Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 10"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Соавторы: Альфред Элтон Ван Вогт,Боб Шоу,Джек Холбрук Вэнс,Льюис Шайнер,Сергей Никифоров,Крис Уиллрич,Лев Исеев,Елена Вроно
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
В ночном небе над Хамтефом нет Верхнего Мира, и потому оно менее яркое, чем над Колкорроном. Зато через весь небосвод протянулась огромная светящаяся спираль, в которой искрятся бесчисленные белые, голубые и желтые алмазы звезд. Толлер Маракайн, стоявший на берегу Оранжевой реки, видел отражение этой спирали в темной воде. Зрелище впечатляло, однако Толлеру было не до красот природы. Он ломал голову над вопросом, зачем, собственно, понадобился генералу Далакотту?
Пару дней назад командир батальона приказал ему явиться в штаб. Там Толлера ожидали несколько офицеров, в том числе генерал-адъюнкт Ворикт, который сообщил, что генерал Далакотт хочет лично вручить лейтенанту Маракайну медаль за доблесть. В ходе разговора офицеры, явно воспринимавшие желание генерала как пустую прихоть, исподволь старались выспросить у Толлера, чем он заслужил такую честь, но ничего не добились, поскольку он и сам этого не понимал.
– Лейтенант Маракайн, генерал ждет, – проговорил, подойдя к Толлеру, какой-то юный капитан.
Толлер козырнул и двинулся следом за капитаном к генеральской палатке. Вскоре он уже стоял, вытянувшись в струнку, перед худощавым, суровым на вид мужчиной, который выглядел удивительно молодо для человека с пятьюдесятью годами воинской службы за спиной. Возраст выдавали только глаза.
– Садись, сынок, – сказал генерал. – Потолкуем, как говорится, по душам.
– Благодарю вас, сэр. – Теряясь в догадках, Толлер занял указанный стул.
– Я пролистал твое личное дело. Ты в армии недавно. Скажи, что заставило тебя, бывшего ученого, взяться за оружие?
– Меня зачислил в армию принц Леддравор.
– Вы с принцем друзья?
– Вряд ли я достоин подобной чести, сэр. – Толлер позволил себе усмешку.
– Ясно. – Далакотт улыбнулся в ответ. – Итак, менее чем за год ты дослужился до лейтенанта…
– Вы же знаете, на передовой выбиться в офицеры достаточно просто. Если все старшие по званию погибли…
– Ясно, – повторил Далакотт. – Как тебе понравится вот это? – Генерал вручил Толлеру три медали за доблесть, которые представляли собой круглые кусочки бракки, инкрустированные белым и красным стеклом, и откинулся на спинку стула, изучая реакцию лейтенанта.
– Благодарю вас, сэр. – Толлер пощупал диски и убрал их в карман.
– Не стоит, сынок. Скажи, армейская жизнь не обманула твоих ожиданий?
– Стать военным я мечтал с детства, но…
– Но не ожидал, что настоящая война настолько уродлива, верно?
Толлер посмотрел генералу в глаза.
– Сэр, я не понимаю, зачем вы меня вызвали.
– Пожалуй, для того, чтобы подарить тебе вот это. – Далакотт разжал правую руку и положил на ладонь Толлеру диковинный предмет.
Предмет оказался неожиданно тяжелым. Толлера поразил блеск полированной поверхности – так блестит на рассвете море, когда дробятся в волнах лучи солнца.
– Что это? – спросил Толлер.
Далакотт покачал головой.
– Не знаю. Много лет назад я нашел его на берегу Бес-Ундара, и никто до сих пор так и не смог объяснить, что это такое.
Внезапно большой палец Толлера сам собой принялся описывать круги по гладкой поверхности предмета.
– А почему вы мне его дарите, сэр?
– Потому что он в свое время свел меня с твоей матерью.
В палатке воцарилось молчание. Толлер пытался осознать услышанное, а генерал сидел и смотрел на сына.
– Не знаю, что и сказать, – признался наконец Толлер. – Все случилось настолько неожиданно… и поздно.
– Ты еще не знаешь, насколько поздно. – Далакотт поднес к губам бокал с вином. – У меня были достаточно веские причины, чтобы хранить тайну. Но теперь… Ты не обнимешь меня… как обнимают отца?
Толлер обнял Далакотта – и тут уловил исходивший от него пряный аромат. Что-то заставило его посмотреть на генеральский бокал. На глаза внезапно навернулись слезы.
Далакотт невозмутимо продолжил разговор.
– Что ты намерен делать дальше? Колкоррон в союзе с птертой одержал славную победу. Сражаться больше не с кем.
– Честно говоря, не знаю.
– Неужели ты ни о чем не мечтаешь?
– Я хотел бы повести корабль на Верхний Мир, – сказал Толлер. – Но, по-моему, это пустая греза.
– Почему же? У тебя влиятельная семья.
– Мой брат – главный советник принца Леддравора по небесным кораблям, но принц ненавидит его почти так же сильно, как меня.
– Ты действительно хочешь пилотировать небесный корабль? Подняться в небеса на тысячи миль? Доверить свою жизнь шару, веревкам и кусочкам дерева?
– А почему бы нет? – удивился Толлер.
– Поистине новый век выдвигает новых людей, – тихо сказал Далакотт самому себе. – Что ж, тебе пора. Я имею кое-какое влияние на Леддравора, а командующий Воздушными Силами – мой хороший приятель. Если у тебя есть способности, ты станешь пилотом небесного корабля.
– Я снова не знаю, что сказать, отец…
– Не надо ничего говорить, сынок. Поверь, я любил твою мать и… – Далакотт вдруг замолчал и огляделся по сторонам, словно заподозрил, что в палатку проник посторонний.
Толлер встревожился.
– Тебе плохо?
– Пустяки.
– Может, тебе лучше лечь?
– Ступай, лейтенант.
Толлер откозырял, вышел из палатки, обернулся и увидел, как отец взял ручку и начал писать.
Из глаз хлынули слезы. Сколько уместилось в одну ночь! И радость, и печаль, и боль…
Ночь как всегда принадлежала птерте.
Марин Ибблер служил в армии с пятнадцати лет и, подобно многим старослужащим колкорронской армии, приобрел нечто вроде инстинкта, который позволял безошибочно определять приближение птерты.
Неудивительно, что именно он первым заметил перемену, случившуюся с заклятыми врагами империи.
Ибблер стоял на посту в лагере Третьей Армии с двумя молодыми часовыми, которые долго и нудно плакались по поводу скудного пайка. Пост находился около внутреннего экрана, за которым тянулась тридцатиярдовая буферная зона, а дальше располагался внешний экран. Через сетки виднелись плодородные поля Миддака, над которыми нависал диск Верхнего Мира. Внезапно Ибблер уловил краем глаза какое-то движение и сразу понял – птерта. Поскольку за двойным экраном часовым ничто не угрожало, Ибблер как ни в чем не бывало продолжал разговор, однако стал то и дело поглядывать на небо.
Вскоре показались новые шары; всего их оказалось восемь. Они проплыли с юго-востока на северо-запад и скрылись из виду. Ибблер ждал, когда птерта снова появится в поле зрения. Шары непременно должны были наткнуться на внешний экран.
Однако время шло, а шары не показывались. Молодые товарищи Ибблера, с которыми тот поделился своей тревогой, предположили, что птерта – если то и впрямь была птерта, а не плод его воображения – попала в восходящий воздушный поток. Ибблер не стал возражать, хотя и подумал, что вблизи людских поселений птерта обычно держится над самой землей.
На следующее утро нашли пятерых мертвых землекопов. Солдат, который обнаружил трупы, тоже умер, как умерли и двое его приятелей, к которым он в страхе прибежал.
Ибблер, который прикинул, что хижина землекопов находится по ветру, что задувал ночью со стороны лагеря, добился разговора с командиром. Он высказал догадку, что шары, натолкнувшись на внешний экран, лопнули все разом, из-за чего возникло облако ядовитой пыльцы настолько плотное, что сумело преодолеть тридцатиярдовую буферную зону. Командир воспринял идею Ибблера весьма скептически, однако события последующих дней подтвердили правоту бывалого воина. Вспышка птертовой чумы унесла сотни жизней, и лишь тогда власти поняли, что война между Колкорроном и птертой вступила в новую фазу.
Буферные зоны стали делать вдвое шире, но и это не гарантировало безопасности. Пыльце птерты, чтобы преодолеть любые заслоны на своем пути, достаточно было, как вскоре выяснилось, даже легкого ветерка. Раньше хоть как-то выручал порывистый, переменчивый ветер, однако теперь и он не мог разогнать большие скопления птерты. Численность населения империи быстро сокращалась – как от чумы, так и от голода, поскольку сельскохозяйственное производство падало не менее стремительно.
Из Хамтефа в Ро-Атабри по-прежнему доставляли в огромных количествах энергетические кристаллы, однако тем, кто их добывал, приходилось несладко. Солдатам пяти армий, которые овладели Страной Долгих Дней, запретили возвращаться на родину, чтобы они це занесли в Колкоррон очередную эпидемию.
Принц Леддравор теперь прекрасно сознавал, что, по большому счету, сопротивляться бесполезно. Поначалу он не хотел переселяться на Верхний Мир, попросту боялся этого переселения, но выхода не оказалось, и страх отступал перед неизбежностью. Принц стал уделять повышенное внимание строительству небесного флота, всем своим поведением давая понять – будущее Колкоррона отныне связано исключительно с Верхним Миром.
– Судя по сообщениям наблюдателей, в пределах ближайших пятидесяти миль птерты нет и пока не предвидится, – сообщил главный инженер экспериментальной эскадрильи небесных кораблей Вато Армдюран. – Однако ветер мог бы быть и послабее.
– Если мы станем ждать идеальных условий, то никогда не взлетим. – Заслонив глаза ладонью, Толлер взглянул на небо. Широкий световой клин на диске Верхнего Мира указывал время – разгар утреннего дня.
– Все равно, осторожность не помешает.
Толлер улыбнулся.
– Не поздновато ли для наставлений?
– Если ты погибнешь, отвечать, между прочим, придется мне, – язвительно заметил Армдюран.
– Ради вашего благополучия обещаю остаться в живых. – Толлеру пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум в ангаре. Рабочие деловито крутили большой вентилятор. Его шестерни и деревянные лопасти непрерывно стучали, загоняя холодный воздух в баллон небесного корабля, находившийся на некотором удалении от гондолы. Таким образом внутри баллона создавалось свободное пространство, предназначенное для горячего газа маглайна; оболочка из холодного воздуха, по замыслу конструкторов, должна была помешать маглайну прожечь стенки баллона.
Квадратную гондолу величиной со средних размеров комнату полностью загрузили всем необходимым На борту имелись горючее, съестные припасы, а также мешки с песком, общий вес которых соответствовал весу шестнадцати человек. Около гондолы стояли трое товарищей Толлера по предстоящему путешествию.
Предстартовая суета помогла Толлеру отвлечься от печальных мыслей, связанных со смертью магистра Гло – старика, который в последнее время окончательно превратился в развалину, похоронили накануне. Да и прощание с братом как-то не настраивало на веселый лад. Впрочем, это все уже позади…
Послышался цокот копыт. Толлер обернулся. В ангар въехал принц Леддравор, следом вкатился открытый экипаж принца Чаккела. Леддравор оделся как на парад: белая кираса, на бедре боевой меч, на левом предплечье метательный нож в ножнах. Принц спешился, огляделся по сторонам и неторопливой походкой направился к Армдюрану с Толлером.
Когда Толлер служил в армии, он Леддравора не встречал, а по возвращении в Ро-Атаори видел только издали. За это время принц постарел: черные волосы тронула седина, тело отчасти утратило прежнюю стройность.
– Что ж, Маракайн, – проговорил Леддравор, приветствуя инженера и пилота небрежным кивком, – со времени нашей последней встречи ты многого добился. Надеюсь, это научило тебя не лезть в бутылку.
– Спасибо на добром слове, принц, – отозвался Толлер, пытаясь догадаться, в каком Леддравор настроении.
– Человек, который поведет первый корабль на Верхний Мир. Это большая честь, Маракайн, и ты вполне ее заслужил. Знаешь, некоторые говорили, что ты слишком молод, что пилотом надо назначить опытного офицера, но я быстро прекратил эти разговоры. В учебе ты показал лучшие результаты среди всех курсантов, на тебя не будет действовать сила привычки, которая наверняка подчинила бы себе любого из нынешних воздушных капитанов. К тому же тебе не занимать мужества, поэтому я и решил, что в испытательном полете пилотом будешь ты. Что скажешь?
– Большое спасибо, принц, – поблагодарил Толлер.
– За что? – На лице Леддравора промелькнула ухмылка, та самая, от которой собеседников принца обычно бросало в дрожь. – Ты просто пожинаешь плоды своих трудов.
Эта улыбка принца позволила Толлеру понять, что ничего не изменилось, что Леддравор по-прежнему смертельный враг, он ничего не забыл и не простил и явно жаждет крови Толлера.
Он надеется, что полет будет неудачным! Надеется, что корабль не вернется! Внезапно Толлеру стало жаль принца. В самом деле, человека, жизнь которого до такой степени отравлена злобой и ненавистью, можно только пожалеть.
Леддравор пристально поглядел на Толлера, кивнул и повернулся к кораблю. Наполненный на три четверти баллон трепыхался между опорами и походил на выброшенное на берег морское чудовище со шкурой из пропитанного лаком полотна.
– Если не ошибаюсь, – произнес Леддравор, – тебе пора, Маракайн.
Толлер откозырял принцу, похлопал по плечу Армдюрана и побежал к гондоле. По его сигналу в гондолу забрались остальные члены экипажа: второй пилот и «летописец» экспедиции Завотл, механик Рилломайнер и техник по такелажу Фленн.
Толлер занял место около системы управления горелкой.
Основной деталью горелки служил ствол молодого дерева бракки. Слева от утолщенного основания помещалась небольшая загрузочная воронка с пиконом, снабженная пневматическим клапаном, через который кристаллы поступали в камеру сгорания. Справа аналогичное устройство контролировало подачу халвелла; обоими клапанами управлял один рычаг. Проход в правом клапане был чуть шире, в результате халвелла подавалось больше; инженеры утверждали, что это обеспечивает ровную тягу.
Толлер махнул рукой бригадиру рабочих, что суетились вокруг гондолы. В ангаре сразу стало тише. Толлер осторожно переместил рычаг управления клапанами на одно деление вперед. Раздался оглушительный рев – энергетические кристаллы выстрелили залпом горячего газа в разверстую пасть баллона. Огромный баллон начал надуваться. Теперь готовый к полету корабль удерживал на земле только якорь. И вот наступил торжественный момент (который захваченный работой Толлер, к сожалению, прозевал): якорь отцепили, и шар взмыл в небо.
Поначалу подъем проходил плавно, но едва корабль угодил в восходящий воздушный поток, он столь стремительно рванулся вверх, что Рилломайнер громко охнул.
Остались внизу ангары, толпа зрителей, среди которых Толлер легко различил по белой кирасе Леддравора, деревья, окружавшие по периметру летное поле…
– Записывай, – обратился Толлер к Илвену Завотлу. – Стартовать следует при скорости ветра не более десяти миль в час. Кроме того, необходимо срубить все деревья.
Толлер оглядел гондолу, проверяя, все ли в порядке. Рилломайнер (его, судя по всему, слегка укачало) устроился на мешках с песком в пассажирском отсеке. Фленн, весело посвистывая, сидел на перилах гондолы и поглаживал пушистого карбла по кличке Тинни, с которым ни за что не желал расставаться; в итоге Толлеру пришлось уступить, и на корабле появился пятый член экипажа.
Корабль продолжал уверенно подниматься над пригородами Ро-Атабри. Сети нротивоптертовых экранов совершенно преобразили столицу, однако некоторые здания и сооружения вполне можно было узнать. К примеру, королевский дворец. «Должно быть, – подумалось Толлеру, – король Прад сейчас глядит не отрываясь на этот воздушный шар – свою надежду на будущее».
Внезапно Толлер заметил в небе красную точку.
– Рилломайнер, поднимайся, – скомандовал он.
– Пора отрабатывать жалованье за полет.
Механик кое-как выбрался из пассажирского отсека.
– Простите, капитан, у меня нелады с желудком.
– Если не хочешь, чтобы тебе действительно стало плохо, становись к пушке. К нам, кажется, скоро пожалует гость.
Рилломайнер выругался и направился к ближайшей пушке. Завотл и Фленн между тем уже заняли боевые посты. На каждом углу гондолы были установлены по два противоптертовых орудия: стволы из тонких полос бракки, свернутых в трубки и скрепленных смолой. Под каждой пушкой имелись стеклянные энергокапсулы и магазины со снарядами новейшего типа – пучками деревянных лезвий на шарнирах. Теперь от стрелков требовалось целиться гораздо тщательнее, зато они получили возможность уничтожать врага на значительно большем расстоянии.
– Следи за птертой, – велел Толлер Завотлу, – кажется, она держится на одном с нами уровне. Я хочу выяснить, на какую высоту она способна подняться.
– Хорошо, капитан. – Завотл взял бинокль и поднес его к глазам.
Толлер оглядел свои небольшие владения и попытался представить, насколько тесно будет на борту при полном экипаже в двадцать человек плюс восемнадцать пассажиров, для которых имелись два отсека, расположенные на противоположных сторонах гондолы. Похоже, во время перелета достанется всем без исключения.
В одном из углов гондолы разместился камбуз, а в противоположном по диагонали – примитивный туалет, просто дыра в полу. В центре корзины находились горелка и реактивный двигатель. Все оставшееся пространство заполняли емкости с пиконом и халвеллом, еда, канистры с водой и ящики с инструментами.
Баллон был гораздо больше гондолы. Его полотняная оболочка была окрашена в темно-коричневый цвет для того, чтобы поглощать солнечное тепло, увеличивая тем самым подъемную силу. Черные ленты оплетки и швы выглядели, как сетка на глобусе.
Возле места пилота имелся крюк, от которого тянулся вверх, к макушке баллона, красный канат. С его помощью можно было сорвать верхнюю часть оболочки, что могло понадобиться, к примеру, при посадке на сильном ветру. Кроме того, этот канат служил чем-то вроде определителя скорости. Когда баллон сталкивался с встречным воздушным потоком, натяжение каната сразу ослабевало. Толлер пощупал канат и прикинул, что скорость шара составляет около двенадцати миль в час.
Минули первые полчаса полета. Корабль поднялся выше вершины горы Опелмер. На юге виднелась провинция Кейл; сады и поля фермеров блестели, как мозаика из разноцветных кубиков. На западе лежало Отоланское море, а на востоке, на голубом просторе Мирлгиверского океана, белели паруса кораблей. На севере возвышались светло-коричневые скалы Горного Колкоррона. Далеко внизу сверкали крошечные искорки: то были торговые воздушные шары.
Лицо Мира с высоты шести миль казалось безмятежным и прекрасным. Но залитая ласковым солнечным светом планета на самом деле представляла собой поле боя, который человечество проиграло. И подтверждением тому служило весьма незначительное число парусных судов и воздушных кораблей.
Толлер нащупал странный тяжелый предмет, подарок отца, и по привычке погладил большим пальцем блестящую поверхность. Интересно, подумалось ему, если бы обстоятельства сложились иначе, сколько бы понадобилось времени, чтобы организовать экспедицию на Верхний Мир? Да, если бы не надо было убегать от птерты… Толлер поискал взглядом красный шар, который недавно заметил в небе. Тот находился на прежнем расстоянии и, что было куда важнее, поднимался с той же скоростью, что и корабль. Неужели птерта и впрямь разумна? А если так, почему она воюет только с людьми?
Завотл, опустив бинокль, сообщил:
– Она, кажется, увеличилась в размерах.
Толлер поднес к глазам свой бинокль.
– Трудно сказать.
– Скоро малая ночь, – заметил Завотл. – Честно говоря, мне становится как-то не по себе при мысли, что эта тварь будет ошиваться рядом с нами в темноте.
– Она не сможет к нам приблизиться, поскольку ветра практически нет.
– Надеюсь, вы правы, – мрачно ответил Завотл.
Толлер решил подрегулировать тягу и немного увеличить скорость подъема. Вскоре та возросла до восемнадцати миль в час.
Фленн подал еду, приготовленную, по счастью, не из консервов, а из ограниченного запаса свежих продуктов. Мясо под соусом, бобы и блинчики с горячим зеленым чаем. От черной камеры сгорания исходило тепло, из камбуза доносились вкусные запахи; гондола превратилась в уютный домашний оазис в лазурной пустоте.
Посреди трапезы с востока накатила малая ночь. Друг за другом пробежали все цвета радуги, затем наступила полная темнота, но когда глаза привыкли к ней, небеса вокруг ожили и засверкали.
Толлер видел таинственно светящиеся веера комет и бесчисленные звезды. Тишину нарушало разве что поскрипывание веревок, по небосводу чертили свои быстро исчезающие письмена метеоры.
Внизу, под кораблем, раскинулась кромешная тьма, как будто люди уже покинули Мир; внезапно у горизонта на западе возникли разноцветные полосы – красные, зеленые, фиолетовые. Они становились все ярче, непрерывно увеличиваясь в размерах, и вдруг со скоростью, от которой замерло сердце, по поверхности планеты, выхватив на секунду из мрака океан и сушу, промчался луч света. Терминатор, граница ночи и дня. Луч миновал воздушный корабль, и Толлер, который почему-то весь напрягся, словно ожидал столкновения, облегченно вздохнул.
Завотл встал, вгляделся в темноту.
– Что скажете о нашей птерте, капитан? Она и впрямь разбухла или просто приблизилась?
– Возможно и то, и другое, – ответил Толлер, наводя бинокль на птерту. – Чувствуешь, корабль покачивает? Наверно, после малой ночи нас колеблет холодный воздух. Может, от этого птерта и подплыла поближе.
– Она держится на одном уровне с нами, хотя мы изменили скорость подъема.
– Да. Мне кажется, мы ей зачем-то нужны.
– А вот мне нужно кое-что другое! – объявил Фленн и проскользнул мимо Толлера к туалету. – Я намерен первым испытать небесную канализацию.
– Смотри, не провались в дыру, – посоветовал Рилломайнер.
Птерта лопнула неожиданно. Разбухший шар внезапно исчез, не было видно даже облака пыльцы. Толлер не сомневался, что с одной птертой они бы справились запросто, однако был рад, что все закончилось именно так. В конце концов, хлопот им хватало и без птерты.
– Отметь, что птерта лопнула по собственной инициативе, – с усмешкой сказал он Завотлу и прибавил: – А случилось это приблизительно через четыре часа после старта, как раз когда Фленн воспользовался туалетом. Возможно, конечно, что никакой связи тут нет, но все же…
Толлер проснулся вскоре после рассвета. Его разбудили голоса товарищей, оживленно о чем-то споривших рядом с горелкой.
– Вы только посмотрите, капитан, измеритель высоты действительно работает! – воскликнул Завотл.
Толлер поднялся с мешка, на котором худо-бедно продремал полночи, и подошел к Завотлу. Тот показывал на крохотный столик с миниатюрным прибором, что состоял из вертикальной шкалы, к верхней части которой на тонкой, как волос, пружинке из стружки бракки подвесили грузик. Прошлым утром, в начале полета, грузик находился напротив нижней метки шкалы, а теперь поднялся на несколько делений. Толлер внимательно осмотрел прибор.
– Кто-нибудь его трогал?
– Никто, капитан, – заверил Завотл. – Выходит, все, что нам говорили, правда. Чем выше, тем меньше вес.
– Естественно, – отозвался Толлер, покривив душой: ничего «естественного» для него не было и в помине, поскольку даже после разговора с Лейном, когда брат усиленно пытался втолковать, что к чему, он не особенно в это поверил.
– Значит, через пару-тройку дней мы вообще ничего не будем весить и сможем плавать по воздуху как… как птерта! Верно, капитан?
– Какую высоту он показывает?
– Триста пятьдесят миль.
Толлер подошел к борту. У него чуть было не закружилась голова. Такой планету еще никто не видел – огромная, круглая, выпуклая, наполовину темная, наполовину покрытая искрящимся голубым океаном и окрашенными в нежные тона континентами и островами.
«Если бы вы стартовали с Хамтефа, то улетели бы в открытый космос, – словно наяву услышал Толлер голос Лейна. – А так вы вскоре достигнете средней зоны – вообще-то она немного ближе к Верхнему Миру, чем к нашему; там притяжение двух планет взаимно уничтожается. В нормальных условиях гондола тяжелее баллона, и корабль обладает устойчивостью маятника. Но когда ни баллон, ни гондола не будут иметь веса, корабль утратит устойчивость, и вам придется запустить боковые реактивные двигатели».
Толлер понял, что мысленно брат уже совершил этот полет, и все, о чем он говорит, обязательно произойдет. Лейн Маракайн и другие ученые разметили воздушную дорогу, и следовало лишь обращать внимание на вехи…
К ночи грузик на измерителе высоты поднялся почти до середины шкалы, и то, что сила тяжести непрерывно уменьшается, стало очевидно для всех.
Предметы, которые роняли, падали гораздо медленнее. Рилломайнер дважды просыпался с криком; у него было полное ощущение, что он свалился за борт.
Толлер велел всем членам экипажа привязаться веревками. Ведь одно-единственное неосторожное движение может привести к тому, что человек окажется за бортом.
Несмотря на уменьшение веса, подъем несколько замедлился. Лейн предупреждал, что так оно и будет, причина в том, что, чем выше поднимаешься, тем холоднее становится воздух и тем быстрее остывает газ в баллоне. Загрузочные воронки на горелке все чаще приходилось пополнять кристаллами; и хотя топлива взяли достаточно, Толлер слегка забеспокоился: что произойдет на высоте тысяча триста миль? Там вес корабля, который убывает пропорционально квадрату расстояния, составит всего четверть от обычного; чтобы расходовать поменьше кристаллов, в зоне нулевой гравитации надо будет, пожалуй, перейти на реактивную тягу.
Толлер приобрел привычку подолгу стоять, облокотившись о перила гондолы, словно впадая в транс, и глядеть куда-то в пространство, благоговейно взирая на окружающее. Верхний Мир находился прямо над шаром, но его закрывала громада баллона, а родная планета постепенно скрывалась в дымке, знакомые очертания расплывались, делались непередаваемо зыбкими…
На третий день полета небо стало темносиним, на нем высыпали мириады звезд, число которых возрастало чуть ли не ежесекундно.
Как-то, стоя у борта, Толлер увидел, как под кораблем чиркнул по небу метеор, прочертивший огненную прямую из бесконечности в бесконечность. Через несколько минут послышался звук наподобие громового раската – глухой и печальный. Остальные члены экипажа спали, чему Толлер искренне обрадовался: почему-то ему не хотелось ни с кем делиться своими чувствами.
Подъем продолжался, Завотл вел подробные записи.
Ученые утверждали на основании теоретических выкладок и сведений, полученных от участников разведывательных экспедиций в верхние слои атмосферы, что безвоздушного пространства, которое отделяло бы Мир от Верхнего Мира, не существует, поскольку планеты соприкасались атмосферами. Хотя воздуха на большой высоте будет меньше, хотя это утверждение следовало проверить.
На третий день полета Толлер ощутил, что дышать стало труднее. Ученые снова оказались правы. Однако вскоре выяснилось, что кое-чего они не учли.
Мудрецы, включая Лейна, в один голос заявляли, что в разреженном воздухе температура повысится, поскольку степень отражения солнечного света станет меньше. Толлер, уроженец Колкоррона, никогда не сталкивался с настоящим суровым холодом и не задумываясь отправился в межпланетный полет в рубашке, бриджах и жилете-безрукавке. В результате он потихоньку начал превращаться в сосульку. Неужели придется возвращаться только из-за того, что никто не догадался захватить с собой теплых вещей?
В итоге каждый из членов экипажа натянул на себя всю одежду, которую прихватил с собой, а Фленну было велено почаще заваривать чай. Это распоряжение капитана, продиктованное заботой о команде, едва не привело к серьезным осложнениям. Рилломайнер упорно утверждал, что Фленн, то ли назло, то ли от неумения, заваривает чай до того, как вода по-настоящему закипит, или дает чаю остыть, а потом уж разливает. Слово за слово, вспыхнула ссора… Наконец Завотл решил заварить чай сам, и тут правда выплыла наружу: вода закипала, не достигнув нужной температуры. Она была горячей, но не «как кипяток».
– Это явление сильно меня беспокоит, капитан, – сказал Завотл, сделав запись в журнале. – Единственное объяснение, которое приходит мне в голову: вода закипает при более низкой температуре оттого, что стала легче. Если так, что будет с нами, когда все потеряет вес? У нас что, слюна во рту закипит?
– Не думаю, что нам угрожает подобная опасность, – отозвался Толлер. – И потом, мне кажется, ты ошибаешься. Возможно, причина происходящего – воздух.
– Не понимаю, как воздух может влиять на воду.
– Я тоже не понимаю, поэтому не забиваю себе голову всякой ерундой, – отрезал Толлер. – Обрати лучше внимание на измеритель высоты. Он показывает, что мы поднялись выше тысячи миль, из чего следует, что подъем идет быстрее, чем нам казалось.
Завотл оглядел прибор, пощупал канат, заглянул в отверстие в баллоне.
– Вот это как раз может быть связано с воздухом, – сказал он. – Разреженный воздух меньше давит на верхушку шара, и возникает впечатление, что скорость меньше, чем на самом деле.
Толлер обдумал его слова и согласно кивнул.
– На такой скорости мы достигнем высоты в тысяча триста миль к рассвету. Там выключим горелку и проверим, как действуют реактивные двигатели.
К утру измеритель высоты показал четырнадцать сотен миль, а гравитация, если верить второй шкале, составляла уже всего лишь четверть от привычной.
Толлер для проверки подпрыгнул на месте, взмыл вверх, гораздо выше, чем ожидал, и понял вдруг, что вот-вот покинет корабль. Да, его вынесет из корзины, и он будет падать долго-долго, пока не достигнет поверхности планеты… Ужаснувшись собственным ощущениям, он покрепче ухватился за одну из веревок, которыми баллон крепился к гондоле.
– Капитан, похоже, наша скорость за ночь изрядно упала, – сказал Завотл с места пилота. – Канат натянулся, как струна.
– Значит, пора переключаться на реактивный двигатель, – ответил Толлер. – Теперь до самого переворота горелку будем зажигать только для того, чтобы поДдерживать объем баллона. Где Рилломайнер?
– Здесь, капитан. – У механика, который выбрался из пассажирского отсека, вид был неважный: весь бледный, он дрожал с ног до головы и упорно глядел себе под ноги.
– Что с тобой, Рилломайнер? Тебе плохо?
– Я здоров, капитан. Только… просто… не хочу смотреть по сторонам.
– Почему?
– Не могу, капитан. Так и тянет махнуть через борт. Мне кажется, я уплыву.
– Что за чушь ты несешь? – Внезапно Толлер вспомнил о том страхе, который испытал сам, и сменил тон. – Работать-то сможешь?
– Смогу, капитан. Работа – это как раз то, что мне сейчас нужно.
– Хорошо. Тщательно осмотри все реактивные двигатели и убедись, что кристаллы подаются в нужных количествах. Если начнется качка, то сам понимаешь, чем она грозит.
Рилломайнер, по-прежнему не поднимая головы, откозырял и отправился за своими инструментами. Тем временем Фленн приготовил и подал на завтрак кашу-размазню с маленькими кубиками соленой свинины. Он все время жаловался на холод и на то, что в камбузе трудно поддерживать огонь, однако немного воспрял духом, когда узнал, что Рилломайнер есть не собирается и принялся донимать механика шутками насчет того, что тот рискует умереть с голоду.
