Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 10"

Автор книги: Роберт Сильверберг

Соавторы: Альфред Элтон Ван Вогт,Боб Шоу,Джек Холбрук Вэнс,Льюис Шайнер,Сергей Никифоров,Крис Уиллрич,Лев Исеев,Елена Вроно
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Прими же эти замандеры наичистейшей воды вместе с моими искренними комплиментами, – сказал нежный голос.

Кугель достал кисет и бережно уложил самоцветы.

– Какой удобный способ сколотить состояние! Хотелось бы разжиться и толикой дифания.

– К чему пустые слова? Просто прикажи анима-кулятам.

– У нас абсолютно идентичный образ мыслей.

Кугель поспешно изверг несколько сотен анимакулятов и вскоре уложил в тот же кисет двадцать кубиков драгоценного металла.

– Думаю, здесь найдется место и для просцеделя, – заметил он. – И если тебя не слишком беспокоит моя активность…

– У меня и в мыслях не было вмешиваться в твои дела.

Анимакуляты унеслись с неземной прытью, и вскоре кисет был набит под завязку.

– Тут по меньшей мере половина драгоценностей Ютха, – задумчиво заметило создание. – Но, кажется, он так и не обнаружил пропажи.

– Ютха? Ты имеешь в виду вон того монстра?

– Вот именно. И он столь же суров, сколь и раздражителен.

Гигантский глаз перекатился в сторону Кугеля, выпятился, натянув верхнюю мембрану, и Ютха разразился пульсирующим роем анимакулятов:

– Я прекрасно заметил, что Кугель похитил мои сокровища, чем смертельно оскорбил наше гостеприимство! Во искупление своей вины он обязан выкопать из-под Дрожащих Холмов двадцать два замандера. Он обязан также, просеяв Пыль Веков, отделить от нее восемь фунтов чистого просцеделя. И наконец, он обязан соскрести с Центрального Диска восемь фунтов дифания.

– О лорд Ютха, кара твоя сурова, но справедлива, – анимакулировал Кугель. – Всего одна минута, и я вернусь с надлежащими инструментами!

Подхватив мешочек Иоло, он прыгнул к выходу и, вцепившись в щупальце, громко завопил:

– Эй! Включай лебедку! Я нашел Торбу, полную снов!

Тут щупальце дернулось и сильно вздулось, эффективно заблокировав отверстие. Тогда Кугель обернулся и, сунув пальцы в рот, издал оглушительный свист. Чудовищный глаз закатился, щупальце враз обмякло, и лебедка без труда вытянула его наружу вместе с прилипшим к нему путешественником. Очнувшись, Ютха задергал конечностью с такой силой, что трос лопнул, лебедка полетела кувырком и несколько зрителей получили серьезные травмы. Вдруг щупальце убралось в дыру – и та закрылась без малейшего следа.

Кугель с презрением бросил к ногам Иоло Торбу, полную снов.

– Вот тебе, неблагодарная тварь! Забирай свои дешевые галлюцинации и убирайся прочь! И чтобы я тебя – никогда больше не видел!

Затем Кугель почтительно обратился к герцогу Орбалю:

– Ваша Милость, счастлив представить вам полный отчет об иной Вселенной. Она представляет собой плоскую местность, по всем данным, бесконечной протяженности, покрытую черной губчатой субстанцией. Не менее четверти неба занимает бледный, едва различимый диск. Что касается ее обитателей, то, во-первых, и по большей части, это Ютха, представляющий собой огромную тушу дурного нрава, а во-вторых, остальные более или менее подобные ему существа. Общаться с помощью звуков не дозволено, а смысл передается при помощи анимакулятов, которые также снабжают владельца всем необходимым для жизни. Такова суть моих открытий, а теперь я убедительно прошу присудить мне главный приз размером в тысячу терций.

За его спиной насмешливо хихикнул Иоло. Герцог Орбаль покачал головой.

– Мой добрый Кугель, это совершенно невозможно. Где твой экспонат? Этот кусок грязи? В нем нет ничего уникального.

– Но вы же сами видели дыру! – страстно вскричал путешественник. – И щупальце тоже! И я вошел в дыру по вашему приказанию и тщательно обследовал местность!

– Все это так, но ведь и щупальце, и дыра исчезли? Я отнюдь не ставлю под сомнение твою честность, но согласись, что твой отчет не так-то легко проверить Я не могу присудить главный приз за сущность столь неосязаемую, как печальное воспоминание о дыре. Боюсь, ты вышел из игры, и теперь приз достанется Зарафламу и его великолепным тараканам.

– Постойте, Ваша Милость! – взволнованно вмешался Иоло – Я тоже участник конкурса и могу наконец предъявить свой экспонат. Взгляните же на образцы, но особо рекомендую отборный продукт – настоящий лакомый кусочек, полученный дистилляцией и возгонкой плененных на заре девичьих грез!

– Что ж, прекрасно, – сказал герцог Орбаль – Я вынесу окончательное решение после того как протестирую твои видения А какова процедура? Я должен прилечь и вздремнуть?

– Совсем не обязательно, ибо поглощение снов в состоянии бодрствования вызывает не галлюцинации, но приятное возбуждение, свежесть духа и изумительную тонкость чувств Но я не вижу причин, почему бы Вашей Милости не устроиться поудобнее. Эй, как вас там, принесите мягкое кресло! А ты сбегай за подушкой! Кто-нибудь, помогите Его Милости снять шляпу!

Кугель, не видя более смысла оставаться на виду, отошел подальше от помоста Иоло достал из Торбы свой драгоценный сон и, казалось, на миг был смущен налипшей на него субстанцией. Кугелю, чье зрение явно обострилось после визита в иную Вселенную, почудилось, что контуры объекта обрамлены мрачным тускло-синим сиянием, однако Иоло не предпринял никаких мер предосторожности, лишь потер пальцы, словно они соприкоснулись с чем-то клейким Проделав серию причудливых поклонов и жестов, он вплотную приблизился к удобно расположившемуся в кресле герцогу Орбалю.

– Я подготовлю этот сладкий сон для наилучшего усвоения! Сначала положим по кусочку в каждое ухо, затем по крупинке в ноздри… Вот так! Установим необходимый баланс, поместив еще один кусочек под язык Вашей Милости… Отлично! А засим, ежели Ваша Милость изволит хорошенько расслабиться, то уже через полминуты.

Герцог Орбаль вздрогнул и застыл, судорожно вцепившись в ручки своего кресла. Глаза его выкатились из орбит Внезапно он изогнулся дугой, судорожно всхлипнул, задергался, выпрыгнул из кресла и на глазах своих изумленных подданных молодецки загарцевал по площади, лихо выделывая игривые вольты и курбеты

– Кугель! Где Кугель?! – ужасным голосом протрубил Иоло – Где этот мерзавец и негодяй?! Тащите его сюда!!!

Но Кугеля уже и след простыл.

Перевела с английского Людмила ЩЕКОТОВА

Боб Шоу
АСТРОНАВТЫ В ЛОХМОТЬЯХ

ЧАСТЬ I
ПОЛДНЕВНАЯ ТЕНЬ Глава 1

Толлер Маракайн, да и все, кто был на берегу, видели, что воздушный корабль движется навстречу собственной гибели, но капитан ничего не замечает.

– Что себе думает этот болван? – вырвалось у Толлера, хотя рядом никого не было.

Он прикрыл глаза ладонью. Перед ним открывался обычный для этих широт Мира вид: безупречно синее море, голубое небо в белых облачных перьях, а дальше – таинственная громада Верхнего Мира, планеты-сестры, диск которой, стоявший, как обычно, почти в зените, обвивали, наслаиваясь, бинты облаков. На небе мерцали звезды, не только девятка самых крупных из созвездия Дерева, а сотни и даже тысячи.

Воздушный шар держал курс на берег, его сине-серый баллон казался миниатюрной копией Верхнего Мира. Корабль плыл на крыльях бриза, экономя энергетические кристаллы. Но капитан, как видно, не учел, что попутный ветер слишком мелкий, глубиной не более трехсот футов, а с плато Хаффангер задувает ветер западный. Толлеру эти противоположные потоки были видны как на ладони: столбы пара, поднимавшиеся вдоль всего берега над чанами, в которых восстанавливался пикон, отклонялись в сторону материка лишь над самой землей, а выше пар сносило к морю. Эти полосы рукотворного тумана перемежались зловещими лентами стекавших с плато облаков, в которых притаилась смерть.

Толлер достал из кармана коротенькую подзорную трубу, с которой не расставался с мальчишеских лет, и навел на облака. Так и есть! Он сразу заметил среди белых клубов несколько красно-фиолетовых пятнышек. Случайный наблюдатель мог не обратить на них внимания или принять за оптический обман, но они подтверждали худшие опасения Толлера. Если уже в первое мгновение на глаза попалось не одно пятно, а несколько, значит, облако кишит птертой, и сотни этих тварей подкрадываются сейчас к воздушному кораблю.

– Эй, кто-нибудь! – крикнул Толлер. – Тащите мигалку! Передайте этому идиоту, чтобы поворачивал, или пусть изменит высоту, пока… – Он разволновался настолько, что на какое-то время утратил дар речи и беспомощно огляделся по сторонам. Его окружали лишь полуголые кочегары, а надсмотрщики и чиновники, судя по всему, попрятались от наступающей дневной жары под крышу станции.

Придерживая рукой болтающийся меч, он побежал к конторе. Для представителя касты ученых Толлер был необычайно высок и мускулист; рабочие поспешно расступались перед ним.

Когда Толлер уже подбегал к одноэтажному строению, из дверей выскочил младший писарь Комдак Гурра с мигалкой в руках. Увидев Толлера, Гурра вздрогнул и хотел было отдать аппарат ему, но Толлер отмахнулся.

– Передавай сам, – нетерпеливо бросил он. Толлер был не в ладах с кодовой азбукой и набирал бы сообщение битый час.

– Прости, Толлер. – Гурра принялся наводить солнечный зайчик на приближающийся воздушный шар. Негромко задребезжали стеклянные пластинки.

Толлер приплясывал на месте, ожидая какой-нибудь реакции на переданное лучом предупреждение. Однако корабль упорно шел прежним курсом. Толлер принялся разглядывать в подзорную трубу синюю гондолу. В глаза бросилась эмблема: перо и меч. Это означало, что корабль несет королевское послание. С чего это король заинтересовался чуть ли не самой дальней из опытных станций магистра?

Прождав, казалось, целую вечность, Толлер наконец различил в подзорную трубу суету за перилами передней палубы. Через несколько секунд вдоль левого борта гондолы появились облачка серого дыма: залп из боковых движительных труб. По баллону воздушного корабля пробежала рябь, все сооружение накренилось, а команда перебежала на другой борт. Корабль стал быстро терять высоту; к несчастью, он уже зацепил облако. Неожиданно донесся приглушенный расстоянием вопль ужаса, люди на берегу вздрогнули.

Похоже, кто-то на борту воздушного шара достался птерте. Много раз Толлер видел в страшных снах, как это случается и с ним. Ужас вызывало не само столкновение со смертью, а полная обреченность, тщетность всякого сопротивления: когда птерта рядом, уже ничто не спасет.

– Что происходит? – спросил Ворндал Сисст, начальник станции, мужчина средних лет с круглой лысеющей головой и горделивой осанкой человека, сознающего, что ростом он ниже среднего. На его загорелом, с правильными чертами лице отражалось раздражение, смешанное с тревогой.

Толлер показал на снижающийся воздушный шар.

– Какой-то идиот забрался в наше захолустье, чтобы совершить самоубийство.

– Предупреждение отправили?

– Да, но, видимо, слишком поздно. Минуту назад он угодил в скопище птерты.

– Кошмар. – Голос Сисста дрогнул. – Я прикажу поднять экраны.

– Это лишнее: облако не опускается, а на открытом пространстве да средь бела дня шары не нападут.

– Я не собираюсь рисковать. Кто знает, что… – Тут до Сисста дошло, что Толлер чересчур много на себя берет, и он набросился на подчиненного, вымещая на нем свой гнев и страх. – С каких это пор ты здесь командуешь? Если мне не изменяет память, станцией заведую я. Или, – ядовито спросил он, – магистр Гло тебя тайно повысил?

Выяснять отношения Толлеру не хотелось, поэтому он отвернулся от начальника и побежал вниз, туда, где уже собрались рабочие. Многочисленные якоря воздушного шара пропахали полосу прибоя и въехали на песок, оставляя на нем темные борозды. Рабочие повисли на канатах, удерживая корабль, словно норовистое животное.

Наконец киль воздушного шара лег на песок, люди в желтых рубашках начали прыгать через борт. Чувствовалось, что им до сих пор не по себе после встречи со смертью. Яростно ругаясь, они с неоправданной грубостью растолкали пиконщиков и принялись закреплять швартовы.

Толлер мог понять их чувства и снисходительно улыбнулся, протягивая свою веревку пилоту – человеку с покатыми плечами и лицом землистого цвета.

– Чему это ты ухмыляешься, пожиратель навоза? – прорычал тот, протягивая руку к веревке. Толлер отвел веревку и тем же движением свернул ее петлей, затянув на большом пальце летчика.

– Извинись!

– Какого!.. – Пилот попытался было оттолкнуть Толлера свободной рукой, но обнаружив в необычном технике недюжинную силу, повернул голову, чтобы призвать на помощь своих, однако Толлер мгновенно затянул петлю.

– Это касается только нас с тобой, – сказал он негромко. – Ну, что ты выбираешь: извиниться или носить большой палец на шее?

– Ты пожалеешь… – Тут сустав большого пальца отчетливо хрустнул, и пилот побледнел. – Я извиняюсь. Отпусти! Извиняюсь же!

– Так-то лучше, – сказал Толлер, освобождая веревку. – Теперь можно и помириться.

Толлер был недоволен собой. Он опять не удержался! Вспышка ярости мгновенно подчинила его себе. Он, ученый, готов был чуть ли не изувечить человека только за то, что тот в раздражении бросил ему обыденную фразу.

– Помириться?! – выдохнул летчик, прижимая к животу пострадавшую руку и кривясь от боли и ненависти. – Как только я смогу снова держать меч, я…

Он не закончил угрозу, так как к ним широкими шагами направился бородатый человек в роскошном мундире воздушного капитана. Капитану было около сорока, он шумно дышал, и на шафрановой ткани его мундира под мышками расползлись влажные бурые пятна.

– Что там у вас, Каприн? – спросил он, бросив сердитый взгляд на летчика. Каприн злобно сверкнул глазами на Толлера, затем склонил голову.

– У меня рука попала в петлю, сзр. Вывихнул палец, сэр.

– Значит, будешь работать вдвое больше другой рукой. – Капитан небрежным жестом отмел возможные возражения и повернулся к Толлеру. – Я – воздушный капитан Хлонверт. Ты не Сисст. Где Сисст?

– Вон он, – Толлер показал на начальника станции, который спускался по склону…

– Вот псих, который во всем виноват!

– В чем виноват? – хмуро спросил Толлер.

– В том, что запутал меня дымом из своих идиотских кастрюль. – Гнев и презрение звучали в голосе Хлонверта, когда он кивнул в сторону рядов пиконовых чанов и столбов пара, которые они выпускали в небо. – Мне сказали, что тут пытаются делать энергетические кристаллы. Это правда или только розыгрыш?

Больше всего в жизни Толлер жалел, что родился в семье ученых, а не военных, и был обречен принадлежать к этому сословию, однако сторонних насмешек над ним никому не позволял. Несколько секунд он холодно взирал на капитана и медлил с ответом до тех пор, пока это не оказалось на грани открытого оскорбления, а потом заговорил таким тоном, словно обращался к ребенку.

– Кристаллы не делают, их выращивают.

– Тогда чем вы тут занимаетесь?

– Добываем пикон и пытаемся очистить его, чтобы он мог участвовать в реакции.

– Пустое дело, – небрежно бросил Хлонверт и повернулся к подошедшему Ворндалу Сиссту.

– Добрый день, капитан, – сказал Сисст. – Очень рад, что вы благополучно приземлились. Я отдал приказ немедленно развернуть наши противоптертовые экраны.

Хлонверт покачал головой.

– В них нет необходимости. Вы и так уже натворили бед.

– Я?.. – Голубые глаза Сисста беспокойно забегали. – Не понимаю вас, капитан.

– Вы замарали все небо своим вонючим дымом и замаскировали настоящее облако. В моем экипаже ожидаются потери, и ты за них ответишь.

– Но облака и днем по цвету различны. Не станете же вы…

– Молчать! – Хлонверт резко опустил руку на меч, шагнул вперед и кулаком смазал Сисста по подбородку, отчего начальник станции полетел вверх тормашками. – Ты что, сомневаешься в моей компетенции? Обвиняешь меня в халатности?

– Никак нет. – Сисст неуклюже поднялся, отряхивая песок. – Простите меня, капитан. Теперь, когда вы обратили на это мое внимание, я осознал, что пар от наших чанов в определенных обстоятельствах может ввести в заблуждение летчиков.

– Вы должны были выставить оградительные буйки.

– Я прослежу, чтобы это сделали немедленно, – сказал Сисст. – И как только мы сами не сообразили?

Толлеру стало стыдно за своего начальника. Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг натолкнулся на коротко остриженного летчика с белым значком лейтенанта.

– Команда построена, сэр, – деловито отрапортовал тот, салютуя Хлонверту. Капитан кивнул и окинул взглядом шеренгу людей в желтых рубашках.

…..– Сколько человек вдохнуло пыльцу птерты?

– Только двое, сэр. Нам повезло.

– Повезло?

– Я хотел сказать, сэр, что лишь благодаря вашему превосходному командованию наши потери не оказались гораздо большими.

Хлонверт снова кивнул.

– Кого мы потеряли?

– Пауксейла и Лейга, сэр, – ответил лейтенант.

– Свидетели были?

– Сэр, я видел своими глазами, как птерта лопнула. рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, и он вдохнул пыльцу.

– Тогда почему он не ведет себя как мужчина? – раздраженно спросил Хлонверт. – Один такой трус может взбудоражить всю команду. – Капитан снова повернулся к Сиссту. – Я привез тебе сообщение от магистра Гло, но вначале должен выполнить некоторые формальности. Ты останешься здесь.

От лица Сисста отхлынула кровь.

– Капитан, было бы лучше, если бы я принял вас в моих покоях. И потом, я должен безотлагательно…

– Ты останешься здесь, – прервал Сисста Хлонверт. – Посмотришь, что натворили столбы твоего пара.

Как ни раздражало Толлера пресмыкательство Сисста, ему все же захотелось вмешаться и положить конец унижениям начальника. Однако по этикету колкорронского общества вступаться за человека без его согласия означало нанести тому жестокое оскорбление, выставив трусом.

– Давай заканчивать, – сказал Хлонверт своему лейтенанту. – Мы и так уже потеряли слишком много времени.

– Есть, сэр. – Лейтенант встал перед шеренгой и произнес громким голосом: – Все, кто чувствует, что скоро не сможет выполнять свои обязанности, – шаг вперед.

Секунду спустя из строя вышел темноволосый молодой человек. Он был бледен, но держался прямо и, безусловно, полностью владел собой.

Капитан Хлонверт подошел к нему и положил руку на плечо.

– Летчик Пауксейл, – сказал он негромко, – ты вдохнул пыльцу?

– Так точно, сэр. – Голос Пауксейла звучал безжизненно и покорно.

– Ты служил родине смело и доблестно, и о тебе доложат королю. А теперь ответь: какую Дорогу ты выбираешь – Яркую или Тусклую?

– Яркую, сэр.

– Молодец. Жалованье тебе сохранят до конца экспедиции и отправят твоим ближайшим родственникам. Можешь идти.

– Благодарю вас, сэр.

Пауксейл откозырял и двинулся прочь. Он обошел воздушный шар и скрылся с глаз товарищей, но Толлер, Сисст и многие рабочие-пиконщики, стоявшие на берегу, по-прежнему видели летчика и палача, который шагал ему навстречу.

Палач держал в руках широкий и тяжелый меч с лезвием из древесины бракки; эмалевой инкрустации, которой обычно украшалось колкорронское оружие, на клинке не было и в помине. Пауксейл смиренно встал на колени, и палач, взмахнув мечом, отправил его по Яркой Дороге.

Услышав глухой стук, с каким рухнуло на песок обезглавленное тело, летчики в строю беспокойно зашевелились. Некоторые подняли головы, устремили взгляды на Верхний Мир; они беззвучно молились о благополучном путешествии души своего товарища на гшанету-сестру. Большинство, однако, мрачно уставились в землю.

Их набрали в перенаселенных городах империи, жители которых весьма скептически относились к учению церкви о бессмертии человеческой души, которая якобы бесконечно перемещается между Нижним и Верхним Мирами. Для них смерть означала смерть, а не приятную прогулку по мистическому Горнему Пути, соединяющему две планеты.

Внезапно шеренга на мгновение распалась. Двое летчиков схватили третьего, высокого и тощего, и поставили его перед Хлонвертом.

– …не мог меня видеть, сэр! – кричал он. – И ветер дул в другую сторону! Клянусь вам, сэр, я не вдыхал пыльцу!

Хлонверт подбоченился и несколько секунд, как бы подчеркивая тем самым свое недоверие к словам летчика, разглядывал небо, а затем заговорил:

– Летчик Лейг, по уставу я обязан принять это заявление. Но учти, второй раз тебе Яркую Дорогу не предложат. При первых же признаках лихорадки или паралича ты отправишься за борт. Живым. Твое жалованье за всю экспедицию удержат, а имя вычеркнут из королевского архива. Все ясно?

– Так точно, сэр. Благодарю вас, сэр. – Лейг попытался припасть к ногам Хлонверта, но двое мужчин по бокам ни на секунду не ослабили хватки… – Не беспокойтесь, сэр, я не болен.

По приказу лейтенанта Лейга отпустили, и он медленно вернулся в строй. Шеренга расступилась, но не сомкнулась, когда он занял свое место. Между Лейгом и его товарищами словно возник незримый барьер.

Толлеру подумалось, что в ближайшие два дня (яд птерты начинал действовать в течение двух суток) Лейгу придется несладко.

Капитан Хлонверт передал командование лейтенанту и пошел вверх по склону, в направлении Сисста и Толлера. Он бросил взгляд на высокий купол неба, где восточный край Верхнего Мира начал светлеть в лучах солнца, и сделал нетерпеливый жест, как будто приказывая светилу исчезнуть побыстрее.

– Сейчас слишком жарко для неприятных разговоров, – проворчал он. – Мне предстоит далекий путь, а от команды не будет проку, пока трус Лейг не отправится за борт. Пожалуй, прежний устав изрядно устарел. Особенно если верить всяким слухам…

– Э… – Сисст выпрямился, изо всех сил пытаясь восстановить самообладание. – Каким слухам?

– Болтают, что в Сорке умерло несколько пехотинцев, которые случайно оказались рядом с пострадавшими от птерты.

– Но ведь птертоз не заразен!

– Знаю, – ответил Хлонверт. – Только слюнтяй и кретин может поверить в эти выдумки, но как раз таких и вербуют в наше время в воздушные экипажи. Пауксейл был одним из немногих толковых людей на борту, и я потерял его из-за вашего проклятого тумана.

– Вы не должны во всем винить туман, капитан,

– сказал Толлер, многозначительно глядя на Сисста. – Наделенные властью не оспаривают факты.

Хлонверт круто развернулся к нему.

– Что ты хочешь этим сказать?

Толлер изобразил спокойную, приветливую улыбку.

– Я хочу сказать, мы все видели, что произошло.

– Как тебя зовут, солдат?

– Толлер Маракайн, я не солдат.

– Ты не… – Гнев на лице Хлонверта сменился некоторым удивлением. – Что такое? Что это за тип? – Он испытующе поглядел на Толлера.

Длинные волосы, серый мундир ученого в сочетании с высоким ростом и рельефной мускулатурой воина; на боку меч… Однако отсутствие шрамов и ветеранских татуировок доказывало, что Толлер отнюдь не бывалый вояка.

– Если ты не солдат, будь поосторожней с мечом, – бросил капитан. – А то еще сядешь на него и, неровен час, сделаешь себе бо-бо.

– Кому-кому, а мне нечего опасаться этого оружия.

– Я запомню твое имя, Маракайн, – негромко сказал Хлонверт. И тут протрубили малую ночь – прозвучала переливчатая двойная нота, которая означала, что нужно спешить в укрытие, ибо в любой момент может напасть птерта.

Хлонверт отвернулся от Толлера, обнял Сисста за плечи и повел к воздушному кораблю.

– Пойдем выпьем в моей каюте, – сказал он. – Там тепло и хорошо, и там я передам тебе послание магистра Гло.

Глядя им вслед, Толлер пожал плечами. Фамильярность капитана сама по себе являлась нарушением этикета, а вопиющее лицемерие – ведь он обнял человека, которого недавно сбил с ног, – сильно смахивало на оскорбление. Сисст очутился в положении собаки, которую хозяин может побить или погладить – как ему заблагорассудится, – и предпочел не возражать.

Интересно, подумалось Толлеру, а зачем, собственно, прилетел Хлонверт? Какого рода послание привез? Почему магистр Гло не стал дожидаться обычного транспорта? Неужели назрело нечто, способное прервать монотонную жизнь на удаленной станции? Или на такое везение нечего надеяться?

С запада набежала тень, и Толлер взглянул на небо. Ослепительно яркий ободок солнца исчез за громадой Верхнего Мира. Сразу стало темно, высыпали звезды, замерцали искры комет и светлые вихри туманностей. Начиналась малая ночь, под покровом которой шары птерты вскоре покинут облака и бесшумно опустятся вниз в поисках своей исконной добычи.

Оглянувшись, Толлер обнаружил, что остался один-одинешенек. Весь персонал станции спрятался в помещениях, а команда воздушного корабля укрылась на нижней палубе воздушного шара. Впрочем, Толлеру было не привыкать: он частенько задерживался снаружи и, заигрывая е опасностью, скрашивал тем самым существование, а заодно доказывал своим поведением, что отличается от типичного представителя касты ученых.

На сей раз он поднимался по склону к станции еще медленнее, чем обычно. Не исключено, что за ним наблюдают, следовательно, вести себя иначе просто-напросто нельзя. У двери Толлер остановился и, хотя по спине бежали мурашки, немного помедлил перед тем как поднять задвижку и войти. У него за спиной кренились к горизонту девять сверкающих звезд Дерева.