Текст книги "Истории мееханского пограничья. Том I. Север"

Автор книги: Роберт Вегнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Тем не менее, сутолока продолжалась, взрослые кричали, дети плакали, животные ревели, иногда доходило до толкотни и драк между беженцами. Но командир подходившей колонны высмотрел в этом потоке стоящего сбоку офицера и без колебаний подошел к нему. Вархенн глянул на лицо капитана и приготовился к проблемам.

– Я, господин подполковник. Капитан Кавер Монель из Горной Стражи. Четвертый полк… – он прервался с почти оскорбительным ожиданием в голосе.

– Подполковник Дарвен–лав–Гласдерн. Семнадцатый Пехотный Полк. – Офицер улыбнулся и любезно поклонился, словно ждал положенного к себе отношения от младшего по званию.

Напрасно. Черный Капитан окинул его ледяным взглядом, оценивая кольчугу, шлем и пояс с мечом. Все было в пыли, но не выглядело использованным в бою. Подполковнику на вид было тридцать–тридцать пять лет, гладко выбритое лицо, светлые волосы и спокойные, карие глаза. Он больше был похож на придворного ловеласа, чем на офицера императорской армии.

– Приняли бой? – Новый вопрос, который вполне мог быть поводом для вызова на поединок. Командир Семнадцатого будто и не обратил на это внимания:

– Нет. Мы должны были удерживать брод на Валесе, для предупреждения обхода с флангов, пока остальные пытались удержать нападавших. Но они не появились, а мы узнали о поражении. Оба наших полка были уничтожены. Это все, что я знаю. Получил приказ перейти за Малый Хребет и добраться до Арс–Гавеллена. Там точка сбора.

– Приказ? Я могу на него взглянуть?

Дьявол.

Подполковник выпрямился и посмотрел капитану в глаза. Он уже не улыбался, а его глаза утратили любезное выражение.

– Нет, капитан. Не можете. В имперской армии младший по званию не переспрашивает старших и не уточняет их приказы.

– Согласно привилегии, полученной Горной Стражей от императора Хелленрорфа, наши звания считаются выше на звание по сравнению с обычной армией. Поэтому мы с Вами ровня.

– Эта привилегия касается только горных районов.

– А мы и есть в горах, господин подполковник. Эта долина и все вокруг нее является вессирской территорией. Горами. Тут каждый из моих солдат – десятник для Ваших. Даже он, – и указал на гонца.

Вархенн начал жалеть, что сейчас не находится в другом месте. В очень отдаленном месте, где не встретишь офицеров, которые спорят о своих званиях.

Подполковник смерил парня взглядом. Помолчал.

– А какие приказы получили Вы? – перевел он в итоге взгляд на капитана.

– Дать возможность пройти за Малый Хребет такому количеству людей, сколько это возможно, не оставить кочевникам ничего ценного, никакой поживы, никаких животных, удержать проход. В таком порядке.

– Значит дайте возможность пройти и нам. И это все. Прежде чем зайдет солнце, мы будем на вершине.

– Нет. Это невозможно, – ответил капитан.

Командир остатков Семнадцатого Полка мягко провел рукой по канту своего плаща, считая, что привилегия давно умершего императора ни к чему его не обязывает, после чего дал знак своим солдатам.

Они должны были приготовиться заранее, так как видели перекрытый вход в долину. За спиной подполковника его солдаты демонстративно надели щиты на руку, а группы арбалетчиков, как бы невзначай, заняли позиции с флангов. На преграждавшей проход баррикаде началось движение, лейтенант каэ–Левал быстрыми жестами собирал стражников. На несколько ударов сердца залегла тишина, беженцы замолчали, с удивлением таращась на солдат. Даже животные заткнулись, словно почуяв приближающуюся бойню.

– Так как там с проходом, господин капитан? – подполковник осматривал баррикаду. – Мы его получим?

Услышав насмешливое фырканье, он поднял брови в недоумении.

– Я сейчас покажу кое–что, подполковник. – Черный Капитан махнул рукой, приглашая идти за собой. – Сами поймете.

Они пошли к баррикаде, Вархенн поплелся следом за ними. Капитан широким, хозяйственным жестом указал на долину. С этого места взгляд мимовольно фокусировался на дороге, она шла прямо, а затем взбиралась зигзагами на вершину Лысицы. Командир Семнадцатого некоторое время просто стоял и смотрел. Люди, скот, повозки… Долина была почти пятьсот ярдов в длину и вдвое большей в ширину, но и так было видно насколько она переполнена. Колонна людей с такого расстояния казалась серой змеей, медленно ползущей в гору.

– Шестьдесят тысяч беженцев, если не больше, – капитан говорил тихо и спокойно. – Мужчины, женщины, дети и старики. Большинство – вессирцы с предгорий. Я объясню Вам, что будет, если попробуете выполнить свой приказ. Вам нужно будет войти в долину, протолкаться сквозь всех этих людей и начать взбираться на гору крутой, узкой тропой. На которой в этот момент не менее пятнадцати тысяч людей. Вам придется сталкивать их с дороги щитами и древками копий, бить мечами непокорных. Будут сотни трупов, тысячи раненных. Ваши фургоны с орудиями заблокируют дорогу на долгие часы. Купеческие повозки обычно задерживаются у подножия на ночь, чтобы животные могли отдохнуть перед подъемом, а у Ваших лошадей как минимум два дня пути за спиной. Вы перекроете подъем, а это значит, что кочевники устроят здесь резню. Перебьют всех стариков. Детей, женщин и здоровых мужчин возьмут в плен и отправят на восток. А вы, подымаясь на гору, будете смотреть на все это.

– Но…

– Нет, подполковник. Никаких «но». Ближайший a’keer в шести милях отсюда. Это пока разведчики, но их главные силы, около тридцати тысяч человек, будут здесь к утру. Даже если прямо сейчас начнете подъем, к моменту их прибытия пройдете не более двух третей пути. Уверяю, сверху будет все прекрасно видно.

Вархенн видел, как подполковник отвернулся и дал знак своим солдатам. Щиты вернулись на места, арбалетчики вернулись в колонну. Парень медленно выдохнул.

Подполковник Дарвен–лав–Гласдерн, единственный выживший офицер Семнадцатого Пехотного Полка, стоял у входа в долину и смотрел. Его лицо было непроницаемым как маска.

***

Велергорф прервался и потянулся за флягой. Старый пройдоха знал, в какой момент нужно остановиться. Кеннет оглянулся. Строй сломался, казалось, даже собаки подошли поближе и прислушивались к рассказу. Шпион перестал тяжело дышать и бормотать себе под нос проклятия.

– Не знал, что у Семнадцатого был приказ двигаться через горы… – донеслось с боку. Лейтенант посмотрел, кто это был. Волк.

– Разве ты не должен идти в авангарде?

– Хавен со мной поменялся, господин лейтенант. Он торопится больше всех, и говорит, что слышал эту историю сто раз.

– Ты тоже, Волк.

– Да, но не от того, кто был возле Черного Капитана и собственными глазами видел подполковника лав–Гласдерна.

Они оба посмотрели на десятника. Тот сделал несколько больших глотков из фляги, закрутил ее, взболтал, прислушавшись к хлюпанью, задумчиво открутил вновь и сделал еще один глоток, закрутил, повесил на пояс, покачал головой, снова потянулся…

– Вархенн…

– Да, господин лейтенант? – Татуированное лицо выражало полную невинность.

– Если ты сейчас же не начнешь рассказывать, то я буду вынужден кого–то повысить. Сразу же после сообщения о трагическом несчастном случае, лишившем меня десятника.

– Ага, – буркнул кто–то сзади. – Например, он мог бы нарваться на низколетящий болт.

Кеннет слегка улыбнулся:

– Ну?

***

Вархенн видел, как подполковник отворачивается и идет к своему отряду. Темно–синий, запыленный плащ устало свисал с его плеч. Странно, но казалось, что с каждым шагом офицер распрямляется, ступая все более легко и свободно. Молодой гонец был готов поспорить на годовое жалованье – на бритом лице подполковника появилась улыбка. Черный Капитан молчал. Парню впервые пришло в голову, что можно молчать так красноречиво.

– Сейчас увидим, – сказал он наконец.

– Что, господин капитан? – осмелился спросить Вархенн.

– Из железа этот мееханец или из говна.

– Понял, господин капитан.

– Это хорошо, парень. Это хорошо.

К ним с обеспокоенным лицом подошел чародей.

– Плохие новости?

– Тот главный отряд… Они двинулись быстро, очень быстро. Рысями, скорее всего. И  разделились на три части. – Он указал рукой на восток, запад и юг.

– Окружают оставшихся. Отсюда некуда скрыться, и они это знают. Когда появятся?

– С такой скоростью? С вершины Лысицы, наверное, уже можно увидеть ближайший отряд. Утром они будут здесь.

Капитан кивнул:

– Значит, будем их ждать.

Он некоторое время раздумывал.

– Мастер, у меня к Вам есть просьба, – наконец сказал он.

– Слушаю, капитан.

– Пусть бургомистры и старосты выделят по несколько человек для забоя скота. И пусть начинают прямо сейчас. Я не хочу, чтобы это делали солдаты.

– Почему?

– Люди не должны видеть как Горная Стража лишает их собственности, как режет лошадь или любимое стадо рунных овец. Такое должны делать владельцы. У солдат еще будет возможность замазать кровью оружие.

– Понятно. Предупредите меня, когда будет нужно поджечь повозки.

– Хорошо. Возы подожжем в самом конце. Дым в этой долине – плохая идея.

К ним подошел подполковник в сопровождении трех офицеров:

– Капитан Главеб, лейтенант кан–Поренн и лейтенант лав–Хервис – кратко представил он их.

Главеб носил черный кожаный доспех имперской артиллерии. Молча, только слегка кивнув головой, он протолкался между ними и уставился на проход к Лысице. На загоревшем, морщинистом лице, появилась мрачная улыбка.

– Ни хера. Не поднимемся – прохрипел он, бесцеремонно сплюнул и сказал обычным голосом. – Вы были правы, подполковник. Целый день, а с нашими животными даже и больше.

Его командир виновато улыбнулся:

– Артиллеристы. Гордость имперской армии. Такие же недисциплинированные и бесцеремонные, как и Горная Стража. Лейтенант кан–Поренн командует второй ротой тяжелой пехоты, а лейтенант лав–Хервис ротой арбалетчиков.

Это было видно и без всяких пояснений. Первый офицер был одет в полный боевой доспех пехоты: кожаную броню, тяжелую, до колен, кольчугу, стальные наколенники, шлем с кольчужной сеткой. Крепкий щит был за спиной, короткий меч спереди. От обычного пехотинца он отличался только красным кантом плаща. Второй офицер носил кожаный панцирь, дополненный надетым поверх стеганым жилетом, простой шлем и корд. Три колчана с болтами оттягивали его пояс, а тяжелый арбалет он держал в руках. Оба ограничились лишь коротким приветствием и молча стояли в сторонке. Черный Капитан посмотрел на них оценивающим взглядом, будто искал слабые места.

– Кочевники заторопились, – сказал он, когда молчание стало невыносимым. – Основные силы будут здесь утром. Отдельные отряды можно будет увидеть в любой момент.

– Это очевидно. – Дарвен–лав–Гласдерн не выглядел потрясенным.

– Очевидно, подполковник?

– Они пришли сюда за добычей. Не за землей, но за золотом, серебром, дорогими  тканями и рабами. За стадами скота. И все это ускользает у них из рук. Эта долина как воронка с узким горлышком, и они не хотят потерять слишком много. Поэтому торопятся.

– Я не пущу вас наверх без очереди.

– И какова очередь? – Полковник улыбнулся, и что удивительно, не положил руку на рукоять меча.

– Та, в которой вы пришли. Можете подниматься перед этими. – Он указал на приближающуюся группу беженцев.

– А вы? Вы будете подниматься последними?

– Конечно.

Командир пехотинцев взглянул за спину капитана и вновь посмотрел на долину:

– Мои приказы были «как можно быстрее», капитан. Думаю, если окажемся на вершине быстрее, чем Стража, скорость будет соответствующей… – он улыбнулся без тени веселья. – Кроме того, впервые эти дикари не смогут разбегаться перед нами по всему полю боя. Если захотят сюда войти, то мы вблизи почувствуем их вонь. Наконец–то можем поприветствовать их как положено.

Капитан просто кивнул:

– Вы будет защищать проход?

Полковник переглянулся с офицерами:

– Вам нужны колеса повозок? – спросил он.

Мееханская пехота был известна двумя вещами. Упорством в наступлении и возможностью строить укрепления даже посреди моря. Умение копать окопы, оборонительные валы, частоколы, возможность создания линии обороны в чистом поле, используя лопаты и топорики, солдаты практиковали на одном уровне с умением обращаться с мечом, щитом и копьем. Старая поговорка гласила – если дать мееханцам три часа, они выкопают траншеи, но если у них будет три дня, то построят крепость.

Решению этого вопроса помогли беженцы. Сотни повозок стояли у входа в долину. Подполковник немедленно послал туда солдат, которые начали выбирать среди них лучшие для защиты. В первой линии должны были стоять самые тяжелые, купеческие, с крепкими бортами и днищами. Как только выбранные тридцать фургонов образовали полукруг у входа, оставив проход для беженцев, в ход пошли лопаты. Каждое колесо было наполовину закопано в землю. Перед линией обороны появился ров, а вырытая земля пошла под фургоны, и никто не сможет проскользнуть под ними. Все повозки связали цепями и веревками, длинные доски, снятые с других возов использовали для закрытия проходов между ними и поднятия бортов. Каждые несколько шагов были установлены навесы, защищающие солдат от падающих сверху стрел. Вдоль всей линии обороны стучали молотки, лопаты грызли землю. Вархенн, глядя как солдаты выламывают оглобли из повозок, заостряют их и вкапывают перед линией обороны, готов был поверить в три дня и крепость.

Вопрос о колесах не был риторическим. С повозок, которые должны были  сгореть, снимали колеса, стягивали обод и заостряли спицы. Потом их вертикально вбивали в землю. Четыре или пять таких выступающих из земли деревянных «ежей» могли  замедлить любую атаку.

На расстоянии ста ярдов от линии обороны двигалось несколько десятков солдат. Широкими бурами, менее чем за две минуты, они делали в земле отверстия глубиной в два фута и шириной в десять дюймов.

Черный Капитан молча смотрел на эти работы:

– Я слышал, что с каждого пехотинца, у которого найдут такой бур, кочевники живьем сдирают кожу. Но говорят и другое: достаточно десятку солдат перед битвой пройтись с ними перед нашими линиями, и они побоятся атаковать. Лошади ломают ноги. Паршивая вещь такая ямка.

– Такая же паршивая, как стрела в брюхе? – раздалось за их спиной. Офицер не  оглянулся на чародея:

– Об этом лучше спросить у лошадей, мастер. Далеко они?

– Десять миль. Немного притормозили. Но основные a'keery уже ближе. Четыре или пять миль. Это все.

– Не пытаются нас обмануть?

– Они еще не знают обо мне. Я только прислушиваюсь, не кричу и не сверкаю Силой. – Мастер улыбнулся самими губами. – Просто я не отваживаюсь этого делать. Их шаманы исключительно сильные. Но даже они не почувствуют меня, пока я сам не начну использовать заклинания. Есть тут несколько пользующихся Силой, кроме того такое большое скопление напряженных и испуганных людей всегда приводит к волнениям Источника. В конце концов, зачем им скрываться? С вершины Лысицы наверно уже видно большую часть отряда, маскировка с помощью магии это пустая трата сил. Они и так уверены, что войдут в долину при первой атаке и будут собирать добычу.

Вархенн открыл рот прежде, чем смог задуматься:

– Мастер, откуда вы знаете, что они так уверены?

– Потому что поют. – Чародей пожал плечами. – Слышу их. Не знаю слов, но это  радостные, боевые песни, сопровождающие победоносные войны. –  Его глаза потемнели. – Когда человек слышит такую песню от вражеской армии, то понимает, что его страна проигрывает. Они идут сюда убивать и собирать трофеи.

Они помолчали. Не было смысла отрицать это.

– Перерыв!

***

Очередной бег закончился. Дорога была уложена в соответствии с лучшими имперскими образцами, твердая и плоская как стол, с тенистыми деревьями, посаженными через регулярные отрезки. Не бег, а приятная прогулка.

Кеннет несколькими нетерпеливыми жестами развел людей в стороны. Даже во время пробежки они ломали строй, желая оказаться поближе к Велергорфу.

– Когда вы увидели первых се–кохландцев? – спросил он, когда отряд наконец принял подобие строя.

– Перед наступлением ночи…

***

Они появились внезапно, темное пятно оторвалось от маячащего на горизонте леса и помчалось в сторону главной дороги. В течение нескольких десятков ударов сердца ничего не происходило, скорее всего их не заметили. Солдаты и стражники, собравшиеся у закопанных повозок, были заняты образовавшимся затором, две группы беженцев пытались въехать одновременно. Вспыхнула короткая драка, в ход пошли кулаки и палки, самых разгоряченных участников пришлось утихомиривать силой. Казалось, проход будет расчищен, когда в конце колонны беженцев раздался отчаянный женский крик. Потом еще несколько, и вдруг толпа, около трехсот человек, бросилась вперед. Проход был шириной менее десяти шагов, люди заткнули его собой как мокрый песок клепсидру. Крестьянам, которые еще секунду назад были заняты кулачным боем, пришлось бороться за свою жизнь. Солдаты стали насильно вытягивать людей, не глядя, рвут ли они одежду или ломают руки. Какая–то женщина кричала что–то о своем ребенке.

Вархенн не обращал на нее внимания. Он стоял на возу рядом с Черным Капитаном и смотрел на юг. Солнце только приближалось к горизонту, и ночь еще не успела милостиво накрыть все своим плащом. Темное пятно было уже меньше чем в миле от оборонительной линии, и после нескольких ударов сердца разделилось на отдельных всадников. Около сотни, если его зрение не подводило. Они умело растянулись  полумесяцем и накрыли шесть ближайших повозок в караване, двигавшемся по дороге к входу в долину. Разглядеть в деталях не удавалось, но еще мгновение назад повозки двигались вперед, в окружении десятка людей, а теперь две из них съехали в сторону и застряли в канаве, остальные четыре остановилась. Кочевники оторвались от них и галопом помчались вперед. Беженцы в колонне были мертвы. Вокруг возов лежали тела, выглядевшие на таком расстоянии темными неуклюжими куклами.

На дороге возникла паника. Больше тысячи человек бросилось бежать в сторону спасительной долины. Стада скота рассыпались во все стороны, убегающие  бросали на землю пожитки, оставляли повозки, которые тянули много миль, и мчались вперед. Какой–то возница махал кнутом, пытаясь заставить утомленных животных сделать последнее усилие, в итоге соскочил с козел и неуклюже побежал. Другой потерял управление своей упряжки и та перевернулась, перекрывая дорогу; через мгновение в него влетела  другая, затем еще одна. Воздух наполнился ржанием раненых лошадей.

А в этом хаосе неистовствовали всадники. Летели стрелы, блестели сабли, длинные копья  жалили людей в спины и пригвождали лежащих к земле. Единственной целью этой бойни было желание пробудить ужас и смятение.

Они были далеко от имперских солдат.

Рядом с капитаном появилось несколько арбалетчиков. Командующий ими  коренастый десятник отдал честь и снял арбалет со спины:

– У нас приказ, господин капитан, держать их как можно дальше.

– А как далеко сможете вот этим?

Командир Горной Стражи указал на тяжелый арбалет с зубчато–реечным механизмом.

– Из этой игрушки нормальная дальность четверть мили, господин капитан.

Вархенн покивал головой с одобрением. Стража использовала легкие арбалеты, которые взводились поясным крюком или приставным железным рычагом, известным как «козья ножка». Они были легкими, надежными и взводились гораздо быстрее чем тот, с которым сейчас упорно боролся десятник. Кроме того, при небольшом умении его можно было подготовить для выстрела даже лежа, а в горах не было ничего, с чем бы не смог справиться без проблем обычный арбалет. Оружие, показанное им сейчас пехотинцем, использовалось в основном при осадах городов или в бою против тяжелой кавалерии.

Щелкнули зубцы натяжного механизма, болты легли в пазы. Десять солдат подняли оружие и оперли его о борта повозок. Сержант быстро осмотрелся, затем кратко рявкнул:

– Лево. Восемь всадников. Двое в накидках. Середина.

Арбалеты одновременно повернулись и замерли, нацеленные в ту сторону.

– Выстрел!

Брякнули тетивы. Два, три удара сердца группа всадников скакала вперед. Вдруг две лошади потеряли скорость, споткнулись, одна из них не удержала равновесия и зарылась ноздрями в землю, сбросив наездника. Отряд пошел в рассыпную, разворачиваясь почти на месте, и галопом уходя к лесу.

– Были дальше, чем четверть мили.

– Это идея нашего лейтенанта, господин капитан. Они – десятник снял арбалет с борта и снова начал взводить –обычно используют как минимум два типа стрел: легкие, бьют на триста шагов, чтобы ранить и вызвать замешательство и… уф, и тяжелые. На короткую дистанцию, чтобы пробить броню. Поэтому наш лейтенант приказал оружейнику в гарнизоне сделать немного таких болтов – в половину легче от  обычных. Летят гораздо дальше, и хотя на четверти мили не пробивают нормальную броню, но прекрасно ранят лошадей и людей… уф.

Он положил болт в паз и поднял арбалет к плечу.

Вархенн отыскал взглядом обстрелянную группу. В ней уже было всего лишь шесть лошадей. Еще одно животное, заметно прихрамывая, плелось сзади. Остальные кочевники еще не поняли, что оказались в пределах выстрела.

– Право. Рядом с зеленым фургоном. Десять. Скачут в сторону баб и детей. Середина.

Через мгновение всадники сократили дистанцию до беглецов на треть.

– Выстрел!

Эффект был еще более впечатляющим. Двух первых всадников просто вынесло из седел, конь третьего споткнулся и упал, подрезав двух следующих. Из десяти кочевников осталась половина. Уцелевшие осадили скакунов, развернулись, и через некоторое время  можно было видеть только конские зады и плечи удирающих всадников.

На баррикаду взбирались новые солдаты. В течение нескольких секунд арбалетчики заняли все сто пятьдесят ярдов линии обороны. Скрипели тетивы, щелкали взводные механизмы. В сторону наездников полетели болты. Вскоре вокруг входа в долину образовалась ничейная земля шириной около пятисот шагов. Те из беженцев, кто не успели в нее попасть, были уже мертвы.

Остальные продолжали бежать, кочевники не отказались от резни. С их стороны начали свистеть стрелы. Крики убегающих звучали ужасно. Сжимая кулаки, Вархенн наблюдал, как в группе женщин и детей, спасенных предыдущим залпом, один за другим погибали люди. Какая–то девушка упала на землю, схватившись за пронзенное стрелой горло, одна из женщин пронзительно закричала, сделала несколько заплетающихся шагов и упала на колени, пытаясь ползти на четвереньках. В ее спине торчало три древка. Медленно легла на землю, словно хотела обнять ее, прижаться, спрятаться в ней – и замерла.

Вскоре кровавое зрелище подошло к концу. Луки се–кохландцев били на две сотни ярдов короче тяжелых арбалетов имперской пехоты, а беженцы бежали очень быстро. Через минуту у них не осталось целей.

– Это всего лишь a’keer разведчиков, – капитан говорил медленно, цедя каждое слово сквозь зубы. – Остальные наши гости появятся скорее всего к утру.

– Вы правы, господин капитан. – Полковник появился рядом будто из– под земли. – Нас ждет ночь тяжелой работы. Хорошая стрельба, Камень.

– Благодарю, господин подполковник. – Десятник арбалетчиков выискивал цели на переднем плане. – Новые болты отлично летят.

– Я видел. Ваши люди могут занять те высоты, капитан? – Командир Семнадцатого показал на скалы, окружающие вход в долину. – Понимаю, туда трудно подняться, но это вполне возможно.

– Я уже послал туда несколько разведчиков. Мы этим займемся. Что там с ночной работой?

– Спасибо. Это – пехотинец постучал по борту повозки – первая линия обороны. Но она слишком широкая и сильно растянутая. Она их только замедлит. А вот у самого входа мы построим вторую, потом третью, на этот раз вогнутую. Хочу также окопаться у подножия Лысицы, чтобы защитить подъем наверх.

Черный Капитан посмотрел на него как на безумца. Приблизил лицо к полковнику и прошептал:

– У тебя восемьсот уставших людей, а к утру здесь будет тридцатитысячная армия. С магами, Всадниками Бури и только богам известно с кем еще. Ты действительно думаешь, что сможешь их задержать, а потом уйти на гору?

На мгновение лицо другого офицера ничего не выражало. Затем он улыбнулся. При виде этой гримасы желудок Вархенна наполнился льдом:

– У меня восемь сотен человек и никакой магической поддержки, это правда, господин капитан. Мы уставшие как никогда. Это тоже правда. Завтра против нас будет стоять тридцать тысяч варваров, привыкших к победам, и это я также не забыл. Но у меня нет другого выбора. Я могу уничтожить машины, сжечь фургоны и прорваться на вершину силой. А потом эта долина умоется кровью. Скорее всего никто из нас не доживет до завтрашнего вечера, об этом известно мне и моим людям. Но мы долбаная пехота, которая обязана сражаться за граждан Империи.

– Значит это граждане Империи? Мееханцы?

– Да, капитан. Они все мееханцы.

– Не советую говорить этого вслух, иначе будете сражаться на два фронта.

Полковник широко улыбнулся:

– Посмотрим. Камень!

– Я!

– Оставляю пятьдесят человек под твоим командованием. Держите их на расстоянии. Остальные пойдут копать.

– Слушаюсь!

Командир пехотинцев повернулся и соскочил с повозки. Капитан какое– то время смотрел ему в  спину:

– Дурак, – буркнул он наконец. – Вархенн!

– Я, господин капитан.

– Передашь приказы…

– А когда появилась остальная армия?

***

Они остановились на долгий привал у ручья. Солдаты наполняли свои фляги, грызли сухари и сушеное мясо, отдыхали. Большинство заняло места рядом с Велергорфом.

– На рассвете, господин лейтенант. Раньше, чем мы думали. Пехота едва начала строить третью баррикаду, как прозвучал сигнал тревоги и появились кочевники. Когда они начали выезжать из леса, казалось, это никогда не закончится. Выезжали и выезжали, ряд за рядом, с трубами и пищалками, с барабанной дробью. Они заполонили весь горизонт, выезжая со всех сторон сразу. Это была ошеломляющий показ силы и мощи, представление, которое должно было нас напугать и отобрать волю к борьбе. И они буквально с места пошли в атаку.

***

Они начали с правого фланга. От стены кочевников оторвался один a’keer, за ним  второй, третий и четвертый. Около пятисот всадников двинулись сначала рысью, затем галопом и перед условной линией дальности стрельбы арбалетов перешли в карьер. Остальная армия кочевников издала оглушительный боевой клич, сопровождающийся потрясанием оружием, ударами сабель о щиты и ржанием лошадей. Волна звука ударила по скалам, прошла через баррикаду и добралась до долины. Толпа под горой зашевелилась как муравейник облитый кипятком и ответила криками ужаса.

Несущийся отряд пересек ничейную землю по касательной, с каждым шагом приближаясь к баррикаде. Которая молчала. Ловушки для лошадей, заостренные колесные спицы и колья были не дальше чем на сто шагов от линии повозок,  до этой границы у всадников была свобода маневра. В первой атаке командующий се–кохландской армией  скорее всего хотел проверить площадь установленных ловушек и решительность защитников. За сто пятьдесят ярдов от повозок кочевники натянули луки и выпустили облако стрел. Те полетели в небо по высокой параболе, почти исчезнув из поля зрения наблюдающих солдат. Прежде чем они достигли максимальной высоты и изменили полет, всадники выстрелили снова. Прежде чем они рухнули смертельным градом на поднятые щиты и защитные навесы, в небо полетел третий залп.

Вархенн стоял на одной из скал, охватывающих долину, и смотрел. Только что капитан отдал приказ: Стража не должна раскрывать свое присутствие до тех пор, пока не будет замечена. Скалы в самой низкой точке были высотой более ста футов и имели отвесные, как ножом срезанные, склоны. Теоретически на них можно было взобраться, для Горной Стражи это не было большой проблемой, но для этого потребуются веревки, крюки, ледорубы и, прежде всего, опыт в скалолазании. Оба командира договорились, что пока кочевники не попробуют это сделать или пока ситуация не станет угрожающей, горцы не будут выдавать своего присутствия.

Обе скалы, как и все остальные склоны, заросли соснами. Среди них легко было спрятаться и выжидать, но бесцельное ожидание тяготило солдат–горцев, особенно когда они видели врага на расстоянии выстрела.

– Чего они ждут? – Командир Третьей Роты лейтенант Гирвен выглянул из– за древесного ствола и оглядел равнину. – Приказ точен? Мы должны притаиться?

– Да, господин лейтенант. Не выдавать себя.

– Понятно. Но тут пригодился бы каждый болт.

Парню нечего было на это ответить. С этой высоты было видно, насколько велика армия кочевников. Огромна. Это было настоящее море людей и лошадей. Каждый всадник вел за собой три или четыре скакуна, чтобы в бою или во время бегства всегда иметь под рукой свежую смену. То есть у тридцатитысячной армии было более ста тысяч лошадей. И вся эта сила сейчас брала в кольцо вход в долину и хлипкую, при взгляде сверху, баррикаду. Казалось, достаточно армии просто двинуться вперед, и она пройдет сквозь баррикады как морская волна смывает песочный замок. Атакующим даже не пришлось бы обнажать оружие, самой массой, самим напором затоптали бы все на своем пути. Гонец посмотрел на укрепления. Первая линия обороны полукругом закрывала вход в долину, вторая, самая короткая, блокировала центр прохода. Третья, еще не законченная, была зеркальным отражением внешней линии. Если кому–то удастся прорваться сквозь первую и вторую линии укреплений, то он окажется в котле, созданным последней баррикадой.

При условии, что будет кому ее защищать.

За последним валом стояла вся полковая артиллерия. Командующий ею капитан  утверждал, что может стрелять поверх трех линий укреплений без вреда для собственных солдат. Оставалось только поверить ему на слово.

Возле скорпионов и онагров копошились артиллеристы в черных доспехах, с кожаными масками на лицах. Крутили рычаги и осторожно клали на ложки катапульт глиняные кувшины с обвязанными тряпьем горлышками. В стоящих рядом железных чашах горел огонь.

А в это время всадники, не прекращая обстреливать баррикаду, оказались напротив входа. По невидимому сверху знаку притаившиеся на повозках арбалетчики поднялись из–под защитных козырьков и заняли позицию для стрельбы. Прицелились, выстрелили по команде, дав плотный, как на учениях, залп и скрылись за бортами. Быстрее чем пять ударов сердца, в то время, когда первый залп кочевников застучал по баррикаде, а второй только достигал пика полета.

Вархенн перевел взгляд на отряд кочевников. Они были на расстоянии ста двадцати ярдов, когда получили залп в бок. Стреляла половина роты, около ста арбалетчиков, но эффект был потрясающим. Болты ударили в лоб скачущей плотным строем колонны. Стреляют тяжелыми болтами, успел он подумать. Первые шесть–семь лошадей просто перевернулись. Будто животным внезапно подрезали сухожилия. У двигавшихся за ними не было никаких шансов избежать столкновения. Через два–три удара сердца напротив входа в долину появился клубок, полный дергающихся копыт и сотрясающихся в судорогах конских и человеческих тел.