Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 10"

Автор книги: Роберт Сильверберг

Соавторы: Альфред Элтон Ван Вогт,Боб Шоу,Джек Холбрук Вэнс,Льюис Шайнер,Сергей Никифоров,Крис Уиллрич,Лев Исеев,Елена Вроно
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Тина Сторм принялась зачитывать отрывки из писем от тысяч и тысяч детей, которые, посмотрев сериал, решили сбежать из дома, чтобы стать членами семейства Харриган. Тина объяснила, что в конце концов студии пришлось выступить с официальным заявлением: мол, Харриганы – персонажи вымышленные, поэтому детям следует оставаться со своими собственными родителями и примириться с такой участью.

Шелдон Браун в передаче не участвовал, а поскольку не дал разрешения показывать эпизоды, зрителям представили фильм «Семейство Харриганов на сцене» и различные косвенные свидетельства: комиксы, настольные игры по мотивам сериала, куклы с лицами персонажей и даже игральные карты «Харриганы».

Под конец все приглашенные знаменитости поднялись на сцену и спели Песню.

Линда вернулась домой в десять. Мы поужинали сэндвичами, и я лег, а она включила видеомагнитофон. Я немного почитал, потом попытался заснуть. Та половина кровати, на которой спала Линда, по-прежнему пустовала: признаться, я потихоньку начал к этому привыкать. Отсыпалась жена обычно по утрам, а я вставал в восемь, чтобы махнуть после завтрака в Нью-Йорк. Мы с Линдой словно обитали в разных мирах.

Может, я веду себя неправильно? Может, пойти поговорить с ней или слегка подурачиться? Я накинул халат, вышел в коридор и остановился в дверях гостиной. Линда сидела на кушетке, по ее щекам текли слезы. Не помню, когда я последний раз видел жену плачущей. Губы Линды шевелились, она беззвучно повторяла слова, что доносились из динамика: «Каждый из них свое счастье нашел – Нэнси и дети, профессор с женою. Пусть же вокруг будет всем хорошо. Знай, что семейство рядом с тобою».

Я направился обратно в спальню. Линда даже не повернула головы.

Едва мы познакомились с Линдой, в наших отношениях возникла натянутость, которую я объяснял разницей в возрасте: как-никак, ей было всего двадцать, а мне двадцать девять. С годами мы все лучше узнавали друг друга, но некоторая напряженность оставалась.

На следующее утро, в субботу, я твердо решил поговорить с Линдой. Она оказалась в гостиной – сидела на кушетке и читала газету, а по телевизору шел какой-то черно-белый фильм сороковых годов.

– Ну как, понравилась тебе передача?

– Спрашиваешь!

– Я тоже ее посмотрел. – Линда метнула на меня взгляд, исполненный неподдельного интереса, чего не было давным-давно. Однако проблеск любопытства немедленно угас, когда я добавил: – И, признаться, впечатления она на меня не произвела.

– Естественно. Ведь ты не раз говорил, что не одобряешь телевидение в принципе. Я и не ожидала, что тебя, как говорится, проймет.

– А ты не хочешь мне помочь? Объясни, пожалуйста, что тебя так привлекает в Харриганах?

– Линда пожала плечами; я понял, что причинил ей боль, но не стал отступать. – Ты ведь прекрасно понимаешь, что сюжет этой нелепой передачи не имеет никакого отношения к реальной жизни?

– А что в этом плохого? – Линда не пыталась скрыть своего раздражения, что позволяла себе крайне редко, даже реже, чем слезы. – Мы все устали от этой «реальной жизни». Мне целый день приходится обслуживать покупателей, а когда возвращаюсь домой, я просто хочу расслабиться и отдохнуть. Понимаешь? Отдохнуть, отвлечься от забот, да просто-напросто забыться! И «Семейство Харриганов» для меня – лучший отдых. Какое преступление я совершила?

– Я всего лишь спросил…

– Ну да! Всего лишь спросил, зато с каким высокомерием! Или ты думаешь, что если поучаствовал в шестидесятых в нескольких маршах протеста, то стал святым? Посмотри на себя. Не так давно ты беспрерывно рассуждал о Великом Американском Романе, который когда-нибудь напишешь, и о том, что журналистикой занимаешься только для того, чтобы собрать побольше материала. Теперь ты об этом уже не заговариваешь и по-прежнему ничего не делаешь. Господи Боже, ты даже не ходишь голосовать! Все вы, святоши, болтаете о переустройстве мира, а что толку? Слова, они и есть слова. А мы, обыкновенные люди, хотим сохранить свои дома, машины и телевизоры. «Семейство Харриганов» показывают по всему миру: Европа, Россия, Бразилия… Людям нужен покой. Поэтому им и нравятся Харриганы.

– Линда, я…

– Ты думаешь, я в восторге от своей поганой работы? Думаешь, мне доставляет безумное удовольствие, что мы не можем позволить себе такую роскошь, как завести ребенка? Думаешь, я не променяла бы свою судьбу на долю Матушки Харриган? Или кого-нибудь из детей? Променяла бы не задумываясь!

– Извини. Честно говоря, – прибавил я с горечью, – мне не приходило в голову, что ты настолько несчастна.

– Какой сюрприз! Неужели ты доволен своей жизнью?

– Во всяком случае, я не променяю ее на телевизор.

– Это твое дело. – Жена отвернулась, разговор оборвался.

После того как Линда ушла на работу, я позвонил своему брату, который живет на другом конце города. Он на два года моложе меня, однако нашел себе прибыльное место в Национальном общественном банке, обзавелся большим домом, семьей, детьми и яхтой.

– «Семейство Харриганов»? – переспросил он.

– Не помню. Но дети только о нем и говорят.

– Позови кого-нибудь из своих ребят.

– Погоди минутку.

– Привет, дядя Ларри, – послышалось в трубке.

– Привет, Дэнни. Ты смотрел «Семейство Харриганов»?

– Смотрел. Но его больше не показывают.

– Тебе понравилось?

– Не знаю. Оно какое-то глупое.

– Но ты все равно смотрел, так?

– Так.

Мы потолковали с Дэнни насчет бейсбола, затем я попросил его позвать отца.

– Что, сочиняешь рассказ? – поинтересовался

Фил.

– Еще не решил. Ответь мне на один вопрос, ладно? Сам ты видел хоть какую-нибудь серию или просто слышал от детей?

– Я же тебе сказал, что не видел, – произнес Фил. – Ну и что с того? Харриганы стали частью нашей культуры. Можно не смотреть телевизор, не читать газет, и быть, тем не менее, в курсе всего, что происходит. Это словно воздух, которым мы дышим, или пища, которую едим…

Работа не клеилась, и я решил сходить в городскую библиотеку, чтобы раз и навсегда разделаться со страхом, который свернулся в тугой клубок у меня в желудке.

Перво-наперво я заглянул в программу передач, которая заканчивалась 27 сентября. Все три канала анонсировали свои передачи, но «Семейства Харриганов» среди них не было. В восемь вечера по Эн-Би-Си шла вторая серия «Высокого кустарника», по Си-Би-Эс – продолжение «Дикого Запада», а по Эй-Би-Си – «Операция «Развлечение». Никакого «Семейства Харриганов».

Тогда я ушел в прошлое. Изучил микрофильмы «Нью-Йорк тайме» и «Остин Америкэн-Стейтс-мен». Попытался обнаружить «Семейство Харриганов» в «Указателе публикаций в периодических изданиях». До середины восьмидесятых – ни единого упоминания, а затем статьи типа «Где-они-теперь?» и «Постановка-ставшая-символом-поко-ления».

С помощью номера «Пипл» за ноябрь 1987 года я убедился, что премьера шоу состоялась именно в тот год, который называла в своей книге Тина Сторм, и сделал ксерокопию телепрограммы за ту неделю.

Вернувшись домой, я позвонил в справочную Лос-Анджелеса. Номера Шелдона Брауна у них, естественно, не оказалось. Тогда я разыскал материалы к своей годичной давности статье о телефонных хакерах – они называют себя телечокнутыми – и позвонил одному знакомому парнишке, который дал мне не только телефон Брауна, но и номер его факса.

Трубку сняла личный секретарь. Ни секунды не сомневаясь, что она не станет со мной разговаривать, если я хотя бы заикнусь о Харриганах, я сказал:

– Меня зовут Ларри Райан. Речь идет о деньгах. Боюсь, дело не терпит промедления.

– Подождите, пожалуйста. – Зазвучала негромкая музыка. – Мистер Браун говорит, что никогда не слышал вашего имени. В какой фирме вы работаете?

– Э… «Меррилл Линч».

– Мистер Браун не вкладывал никаких средств в «Меррилл Линч». – В трубке послышались короткие гудки.

«Ну ладно», – подумал я. Набрал номер факса, написал внизу ксерокопии с телепрограммой свои имя и телефон и вставил лист бумаги.

Звонок раздался полторы минуты спустя.

– Итак, – произнес мужской голос, – вы раскрыли тайну «Семейства Харриганов».

– Кто это? Шелдон Браун?

– Допустим. – В голосе моего собеседника сквозила усталость. – Вы журналист?

– В данный момент…

– Наплевать. Если записываете наш разговор, считайте, что получили мое согласие. Все равно вы ничего не добьетесь.

Честно говоря, я как-то не подумал, что беседу стоило бы записать на пленку, но едва Браун упомянул о своем согласии, я тут же включил диктофон.

– Похоже, я кое-что раскопал, но вот что именно? Пока у меня есть только вопросы.

– Ответ на один из них, мистер Райан… Я правильно запомнил вашу фамилию?

– Да.

– Ответ на один из них следующий. Телесериал «Семейство Харриганов» никогда не существовал. Я не писал никаких сценариев, у меня нет пленок, которые я якобы не даю для показа и тиражирования. Насколько мне известно, сериал ни разу не показывали по телевизору.

– Но… Но это невозможно!

– Я говорил то же самое на протяжении МНОГИХ лет, однако никто мне не верил.

– А как же книги, карты, вчерашняя передача?..

– Вы журналист, мистер Райан, значит, образованный человек. Должно быть, вам знакомо изречение Вольтера? «Если бы Бог не существовал, его следовало бы выдумать».

Я поверил ему далеко не сразу. В понедельник я позвонил редакторам нескольких журналов, с которыми работал не первый год. «Обратитесь в «Уикли уорлд ньюс», – посоветовали мне все как один. – Мы таких статей не печатаем. Черт побери, Ларри, что с вами стряслось?»

В конце концов я настолько отчаялся, что и впрямь начал подумывать, а не позвонить ли в «Уикли уорлд ньюс». Но стоит ли хоронить правду среди отчетов о встречах с инопланетянами, чудесных исцелениях и тому подобном?

Я долго не ложился спать, все пытался сообразить, что к чему. Сколько это продолжалось? И неужели началось еще в шестидесятых? Если аудитория Харриганов была недостаточно взрослой, чтобы голосовать, каким образом они сумели помочь Никсону? Ответ напрашивался сам собой: детишки, сознательно или нет, воздействовали на своих родителей.

Впрочем, имелся и другой ответ, куда более страшный. А что если те стихийные силы, которые вызвали появление на телевидении этого сериала, заодно создали и Никсона – этакую призрачную фигуру, политическую марионетку? Мой рассудок шарахнулся прочь от шальной мысли, будто Харригановское Поколение – от бурной жизни шестидесятых.

Вчера утром я вошел в гостиную и обнаружил на стуле утреннюю газету. Линда, уткнувшись в тарелку, даже не подняла головы.

– Не возражаешь? – спросил я, поднимая газету, и только тут сообразил, что произнес одну из любимых фраз Профа. Должно быть, Харриганы проникли в меня глубже, чем я предполагал.

Линда искоса поглядела на меня и усмехнулась.

– А ты не возражаешь? – ответила она вопросом на вопрос.

– Ну… – Я улыбнулся. – Нот так и живут…

И вдруг я понял, куда меня влечет. Линда, милая,

любимая Линда манила и звала, точно огонек в ненастной ночи. Подобный шанс предоставляется один-единственный раз. Я могу стать частицей чего-то большего, проникнуться светом и счастьем, которые укроют от мира, где правят страх, злоба, отчаяние, и…

Оставалось лишь закончить предложение.

Перевел с английского Кирилл КОРОЛЕВ

Сергей Никифоров
«КАК ПОЖИВАЕТ ДЯДЮШКА ЛЬЮИС?»

Или: «Ну что же мы стоим и ничего не делаем?»

Или: «Я так зла, что готова плеваться!»

А дальше испуг: «О чем они говорят? Милдред не могла объяснить.

Кто на кого зол? Милдред не знала.

Что они хотят делать? «Подожди, и сам увидишь», – говорила Милдред». Вспоминаете?

Да, конечно, это строки из романа Р. Брэдбери «451° по Фаренгейту», написанного сорок три года назад. Рассказ Л. Шайнера, опубликованный совсем недавно, в 1994 году, это дань предвидению Мастера. Шайнер не скрывает почти прямых аналогий с романом – в той его части, которая посвящена «родственникам», героям телешоу, – автор лишь доводит идею до гротеска…

Но вот, наконец, телесериалы пришли и на наш экран, и критики потрясенные «массовым безумием», ломают копья а попытках выяснить, что же находит наш зритель в бесконечных историях «семейства Харриганов»…

Сложно сказать что-то новое о предмете, которому посвящено уже бесчисленное множество публикаций. К тому же каждый из нас может судить об этом феномене воочию, что вовсе не облегчает задачу автора настоящих заметок. Правда, одна любопытная деталь: задаваясь вопросом, откуда, собственно, возникла столь необъяснимая популярность телесериалов, авторы большинства материалов прочитывают ситуацию как бы «с чистого листа». Словно этот «заморский фрукт» в одночасье завоевал сердца наших сограждан А между тем первая наша встреча с телесериалом состоялась примерно три десятка лет назад. Тогда всеобщее внимание владельцев черно-белых телеэкранов привлек сериал. М. Анчарова «День за днем» (Кстати, любителям фантастики будет интересно узнать, что до этого Анчаров был известен своим фантастическим сборником «Сода-Солнце», очень светлым и добрым, и званием первого советского барда, которое он заслужил своими песнями.) Сегодня, думается, нет нужды вдаваться в сюжетные подробности первого телесериала, важно другое – те зрительские чувства, которые остались в памяти и доныне. Каждый раз мы искренне сопереживали персонажам, как всем тогда казалось, захватывающего действа. Почему? Видимо, потому что сразу почувствовали себя не только пассивными созерцателями, но и непосредственными соучастниками всего происходящего Вдруг возникла незримая, но прочнейшая двусторонняя связь; необычная по тем временам откровенность представления не укладывалась в рамки тогдашнего общественного сознания: нам показали мельчайшие подробности каждодневной жизни нескольких семей – обитателей одной коммунальной квартиры. Шла вторая половина 60-х, время послехрущевской оттепели, которая нас не очень-то и «разморозила»: Люди старшего поколения воспринимали сериал едва ли не как нечто, подсмотренное в замочную скважину, не веря поначалу в подобную открытость, поскольку в жизни привыкли абсолютно к другому. Незатейливый бытовой сюжет, заполненный к тому же назидательными монологами, стал вдруг удивительно родным. Любая семья, каждодневно смотревшая «День за днем», сама как бы поселялась в той коммунальной телеквартире и готова была отдать любому из ее обитателей последнюю рубашку. Наверное, впервые нам попытались показать самих себя такими, какими мы были или, что точнее, какими себе казались. Чтобы понять чувства тогдашних зрителей, надо вспомнить телепрограммы тех, уже давних лет. Это были победные реляции об очередных успехах, героика будней «простых тружеников», борьба «отличного» с «хорошим» и, на десерт, о делах в каком-нибудь очередном далеком Гондурасе. И вдруг на этом фоне – впервые вроде бы о таких же, как мы, о людях из коммуналки!

Успех сериала был оглушительным Настолько, что сам Анчаров, не избалованный вниманием публики, откровенно признавался, что даже отдаленно не предполагал подобного живейшего интереса аудитории. Критики снисходительно отмечая просчеты сюжета, выспренность монологов, схематичность персонажей, намекали на то, что сериал вытянул великолепный актерский ансамбль и умелая режиссура. Тот, кто видел недавнее повторение сериала на канале ТВ-6, мог убедиться, что «ансамбль» был самый обычный для тех годов, а режиссура – откровенно банальна. Сериал подняла на пьедестал идея, рожденная психологией коммуналки: до чего же интересно изо дня в день наблюдать жизнь соседей и, встречаясь на общей кухне, втайне знать, что все подробности их нехитрых взаимоотношений тебе хорошо известны…

ОГРОМНАЯ ПОПУЛЯРНОСТЬ анчаровского сериала – жанра, доселе у нас неведомого, побудила О. и А. Лавровых предложить телевидению свой. Но что интересно: на Западе к тому времени уже существовали подробные киноведческие работы, четко отграничивающие рамки жанра – семейный (или бытовой) сериал и сериал криминальный. Была определена специфика каждого из них, указаны определенные закономерности восприятия, найдены и те «кнопки», на которые должен нажимать режиссер в том или ином случае. Словом, зарубежная, в основном американская, критика в те времена выступала за чистоту жанра, подчеркивая, что ожидания зрителей в каждом случае различны и пытаться создать некий «синкретический» телематериал, значит, погубить шоу.

Лавровы поступили вразрез с теорией. Воспользовавшись опытом Анчарова, под видом детективного сюжета они создали некие бытовые хроники – всякий раз иные, но объединенные «семьей» знатоков – и не только не погибли, а победно прозвучали на экране. Были демонстративно нарушены все законы детективного жанра: зритель с самого начала знал, кто преступник. Зато аудитория получила редкую возможность в подробностях, в деталях подсмотреть, как живут соседи из «денежного» мира, и удовлетворить свое нравственное чувство, увидев, как хапугу-соседа увозит «воронок».

И наконец – как вершина, как явленное чудо нашего собственного, абсолютно недопустимого на Западе жанра – появились «Семнадцать мгновений весны» Что говорить, выверенный сценарий, великолепные актеры. Но задумайтесь: ведь абсолютное большинство главных действующих лиц отрицательны уже по определению – это верхний эшелон власти III рейха, совершивший тягчайшие преступления против человечества. А герои вызывают уже чисто бытовой интерес. Они не отвращают, а, наоборот, завораживают и притягивают, поскольку живут «за стенкой». Сериал дает нам возможность понять их психологию, взаимоотношения, мелочи их жизни. Мы наблюдаем за развитием действия совсем другого времени, хотя в каждом из нас оставившем «следы», но разве только отечественная история и сюжетные ходы так сильно влекут к этой картине? Нет, благодаря ей зритель ощущает почти реальную сиюминутность происходящего. И пусть сейчас он не «в кадре», а «за», но происходящее разворачивается на его глазах и в его доме.

МЫ ЖДАЛИ новых встреч с другими «соседями», которые регулярно приходили бы к нам и приносили с собой естественные человеческие чувства: доброту, любовь, взаимовыручку, чего многим из нас в повседневной жизни не хватает. Глядя на экран, люди учились состраданию, да и вообще нормальному общению. Им казалось, что они становятся лучше, чище: ведь радели не за себя, а за ближнего. Поэтому, войдя в нашу жизнь, телесериалы, казалось бы, заняли пустовавшую эмоциональную нишу.

Но ничего, что можно было хотя бы близко поставить с этими картинами, наш год от года бронзовеющий кинематограф не предложил. И зритель безнадежно ждал встречи с новыми соседями, новой – чужой – судьбой, которую можно обсуждать с сослуживцами, родственниками, знакомыми.

Наши творцы молчали. И вот из далекой Мексики, из давнего рабовладельческого прошлого к нам пожаловала рабыня Изаура, став подлинно народной героиней всех советских (тогда еще) республик. Имя несчастной рабыни у заждавшейся публики сделалось неким заклинанием. Пассажиры общественного транспорта, очередники за колбасой и прочими продуктами, услышав «Изаура», тут же прекращали все разговоры, выяснения отношений и прислушивались к тому, кто произнес это магическое слово: вдруг он знает, что с героиней случится завтра?..

Вскоре на смену рабыне пришли «Богатые…», и сердцами зрителей прочно завладела Марианна. Едва дождались благополучного исхода ее страданий, тут же новая встреча: на сей раз с красавицей Ракель из сериала «Никто, кроме тебя». Не успели толком разобраться в ее отношениях с Антонио, как ТВ выстреливает сногсшибательный анонс: вот-вот мы вновь встретимся с Вероникой Кастро, но теперь уже в роли супруги бывшего (из предыдущего фильма) «собственного сына». И пошло, и поехало… Нынче ежедневно по всем каналам транслируются примерно десять сериалов. Конечно, не все из них можно причислить к «семейным» шоу, но лент с мелодраматическим сюжетом не менее половины.

ТАК, СОБСТВЕННО, чем же так приворожили нас зарубежные телесериалы? Ведь в жизни массового российского зрителя и «жизни» героев мексиканских, бразильских, а уж тем более американских и австралийских «мыльных опер» трудно найти хоть что-нибудь общее. Оказывается, дело совершенно в другом. Законы жанра обязательно требуют от «мыльной оперы» универсальной адресности. В подобных сериалах всегда действуют герои различных возрастных и социальных групп, поэтому и смотрит их вся семья целиком, обсуждая потом сюжетные коллизии, а это приносит в дом Дополнительные возможности для доброго родственного общения, которого, повторюсь, многим сегодня так не хватает.

Действительно, долгие прежние годы мы жили просто по привычке: дом, работа, уверенность в завтрашнем дне… Вдруг, почти в одночасье, все рухнуло (кроме домов, разумеется, да и то не везде), почти каждый стал сам по себе, разобщенность людей дошла до предела От былой коммуналки не осталось и следа Слово «досуг» превратилось в анахронизм: уже мало кто помнит, что оно означает. По результатам социологического опроса, каждый третий москвич проводит отпуск в собственной квартире, львиная доля остальных – на дачах, и лишь немногие могут позволить себе отдых в ближнем или дальнем зарубежье. И это в Москве, где уровень доходов населения заметно выше, чем в остальных регионах России. Нет работы, нет денег, да и те, у кого есть «место», сами удивлены, как умудряются сводить концы с концами. Все развлечения (кино, театры, концертные залы, парки с аттракционами), ранее доступные большинству, теперь по карману немногим. А пенсионеры, которых в нашей стране несколько десятков миллионов, вообще лишены всяческого общения. Вот и оказывается для них телевизор незаменимым посредником в общении с окружающим миром, единственным источником информации, причем, в отличие от прессы, практически бесплатным. Поэтому и стараются теперь починить его в случае поломки в первую очередь, а ведь раньше-то должен был бесперебойно работать холодильник…

Ежедневное появление на домашних экранах одних и тех же героев «мыльных опер», хотя и залетевших из какой-то совершенно другой Вселенной, это «островок жизни». Пусть сюжеты схематичны, пусть чувства персонажей искусственны, но зато к нам приходят «соседи» – причем из экзотического мира. Сопереживание чужим телестрастям, которому мы научились давно, это как бы защитная реакция человеческой психики, позволяющая уйти в мир иных человеческих взаимоотношений. Но кажется, не от хорошей жизни в России такая любовь к предмету нашего сегодняшнего разговора, который, появившись на широком поле массовой культуры, прочно там обосновался, заняв немалую его часть.

Анкета «Если»:

1. Что, по вашему мнению, находит зритель в телесериалах?

2. «Мыльные оперы» стали своеобразной субкультурой. Видите ли вы какого-нибудь конкурента, который смог бы отобрать у них зрителя?

Александр Адабашьян, кинорежиссер:

1. Телесериалы для зрителя представляют некую параллельную жизнь, за которой им интересно следить. Они помогают расслабиться, снять стресс и более спокойно относиться к окружающей действительности.

2. Полагаю, что конкурентов у них нет.

Виктор Мережко, кинодраматург:

1. Погружаясь в телесериалы, зритель находит успокоение, ведь «мыльные оперы» – своеобразная телевалерьянка. Все эмоции в них настолько гипертрофированы, что сразу же становится понятно: все это понарошку.

2. Зарубежные «мыльные оперы» так прочно вошли в массовое сознание, что, я думаю, если и появится какой-то конкурент, то им может стать только хороший отечественный телесериал. Как говорится, «клип клином вышибают».

Лидия Польская, критик:

1. Поскольку в телесериалы заложены хоть схематичные и достаточно грубые, но все же жизненные конструкции, то и видит в них зритель как бы полузеркальное отражение действительности, ее подсознательную коррекцию.

2. Существующий рейтинг телепередач подтверждает, что такие конкуренты уже есть. Это, к примеру, программа «Поле Чудес». И, мне кажется, их будет все больше и больше. Ведь столько «мыльных опер» идет ежедневно. Внимание зрителя распыляется. Чем больше сериалов в эфире, тем меньше интерес к ним.

Алексей Баталов, народный артист СССР:

1. Зритель находит в телесериалах ту судьбу, которой он, как ему кажется, лишен, те страсти, которыми обделен, тех «друзей», с которыми, сложись жизнь иначе, мог бы общаться.

2. Массовая культура – явление неистребимое, поэтому конкурентов нет и бороться с этим безнадежно. Дело в том, что у «мыльных опер» свой определенный зритель.

Владимир Михайлов, писатель-фантаст:

1. Телесериалы, по-моему, удовлетворяют потребность зрителя в том, чего ему недостает в реальной жизни. Поэтому находит он там как бы параллельную Вселенную. Действительно, в параллельном мире все чуть-чуть иначе, интересней и необычней, хотя психология людей вроде бы та же. Просто существует некий фантастический допуск, некая поворотная точка, и наш серенький мир оказывается – там – ярким и красочным.

2. Если попытаться предположить конкурента, то, думаю, реально отвлечь зрительское внимание могла бы серия передач, посвященных судебным процессам над сегодняшними «бизнесменами», сколотившими свое состояние нечестным путем.