Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 10"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Соавторы: Альфред Элтон Ван Вогт,Боб Шоу,Джек Холбрук Вэнс,Льюис Шайнер,Сергей Никифоров,Крис Уиллрич,Лев Исеев,Елена Вроно
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Заседание утомило Леддравора, и он надеялся расслабиться за обедом, но отец и за столом продолжал рассуждать о подготовке к полету. Поэтому Леддравор вздохнул с облегчением, когда трапеза кончилась, и король вышел на балкон с бокалом вина в руке.
– Проклятое стекло, – проворчал Прад и постучал по прозрачному куполу, покрывавшему балкон. – Совершенно нечем дышать.
– А без стекла ты уже вообще бы не дышал. – Леддравор показал на трех птерт, что неторопливо проплывали над куполом.
– Проклятая птерта, – буркнул Прад. – Мы ведь до сих пор так и не знаем, откуда берутся эти шары. Но когда-нибудь люди уничтожат их всех!
Леддравор кивнул и подумал, что лично его занимает не столько птерта, сколько будущее империи – великой империи размерами со всю планету; империи, которая покорит всех, в том числе и Хамтеф. Правда, теперь осуществление заветного желания неожиданно оказалось под угрозой: предстоял какой-то совершенно идиотский полет, не известно куда и зачем.
– Полагаю, ты выбрал себе в помощники Далакотта? – поинтересовался король.
– Он по-прежнему наш лучший тактик.
– Ему, должно быть, уже под семьдесят. И потом, у него умерли от птертоза невестка и внук, причем в один день. Не боишься, что Далакотт сдал?
– Ни чуточки, – ответил Леддравор. – Он из тех людей, которых не берут никакие напасти. Не то что эти олухи, Гло и Маракайн. Жду не дождусь, когда…
– Довольно! Поклянись, что не причинишь зла Гло и Маракайну. Я не хочу, чтобы наш род вспоминали недобрым словом.
Леддравор пожал плечами.
– Хорошо.
– Заодно обещай, что не тронешь брата Маракайна, того, который теперь помогает Гло.
– Этого болвана? У меня есть дела поважнее.
– Знаю. Но смотри, не перегни палку. – Прад осушил бокал до дна и собрался уходить. – Доброй ночи, сын.
Проводив отца, Леддравор вернулся на балкон со стаканом огненной падалской водки, сел на кожаную кушетку и угрюмо уставился в звездное небо, которое украшали своими султанами три крупные кометы.
Отец все еще лелеет надежду остаться в истории вторым Битраном и не желает понимать, что история скоро оборвется, закончится жалко и нелепо – как раз накануне расцвета Колкорронской империи.
«И я-то как раз теряю больше всех, – думал Леддравор, – я так и не стану королем».
Оптимизм – удел молодости, а все же король смотрит в будущее с уверенностью. Пессимизм – характерная черта старости, но именно Леддравор растравляет себя мрачными предчувствиями. В чем тут дело?
Принц запрокинул голову, чтобы допить последние капли водки, скользнул взглядом по небу – и внезапно понял.
Большой диск Верхнего Мира осветился почти полностью, по его лику как раз начала свой бег радужная полоса, за которой следовала тень Мира.
Приближалась глубокая ночь, во время которой планета погрузится в полную темноту.
Считается, что солдату страх неведом. Леддравор разделял эту точку зрения, вот почему он так долго не признавался себе и даже не догадывался, что за чувство скрывалось за мрачными мыслями.
Он боялся лететь на Верхний Мир!
Причем не просто страшился неизбежного риска, какой представляла собой встреча с неизведанным. Нет, его терзал первобытный, недостойный мужчины ужас. Вполне может случиться так, что во время полета он утратит самообладание – он, принц Леддравор Нелдивер…
Леддравор вскочил и швырнул стакан в стеклянный купол. Брызнули осколки.
Впервые в жизни узнать, что такое страх – и вовсе не на поле брани! Испугаться каракулей, нацарапанных на бумаге двумя слабоумными! В этом заключалась какая-то отвратительная ирония.
Леддравор глубоко вздохнул. Ярость понемногу отпустила, и вскоре его лицо приобрело привычное насмешливо-презрительное выражение.
– Уже поздно, – сказал Толлер. – Леддравор, наверно, не приедет.
– Поживем – увидим, – пробормотал Лейн и снова занялся своими бумагами.
Понимая, что брату не до него, Толлер подошел к одному из стеллажей со старинными рукописями из архивов Зеленой Горы, вытащил фолиант в кожаном переплете и посмотрел на название. На обложке значилось:
Мьюэл Уэрби. Полеты на аэростатах на дальний север.
После вчерашнего знаменательного совещания Толлер всерьез заинтересовался воздушными шарами; любопытство усиливал и почтенный возраст книги – лет пятьсот, не меньше. Каково приходилось в ту древнюю пору пилотам? Толлер открыл книгу посередине и начал читать. К сожалению, в книге речь шла больше о политике, чем о полетах. Он уже собирался поставить фолиант на место, когда ему попалось упоминание о птерте: «И далеко по левую руку от нас поднимались розовые шары птерты».
Толлер нахмурился.
– Лейн, тут сказано, что птерты розовые.
Лейн не поднял головы.
– Ты, наверно, неправильно прочел, должно быть «пурпурные».
– Нет, розовые.
– Книга написана не ученым, а путешественником, значит, в ней предостаточно неточностей. И потом, сколько прошло лет – смысл слова вполне мог измениться.
– Да, но… – Толлер почувствовал разочарование. – Значит, ты не думаешь, что раньше птерта была дру…
– Толлер! – Лейн отбросил ручку. – Не подумай, что я тебе не рад, но почему ты обосновался в моем кабинете?
– Извини. Я больше не буду тебе мешать.
– Подожди. Толлер, я хочу, чтобы ты запомнил следующее. Я убежденный пацифист и всячески избегаю насилия. Леддравор и ему подобные – люди прошлого, а мы предста'вляем будущее. Поэтому я хочу, чтобы ты обещал, что не станешь вмешиваться, как бы Леддравор меня ни оскорблял. Дай мне слово, Толлер.
– Даю. Кстати говоря, ссориться с принцем мне не резон. Я хочу стать пилотом небесного корабля.
– Вот и хорошо. С твоего разрешения, я вернусь к работе.
– А я пойду посмотрю, как там мой хозяин.
Шагая по коридору, Толлер размышлял, почему
Леддравор решил приехать в Квадратный Дом, а не в Башню к Гло. В переданном из дворца по солнечному телеграфу послании сообщалось лишь, что принцы Леддравор и Чаккел прибудут в дом до малой ночи для предварительного технического совещания, на которое также должен прибыть магистр Гло. Он спустился по главной лестнице и прошел в гостиную, где и застал магистра, который сидел за столом и читал какую-то книжку.
Внезапно за спиной послышались шаги. Толлер обернулся и увидел перед собой Джесаллу. Та смерила его холодным взглядом – очевидно, иного он, по ее мнению, не заслуживал – и обратилась к Гло:
– Магистр, у подъезда конюший принца Чаккела. Он сообщает, что принцы Чаккел и Леддравор поднимаются по дороге к дому.
– Спасибо, дорогая. – Гло закрыл книгу.
Толлер помог магистру встать. Они вышли в холл и увидели, что Лейн и Джесалла разговаривают с мужчиной лет сорока в щегольском, расшитом крошечными хрустальными бусинками костюме. На бедре у мужчины висела шпага.
– Я Канрелл Зотьерн, представляю принца Чак-кела, – объявил он так величественно, словно сам являлся принцем. – Принц ожидает, что его будут встречать магистр Гло, члены семьи Маракайнов, и больше никто.
Толлер подвел Гло к Лейну и Джесалле. Он ожидал, что магистр одернет наглого придворного, однако старику, похоже, не было дела ровным счетом ни до чего.
– Эй, ты! Телохранитель! – рявкнул Зотьерн. – Оглох? Пошел отсюда!
– Мой помощник – член семьи Маракайнов и останется со мной, – спокойно сказал Гло. – Оказывается, старик все прекрасно слышал! – Между прочим, – прибавил магистр, – я что-то не помню, чтобы принцы Чаккел и Леддравор поделились властью, дарованной им королем, со своими прислужниками. Запомни это, лакей!
– Тысяча извинений, господин, – произнес Зотьерн со столь явной издевкой в голосе, что Толлер не выдержал. Левая рука словно сама собой метнулась вперед. Удар в плечо поверг Зотьерна на пол. Придворный немедленно вскочил и собрался было выхватить шпагу, но Толлер его опередил и ребром правой ладони рубанул Зотьерна по шее. Тот отлетел на несколько шагов, врезался в стену, упал и остался лежать неподвижно. Джесалла пронзительно вскрикнула.
– Что здесь происходит? – В парадную дверь вошел принц Чаккел, за которым следовали четверо охранников. Принц подошел к Зотьерну, наклонился, затем повернулся к Толлеру, который и не подумал отвести взгляд.
– Снова ты! – Смуглое лицо принца стало еще темнее. – Что это значит?
– Он оскорбил магистра Гло, – объяснил Толлер. – А потом и меня.
– Именно так все и было, – подтвердил Гло. – Поведение вашего слуги было совершенно непро-сти…
– Молчать! Довольно с меня дурацких выходок. Убейте его! – воскликнул Чаккел, показывая на Толлера.
Стражники выхватили из ножен мечи. Толлер попятился, уперся спиной в стену; солдаты выстроились полукругом и медленно приблкжались. Джесалла в ужасе прижалась к Лейну, Гло застыл, как вкопанный.
Внезапно в холле появился еще один человек. Принц Леддравор! Что ж, он прибыл как раз вовремя, чтобы насладиться смертью Толлера Ма-ракайна.
– Назад! – негромко произнес Леддравор. Стражники послушно отступили.
– Какого?!. – Чаккел повернулся к Леддравору.
– Это мои охранники, они исполняют только мои приказы.
– Неужели? – с любопытством спросил Леддравор и щелкнул пальцами. Стражники замерли в неподвижности у стены.
– Ты не понимаешь! – кипятился Чаккел. – Этот мерзавец убил Зотьерна.
– Вот как? Безоружный Маракайн справился с вооруженным Зотьерном? Мой дорогой Чаккел, ты расплачиваешься за то, что окружаешь себя самодовольными болванами, которые ничего не смыслят в боевом искусстве. – Леддравор подошел к Зотьерну, посмотрел на него и хмыкнул. – Кстати, он еще жив. Верно, Зотьерн? – Принц пошевелил лежащего мыском сапога и улыбнулся. – Поскольку ты о нем столь высокого мнения, окажем Зотьерну честь – отправим по Яркой Дороге. Возможно, если бы он мог говорить, сам бы се выбрал… Вам все ясно? – обратился Леддравор к стражникам.
Те торопливо подхватили Зотьерна и понесли наружу. Чаккел метнулся было за ними, но раздумал. Леддравор насмешливо похлопал его по плечу, опустил руку на рукоять своего меча, пересек холл и остановился перед Толлером.
– Зачем ты это сделал?
– Принц, он оскорбил магистра Гло и меня.
– Ясно. А каким образом ты его одолел?
– Ударил кулаком.
– Один раз?
– Больше не понадобилось.
– Понятно. Правда ли, что ты несколько раз пытался поступить на военную службу?
– Да, принц.
– В таком случае, я тебя обрадую, Маракайн, – сказал Леддравор, – ты уже в армии. Обещаю, что в Хамтефе ты получишь прекрасную возможность расстаться с жизнью, к чему, похоже, настойчиво стремишься. На рассвете доложишь о себе в Митхолдских Казармах.
Не дожидаясь ответа, Леддравор отвернулся и заговорил с Чаккелом. Между тем Толлер, который все еще прижимался спиной к стене, пытался овладеть собой. Впервые в жизни он убил человека; да, впервые, если не считать двоих бандитов, что как-то напали на него, когда он возвращался ночью домой. Они были в масках, лиц он не видел, поэтому не особенно переживал. Но сейчас… Сколько ужаса было в глазах поверженного Зотьерна!
Леддравор кончил совещаться с Чаккелом.
– Мы с принцем Чаккелом возьмем с собой Лейна Маракайна и уединимся в отдельной комнате, – объявил он. – Беспокоить нас категорически запрещается.
– У нас все готово, принц, – проговорил Гло.
– Осмелюсь предложить вам…
– Не надо мне ничего предлагать, – перебил Леддравор. – Жди, пока тебя позовут, хотя я, признаться, не уверен, что твои услуги могут кому-то понадобиться. – Принц холодно посмотрел на Лейна. – Куда?
– Сюда, принц., – Лейн направился к лестнице. Как только трое мужчин скрылись наверху, Джесалла выбежала из холла, и Толлер остался наедине с Гло.
– Помоги мне вернуться в кресло, кой мальчик, – попросил Гло. – Жизнь не перестает преподносить сюрпризы, верно?
– Мне очень жаль, магистр. – Толлер пытался найти подходящие слова. – Я ничего не мог поделать.
– Не беспокойся. Ты поступил так, как подсказывало тебе сердце. Что же касается твоего будущего, боюсь, Леддравор вовсе не оказывает тебе благодеяния.
– Я сам ничего не понимаю. Когда он шел ко мне, я решил, что он собирается меня прикончить.
«Гло совершенно прав, – подумал Толлер. – Леддравор зачислил его в армию отнюдь не по доброте душевной. Принц наверняка надеется, что он погибнет не в первом, так во втором бою. Но почему в таком случае Леддравор остановил охранников Чаккела?»
В том, что мечта всей его жизни осуществилась именно тогда, когда уже начала превращаться в несбыточную, и таким странным образом, заключалась ирония судьбы. Утром доложить о себе в Митхолдских Казармах, а что дальше? Толлер вдруг сообразил, что совершенно не представляет своего будущего. Мироздание словно разлетелось на тысячи осколков. Леддравор… Армия… Хамтеф… Полет… Верхний Мир… Неизвестность… Чудовищный вихрь, увлекающий в неведомое…
Решение напасть на Хамтеф с запада приняли по географическим соображениям.
У западных пределов Колкорронской империи, несколько к северу от экватора, располагалась цепочка вулканических островов, которая оканчивалась необитаемым островом Олдок. Этот остров находился поблизости от берегов Хамтефа и мог служить промежуточной базой для морских сил Колкоррона. Кроме того, он густо порос стропиль-ником и деревьями-каланчами, которые отлично защищали от птерты. А ее было в избытке – багровые шары стаями кружили над морем; правда, на транспорт они не нападали – ветер дул в противоположную сторону.
По мере приближения к Хамтефу утренний день становился все короле, а вечерний удлинялся, так как Верхний Мир перемещался от зенита к восточному краю горизонта. Наконец малая ночь слилась с основной, и стало ясно, что до Страны Долгих Дней буквально рукой подать.
Перво-наперво следовало захватить плацдарм. Командование колкорронской армии долго не могло поверить, что хамтефцев удалось застать врасплох: на берегу не было ни одного часового.
Вскоре разведчики обнаружили рощи бракки, и с того момента в тылу войск заработали команды корчевщиков.
Выпотрошенные из бракк зеленые и пурпурные кристаллы мешками грузили на морской транспорт – отдельно пикон, отдельно халвелл.
На двенадцатый день с начала вторжения был наконец-то замечен враг – воздушный корабль незнакомой конструкции. К тому времени авангард Третьей Армии вышел из заболоченного прибрежного района к возвышенности; с севера на юг протянулась гряда холмов, у подножия которых и встретили колкорронцев обитатели Страны Долгих Дней.
Облаченные в доспехи из бракки, они атаковали сразу со всех сторон, причем сражались не щадя ни врагов, ни себя. Вдобавок, колкорронцы попали под артобстрел: жители Хамтефа вовсю использовали различные пушки, мортиры и механические катапульты, которые швыряли пиконо-халвелловые бомбы.
Битва продолжалась почти до вечера. Естественно, хамтефцы не смогли устоять под натиском противника, в рядах которого было множество закаленных в боях ветеранов. Колкорронцев погибло меньше тысячи, а враг получил вдвое больше потерь и вынужден был с позором отступить.
Теперь пехота двигалась под воздушным прикрытием. Сопротивления армия почти не встречала. Казалось, беспокоиться не о чем, но командиры не обольщались: они понимали, что война только началась.
Генерал Рис дел Далакотт откупорил пузырек с ядом и настороженно принюхался. Яд представлял собой концентрированную вытяжку из приворожника, растения, которое регулярно жуют женщины, не желающие забеременеть.
Этот яд, позволявший быстро и без мучений уйти из жизни, высоко ценился среди колкорронских аристократов, которые достаточно прохладно относились к традиционным способам самоубийства.
Далакотт вылил жидкость из пузырька в бокал с вином, помедлил – сделал пробный глоток.
Странное ощущение. Яд, несомненно, улучшил вкус дешевого вина, сделал его более пряным. Далакотт вновь пригубил вино, затем поставил бокал на стол. Слишком торопиться не следует, остается еще одно дело, которое необходимо закончить.
Он оглядел палатку. Всей мебели – узкая койка, дорожный сундучок, переносной столик и несколько складных стульев. Штабные офицеры, как правило, окружали себя роскошью, но Далакотт такого не допускал. Он всегда был солдатом, жил как подобает солдату, а умереть решил не от меча, а от яда, потому что, по собственному мнению, не заслуживал иной участи.
В палатке царил сумрак. Далакотт зажег фонарик и поставил на стол; генерал еще не привык к тому, что ночью нельзя читать без света. Войска продвинулись далеко на запад, за Оранжевую реку; Верхний Мир скрылся за горизонтом, суточный цикл в этой местности состоял из двенадцати часов непрерывного дневного света, за которыми следовали двенадцать часов полной темноты. Если бы Колкоррон размещался в этом полушарии, его ученые, наверное, давно разработали бы эффективную систему освещения.
Далакотт раскрыл дневник и принялся медленно перелистывать, как бы заново переживая все то, что в конце концов побудило его протянуть руку к пузырьку с ядом.
ДЕНЬ 84. Сегодня на штабном совещании принц Леддравор был в странном настроении. Я видел, что, несмотря на сообщения о тяжелых потерях на южном фронте, он возбужден и полон надежд. Чуть ли не через слово он повторял, что здесь практически нет птерты. Делиться своими мыслями с кем бы то ни было Леддравор не склонен, поэтому могу лишь высказать догадку: принц не желает переселяться на Верхний Мир. Иначе как объяснить его слова: мол, в крайних мерах пока нет необходимости, если птерта и впрямь по каким-то непостижимым причинам избегает Страны Долгих Дней. Нужно всего-навсего покорить Хамтеф, перенести сюда столицу и перевезти оставшееся население.
ДЕНЬ 93. Для солдат полезно, что эта страна богата природным сырьем, особенно браккой и съедобными злаками. Они все время по ошибке принимают за вражескую канонаду или бомбардировку пыльцевые залпы бракки, следовательно, ни на секунду не утрачивают бдительности. Энергетических кристаллов у нас в избытке, люди сыты, хотя хамтефцы и стараются сжигать посевы, которые им приходится оставлять.
Этим занимаются хамтефские женщины и дети, даже совсем крохотные. Численность нашей армии невелика, поэтому принц Леддравор приказал пленных не брать – дескать, охранять их все равно некому. Признаться, никогда не думал, что стану на старости лет мясником. Солдаты, естественно, выполняют приказ, но отводят душу вечерами, устраивая шумные попойки.
Одно дело – приобщать к благам цивилизации грубые, невежественные племена, и совсем другое – уничтожать великую нацию, единственным преступлением которой является рачительное и экономное обращение с природными запасами бракки.
У меня никогда не было времени на религию, но теперь, впервые в жизни, я начинаю постигать смысл слова «грех»…
Далакотт оторвался от дневника и взял в руку бокал. Ему казалось, множество людей зовет его из-за барьера, который разделяет мертвых и живых – Ториэйн, Эйфа Маракайн, Одеран, Конна Далакотт и маленький Хэлли…
Сам того не сознавая, Далакотт опустил правую руку в карман и нащупал странный предмет, который нашел на берегу Бес-Ундара много-много лет назад. Круговым движением большого пальца он погладил зеркальную поверхность и вернулся к дневнику.
ДЕНЬ 102. Как объяснить козни судьбы? Сегодня утром начал подписывать наградные листы с объявлениями благодарности (откладывать дальше было невозможно) и обнаружил, что в одной из частей под моим командованием числится рядовой Толлер Маракайн! Оказалось, его, несмотря на то, что он из новобранцев, уже трижды представляли к медали за доблесть.
Возможно, семейство Маракайнов использовало личные связи, чтобы помочь Толлеру сделать карьеру. Хотя какая там карьера! До чего мы дожили – военные не только принимают в свои ряды посторонних, но и швыряют их в самое пекло!
Я сделаю все, что смогу, чтобы повидать сына. Встреча с Толлером будет единственным светлым пятном в беспросветном мраке этой преступной войны.
ДЕНЬ 103. Несколько дней назад разведывательные воздушные шары заметили большую стаю птерты, дрейфовавшую в направлении экватора. По мнению ученых, птерта двинулась на юг, чтобы воспользоваться попутным ветром, которая перенесет ее далеко на запад, а затем вновь на север, в Хамтеф.
Я никогда не верил в теорию разумности шаров, но если они и вправду способны «оседлать ветер», значит, действительно обладают зачатками сознания. Вероятно, у них имеется некий общий разум, как у муравьев и некоторых других насекомых, однако отдельные особи мыслить не в состоянии.
ДЕНЬ 106. Мечтам о мире, в котором нет птерты, конец. Воздушная разведка Первой Армии засекла шары. Они приближаются с юга к Адрианскому побережью. Поступило также достаточно странное сообщение с передовой: двое рядовых утверждают, что видели птерту бледно-розового цвета. Шар якобы подлетел к позиции шагов на сорок, затем взмыл в небо и двинулся на запад. Непонятно… Что бы это могло значить?
ДЕНЬ 109. Как выяснилось, я ошибался относительно птерты, полагая, что жителям Хамтефа она не страшна (я не раз замечал, что они не обращают на шары в небе ни малейшего внимания).
Принц Леддравор, который, как известно, предпочитает не рассуждать, а действовать, приказал провести эксперимент. На открытой местности в качестве приманки оставили две группы – пленных хамтефцев и наших раненых, у которых было мало шансов на выздоровление. Вскоре появилась птерта. Колкорронцы, несмотря на ослабленное состояние, сопротивлялись смерти целых два часа, а злополучные хамтефцы умерли почти мгновенно.
Чем объясняется эта странность?
Кое-кто утверждает, что хамтефцы слабы от природы, следовательно, более уязвимы для различных болезней. Но я полагаю, что истина гораздо глубже; кстати, вот какую идею выдвинули наши медицинские советники. Они считают, что имеются две разновидности птерты. Пурпурная, наша старая знакомая, ядовита, а розовая, обитающая в Хамтефе, относительно безобидна.
За столетия войны с птертой, говорят советники, уничтожены миллионы шаров, и все население Колкоррона благополучно наглоталось пыли, что отчасти увеличило наш иммунитет к яду. У хамтефцев же иммунитета нет и в помине, чем и объясняется их быстрая гибель.
Далакотт оторвался от чтения и взглянул на часовую трубку. Жук внутри трубки приблизился к восьмому делению. Что ж, время сводить последние счеты с жизнью.
Генерал пробежал глазами последнюю страницу дневника. Эту запись он сделал много дней назад, после чего отказался от, казалось бы, въевшейся в сознание привычки – записывать дела и мысли каждого дня.
ДЕНЬ 114 Война окончена. Мы победили. Нам помогла птертовая чума.
Ей понадобилось всего-навсего шесть дней, чтобы прикончить миллионы людей. Настоящий геноцид!
Теперь мы – полноправные хозяева целого континента бракки и зеленых и пурпурных кристаллов.
Мне довелось пролетать над городами, поселками, деревушками, фермами, где не осталось ничего живого Хамтефская архитектура впечатляет, но восхищаться ею приходится издалека Зловоние от разлагающихся трупов поднимается на изрядную высоту..
Мы больше не солдаты.
Мы разносчики чумы.
Мы и сами чума.
Мне больше нечего сказать.
