Текст книги "Воронья Кость (ЛП)"

Автор книги: Роберт Лоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Словно мёд в уши, – тихо сказал Мурроу.

– Голоса лебёдушек, – согласился Мар.

В часовне находился Домналл, который распевал звонким голосом на латыни, что крепость в опасности, пока туда не ворвался мрачный Гьялланди вместе с Каупом, и священник понял, что норвежский скальд неплохо знает латынь, даже когда на латыни поют. Домналл лишь пожал плечами, он сделал всё что мог, безнадёжная попытка, так как ему было известно, что никто в крепости, а особенно толстяк Фергюс, не знал латыни, за исключением молитв, да и то не все слова.

Тем не менее, он выполнил свой долг перед Господом и лордом Дайгальдом, пусть они знают, что он попытался помешать этим налётчикам, и даже удержал их от сожжения дома божьего и причинения вреда невиновным. Наверняка воины погибнут, но такова их участь, думал про себя Домналл. Pater Noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum – Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твоё…

В туманной дымке и мороси очертания камышей, травы и деревьев казались расплывчатыми. Серые охранники у ворот сливались с серой каменной стеной, крестьяне устало толкали тележку с хлебом, а девушки несли тяжёлые кувшины с молоком – продукты для гарнизона.

Куймер, полный и розовощёкий, держа шлем на изгибе локтя, с зачёсанными назад волосами, шагнул вперёд, жизнерадостно улыбнулся высокой и стройной девушке. Он что-то сказал ей, но видимо она не поняла его, тогда он похотливо подмигнул и рассмеялся, хотя и заметил её странные разноцветные глаза.

А затем, внезапно, словно вспыхнула искра, его смех оборвался, высокая стройная девушка вынула из кувшина сакс, и ударила его по лицу кувшином, а затем ловким ударом полоснула Куймера клинком по горлу.

Маккус, нахмурившись из-за того, что Куймер вышел вперёд, чтобы заговорить с соблазнительно высокой девушкой, увидел, как ярко блеснуло лезвие сакса, словно крылья зимородка во мраке, а Куймер тем временем валился назад, из горла хлестала кровь, на лице налипли черепки от разбитого кувшина. Маккус открыл рот, чтобы закричать, но что-то промелькнуло сбоку, словно змеиный язык, так что он с приглушенным криком отпрянул назад, обернувшись в сторону, чтобы увидеть круглое лицо толстушки, её широко открытые глаза. Он разглядел в них что-то вроде сожаления, но, тем не менее, она крепко сжимала в руке клинок. У Маккуса подкосились ноги, а затем толстушка ударила его в печень и лёгкие, он упал, отползая прочь от этого кошмара, из пробитых лёгких вырвался лишь хрип о пощаде.

– Брось его, – ступай к подъёмному механизму!

Воронья Кость сорвал и отбросил прочь головной платок, а четверо крестьян достали из телеги припрятанные топоры, в один миг превратившись в четырёх кровожадных викингов, которыми матери пугают непослушных детишек. Двое схватили деревянные клинья и молотки, и бросились в караулку. Берто, подобрав юбки, побежал за ними.

Они заклинили зубчатые колёса, перерезали верёвки и блоки, а когда гарнизон забил тревогу, воины из команды "Тени" выскочили из укрытий и с криками побежали в широко распахнутые ворота через опущенный подъёмный мост, поднять который уже было невозможно. Атакующие сбросили с себя утренний озноб, кровь закипела огнём, гарнизон метался, словно испуганные гуси.

– Мы атаковали как раз вовремя, – прорычал Онунд, неуклюже ковыляющий, как разбуженный медведь. – Мне показалось, что ещё немного, и тот охранник с красивыми волосами распустил бы руки.

Воронья Кость стоял, сжимая сакс, с лезвия на подол юбки капали тяжёлые капли крови, с печальной улыбкой он взглянул на рукоять кувшина, которую всё еще сжимал в руке, и отбросил её в сторону. Свежий утренний ветерок обжигал его чисто выбритое лицо, словно холодное лезвие. Онунд обрил его, нарочито медленно, с серьёзным видом, пока остальные подталкивали друг друга локтями и потешались над тем, как их ярл превращается в девицу; Воронья Кость не отводил взгляда от лица горбуна, когда тот водил холодным лезвием по его горлу, но не увидел в нём ничего, кроме исключительной сосредоточенности.

Берто не нужно было бриться, но он настоял, что не снимет штанов, а оденет поверх юбку. Воины тоже смеялись над ним, и даже собирались его поцеловать, так что он покраснел. Румянец пропал с лица Берто, когда Воронья Кость вручил ему сакс и объяснил, что нужно будет сделать, – Воронья Кость не был до конца уверен, что маленький венд справится, пока тот не сунул клинок под рёбра второго стражника.

Они убили всё что двигалось, подожгли всё, что горело, утащили всё, что могли взять, и открыли все двери, пока не нашли тех, кого искали.

Моряки Хоскульда, спотыкаясь и моргая, вышли на яркий дневной свет и увидели Фергюса – с разинутым ртом, и чёрным, как у Каупа лицом, его труп медленно покачивался, подвешенный в арке ворот, а тем временем, пепел и искры кружились вокруг. Торгейр и Бергфинн, понурившись, стыдливо опустили глаза.

– Они обманули нас, – сказал Торгейр Вороньей Кости, и Халк Оркнеец нервно хихикнул и рассказал принцу, что сделал Хоскульд. Воронья Кость внимательно разглядывал Халка и остальных; только лишь Горм дерзко смотрел ему в глаза.

– Что же, теперь вы можете поквитаться с обманщиками, – заявил Воронья Кость Торгейру и Бергфинну, протягивая первому окровавленный сакс. Онунд, угрюмый, словно мокрая скала, вручил Бергфинну топор.

– Не позволяйте больше никому дурачить вас. Отведите их на корабль и присматривайте за ними, – приказал Воронья Кость. – Позже я поговорю с ними, у меня есть вопросы.

Они таскали добычу, снуя под раскачивающимся телом Фергюса, галдящих гусей, кубки из голубого стекла, тюки, бочки и ящики, когда тяжело дыша, прибежал Кауп с дико вытаращенными огромными белыми глазами.

– Всадники, – сказал он, – быстро приближаются.

Воронья Кость почувствовал, как у него скрутило кишки, потому что он надеялся уйти, прежде чем местный лорд настигнет их.

– Сколько? – спросил он, и Кауп чертыхнулся из-за того, что не сказал сразу. Он взмахнул обеими руками четыре, возможно пять раз.

– Дерьмо, – выругался Ровальд. – Всадники.

– Они тут сражаются верхом или пешим строем? – Спросил Воронья Кость у Мурроу, тот лишь пожал плечами и ухмыльнулся, стянул с плеча топор с длинной рукоятью и протянул принцу его собственный меч, который вытащил из тележки.

– Не важно, – сказал он. Воронья Кость кивнул и отправил нагруженных поклажей воинов на корабли, так что Бергфинн и Торгейр, вместе с четырьмя другими снова оказались на кнорре, укладывая добычу и смахивая с лиц пот. Остальные воины, облачённые в кольчуги, остались с Вороньей Костью, медленно отступая, образовав арьергард, хотя многие из них тоже тащили награбленное.

Но недолго. Связанные птицы, хлеба, кубки из голубого стекла, тюки – всё полетело в сторону, как только показались всадники, топчась на месте из-за неразберихи. Заметив дым и запах пожарища, они быстро прискакали сюда, не зная, чего ожидать; ведь они и не думали столкнуться с облачёнными в кольчуги налётчиками. Всадники придержали лошадей и стали ждать своего предводителя в белом плаще, который разговаривал с местными жителями, обступивших его со всех сторон и размахивающих руками.

– Верхом, значит, – заявил Кэтилмунд, заметив, что всадники не стали спешиваться.

Никудышные, подумал про себя Воронья Кость, один никак не мог успокоить строптивую лошадь, другой ударил соседа копьём по шлему, в ответ раздались проклятия. Видно, что они ещё новички в конном бою.

– А может они позволят нам уйти, увидев, что всё кончено, – произнёс Вандрад Сигни, накладывая стрелу. Мурроу рассмеялся.

Берто оказался последним из тех, кто нёс добычу, и наконец-то сбросил платье. Он добрался до "Тени", сжимая новый лук, жёлтая собака, разбрызгивая воду, бросилась за ним; огромный кроваво-красный парус затрепетал и наполнился ветром, в попытке сдвинуть корабль с места, но под килем всё еще оставался ил, прилив только начался, ветер усиливался.

Всадники, заметив это, зашевелились, но построившиеся к бою воины продолжали стоять на песке и выжидать, затем Воронья Кость выкрикнул приказ, и они начали медленно, по команде, отступать, подняв щиты, отходя к гальке и мелководью, туда, где завитки тумана вились, словно ведьмины волосы.

Воин в белом плаще заметив, что они отступают к воде, к драккару, резко выкрикнул приказ, и всадники выстроились в неровную линию; удила лошадей покрылись пеной, уздечки звенели, а кони били копытами и фыркали, предчувствуя, что им предстоит.

– Ну что ж, – прорычал Мар, глубоко нахлобучив на голову шлем, так что огромная копна его волос цвета железа распустились в стороны, словно куст, – кажется, они построятся в кулак и бросятся на нас.

Он повернулся к великану Мурроу, который стоял рядом, это был их первый совместный бой; они стукнулись шлемами, лоб в лоб, одновременно приветствуя и прощаясь друг с другом.

– Пусть Дагда[15] сегодня улыбнётся Уи Нейллам, – проревел Мурроу, и Воронья Кость ощутил яростный порыв этого момента; он понял, что теперь вся его команда сплотилась.

Всадники превосходили их числом, хотя команда "Тени" состояла из более опытных и лучше вооружённых бойцов; Воронья Кость низким голосом проревел команду, и воины вмиг образовали стену щитов. Мурроу вышел вперед из первого ряда и стал раскручивать бородатый топор в таком убийственном вихре, что никто бы не смог приблизиться к нему, не получив увечья, и всадники чуть сбавили ход, увидев великана, а затем опять подстегнули коней. Все заметили, что всадники одеты как оборванцы, их длинные копья покачиваются на скаку, словно усы у жука.

Голоса атакующих звучали вполне уверенно, они смело выкрикивали оскорбления, но их осадил Кауп, чуть выйдя из строя и покачав копьём, а затем Кэтилмунд выкрикнул: "Обетное Братство!", и сразу же хор голосов поддержал его.

Увидеть драугра, или ходячего мертвеца, было ужасно, не говоря уж о том, что этот мертвец вооружён копьём и сражается на стороне Обетного Братства, слава о котором докатилась даже досюда. Воронья Кость похлопал по шлему, украшенному конским волосом и заправил полы женской юбки за пояс, чтобы ноги оставались свободными, удивляясь, насколько далеко разнеслась слава о них.

Строй всадников дрогнул, будто бы водная гладь подёрнулась рябью от брошенного камня. Воронья Кость почти слышал их мысли, – вместо обычных голодранцев, заявившихся на пир нежданно-негаданно, они столкнулись с кое-кем иным. Им противостоял железный строй побратимов знаменитого Обетного Братства, которые сражались с драконами и ужасом степей – безжалостными всадницами, а теперь вместе с ними ещё и Сгоревший Человек.

Именно поэтому, как позже понял Воронья Кость, а остальные согласились с ним, всадники Галгеддила растеряли всё мужество, ещё будучи на вершине холма, глядя сверху вниз на ожидающую их смерть, и лишь потом, с криками, пустились по склону вниз.

– Держать строй, – всё, что успел выкрикнуть Воронья Кость, прежде чем вопящие всадники обрушились на стену щитов, словно неистовая волна на каменную дамбу.

Неопытные конные воины не смогли сомкнуть строй, они скакали слишком быстро, отчаянный страх гнал их вперёд; лошади рыскали из стороны в сторону и вставали на дыбы, всадники не могли совладать с ними, так что тем, кто не вылетел из седла, удалось лишь метнуть длинные копья, которые ударились о нерушимую стену облачённых в кольчуги воинов, будто разозлённые собаки поскребли когтями в дверь.

Благодаря мастерству и силе, Мурроу одним нисходящим ударом огромного топора перерубил шею лошади, затем лезвие взмыло вверх и достало падающего всадника, снеся ему голову и часть плеча. Ирландец твёрдо стоял на ногах, словно скала, а тем временем обезглавленная парочка пропахала в песке кровавую борозду слева от него. Остальные всадники, думая лишь о бегстве, растекались перед ним направо и налево, направляясь к флангам строя.

Воронья Кость этого и ждал, он спокойно стоял за стеной щитов и наблюдал, как и подобает настоящему ярлу; когда он увидел, что всадники охватывают их с флангов, то отправил туда воинов, стоявших в задних рядах. Олаф был так увлечён боем, что не заметил всадника в белом плаще, который сшиб лошадью Ровальда, отбросив того в сторону.

Лишь отчаянный крик, что издал лорд в белом плаще, подбадривая себя, заставил обернуться Воронью Кость. Мгновением позже что-то сильно ударило по кромке его щита, Олафа развернуло, в глазах закружились звёзды; он понял, что это упал Ровальд, услышав, как тот охнул при падении. "Нет", – подумал он, в голове царила необычайная тишина, что показалось ему среди окружающего безумия очень странным. "Я не погибну в женском платье. Я не переживу такой позор."

Воронья Кость сам едва понял, как ему это удалось, он присел так низко, что коснулся задницей жесткой травы и песка, крутанулся на одной ноге и рубанул по ногам лошади, а тем временем длинный меч всадника прочертил серебряную дугу над его головой, и обратным ударом срезал конский волос с верхушки его замечательного шлема.

Лошадь пронзительно, высоко заржала, один путовый сустав хрустнул, второй был перерублен почти полностью. Она зарылась мордой, взметнув фонтан песка, пронзительное ржание поглотило хриплый вопль выброшенного из седла и рухнувшего на землю всадника.

Воронья Кость вскочил и бросился к нему, еще до того, как всадник замер. Лорд Дайгальд, запутавшись в окровавленном белом плаще, неуверенно поднялся на ноги, взметнув брызги мокрого песка, и увидел перед собой высокого безбородого юношу, разноцветные глаза которого свирепо сверкали, словно раскалённое стекло. Он даже успел удивиться, почему на юноше надето женское платье.

У лорда Галгеддила был длинный нос, аккуратно подстриженная борода и удивлённые голубые глаза. Мать когда-то любила это лицо, но Воронья Кость, дрожа от гнева и страха, что-то прорычал в яростном исступлении и изрубил это лицо в кровавую кашу.

Когда он пришёл в себя, всё уже было кончено. Несколько всадников спасались бегством, кони без седоков скакали следом. Рядом жалобно ржала лошадь, одна нога была вывихнута. Воин отползал на руках, кашляя и чертыхаясь, Кауп, ухмыляясь, схватив того за волосы, полные песка и крови, задрал ему голову, а затем с ужасными звуками перерезал несчастному глотку.

Воины стояли, тяжело дыша, разинув рты, кого-то выворачивало, их охватило недоумение и безумное ликование, ведь они выжили. С некоторыми так происходило после каждой битвы, никто не попрекал их за это; невредимые посчитали эту битву удачной для себя и сразу же принялись обшаривать мертвецов. В поисках добычи воины не брезговали даже окровавленными трупами, они искали везде – в паху, подмышками, в сапогах. Отовсюду несло дерьмом и свежей кровью.

Чуть пошатываясь, Воронья Кость подошёл к лежащей лошади мёртвого лорда, которая била копытом песок, конь пронзительно ржал от боли, и Олаф двумя ударами оборвал жизнь животного. Ржание прекратилось, опустилась тишина, словно бальзам в уши.

– Добрая битва, – прозвучал чей-то голос, Воронья Кость обернулся и увидел большое ухмыляющееся лицо Мурроу, оказавшегося рядом, на одном плече огромный топор, на другом пухлый мешок с добычей. Он взглянул на мертвеца в залитом кровью белом плаще и одобрительно кивнул.

– Я уж подумал, что этот достал тебя, а ты ловко его одурачил, – добавил ирландец. Воронья Кость умолчал о том, что и сам было решил, что ему пришёл конец. Мар быстро обыскал лорда, нашёл рубленое серебро и безделушки. Он сунул добычу в мешок Мурроу, ирландец собирал добычу для Вороньей Кости. Мар мельком взглянув на меч лорда, не осмелившись прикоснуться к оружию.

Хороший знак, подумал Воронья Кость. Мар ещё не знал, как принято делить добычу в Обетном Братстве – они делили всё, кроме оружия и кольчуг, которые принадлежали ярлу, он мог раздать их или оставить себе, так что Мар поступил правильно. Конечно, каждый утаивал какую-нибудь безделушку, рискуя, что кража может быть обнаружена, а за это следовала потеря всего, что имеешь и крепкие объятья боли – истинного друга Обетного Братства.

Воронья Кость старался не смотреть на Мара или на изуродованное лицо лорда Галгеддила, пытаясь выглядеть спокойно, словно кубок из голубого стекла, поэтому он обернулся и прикрикнул на Кэтилмунда, чтобы заканчивали с мародёрством и грузились на корабль.

Он поднял меч лорда: это оказался прочный франкский клинок с вытравленной гардой и массивной трёхгранной рукоятью, обёрнутой плетёной кожей. Простое, рабочее оружие, не разукрашенный меч юного лордика, а настоящий боевой клинок; но всё же это был ужасно дорогой меч, хотя и служил всего для одной цели – убивать людей. Непозволительная роскошь для тех, кто использовал лезвие для рубки дерева, разделывания кур или чистки рыбы. Но кроме этого, меч служил отличительным знаком истинного воина, повышал его статус; побратимы, у которых не было меча, наблюдали, как Воронья Кость взвесил клинок в руке, они надеялись, что достаточно отличились в бою и заслуживают столь ценный подарок.

Они подсчитали потери, так же, как и добычу, – один убит и четверо ранены, один почти наверняка останется без руки. Мертвец лежал ничком, пронзённый копьём, расщеплённое ясеневое древко белело так ярко, что было больно смотреть. На лице убитого, наполовину повёрнутому к угасающему солнечному свету, последнему, что он видел в жизни, отразилось слабое удивление, он чуть приоткрыл рот, так что выглядел глупо, чего при жизни не было. Воронья Кость припомнил этого воина, тот метал остроумные шутки, словно стрелы, и радостно смеялся, довольный жизнью.

– Фастарр, – раздался голос, и Воронья Кость обернулся и посмотрел на Мара, который разглядывал мертвеца. Воин снял шлем и провёл ладонью по мокрой от пота копне жёстких волос.

– Его имя, – объяснил он, – Фастарр по прозвищу Скумр. Мальчишка, которого мы подобрали в Ютландии, ещё когда были Красными Братьями. Он сказал, что видел, как сражаются, но я ему не поверил. Парень хотел отправиться куда-нибудь подальше, всё равно куда, лишь бы в хорошей компании.

Воронья Кость ни разу не слышал его имя, и поразился этому, потому что понимал, как важно помнить имена людей, идущих ради тебя на смерть. Олаф испытал внутри потрясение, словно пропустил удар, осознав, что ни разу не заговаривал с этим пареньком по кличке Скумр, что означало "крикливая чайка", его прозвали так, за то, что он был таким же шумным, как эта птица.

– Что же, теперь он "фарлами", – произнёс Мар. – Также, как и Кари Рагнавальдсон, я так думаю.

Это означало "уйти покалеченным", злая шутка, основанная на игре слов. Не мертвец, а просто фарлами, неспособный продолжать жизненный путь.

Когда Воронья Кость подошёл к раненому, бледный от потери крови Кари сидел, баюкая покалеченную руку, обмотанную обрывком рубахи. Правая рука. Воронья Кость поблагодарил его и пообещал сполна вознаградить, а также сказал, что тот сможет сойти на берег на острове Мэн и покинуть Обетное Братство не нарушив клятвы, если найдёт кого-то, кто займёт его место.

Воронья Кость отвернулся от ошеломлённого Кари, понимая, что тот отдал бы и вторую руку, лишь бы остаться с ними, но от дальнейшего неловкого спора избавил появившийся рядом Ровальд, он сплёвывал песок и растирал плечо.

– Не самый лучший денёк выдался, – заметил Воронья Кость, и Ровальд, понимая, что не сумел защитить в бою своего ярла, и его отшвырнули как старое тряпьё, он чуть покраснел и сохранял молчание, чтобы не произнести каких-нибудь глупых и опасных слов.

Вместо этого он кивнул на одинокую фигуру, что неуклонно приближалась к ним, казалось, она плывёт – полы длинной рясы скрывали ноги.

А этот Домналл не трус, подумал Воронья Кость, глядя как монах, пошатываясь, бредёт по песку, залитому запёкшейся кровью, прямиком к воинам, опьянённым победой, всё ещё переполненным жаждой крови. Он произнёс это вслух, чтобы все услышали. Воины скалились волчьими ухмылками, и, не обращая внимания на священника, чистили песком оружие, грузили мертвеца и раненых на корабль.

– Вы убили лорда Дайгальда, – произнёс бледный, как полотно Домналл. Он сцепил пальцы и склонил голову в молитве.

– Однажды, – раздался голос, – Лис выследил и схватил Ворона. Птица сказала Лису: “Пожалуйста, прежде чем убить меня, помолись, как христианин”. То было давным-давно, когда животные умели говорить, ну ты понимаешь.

Изумлённый Домналл открыл глаза и уставился на Воронью Кость. Юноша стоял, расставив ноги, подол его нелепого женского платья заправлен за пояс, со стороны могло бы показаться, что на нём надеты широкие мешковатые штаны. Священник увидел его пустые разноцветные глаза, тусклые, словно бусины в тумане.

– Лис спросил: “А как молятся христиане? Объясни мне”.

– “Христиане складывают в молитве ладони”, – сказал Ворон, Лис сел и старательно сложил лапы вместе, при этом ему пришлось отпустить птицу. “И не подглядывай, как ты обычно делаешь. Лучше вообще закрой глаза”, – добавил Ворон, Лис так и сделал. А Ворон вспорхнул прочь, хрипло каркнул и взмыл на высокое дерево. “Молись дальше, глупец”, – сказал Ворон, а Лис продолжал молча сидеть, понимая, что его провели.

Домналл продолжал глазеть на Воронью Кость, который моргнул и пошевелился, а затем улыбнулся священнику.

– Молись дальше, глупец, – когда ты откроешь глаза, твои молитвы исчезнут как сон.

– Бог поругаем не бывает, – строго промолвил Домналл, и Воронья Кость со смехом повернулся к нему, положив меч на плечо.

– Конечно же, бывает, священник, – Его сын был послан чтобы возвестить конец злым людям. Бог Один пророчил конец ледяным великанам. И я не видел ни одного великана, священник, но мир по-прежнему полон злых людей.

Домналл всё еще слышал смех довольного собой юноши, когда тот достиг линии прибоя, и вместе с остальными принялся сталкивать "Тень" с мелководья.

Искры от догорающей крепости кружась, долетали до людей, которые выбрались из укрытий и стояли рядом со священником Домналлом, в то время как чёрный корабль удалялся прочь от берега. Траурный кроваво-красный парус уносил драккар всё дальше, вслед за ушедшим вперёд кнорром. Струйки пепельного дыма, словно загнутые волчьи хвосты, плыли за обоими кораблями.