Текст книги "Служители тайной веры"
Автор книги: Роберт Святополк-Мирский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Роберт Святополк-Мирский
Служители тайной веры
... Нет ничего сильнее чистой и несомненной веры в Отца и Сына и Святого Духа. И нет ничего более пагубного, чем неверие и сомнение, от которого впадают в ересь и в отступление, как это случилось с появившимися недавно новгородскими еретиками и отступниками...
Иосиф Волоцкий (Иван Санин) (1440 – 1515) преподобный, основатель Волоколамского монастыря, богослов, публицист и церковный деятель
Смерти, дети, не бойтесь,
ни войны, ни зверея,
дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет.
Поучение Владимира Мономаха
Памяти моего друга Геннадия Масловского.
Марине, Евгению, Григорию – с благодарностью.
Пролог.
Дети Алексея Бартенева
Май 1479 года.
Сон не проходил, и оставалось просто лежать, уставившись в одну точку.
Конечно, грубая деревянная лавка в тесной грязноватой комнате маленького постоялого двора на окраине Гомеля не была рассчитана на таких великанов, как Филипп Бартенев, – он не помещался на ней – ноги торчали наружу, а если лежал на боку, рука свешивалась вниз до самого пола, потому что на лавке ей не хватало места…
Но дело было совсем не в лавке, и не в том, что он не привык спать днем, и не в том, что выспался ночью...
Мучительная тревога неизвестности, нараставшая с каждым часом, болезненно терзала душу и не давала покоя...
Стараясь отогнать дурные мысли, Филипп пытался вспомнить что-нибудь хорошее, светлое, что ничем не напоминало бы о нынешнем положении, и в поисках такого воспоминания постепенно вернулся в далекое детство...
Он вспомнил тогда еще совсем новый большой и красивый дом на берегу пограничной речки Угры, по ту сторону, которой раскинулось уже другое – Московское – княжество, хотя никакого рубежа не ощущалось вовсе: люди говорили на одном языке, летом переплывали в лодках, а зимой ездили по льду друг другу в гости, вместе радовались, вместе печалились, женились, рожали детей, гуляли друг у друга на свадьбах и крестинах – в общем, все было хорошо...
Впрочем, может быть, это только в детских воспоминаниях...
Филипп вдруг вспомнил, сколько раз в раннем детстве отец, весь увешанный оружием, уезжал на какие-то войны и не возвращался годами... Мать и бабушка занимались им и его младшей сестрой Анницей, когда она родилась... Время от времени они опасались чьих-то набегов или нападений, прятались в лесу или вообще убегали за реку на московскую сторону к другу отца Федору Лукичу Картымазову, чье имение лежало почти напротив Бартеневке...
Вот тогда-то он и познакомился с дочкой Картымазова – маленькой, веселой, жизнерадостной Настенькой...
А потом нежданно-негаданно то ужасное несчастье – моровое поветрие...
Много людей вокруг умирало, и это было страшно, но самое страшное то, что их мать умерла тоже...
Филипп и Анница узнали об этом не сразу – их прятали от поветрия в какой-то землянке в лесу, а потом, когда они вернулись, бабушка плача отвела детей на кладбище и там сказала, что матушка их теперь на небесах и молится за них перед самим Господом...
А потом вернулся отец.
Алексей Бартенев десять лет воевал в различных войнах, которые вели объединенные унией Великое княжество Литовское и Польша, зарабатывая этим на жизнь и развитие своего имения, женился по любви, стал счастливым отцом двух детей и намеревался стать отцом еще, но меньшей мере десяти, как вдруг коварная моровая зараза в три дня лишила его любимой жены и разрушила все жизненные планы.
И тогда он, попрощавшись со своим старым боевым товарищем Левашом Копыто, навсегда оставил королевское войско.
Филипп помнил, как долго отец не мог прийти в себя от горя, а потом, обняв за плечи сына и дочь, сказал, что теперь посвятит себя только им.
Алексей Бартенев выполнил свое обещание и лишь спустя много лет его сын Филипп и дочь Анница стали понимать, как много он для них сделал. А тогда, в детстве... Сначала это был сплошной кошмар. Отец заставлял десятилетнего сына и пятилетнюю дочь вставать ни свет ни заря и до темна заниматься самыми разнообразными воинскими упражнениями.
Интересно вспомнить, как менялось отношение детей к этим занятиям...
Сперва они протестовали, возмущались, пытались уклониться, проявляли неповиновение...
Потом, стиснув зубы, терпели...
Потом... Невероятно, но правда – им это стало нравиться!
Так продолжалось целых десять лет, и на восьмом году обучения они уже не могли обойтись без ежедневных занятий фехтованием, верховой ездой, стрельбой из лука, постижения боевой тактики и стратегии, обучения всевозможным военным хитростям...
Теперь уже Филипп и Анница состязались друг с другом и любили эти состязания, хотя у каждого был свой конек, своя специализация, в которой одному никогда не удавалось угнаться за другим.
Так, например, увидев, что Филипп с детства был крепким мальчиком, унаследовав крупную фигуру и недюжинную силу отца, Алексей Бартенев стал развивать в сыне именно эти качества; и вот Филипп вырос настоящим богатырем – он мог остановить на скаку тройку лошадей, метнуть тяжелую палицу, которую многие его сверстники даже поднять не могли, так далеко, что ее потом отыскать было трудно, не говоря уже о том, что он, естественно, прекрасно владел саблей и скакал верхом, преодолевая самые невероятные препятствия.
Поскольку Анница унаследовала красивую и стройную фигуру матери и не обладала такой широкой костью, как отец и сын, Алексей Бартенев и для дочери нашел нечто, в чем ей не было равных.
Разумеется, она прекрасно ездила верхом, очень хорошо фехтовала, знала теорию военного искусства и могла уверенно командовать в бою даже большим отрядом, но, с пяти лет непрерывно тренируя девочку в стрельбе из лука, все усложняя и усложняя задания, отцу удалось воспитать непревзойденную лучницу. Анница, бывало, уступала Филиппу в фехтовании или даже в конных соревнованиях, но ему никогда не удавалось даже приблизиться к тем результатам, которых она достигла в стрельбе из лука – здесь ей не было равных!
Сейчас, вспоминая это время, Филипп с изумлением обнаружил, что десять лет, проведенных в постоянных боевых упражнениях под руководством отца, пролетели совершенно незаметно, и в собственных воспоминаниях он вдруг как бы сразу превращается из десятилетнего мальчика в двадцатилетнего юношу, а крошка Анница становится красивой, стройной и очень ловкой девушкой с острым зрением и сильной рукой, легко гарцующей на коне в своих любимых черных нарядах и всегда без промаха попадающей из лука точно в сердце косули, мелькающей среди деревьев густого леса в ста шагах от нее.
Так же превращается в очаровательную девушку маленькая соседка Настенька, живущая на том берегу реки, и Филипп вспоминает, что уже тогда он не представлял себе дальнейшей жизни без нее.
Тем временем жизнь вокруг менялась и не всегда к лучшему.
Несколько лет назад на московской стороне Угры в глухом болотном лесу, откуда ни возьмись появилась банда лесных разбойников под руководством какого-то однорукого Антипа Русинова.
Почти одновременно с этим добрый сосед Бартеневых, владелец Синего Лога князь Федор Бельский, по неизвестным причинам передает эту землю своей сестре, а их младший брат Семен Бельский тут же отнимает ее у сестры и сажает в Синем Логе форменного негодяя и мерзавца с невинной фамилией Ян Кожух и ещё более невинным прозвищем «Кроткий».
С этого времени мира и покоя на Угре как не бывало.
Разбойники начали обкладывать данью окрестные поселения и совершать постоянные грабительские набеги на Яна Кожуха Кроткою, поскольку Синий Лог – самое богатое имение на литовской стороне. Но Ян Кожух сам был еще тот разбойник – у него сотня вооруженных людей и скверный нрав. Он со всеми перессорился, а особенно лютая вражда разгорелась между ним и Михайловым, бывшим владельцем имения «Березки», что располагалось на московской стороне почти и напротив Синего Лога.
Дело дошло до того, что в одно весеннее утро прошлого года имение «Березки» подверглось жестокому нападению, в результате которого все его жители были убиты. Все до единого: сам владелец, его жена, дети и около двух десятков дворовых и тягловых людей, – не осталось никого, кто мог бы рассказать о том, кем были нападающие!
Лесные разбойники Антипа Русинова тут же заявили всем, что это дело рук Яна Кожуха Кроткого.
Ян Кожух Кроткий заявил всем, что это сделали разбойники Русинова.
Разгорелась маленькая порубежная война.
Правда, Бартеневых никто не трогал – всем в округе был известен огромный боевой опыт Алексея и то, как он воспитал своих детей.
Поэтому Бартенев без особых опасений покинул родной дом, сказав своим детям, что идет по делам в Московское княжество на какую-то неделю-две, но если вдруг не вернется до первого июня, им надлежит вскрыть письмо, оставленное в шкатулке. Дети не очень удивились, и даже обрадовались возможности пожить самостоятельно.
Это произошло 18 апреля, и Филипп очень хорошо запомнил эту дату, потому что именно в тот день к вечеру вдруг стали с молниеносной скоростью разворачиваться кровавые и страшные события, вследствие которых он сейчас и оказался здесь...
Все началось с того, что в полдень переплыл на лодке еще бурную от паводка Угру посыльный от Картымазова и сообщил, что сегодня ночью на Картымазовку собираются напасть. Несмотря на какой-то неясный источник этого известия, Картымазов просит Филиппа с несколькими подготовленными людьми на всякий случай прибыть вечером в Картымазовку и провести ночь там, а утром, мол, поглядим...
Филипп посоветовался с Анницей, как велел ему отец сегодня утром перед отъездом («Во всех делах советуйся с сестрой и во всем помогайте друг другу...»), и они решили, что он возьмет пятерых из десяти боеспособных, хорошо обученных людей, а пятерых оставит здесь с тем, чтобы Анница была ночью готова ко всяким неожиданностям, ибо если можно напасть на Картымазовку, то почему нельзя на Бартеневку?
Федор Лукич Картымазов встретил будущего зятя с благодарностью и не мешкая изложил свой план защиты поселения.
Поскольку хозяйский дом был окружен хоть и ветхим, но частоколом и все ценности, ради которых можно было совершать нападение, находились там, Картымазов, естественно сосредоточил все силы на защите центральной усадьбы.
Всех женщин и детей решено было перевести в малозаметную землянку поодаль возле леса, и Филипп с двумя людьми должен был взять на себя их защиту.
В другое время Филипп обиделся бы за такое поручение, неприличное для его могучего телосложения, силы и опыта: опасность нападения на женщин и детей, спрятанных далеко, в никому не известном месте, на опушке леса, была минимальной, а терять такого воина при защите хозяйского дома казалось не простительной расточительностью. Но, узнав, что Настенька тоже будет вместе с другими в убежище, Филипп не только сразу смирился с решением Федора Лукича, но более того – оно тут же показалось ему весьма разумным.
– А собственно, от кого стало известно об этом нападении? – спросил он.
– Да как-то странно все вышло, – задумчиво погладил усы Картымазов. – Пошел один мой мужик в лес за дровами. Вдруг откуда ни возьмись вынырнул из кустов какой-то бородач, увешанный оружием, и говорит эдак тихонько: «Передай, мол, хозяину своему, чтоб сегодня ночью ждал гостей с того берега – да пусть самое ценнее, что у нею есть, бережет!» И исчез, как не было. Мужик перекрестился да и побежал ко мне, так дров и не набравши. Я думаю, может, это был из Антиповых разбойников кто... А может, так, напугать хотят... Но решил, что все же надо подготовиться, мало ли что...
– Йо-ххо! – сказал Филипп. – Очень мудрое решение!
...Он с умилением вспомнил, как до самой полуночи беседовал с Настенькой, сидя на пороге землянки, на краю леса. Они мечтали о будущей жизни, наперебой спорили, как устроят свой дом, и Филипп говорил о том, как много детских голосков будут звенеть, в этом доме, а Настенька краснела и смущалась...
А вот все, что случилось потом, ему уже не хотелось вспоминать.
После полуночи вдали раздались крики, вопли, и по дороге, ведущей из «Березок», вылетел, размахивая зажженными факелами, вооруженный до зубов отряд примерно из двадцати всадников.
Филиппа с самого начала удивило их странное, даже нелепое поведение.
Вместо того чтобы сразу напасть на хозяйский дом, они зачем-то подожгли несколько крестьянских изб вокруг и даже церквушку па холме.
Вскоре стало светло как днем. В небе стояло огромное зарево, которое точно было видно и в Березках, и в Бартеневке, и даже, наверно, в Преображенском монастыре.
Захватчики вертелись вокруг центральной усадьбы, швырнули за частокол несколько факелов, но все не нападали.
И вдруг совершенно внезапно по команде своего вожака они все повернули и помчались прямо к опушке, где возле землянки стояли Филипп с саблей и с ним двое людей Федора Лукича с протазанами.
Филипп похолодел и в одну секунду все понял.
«...Да пусть самое ценное, что у него есть, бережет...» вспомнил он.
А что ценнее любимой дочери было у Картымазова?
И ещё одно вспомнил Филипп в ту секунду, внезапно осознав, что стоит он в одной белой рубахе с саблей в руке, беззащитный от стрел...
«Если есть хоть малейшее опасение, что на тебя могут напасть, никогда не ленись набросить кольчугу!» – не раз твердил отец.
Десять лет отцовских трудов пропали зря, он пренебрег отцовскими заповедями, и в первой же своей серьезной стычке с реальными врагами, которые сейчас неслись на него с гиком и свистом, он погибнет глупо и нелепо!
Слепая ярость охватила Филиппа.
Он выдернул с корнем небольшую берёзку, росшую рядом, и изо всех сил швырнул ее в мчавшийся на него конный отряд.
Двое всадников упали как подкошенные, остальные, развернулись по команде своего вожака, рассредоточились, а некоторые, спешившись, выхватили луки, и Филипп понял, что развязка близка. Если бы не Настенька, если б не женщины и дети и землянке, которых ему было поручено защищать и охранять, Филипп бросился бы в самую гущу врагов, непрерывно молниеносно меняя направление движения, и тем самым не дал бы врагу шанса попасть в него выстрелом из лука. Но он должен был стоять здесь, и стоять насмерть.
Схватка была недолгой.
Людям Картымазова удалось выбить из седла нескольких всадников, но нападающих было много и вскоре оба защитника пали под натиском врага.
Филипп, прыгая из стороны в сторону и закрывая своим телом вход в землянку, ухитрился зарубить двоих нападающих, и тогда случилось то, что должно было случиться.
Вражеская стрела нашла его, наконец, да еще угодила почти в сердце, пробив могучую грудь Филиппа насквозь, так что наконечник ее вылез из-под лопатки.
Филипп увидел, как открылись ворота частокола, оттуда выбежали Картымазов и остальные защитники и бросились к землянке.
Со сквозной раной в груди в четверти вершка от сердца он продержался целую минуту – и успел еще нанести страшный по силе сабельный удар очередному нападавшему, но этот удар исчерпал его силы, наступила мгновенная темнота и полная тишина– сознание покинуло его.
Он очнулся на четвертые сутки у себя дома в Бартеневке.
У его постели сидела Анница, которая все ему и рассказала...
...Филипп перевернулся на другой бок па узкой и жесткой лавке гомельского постоялого двора и снова закрыл глаза...
... Анница рассказала ему все, что случилось, пока он был без сознания, и выяснилось, что произошло очень много событий, большинство которых казались просто невероятными.
Оказалось, что в ночь нападения на Картымазовку в Березки прибыл новый владелец по имени Василий Медведев – совсем молодой, на два года моложе Филиппа, которому недавно исполнилось двадцать два. Медведев задержался в пути и приехал в свое разоренное дотла имение ночью, как раз тогда, когда мчался обратно напавший на Картымазова отряд, и даже увидел, как везли завернутую в покрывало Настеньку. На следующий день он навестил Картымазова, узнал от него обо всем, что произошло, и даже дал какой-то чудесный бальзам для Филиппа, благодаря которому страшная рана стала быстро заживать.
Этот Василий Медведев оказался необыкновенно ловким, опытным и смелым воином – за те три дня, пока Филипп был без сознания, он сам, один расправился с бандой
Антипа, которая в борьбе с ним потеряла полторы дюжины людей и вынуждена была навсегда покинуть эти места, отправившись куда-то в Литву. Правда, с десяток людей из банды бросили свое ремесло и перешли в тяглые к Медведеву, так что у него появились свои люди.
Кроме того, Медведев выручил сидящего в плену у Антипа в ожидании выкупа литовского князя Андрея Святополка-Мирского, который по поручению маршалка дворного гетмана Ходасевича как раз ехал разобраться в тех беспорядках, которые стали происходить в этих местах после появления Кожуха Кроткого, да случайно угодил в плен к разбойникам Антипа, где коротал время, обучая грамоте его десятилетнюю дочь Варежку.
Медведев с Андреем навещали поправляющегося Филиппа, и вскоре все они очень подружились, а у Медведева с Анницей возникли нежные чувства...
Однако Андрей уехал на свою службу в Вильно, а Картымазов и быстро поправляющийся Филипп при активной помощи Медведева стали разыскивать похищенную Настеньку.
Вскоре все прояснилось.
Кожух Кроткий прислал всем троим соседям письма, в которых предлагал им перейти на литовскую сторону вместе со своими землями, намекая, что в противном случае с
Настенькой может случиться несчастье.
Медведев разработал план спасения Настеньки из плена Кожуха. Для этого он послал очень ловкого мальчика Алешу, который устроился в дом к Кожуху и быстро выведал, где держат пленницу.
Уже все было готово к её освобождению, когда произошло совершенно неожиданное событие.
Находящийся теперь на службе у князя Федора Бельского Леваш Копыто по приказу своего патрона с большим вооруженным отрядом внезапно напал на Кожуха и вернул в собственность князя незаконно отобранное братом Семеном имение Синий Лог.
Кожух потерпел полное поражение, но ему удалось бежать. Он увез с собой Настеньку, но с ними также был и Алеша.
Филипп Бартенев со своим слугой Егором, Картымазов и Медведев при помощи Леваша Копыто, который выправил им необходимые документы, двинулись вглубь великого княжества Литовского, преследуя Кожуха по следам, оставляемым Алешей.
Они настигли Кожуха в городке Рославле и уже едва не освободили Настеньку, но чья-то недобрая рука вмешалась в последнюю минуту и помешала спасению...
Теперь все стало гораздо сложнее.
Кожух узнал, что погоня идет за ним по пятам.
Неизвестно, удалось ли Алеше сохранить доверие Кожуха.
Неизвестно, жив ли он вообще – следов он больше не оставлял.
Они предприняли все возможное, чтобы проследить дальнейший путь кареты, но удалось лишь выяснить, что она непременно должна проехать через Гомель, потому что Кожух, по всей вероятности, везет пленницу своему князю – Семену Вельскому, впрочем, где именно находится сейчас князь Семен, так и не было известно.
И вот после суток безуспешных поисков Филипп вдруг вспомнил, что в Гомеле живет
старый князь Можайский, которому в своё время верно служил Алексей Бартенев.
Князь Можайский не знал, где находится Семен, но он сказал, где сейчас князь Федор Бельский, а уж тот знает все о своем брате Семене, ибо находится с ним в лютой вражде.
И тогда в охотничий терем князя Можайского, где сейчас охотится князь Федор, взялся поехать Медведев, а Картымазов с Филиппом ос остались на постоялом дворе, ожидая сообщений от Егора, который наблюдал за прибытием карет в город.
Напряженное, но безрезультатное ожидание тянется уже сутки.
Не приходит Егор...
Не возвращается Медведев...
Неизвестно, как встретил его князь Федор...
– Если к девяти вечера меня не будет, значит, я попал в ловушку. В этом случае поступайте так, как будет лучше для спасения Настеньки – это главная задача. Обо мне не беспокойтесь – я всегда выберусь! – сказан перед уходом Медведев.
Но они беспокоились.
Филипп в очередной раз перевернулся на лавке и тут услышал удар колокола, который каждый час доносился из собора.
Он пружинисто вскочил с лавки.
Картымазов тоже встал.
– Девять? – переспросил он.
– Девять, – подтвердил Филипп. Наконец-то бездеятельное ожидание окончилось.
Теперь, по крайней мере, они точно знали, что надо сделать в первую очередь.
Они помолились, и стали собирать оружие.
Часть первая. Семен, князь Бельский
Глава первая. Попытка Филиппа
– Та-а-ак! – сказал Филипп и снял со стены саблю. – Двадцать пятая верста по Стародубкой дороге и – налево. Остальное обсудим уже вместе с Васей! – Картымазов накинул плащ. – Можем отправляться. По пути захватим Егора.
И вдруг по лестнице загрохотали быстрые шаги.
– Приехали! – крикнул Егор с порога. – Карета! Дайте отдышусь. Бежал всю дорогу... Лошадь оставил там.
– Алешу видел? – схватил Егора за плечи Филипп.
– Не видал. И Кожуха с ними нет. Карету сопровождают четверо. Какой-то мужик в синем кафтане по имени Павел внутри – наверно охраняет Настасью Федоровну. Может быть, там и Алеша, да выйти ему не дают. Они приехали полчаса назад. Этот Павел, видно, у них старший – он вылез из кареты и приказал воды лошадям и вина людям. Потом спросил, в порядке ли дорога на Речицу и паром через Днепр. Сильно ругался, причитал, что потеряли два дня из-за поломки кареты... А теперь, говорил, торопятся догнать хозяина – он уехал вперед. Собираются через полчаса двигать дальше и остановиться в Речице.
– А Настеньку видел? – спросил Картымазов.
– Тоже нет. Карету не открывали, а окна плотно задернуты, но этот Павел носил туда еду, и я слыхал, как перед этим он ехидно сказал хозяину: «Подай что-нибудь повкуснее для нашей дамы». Они собираются вот-вот ехать дальше! Что делать?
– Ты уверен, что они направляются в Речицу?
– Так они сказали.
– Твоя лошадь там?
– Да.
– Беги обратно, проследи, на какую дорогу они выедут, и сразу скачи сюда. Они с каретой, а мы верхом всегда легко их догоним.
Егор убежал.
Картымазов и Филипп быстро спустились во двор.
– Ах, черт! – воскликнул Филипп. – Совсем вылетело... Хозяин! У нас заплачено до завтрашнего утра, но мы получили известие, что наш дядя тяжело заболел. Когда вернется мой брат, передай, что мы поехали к больному в Речицу!
Таков был условный знак для Медведева.
Хозяин поклонился вслед и спрятал полученную монету.
Они остановились на углу, глядя вдоль улицы и все еще надеясь, что, быть может, в последнюю минуту подоспеет Медведев. Но его не было.
Прискакал Егор:
– Они выехали на Речицкую дорогу.
– Как будем действовать? – спросил Картымазов.
– Очень просто! – решительно отрезал Филипп. – Скачем наискосок и опередим их минут на десять, выехав полями к лесу. Потом выбираем удобное место и нападаем! Я не намерен разговаривать с убийцами! Стрела и сабля пусть говорят с ними!
Начинало смеркаться, и над горизонтом выплывала большая, почти полная луна.
Они пересекли лес и скоро выбрались на Речицкую дорогу в трех верстах от Гомеля.
Егор лег на землю и прислушался:
– Все правильно, хозяин! Через четверть часа они будут здесь – я слышу грохот колес и стук копыт!
Глаза Филиппа разгорелись, и он все больше впадал в нетерпение. Картымазов, напротив, становился все спокойнее и хладнокровнее.
– Вперед! – скомандовал Филипп и, не дожидаясь ответа, помчался в сторону Речицы, оглядываясь по сторонам.
Примерно через версту он резко осадил своего тарпана.
– Вот то, что я искал! – Он укатал на толстую ветку дуба, нависшую над самой дорогой. – Здесь будет твое место, Егор. А мы укроемся чуть дальше, впереди. Прыгаешь сверху, сбрасываешь кучера с козел и останавливаешь лошадей. Мы двумя стрелами избавляемся от двух всадников по бокам и тут же с саблями в руках выскакиваем на остальных. Егор открывает дворцу кареты...
– ...И натыкается на того, кто в ней сидит рядом с Настенькой! Нет, Филипп, это не годится! Этот Павел в синем кафтане может иметь приказ на случай нападения: один удар кинжалом – и все погибло.
– Что б мне с коня упасть! А ведь верно! Что же делать?
– Я тоже думаю и ничего не могу придумать.
– Эх, был бы здесь Вася, – простонал Филипп.
– Осталось мало времени! – напомнил Егор.
– Надо что-то делать... Надо как-то действовать, – повторял Филипп, и конь под ним вертелся на месте, порываясь встать на дыбы. – Знаю! Знаю! И этого даже Вася не смог бы!
– Чего? – с нетерпением спросил Картымазов.
– Карета остановится точно на этом месте. В тот же миг ты, Лукич, распахиваешь дверцу и протыкаешь саблей Павла, прежде чем он успеет опомниться.
– Ты хочешь... Ты думаешь, тебе это удастся?
– Лошадей в лес! – весело крикнул Филипп. Соскочив с коня, он сбросил кафтан и остался и одной белой сорочке. – Здесь! – Носком сапога он прочертил на дороге поперечную полосу – Точно на этой линии лошади остановятся. Ты, Егор, возьми на прицел всадника, который будет скакать справа от кареты, и убей его за десять шагов от этого места, чтобы он не загородил дорогу Лукичу к дверце. На следующего прыгнешь с ножом!
Егор быстро вскарабкался на ветку. Картымазов подал ему колчан Филиппа. Уже явственно доносился стук копыт.
– По местам! – скомандовал Филипп.
Егор, широко раздвинув ноги и чуть присев, застыл на толстой дубовой ветви, протянувшейся над дорогой, с ножом в руках и луком наизготовку.
Прямо перед ним, как раз в промежутке между двумя стенами синего вечернего леса, висела огромная розовая призрачная луна.
Глухой рокот копыт быстро нарастал.
И вдруг на фоне луны, своим нижним краем касающейся дороги, показалась темная масса, медленно выползающая на пригорок.
Четверо всадников – по два с каждой стороны – сопровождали карету, запряженную двумя парами лошадей.
Пятый скакал впереди. Над его головой развевалось личное знамя какого-то князя, прикрепленное древком к седлу лошади.
Должно быть, предводитель отряда для того, чтобы их нигде не задерживали, пустился на маленькую хитрость и приказал везти впереди княжеское знамя, как бы намекая, что в карете может ехать сам князь или кто-нибудь из членов его семьи. На расшитом серебром знамени огромный дракон, весь покрытый металлической чешуей, развернув могучие крылья и разинув пасть, изрыгал огонь.
Филиппа осенило.
Да ведь это и есть железная птица... Она поет над головой! Ну конечно! Вот сейчас мы им покажем, и все кончится!
Егор медленно натянул тетиву, и когда карета была на расстоянии десяти шагов, всадник со знаменем громко вскрикнул и, выпустив поводья, упал с коня. Одновременно с ним, дико заржав, упала лошадь второго всадника – это был выстрел Картымазова.
Трое оставшихся охранников резко осадили своих лошадей и отстали от кареты. В тот же миг мелькнула белая рубаха, и Филипп двумя прыжками очутился на середине дороги.
– Й-йо-хо! Йе-е-е! – лихо крикнул он и схватил под уздцы первую пару лошадей.
Его мышцы напряглись так, что рубаха с треском лопнула на спине и рукавах, но он смеялся, опьяненный своей нечеловеческой силой и буйной радостью, которую всегда испытывал, имея дело с лошадьми. Ноги его скользнули по земле, и всего на один шаг отступил Филипп, сдерживая навалившуюся на него массу.
Кучер, брошенный вперед внезапным толчком остановки, упал между лошадьми второй пары, и карета застыла на месте.
Картымазов рывком распахнул дверцу.
Прижатые силой инерции, на дорогу выпали два тела, и одной доли секунды было достаточно Картымазову, чтобы убедиться: Настеньки в карете нет.
Связанный Алеша, стараясь не попасть под копыта лошади, откатился в кусты к обочине. Человек в синем кафтане, падая, каким-то чудом успел обнажить саблю и, лежа, нанес удар Картымазову.
Федор Лукич стоял на подножке и, уклоняясь от удара, проворно отступил внутрь кареты. Павел вскочил и, ногой захлопнув дверцу, так что Картымазов оказался запертым в карете, ринулся к Алеше.
– Не уйдешь, змееныш! – крикнул он и занес над связанным юношей саблю.
И тут сверху на него прыгнул Егор с ножом в руке. Павел вторично проявил свою ловкость. Выпустив саблю, он перехватил руку Егора с ножом. Егор ударил противника коленом, и оба упали на землю, покатившись в борьбе за нож.
Тем временем Филипп оказался без оружия перед тремя скакавшими прямо на него врагами. Он подпрыгнул, ухватился руками за ветку, с которой только что спрыгнул Егор, и страшным ударом ног выбил из седла обоих всадников, пропустив под собой их коней.
– Вот вам за Настеньку! – крикнул он и подобрал ноги, собираясь поступить точно так же с третьим.
Но его опередил Картымазов. Он распахнул другую дверцу кареты – со стороны дороги – и ударил саблей в бок мчавшегося мимо всадника. Тот уронил оружие и соскользнул под живот коня, не доехав до висевшего на руках Филиппа. Ноги всадника застряли в стременах, и лошадь еще некоторое время тащила его по земле, пока, наконец, тело не зацепилось за корягу и, оборвав ремни стремян, конь поскакал дальше...
Все это происходило по левую сторону кареты, а по правую в это время погиб Егор.
Павел, человек в синем кафтане, оказался сильнее и проворнее.
– Филипп! – успел только слабо позвать Егор.
В шуме схватки этот зов прозвучал совсем тихо, но Филипп услышал его. Он одним прыжком перемахнул через пару лошадей, запряженных в карету.
Человек в синем кафтане вскочил на коня одного из убитых охранников, но не к нему бросился Филипп.
Он упал на колени перед Егором и, подняв его голову, позвал дрогнувшим, неожиданно мягким голосом, так не вязавшимся с его огромным сильным телом:
– Егорушка! Егорка! Очнись!
Филипп провел рукой по груди Егора, чтобы найти рану, и вдруг его рука наткнулась на твердую рукоять ножа.
Из-за кареты вылетел запыхавшийся Картымазов и с горечью крикнул:
– Насти там нет!
Филипп медленно поднес к глазам правую руку. В слабом свете луны кровь на ладони казалась черной.
– Нет? Как нет? – тихо и удивленно переспросил он. – За что же тогда... Егор?
Филипп недоговорил, осторожно опустил голову Егора на землю и посмотрел вслед быстро удаляющемуся всаднику.
– Пресвятая Богородица! – воскликнул Картымазов. – Егор убит?!
– Я сейчас, – сказал Филипп и бросился к своему тарпану.
Картымазов услышал невнятный стон и быстро обернулся.
Алеша корчился на обочине, связанный по рукам и ногам, а рот его был заткнут «грушей» – деревянным кляпом на пружине.
Картымазов бросился к Алеше, вытащил кляп и разрезал веревки.
– Бедный мальчик, – приговаривал он. – Господи, горе за горем...
Губы и десны Алеши посинели, кровоточили, он хотел что-то сказать, но не мог и только слабым жестом одеревенелой руки указывал вслед удаляющемуся всаднику.
– Что? Что?! – допытывался Картымазов. – Что ты хочешь сказать, Алешенька?
Из леса на дорогу вылетел на своем тарпане Филипп и помчался вдогонку за человеком в синем кафтане.
