки вдоль тридцатимильного побережья озера.

Когда горцы разобрали лодки, полковника Гранта вызвали на совет в штаб генерала Аберкромби. Вместе с собой он захватил молодого лейтенанта, чтобы сделать необходимые записи. Приказания были относительно расположения разных отрядов, когда все достигнут нижнего конца озера Георга, но, поскольку это зависело от позиций, удерживаемых французами, всем было дано подробное описание территории до озера Шамплейн.

Среди разведчиков, делавших доклад, был индеец из дружеского племени могауков, его речь переводил предложение за предложением один солдат.

– Враги выступили из укрепления, – переводил солдат, – которое находится в том месте, где сливаются воды. Они ожидают подкрепления из Канады, поэтому, если мы не атакуем их сейчас, нам никогда не выбить их из форта между озерами.

Пока индеец говорил, Гранту показалось, что он уловил какое-то знакомое слово. Когда переводчик уходил, полковник Грант спросил его: Можешь ли ты повторить то, что сказал индеец?

– Конечно, могу. Он сказал, что враги выступили…

– Нет, нет. Я имею ввиду, можешь ли ты повторить слова индейца на его родном языке?

Солдат задумался, затем заговорил на индейском языке. Когда он закончил, полковник заметил: – Ты дважды произнес слово «Тикондерога». Что оно значит?

– Это или «там, где встречаются воды», или «между озерами» – объяснил разведчик. – Так индейцы называют место, где французы построили Форт Кариллон. Тикондерога.

Полковник Грант повернулся к молодому лейтенанту, сопровождавшему его.

– Ничего не говорите майору Кэмпбеллу, – предупредил он. – Да и никому другому, ради той же цели. После рассказа, слышанного нами в Олбани, это лишит их уверенности. Даже самые смелые становятся суеверными накануне битвы.

В тот день полк горцев погрузился в лодки и присоединился к флотилии, растянувшейся почти в половину всей длины озера. Инверо, сидевший на носу вельбота, был заворожен зрелищем. Узкая, длинная поверхность озера Георга блестела подобно озеру в Шотландии, укрытому среди лесов и гор. На других шотландцев озеро произвело такое же впечатление, но только один Инверо почувствовал угрызения совести, когда его мысли возвратились к родным горам.

Остальные, глядя на Инверо, поняли, о чем он думает, но ни один ничего не сказал, особенно полковник Грант. Когда отряд в тот вечер встал лагерем на мысе, выступающем на западном берегу, Инверо сидел один, погруженный в свои мысли, в то время как другие переговаривались и пели песни родины. Полковник Грант даже не подходил к Инверо понимая, что случайная фраза или даже взгляд могут напомнить тому о Тикондероге. В таком случае, уверен был полковник, его лицо выдаст тайну, которую он узнал.

Утром над озером поднялся туман. Он постепенно рассеивался, пока лодки плыли по гладкой голубой воде, и новые великолепные пейзажи открылись их взору. В отдалении Инверо увидел высокие горы, некоторые из них скалистыми утесами напоминали ему два пика горы Бен Круахан, мрачное напоминание о том пейзаже, который он хотел забыть. Печаль о кузене Яне проступила сильней, чем обычно, пока звук ружейных выстрелов не вернул его к действительности, когда они приблизились к другому концу озера.

Высадившись, шотландцы узнали, что передовые силы англичан отбросили французов назад, вступив с ними в оживленную перестрелку, при этом они почти не понесли потерь. В ту ночь в лесах были выставлены дозоры, а на следующий день британцы начали крупное наступление, вынуждая французов вернуться в их укрепления на склоне, ведущем к Форту Кариллон.

На третий день генерал Аберкромби решил выбить французов из укреплений, чтобы можно было Форт Кариллон и не дать французскому главнокомандующему Монкальму получить подкрепление. И вместо того, чтобы перенести пушки с плотов на озере Георга, Аберкромби приказал начать штурм английским гренадерам и Королевскому Американскому полку, в то время как отряды Гранта остались в резерве. Это было не по душе храбрым шотландцам. Некоторые из этих ветеранов в черных килтах принадлежали к сорок второму полку, когда он был известен как Черный Страж и был знаменит боевыми качествами. Поэтому генерал Грант посоветовался с разными офицерами, как сдерживать своих людей, если они потеряют терпение. Но он не вызывал майора Кэмпбелла ни на одно из этих совещаний. Из всех офицеров Инверо лучше всех соблюдал дисциплину, что делало подобные указания ненужными.

Атака на французские укрепления кончилась неудачно. Полки регулярной армии и Колониальной милиции неожиданно наткнулись на завалы из деревьев с острыми сучьями всего на расстоянии выстрела от французских траншей. Пока они преодолевали это препятствие, их косил пушечный и мушкетный огонь. Вид такой кровавой резни обуздал бы любой резерв, но только не шотландцев. Это, наоборот, побудило их к действию.

Не дожидаясь приказов, они устремились вперед, и офицеры не могли остановить их никакими средствами. Среди тех, кто первым бросился вверх по склону, была видна фигура Инверо, бежавшего рядом со своими людьми. Слишком поздно полковник Грант понял, что доблесть, вдохновлявшая майора Кэмпбелла, была лишена осторожности.

Завалы ничего не значили для атакующих горцев. Когда они достигли острых веток завала, то отбросили ружья и, прорубили путь старинными шотландскими палашами, огромными обоюдоострыми мечами с двойными эфесами. Некоторым удалось добраться до французских траншей, но они были слишком малочисленны, чтобы удержать их, поскольку к тому времени большинство их товарищей пали под шквалом опустошающего огня.

Среди них был и майор Инверо. Офицерский мундир сделал его главной мишенью французских стрелков. Он неуклюже рухнул недалеко от завала, сраженный несколькими пулями. Несмотря на боль, он откатился под прикрытие маленького холмика, откуда наблюдал за волной атаки, достигшей гребня и остановившейся под завесой сизого дыма безжалостных французских ружей.

Инверо жестом приказал остальным спрятаться в укрытие, как это сделал он. Они подчинились, все до одного, собираясь присоединиться к следующей волне атакующих, не зная, что сам Инверо уже. никогда не поведет их. Но Инверо думал только о своих солдатах и, когда он бегло осматривал склон, удивился, увидев фигуру, стоящую подле него, бесстрастно глядя вниз, во весь рост, со сложенными руками, наполовину прикрытую вьющимся дымом.

Опершись на плечо, Инверо хлопнул рукой по дерну и прохрипел:

– Ложись, человек, – или ты умрешь!

Затем oH замолчал, поскольку человек, стоящий здесь, уже был мертвым. Несмотря на то, что глаза Инверо жег дым и его зрение ослабело, он узнал это лицо.

Даже губы были бледными, как мел, на лице призрака Яна Кэмпбелла.

– Мы снова встретились, Инверо. – В этих словах не было обвинения, хотя его тон был торжественным, как погребальная музыка. – Мы снова встретились, как я обещал, в Тикондероге.

Со сжатых губ Инверо сорвался стон: «Тикондерога».

– Да, – подтвердил гость. – Ты заплатил за сокрытие убийцы, кровь пролилась за кровь!

Раздался новый звук. Это было ровное гудение волынок, за ним последовали резкие ноты, побуждавшие основную часть, полка к следующей атаке. Инверо поглядел вниз и увидел фигуры в килтах «Черного Стража», устремившиеся вверх по склону; среди них были волынщики; к атакующим по всему пути присоединялись все новые люди, чтобы броситься на неприступные французские траншеи!

Гудение волынок потонуло в реве оружейных выстрелов, сопровождавшихся вспышками пламени по всей линии обороны французов. Инверо взглянул вверх на сгущающийся дым, который теперь опускалс к подножию, и увидел фигуру Яна, все еще стоявшего там, смутную, как в тумане. Свистящие пули не причиняли призраку вреда, и его губи произнесли:

– Прощай, Инверо!

Затем горцы пробились наверх к тому изгибу, где прежде был Ян, а теперь было пусто, и только дым от ружейных выстрелов стлался по склону. Пули брали свою дань; Инверо видел, как падали атакующие по двое и больше, натыкаясь на ураганный огонь из французских окопов.

И снова были атаки, но все они потерпели поражение. В промежутках между ними французы перезаряжали готовили оружие для предстоящих атак. Во время этих передышек вверх по холму ползли люди, подбирали раненых товарищей и относили их вниз, в безопасное место. Затем эти же самые спасатели присоединялись к следующей волне нападающих только для того, чтобы их скосил огонь. Это продолжалось четыре часа, пока генерал Аберкромби наконец не дал приказ об отступлении, но он был менее упрямым, чем атакующие шотландцы. Команду пришлось повторить три раза, прежде чем они оставили склон, где царила резня…

Среди тех, кого отнесли к лодкам, был Инверо. Полковник Грант нашел его там, страдающим от смертельных ран. Прежде, чем полковник смог заговорить, Инверо понял, что лежало за его опечаленным взглядом. Глаза Инверо сверкнули, когда он сказал:

– Это – Тикондерога. Вы каким-то образом узнали это, полковник. Вот почему вы избегали меня.

– Так и есть, – согласился Грант. – Но откуда это узнали вы?

– Потому что я снова увидел его, призрак моего убитого кузена Яна. Он сказал мне, что мы встретимся в Тикондероге – и мы встретились. В той битве было убито более трехсот солдат шотландского полка, среди них был и сын Инверо. Сам же он умер от ран несколько дней спустя, как и предсказывал ему дух. Кто-то услышал, что перед самой смертью он сказал: «Кровь должна пролиться за кровь!»

Такова история призрака-прорицателя, трижды появлявшегося в Шотландии. Она сохранилась сквозь годы, подтвержденная семьей и друзьями Инверо. В то время, когда он рассказывал им о посещениях духа, случившихся в его доме в Шотландии и упомянул странное слово «Тикондерога», французы еще даже не начали строить Форт Кариллон в месте, чье настоящее название знали только индейцы.

Что до последней встречи с духом на поле боя, то отчет о нем был записан Джеймсом Грантом, полковником, командовавшим сорок вторым полком горцев, услышавшим эту историю из уст умирающего.

Но это было еще не все.

В тот самый день, когда в Тикондероге состоялась битва, выдающийся датский врач, Уильям Харт, прогуливался вместе со своим английским другом в окрестностях замка Инверо в Шотландии. На мрачном, покрытом тучами небе они увидели странный мираж. Это были люди в шотландской форме, в жестокой схватке. Доктор и его друг позвали слугу – швтландца. Тот в изумлении смотрел на гигантских солдат в небе, причем он узнал многие лица и называл их по именам, со стоном глядя, как они падают.

То же самое-удивительное видение описала одна молодая шотландская леди и ее сестра; когда они переходили мост через реку Эрей по пути в Инверо, одна из них случайно взглянула на небо. Они тоже узнали много друзей среди воюющих, в том числе Инверо и его сына. Оба они упали, пока удивленные женщины смотрели фантастическую картину, которая-разворачивалась сама по себе.

Другие люди тоже говорщга о странной картине в небе. Собранные вместе, они называли удивительно большое количество тех знакомых, которые были убиты. Недели спустя – из Америки прибыли сообщения, в точности подтверждающие трагедию Тикондероги. ВозмОЖНО, объединенные умы умирающих жертв перенесли этот прощальный привет в их родную Шотландию, чтобы подготовить родных к тому ужасному сообщению, которое им предстояло получить. Как бы там ни было, но если вы в это не верите, не говорите об этом в шотландских горах. Там до сих пор есть люди, которые верят в духа Тикондероги и видения над Инверо. Больше того, они и вас смогут убедить в этом.

ТАМ, В ПРОШЛОМ

Перевод Г. Барановской

Сильный апрельский дождь превратился в проливной, когда такси дотащилось до краснокирпичного дома на тихой вашингтонской улице. Таксист осмотрел двойную белую, дверь, рядом с которой виднелась потускневшая бронзовая доска.

– Кажется, это здесь, мистер, – сказал таксист. – Я вижу доску, но прочитать не могу. Если же вы попытаетесь прочесть ее под таким дождем, то промокнете-насквозь.

Питер-Корриган сунул деньги в руку водителя.

– Я попробую прочесть надпись, – сказал он. – Не уезжайте, пока я не буду уверен, что это то самое место. Если мы ошиблись, я вскочу в машину, и мы попытаемся продолжить поиски.

Корриган был без шляпы, поэтому он натянул ворот пальто на голову и захватил свой дипломат, вылезая из автомобиля. Он устремилcя под прикрытие маленького портика над двойной дверью. Вытерев капли дождя с лица, он прочитал бронзовую доску. На ней значилось:

КЛУБ «ПОТОМАК»

основан в 1858 г.

Корриган дал водителю знак, что отпускает eго, и ударил в дверь большим латунным молотком. На стук никто нe вышел; таксист уже уехал, в то время дождь продолжал молотить под острым углом в промокшего Корригана. Затем, когда он уже стал искать более надежное укрытие, дверь была открыта важным сутулым служителем в вылинявшей голубой униформе. На его воротнике, была потускневшая золотая вышивка.

– Сожалею, что не слышал вашего звонка, сэр, – извинился служитель. – Я был занят во внутренних комнатах. Вы, должно быть, мистер Корриган.

Затем, когда Корриган кивнул, служитель добавил:

– Я не думал, что дождь пошел так сильно. Сэр, да вы промокли насквозь! Позвольте мне предложить вам что-нибудь взамен, пока ваша одежда будет сушиться и гладиться.

Ворча, он проводил Корригана по короткому пролету мраморных ступенек; они пересекли отделанное кафелем фойе, и, оглянувшись назад, Корриган увидел, что входная дверь скрылась из вида, поскольку лестница заворачивала. Не было ничего удивительного в том, что служитель не знал о дожде.

Корриган чувствовал себя так, словно здесь, в огромном с высоким потолком фойе клуба «Потомак», где даже шаги становились неслышными, он попал в другой мир. Он скорее назвал бы это потерянным миром, поскольку чувствовал, что погружен в пространство вне времени. Все здесь было старым, от антикварных подсвечников, отбрасывавших слабый, свет на резные дубовые панели стен, до портретов в украшавших их золоченых рамах. Даже нарисованные лица принадлежали прошлому, как было видно по их суровому выражению и старинным костюмам. И все же они походили на галерею живых людей – когда служитель проводил Корригана мимо них, они бросали на него взгляды, полные осуждения. Когда Корриган проходил мимо гардероба, он оглянулся, и у негo возникло невольное чувство, что он поймал прощальные взгляды последних портретов в ряду.

Молодой человек неожиданно задрожал в ознобе. Он не был уверен, был ли озноб вызван взглядами глаз на портретах или промокшей одеждой. Корриган оказался в маленькой гардеробной, где служитель отпер огромный шкаф, набитый старинными костюмами.

– Уверен, сэр, что вы найдете нужный вам размер, – сказал служитель Корригану, – если вы, конечно, не против походить какое-то время в одном из этих костюмов. Мы держим их для официальных приемов, посвященных основателям нашего клуба. Поэтому вы не будете чувствовать себя не в своей тарелке.

Из гардероба раздался голос, перебивший его:

– Уильям, вас ждут в холле!

Поклонившись, служитель пообещал: – Я скоро вернусь, сэр.

Корриган примерил голубой костюм, пиджак от которого имел длинные фалды и широкие лацканы. Ему пришлись по душе гофрированная короткая передняя часть костюма и тонкий, как шнурок, галстук. Причесывая волосы, Корриган осмотрел результат в длинном зеркале и улыбнулся. Безусловно, это был самый Лучший способ акклиматизации к этим старинным стенам.

Блестящий молодой астрофизик, Корриган был недавно принят в клуб «Потомак», в котором особенно ценились ученые. Его поручители находились здесь, ожидая приезда Корригана из Нью-Йорка для первого посещения клуба. Корриган всё еще хихикал над их возможной реакцией по поводу его вида, когда вернулся Уильям.

В мягком свете гардеробной лицо служителя неожиданно показалось молодым. В одно мгновение его плечи выпрямились, а униформа утратила свой линялый вид. Почему-то у Корригана возникло ощущение, что он уже где-то видел это лицо, словно оно принадлежало старому другу. Затем он решил, что это из-за искренней доброжелательности Уильяма, который одобрительно кивнул, увидев Корригана. Затем из-за того, что Уильям взял костюм левой рукой и повесил его на правую, он снова стал сутулым, и его лицо опять постарело.

Уильям повел Корригана через фойе, где портреты теперь не казались столь строгими. По выражению их лиц он понял, что теперь они одобряют его в этом наряде, и он по-прежнему не мог избавиться от ощущения, что его провожает взгляд живых глаз. По крайней мере, теперь он чувствовал себя полноправным членом клуба, несмотря на то, что был в слишком тесной одежде. Голос Уильяма вывел его из задумчивости. Взмахом левой руки он указал Корригану на дверной проем и проговорил:.

– Ваши друзья ждут вас в Мемориальной комнате, сэр.

Когда Корриган вошел, на него взглянули трое. Это были Рой Миллард, известный исследователь в области парапсихологии; Льюис Виттакер, знаменитый биохимик; также Захария Джексон, глава американских историков. Миллард и Виттакер были профессорами средних лет, серьезно относящимися к своей работе и всячески это демонстрировавшими. Они смотрели на Корригана в легком раздражении, пока доктор Джексон, пожилой и со сверкающими глазами, не захихикал из глубины своей седой бороды и не прокомментировал: – Мы гадали, когда вы доберетесь сюда, мистер Корриган. Согласно теории Милларда, мы ожидали, что вы примчитесь на машине времени. Вместо этого вы явились из прошлого. – Он указал на старый портрет, висевший над большим каменным камином. – О, да вы – копия Бушрода Чичестера, основавшего наш клуб.

Корриган улыбнулся и сказал, что его такси попало под ливень по пути из аэропорта и что Уильям одолжил ему этот старинный костюм. Это объяснение, казалось, удовлетворило профессора Милларда, сразу же вернувшегося к своей излюбленной теме.

– В вашей работе, мистер Корриган, вы говорите о разрыве звукового барьера. Я пытаюсь изучить временной барьер. Если только это можно сделать через изучение моментальной относительности.

– А что такое моментальная относительность? – вставил Виттакер.

– Вам следует это знать, – отозвался Миллард. – Когда-то вы сняли рост растения так, словно оно растет на глазах, несмотря на то, что в действительности ему требовалось несколько месяцев. Вы также делали замедленные съемки падения лепестков розы, которые, казалось, едва падали. Что, если снять их в одном синхронном фильме?

– Это выглядело бы так, словно– растение росло, в то время как роза роняла лепестки, – вставил Виттакер, – или наоборот, если вам угодно.

– Давайте поговорим о людях вместо растений, – предложил Джексон. Согласно вашей теории, Миллард, наша понятливость уменьшается и возрастает, поэтому временами вещи движутся так быстро, что вызывают очаг возбуждения в мозгу человека, в то время как другие так болезненно медлительно, точно мы находимся в состоянии сна.

– Именно так, – кивнул Миллард. – Это и есть моментальная относительность.

– И вы верите в то, что люди могут переноситься в другое время, как физически, так и мысленно? – настаивал Джексон.

– Да, верю. Когда они достигают совершенной физической и умственной инерции, вызванной окружающими условиями, они преодолевают временной барьер, ввергая себя в другую сферу, из которой они могут – или не могут вернуться.

Это показалось Корригану знакомым, поскольку он начал чувствовать себя не в своей тарелке. С того момента, когда он вошёл в клуб «Потомак», ему казалось, что он стал участником какой-то старинной драмы, становившейся все более насыщенной. Прямо сейчас он принял участие в научной дискуссии с ультрасовременной группой ученых, в то же время чувствуя себя так, словно сам он принадлежал прошедшему. Ценой умственного усилия Корриган заставил себя вернуться в настоящее.

– Предположим, что вы попали в прошлое в день накануне великого краха на бирже 28 октября 1929 года, – сказал он Милларду. – С вашим знанием того, что должно случиться, разве вы не смогли бы распродать все акции до того, как упадут цены?

– Разумеется, я смог бы, – ответил Миллард. – И многие люди так и поступили. Очевидно, это и послужило причиной краха.

– Вы имеете в виду, что они так поступили по совету кого-нибудь, прибывшего из будущего и поэтому сумевшего их предупредить.

– Они могли так сделать. Я проверил именно этот случай. Имеются документальные свидетельства, показывающие, что огромное количество людей последовало совету астролога, чьи гороскопы предсказывают крах Уолл-Стрит с точностью до дня. Гороскоп был напечатан еще в начале 1929 года, и в нем говорилось, что крах будет вызван неблагоприятными планетарными условиями. Он советовал людям продать акции до этого времени.

– Так, значит, крах был вызван жуликом, притворяющимся, что он знает будущее.

– Не тем, кто притворялся, что знает, а тем, кто действительно знал.

– И вы думаете, что астролог получил информацию от человека, перенесшегося в прошлое из будущего и рассказавшего ему все?

– А как еще он мог это узнать? Я не верю в, астрологию еще больше, чем вы, мистер Корриган. Никто не может предсказать будущее. Поэтому единственный путь узнать его – от того, кто пережил его.

– Но прошлое неизменно. Это опровергает вашу теорию, лпрофессор Миллард. Вся логика против этого.

– Мы выше оков логики, – ответил Миллард. – Возьмите ваш собственный случай, мистер Корриган. Будучи астрофизиком, вы планируете переносить людей на Луну и другие планеты. А ведь когда-то это считалось невозможным и, – следовательно, нелогичным.

Миллард обратился к Виттакеру.

– Как биохимик вы постоянно сталкиваетесь с нелогичным, например, с формами жизни растений, химическими элементами или с животными, которые развились необъяснимо. И в ваших исследованиях, Джексон, – Миллард повернулся к пожилому историку, – вы встречались с такими случаями, когда люди исчезают так странно, что йх наверняка поглотило время, а не пространство.

– Такие случаи бывали, – подтвердил Джексон, – . поэтому я могу принять вашу теорию, не опираясь на более реальные доказательства или свидетельства.

– Но скажите, доктор Джексон, – настаивал Корриган, – не сможет ли перенос личности во времени изменить историю, какой мы ее знаем?

– Не обязательно, – ответил Джексон. – Перенесенная личность может стать участником определенного исторического события. Она может помочь, таким образом, в его подготовке, но изменить его она не в состоянии, У меня есть собственная теория на этот счет.

Джексон глянул поверх очков на Милларда и Виттакера, которые начали частный спор. Джексон взял Корригана под руку и предложил:

– Пойдемте, покажу вам наш клуб как новому его члену, а заоднo выскажу свои собственные соображения.

Сначала они подошли к камину, где глухой треск горящих бревен и вьющийся серый дым, казалось, смешались с воспоминаниями старого историка.

– Это портрет нашего основателя, Бушрода Чичестера. Он был помещен здесь в день основания нашего клуба в 1858 году, – начал доктор Джексон. То же относится и к другим картинам. – Он указал на два полотна на противоположной стене, каждое из которых представляло лесные сцены древней Греции. – И к этой хрустальной люстре.

Джексон показал на потолок, где в гранях хрусталя играли блики, отражавшиеся от электрических огней, которыми заменили газовые рожки.

– Их перевезли из игорного заведения Пендлтона на Пенсильвания-авеню, объяснил Джексон. – Он умер в тот год, когда был основан клуб. Многие столы и стулья были приобретены на аукционе-распродаже из «Дворца Фортуны» Пендлтона. Мне часто кажется, что я слышу звук вращающейся рулетки и голоса игроков в фараон.

Корриган почти слышал их сам, но считал их треском горящих поленьев и голосами Милларда и Виттакера.

Затем Джексон повел Корригана в холл, где показал ему старинные вещи из прежней вашингтонской резиденции, изящные предметы восточного искусства, привезенные командором Перри из Японии, и сувениры, собранные президентом Бухананом перед гражданской войной. Доктор Джексон подвел итог:

– Все в клубе, «Потомак» осталось таким же, как и сто или более лет назад. Это захватывает, и, когда я ухожу, то чувствую себя так, словно я в прошлом. Вот почему я в какой-то степени соглашаюсь с теорией Милларда.

– Мне тоже следует с ним согласиться, – Корриган усмехнулся, взглянув на свой наряд, – принимая во внимание то, что я одет подобающим образом.

Когда они достигли фойе, доктор Джексон указал на картинную галерею.

– Это были наши основатели, – провозгласил он. – Смотрите, как эти глаза передают вам дух времени! Эти слаза видели события гражданской войны. Эти глаза видели самого Линкольна, видели его убийство. Они зовут вас в прошлое, обещая рассказать многое. Если бы мы только могли встретить этих людей и спросить их…

– Прошу прощения, сэр, – перебил Корриган. – Вон идет Уильям. Я должен спросить его, готов ли мой костюм.

– Конечно, – кивнул доктор Джексон. – Я вернусь вместе с остальными.

Уильям был уже около мраморных ступенек, когда Корриган нагнал его. Мраморный пол фойе был сырым, но Корриган не заметил этого. Умственное замешательство вызвало физическую неустойчивость. Ноги Корригана взлетели вверх, и он полетел вниз по ступенькам. Ему удалось ухватиться за деревянные перила, наполовину развернуться и благополучно завершить падение, но этого было недостаточно, чтобы избежать оглушающего удара, поскольку его затылок опустился на последнюю стойку перил.