Текст книги "Служители тайной веры"
Автор книги: Роберт Святополк-Мирский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Алеша сделал мучительное усилие и непослушными губами прошептал:
– Остановите!.. Тот... Павел... Только он один... знает, где Настенька...
И потерял сознание.
Картымазов вскочил на ноги.
– Филипп! – закричал он изо всех сил вдогонку белому пятну. – Не убивай его! Не убивай!!!
Но Филипп был уже далеко.
Картымазов метнулся, было, к лошади, но, увидев бледного беззащитного Алешу, лежащего среди трупов без чувств, вернулся к мальчику...
Филипп догонял Павла.
С каждым скачком хрипевших лошадей расстояние сокращалось на один шаг.
Павел оглянулся и увидел, что белый призрак уже рядом. Он изо всех сил пришпоривал своего коня, но расстояние по-прежнему неумолимо сокращалось.
Филипп догнал Павла.
Теперь их лошади скакали почти рядом.
Оба всадника были безоружны, и первый сделал последнюю, отчаянную попытку спастись, изо всех сил вонзив острые шпоры в израненные бока своего коня. Конь страшно заржал, рванулся, опередив преследователя на несколько шагов, но тут же снова стал отставать.
Филипп молча протянул свою огромную окровавленную руку.
Человек в синем кафтане пригнулся и, вынув ноги из стремян, хотел на всем ходу спрыгнуть, но опоздал – рука Филиппа дотянулась до его шеи...
Филипп сжал и разжал пальцы, а потом, замедлив бег тарпана, посмотрел на безжизненную фигуру, которая еще некоторое время безвольно держалась с повисшей головой на спине лошади, а потом, как большая тряпичная кукла, соскользнула и, покатившись по дороге, застыла у обочины...
Лошадь без всадника, хрипя и роняя пену, помчалась дальше и скрылась за поворотом.
Филипп остановится, медленно спешился и, бросив поводья, как слепой побрел к лесу.
Он не дошел до первых деревьев и упал лицом вниз на землю. Он прижался к ней всем телом и на мгновение забыл обо всем на свете...
Яркое солнце брызнуло и рассыпалось миллионами сверкающих блесток по голубой ряби Угры, а на берегу сидела маленькая хрупкая Настенька, смеялась радостным счастливым смехом, вокруг нее водили хоровод дети – мальчики и девочки, и Филипп, с изумлением вглядываясь в их лица, никак не мог понять, кого они ему напоминают, и, наконец, понял, и ему тоже захотелось смеяться, смеяться, смеяться...
Он открыл глаза и увидел над собой ночное небо, усеянное звездами, и тревожное лицо Картымазова.
– Ты ранен? Ты ранен? – допытывался Федор Лукич, и голос его дрожал от волнения.
– Нет! – шепотом ответил Филипп. – Я здоров как никогда. Только вот – Егора убили... Но я за него отомстил.
– Это хорошо, – вздохнул Картымазов и уселся рядом. – Но теперь мы не узнаем, где Настенька.
– Узнаем, – сказал Филипп. – Ведь Алеша жив?
– Да. Но после Рославля Кожух перестал ему доверять. Они несколько дней петляли по лесным дорогам, опасаясь встречи с нами. Потом Кожух придумал хитрость. Он повез Настеньку другой дорогой в новой карете, а в старую посадил Алешу и отправил его тем путем, о котором говорил ему раньше.
– И куда же они должны были привести Алешу в этой карете, в конце концов?
– Вот об этом знал только один Павел. Но ведь ты его наверно догнал.
– Ах, черт... – с досадой простонал Филипп.
Они долго молчали.
– Постой! – вдруг сообразил Картымазов. – Как же так? Не мог ведь Павел, проезжая через Гомель, минуя заставы, мосты и прочие места, где проверяют бумаги проезжих, вот так открыто, под неизвестно чьим знаменем, везти связанного мальчика в закрытой карете. Рано или поздно пошли бы расспросы. Его бы задержали... У него должен быть какой-то письменный приказ, оправдывающий его действия!
Они бросились к дороге. Картымазов перевернул тело Павла и расстегнул кафтан. За подкладкой хрустела бумага. Картымазов добыл ее, торопливо развернул и при слабом лунном свете, напрягая глаза, прочел:
Сей грамотой повелеваю человеку моему Павлу Дранику доставить в замок Горваль для суда беглого холопа и вора Шанца Голого, раба князя Семена Вельского.
Ян Кожух Кроткий, дворянин князя – своею рукою.
Филипп схватил Картымазова за руку:
– Горваль – это недалеко, верст пятьдесят за Речицей, на коней – и в Горваль! Возможно, мы еще догоним их прежде, чем они достигнут – замка!
– А Вася?
Они обменялись взглядами и молча отправились в обратный путь.
Впереди над дорогой висела та же огромная розовая призрачная луна.
Она поднялась всего лишь на один вершок, с тех пор как ее в последний раз видел Егор...
Глава вторая. В мире нет ничего случайного
Медведев поздравил себя с удачным маневром, который позволил сохранить некоторую свободу: ему не связали рук, не бросили в темницу, а всего лишь под сильным конвоем отвели в просторную комнату. Ему сразу бросилось в глаза настежь распахнутое окно без решеток. Василий еще не успел осмотреться, как на пороге появился князь Федор.
– Поговорим начистоту, Василий Медведев, – сказал он. – Я с первого взгляда понял, что ты умный и ловкий человек. Ты мне нравишься. Но еще больше мне нравится правда.
Кому ты служишь на самом деле?
– Князь, я не предполагал встретиться с тобой в таких обстоятельствах, и потому со мной нет никаких документов, которые опровергли бы твои сомнения. Но тебе достаточно послать гонца к Левашу Копыто. Он подтвердит, что человек по фамилии Медведев существует и что он с недавнего времени живет на московской стороне Угры.
– А Леваш видел когда-нибудь тебя в лицо?
– Нет, князь.
– Вот видишь... Медведев, возможно и существует. Быть может, он даже действительно поехал со своими друзьями спасать дочь Картымазова. Но – ты ли это?
– Князь, ты встречался когда-нибудь с Бартеневым или Картымазовым?
– С молодым Бартеневым – нет, а вот Картымазов... припоминаю... Кажется, лет пять тому назад, когда земля на Угре временно принадлежала мне, я принимал гостей – я ведь человек мирный и люблю жить со всеми в дружбе, так вот: тогда среди приглашенных был человек с такой фамилией. Я его помню и даже, возможно, узнал бы сейчас.
– Ему бы ты поверил?
– Не знаю. Это зависит от разных обстоятельств. Одним словом, послушай меня, Василий Медведев, раз уж ты хочешь, чтобы я называл тебя так: Угра далеко, Москва еще дальше, Леваша Копыто и Картымазова нет, а если бы и были, мало б чем помогли. А вот мы с тобой – здесь. И у меня нет времени. Я даю тебе два часа. Сейчас принесут обед. Ты видишь – я принимаю тебя как гостя, с уважением, какого заслуживает высокий гость. Я люблю смелых людей. Но мне необходимо знать всю правду. И ровно через два часа я хочу ее услышать. Если же ты будешь упорствовать, я должен буду прибегнуть... даже к пытке. Поверь – мне не хочется этого, почти так же как тебе. Не отягощай свою душу грехом лжи, а мою – грехом смертоубийства...
Федор повернулся на каблуках и направился к двери.
– Князь, – остановил его Медведев, – а что будет, если я умру на пытке, не сказав тебе ничего нового? Великий князь ждет ответа...
Федор некоторое время стоял спиной, потом повернулся:
– А ничего не будет. Если ты не настоящий Медведев, у меня станет одним врагом меньше. Если настоящий – Великий князь пошлет ко мне другого гонца. Только и всего. Дело неспешное. Ни ему, ни мне торопиться некуда. Как видишь – я не рискую ничем, ты же рискуешь жизнью!
И, быстро повернувшись, князь вышел. Медведев смотрел ему вслед.
Ну вот, хорошо, что я предусмотрительно поберег голову. Пожалуй, сейчас она мне пригодится больше, чем когда бы то ни было.
Федор вернулся в комнату, где его ждал Юрок.
– Нет ли вестей о Глинском?
– Пока нет.
– Какие новости?
– Никаких. Полное затишье.
Федор задумчиво хрустнул пальцами:
– Знаешь, Юрок, направь-ка ты одного человека из отряда Крепыша вслед Олельковичу. Пусть следит за каждым его шагом.
Выбери самого опытного и проверенного да пришли ко мне: я сам скажу, на что ему следует обращать внимание.
Дверь приоткрылась, и в щели показалось встревоженное лицо Ольшанского.
– Ты занят, Федор?
– Нет-нет, Иванушка, входи! Юрок, ты не видел отца Леонтия?
– Он отправился на прогулку.
– Когда вернется – попроси зайти ко мне. А сейчас позови Макара.
Юрок ушел. Ольшанский осторожно сел на его место.
– Федор? – шепотом спросил он. – Что случилось?
– О чем ты? – удивился Федор.
– Кто этот человек, который сидит в комнате Олельковича под стражей? Нас выследили? Нам угрожает опасность?
Федор непринужденно рассмеялся:
– Дорогой брат мой, мне кажется, ты начинаешь скучать и повсюду ищешь опасности. Это просто гонец Можайского. Он хотел увидеть меня лично, вместо того чтобы передать письмо начальнику охраны. Я вижу его впервые, поэтому задержал, чтобы во всем разобраться и убедиться, что это действительно гонец Можайского. Ты ведь понимаешь, Иванушка, в нашем нынешнем положении надо быть очень осторожными, но я почти уверен, что никакая опасность здесь не грозит, и намерен завтра утром согласно нашим планам покинуть терем.
Ольшанский как будто успокоился.
– Поедем вместе?
– Нет, Иванушка, ты выедешь чуть пораньше, а я задержусь на несколько часов. Не нужно, чтобы на дорогах нас видели вместе.
– Понимаю...
– Так что собирайся в путь и жди вестей от меня в Ольшанах.
Ольшанский вздохнул:
– Ну что ж, Феденька, раз надо – я поеду.
Когда он был уже на пороге, Федор остановил его:
– Да, вот что, Иванушка... Твоя комната находится рядом с комнатой этого... гонца. Если мои подозрения оправдаются – ну, мало ли что – вдруг он попытается бежать... Так ты не вмешивайся, что бы ни случилось... Я знаю твое благородство и стремление всегда встать на сторону слабого. Но, оказывая помощь неизвестному человеку, можно порой спасти своего смертельного врага. Будь острожен. Я говорю это, ибо не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью зря. Она слишком дорога не только для меня, но и для нашего дела.
Ольшанский поджал губы и, кивнув головой, вышел.
Тут же появился Макар и молча склонился перед князем. Лицо Макара всегда выражало лишь деловую сосредоточенность. Этот человек никогда и ничему не удивлялся.
– Как ты думаешь, Макар, – медленно начал Федор, – если, например, в погребе, что на заднем дворе, возникнет какой-нибудь... м-м-м... ну, скажем, шум – будет ли он слышен наверху?
– Смотря какой шум.
– Ну, допустим... крик.
Макар подумал.
– Дверь можно обить рогожами.
– Хорошая мысль. Сделай все необходимое, чтобы через два часа можно было...
Федор поморщился и не договорил.
Макар невозмутимо поклонился:
– Через два часа все будет готово, князь.
Медведев искал выход.
Его никогда не покидали надежда и уверенность в своей удаче, поэтому он никогда не знал страха. В минуты опасности надежда и уверенность усиливались, и в то время как другие люди в подобных ситуациях нервничали, впадали в бессмысленную ярость или в холодное спокойствие обреченных, Василий, напротив, становился все более веселым, жизнерадостным и деятельным. Вот, например, сейчас он насвистывал какую-то шутовскую мелодию, услышанную в Москве на ярмарке, он улыбался и на любую новую опасность готов был ответить шуткой.
Обед оказался великолепным, и Василий отдал ему должное.
Глядя на человека, который, весело насвистывая, наливал себе вино и аппетитно расправлялся с огромным жареным гусем, никак нельзя было подумать, что через полчаса его ждет мучительная пытка и он об этом знает.
А все дело в том, что Василий Медведев ни на секунду не сомневался, что до этого не дойдет.
При всей внешней беззаботности, его ум напряженно работал в поисках наиболее успешного и наименее рискованного выхода из трудного положения.
За дверью стояли шестеро дюжих людей с обнаженными саблями в руках. Василий видел это, когда слуга вносил обед.
О том, чтобы выйти через эту дверь, нечего и думать. Но выйти-то отсюда необходимо! Как? Как же это сделать? За спиной есть окно. Оно распахнуто. Второй этаж – это совсем невысоко. Но снизу доносится подозрительное позвякивание.
Василий, закончив обед, небрежно бросил через голову гусиную кость в открытое окно за спиной.
Тотчас же со двора послышались возмущенные возгласы и громкий оклик:
– Эй, приятель! Гляди, как бы мы не поднялись наверх, и тогда из этого окна посыплются твои собственные кости.
Василий выглянул наружу, добродушно улыбаясь:
– Извините, ребята, не знал, что вы отдыхаете под моими окнами.
Шесть человек с протазанами в руках, саблями на боку, колчанами за спинами полукругом расположились внизу на травке.
Одним взглядом Василий охватил весь вид из окна и вернулся вглубь комнаты.
Двор почти пуст. До распахнутых ворот тридцать шагов. Там всего один часовой. Тропинка вниз по не очень крутому берегу прямо к Ипути. На берегу никого нет. Лодки полузатоплены и крепко привязаны. Жаль, Малыша придется оставить – конюшни в другом конце двора. Ничего, день-два подождет. Надо во что бы то ни стало выбраться отсюда и переплыть через Ипуть. На той стороне охраны наверняка нет. Ну, эти не догонят, если догонят – лодки отвязать не успеют, а от стрелы – Бог сбережет.
Оставалось придумать, как, собственно, добраться до реки.
Наискосок, напротив – открытое окно в соседнюю комнату. Там кто-то есть. Надо заглянуть туда поглубже, кажется эта комната – единственный выход: прыгать из своего окна вниз на шесть протазанов равносильно самоубийству.
Ладно. Главное не торопиться. Время еще есть.
Василий медленно обошел свою комнату, без особой надежды разглядывая и кое-где ощупывая смены и пол.
Нигде никаких зацепок. Окно маленькое. Но под ним снаружи карниз. Надо еще раз внимательно осмотреть комнату напротив.
Медведев сел на подоконник и, свесив ноги наружу, предупредил:
– Эй, ребята, ну-ка посторонитесь, я сейчас буду прыгать!
Ребята немедленно ощетинились протазанами.
– Не советую, приятель, – насмешливо ответил веснушчатый коротышка. – Тут под окном колючки выросли – наколешься!
– Э! Да я вижу, вы шутники! – обрадовался Медведев.
– Еще какие! – не унимался веснушчатый. – Ну, что ж ты застрял? Прыгай! Уж мы тут с тобой посмеемся до упаду! До твоего упаду!
– Да нет – повременю, пока... расхотелось что-то.
– То-то же!
Все внизу расхохотались.
Отвлекая охранников балагурством, Медведев тем временем внимательно изучал комнату напротив.
Посреди комнаты стоял большой стол, а возле стола мальчик-оруженосец завязывал на спине Ольшанского шнурки нагрудника из блестящих чешуйчатых пластин, нашитых на кожу. Повсюду в беспорядке валялись доспехи и оружие. Обнаженный меч и мизерикордия – длинный старинный рыцарский кинжал для добивания поверженных противников – лежали на столе. Оконце было такое же маленькое, как в комнате Медведева, но как раз над ним навис загнутый и прочный на вид конек кровли.
Если сделать сильный прыжок с карниза, в который упираются мои ноги, можно ухватиться руками за этот конек и ногами вперед легко впрыгнуть в ту комнату. Секунда растерянности – и меч, лежащий на столе, – в одной моей руке, кинжал – в другой. Дворянин и мальчик-оруженосец интуитивно отступят к двери. Надо сразу же вытеснить их из комнаты, а дверь запереть изнутри. Ребята из-под моего окна немедленно бросятся перекрывать выход из терема. А я, наоборот, – вернусь к окну и прыгну вниз. Даже если они оставят там двух-трех человек, с мечом и кинжалом я пробьюсь к воротам, оттуда к: реке, а дальше просто...
Ольшанский, услышав голоса, подошел к окну.
– Какая погодка, а?! – сказал ему Василий, широко улыбаясь.
Ольшанский хмуро посмотрел на него, на людей внизу и мрачно ответил:
– Скверная погода!
Василию показалось, что в этом ответе прозвучала нотка сочувствия. Ольшанский еще раз окинул его взглядом и ушел вглубь комнаты.
Странные, однако, люди живут в этом тереме. Кто-то нападает на Глинского, который едет с этой стороны. На следующий день, на том же самом месте, я встречаю разодетого вельможу, а с ним подозрительных людей со знакомыми топорами. И они тоже едут с этой стороны. У седла вельможи болтается голова зубра... Якобы мирный Федор Вельский окружил себя неприступной охраной. Этот человек в комнате напротив – несомненно, его гость, и не меньше, чем князь, судя по доспехам и оруженосцу... Что все это значит и связано ли между собой? Ну ладно – все потом. Пока что надо переплыть эту речушку.
Василий, сидя на подоконнике и прочно упираясь ногами в карниз, снял кафтан и остался в одной рубахе.
– Жарко стало? – спросил веснушчатый.
– Да, решил искупаться, – невозмутимо ответил Василий и, последний раз окинув взглядом двор, луг за воротами и тропинку к реке, приготовился прыгнуть в окно к Ольшанскому.
И тут на тропинке у реки показалась черная низенькая фигурка.
Василий, мышцы которого уже напряглись, готовясь к толчку, мгновенно расслабил их и пристально вгляделся.
Что-то знакомое почудилось ему в этом маленьком толстом человечке, одетом в рясу.
И он тут же вспомнил: конечно, это тот священник, которого он видел с Иосифом в первую ночь на Угре. Иосиф называл его своим крестным, и старик передал ему ту самую грамоту, написанную тайнописью, которая потом попала к Антипу. Иосиф тогда еще спросил: «Можем ли мы рассчитывать на поддержку князя Федора Вельского?» – и он ответил: «За князя Федора я ручаюсь...»
Значит, он с Федором в близких отношениях?! Конечно, иначе что бы он здесь делал? В жизни нет ничего случайного!
Отец Леонтий с букетиком первых полевых цветов в руках неторопливой походкой размышляющего человека приближался к воротам.
Блестящий план мгновенно созрел в мозгу Василия Медведева, прежде чем священник достиг ворот.
Василий загадал про себя: «Если человек в комнате напротив действительно окажется князем – мой план удастся!»
– Князь! – негромко позвал он.
Ольшанский вздрогнул, обернулся и медленно подошел к окну.
– Откуда ты меня знаешь?– настороженно спросил он.
Я угадал! Все получится!
– Князь, – вежливо попросил Василий, не отвечая на вопрос. – Прошу тебя не отказать в любезности человеку, которого, быть может, ждет скорая смерть. Я хотел бы исповедаться, чтобы не умирать с душой, отягощенной грехами. Я вижу, там внизу идет православный священник. Не можешь ли ты попросить его подняться ко мне, чтобы принять последнюю исповедь грешника, стоящего на краю могилы?
Ольшанский колебался.
Федор настаивал, чтобы он не вмешивался, но в просьбе этого человека не было ничего дурного. Ольшанский был добрым христианином, бога любил и почитал.
Медведев напряг зрение и разглядел в вырезе рубахи Ольшанского православный крестик.
– Я сам православный, – сказал он, – и хочу, чтобы грехи мне отпустил служитель нашей, греческой веры. Я не могу обратиться с такой просьбой к моей страже – никому из этих людей не велено покидать своего поста. Я сам воин и понимаю их положение.
– Хорошо, – сказал Ольшанский. – Я исполню твою просьбу.
– Благодарю, князь, – почтительно поклонится Медведев и добавил: – Жизнь полна неожиданностей, но ничто в ней не бывает случайным... Быть может, когда-нибудь и я смогу помочь тебе...
Ольшанский еще раз пристально посмотрел на Медведева и направился к двери.
Василий отошел вглубь комнаты и сел на лавку.
Через некоторое время в коридоре послышались тихие неторопливые шаги, и приглушенный голос сказал мягко, но с интонацией, не допускающей возражений:
– Открой мне, я должен исповедать узника.
Дверь скрипнула, и на пороге показался отец Леонтий.
Василий поднялся ему навстречу и сложит руки для благословения.
– Ты просил меня прийти, – ласково сказал толстяк и присел на край скамьи. – Садись я готов тебя выслушать.
Медведев присел рядом и тихо начал:
– Отче, моя жизнь находится в большой опасности и ты – единственный человек, к которому я могу здесь обратиться с важной просьбой. Однако прошу, обещай мне, что ты никому не расскажешь о ней.
Заинтригованный священник придвинулся ближе:
– Чадо, ты знаешь, что тайна исповеди священна.
– Отче, я ни в чем не повинен, но князь, подозревая во мне врага, собирается подвергнуть пытке, во время которой я, возможно, умру. Если это случится, прошу тебя выполнить следующее. – Медведев наклонился к уху старика и зашептал: – Во имя нашей православной церкви, найди верною человека и пошли его в Московию. Пусть он явится в Боровский монастырь и спросит инока по имени Иосиф. Запомни, отец, инок Иосиф, которого в миру звали Иван Санин!
Старик едва заметно вздрогнул и невольно отшатнулся.
Медведев притворился, что неверно истолковал это движение.
– Умоляю тебя, не отказывайся исполнить мою просьбу! Это очень важно.
– Продолжай, я ведь ещё не знаю, в чем заключается твоя просьба. Если она не потребует от меня ничего противного моему сану и Евангелию...
– Отче, этим ты лишь окажешь услугу Православной Церкви. Пусть твой посланец передаст Иосифу следующие слова – постарайся запомнить их слово в слово.
– Слушаю и запоминаю.
Василий шепотом, но внятно и раздельно произнес:
– Туда, куда мы договаривались, посылать священника не надо. Медведев погиб. Повтори эти слова, я хочу увериться, что они будут переданы точно.
– Медведев погиб. Туда, куда договаривались, священника посылать не надо, – так же шепотом повторил отец Леонтий.
– Правильно, только сначала второе предложение, а потом первое, – удовлетворенно вздохнул Медведев, как человек, который выполнил свой долг и теперь может спокойно умереть.
– А что, порядок слов играет какую-то роль?– осторожно спросил Леонтий.
– Нет, в сущности никакой, – подумав, сказал Василий. – Но все же лучше, если все будет передано, как я сказал.
– Однако, – осторожно заметил отец Леонтий, – все это весьма походит на тайное сообщение, содержащее некий скрытый смысл.
– Нет-нет, – очень искренне заверил Василий. – Ничего тайного здесь нет. Все очень просто. Медведев – это я, мне должны были прислать священника, а раз я умру, он мне уже не понадобится.
Отец Леонтий, разумеется, не поверил ни единому слову.
В нем боролись подозрительность и боязнь помешать какому-то неизвестному ему делу Иосифа. Впрочем, подозрительность быстро рассеивалась.
Допустим, этот Медведев подослан врагами. Греческой Церкви в Литве, чтобы раскрыть наши тайные связи с Московской метрополией... Но как он мог бы знать об Иосифе, которого не только здесь, но и в Московии еще мало кто знает?
Желая окончательно рассеять подозрения старика, Медведев предпринял еще один шаг:
– Отец, если тебе будет трудно послать гонца в Боровск, пошли его в Преображенский монастырь. Он стоит напротив земель, которые принадлежат теперь Левашу Копыто, бывшему дворянину князя Федора. – Пусть твой посланец попросит настоятеля этого монастыря, отца Сергия, передать эти слова Иосифу. Он тотчас передаст их – я уверен!
Отец Леонтий отбросил сомнения.
Человек из Литвы не может знать таких подробностей. Тем более о том, что Сергий переписывается с Иосифом. Это и вовсе секрет. Он не только московит, он действительно близок к Иосифу. Стало быть, никак не может быть латинским слугой...
– Чадо, а почему именно ко мне ты обращаешься с этой просьбой?
– Я не могу здесь никому довериться. Так сложились обстоятельства. Я увидел тебя в окно и решил наш батюшка не откажется.
– Расскажи мне подробнее, кто ты и почему очутился под стражей князя Федора?
Медведев, недолго думая, коротко и точно рассказал историю похищения и поисков Настеньки.
Отец Леонтий успокоился окончательно.
Да-да... Возвращаясь после встречи на Угре, я видел пожар в Картымазовке и слышал разговоры о похищении девушки. Все сходится. Ясно, почему он очутился здесь, и ясно, что он, по-видимому, связан с Иосифам какими-то делами, а теперь, попав в беду, хочет воспользоваться случаям, чтобы передать Иосифу известие о своей смерти и какое-то тайное донесение...
– Мне кажется, – ласково улыбаясь, сказал отец Леонтий, – не будет надобности выполнять твое поручение. Думаю, что недоверие князя – просто недоразумение. Говоришь, он сомневается, что ты московит?
Василий перекрестился.
– Я уверен, что все обойдется и скоро ты отправишься к своим друзьям, – успокоил его отец Леонтий. – Я сию же минуту поговорю с князем.
Он встал и направился к двери.
– Благодарю тебя, отче. Только, боюсь, князь мне не поверит.
– Тебе, может, и нет, но мне – поверит. Ибо я тебе верю. Есть у меня на то свои основания.
Благословив узника на прощание и загадочно улыбнувшись, отец Леонтий вышел.
Медведев задумался.
А что? Моя совесть чиста. Я не произнес ни одного слова лжи. В самом деле, если бы меня здесь прикончили, а это, принимая во внимание нрав князя Федора, легко может произойти, почему же не предупредить Иосифа, чтобы он не тратил времени на поиск священника, которого обещал прислать? Я сказал чистую правду, и не моя вина, что отец Леонтий усмотрел в ней тайный смысл. Думаю, Иосиф не будет на меня в обиде, если узнает, что перед лицом смерти я вспомнил именно о нем и хотел избавить от лишних хлопот! А вот князь Вельский получит от отца Леонтия неопровержимые свидетельства, что я действительно живу на московской стороне. Ну вот, теперь можно спокойно отдохнуть.
И Василий безмятежно вытянулся на лавке, ожидая, когда его позовут к князю.
Увидев входящего священника, князь Федор оживился.
– Как хорошо, что ты зашел, отче. Мне очень нужен твой совет, и тебя повсюду ищут.
– Я всегда сердцем чувствую, что тебе нужен совет, мой мальчик. —
Старик благословил Федора в лоб и поудобнее расположился в кресле.
– Отец, я вспомнил, что два месяца назад ты ездил к восточным рубежам по какому-то церковному делу...
– Да, архиерей Смоленский поручил мне объехать тамошние монастыри и храмы нашей веры, чтобы выяснить, в чем они нуждаются и каково их состояние...
– Ага! Скажи мне, а не слышал ли ты в тех местах о людях с именами: Бартенев, Картымазов или Медведев?
– Как же, как же, я слышал такие фамилии.
Вельский оживился.
– Очень хорошо! Расскажи мне, что ты о них знаешь?
– У Бартенева очень хорошая церковь, и служба там всегда идет исправно – это один из лучших наших приходов на восточном рубеже. Картымазов и Медведев живут по ту сторону Угры, поэтому я знаю о них меньше. Но люди говорят, что они оба добрые христиане. Медведев, правда, совсем новый человек и пожалован Березками недавно.
– Кто ему пожаловал эту землю?
– Великий князь Московский.
– Ты убежден?
– Разве Медведев сам не сказал тебе этого?
– Ты знаешь, что он здесь? – поднял брови Федор.
– И даже под стражей...
– Кто тебе это сказал?
– Я только что был у него.
Федор нахмурился.
– Как это произошло?
– Он обратился к Ольшанскому, чтобы князь позвал меня.
Федор прикусил губу.
– Ну и Ольшанский, разумеется, не отказал!
– Это так естественно. Нельзя отказывать узнику в просьбе повидать священника.
– Хм... Ну ладно. Так что же сказал тебе этот... Медведев?
– Что ты не поверил его рассказу. Что ты принимаешь его за кого-то другого. И даже что ты собираешься подвергнуть его пытке. Поэтому он хотел исповедаться перед возможной смертью.
Федор покраснел.
– Да, это правда. Я не поверил ему. А он сказал тебе о цели своего посещения?
– Да, разумеется. Он хотел узнать, где находится твой брат Семен. Я не понимаю, почему ты заподозрил его. Все, что он рассказывает, – сущая правда. Я был в тех местах как раз тогда, когда похитили дочь Картымазова, и слышал много разговоров об этом. Все совпадает.
– Я тоже получил донесение от Лаваша, но это еще ни о чем не говорит. Видишь ли, я опасаюсь, что это не настоящий Медведев, а лишь человек, принявший его имя и подосланный кем-то.
– Кем?
– Ну... Например, Семеном.
– Это совершенно невозможно, мой мальчик. Человек, которого ты держишь под стражей, живет на том берегу Угры. Он подданный Великого Московского князя и потому никак не может служить Семену.
– Почему ты в этом так уверен?
– Он назвал мне целый ряд таких подробностей, которых не может знать никто здесь, в Литве.
– Что же это за подробности? – живо заинтересовался Федор.
– Разные, но весьма достоверные, – уклончиво ответил священник. – В основном о сугубо церковных делах. Я задал ему несколько вопросов и получил ответы, которые совершенно убедили меня в том, что этот человек – московит. Советую тебе не брать на душу греха, невинно пытая его. Он говорит правду.
Федор тяжело вздохнул и задумался.
Но ведь отец Леонтий не знает об истинной цели приезда Медведева.
– Кроме тебя и князя Можайского, – сказал наконец Федор тихо, – нет людей, которым я бы верил на слово. Я знаю – ты любишь меня. Я знаю, что после смерти отца и все сестры, и Семен уговаривали тебя уехать с ними, а ты остался со мной...
Я верю тебе и всегда следовал твоим советам... Но на этот раз... – Он помолчал, потом решительно спросил – Скажи мне, если бы от твоего ответа зависела моя жизнь, утверждал бы ты по-прежнему, что этот человек московит и Медведев? Это очень важно, отец Леонтий. Подумай!
Старик еще раз все взвесил.
Никто в Литве не знает и не может знать о нашей связи с Иосифом. Гонцы доставляют тайные послания на рубеж и передают другим гонцам. Они не знают, от кого и кому перевозят письма. Если шаг Медведева был умышленным, и допустим, он знает о нашей с Иосифам встрече, – это только лишний раз доказывает, что он не из Литвы. Если же он обратился случайно к первому попавшемуся ему на глаза православному священнику – тем более...
– Да, – твердо ответил Леонтий. – Я уверен!
– Ну что ж, – проговорил медленно Федор. – Я прикажу снять охрану.
– Больше того, мой мальчик! Я настоятельно советую тебе указать Медведеву местонахождение Семена. Твой брат – скверный человек, да простит
Господь ему многие прегрешения! До сих пор ты закрывал глаза на все злодейства, направленные им против тебя, и я одобрял твое поведение. Господь призывает любить врагов наших. Но ни Всевышний, ни церковь Православная не запрещают доброму христианину заботиться о своей безопасности. Я говорю это к тому, что Семен не оставляет своих козней... Ты правильно сделал, вернув земли на Угре, – я всегда возражал, когда ты уступал их кому-нибудь. Семен, разумеется, не простит тебе этого. Мне кажется, ты не сделал бы ошибки, указав Медведеву на замок Горваль. Возможно, ты обезопасил бы себя от происков Семена, ничем не рискуя.
– Я думал об этом...
– Есть еще один момент, с которым нельзя не считаться. Медведев живет напротив Лаваша. Не следует с ним ссориться. Мало ли что может случиться? Быть может, и тебе придется когда-нибудь пересечь Угру... Пусть же тебя встретят на той стороне только друзья...
Федор вздрогнул.
– А почему тебе пришла в голову такая странная мысль?
– Я прожил на этом свете семьдесят лет. Я давно знаю твоего крестного отца. Он тоже никогда не думал, что ему придется бежать на чужую сторону.
Федор ощутил странную тревогу и с подозрением впился глазами в добродушное наивное лицо старого священника.
– Но мне это не грозит, – произнес он. – Можайский был заговорщиком, а я – верный слуга короля!
