Текст книги "Истории мееханского пограничья. Том I. Север"

Автор книги: Роберт Вегнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Десятник замолчал, глотнул из кубка, снова глянул в него. За столом стояла тишина.

– На третий день, под вечер, когда уже сказано было много горьких, полных отчаяния слов, в круг мудрецов и старейшин племен пришел молодой воин. Сейчас все роды утверждают, будто он был именно их крови, но неизвестно, кто был ему родственником. И сказал он: не Сетрен рушит и топчет горы, но бык, который не может понять размер своей новой силы. Дух животного согласился принять и уступить место душе бога, но его ум, ум дикого зверя, способного только есть, пить, бороться за  самок, не может понять, что происходит. Он видит мир по–другому, чувствами Бессмертного, и это сводит его с ума. А Сетрен почему–то не может освободиться. Так был открыт второй из Законов Принятия: бог может войти в чье–то тело, но не сможет оставить его, если ум и душа владельца не согласны на это, а бык не только не может дать такое согласие, но даже не может понять, что вокруг него происходит. Мы приготовили неподходящий сосуд, сказал молодой воин и вышел, оставляя удивленных старейшин. Он взял плащ, не ясно, какого цвета, – солдат посмотрел на Навера – топор, и пошел навстречу зверю. Ему не нужно было искать, бык, словно ведомый голосом предназначения, нашел его сам, едва воин покинул совет старейшин. Они встали друг напротив друга, человек и животное, первый из героев и полубезумный бог, первый из awenderi и тот, кто должен был объять его. Рассказывают, бык так раздался от переполнявшей его мощи, что вырос еще на фут, а его рога стали темно–красного цвета и сделались полупрозрачными, словно они были выточены из хрусталя. Его глаза и шерсть были черны, ноги словно стволы деревьев. Молодой воин посмотрел на быка, поклонился ему и сказал: «Господин, сосуд не может быть менее значимым того, что его наполняет, а величина и сила не имеет значения для души. Я буду вашим сосудом». В старом языке  выражение «быть сосудом» произносили как av’deery. Так и пошло по свету имя для тех, кто был объят богом. Бык только взревел и бросился в атаку, но воин отскочил в сторону и ударил его топором по голове. Наши мудрецы говорят Сетрен изъял свою силу из тела животного, отобрал атрибуты божьего сосуда, и топор расколол голову зверя надвое. И в тот момент, когда сердце быка перестало биться, дух Сетрена покинул тело животного и вошел в новое. Это было короткое принятие, всего на несколько часов, потому как человеческое тело, даже если его наполняет сильный и храбрый дух, не в состоянии вместить всей мощи бога. Сгорает изнутри, как льняная ткань, обернутая вокруг раскаленного добела камня. Так познали третий из Законов Принятия: бог не может войти в одного человека надолго, ибо дух его слишком силен. Бог, пожелавший ходить среди людей, должен иметь много сосудов. Чем сильнее, тем больше. Говорят, во времена Войн Богов Сетрен ходил среди людей в обличье восьми, а иногда и десяти awenderi. Но это ослабляло его мощь, хотя один awenderi и превосходил силой сто наисильнейших магов того времени, он не был полностью неуязвимым. И если погибал, а рядом не было никого готового к принятию, то сам бог получал огромный ущерб. Так рассказывают наши мудрецы в Бергене… – тихо закончил десятник.

Он залпом осушил кубок и со стуком поставил его на стол. Еще мгновение все молчали.

– Красивая история – графиня звонко засмеялась и захлопала в ладоши. – Красивая, мудрая, и такая правдивая. А местная легенда намного отличается от бергенской?

Она повернулась  к священнику. Явен Одеренн хмыкнул, поерзал в кресле, и с минуту казалось, будто он не ответит графине. Tahg потянулся к блюду с птицей и положил себе еще порцию.

– Мне тоже любопытно, – сказал он. – С тех пор как я себя помню, вы всегда спорили о мелочах, упал ли бык от одного удара, или от трех, был ли восьми футов в холке, или восьми с половиной, рога были красными как свежая кровь или как наполовину засохшая, и прочие глупости. Так какое официальное изложение культа?

– Один удар, но после него тело быка исчезло и появился красивый молодой человек, Сетрен в собственной ипостаси. Это был первый и единственный раз, когда Бессмертный одарил людей своим непосредственным присутствием. Награда за мужество и веру избранного, святого воина. Воин позже был живьем вознесен в чертоги Сетрена, дабы навечно пребывать рядом с ним.

Аэрисс насмешливо фыркнул:

– Хм, то есть дурите молодых глупцов, рисующих себе рогатый топор на теле, тем же, что и всегда – жизнью рядом с богом. Бессмертием и вечным блаженством. Мне всегда было интересно, почему все эти святые мужи, ковыряющиеся у придурков  в головах, не следуют их примеру. Или скорее, почему сами не идут во главе, а?

Навер покраснел:

– Дядя!

– Сиди спокойно, мальчик, и не повышай на меня голос. – Еще одна куропатка была разорвана на куски. – Ты отыграл свою роль, у тебя было красивое представление и минута похлопывания по плечу, но теперь я разговариваю с настоящим вождем вашей банды. Что дальше, Одеренн? Подожжете всю границу? Начнете набеги вглубь Империи? Объявите  священную войну? Даже если Меехан уведет все войска на восток, у него все равно будет достаточно сил, чтобы раздавить вас. Только Горной Стражи в приграничных провинциях почти шесть тысяч человек. Думаете, вам позволят безнаказанно грабить и убивать?

– Ну не знаю. – Священник холодно улыбнулся и удобней устроился в кресле. – Мне самому любопытно, как знаменитые отряды горных воинов поступят в такой ситуации. Снова будут проливать кровь в интересах захватчиков с юга? Что думаете об этом, лейтенант? Вы, правда, на четверть мееханец, но это не имеет значения. Вессирцы хранят верность Империи? Будут ли снова проливать кровь за чужие интересы? А может наконец задумаются, и увидят свое будущее в сиянии славы Сетрена Воителя? Пришельцы из юга достаточно долго правили в этих горах.

Кеннет внезапно оказался в центре внимания, даже посольская пара уставилась на него. А Явен улыбался и смотрел. Лейтенант не любил ни таких взглядов, ни таких усмешек.

– Может, я расскажу одну историю? – спросил он.

– О, день историй! – Исава казалась абсолютно счастливой. – Пожалуйста.

– Три года назад заехал к нам в горы барон Кенв–гез–Лаваар, дальний родственник князя бес–Хана. Хотел у камина положить шкуру горного медведя, потому как нет более сильного зверя на свете, чем живущий в наших лесах. Нанял трех местных проводников, которые должны были помочь отследить животное, и пошел на охоту. Месяц они бродили по лесу. Напрасно. Разгневанный барон не только отказался заплатить проводникам, но и приказал побить их палками, обвинив в том, что они намеренно водили его по пустым местам. Он не смог уехать. На перевале его свиту окружили солдаты Горной Стражи, а он, после ареста, провел три месяца в яме, прежде чем родственники заплатили огромные откупные избитым следопытам, и не выкупили его из темницы. Вердикт барону выдал Дервель Мавонк, местный судья, а подтвердил его Банель–лад–Верит, имперский управляющий провинции.

– Я помню. – Графиня послала столу новую сияющую улыбку. – Ренейр–бес–Хан был в ярости весь следующий год, даже посылал письма императору, но ничего не добился.

– Именно. Потому скажу так, священник. Пока наши судьи могут отправить мееханских аристократов в тюрьму, вессирцы будет считать себя частью Империи. Попробуйте нарушить границу, и Вы убедитесь в этом.

Навер вскочил на ноги:

– Рог должен вернулся к нам!

– Долина Гевенах не была спорной территорией до тех пор, пока Винде'канн не занял земли южнее нее, – вмешался граф. – А заняли их, подавляя культ Сетрена, если мне не изменяет память.

– Не они, а я – грозно нахмурился tahg. – До сих пор есть те, кто вырыл бы мне за это могилу. Но многие из местных помнят, как возрожденный культ повел себя в Лаверде и Конелазе, сколько кланов было вырезано под корень за нежелание склониться перед Рогатым Топором. Я повел войска на юг, чтобы окоротить маленького монстра прежде, чем он окрепнет. Вот уж не думал, как мне это аукнется, моей собственной кровью.

– Так окороти его сейчас, tahg… – священник иронически поднял брови. – Вызови стражу и прикажи бросить Навера в темницу. Пусть твоя стража ударит по его людям, их едва три сотни, это не сила. Один приказ и дело сделано.

Аэрисс легко поднялся, оперся кулаками по столу, лицо покраснело:

– Не дразни меня, козий выпердыш. Спрятались за этим молодым дураком, как за  щитом, зная мое обещание его матери заботиться о нем, как о родном. Не пытайся проверить, может ли этот лук натянуться еще сильнее, потому что лопнет в руках. Я…

Графиня протянула руку и деликатно коснулась ладони правителя:

– Мне кажется, что нам с мужем не стоит быть свидетелями этого разговора. Мы пойдем знакомиться с важнейшими лидерами кланов, которые Ваш племянник  пригласил  специально для нас. Я надеюсь, что Вы, Навер Та'Клав, представите нас?

Она смотрела так, что и камень не отказал бы.

Навер замер, и неуверенно улыбнулся, глядя на Явена. Исава не оставила ему шансов, шурша платьем, уже была рядом, фамильярно взяла под руку и весело засмеявшись, потянула в направлении зала. Граф вскочил и последовал за ними.

За столом вновь залегла глубокая тишина.

– Его нужно было драть ежедневно, начиная с трех лет. Может, и научился бы слушать старших. – Tahg сел, налил себе вина и выпил одним глотком. – Ууух, здесь, на севере, не найдешь фруктов, из которых бы делали такой напиток. Скажи мне, священник, как далеко культ собирается зайти? И зачем?

– Сетрену полагается надлежащее место. Мы не остановимся до тех пор, пока не найдем его.

– Говорил с ним? Стоял между Изогнутыми Рогами и слушал голос Бессмертного? Говорят священник моего отца, старик Гарес, когда уже достиг определенной силы, мог пройти тропами духа на встречу со своим богом. Запирался в комнате, а когда выходил, служители находили на полу куски мха, грязи, листья деревьев, которые не растут так далеко на севере, влажную, пахнущую темными лесами землю. Сетрен впервые по согласию связал себя с телом рогатого тура и, наверное, полюбил эту форму. Ты был в его царстве, священник? Ходил в тени деревьев, что выше чем горы? Топтал землю, которую не коснулась нога человека? Смотрел в глазах бога?

Явен Одеренн молчал, глядя сквозь прищуренные веки на правителя. Затем опустил глаза:

– Нет, не был, – наконец сказал он. – Ни я, ни мои братья. Тропы духа – путь для тех, кто уже одной ногой на дороге к Дому Сна. У меня еще много дел здесь.

– Например, организация убийства?

Аэрисс несколько мгновений смотрел на окаменевшего священника.

– Ничего не скажешь? – Он презрительно фыркнул. – Ты не слишком хорош для таких игр, верно? Если бы хотел задурить мне голову, то должен был негодовать или удивиться. Спросить, о чем идет речь. И сделать это немедленно. Ты решил, будто твои бандиты не нашли посольство или не стали атаковать. Ты и представить не мог, что им на  пути попадется Горная Стража. На будущее, если вдруг решишь создать в культе некий орден фанатиков–убийц, не позволяй им татуировать топоров на теле. В случае неудачи это затруднит уход от ответственности.

Священник молчал, но можно было догадаться о ходе его мыслей. Кеннет знал, что он скажет, прежде чем тот открыл рот.

– Мне ничего об этом покушении не известно. Виновные будут наказаны, даю слово, tahg.

– В самом деле?

– Да, со всей уверенностью. Убийство послов, да еще и на территории Империи, ничего бы мне не дало. Гораздо лучше так как есть, когда прибыв сюда, они были публично унижены.

– А я не говорил про земли Империи.

После последних слов Аэрисса воцарилась ледяная тишина. Прервал ее неожиданный смех в зале. Кеннет оглянулся, графиня в компании мужа и Навера остановилась у одного из столов и должно быть сказала что–то, до слез рассмешившее большинство находящихся рядом гостей. Сама она, опираясь на руку мужа, искренне и открыто улыбалась. Через некоторое время повела своих кавалеров дальше.

Tahg не сводил с нее глаз:

– Какая женщина. А каких бы она подарила мне сыновей!

Все находившиеся за столом одновременно посмотрели на него. Беннельт–авд–Понб сидел с открытым ртом.

– Нет, капитан, это не то, о чем Вы подумали. Отвратительный старик–дикарь  не воспылал похотью к прекрасному мееханскому цветку. – Tahg грустно улыбнулся и продолжил, не отрывая глаз от движущейся по залу графини. – Тупой увалень, так меня  называли в молодости. А я тридцать пять лет сижу на резном троне и держу в узде наиболее своевольную, мстительную и упертую банду кланов, которая когда–либо жила в этих горах. Предотвращаю кровопролитие, улаживаю споры ведущие к войне, но единственное, что они говорят обо мне – могу кулаком убить человека. И может быть именно потому, что они считают меня обычным простаком, я все еще здесь сижу. Кажусь менее опасным, чем кто–то умный и хитрый. Иногда лучше притворяться глупым и менее опасным, чем есть на самом деле, не так ли?

Одеренн уже успел взять себя в руки и пристально вглядывался в правителя:

– И какое это имеет отношение к нашей прекрасной графине? – спросил он.

– «Прекрасная графиня» – правитель Винде'канна тихо фыркнул. – Звучит почти так же, как «тупой увалень». Безобидно, верно? Вы все, и Вы, капитан, и храбрые солдаты Горной Стражи, не поняли, кто тут на самом деле главный посол. Я прав? А все потому, что в меехе нет слова для обозначения женщины–дипломата. Поэтому в письмах, которыми мы обменялись с Великим Губернатором, было сказано только о посольской паре или о дипломате первой степени и сопровождающем его дипломате четвертой степени. И твои шпионы, священник, читавшие эти письма, приняли графа за дипломата первой степени, а его жену посчитали только украшением, брошью на рубахе, с церемониальным титулом дипломата четвертой степени.

Капитан забарабанил пальцами по столу:

– Это невозможно. Дипломат первой степени является Гласом Империи.

– Именно. Имеет право ставить условия, подписывать договора, и даже объявлять войну, как и император. Его слово является решающим, и даже император не может самовольно изменять решение дипломата первой степени. Для этого необходима воля правителя и Совета Первых. Во всем Дипломатическом Корпусе Империи только семь человек с таким же титулом. И его не получают за происхождение или состояние. Говорят, если кого–то из них связать и бросить к ядовитыми змеями, то он через час убедит змей развязать его, и сделать из своих тел веревку, по которой поднимется на поверхность. Потому сядь удобней, священник, и смотри, как успокаивается змеиное логово.

Кеннет перевел взгляд на зал. На первый взгляд мало что изменилось, послы переходили от стола к столу, от клана к клану, задерживались, обменивались несколькими фразами, в основном со старейшинами, кто–то смеялся, кто–то говорил немного громче, но все тонуло в общем шуме большого зала. Не происходило ничего особенного.

Но чуть позже он заметил, как работает очарование графини. Люди, к которым она подходила, грубые и надменные, таяли как воск. Исчезали нахмуренные лица, атмосфера прояснялась на его глазах. Мужчины были очарованы, те, с кем говорила, крутили головами, пытаясь не потерять ее из виду. А женщины… Графиня как раз подошла к одному из самых многочисленных кланов, занимавшем место за столами под левой стеной, и после короткого представления начала разговор с сидящей в центре матроной, практически игнорируя сидящего рядом старика, в блестящей бригантине. Легкая улыбка, обмен несколькими фразами, деликатное касание кланового платка. Женщина, до этого серьезная и хмурая вдруг широко улыбнулась и сказала что–то сидящему рядом старику. Весь клан громко рассмеялся, и на фоне их смеха выделялся ясный, переливчатый смех графини. Зал затих, пытаясь понять причину веселья. Потом Исава наклонилась к женщине, и в течение нескольких ударов сердца что–то шептала ей на ухо.

– Ха–ха, она хорошо понимает, кто главный у Хег'ланнов – сказал tahg. – Смотрите.

Графиня, в сопровождении мужа и неуверенно улыбавшегося Навера, оторвалась от все еще веселившейся компании и перешла к противоположной стене. У столов осталось как минимум два клана, к которым она не подошла.

– Видите? А'нелы и скотокрады старого Каннера остались ни с чем – Аэрисс  говорил тихо, не отрывая глаз от двигающейся по залу женщины. – Два года они договаривались между собой и рядом других западных кланов, а теперь сидят в углу и размышляют – то, что императорский посол к ним не подошел, преднамеренное оскорбление или они так мало значат в планах Империи, раз графиня просто случайно не обратила на них никакого внимания. А еще, почему Кебалла Хег'ланн смеялась над шутками графини, и что эта чужачка так долго шептала ей на ухо. Вся паутина интриг, которую наплели мне на западе, только что была разорвана. Теперь весь следующий год  будут хватать друг дружку за горло и обвинять в измене, ведь один доверяет другому как рыба выдре. Если бы я мог, то нанял бы ее у императора на полгода. Одними улыбками добилась бы от кланов полного уничтожения твоего дурацкого культа, священник.

Явен Одеренн уже не улыбался. Не отрывая взгляда от графини, он сузил глаза и  поджал губы. Tahg повернулся к нему:

– Тебе трудно понять, как это работает, да? Ты, кто уже считает себя Сыном Топора, хотя пока не набрался смелости официально принять этот титул, по–прежнему не можешь понять души местных горцев. Для большинства из них есть только клан. На протяжении всей своей жизни, девять из десяти людей, которых они видят, принадлежит ему, а десятый чаще всего враг на поле боя. Рождаются, женятся, растят детей и умирают в течение одного, максимум двух дней пути от главной усадьбы, и большинство из них никогда не бывали дальше. Только род для них опора, только клану они доверяют. Часто  группы, проживающие на расстоянии двадцати или тридцати миль друг от друга, говорят на разных наречиях, и приходится звать толмача для торговли. Они могут объединиться только тогда, когда им укажут на общего врага.

– Империя враг.

– Нет. Не для них. Большинство из присутствующих впервые видят чистокровного мееханца. Родом с далекого юга, из сердца Империи. Для них сто миль отсюда – конец света. По ту сторону границы у них, прежде всего, вессирцы, пусть и породнившиеся с  мееханскими поселенцами, но на самом деле это свои чужие. Скажу тебе, чего я ожидал еще полчаса назад. Они были уверены: имперские послы после подобного представления, после раскрытия тайны переговоров побледнеют и занервничают, от страха не смогут взглянуть им в глаза. Проведут весь прием, пытаясь не попасться кому–либо на пути, и делая вид, будто их здесь нет. А видят нас, ржущих во всю глотку,  веселящихся и выпивающих. Эта шутка о третьей ноге, помнишь? Даже я не ожидал такого. А потом посол с женой, в компании Навера, спускается к ним и ведет себя так, будто ничего не случилось. Как будто раскрытые секреты были мелочью. Графиня улыбается и сияет, ее муж спокоен и сдержан. Никак не видно, что они озабочены произедшим. А  может, весть о переводе войск на восток всего лишь сплетня? Может, это не правда, что Меехан ожидает еще одно вторжение? Кто–то может и наберется духу спросить, но что он услышит? Обычные маневры войск, которым вредно сидеть слишком долго на одном месте, потому что начинают бездельничать. И через два, три месяца будет большой смотр пограничных полков, потому они все вернутся. Граф спросит нескольких вождей, не будут ли они заинтересованы в закупке зерна, ведь он позже будет об этом говорить со мной. При этом даст ​​низкую цену и они сразу согласятся. Конечно, это может быть не зерно, возможно солонина, фасоль или горох, или вино. Неважно… Ты слушаешь, священник? Так ведут политику. Не лупят молотом меж глаз, но мажут путь медом и зверь сам идет туда, куда нужно. Сейчас часть кланов придет к выводу, что Империя не чувствует угрозы, раз вместо накопления продовольствия в крепостях и замках, вместо запасов в городах, готова продать его за бесценок. Те, к которым послы не подошли, будут чувствовать себя обманутыми и готовыми вцепиться в глотку тех, кто может что–то заработать на такой торговле. Кому–то мимоходом предложат приобрести отличное оружие по хорошей цене, и его соседи тут же начнут смотреть на него волком. Не будет коалиции родов, готовых воевать с врагами под знаменем Сетрена. А в следующий раз, когда мой племянник захочет созвать кланы, ответят ему только самые упертые. В общем, смотри в зал, священник.

В начале приема места за столами, стоящими у возвышения с троном, были пусты. Представление Навера вымело большинство нейтральных кланов под противоположную стену. Теперь, Кеннет даже не успел заметить когда это произошло, скамьи возле стола с гостями из Империи начали заполняться. Сидели на них мужчины с лучшей  броней и женщины в платьях из более дорогих материалов. То есть, старейшины родов. Почти каждый клан, к которому подошла посольская пара, посылал нескольких своих представителей поближе к правителю. Казалось, в Винде'канне политические пристрастия меняются почти молниеносно.

Клависс снова посмотрел на графиню:

– Эта женщина могла бы за три месяца отобрать у меня трон. Если бы она пожелала родить мне ребенка, я бы заплатил за него десятикратным весом в золоте.

Капитан возмущенно засопел.

– В этом нет ничего плохого, капитан. – Кеннет жестом удержал офицера, вскочившего на ноги. – Это известный обычай. Мужчина, желающий иметь законное потомство, но не желающий иметь жены, может заключить подходящий договор с женщиной. По нему она рожает ребенка, а потом исчезает из его жизни. Он обязан жить с ней, и содержать во время беременности и в течение года после этого. Она, конечно же, должна быть верна ему. Некоторые девушки так собирают себе на приданое. Правители, которые хотели продлить род, но по политическим причинам не желавшие жениться, пользовались такими услугами. Хотя этот обычай сегодня не слишком часто используется.

– Почему? – кавалерист рухнул в кресло.

– Потому что женщины неохотно отдавали детей, и, кроме того, если два года живешь с бабой под одной крышей, то понимаешь: знакомый демон лучше чужого, и в конечном итоге женишься – объяснил Вархенн с кривой усмешкой. – Так моя мать получила моего отца… Не имеете, господин капитан, понятия, какими они могут быть милыми до тех пор, пока не затянут на шее свадебный шнурок. Мед. А потом… эээх…

– У вас есть жена, капитан? – Tahg решил сменить тему разговора.

– Невеста… Самая прекрасная девушка, которую я встретил в своей жизни. – Кавалерист вызывающе посмотрел на всех собравшихся.

– Конечно. – Клависс понимающе подмигнул.

Все присутствующие ухмыльнулись.

– О чем беседуете? – Графиня неожиданно появилась у стола, разрумянившаяся и улыбающаяся. – О том, что прилипло к подошве или о женщинах?

Правитель Винде'канна протянул руку и помог ей сесть:

– Откуда такие предположения, графиня?

– Мужчины кривятся, будто у них разболелись зубы, только если они говорят о болезнях или о женщинах. Настоящих женщинах, конечно же, а не о постельных увлечениях. – Она посмотрела на каждого из них в отдельности, вызывая волну смущения. – И это никогда не изменится. А где священник?

Кеннет посмотрел на кресло, где, голову дал бы на отсечение, еще мгновение назад сидел Явен Одеренн.

– А где мой племянник? – Tahg не выглядел удивленным.

– Он оставил нас минуту назад и исчез. Ему, видимо, стало неловко от того теплого приема, который приготовили нам некоторые из Ваших подданных. У меня сложилось такое впечатление. Я думаю, какое бы соглашение мы не подписали, оно будет выгодным для обоих государств.

– Не сомневаюсь, моя дорогая. – Аэрисс Клависс все еще выглядел так, будто обдумывал предложить графине контракт на рождение ребенка. И на каких условиях Империя согласилась бы одолжить ему своего дипломата первой степени для такой цели, да еще и на два года. Лейтенант размышлял, могла ли она вообще рассматривать такое предложение. Не ручался бы головой, что нет.

Он улыбнулся про себя. Казалось, дипломатическая миссия не закончится поражением. Можно было немного расслабиться.

– Шпион!!! – Голос заполнил зал громовым эхом. – Шпион в замке! Предательство!!!

Кеннет замер, а Берг чуть не выронил кубок с вином. Андан и Вархенн одновременно посмотрели в сторону дверей и вскочили с мест, потянувшись за оружием.

– Сидеть! – Рявкнул лейтенант, прежде чем их руки коснулись рукоятей. В тот же момент эта команда прозвучала из уст графини. Даже интонация была такой же. Десятники замерли, потом медленно, словно невидимая рука прижимала их к креслам, сели назад.

– Приказы своим солдатам я отдаю лично, графиня – Кеннет не повернулся к двери, игнорируя нарастающий гвалт в зале. – Позвольте меня в этом не заменять.

Он посмотрел ей в глаза.

– Хорошо, господин лейтенант. – Графиня уже не улыбалась, куда–то исчезла сияющая от радости, веселая красотка. Перед ним был профессиональный дипломат, для которого жизнь и смерть всего лишь стороны одной монеты. Исчезли все сомнения. Если бы этого требовали интересы Империи, стала бы любовницей Аэрисса и родила ему хоть дюжину детей. – Только сдерживайте их. Пожалуйста.

Он не обманывался этим «пожалуйста» – это был формальный приказ.

– О Госпожа…

Это прошептал Велергорф, десятник побледнел, его руки задрожали. Кеннет медленно посмотрел через плечо в центр зала, на фигуру, которую тащили двое головорезов Навера. В первое мгновение он принял его за одного из своих людей, грязно–белая ткань полностью укрывала человека и тянулась по полу. Он заморгал, отгоняя наваждение. Ни у одного из стражников плащ не волочился бы таким образом, неизвестный был не более пяти футов ростом. Посмотрел на светлые волосы, и уже знал, чье лицо сейчас увидит – плоское лицо малыша, которого Вархенн спас в вонючем переулке Арбердена.

Мальчика тащили медленно, каждый мог приглядеться и к ткани, и к вышитым на ней знакам. Гомон наполнял комнату до тех пор, пока парень не был брошен на пол перед столом мееханских гостей. Тогда наступила тишина.

– Послы! – загремел вновь голос. – С миссией мира и приготовленными договорами! Когда мы устраиваем им прием, шпионы Империи крутятся возле замка, ищут слабые места в стенах, высматривают тропы через горы! Предательство скрыто в их словах и измену несут они нам! Ядом и лестью смазаны их языки!

Явен Одеренн появился в дверях, Навер был рядом с ним. Злобно усмехаясь, священник продолжил свою речь:

– Куда же подевалась мудрость нашего правителя?! Где его знаменитая предусмотрительность?! Почему поит змей собственной кровью? Почему не растопчет им головы прежде, чем они забрались в его дом?

Аэрисс встал, и при виде его лица улыбка исчезла с уст Явена. Если бы они были одни, Кеннет не поставил бы на его жизнь и козьего катышка. Но они не были, поэтому Одеренн продолжил. Уже тише:

– Этот шпион был пойман возле стен замка, tahg. Его схватили в тот момент, когда он подкрадывался к воротам. Ответь нам, зачем Империя посылает послов, если за ними идут шпионы? Спроси своих гостей, сколько еще таких шныряет в округе, и не сопровождает ли их армия, которая может одним ударом уничтожить наше государство? Разве убийство всех старейшин кланов не было бы удобным предлогом для вторжения Империи?

Гомон вспыхнул с новой силой. Лейтенанту видел как все стали кричать друг на друга, а размахивание руками и потрясание кулаками стало таким же важным делом, как и обычная речь. Кое–где гости срывались с мест и бросались к соседям. Если бы не запрет на оружие, то пол уже покраснел бы от крови.

Аэрисс набрал в легкие воздуха и что есть мочи рявкнул:

– Тишина!!!

Все замерли, а некоторые в довольно нелепых позах – наклонившись вперед и с поднятыми руками.

– Всем сесть на свои места!!!

Лавки заполнились гостями, но зависшая над залом тишина не предвещала ничего хорошего. Tahg перенес тяжелый взгляд на Явена:

– Где ты взял этого беднягу?

Вместо Одеренна ответил Навер:

– Мои люди схватили его, когда он крутился у ворот… Не знаю, если есть еще другие, – добавил он.

– Кто знает, может ты пристукнул одного из посольских охранников, когда тот вышел по нужде? – Донеслось из зала. Несколько человек даже засмеялось при этом.

– Потому что все из Горной Стражи здесь – Навер поднял руку. – Разве только их командир о ком–то позабыл.

Кеннет мог только смотреть, как его солдаты входят в зал. «Их вводят» было бы  более точным определением. По двое, по трое, их вталкивали в зал, большинство без брони, но все с оружием и в плащах. Две шестерки, вышитые на плаще, смотрелись как немое осуждение. Встречали их ледяными взглядами.

Лейтенант встал, привлекая к себе взгляды присутствующих, и обратился к  ближайшему стражнику:

– Кейв, как вас сюда затащили?

– Сказали, господин лейтенант отдал приказ надеть плащи, взять оружие и построиться в зале. Тот, кто передал приказ, был одет как один из людей правителя. – Волк  мрачно оглядывался, с ладонью на рукояти меча.

Офицер кивнул. Это была не их вина, он не мог предвидеть такую ​​возможность.

– Построиться десятками!

Отряд за несколько ударов сердца создал четыре простых, идеально ровных линии. Несмотря ни на что они были частью армии Империи.

– Это все твои люди, лейтенант? – Священник ядовито улыбнулся.

– Да.

– А этот? – Палец осуждающе указал на лежащее на земле тело.

– Он не мой.

– Тогда чей? И почему на нем знаки отличия твоей роты? Почему крадется ночью под воротами, так, чтобы никто его не увидел? И где остальные «не твои» люди?

Каждое слово было как насмешка. Кеннет посмотрел в глаза Явена и увидел  в них… ожидание. Теперь твоя очередь, говорил его взгляд, я проиграл графине, но сейчас мой противник ты. Спокойно сойдя с возвышения, он присел возле лежащего, не обращая внимания на нарастающий шум. Осторожно перевернул парня на спину, проверил пульс. Мальчик был жив, кроме огромного синяка на лбу вроде бы не получил других  повреждений. Кеннет поднялся на ноги и обратился к залу:

– Горная Стража кроме номеров носит еще и собственный символ, – он приконулся к значку на груди, где была изображена стилизованная голова собаки. – Вышить любой номер может каждый, но за подделку знаков Стражи пойдет под топор.

Ему не нужно было добавлять об отсутствии такого знака на плаще арестованного. Шум утих, лейтенант был в центре внимания всех присутствующих. Кашлянув, он продолжил:

– Этот плащ принадлежал моему десятнику и был подарен ребенку, которого  коснулись боги. – Наклонился вперед и взял лежащего на руки. – Империя не берет в армию тех, кого целует Госпожа Судьбы.

И пошел по залу, от скамейки до скамейки. Мальчик был легким, слишком легким  для своего возраста, его голова бессильно свисала. Плоское лицо, слегка раскосые глаза, скошенный подбородок были видны отчетливо. Никто в здравом уме не мог и далее считать его шпионом. Люди кивали, успокаивались, большинство переводило веселые взгляды на Явена и Навера. Эти двое выставили себя дураками.